сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)
Римо отнес Невио к пеленальному столику и принялся за работу. Я наблюдала за ним еще мгновение, мое тело наполнилось таким количеством гормонов, что я могла чувствовать, влагу между ног. Я моргнула и отвернулась.
— Я пойду на кухню и приготовлю бутылки.
Римо поднял голову, задержал взгляд на моих глазах и кивнул.
Когда я вернулась через десять минут, Невио уже был одет и лежал на руке Римо. Я протянула ему бутылку, и он опустился в кресло, снова поморщившись. Он двигался более скованно, чем раньше, вероятно, от перенапряжения.
Я сменила Грете подгузник, устроилась на подлокотнике рядом с Римо и начала кормить ее.
— Странно, — прошептала я через мгновение.
Римо нахмурился.
— Это не то, что я себе представлял, когда похищал тебя.
Я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что это значит для него, что я на самом деле значу для него, но не осмеливалась спросить. Я знала, что бесполезно держаться подальше от Римо, не только потому, что мое тело уже снова жаждало его прикосновений, но и потому, что мое сердце жаждало его близости.
Когда они снова уснули, я уже направилась в свою комнату, когда Римо схватил меня за запястье и остановил.
— Останься со мной.
Я кивнула и позволила Римо отвезти меня в спальню, где я надела одну из его рубашек, прежде чем скользнуть под одеяло. Римо притянул меня к себе и поморщился, когда я коснулась его синяков.
— Тебе больно, — запротестовала я, пытаясь увеличить расстояние между нами, но Римо крепче сжал меня.
— К черту боль. Я хочу обнять тебя.
Я замерла и, наконец, расслабилась, прижавшись щекой к его сильной груди. Было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Г Л А В А 30
• ────── ✾ ────── •
СЕРАФИНА
Наступило Рождество. Первое Рождество для Невио и Греты. Первое Рождество в составе клана Фальконе. Пожелав Сэмюэлю счастливого Рождества и ничего не услышав в ответ, я спустилась вниз с Невио и Гретой. Римо уже сидел в гостиной с братьями, обсуждая их планы на будущее. После нападения Наряда меры безопасности должны быть удвоены. Я должна была помочь Киаре на кухне, но все еще должна была выяснить, что делать с детьми.
Когда я вошла, Римо поднял голову. Как обычно, его лицо застыло, когда он увидел меня с близнецами, как будто он все еще не доверял своим глазам.
— Вы можете проследить за ними? — спросила я, направляясь к ним.
Нино сидел рядом с Римо. Адамо и Савио сидели на диване напротив них.
— Ты возьмешь Невио? — спросила я Нино, который тут же встал и забрал у меня сына. Невио не возражал, слишком очарованный татуировками на руках Нино.
Я придвинулась ближе к Римо. Грета прижималась ко мне, все еще стесняясь других. Римо вопросительно посмотрел на меня. Он еще не обнимал свою дочь. Единственным человеком, кроме меня, кто не заставлял Грету плакать, была Киара.
Он нежно погладил ее черные волосы и провел рукой по спине. Его голос был низким и мягким, когда он заговорил с ней.
— Моя дорогая, Грета.
Мое сердце, казалось, пропустило удар. Я впервые услышала, как Римо говорит по-Итальянски. Моя семья и я говорили по-Итальянски только тогда, когда были окружены посторонними, и я знала, что многие семьи делали так же. Я осторожно сняла ее с шеи и отдала Римо.
Ее большие темные глаза моргнули, и лицо исказилось. Римо нежно покачал ее на сгибе руки, потом наклонился и поцеловал в макушку. Она нерешительно вскрикнула, как будто не была уверена, хочет она плакать или нет. Я протянула ему ее любимую погремушку, и он показал ей.
Она потянулась к ней, глаза уже сияли, и он помог ей встряхнуть ее.
Я сделала шаг назад, потом еще один, пока Римо укачивал ее. Римо опустился на пол, продолжая шептать слова утешения. По выражению лица Греты было ясно, что она еще не уверена, но то, что она не плачет, было хорошим знаком.
Савио и Адамо выглядели так, словно их хватил удар. Римо был одним из самых страшных людей в стране, и здесь он бережно и терпеливо баюкал на руках свою малышку. Нино покачивал Невио на бедре, а мой сын издавал восторженные вопли.
— Полагаю, на этом мои дни с шлюхами в доме закончились, — пробормотал Савио.
Римо оторвал взгляд от Греты и прищурился.
— Я не хочу, чтобы чертовы шлюхи были рядом с моими детьми.
Грета вскрикнула от резкости его голоса, и Римо сжал губы. Он мягко покачал ее и пробормотал что-то, чего я не расслышала. Как только она перестала плакать, я повернулась и ушла. О моих детях заботились.
В конце концов я пошла помогать Киаре на кухне. Киара готовила вегетарианские закуски и вегетарианское основное блюдо, в то время как я делала ростбиф и шоколадный торт. У меня не было большого опыта приготовления любой пищи, за исключением случайного детского пюре, так что это оказалось проблемой.
Позже мы все расселись вокруг стола с хорошо прожаренным ростбифом, не средней прожарки, как предполагалось, и слегка подгоревшим шоколадным тортом, но никто не возражал. Во время моего плена я лишь мельком видела братские узы, которые связывали Римо и его братьев, но теперь, когда я стала частью их семьи, я поняла, насколько сильно они заботились друг о друге.
Римо обменял себя на Адамо, подписал смертный приговор, чтобы Адамо мог жить. Нет большей любви, чем это. Я надеялась, что Римо способен на такие эмоции.
• ── ✾ ── •
Когда мы с Римо вернулись в спальню, я рискнула еще раз взглянуть на телефон, и мои плечи поникли. Никакого сообщение.
Римо подошел ко мне сзади, положил руки мне на талию, прижался губами к горлу.
— Ты жалеешь, что бросила наряд?
Я прислонилась к нему. Его грудь была обнажена, и он снял большую часть бинтов, несмотря на протесты Нино.
— Нет. Грета и Невио будут счастливее здесь.
Он нежно укусил меня за горло.
— А ты?
Я повернулась и поцеловала его.
— Думаю, я тоже буду счастлива.
Римо стянул с меня платье через голову, прежде чем подтолкнуть к кровати, и мы оба упали. Мы целовались долго, пока я не почувствовала отчаяние и жар.
Римо спустился по моему телу, снял трусики и растянулся у меня между ног. Его губы и язык толкнули меня через край в течение нескольких минут, затем он поднялся обратно, его тело накрыло мое, его вес опирался на его предплечья. Его глаза встретились с моими, когда он врезался в меня, требуя меня полностью впервые за четырнадцать месяцев.
— Римо, — выдохнула я.
Несмотря на вспышку боли на лице, Римо не дрогнул. Он вошёл глубоко и сильно, его глаза владели мной. Когда он протянул руку между нами и погладил мой клитор, я вскрикнула, обнимая его и крепко сжимая его плечи. Римо зарычал от боли и удовольствия, но продолжал толкаться, пока я отходила от оргазма. Он поцеловал меня яростно, собственнически, затем отстранился.
Он перевернул меня на живот и поцеловал в ухо, устроившись между моих бедер. Я почувствовала чье-то твердое присутствие у своей задницы и застыла от удивления и страха. Римо погладил меня по спине, помассировал ягодицы.
— Я хочу владеть каждой твоей частичкой, — прошептал он, целуя мое плечо.
Он повернул мою голову так, чтобы я встретилась с ним взглядом, и медленно поцеловал меня. Римо пару раз вошёл в меня пальцами, но его эрекция была намного больше.
— Скажи что-нибудь, — настаивал он.
Я нервно сглотнула.
— Я твоя. Вся я.
Взгляд Римо смягчился.
— Расслабься, Ангел. Я буду осторожен.
На мгновение он приподнялся, и я услышала, как он достал что-то из ящика. Через плечо я увидела, как он покрывал свой член смазкой, а потом снова оказался надо мной.
Он слегка укусил меня за лопатку, когда толкнулся вперед, и я выгнулась, когда растяжение стало слишком сильным.
Римо остановился, поцеловал меня в плечо, в щеку. Его руки скользнули под мое тело, нашли сосок и клитор. Он потянул меня за сосок, в то время как его пальцы гладили мой клитор.
Вскоре я расслабилась вокруг него, когда боль и удовольствие смешались. Он просунул в меня два пальца и грубо застонал, звук был таким первобытным и эротичным, что мое сердце сжалось от возбуждения.
— Я чувствую свой член внутри тебя. Это прекрасно.
Я застонала, когда он медленно пошевелил пальцами, а другой рукой продолжал крутить мой сосок. Несмотря на боль, я почувствовала приближение освобождения. Мои губы приоткрылись, и мышцы напряглись, когда удовольствие охватило меня.
Римо протолкнул свой член в меня, и я застонала, разрываясь между болью и удовольствием. Я никогда не чувствовала себя такой растянутой, балансирующей на грани всепоглощающей боли и все же счастливой, что Римо забрал и эту часть меня.
Я задрожала, переполненная ощущениями. Римо поцеловал меня в щеку.
— Можно?
Я кивнула, и он вышел почти до конца. Я задрожала, когда он толкнулся в меня обратно. Он продолжал играться с моей киской, медленно входя в меня.
— Все наладится, Ангел, — пробормотал он.
Его движения стали быстрее, и я прикусила губу. Боль и удовольствие смешались, почти слившись воедино. Тело Римо прижало меня к матрасу, когда его член и пальцы завладели мной.
С гортанным стоном Римо врезался в меня еще раз, и я почувствовала его освобождение. Я отчаянно задрожала под ним. Римо задержался внутри меня на пару ударов сердца, его горячее дыхание на моем плече, его пальцы нежно, почти успокаивающе касались моего клитора.
Он осторожно вышел из меня, затем перевернул на бок и прижался ко мне сзади, целуя в плечо. Я не могла пошевелиться, ошеломлённая и поражённая. Каждый раз, когда я думала, что Римо забрал все, он забирал другую часть меня.
— Ангел? — спросил он, понизив голос.
Я повернулась в его объятиях и прижалась к нему, уткнувшись носом в изгиб его шеи. Римо напрягся и схватил меня за подбородок. Я могла видеть намек на колебание на его лице, когда он оценивал мое выражение.
— Ты никогда не подчинишься моей воле, потому что думаешь, что я этого хочу. Было ли это слишком больно?
Я подняла глаза, с трудом сглотнув. Римо беспокоился за меня. Грубый, безжалостный, жестокий до мозга костей, и все же беспокоящийся обо мне.
— Я хотела сдаться тебе, отдаться тебе вот так. Ты уже владеешь каждой частью меня.
Он нахмурился еще больше и провел пальцем по моему лицу.
— Мне не доставляет удовольствия причинять тебе боль, если это не усиливает твоего удовольствия.
Я склонила голову набок.
— Ты, кажется, удивлен.
— Мне нравится причинять людям боль, но не тебе, никогда.
Я замолчала, гадая, что это значит. Римо оттолкнулся, перегнулся через меня и полез в ящик тумбочки. Он вытащил небольшой сверток и положил его между нами.
— Для тебя, — сказал он.
Мои брови поползли вверх. Раньше он не делал мне подарков, но я предполагала, что подарки для Греты и Невио предназначались и мне. Было достаточно трудно раздобыть что-нибудь для Римо. В конце концов я выбрала руководство по беговым дорожкам региона, а также быстро собранную фотокнигу из первых семи месяцев жизни наших близнецов
— Что это?
— Открой, — потребовал Римо, проводя кончиками пальцев по моему боку и бедру.
Я подняла крышку, и мое дыхание замерло, когда мои глаза заметили ожерелье с кулоном в форме крыльев. Это была прекрасная часть тонко обработанного золота. Замысловато великолепный. Я осторожно вынула его.
— Где ты его взял? Ты не выходил из дома.
— Я заказал его у местного ювелира вскоре после того, как отпустил тебя.
Мои губы приоткрылись от удивления. Римо помог мне надеть ожерелье, и холодное золото осело в ложбинке между моими грудями.
— Губительно великолепно, — пробормотал Римо, поглаживая мою кожу.
Я с любопытством посмотрела на него.
— Ты погубил меня ради других девушек.
Меня захлестнула волна собственничества. Римо был моим.
РИМО
Я смотрел, как Серафина гладит наших детей по головам, терпеливая, любящая, хотя они оба плакали несколько часов подряд. Она пела им, шептала сладкие слова. Она оставила свою семью ради них, чтобы они были в безопасности, чтобы они получили жизнь, которую они заслужили, жизнь, для которой они были предназначены.
Я видел выражение ее глаз, когда она прощалась со своим близнецом. Серафина пожертвовала многим ради наших детей.
Ее тело было слабее моего. Она не была такой суровой, жестокой или бесстрашной.
Но боже, она была сильный.
Когда Невио и Грета наконец уснули, она выпрямилась, склонившись над кроваткой, и, заметив меня, слегка напряглась, но подошла ко мне. Она была странно тихой сегодня, и я знал, что что-то беспокоило ее, но я не говорил об эмоциях, если мог помочь.
Серафина остановилась в коридоре.
— Я здесь уже три недели, но до сих пор не знаю, кто мы друг другу.
Я прижался к ее плечам, глядя на нее сверху вниз.
— Ты Ангел, а я твоя погибель.
Мои губы растянулись в кривой улыбке. Она почти сердито покачала головой.
— Кто я для тебя? Твоя любовница? Твоя девушка? Приятное отличие от обычных шлюх?
Мой собственный гнев усилился.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Ничего, — тихо ответила она. — Я хочу знать правду. Мне нужно знать, чего от тебя ожидать.
— Я люблю смерть. Я люблю проливать кровь и причинять боль. Я люблю видеть ужас в глазах людей, и это никогда не изменится, — прошептал я резко, потому что это было правдой.
Она посмотрела на меня.
— Ты самый жестокий человек из всех, кого я знаю. Ты забрал у меня все.
Я кивнул, потому что это было правдой.
— Немногие девушки могут вынести тьму. Я не могу ... я не буду заставлять тебя быть со мной. Ты свободна.
— Вольна делать, что хочу, — прошептала она, теплая и мягкая. Дразнящая. — Даже взять в свою постель другого мужчину?
Взрыв ярости наполнил меня. Я хотел ее для себя, хотел остаться единственным мужчиной, который когда-либо пробовал эти идеальные губы, который когда-либо заявлял на нее права, но больше всего я хотел, чтобы она тоже этого хотела. Я проглотил свою ярость.
— Даже это, — сказал я и продолжил хриплым шепотом, — Я не остановлю тебя. Я не буду наказывать тебя за это.
Она понимающе улыбнулась.
— Но ты убьешь любого, кто прикоснется ко мне.
Я приблизил наши губы.
— Не просто убью, а уничтожу самым жестоким способом за то, что они прикоснулись к тому, чего недостойны.
В ее глазах мелькнул вызов.
— Ты достоин?
Я завладел ее ртом, жестко и отчаянно, прежде чем отстраниться.
— О нет, Ангел. С того дня, как я увидел тебя, я знал, что я наименее достоин из всех.
Я не должен был прикасаться к ней, но я был гребаным ублюдком и взял все, что она хотела дать.
Она подняла голову и посмотрела на меня. Она медленно расстегнула мою рубашку, одну пуговицу за другой, и она подалась под ее изящными пальцами. Она положила ладонь мне на грудь, на сердце.
— Есть ли там что-то, способное на любовь?
Моя гребаная грудь сжалась.
— Что бы там ни было, оно твое. На какую бы любовь я ни был способен, она и твоя тоже.
Она обхватила мое лицо ладонями, ее глаза были свирепыми, почти жестокими в своей интенсивности.
— Ты безнадежен, Римо, — прошептала она, и я горько улыбнулся, потому что знал это.
Она покачала головой.
— Но и я тоже, потому что даже свободна делать, что хочу, я выбираю тебя. Я не ангел. Ангел не полюбил бы такого человека, как ты, но я люблю. Я люблю тебя.
И она поцеловала меня грубо, жестокость, с яростью и любовью, и я поцеловал ее в ответ с той же любовью, с той же яростью.
Эта девушка украла мое черное сердце. С первого взгляда мне захотелось обладать ею. Сначала уничтожить наряд, а потом Данте, потому что это стало непреодолимой потребностью, ненасытной тоской. И в конце концов, Серафина была той, кто владел мной, черным сердцем, осужденной душой, израненным телом.
Каждая чертова часть меня принадлежала ей, и если бы она позволила, я был бы ее до последнего дня.
СЕРАФИНА
Мое сердце горело от эмоций. Свирепо. Римо признался мне в любви. Что-то, о чем я никогда не думала. Этот жестокий человек владел моим сердцем, и я не хотела ничего другого.
Поцелуй Римо был яростным, резким. Потом он отстранился.
— Выходи за меня.
Я замерла. Это был приказ. Римо не был человеком, который просил что-то. Я медленно прислонилась к стене, вглядываясь в его глаза.
Он не дал мне отступить. Он снова поцеловал меня, но уже мягче.
— Выходи за меня замуж, Ангел.
Это все еще не было вопросом, но его голос больше не был доминирующим. Он был мягким, неотразимым, грубым.
— Стать Фальконе? — прошептала я ему в губы.
— Стать Фальконе. Стать моей.
Я улыбнулась.
— Я была твоей долгое время.
— Это значит "да"? — спросил он, его рука скользнула по моему бедру, поглаживая, отвлекая меня.
— Да. — прошептала я.
— Серафина Фальконе, — пробормотал он. — Мне нравится, как это звучит.
Я улыбнулась, потому что это фамилия звучало правильно, более правильно, чем Манчини, когда либо.
Была ли это любовь? Было ли это безумием? Мне было все равно. В любом случае это было совершенство.
Г Л А В А 31
• ────── ✾ ────── •
СЕРАФИНА
Я необъяснимо занервничала, когда Римо сказал, что хочет объявить о нашей свадьбе своим братьям и Киаре на следующий день. Мы все собрались на кухне за завтраком, Невио сидел на коленях у Киары, а Грета на моих.
— Вас ждет новая свадьба, — неожиданно сказал Римо.
