сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)
— Так и есть. Они моя семья. — я отвернулась, думая о своей семье, о Сэмюэле, и мое сердце сжалось. Она испугала меня, когда наклонилась ближе, и Нино тоже напрягся и выпрямился. Несмотря на мои явные опасения, она приблизила губы к моему уху и прошептала. — Эти люди жестоки и грубы, но это не все. Я думаю, ты можешь проникнуть под кожу Римо. Я желаю этого вам обоим.
— она отстранилась и выпрямилась. — Я посмотрю, что можно сделать, чтобы тебе разрешили проводить дни вне этой комнаты. Мы могли бы посидеть в саду. Нет никаких причин, почему твое пленение должно быть более неприятным, чем абсолютно необходимым.
Я уставилась на Киару. Она удивила меня, но если она действительно думала, что кто-то может проникнуть под кожу Римо Фальконе, то жизнь в Вегасе исказила ее мозг.
Г Л А В А 7
• ────── ✾ ────── •
СЕРАФИНА
В комнате не было часов, но, должно быть, уже перевалило за полдень. Кроме холодной пиццы и воды из-под крана, я ничего не ела и не пила. Возможно, это еще одна часть игры Римо.
Выглянув в окно, я попыталась найти конец помещения, но с моего наблюдательного пункта сады, окружающие особняк Фальконе, казались бесконечными.
Что сейчас делает Сэмюэль? Я закрыла глаза. Он обвинит себя в том, что случилось. Я знала его. Он всегда считал себя моим защитником. Мне хотелось услышать его голос, сказать ему, что это не его вина. И маму с папой…
Я надеялась, что они, по крайней мере, нашли способ скрыть правду от Софии. Она была слишком молода, слишком невинна, чтобы обременять себя жестокостью нашего мира.
Стук, за которым последовал поворот замка, заставил меня повернуться лицом к двери. Я вздрогнула от тупой боли в предплечье. В комнату вошел подросток в спортивных шортах и футболке. У него были чуть более длинные вьющиеся каштановые волосы, он был худощав, но мускулист.
— Привет, — сказал он нерешительно, карие глаза были добрыми.
— Римо послал меня за тобой.
Я не сдвинулась с места у окна.
— Ты что, его слуга?
Мальчик улыбнулся неосторожной, честной улыбкой. Улыбки мало кто мог себе позволить в наших кругах.
— Я его младший брат, но в глазах Римо это одно и то же.
Его доброта смутила меня. Он не казался фальшивым. Я перевела взгляд на его предплечье, на котором не было отметин Каморры, ножа и глаза.
— Тебя еще не призвали.
Улыбка исчезла.
— Через два дня.
— Но ты не хочешь, — с любопытством сказала я.
Осторожность сменила открытое дружелюбие.
— Мы не должны заставлять Римо ждать.
Он открыл дверь пошире и жестом пригласил меня выйти. Интересно, что он сделает, если я откажусь следовать за ним? Он был выше меня и определенно сильнее, но у меня сложилось впечатление, что ему будет трудно дотронуться до меня. Будь он моим единственным противником, я бы рискнула, но Римо был внизу.
Наконец я подошла к нему и последовала за ним по длинному извилистому коридору.
— Кстати, меня зовут Адамо, — сказал он.
Я взглянула на него.
— Серафина.
— Я знаю.
— Полагаю, вы, братья Фальконе, были замешаны в похищении, — пробормотала я.
Он сдвинул брови, но промолчал. На его лице был намек ... на смущение и неодобрение.
Через несколько минут, мы пришли в нижнюю часть особняка, в какой-то развлекательный центр с баром, диванами, телевизором, и боксерской рингом. Среди обломков валялась боксерская груша, и Римо смотрел на нее так, словно она лично оскорбила его. Он тоже был в боевых шортах и больше ни в чем.
Воспоминание о том, как он держал меня под душем, как я прижималась к нему совершенно голая, всплыло на поверхность. В то время я мало что заметила, и даже сразу после этого, но сейчас мой взгляд скользнул по показавшимся твердым мускулам, многочисленным шрамам, которые говорили о его жестоком прошлом и настоящем. Каждый дюйм Римо кричал об опасности. Его рост, мускулы, шрамы, но еще хуже глаза.
Они нашли меня, и, как всегда, было трудно встретиться с ними. Рядом с Римо чувствуешь себя омегой в стае волков. Твои глаза хотели избежать его взгляда из-за глубоко скрытого первобытного импульса, потому что Римо являлся альфой. Ошибки быть не могло.
Адамо отошел от меня, подошел к дивану, плюхнулся на него и взял контроллер. На кофейном столике перед ним лежал пистолет.
Римо подошел ближе.
— Адамо, — отрезал он, указывая на пистолет. Черт подери!
Адамо схватил его и сунул под ногу.
— Я даже не знаю, как им пользоваться, — солгала я.
Римо мрачно улыбнулся.
— Ты хорошая лгунья.
Его кожа блестела от пота, как будто он не потрудился принять душ после тренировки.
— Почему ты позвал меня? У тебя запланирована еще одна пытка для меня?
Римо взглянул на мою рану, его лицо застыло, острые скулы и сжатые челюсти.
— На кухне есть еда и что-нибудь выпить, если только ты не предпочитаешь крепкие напитки.
Он кивнул в сторону бара слева от меня, где ожидало потребление множество бутылок, большинство из которых были наполовину полны. Скотч, бурбон, виски, джин …
Я определенно не напьюсь, пока меня держит в плену Каморра.
— Я могу свободно ходить по дому? — спросила я.
Римо ухмыльнулся.
— Не думаю, что мы достигли такого уровня доверия.
— Мы не достигнем никакого уровня доверия, Римо.
В коридоре за моей спиной раздались шаги, и я обернулась, но не настолько, чтобы потерять Римо из виду. Я предпочитала держать его в поле зрения. Как будто он точно знал, что я делаю, уголок его рта дернулся вверх.
Савио вошел с надменным видом.
— Есть кое кто, кто починит боксерскую грушу.
Римо оторвал от меня взгляд.
— И это заняло у тебя четыре часа?
— Уладил кое-какие дела, пока я был там. — сказал Савио, пожимая плечами.
Римо неодобрительно покачал головой.
— Однажды я всерьез потеряю на тебе свое дерьмо.
Савио не выглядел обеспокоенным, и я сомневалась, потому, что он был таким же бесчувственным, как Нино. Савио знал, что ему нечего бояться старшего брата. Осознание этого удивило меня, и я отложила его для последующего использования.
— Теперь, когда ты здесь, присматривай за нашей гостьей, пока она ест на кухне. Я приму душ, а потом сменю ее.
Мой рот скривился.
— Я не твой гость. Я пленница.
— Семантика, — ответил Римо.
Может быть, в его извращенном сознании.
— Я бы тоже мог за ней присмотреть, — проворчал Адамо со своего места на диване.
Савио и Римо переглянулись. Либо они боялись, что их младший брат поможет мне, либо они боялись, что он не сможет остановить меня от побега. Интересно.
Римо, прищурившись, посмотрел на меня и прошел мимо, его рука коснулась моей, заставив меня отпрянуть.
— Пошли, — приказал Савио.
Мой взгляд задержался на Адамо, который хмуро смотрел вслед удаляющемуся Римо. Возможно, у Фальконе было слабое звено.
Оторвав взгляд, я последовала за Савио в заднюю часть первого этажа и через дверь, которая открыла огромную кухню.
Он указал на кастрюлю на плите. Я подошла к ней и подняла крышку, найдя кремовый суп оранжевого цвета.
— Что это?
— Откуда мне знать? — протянул Савио, опускаясь на стул у кухонного стола.
— Наверное, что-нибудь без мяса. Киара вегетарианка.
Я нахмурилась, пытаясь расшифровать эмоции в его голосе. Мне показалось, что я уловила намек на покровительство, когда он произнес ее имя. Включив плиту, я понюхала.
— Тыквенный суп, — сказала я.
Савио пожал плечами.
— Я тоже буду.
Я уставилась на надменного ублюдка. Он думал, что я наложу ему обед?
— Почему бы тебе не поднять свою ленивую задницу со стула и не взять тарелку.
Он оторвал свою задницу от стула и двинулся на меня. Он прижался к плите по обе стороны от моей талии, загоняя меня в угол.
— Я не Римо, — тихо сказал он, — Но я Фальконе, и я люблю кровопролитие. Лучше следи за языком.
Я ничего не сказала. Савио был по-своему страшен. За моей спиной булькнул суп, и Савио, наконец, отвернулся.
Я открыла ящик в поисках половника, когда план обрел форму. Римо был наверху, принимал душ. Я нигде не видела Нино, только Адамо был в гостиной и, возможно, рабочий, который, зная Вегас, не придет мне на помощь. Это была лучшая возможность, которая у меня была до сих пор.
Я схватила тяжелую кастрюлю за ручки и отскочила назад, чтобы набрать скорость, но прежде, чем я успела ослабить хватку, Савио обернулся. Я швырнула в него кастрюлю с кипящим супом. Демонстрируя впечатляющие рефлексы, он бросился в сторону, избегая кастрюли и большей части его содержимого. Брызги желтого супа покрывали его с головы до ног.
Я рискнула и попыталась проскочить мимо него. Его рука метнулась вперед, сжимая мое запястье, и он оттолкнул меня с возмутительным высокомерием. Развернувшись, я ударилась бедрами о край стола. Я упала вперед, мои локти ударились о твердую древесину, моя задница выпятилась недостойным образом.
— С этой точки мне нравится твоя задница, — заметил Савио.
— Только на расстоянии, — предупредил Римо Я резко обернулась. Стоя в открытой двери, Римо оглядел беспорядок на полу и брата. — Что тут произошло?
Савио поморщился, глядя на свою рубашку, затем нахмурился.
— Эта сука пыталась сварить меня живьем.
Я выпрямилась, стараясь скрыть страх перед наказанием за нападение, но тут Римо рассмеялся, и по коже у меня побежали мурашки.
— Я рад, что ты находишь это забавным, — пробормотал Савио.
— Я закончил. В следующий раз, когда будешь занят, сделай одолжение и попроси Нино присмотреть за ней.
Он вышел, даже не взглянув на меня.
— Убери это, — приказал Римо, кивнув в сторону пола.
Я осталась на месте.
Римо обошел вокруг оранжевого озера и остановился прямо передо мной, заставив меня запрокинуть голову. Он взял меня за подбородок.
— Позволь дать тебе совет, Ангел. Выбирай битвы с умом, — угрожающе пробормотал он. — А теперь ты помоешь пол. Мне насрать, если твои высокородные руки не должны пачкаться.
Я опустила глаза от его сурового взгляда, но попыталась скрыть его, когда отстранилась от его прикосновения.
— Где швабра?
Римо повернулся и направился к двери.
— Я вернусь ровно через две минуты, и ты не сдвинешься ни на дюйм, поняла?
Я сжала губы в маленький акт неповиновения — если это вообще можно было так назвать, — потому что Римо знал, что я подчинюсь. Мало кто осмелился бы бросить Римо вызов в этот момент. Я надеялась однажды окажусь среди них.
РИМО
Я направился к кухонному шкафу. Савио прислонился к барной стойке, потягивая напиток и измученное самолюбие.
— В следующий раз тебе следует быть повнимательнее.
Он сверкнул глазами.
— Я думаю, что у нас двоих больше причин для беспокойства. Она твоя, не моя. Подожди, пока она попытается вскипятить твой член.
— Я могу контролировать Серафину. Не волнуйся.
Я достал из шкафа швабру и ведро и вернулся на кухню. Серафина стояла на том же месте, хмуро глядя в пол.
Она продолжала удивлять меня. Фотографии, которые я видел в интернете, и сопутствующие статьи предполагали, что она была ледяной принцессой. Холодная, гордая, хрупкая. Ее легко раздавить, как свежий снег, но Серафина была как вечный лед. Сломать ее силой было трудно, не невозможно, потому что я знал, как это сделать, но это был бы неправильный подход. Даже вечный лед поддавался жаре.
Я протянул ей ведро и швабру, которые она взяла без возражений. Стараясь не смотреть мне в глаза, она наполнила ведро водой и поставила его на землю. Довольно быстро стало ясно, что Серафина никогда в жизни не держала в руках швабру. Она использовала слишком много воды, заливая пол.
Прислонившись к стойке, я молча наблюдал за ней. Ей следовало взять тряпку, встать на колени и как следует вымыть пол, но я знал, что гордость не позволит ей встать на колени в моем присутствии. Гордая, сильная и невероятно красивая, даже потная и вся в супе.
Когда она наконец сдалась, пол все еще был залит супом.
— Швабра работает неправильно.
— Швабра тут ни при чем. Доверься мне.
— Меня не учили мыть полы, — отрезала она, и непослушные пряди волос прилипли к ее щекам и лбу.
— Нет, тебя вырастили, чтобы согревать постель мужчины и раздвигать для него ноги.
Ее глаза расширились, гнев исказил ее прекрасные черты.
— Я была воспитана, чтобы заботиться о семье, быть хорошей матерью и женой.
— Ты не умеешь готовить, не умеешь убирать и, наверное, никогда в жизни не меняла подгузник. Быть хорошей матерью, кажется, не в твоем будущем.
Она оттолкнула швабру так, что та с грохотом упала на пол, подошла ближе и резко остановилась на полпути.
— Что ты знаешь о том, как быть хорошей матерью? Или порядочным человеком?
Моя грудь на мгновение сжалась, но я протолкнулся сквозь нее.
— Я знаю, как сменить подгузник на другой, и я обеспечил своих братьев защитой, когда они в ней нуждались. Это больше, чем ты можешь сказать о себе.
Она нахмурилась.
— Когда ты менял подгузники?
— Когда Адамо был младенцем, мне было уже десять, — сказал я. Это было больше, чем я хотел показать в первую очередь. Мое прошлое не касалось Серафины. — Теперь иди. Я сомневаюсь, что ты можете сделать лучше, чем это. Уборщики придут утром в любом случае.
— Ты позволяешь мне убирать, хотя у тебя есть люди?
— Твоя гордость погубит тебя, — сказал я.
— И твоя ярость будет твоей.
— Тогда мы упадем вместе. Разве это не начало каждой трагической истории любви?
Мой рот скривился при этом слове. Какая трата энергии. Наша мать любила нашего отца. Она тоже ненавидела его, но любовь помешала ей сделать то, что было необходимо. Она позволила отцу избивать и насиловать себя, позволила ему избивать нас, потому что это означало, что он и пальцем ее не тронет. Она никогда не противостояла ему. И еще хуже ... обратила свой гнев на нас, чтобы защитить себя. Ее единственным актом дерзкого неповиновения было наказать нашего отца, убив его сыновей. Она пыталась отплатить ему, убивая собственную плоть и кровь, потому что была слишком слаба, чтобы отомстить другим способом. В доме, полном оружия, она не могла найти в себе мужества вонзить нож в спину отца, как следовало сделать в первый раз, когда он поднял на нее руку. Она выбрала легкий путь.
— У нас не будет любовной истории. Не трагическая, не печальная и уж точно не счастливая. Можешь забрать мою ненависть, — яростно сказала Серафина.
— Я возьму, — пробормотал я. — Ненависть намного сильнее любви.
• ── ✾ ── •
Вечером Нино присоединился ко мне на террасе.
— Савио рассказал мне, что случилось.
— Она очень решительная.
— От нее одни неприятности, — поправил он. — Держать ее под этой крышей большой риск.
Я криво улыбнулся ему.
— Только не говори мне, что ты боишься девушки.
Выражение лица Нино не изменилось.
— К счастью, страх не входит в число эмоций, которые я открыл.
— Тогда продолжай в том же духе, — сказал я.
Страх был так же бесполезен, как и любовь— и еще более разрушителен.
— Меня беспокоит Адамо. Его посвящение через два дня. Держать Серафину пленницей в особняке могло усилить его нежелание давать клятву.
Я повернулся к нему.
— Думаешь, он откажется от татуировки?
Нино вздохнул.
— Понятия не имею. Он ускользает. Я не могу заставить его поговорить со мной больше. Киара единственная, с кем он проводит время.
— Адамо бунтует, но он все еще Фальконе. Стоит ли давить на него сильнее?
Нино покачал головой.
— Думаю, это заставило бы его отстраниться еще больше. Мы должны надеяться, что он придет в себя в конце концов.
— Посвящение перед нашими младшими офицерами и капитанами. Если он откажется ... — я замолчал.
Нино кивнул, потому что понял. Отказ Адамо от татуировки был бы позором, предательством. Было только одно наказание за отказ от татуировки: смерть.
— Полагаю, нам не в первый раз придется убить значительное количество Каморристов, — сказал я.
— Эти люди верны. Было бы неудачно избавиться от них, и мы столкнулись бы со слишком многими противниками сразу.
— До этого не дойдет.
Нино снова кивнул и тихо встал рядом со мной.
— Ты дал Серафине что-нибудь от боли?
— Боли? — эхом отозвался я.
— Ее рана может причинять боль.
— Порез неглубокий. Это не может вызвать у нее ничего, кроме легкого дискомфорта.
Нино покачал головой.
— Именно так я думал, когда лечил рану Киары, но она была удивительно чувствительна к боли. И Серафина не будет отличаться. Может, даже хуже. Возможно, это первый порез, который она получила, возможно, это вообще первый акт насилия, Римо. Она будет чувствовать боль глубже, чем мы с тобой.
Я обдумал его слова и понял, что он, вероятно, прав. Из того, что я узнал, Серафину, вероятно, никогда не били ее родители. Первый акт насилия ... я не зацикливался на этих мыслях.
— У нас есть что-нибудь от боли?
— У меня в комнате есть Тайленол. Я могу принести его ей после ужина. Киара снова готовит лазанью с сыром.
— Нет, я отдам ей, когда принесу кусочек лазаньи.
— Хорошо, — пробормотал Нино, внимательно глядя на меня.
— Что? — прорычал я, его молчаливое осуждение действовало мне на нервы.
— Первоначально план состоял в том, чтобы держать Серафину в Сахарнице.
— Сначала я не знал, что она за девушка. И здесь она в большей безопасности. Я не хочу, чтобы кто-нибудь до нее добрался. Это разрушит мои планы.
— Я принесу Тайленол, — сказал Нино, оборачиваясь и оставляя меня стоять.
