Текст книги "Ныне и присно"
Автор книги: Константин Мартынов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
«Ишь, вырядился», – мысленно хмыкнул Тимша, – «ровно девка гулящая»…
Красавчик, как и предполагалось, склонился над ларисиным креслом. «Если он хотя бы дохнет на ее волосы…» Мышцы вздулись, готовые послать в бой… однако властный ларисин взгляд охладил пыл. «Не лезь, – приказали глаза. – Я сама!»
– Какой дэвушка! – заворковал южанин. – Матацыкл панымаит, коньяк панымаит… мущина нэмножко нэ панымаит! – похотливая улыбка стала еще шире. Красавчик кивнул в сторону Тимши. – Разве эта мущина для такой дэвушка? Идем к нам, я покажу настоящий мущина!
Он протянул руку, чтобы ухватить ларисин локоть… Лариса впервые обернулась. Лицо свело гримасой бешенства.
– Свали отсюда, петух черножопый!
Любезность осыпалась битым стеклом. На поверхность всплыло… что должно всплыть. Южанин поперхнулся, глаза полезли из орбит.
– Ты-ы… т-тебя…
Он размахнулся, угрожая пощечиной… худосочная кисть наткнулась на жесткую тимшину ладонь. Южанин злобно оскалился, свободная рука нырнула в карман. «Р—рэзать будэт! – с бесшабашной яростью подумал Тимша – Я ж этому резачку сейчас глотку вырву!»
Неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но тут подала голос Лариса.
– Вниз посмотри, кретин! – посоветовала она «мущине». И скажи спасибо моему парню: если б не он, ты бы уже без яиц ходил.
Южанин посмотрел. Выбритые до синевы щеки залило смертельной бледностью – в считанных миллиметрах от главной его гордости слабо поблескивало лезвие финского ножа.
– А-а-а… к-х-х… м-м-м… – он явно пытался что-то сказать, но болтливый язык впервые отказался повиноваться.
– Или таки резануть? – задумчиво протянула Лариса.
Незадачливый ловелас боялся шевельнуться, отвратительно завоняли вспотевшие подмышки. Тимша брезгливо поморщился.
– Ашот! Ты что делаешь? Зачем людям отдыхать мешаешь?
Появившийся с пыльной бутылкой в руках хозяин выглядел растерянным. Чувство земляческой общности боролось с нежеланием упускать выгодных клиентов. Алчность побеждала.
– Отойди, Ашот! Не гневи Аллаха!
Хозяин, чтобы успокоить Ларису, говорил по—русски. Девица фыркнула, нож, как по волшебству, исчез из ее ладони. Ашот облегченно вздохнул, поспешно ретировался. В углу зала вновь послышалась гортанная речь, однако, смех из разговора пропал начисто.
– Нет, хозяин, – бросила Лариса вставая, – не буду я в твоем кабаке надираться. Для здоровья вредно.
Пятидолларовая купюра перекочевала из пальцев Ларисы в нагрудный карман хозяйского пиджака.
– За беспокойство, – пояснила девица.
На выходе Тимша оглянулся. Униженный ловелас, захлебываясь злостью, что—то бормотал в тускло светящийся мобильник. В полумраке сверкали белые от ненависти глаза.
«Пусть ярится, – усмехнулся Тимша, застегивая шлем. Здесь не Баку. Гость ли, не гость, а в чужом доме не гадь.»
Мотоцикл вырулил из «кармана», влился в ревущий моторами поток. Тимша не спрашивал, куда они едут – весь день свободен.
«Как ей удается на скользкой дороге так легко с мотоциклом управляться?» Тимша проводил взглядом «Пежо», по лобовое стекло зарывшийся в придорожный сугроб. «И финку в рукаве носит… на коне и с мечом – прям-таки воительница…» Тимша покачал головой – Лариса не переставала удивлять, подбрасывая все новые сюрпризы. Начавшись нелепой дракой с великовозрастными оболтусами мимолетное знакомство стремительно превращалось в нечто большее. И это большее одновременно пугало и завораживало.
Мотоцикл плавно затормозил у перекрестка. Тимшу потянуло вперед, на этот он не пытался отстраниться. Руки сомкнулись вокруг девичьей талии. В кольце хватило бы места еще для одной… «Какая она махонькая да тоненькая… – с непрошенной нежностью подумал Шабанов, – как ребенок… ей бы не на коне железном рассекать, а на балу сынкам боярским головы кружить…» Он представил этих самых «сынков» – завитых, напомаженных, при шпагах и сияющих бриллиантами всяко—разных подвесках… Взор затянуло лютой багровой мутью…
Словно почувствовав, Лариса чуть напряглась, но тут же снова расслабилась. Даже поерзала – вроде бы от холода, на деле же плотнее вжимаясь в мужские объятия. Узкая спина зябко потерлась о тимшину грудь, с еле слышным шорохом соприкоснулись шлема… Тимше казалось, что и сквозь пластик, он вдыхает кружащий голову аромат девичьих волос…
На светофоре еще горел желтый, когда мотоцикл рванул, на мгновение оторвав от дороги переднее колесо. Лариса ухарски гикнула. Овладевшее Шабановым наваждение испарилось.
«Какой еще аромат? Какие балы? Эту кошку любой мужик за версту обходить должен!.. А расставаться почему-то не хочется… так бы ехал и ехал… О-хо-хо…»
Тимша нахмурился – слишком уж не вовремя накатил приступ непонятного слюнтяйства. Память, надеясь вызвать отторжение, перебирала не по-девичьи грубую речь, нож в рукаве, бесцеремонную манеру держаться… не отторгалось.
Дома убегают за спину, перекрестки торопливо сменяют друг друга, светофоры предупредительно включают зеленый, открывая путь несущемуся по заснеженному городу мотоциклу… Даже не верится, что весь Мурманск меньше тридцати километров из конца в конец. Кажется, безумная, похожая на полет в никуда, гонка длится целую вечность… и все равно по—прежнему хочется, чтобы железный конь не останавливался, чтобы замирало дыхание, чтобы кончики пальцев и дальше ловили нетерпеливый перестук девичьего сердечка… А снег все гуще и гуще… Мерцающая стена отгораживает от неласкового мира, от проблем, от памяти… Существуют лишь мотоцикл… лента дороги под колесами… и Лара…
Тимша закрыл глаза.
Вскрик Ларисы и громкий, как пушечный выстрел, удар прозвучали с разрывом в одно мгновение. Неодолимая сила вырвала из седла, проволокла по застонавшему железу, прыгнувший навстречу сугроб наждачно ободрал лицо.
«Лара!» Тимша вскочил, мазнул рукавом по залепленному розовым снегом лицу… поперек дороги, закрывая обзор, раскорячилась не первой молодости «восьмерка». Крыло смято, по крыше авто будто валун прокатился… килограмм семидесяти валун по фамилии Шабанов…
«Ну прокатился… эка невидаль… что с Ларой?»
Обойти машину ему и в голову не пришло – прыжок через капот – еще одна вмятина… Тимша на той стороне.
Лежащий на боку мотоцикл, обломки напрочь сорванных обтекателей… и девушка. В треснувшем шлеме, разорванном комбинезоне, но живая! И подняться успела!
«Ф-фу-у… Жива, чертовка! Так и знал, что куда—нибудь впилится. Чуть до кондрашки не довела! Ох, всыпать бы ей! Да так, чтоб неделю на задницу сесть не могла.»
Тимша, готовый незамедлительно воплотить идею в жизнь, потянулся к брючному ремню… остановила с треском распахнувшаяся дверь машины.
– Ну, падруга, ты попала. Тры «штуки» гатовь, да? – водила, шкафоподобный лысый азербайджанец в долгополой кожаной куртке, картинно прикоснулся к разбитому лбу. – Бабки у тэбя ест? Или твой квартира смотрэть будэм?
На машину водила не оглянулся – объем ущерба определил заранее. Тут же, словно из канализации вынырнув, нарисовались «свидетели».
– Вай, дарагой! Савсэм сумасшедший дэвка! Папа все дэнги на матацыкл пустил, мозгов купить забыл! У нее и прав навэрно нэт! Кто такой права даст, э?!
Лариса надменно выпрямилась, подбородок аристократически вздернулся, очи сверкнули поистине королевским гневом… жаль, последовавшая реплика слегка подпортила впечатление:
– Заткнись, чурка блевотная! Не азеру о мозгах рассуждать! У себя из башки дерьмо повытряси!
В успевшей собраться толпе зевак обидно хихикнули. Мордатый горбоносый южанин раздулся, как жаба в брачный период, подался к девице… Тимша собрался для прыжка…
– Э-э, остынь, Рафик! – второй «свидетель» дернул приятеля за рукав, цепко прищуренный взгляд указал на зевак. Нэ видишь, савсэм пьяный дэвка! Милиция звать нада!
Водила скривился и, сплюнув, процедил:
– Зачэм нам милиция, да? Бэз милиция дагаваримся. Правда дэвушка? Твой байк «штук» на сем тянет?
Лариса вздрогнула, но промолчала – ждала продолжения.
– Значит, у меня пастаит – типа в залог. Даганяишь тэму? Тры дня жду.
– Где тебя искать? – спросила девушка.
Безжизненный голос заставил Тимшу очнуться. Что ж это? Какие—то сволочи будут над девушкой изгаляться, а он ушами хлопать?
– Морда треснет! – зло бросил Шабанов громиле—водителю.
– Не лезь, – так же мертво остановила его Лариса, в качестве объяснения процитировав старое шоферское правило, – Жопа всегда права… – и, после короткой паузы, добавила, – сегодня права конкретно вот эта жопа.
Лариса кивнула на водителя. Потом, чтобы никто случайно не перепутал, ткнула в него пальцем. Зеваки вновь заржали.
– На цэнтралный рынок прихади, – неприятно ухмыльнулся водила. Оскорбление он словно бы и не заметил. – Спросишь Жору. Мэня там канкрэтно все знают.
Последняя фраза прозвучала с изрядным самодовольством. – К моя палатка падхади, – напомнил о себе обиженный Ларисой «свидетель». – Я зэленью таргую! Сам давэду… пад ручку!
Его приятель похотливо облизнулся, глумливо подмигнул девушке. Лариса крепко сжала тимшину ладонь, не давая юноше рвануться к наглецам.
– Хорошо, – голос дрогнул подавленным рыданием. – Я успею… постараюсь успеть… – Она повернулась к Шабанову. Пойдем… Вася, нам здесь больше делать нечего…
«Вася?! Какой еще Вася?» – хотел переспросить Шабанов, но не стал – оговорилась Лариса или бывшего приятеля вспомнила – не до того. И что значит «здесь делать нечего»? Уходить он вовсе не собирался, потому как морды сволочной троицы до сих пор юшкой не умылись. Досаднейшее упущение.
– Пойдем, Вася! – настойчиво дернула его за рукав Лариса. – Нам еще деньги по друзьям собирать!
«Какие друзья? Какие деньги?! Набить морды, забрать мотоцикл…» Обуревавшие Тимшу чувства не остались незамеченными – «свидетели» нагло оскалились, а громила, как бы невзначай распахнул куртку, демонстрируя подмышечную кобуру с торчащей из нее пистолетной рукояткой.
«Далеко стоит, гад – не допрыгнуть…» Тимша отступил. Водила гнусно ухмыльнулся.
– Идем, идем! – поторопила Тимшу Лариса.
Шабанов нехотя подчинился.
Тимша не помнил, как они оказались в Октябрьском районе – кажется Лара поймала «частника»… мысли остались в Первомайском, на Фадеевом ручье.
«Понаперло дерьма… хуже немчуры каянской! Пора вычищать.»
Лариса потормошила за локоть, вывела из задумчивости. Тимша встрепенулся, непонимающе оглядел заставленный утонувшими в снегу машинами двор, пошарпанную девятиэтажку…
– Где это мы?
– Где надо, – успокоила Лариса. От мертвенности в голосе и следа не осталось. – Пошли, чаем угощу. С вареньем!
– Варенье, это хорошо-о, – протянул Тимша, явно думая о другом. – Ты мне вот что скажи: как они нас догнали на той развалюхе?
– А они и не догоняли, – хмыкнула Лариса. – Не заметил, что там, у кафешки свернуть-то с Кольского проспекта особо и некуда? Достаточно было глянуть, в какую сторону поехали, да дружкам звякнуть.
Они вошли в подъезд – чистый, если не считать сплошного ковра угловатых граффити на стенах. Среди рисунков часто попадались «громовые» колеса – круги с вписанными в них изогнутыми посолонь спицами. Такими в Умбе наличники украшали да под коньком избы вырезали – чтоб молния не пожгла.
«Чудно, – озадаченно качнул головой Тимша. – Громоотвода, что ли мало?»
Попадались и другие знаки, смутно знакомые – словно художник не видел правильного рисунка и домысливал незнаемое. Впрочем, Тимша и себя знатоком не числил – рыбаком, не плотником рос… хотя…
– Хватит на стены глазеть, баловство это. Лифт ждет.
Лариса в нетерпении притопнула каблучком.
И впрямь, видать, баловство… Тимша пожал плечами и, вслед за Ларисой, шагнул в тесную кабинку.
Лифт неспешно поднялся на последний этаж, с тихим рокотом раздвинулись створки.
– Здесь я и живу… – обыденно заметила Лариса, небрежно указав на толстую, словно корабельная броня, металлическую дверь. – Заходи, с братом познакомлю. Чувствую, вам найдется, о чем поговорить.
Обувь пришедших раньше Тимши гостей занимала четверть отнюдь не тесной прихожей… однообразная такая обувь – высокие ботинки на толстой рифленой подошве. Вроде тех, что на ларисиных ногах красовались. Да и сваленные в углу куртки шили по одному образцу – темные, прочные, в таких хоть в море, хоть в тундру…
«Как разберутся, когда по домам расходиться начнут?» – мысленно усмехнулся Тимша.
Лариса сбросила комбинезон, осталась в легком спортивном костюме. На предплечье левой руки красовались пристегнутые ножны. Костяная рукоять финки в любой момент готова прыгнуть в ладонь… Шабанов решил не замечать.
Ни на миг не задержавшись, девушка шагнула к двери комнаты. Тимша настороженно двинулся следом.
Лавки вдоль стен – простые, деревянные, нетронутые лаком; нарочито—грубоватый стол – длинный и узкий, человек на двадцать. У стола сбитая из плах скамья, над столом аэрозолью написанный лозунг: «Россия для русских». И все. Больше никакой мебели, отчего немаленькая гостиная кажется и вовсе огромной. На лавках, на скамье, на полу – гости. Молодые парни – старшему не больше двадцати, младшему лет шестнадцать. Как один, с бритыми головами. В руках банки с недопитым пивом…
Хозяин сидит за столом. Стройный, широкоплечий, с угловатым волевым лицом и холодными серыми глазами профессионального убийцы. Не просто хозяин – Вожак.
– Знакомьтесь, мальчики! – непринужденно предложила Лариса. – Мой рыцарь Тимша… – рука легла на плечо Шабанова, подтолкнула к Вожаку. – Мой брат Игорь… и остальные.
Тимше помахали, кто-то сунул в руку банку пива… Шабанов смотрел на ларисиного брата. Взгляды столкнулись – оценивающе холодный Игоря, независимо спокойный Шабанова. Дуэль тянулась несколько секунд, затем вожак привстал, коротко и резко кивнул.
– И ты будь здрав… – мрачновато ответил на кивок Тимша.
Гости зашевелились, оказавшийся в центре внимания Тимша почувствовал себя неловко.
– Рассказывай… – напомнил он Ларисе.
Долго рассказывать не пришлось – уже после пары фраз в гостиной загудел встревоженный осиный рой. Возгласы «Мочить хачей!» и «Вконец оборзели!» звучали особенно громко. Собирать выкуп никто не предлагал.
О госте забыли. Тимша, чувствуя себя лишним, потоптался у входа и уж совсем собрался уйти «по—английски», как локоть стиснули крепкие пальцы Игоря.
– Не спеши, разговор есть, – властно заметил Вожак. – Пошли на кухню, там спокойнее.
Негромко клацнула магнитная защелка двери. Хозяин молча сел за стол, кивком предложил Тимше место напротив. Шабанов настороженно присел на краешек стула… пальцы нервно мяли пивную банку, металл протестующе хрустел.
«Да что это я, будто приживалка какая?!» – Тимша разозлился, устроился поудобнее. Даже локтем о стол оперся для гонору.
– Ну что, гостенек? – проигнорировав тимшино ерзанье, заговорил Игорь. – Рассказывала Ларка, как ты ее у отморозков отбил. Теперь вот ее очередь тебя вытащить случилась. Квиты стало быть.
– Расчетливый больно! – Неожиданно для себя вызверился в ответ Тимша. – Я у Лары расчету не спрашивал, да и она расчету не просила! А ты… Что за люди нынче на северах? Деньгами жизнь измерить норовят! Ровно и не русские!
Тимша безнадежно махнул рукой – мир, в котором друг другу лишь по расчету помогают, не его мир. Нечего и языком телепать.
Как ни странно, Игорь не обиделся. Наоборот, прыснул, словно Тимша невесть какую шутку отмочил.
– Классно ты меня уел! – выдавил он сквозь смех. – Скина в жидомасонстве обвинить! Кру-уто!
Он снова захохотал. Громко. На кухню заглянула Лариса – проверить, что случилось.
– Лихой у тебя рыцарь! – поделился Игорь. – Таких побольше – пиндосы на карачках бы ползали! Чурбаны с жидами за очередь передрались – кому наши ботинки чистить!
– Нашел чем удивить! – фыркнула в ответ Лариса. – Я это сразу поняла. Ладно, болтайте, мешать не буду.
Она снова скрылась за дверью. Игорь посерьезнел – мгновенно, словно чувство юмора от перегруза сгорело.
– Что ж, поболтаем… – задумчиво протянул он.
Тимша сумрачно глянул на хозяина: чего—чего, а праздной беседы ждать не приходилось.
Между тем, Игорь словно забыл о собственном предложении – поставил на газовую плиту чайник, достал сигарету, отошел к окну. Щелкнула зажигалка, облачко дыма поплыло к приоткрытой форточке… Молчание затягивалось. Казалось, что тишина вот-вот взорвется…
– Значит, наехали на тебя… – бесстрастно констатировал Игорь.
И снова длинная пауза.
– А когда ты Гарику щупальца подровнял – мать избили…
– Откуда про мать знаешь? – вновь насторожился Шабанов.
Докуренная сигарета полетела в форточку, прочертила в ночной темноте багровую дугу. Игорь подошел к столу, сыпанул в чашку заварки, залил кипятком.
– Какая разница? Захотелось узнать – и узнал.
– Я помощи не прошу, – буркнул Тимша.
– Ну да, ну да… – усмехнулся Игорь. – С топором на автомат. Тебе никто не говорил, что с пулей в брюхе железякой размахивать несподручно? Хреновая акция. Самоубийственная. На радость жидовне с чурбанами.
– У гаража как раз русские были… – заметил Шабанов.
Скинхед резко повернулся. Кипяток плеснул на руку, Игорь даже не поморщился.
– Не говори мне про шваль! – прорычал он. – Это не русские – подстилки чурбанские! «Б-братки, иху мать!» Под кем они ходят, знаешь? Под азерами! Чурки скомандуют – Казан со своей шайкой и зады подставят. Радостно!
Тимша помрачнел.
– Откуда такие берутся? – тоскливо спросил он. – Что за женщины их рожают?
Игорь опомнился, наполовину расплесканная чашка вернулась на стол.
– Откуда берутся? – хмыкнул он, вытирая полотенцем мокрую покрасневшую кисть. – Семнадцать лет прожил, а до сих пор не знаешь, откуда дети лезут? Не-ет, проблема в другом. Народ русский в дерьмо втоптали, о корнях забыть заставили!
Игорь снова вскочил, заметался по кухоньке.
– Спросишь, кто? Те, для кого Русь – кормушка, корыто свинячье! У кого даже азеры на побегушках? – Игорь оперся о стал навис над Тимшей. Лицо скинхеда кривилось лютой злобой. – Жидовня! Либералы! Им Россия не нужна! Родина не нужна, понимаешь? Деньги важнее!
«Родина, род, родня, родители… Как это – не нужны??? Неужто безродному лучше?!»
Раздражать взбешенного скинхеда Тимша не собирался, оттого лишь осторожно кивнул. Впрочем, Игорь не нуждался в подтверждении.
– Л-либералы, ети их налево! «Примат личности перед обществом!» Умно завернуто, а по сути? Сдохни все, лишь бы мне хорошо жилось! Где уж тут о Родине…
Игорь задохнулся, схватил чашку. Стекло дробно звякнуло о зубы, остывший чай плеснул на рубаху…
– А купцы? – негромко спросил Шабанов, вспомнив, чьими радениями земля русская прирастала.
– Купцы-ы… – желчно протянул Игорь. – Абрамович, Березовский, Гусинский, Ходорковский? Жид на жиде! Христа продали, а о России заботиться будут? Ха!
«Дай парню волю – всю нерусь перестрелял бы! Накипело, видать…» – подумал Тимша, и спросил:
– А причем здесь Кабан с Гариком?
Налитые кровью глаза Игоря недоверчиво уставились на помора. «Издеваешься? – читалось во взгляде, – или совсем дурак?!» Похоже, возобладала последняя мысль. Игорь сел, голос зазвучал куда более спокойно. Прорезались отечески участливые нотки.
– А притом, дружок, что рыба гниет с головы. У нас тоже самое, да масштаб помельче. Поинтересуйся на досуге, кто в Мурманске самый богатый, кто деньгами рулит – вопросов и поубавится.
– Не думаю, что Гарик из жидов, – упорно гнул свое Тимша. – С деньгами у него, конечно, получше чем у меня… Но какой богатей пойдет по гаражам последнее вытрясать?
Игорь зло хохотнул. Пальцы скользнули по столу, нашарили сигареты. Неяркий огонек зажигалки мелькнул перед сжатыми в ниточку губами.
– Продолжим ликбез… – тихо пробормотал он.
Веки тяжело опустились, дыхание замедлилось – Вожак собирался с силами.
Тимша ждал.
Добела сжатый кулак, заставив вздрогнуть, грохнул по столу, перетянутой струной зазвенел страстный голос:
– Кто у нас всем заправляет? Кто для Руси хуже татаро-монголов? Жиды и черножопые! Жиды прибрали недра и финансы, черножопые охотятся за людьми. Наркота через них идет, частную торговлю под себя подмяли!
– Что делать-то? – тоскливо пробормотал Тимша.
– Что делать?! – Игорь встал, навис над сидящим Тимшей. Рука вцепилась в плечо, встряхнула, – Давить гнид, вот что! Здесь и сейчас! А если в Москве сами не справятся, мы и туда доберемся! Покуда инородцы Русью правят, хорошего не жди!
Тимша задумался. В глазах Игоря сверкнули торжествующие огоньки. Скинхед навалился грудью на стол, накрыл ладонью сжатый тимшин кулак.
– Кто сегодня к Ларисе в кафе приставал? Кто вас на бабки развел? Или ты думаешь, что «жигуль» вам случайно подставился? И свидетели просто так набежали? Ну просто борцы за справедливость!
Тимша жестко сощурился.
«Все так! Все!!! Подмяли нас басурмане! Силком не вышло – тихой сапой вкрались! А теперь русских свиньям скармливают!!!»
Перед внутренним взором, раздирая в кровь душу, протянулась печальная череда – избитые матери, изнасилованные дети, худосочные пацаны с исколотыми венами и пустыми глазами…
Доколе терпеть?! Ярость захлестнула мозг.
– Так что мы сидим?! – хрипло спросил Тимша. Глаза помора полыхнули звериной лютью. Скинхед невольно отшатнулся.
– Или патроны к ружьишку кончились? Так у меня топор не заржавел! Могу сбегать!
Игорь перевел дух, успокаивающе похлопал по плечу:
– Не переживай – и ружьишко не заржавело, и патроны не перевелись!.. Однако, выждать все-таки надо.
Тимша успокаиваться не желал.
– Чего, я тебя спрашиваю?!
Игорь усмехнулся. Хищно.
– Утра, – пояснил он. – Уроды сейчас по норам расползлись: не вылавливать же по одиночке? Не-ет! Пусть на рынке соберутся! Там скопом накроем. Ни одна сволочь не уйдет!..
Скинхед сделал паузу, испытующе глянул на Тимшу.
– Кстати, если хочешь поучаствовать, завтра, часиков в десять, подходи к бассейну.
– Не боишься чужого-то на такое зазывать?
Игорь жестко усмехнулся.
– Не боюсь. Потому как давно к тебе присматриваюсь. Или ты решил, что Ларка на мотоцикле сегодня рядом с тобой случайно оказалась? Как рояль в кустах?
Переспрашивать, причем здесь рояль, Тимше не стал, лишь неопределенно пожал плечами. Игорь понял по-своему.
– Вот именно. Проверяли тебя. Ну и подстраховывали немного. Так что завтра жду. И что-нибудь тяжелое прихвати… Да не топор – слишком приметная штука. Понял? В десять.
Тимша машинально глянул на часы. Дешевенькая китайская штамповка показывала восемнадцать пятнадцать.
– Ох ты! Я же мать в кино сводить обещал! – встрепенулся он. – Ждет ведь, а у меня и билетов нет. Не стал брать – там про содомитов…
– Ну так не переживай! – неожиданно поддержал Игорь. – Лучше духи купи. И тортик. Денег дать?
– Есть у меня, – отмахнулся Тимша. Ноги сами вынесли в коридор. – Ну, бывай! – Тимша замялся, – ты… Ларе скажи… чтоб не обижалась, что я вот так… сбежал.
Игорь по—птичьи склонил голову набок, потом заговорщицки подмигнул:
– Ладно уж… рыцарь. Передам. Можешь не волноваться.
Он протянул руку для прощального пожатия. Ладонь оказалась широкой и мозолистой.
* * *
– Гляди—а, и впрямь не с пустыми руками! – Светлана Борисовна по-девчоночьи зарделась и тут же опробовала духи, мазнув стеклянной пробочкой за ушами. – Или у нас праздник какой?
– Да какой праздник… – смущенно протянул Тимша, – Захотелось купить, вот и купил. А кина путнего не нашел…
Светлана Борисовна улыбнулась, встрепала отросшую тимшину шевелюру.
– Эх ты, оболтус! Сейчас все кины одинаковые – монстры, герои и голые бабские сиськи.
Вот уж такого Тимша от Светланы Борисовны не ожидал.
– Ну ты мать сказанула! – восхищенно отметил он.
– То-то, – Светлана Борисовна небольно щелкнула его по носу. – А ты думал, что я уцененное приложение к тестомешалке? Фигушки!
Тимша беззвучно открывал и закрывал рот – слова разбежались, как учуявшие лису зайцы.
– Ужинать будешь? – смилостивилась Светлана Борисовна, – Мой руки, поедим, да чайку с тортиком… кино-то можно и по телевизору посмотреть!
Метровый экран телевизора, купленного взамен разбитого при налете, казался окном в яркий сказочный мир, где мелькали белозубые атлеты с медными тазами на голых пузах и девицы с огромными коровьими сиськами. Казалось, смотри да развлекайся… но стоило на экране возникнуть панораме берега, как Тимша оцепенел.
Сглаженные, похожие на сопки холмы… деревянные корабли с рядами мерно пенящих синее море весел… Паруса узкие и высокие, как на иолах, блики начищенных доспехов, серебро кольчуг… Десятки, сотни кораблей!
Закружилась голова, Тимша зажмурился. В голове пронеслось испуганное: «Что со мной? Почему?..» В ответ запахло йодом, соленой рыбой… у ног плеснула беломорская волна…
* * *
Корабли… и войско! Бородатые сытые каянские немцы, готовые убивать поселян, насиловать девок, жечь погосты… Что-то радостно орет закованный в железо кряжистый швед. Береговая галька скрежещет под килем, через борт, разбрызгивая малосолую беломорскую водицу, прыгают воины. Сверкают обнаженные мечи… и горло перехвачено смертельным ужасом…
В голове набатным колоколом: «Свеи! Набег!»
Ведь было уже. Было! Он помнит! Почему же снова? Зачем? Снова он промолчит, и погибнет Чунин, снова, из—за него загремят кандальные цепи… Второй раз… второй… шанс?!
Понимание – словно ушат холодной воды на голову. Второй шанс. Не упустить!
Тимша глубоко, словно перед нырком к зацепившейся сети, вдыхает. Его услышат. Должны услышать!
Немчура каянская уже рядом… под коваными железом сапогами хрустит песок. На харях довольные усмешки – мальчишка затих, как напуганный птенец, подходи и бери. Голыми руками.
«Не выйдет. Хрен вам, говнюки! Хрен по всей морде!» Тимша вскакивает. Пружинисто, резко. Грудь расправлена, кулаки сжаты, на лице торжествующая улыбка. В следующее мгновение над Порьей губой разносится отчаянный крик:
– Свеи! Набег! Свеи!!!
Поутру, да над водой – за пять верст слышно будет! Тимша не удержался и показал татям язык. И ведь ясно, что жизни осталось – на взмах каянского меча, а поди ж ты, смех берет, и легкость на душе, как после бани!»
«Все. Теперь пусть убивают. Это даже здорово – не придется в цепях мучиться… Ну же! Не тяните, гады!»
Чьи-то пальцы обхватили запястье, потрясли… совсем не больно – встревоженно…
– Сережа! Что с тобой, Сережа?! Ты сядь, пожалуйста! Я тебя очень прошу, сядь! Все будет хорошо!
Тимша очнулся.
* * *
Погруженная в сумрак комната, мечущиеся по экрану телевизора фигурки… и встревоженное лицо матери.
«Это что ж, почудилось?» Тимша почувствовал, как от стыда начинают гореть щеки. «Разорался… Будто хвост отдавили. Свеи померещились… Придурок!»
Он медленно опустился в кресло. Светлана Борисовна забыла о фильме, полный тревоги взор то и дело обращался к сыну. Тимша ежился, делал вид, что увлечен сюжетом.
На самом деле, происходящее на экране не могло вызвать ничего, кроме презрительной усмешки: чистенькие, гладкобритые, бронзовокожие красавчики в хлипких, как шоколадная фольга, панцирьках походили на воинов не больше, чем встреченные у кинотеатра педики на мужчин.
В-вояки… Тимша знает, как выглядит дружинник после долгого плавания – бородатый, грязный, вонючий – морской водой много не намоешься. Волосы давно превратились в колтун – так меньше давит шлем. Одежда пообтрепалась, покрылась соляными разводами, доспехи, несмотря на ежедневную чистку, в пятнах ржавчины… один меч сияет – оружие берегут, без него долго не проживешь. А эти? Х-ха! Одно слово – кино.
Он и не смотрел. Просто вспоминал, как летел над Порьей губой пронзительный крик. Его крик. Как тогда казалось, последний. Жаль, всего лишь казалось. Блазень. Морок…
…А что? И пусть морок, но ведь поднялся же! А если за тем и в будущее послан: силы найти, честь поморскую вернуть?
Фильм кончился, но Светлана Борисовна извелась, не зная, как подступиться к не спешащему вставать сыну. Тимша сидел с закрытыми глазами, спокойно и расслабленно. Как человек, завершивший главный в жизни труд.
* * *
Утро выдалось ясное и холодное. Под стать настроению. Тимша дождался, пока мать не уйдет на работу, и достал из-за холодильника принесенный Венькой пистолет.
От железяки несло гарью, деревянные накладки потемнели до черноты – с пожара взято, не со склада…
«Может, и не стрельнет бандитский «подарочек»… Или в руках разорвется… а без оружия нельзя – чует сердце, так просто вчерашние «знакомцы» мотоцикл не отдадут…»
Шабанов оживил в памяти, что не давало жить спокойно «наезд» Гарика, избитая мать, едва не изнасилованная Лара, Ашот этот поганенький, тати дорожные… Прав Игорь – не понаехало бы инородцев, не о чем бы и горевать. Даже поганцы, к Ларе пристававшие, и те, небось, какому—нибудь басурманину пятки чешут! Иначе откуда столько грязи в пацанах?
Он покрутил в руках оружие и снова пихнул за холодильник – пусть полежит пока… в следующий момент, словно дождавшись разрешения, тренькнул дверной звонок.
– Кого принесло с утра пораньше? – громко буркнул Тимша, прильнув к «глазку».
За дверью переминался с ноги на ногу Леушин.
– Я это! – откликнулся он почему-то виноватым голосом.
Тимша отпер.
– Ну, заходи, раз пришел… чай будешь? Еще горячий.
Леушин пожал плечами, бросил в угол потрепанный рюкзачок.
– Можно и глотнуть…
Пили молча. Если не считать пустых, ничего не значащих фраз о погоде и качестве чая. Тимша посматривал на часы.
– Чего сказать хотел? – наконец не выдержал он.
Леушин вздрогнул, едва не облившись, отставил чашку.
– Понимаешь… гараж-то сгорел. Кончилась наша верфь… в общем… я в лицее восстановился. С сегодняшнего дня…
Венька замялся, пальцем размазал по клеенке лужицу пролитого чая.
– Может и ты?..
– Что я? – оборвал Шабанов. – Вся моя грамота – как паруса да яруса ставить. Забыл, с кем говоришь?
– Помню, – вздохнул Леушин. – Это я так…
Он не закончил и с надеждой посмотрел на Шабанова.
– Какое там, – усмехнулся тот. – А гараж, шняки… У меня теперь другие дела.
– Это конечно… извини…
Леушин поднялся, неохотно поплелся в прихожую. В воздухе повисла мучительная недосказанность.
– Слышал я, тебя со скинами видели? – уже стоя в дверях решился спросить Леушин.
– А хоть и так! – неожиданно даже для себя вызверился Тимша. – Чем тебе скины не по вкусу? Тем, что за Русь?
– Бандиты они… – почти беззвучно прошептал Венька.
Тимша услышал, горой надвинулся на тщедушного приятеля. – Ты попусту языком не телепай!
Леушин поник, шагнул за дверь. Бесплотной тенью – Тимше показалось, не шагнул – просочился. Сердце грызанула тоска, словно навсегда расставались.
– Не переживай, все путем! – крикнул вслед Шабанов. – Потом как—нибудь перетрещим!
– Ага! – слабо донеслось снизу.
Тимша глянул на часы – полдесятого, а до бассейна минут пятнадцать. Опоздаешь – Лара обидится. А Игорь и вовсе без него к татям пойдет.
Собраться – пара минут, и ходу, ходу!
Лестничные марши, как ступеньки – по одному прыжку на каждый. Обиженно взвизгнула распахнутая пинком дверь. Из—под ног с истошным мявом выметнулся облезлый кот. Отпрыгнули в сугроб девчушки-пятиклашки из соседнего подъезда. Близняшки. И одеваются одинаково. Как папа с мамой различают?
