сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)
Я вошел в дом и прошел на кухню, где пахло травами и чем-то еще более пряным. Киара оторвала взгляд от разделочной доски. Она нарезала помидоры и бросила их в тарелку с салатом.
— Здесь никто не ест салат, — сказал я, направляясь к ней. Напряжение ее тела было едва заметным.
— Я ем, и Нино тоже, и, возможно, Серафина тоже предпочитает оставаться здоровой, — сказала Киара.
Я остановился рядом с ней и заглянул в духовку, где на большой сковороде плавился сыр.
— У Серафины есть более насущные проблемы.
Глаза Киары взлетели вверх, и я схватил ее за руку прежде, чем она успела отрубить пальцы.
— Нино должен показать тебе, как правильно держать нож, — потребовал я и отпустил ее.
Она положила нож.
— Когда ты отправишь ее обратно — я уставился на нее. Она заправила прядь за ухо и отвернулась. Киара все еще была готова подчиняться. — Ты ведь отошлешь ее обратно?
Вошел Нино с тайленолом, переводя взгляд с меня на жену. Он нахмурился, но ничего не сказал.
— Когда лазанья будет готова? — спросил я.
— Сейчас все должно быть готово. — она схватилась за ручку, и я отступил назад, чтобы она могла открыть духовку. Она кивнула.
— Идеально.
Нино взял рукавицы и осторожно оттолкнул жену в сторону.
— Позволь мне.
Он поставил кипящую сковороду на плиту, и Киара улыбнулась ему, коснувшись его руки.
— Спасибо тебе.
Выражение его лица смягчилось, и я все еще не мог сосредоточиться. Мой брат любил — или на что он был способен — Киару. Достав из кармана Тайленол, он протянул его мне.
— Дай мне кусочек лазаньи для Серафины.
Кьяра поджала губы, но сделала, как ей сказали.
— Почему она не может поужинать с нами?
— Она пленница, — пробормотал Савио, входя. Он все еще злился из-за инцидента с супом.
— Она может быть пленницей и ужинать с нами, как ты думаешь? — она обратилась за помощью к Нино. Он коснулся ее талии, и они обменялись взглядами, которые я не смог прочесть.
Устав от их молчаливых разговоров, я ушёл с лазаньей и тайленолом. Когда я вошел в спальню, Серафина сидела на подоконнике, обхватив руками ноги. Интересно, какую одежду она носила в Миннеаполисе? Я не мог представить, что она выбирала платья до пола, как Киара. Серафина не повернулась ко мне, когда я вошел, даже когда я пересек комнату и поставил тарелку на тумбочку.
— Скажи Киаре, что я сожалею, что потратила впустую ее суп.
— Ты сожалеешь? — спросил я, останавливаясь перед ней. Ее голубые глаза все еще смотрели в окно.
— Прости, что потратила его впустую, а не бросила в твоего брата. Я сожалею, что промазала. Ты можешь сказать ему это.
Я подавил улыбку и внимательно посмотрел на нее, на ее изящно изогнутые губы, на ее безупречную кожу. Мой взгляд опустился на ее предплечье. Она держала руку под неудобным углом, чтобы не прижимать ее к ноге. Я протянул Тайленол.
— От боли.
Ее взгляд упал на мою ладонь. Потом она подняла глаза. Я мог бы сказать, что она хотела отказаться, но она снова удивила меня, приняв таблетки, ее пальцы коснулись шрамов на моей ладони. Ее светлые брови нахмурились.
— Это следы ожогов, не так ли?
Я убрал руку и сжал ее в кулак.
— Кушай. У меня есть завтра на тебя планы. — я повернулся на ботинках и запер за ней дверь.
Г Л А В А 8
• ────── ✾ ────── •
СЕРАФИНА
На следующее утро я быстро приняла душ, держа руку вне кабинки, чтобы она не промокла. Обезболивающие помогли справиться с болью. Я не ожидала такого внимания со стороны Римо и подозревала, что у него были скрытые мотивы для этого жеста, но это дало мне еще один кусочек головоломки. Шрамы на его ладонях имели особое значение. У меня было чувство, что они были связаны со шрамами, которые покрывала его татуировка.
Звук замка испугал меня, и я быстро надела еще одно длинное летнее платье Киары, прежде чем выйти из ванной, мои волосы все еще были влажными, а ноги босыми.
Римо стоял перед окном, скрестив руки на груди, высокий, смуглый и задумчивый, как любитель любовных фильмов. Он повернулся и осмотрел мое тело. Было тревожно, как физически его взгляд ощущался на моей коже.
— Я выведу тебя погулять в сад.
Я подняла брови.
— Зачем?
— Ты бы предпочла провести в плену здесь?
— Нет, но я опасаюсь твоих мотивов.
Римо мрачно улыбнулся.
— Я хочу, чтобы ты была в здравом уме и теле. Было бы грустно, если бы эти четыре стены сломали тебя раньше, чем я. — я уставилась на него, радуясь, что он не слышит моего пульса. — А теперь пошли, — приказал он, кивнув в сторону двери, его глаза задержались на моем теле.
Я последовала за ним и почти столкнулась с ним, когда он остановился в коридоре, глядя на мои ноги.
— Ты не хочешь обуться?
— Я бы так и сделала, если бы у меня были подходящая обувь. У Киары размер обуви шесть, а у меня семь с половиной.
Римо внимательно посмотрел на меня, прежде чем прикоснуться к пояснице, и я удивленно подалась вперед. Он указал мне идти вперед, уголки его рта приподнялись, темные глаза оценивающе смотрели на меня.
Мое тело покалывало от его прикосновения, а сердце колотилось в груди. Близость Римо пугала меня, и он мог это сказать. Я старалась держаться на расстоянии, но Римо следовал за мной, его взгляд обжигал мне шею, а его высокая фигура отбрасывала тень на мою спину.
Мне удалось расслабиться, когда мы вышли на яркий солнечный свет. Римо повел меня через обширные сады с различными бассейнами, мишенями для стрельбы и идеально ухоженной зеленью. Теплая трава казалась чудесной под моими босыми ногами, но я не позволяла ей отвлекать меня от моей главной цели: разведать окрестности.
Римо был странно спокоен, и это тревожило, потому что означало, что что-то происходит за этими темными жестокими глазами.
— Ты можешь попытаться сбежать, но тебе не убежать, — твердо сказал Римо, когда я осмотрела границу участка.
Высокие стены вокруг здания были увенчаны колючей проволокой, и когда мы подошли достаточно близко, я услышала жужжание электричества.
— Ты ищешь слабое место в наших мерах безопасности? — спросил он с оттенком мрачного веселья. — Ты ничего не найдешь.
— У всего, у каждого есть слабость. Вопрос только в том, чтобы найти это, — тихо сказала я, останавливаясь.
Римо встал передо мной, его темные глаза торжествующе скользили по мне.
— А ты слабость Данте, Серафина.
— Я всего лишь его племянница. Данте приговорил так много мужчин к смерти в своей жизни, ты действительно думаешь, что он заботится о жизни одной девушки?
Римо взял меня за затылок, удерживая на месте, и приблизил наши лица. Я позволила ему, смягчилась в его объятиях, зная, что это не та реакция, которую он хотел. Его темные глаза впились в мои, и я с трудом удержалась, чтобы не отвести взгляд.
— Я задаюсь вопросом, действительно ли ты веришь в это или ты надеешься, что я верю в это. — сказал он, понизив голос.
— Это правда.
Его губы растянулись в жесткой улыбке.
— Правда в том, что ты девушка, нечто драгоценное, нечто, что они должны защищать. Это укоренилось в них, выжжено в них безвозвратно со дня их рождения. Их честь требует, чтобы они оберегали тебя, и каждую секунду, пока ты в моих руках, они подводят тебя, подводят себя. С каждой секундой, которая проходит, стыд их неудачи съедает их честь. Как люди, мы живем честью и гордостью. Они колонна нашего мира, нашего гребаного "я", и я собираюсь сносить их колонну за колонной, пока каждый гребаный член Наряда не будет раздавлен под тяжестью их гребаной вины.
Мое дыхание застряло в горле, и я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на человека передо мной. Может быть, он недооценил меня, но я — и я боялась, что даже этот наряд — недооценила и Римо Фальконе.
Его действия говорили о едва сдерживаемом насилии и наводили на мысль, что у него нет ни капли самообладания, что его можно толкнуть на необдуманные поступки. Но Римо был опасно умен. Безжалостный человек с силой и остроумием, чтобы отомстить.
— Может быть, они будут чувствовать себя виноватыми, но они не дрогнут. Они не станут рисковать частью Наряда ради меня. Ни за здоровье моего тела, ни за мою жизнь, и меньше всего за мою невинность, Римо. Так что бери либо то, либо все. Ты не ослабишь Данте или его Наряд.
Римо провел большим пальцем по моей шее. Я не была уверена, сделал ли он это нарочно или не заметил, и не прикосновение, а выражение его глаз заставило меня вздрогнуть.
— Они защитят твою невинность любой ценой, потому что это единственная чистая вещь в их гребаной жизни. Они думают, что твоя невинность смоет их грехи, но они дышат грехом. Как и все мы. Сто девственниц не могут смыть грех с наших вен. Определенно не от меня.
— Даже ангелом? — пробормотала я, поднимая голову и глядя на него сквозь ресницы.
Мой пульс бился в венах, зная, на какой риск я иду. Но я была вынуждена вступить в игру Римо, желая того или нет, и я могла быть либо пешкой, либо игроком.
Что-то промелькнуло в темных глазах Римо, что-то голодное и смертельно опасное. Он наклонился ближе, его горячее дыхание коснулось моих губ.
— Ты играешь в опасную игру, Ангел.
Я улыбнулась.
— Ты тоже.
Его губы прижались к моим. Я этого не ожидала. Почти поцелуй, как угроза, скользящая по моей коже, была его тактикой ... до сих пор. Это не было прикосновением призрака. Это было ощутимо, и все же казалось обещанием поцелуя, угрозой того, что ждет впереди.
Ошеломлённая действиями Римо, я выдержала его взгляд. Наконец, я вырвалась и подняла ладонь, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье. Он снова притянул меня к себе.
— Именно такой поцелуй Данило подарил бы тебе в церкви, а может, и позже, в первую брачную ночь. Вежливый. Контролируемый. Благоговейный. — его голос понизился. — Это не поцелуй.
Гнев захлестнул меня.
— Ты...
Римо прижался губами к моим губам, его пальцы царапали мое бедро, а другая рука сжимала мое запястье между нашими телами. Его губы завладели моими, его язык пробовал рубец моего рта, посасывая мою нежную нижнюю губу, требуя входа. Меня обдало жаром, и мои губы слегка приоткрылись. Едва. Вспышка покорности, и Римо погрузил свой язык в мой рот, пробуя меня на вкус, поглощая меня. Его вкус опьянял, жар его тела подавлял. Его большой палец прижался к моему запястью, ладонь скользнула от бедра к пояснице. Маленькие электрические искры последовали за его прикосновением.
У меня кружилась голова, я не могла отодвинуться, вообще не могла двигаться. Наконец, Римо отпустил меня. Я отчаянно втянула воздух, голова кружилась, тело покалывало с головы до ног.
Римо вздохнул.
— Это, Ангел, был поцелуй. Это единственный поцелуй, который ты когда-либо получишь от меня, и этот поцелуй ты будешь использовать, чтобы измерить каждый последующий поцелуй.
Дрожа, я отшатнулась от Римо.
— Что ты наделал? — я запнулась.
Я прижала дрожащие пальцы к губам, ужас обрушился на меня, как молния. Это должно было быть привилегией Данило. Мой первый поцелуй.
Римо взял его.
Нет.
Я отдала его.
Римо сердито покачал головой.
— Я порезал тебя своим ножом, и ты не проронила ни слезинки, но поцелуй заставляет тебя плакать?
Я отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Всю свою жизнь я была воспитана, чтобы быть идеальной женой, чтобы подарить себя мужу. И вот так я позволила Римо украсть часть моего подарка. На мгновение мне захотелось зарыдать. Потом я почувствовала тепло Римо на своей спине, не касаясь, но задерживаясь между нами.
— Ты боишься гнева Данило, если он узнает, что его Ангел прячет несколько черных перьев под сияющим белым оперением?
Я оглянулась через плечо на его поразительное лицо.
— Ты ничего не знаешь ни о Данило, ни обо мне.
— Я знаю твою слабость и знаю его.
Я снова повернулась к нему.
— У тебя тоже есть слабость, и в один прекрасный день твои враги используют ее против тебя с той же жестокостью, что и ты.
— Может быть, — проворчал он. — Возможно, они восстанут после того, как я сожгу их гордость, но не все созданы, чтобы восстать из пепла.
Я усмехнулась.
— Ты говоришь, как мученик. Что ты знаешь о сжигании?
Римо ничего не сказал, только посмотрел на меня с жестоким намерением, с тем же выражением, которое я видела, когда он порезал меня. Мой взгляд метнулся к ране на руке, и Римо проследил за ним. Кирпич за кирпичом я разрушала стену, которую Римо не собирался опускать.
Римо схватил меня за руку и повел к особняку. Я ничего не сказала, даже не посмотрела в его сторону. Я знала, когда отступать, знала, когда сдаваться, потому что эта битва только началась.
• ── ✾ ── •
Оставшись одна в своей комнате, я направилась в ванную и плеснула холодной водой в лицо, чтобы прояснить голову. Подняв глаза, я съежилась от состояния своих губ. Красные и опухшие.
Я все еще чувствовала прикосновение Римо, все еще ощущала его вкус. Как я могла позволить этому случиться? Я должна была оттолкнуть его, но не сделала этого. Римо остановился. Я не только позволила ему украсть мой первый поцелуй, я наслаждалась им извращенным, всепоглощающим способом.
Я вернулась в спальню и опустилась на кровать, глядя на темный балдахин. Что-то в Римо ошеломило меня. У него был способ втянуть меня в это. Я подняла руку, чтобы посмотреть на рану. Она все еще чувствовалась болезненной, но казалась заживала. Он не только позволил мне заглянуть под жестокую маску Римо, но и послужил напоминанием о том, кем он был: монстром.
Один поцелуй ничего не изменит. Я не могла позволить его манипуляциям добраться до меня. Римо был Капо. Он знал, как заставить людей действовать так, как ему хотелось.
Я закрыла лицо ладонями, делая глубокие, успокаивающие вдохи. Мне хотелось поговорить с Сэмюэлем, увидеть его лицо, оказаться в его объятиях. Без него я чувствовала себя потерянной. Он что-нибудь придумает.
Мой желудок сжался при мысли о брате. Если бы Сэмюэль узнал, что я позволила Римо поцеловать себя, даже пальцем не пошевелила, чтобы оттолкнуть его, что бы тогда подумал обо мне мой брат? А как же Данило? Он был моим женихом. Этот поцелуй был обещан ему.
Сэмюэль оставался в центре моего внимания. Он был человеком, о котором я действительно заботилась. И моя семья. Боже, моя семья. Мне хотелось, чтобы они никогда не узнали о поцелуе, но я чувствовала, что Римо расскажет им все.
РИМО
Гребаный поцелуй, когда я хотел гораздо большего. Но поцелуй Серафины был как первый удар от крэка. Это подсаживает тебя с самого первого вкуса. Я хотел поцеловать ее снова, хотел украсть каждую частичку ее невинности.
Звук шагов заставил меня поднять голову. Нино направился ко мне и опустился на диван напротив. Он оценивал меня так, как оценивал всегда.
— Что случилось?
— Попробовал Серафину.
Нино кивнул, задумчиво прищурившись.
— Ты поцеловал ее?
— Да, но это будет не последний раз, когда я попробую ее на вкус.
— Как она отреагировала?
— Она не сопротивлялась, если ты об этом, — тихо сказал я.
Он нахмурился.
— Я пришел не для того, чтобы говорить с тобой о Серафине. Очевидно, ты не позволишь мне урезонить тебя.
— Тогда о чем ты хочешь со мной поговорить?
— Думаю, нам следует поговорить с Адамо. Завтра его день, поэтому я хочу убедиться, что он на той же странице, что и мы.
Я кивнул.
— Наверное, это к лучшему. Где он?
Поскольку он не играл в свои игры, он мог только дуться или дрочить наверху. Вероятно, последнее, учитывая, что он не получил никаких действий.
— У меня есть кое-что, чтобы подсластить ему сделку, — сказал я.
Нино поднял брови.
— Только не говори, что ты купил ему машину.
Я усмехнулся.
— Ему исполняется четырнадцать, так почему бы и нет? Я устал от того, что он разбивает мои машины. Может быть, он будет более бережно относиться к своему имуществу.
— В Неваде законный возраст водителя пятнадцать лет.
— А наркотики и убийства противозаконны. К чему ты клонишь?
— Он погибнет в одной из наших гонок, — протянул Нино. — Ты собираешься обсудить с ним проблему наркотиков?
— Обязательно. Почему бы тебе не позвать его? Мы возьмем его на тест-драйв и поговорим с ним.
— Кто будет присматривать за Киарой и Серафиной? Савио снова отправился на встречу с Диего.
— Я позвоню Фабиано, пока ты найдешь нашего младшего брата.
Нино встал и исчез, а я быстро набрал номер Фабиано.
— Римо, что тебе нужно? Я занят с этим засранцем Мейсоном.
— Сделай это быстро. Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Серафиной и Киарой, а мы с Нино поговорим с Адамо.
— О завтрашнем дне, я полагаю, — сказал Фабиано. Я слышал, как на заднем плане плачет мужчина.
— Да. Будь здесь как можно быстрее.
— Пятнадцать минут.
Фабиано повесил трубку. Наверху послышался шум. Адамо топал ногами, а Нино спокойно с ним говорил.
Я встал и пошел в прихожую, схватив ключи от первой машины Адамо. На лестнице появился Нино с неодобрительным выражением лица. Адамо следовал за ним с хмурым выражением на своем детском личике. Нино остановился рядом со мной, и я видел, что его не впечатлили выходки Адамо, поэтому он поднялся наверх, а я нет. Сорваться на нем сегодня не поможет делу.
Адамо остановился на последней ступеньке, скрестив руки на груди.
— Чего ты хочешь? Я занят.
