Текст книги "Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Ну, вот я и в общаге.

– Есть будешь? – студент кивнул на стоявшую на столе сковороду с картошкой.

Желудок громко квакнул, намекая, что если я откажусь, то он вылезет и задушит меня. Сами понимаете, пришлось согласиться.

– А… мням… – прожевал я, – Кайман и Аркон?

– Кайман ночует у подружки, – Маргат выровнял погнувшуюся в процессе алюминиевую вилку, – а Аркон придет поздно: он у тетки в гостях. Ешь, не стесняйся.

При слове "подружка" каким-то странным извивом мысли я вспомнил о том, что не мылся уже дней… много.

– Маграт, я, конечно, понимаю, что наглею, но… У вас можно помыться?

– Есть душ в подвале…

Хорошо.

– …но он только холодный.

Пло… да нет, тоже хорошо. Мне уже все равно, мне лишь бы помыться. И еще постираться. И… у-ах-хах… поспать…

Маграт ускакал к вахтерше просить ключ от душевой, а я вспомнил, что в моем чемоданчике завалялся кусок сала. Надо внести свой общий вклад, а то чувствовать себя попрошайкой-паразитом… неприятно.

Я положил сало на стол, обернул трофейную книгу в остатки газеты (чтобы не возникало вопросов, зачем талганец читает книгу про талганцев. Нет, я, конечно, отвечу, но без лишних вопросов – лучше). А так – может, я учебник штудирую, к экзаменам готовлюсь? Вон, стопка учебников в газетной обертке на тумбочке лежит…

А рядом с учебниками – тонкая темно-синяя книжечка. С надписью "Студенческий билет".

Машинально я открыл его. "Кайман Машаров". И фотография. Неудавшаяся, бледная, из нее можно понять, что товарищ Машаров – человек, и у него есть да глаза и рот (вот с носом уже неясно).

Эх, мне бы такой билетик…

Во-первых, сразу режется пополам цена билета на поездах, а во-вторых – какой-никакой документ. Удостоверение личности. Уже можно не бояться ментов…

Может…?

Нет.

Я решительно закрыл студак и положил его обратно. Нет. Это даже не книгу из библиотеки тырить, красть у тех, кто тебя приютил – это подлость.

Какая-то промелькнувшая мыслишка щекотала мозг, как тоненький волосок. Что-то… Что-то…

О чем-то я подумал…

Стоп.

"Был бы у меня такой билетик".

А ведь я могу его получить. Для этого достаточно только сдать вступительные экзамены в вуз.

[1]Нет. В Дагестане живет множество разных народов: аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, табасараны – и это только самые крупные

[2]Самые крупные города Дагестана. А Дербент – самый древний город России – больше 2 тысяч лет.

[3] «Развлекая – поучать» – принцип Мольера, а расширенно – Возрождения вообще. Герой путает. Впрочем, советская литература этому принципу следовала

[4]майора Пронина, конечно. Герой шутит, намекая на то, что здешние аналоги исторических личностей СССР носят другие фамилии

[5]Как известно, самурай без меча во всем подобен самураю с мечом. Только без меча

[6] золовка – сестра мужа. Понятно, что у мужчины ее быть не может. Герой шутит.

[7] вахта, если кто вдруг не курсе – место, где находится дежурный сторож на входе в общежитие

[8] этанол – химическое название этилового спирта. Дальше мысль пояснять?

[9] в 1 серии «Ну, погоди!» Волк лезет по веревке вверх, насвистывая песню Высоцкого «Если друг оказался вдруг…» (на самом деле – «Песня о друге») и при этом выпендривается, делая «уголок» – поднимается только на руках, держа ноги перпендикулярно канату. Герой так выделываться не стал, но спеть Высоцкого – это святое для любого попаданца

Глава 15

– А это правда, что вы крокодилов ловите и ихние хвосты вялите, что потом – под пиво?

– Да не, вранье, конечно. Это ж надо придумать – крокодильи хвосты вялим! Их же… этта… жрать невозможно будет! Коптим мы их. А потом… этта… под пиво.

Расспросы о талганском житье-бытье, которых я ожидал вечером и которых, надо признать побаивался, оказались вполне себе безобидными. Ни Маргат, ни появившийся ближе к ночи довольный как питон Аркон, понятия не имели, что у нас там в Талгане творится. Или правильно говорить "на Талгане"? Честно говоря, бог его знает, потом свою книжку-справочник листану. Надеюсь, всем по барабану, как оно правильнее – "в" или "на"…

Так вот, ребята ничего не знали, так что можно им было вешать на уши любую ерунду, лишь бы позабавнее. Судя по вопросам – вяленая крокодилятина, это надо же додуматься… – другие талганцы поступали точно так же, примерно, как в нашем мире – сибиряки, с удовольствием рассказывающие байки про медведей на улицах Красноярска.

Главное, все-таки на реального "земляка" не напороться.

Мало-помалу, я вжился в образ и, рассказывая о "своей" жизни, прямо-таки видел "родной" дом: на краю поселка, обитый досками, крашеный темно-бурым суриком, с небольшими, я бы даже сказал – крохотными окошками. Вкруг дома – забор типа плетень, на одном из колов висит небольшой чугунок без дна и висит он там, сколько себя помню. Рядом с домом – небольшой сарайчик, с низкой и маленькой дверцей – ей-богу, в городских квартирах окна больше! – в котором живут шальные, вечно орущие и бегающие куры, и похрюкивает здоровенный боров – не хряк, нет[1] – которого отец грозится застрелить из ружья, потому что никто не берется колоть эту зверюгу. Чуть дальше, на берегу небольшого ручейка – банька. А за ней – лес. Джунгли то бишь.

Я ж из джунглей, типа.

Образ моей жизни, который я потихоньку излагаю ребятам, наполовину взят из краденой в библиотеке книжки, а наполовину – из жизненного опыта. Думаете, я никогда в деревне не жил?

– Погоди-ка… – внезапно повернулся на скрипнувшей кровати Аркон, – какие санки?

Какие санки? Ой, блин… Мы уже лежали в койках, меня, видимо, потихоньку накрывал сон, поэтому за рассказом я особо не следил, поэтому в перечне того, что рухнуло мне на голову в темноте, каким-то образом вплелись санки из моего реального жизненного опыта. Санки, которым, как бы нечего делать в деревушке посреди джунглей.

– Как это какие? – недоуменным голосом спросил я, мол, как это можно не понимать такой простой вещи? – Обычные, деревянные.

– У вас же там снега нет.

– А, снега… У нас… этта… трава есть. Мы на санках тяжелые грузы таскаем. Крокодилов, например. Когда поймаем.

Парни посмеялись, Маграт начал рассказывать свою историю, про то, как он на охоте…

Нет, глаза реально слипаются!

* * *

Душ, в который я прокрался – чтобы не попасться на глаза зловещей вахтерше – был не такой холодный, как можно было подумать по словам Маргата. Он был просто капец какой холодный! Такое чувство, что воду в него качали не из водопровода, а прямо из реки. Причем из горной.

Дольше нескольких секунд под прямо-таки режущими струями выдержать было невозможно. Но мыться-то надо! Поэтому процесс помытья выглядел так: запрыгнуть под поток воды из душевой головки, продержаться пару секунд, выскочить с криками "Ух! Ах! Уй, блин, что ж так холодно-то!", намылиться мочалкой – или намылить волосы – запрыгнуть под душ, продержаться пару секунд, пока вода смывает мыло, выскочить с криками… Через несколько итераций я был чистый как стеклышко и синий, как советская магазинная курица – которых я, кстати, в магазине и не видел.

Растерся докрасна одолженным у студентов полотенцем и ощутил желание жить… и сильное желание спать. Хотя, казалось бы, такой душик должен был отбить мне тягу ко сну суток на трое. А вот фиг.

Заодно я простирнул свои… кхм… предметы одежды, требующие стирки. Нет, тут, по словам Маргата, была постирочная, но, во-первых, так стопроцентно была такая же холоднющая вода, во-вторых там не менее стопроцентно терлась пара-тройка стирающих студентов и, хотя риск был и небольшой, кто-то из них мог заинтересоваться незнакомой бородатой рожей и стукануть вахтерше. А в душ точно никто не полезет. Кроме такого же сумасшедшего, вроде меня. А с ума, как известно, поодиночке сходят. Это только гриппом вместе, болеют.

Кстати, не подцепить бы какую-нибудь простуду…

* * *

С простудой обошлись сурово – Маграт провел меня в комнату, напоил горячим чаем из огромного чайника, латунного, когда-то, видимо золотистого, а сейчас – золотисто-черного, с хитро изогнутым носиком. Кружка была не менее внушительная: алюминиевая, солдатская с клеймом на кружке «МВС ОРС 1083»[2] и уже привычной пентаграммой. Чай из нее казался черным, как деготь, крепким, сладким и пах металлом и еще почему-то детством. Хотя в детстве у меня такой кружки не было.

Я отогрелся, тут появился Аркон, знакомство и рассказ о том, что я здесь делаю, пошли по второму кругу, сон не то, чтобы прошел, просто притаился, чтобы нанести мне коварный удар в спину.

Санками.

Маргат не выдержал и зевнул. Я зевнул следом. Аркон, судя по звукам, доносящимся из темноты, крепился изо всех сил, но в итоге его зевок оказался самым душераздирающим.

– Давайте уже спать, а? – зевнул он еще раз.

Я перевернулся на бок, скрипнув сеткой койки. Койки были типично общажного вида, разве что панцирная сетка не была так сильно растянута и не походила на гамак, да еще спинки были не деревянные, как у тех коек, что застал я, и даже не гнутыми из трубок, а, похоже, чугунными.

Если на них посмотреть, то, наверное, можно обнаружить клеймо… Как на кружке… Отлито в городе Касли… мастером Гамбсом… из материяла заказчика…[3]

Вот и сон пришел.

* * *

Бам! Бам! Бам!

Я подскочил, спросонок не понимая, что происходит, откуда стреляют и куда бежать.

– Двадцать вторая комната! Открывайте!

– Ларгиса! – задушенно прошипел кто-то из парней, – Милицию может вызвать, за нарушение режима.

– Милицию? – засомневался Арган. Ага, значит, шипит – Маргат, – Разве…?

– Ларгиса – может!

Блин! Блинблинблин! И мне с ментами встречаться неохота и парней подставлять – не дело.

Погодите-ка…

– Открывайте! У вас посетители после отбоя!

Я впрыгнул в штаны, подхватил стоявшие у кровати сапоги с портянками – на секунду задумавшись о причинах муторного сна про окопы Первой мировой – и прыгнул за дверь.

– Маргат, открывай, – махнул я рукой, – Свет включишь, когда она пройдет в комнату.

Спрятаться тут особо негде: четыре койки и четыре табуретки. В окно прыгать поздно и высоко – остается рисковать.

Громко щелкнул замок, раз и два. Дверь распахнулась, чуть не превратив меня в цыпленка табака, в полутемную комнату тяжело шагнула огромная мрачная фигура.

Давай, Магратушка, не подведи.

Щелкнул выключатель, такой, знаете, черный, карболитовый, в виде полусферы, из которой торчит рычажок… О чем я вообще думаю?!

Комнату залило светом. Вахтерша замотала головой, видимо, щурясь…

И не увидела, как за ее спиной бесшумно выскочил босой парень в майке и штанах, прижимая к груди сапоги.

Выскочил и стрельнул по коридору к лестнице.

– Где девушки? – загремел голос из покинутой мною комнаты, – Куда спрятали?!

В тумбочке посмотри, хе-хе.

– Привет, девчонки! – я подмигнул выглянувшим из своей комнаты девушкам. Те взвизгнули и прикрылись, хотя что там прикрываться – ночнушки длиной до пола, только голые руки и видны. Но вахтершу призывать не стали – уже хорошо…

Надо обуться, а то в коридоре – паркет, а лестница-то – каменная…

Поспал, блин…

* * *

Ну, ворчать все-таки не стоило: после ухода зловещей вахтерши – блин, готовый типаж для фильма ужасов – я вернулся обратно и, пусть и не сразу, но уснул. Под рассказ Маргата о том, что Ларгиса однажды, когда ей не открывали, вынесла дверь двухпудовой гирей. Которую сама и принесла. С собой.

Выспавшийся, сытый, мытый, я искренне попрощался с ребятами, взяв у них адреса и честно пообещав написать, как я поступил и как у меня дела вообще. Интересно, здесь все так легко с людьми сходятся, сработали узы студенческого братства или мне просто повезло наткнуться на дружелюбных парней?

Впрочем, еще Эбби Хоффман говорил: "Хочешь переночевать – найди студенческое общежитие. Студенты никогда не бросят товарища"[4].

Прощание омрачило только одно: "свой" адрес тоже пришлось дать, причем почти полностью выдуманный из головы. Нет, область была настоящая и район тоже – еще вчера по карте прикинул, где мое альтер эго должно жить. А вот название поселка – насквозь фальшивое. Как-то противно врать хорошим людям…Обустроюсь где-нибудь – обязательно напишу. С настоящим адресом!

Подсознательно ожидаемый индекс в адресе, кстати, отсутствовал[5]. В принципе – правильно, он же был придуман для облегчения сортировки писем автоматами, а какие автоматы в здешнем аналоге пятидесятых?

Распрощавшись, и выйдя из общежития как белый человек, через дверь – Ларгиса уже сменилась, а остальные вахтерши подобной въедливой церберностью не обладали – я зашагал к своей сегодняшней цели. Нет, пока не на вокзал – вагоны там нужно будет разгружать только ночью.

На центральную городскую площадь.

Где находится вовсе не здание администрации, а ГСХИ – Гартский СельскоХозяйственный Институт. Почему не "Большегартский" и почему "сельскохозяйственный" в аббревиатуре разбилось на две буквы – понятия не имею.

Именно здесь обучаются мои хорошие знакомые и именно здесь можно узнать, каковы правила поступления? Нет, именно сюда я поступать не буду, но я же в аналоге СССР, то есть, по логике, правила поступления должны быть одинаковы для всех вузов страны.

Широкое крыльцо, тяжелые резные двери – да, что ж вы тяжелыыые-то такие… – фойе (или вестибюль?)[6], справа – деревянная застекленная будочка, в которой дремлет вахтер – чего ему не дремать, посреди лета-то, все разъехались, остались только абитуриенты и злостные хвостисты – слева… О, слева – доска объявлений!

Так-так-так…

* * *

Первое, что меня шокировало – прикнопленный широкими томными кнопками лист желтоватой бумаги. Один из тех, что болтались на этой самой доске.

Поразил меня, понятное дело не цвет бумаги – избалованы мы всякими белоснежными "Снегурочками" – и не цвет же кнопок – ясно, что делали их из простой стали, а не как сейчас, из нержавейки, поэтому и темные такие. Видимо, у ОРС, так же как и у СССР нет лишней нержавейки, вспомнить хоть историю со скрепками, на которых палились немецкие диверсанты…

Поразил меня текст на этом листке, говорящий о том, что с 1095-го года (то есть уже два года как) постановлением Совета Министров ОРС плата за обучение в вузах отменена[7].

Нет, я вроде бы что-то слышал про платное образование в СССР, но как-то…

Как-то не подумал, что меня это может коснуться.

Слава богу, что я удачно попал. И учиться могу – если поступлю, конечно, бесплатно. Потому что лишних денег у меня нет. У меня и нужных-то… Не очень.

Так, погодите, это хорошая новость, а где нужная?

Ага, вот.

"Выписка из правил приема и программы приемных экзаменов для поступающих в высшие учебные заведения ОРС в 1097 году"

…В заявлении на зачисление должны быть указаны избранные поступающим факультет и специальность. Заявления подаются на имя директора (ректора) высшего учебного заведения с приложением

а) автобиографии

б) аттестата зрелости (диплома) об окончании среднего учебного заведения (в подлиннике)

в) паспорта (предъявляется лично)

г) трех фотокарточек (снимки без головного убора) размером 3х4

д) военного билета (от военнослужащих запаса) или приписного свидетельства (от лиц призывных возрастов) – предъявляется лично

е) справки с места работы с указанием стажа работы, занимаемой должности и специалжности (для работающих)

Ж) медицинской справки для поступающих в высшее учебное заведение или техникум (форма N 286) заполненной врачом, обслуживающем школу или участковым врачом детской или районной больницы (поликлиники)…"[8]

Я задумчиво почесал затылок. Похоже, планы на жизнь опять придется круто менять. Поступление в вуз мне никаким образом не грозит…

[1] разница существенна: боров кастрирован, а хряк – нет

[2] МВС – Министерство Вооруженных сил. В СССР существовало с 1946 по 1950 гг

[3] город Касли славен своим чугунным литьем, мастер Гамбс славен тем, что изготовил ореховый гарнитур из 12 стульев из «12 стульев», а «материал заказчика» – это сонный бред. Да и, честно говоря, Касли с Гамбсом – тоже

[4]Эбби Хоффман – американский левый активист шестидесятых годов. Развеселый парень был, издевался над американскими властями как мог. О том, как выживать, когда тебя травят по всей стране как зайца, написал книгу. Под названием «Сопри эту книгу!»

[5]почтовые индексы в СССР ввели в 1971 году

[6]вестибюль, конечно. Фойе – в театре

[7]В СССР плата за высшее образование была отменена в 1956 году

[8] Соответствует правилам приема в вузы СССР 1958 года

Глава 16

Против моего поступления было слишком много факторов, но они были в принципе решаемые.

Не умею писать пером? Можно научиться. Или, если здесь существуют перьевые ручки – а он явно должны существовать, "паркер" насколько я помню, существовал еще до войны[1] – то купить одну из них. Вроде бы в вузах не должны придираться к тому, чем там студент пишет – не школа же, с уроками правильнописания.

Не знаю здешней литературы, по которой нужно вообще-то писать сочинение? Хе-хе. Я не знаю только здешних НАЗВАНИЙ. Опыт с фильмом "Трудная задача", он же – здешний вариант "Неподдающихся" показал, что ничего принципиально нового в здешнем искусстве я не найду. Единственно – другие имена авторов и героев. Но для этого достаточно выписать названия авторов из листка с программой приемных экзаменов для поступающих, сходить в библиотеку и определить, кто такой гражданин Ордаков – Пушкин или Гоголь?

Нет, конечно же, это все могло и помешать, но могло и прокатить. А вот один ма-аленький пунктик в перечне документов…

Военный билет.

Кто-то может мне напомнить, что у меня нет не только военного билета, но и документов вообще. Всех документов – один чемодан. Но документы тоже относятся к перечню проблем РЕШАЕМЫХ. Военный билет – нет.

Даже если я смогу стащить у человека военный билет (хотя обычно люди с военниками в карманах не ходят толпами по улицам и не носят таблички "У нас с собой военный билет!", то мои проблемы на этом не закончатся. А начнутся. Военный билет при поступлении требуется не просто так, а для того, чтобы поставить меня на воинский учет. Если у меня есть военный билет – значит, должна быть в нем отметка о том, что я с учета по месту прописки снят. А ее – нет. Предположим, я нашел военный билет с такой отметкой или сумел ее подделать. Поможет? Нет. Военкомат, в котором я встану на учет, запросит мое личное дело там, где я с учета "снялся". И что он получит? Сильное удивление и письмо, в котором будет сказано, что гражданин Имярек как встал на учет, так и стоит на нем двумя ногами.

И вот ЭТА проблема – нерешаема. Никак.

Блин.

Интересно, как же тогда всякие воры и шпионы в советских детективах умудрялись годами жить по краденым паспортам? Даже если не принимать в расчет вариант, когда хозяин документов никому пожаловаться не может, по причине острого сатурнизма и приобретения температуры окружающей среды[2]. Или это специально делалось, чтобы преступники верили, что такое возможно? Типа как, по слухам, в американских фильмах специально, по заказу ФБР, показывают НЕПРАВИЛЬНУЮ хватку пистолета а-ля "гангста-стайл"[3], чтобы малолетки, насмотревшиеся боевиков, при стрельбе держали пистолет "типа круто" и меньше попадали по агентам.

Так.

Что-то я начинаю растекаться киселем. Отставить. Ничего еще не случилось, никто не умер, меня не поймали. Просто поступление в вуз решало мои проблемы на довольно длительный промежуток времени, вот из-за облома с военником я и растерялся. Давайте-ка, молодой человек, чуть понизим планку.

Что мне нужно вотпрямщас?

Документы. Minimum miniorum[4] – паспорт. Где его можно взять? Найти человека, у которого он есть и… Изъять. Но! Тут возникают трудности, и не только морально-этического толка. Люди обычно не склонны таскать с собой паспорта в булочную и еще меньше – сообщать всем окружающим об этом. Это раз. Воровать паспорт, раз уж я твердо решил встать на путь криминала и грабежей, нужно у моего ровесника, плюс-минус пять лет. Потому что фотографию я еще смогу переклеить, а вот подчистить год – нет. А мои плюс-минус сверстники паспорта с собой вообще не таскают.

Что делать в таком случае? Что нам говорит опыт человечества?

Он, в лице книги Андрея Ильина "Обет молчания"[5] говорит о том, что паспорт нужно воровать там, где он у человека есть стопроцентно. Например, в очереди в сберкассе. А где я могу обнаружить своего сверстника, у которого стопроцентно есть паспорт? Перед вузом, куда он идет поступать. Потому что паспорт входит в комплект документов, необходимых для поступления.

Моя задача? Обнаружить абитуриента у вуза… нет-нет-нет. На железнодорожном вокзале. Потому что если я увижу его перед вузом, то через минуту он зайдет внутрь и прости-прощай краснокожая паспортина[6].

Перехватываю клиента у вокзала, перехватываю у него документы (как – еще не придумал) и вуаля: у меня с собой паспорт, аттестат и все остальное, необходимое для поступления. После чего иду – в другом городе, естественно, и… подаю документы для поступления. Зачем, если я не поступлю? А потому что я и не буду поступать. Завалю экзамены и сочинение, зато как минимум на две недели будут обеспечен жильем. И не надо будет бомжевать по стройкам и общагам.

Заваливаю экзамены и, если повезет, можно будет попробовать сунуться в техникум или ПТУ, чтобы заселиться в общежитие еще на две недели. В одной советской книге главный герой так и сделал: не сдал экзамены в какой-то крутой вуз и, чтобы не признаваться родителям, подал документы в строительный техникум, в надежде год прокантоваться, а потом все же поступить[7]. Он это сделал почти случайно, а я сделаю специально.

А дальше… А дальше – посмотрим.

Только провернуть это все нужно до 31 июля. Потому что в этот день заканчивают принимать документы и начинаются вступи… тьфу, приемные экзамены. Какое там сегодня? 15-ое? Успею.

Ну что ж, как говорил товарищ Хрущев: наши цели ясны, задачи определены – за работу, товарищи!

* * *

Стандартный вес ящика с гвоздями – 50 килограмм.[8]

Стандартная грузоподъемность товарного вагона – 50 тонн.

В одном вагоне – 1000 ящиков.

В бригаде грузчиков – 5 человек.

Каждому нужно перенести 200 ящиков…

Уф!

Скинув со спины тяжелый деревянный ящик, глухо звякнувший, я зашагал обратно к черному входу в вагон. Обычный такой красно-коричневый грузовой вагон, та самая "теплушка", которые упоминаются в книгах про войну и ГУЛАГ. Предназначен для перевозки 50 тонн груза, 40 человек или 8 лошадей. Если присмотреться, то внутри, на стенах, можно увидеть брусья, к которым крепятся нары или стойла в случае необходимости. А на крыше – закрытые люки, в которые выводятся трубы печек, если необходимо отопление. На одно из торцов вагона – тормозная площадка, типа балкончика. Предназначена для того, чтобы можно было покурить во время движения. А если серьезно – ну кто, в самом деле, будет выделять особое место для курения в грузовом вагоне? – то нужна она для того, чтобы, если состав перегородил тебе путь – можно было пройти по ней, а не лезть под вагонами.

Подхватив очередной ящик, я закинул его на спину. Потому что так делали все остальные грузчики из "моей" бригады. А еще я читал в какой-то советской книге о нелегком труде грузчиков о двух принципах их работы:

– ничего не брать пальцами (рано или поздно выломаешь суставы фаланг и заработаешь артроз. Бери руками!);

– ничего не поднимать руками (потянешь мышцы спины или повредишь позвоночник. Поднимай спиной!)[9]

Уф!

Стандартный вес ящика с гвоздями – 50 килограмм…

Как можно понять, я таки пришел на станцию разгружать вагоны. Ночью. Документов действительно не спросили, разве что имя, после чего экспедитор махнул рукой с зажатыми в ней накладными и повел нас к вагону, стоящему на путях среди, наверное, десятков таких же.

Хозяином груза был относительно молодой мужчина, лет так сорока без малого. Сапоги – тут вообще очень популярна обувь, темные штаны, кепка… И пиджак. С аккуратно свернутым в рулончик и заколотым булавкой правым рукавом.

Надо же. Я как-то и не задумывался до этой встречи, что все встречаемые мною люди пережили Великую Отечественную. Пусть в здешнем исполнении, то есть, не то, не там и не с теми названиями, но наверняка не менее жестокую и кровавую. Причем чуть больше 10 лет назад. А, наверное, чуть ли не каждый мужчина воевал. И, если не увидишь увечье или орденские планки – и не поймешь. Обычные люди, спокойные или крикливые, веселые или суровые, но – обычные. Никто не шатается пьяным в форме, не кричит на прохожих "А ты где воевал?!" или там "Сталинград!". Где ПТСР?[10] Где вьетнамский (афганский, чеченский и ты пы) синдромы? Здешние люди – и наши люди пятидесятых? – психологически устойчивее? Или те, кто склонен к истерикам – просто не дожил до конца войны? Или здесь не "иммунитета ветерана" и тот, кто совершает преступления и нарушает беспорядки – получит срок без оглядки на "он же воевал!". Ну воевал. И что? Сейчас ЛЮБОЙ воевал: и ты, и милиционер, что тебя арестовал и тот интеллигент в очках, которому ты попытался в рожу кулаком сунуть – тоже на передовой не печенье перебирал. Не прокатит. Это как советские перестроечные эмигранты в Израиль жаловались на то, что там трудно "вести дела", сиречь жульничать и мошенничать: в России, если попадешься, можно было выставить себя "несчастным евреем – жертвой антисемитов", а в Израиле – не получится. Тут все – евреи.

Уф!

Стандартный вес ящика с гвоздями – 50 килограмм…

Может, конечно, все гораздо проще и в ОРС любители поптсрить и покидаться гранатами в непонравившемся им кафе были в лучших традициях сталинского СССР собраны в уже знакомые им "теплушки" и отправлены сбрасывать энергию с помощью двуручной пилы. Ведь и в наше время можно встретить человека, прошедшего "и Крым и Рим" и не размахивающего этим на каждом шагу. Не надо далеко ходить: Юрий Алексеевич, мой институтский преподаватель высшей математики. Невысокий, сухой, с седоватыми усами, в очках, пользующийся уважением студентов и… кхм… любовью студенток. И чуть ли не случайно я увидел его в пиджаке с планками, среди которых опознал красно-белую ордена Красной Звезды. Алексеич отшутился в стиле "бандитская пуля", но я уже из интереса провел небольшое расследование и узнал, что бандитская пуля настигла его в 1985 году в Афганистане. Во время службы в 6-ом отдельном мотострелковом батальоне 22-ой отдельной бригады спецназначения[11]. Три раза. А он даже голос никогда не повышал…

* * *

Ящики закончились как-то неожиданно быстро – или я сбился со счета – и мы получили расчет. Розоватую бумажку с цифрой «100» и задумчивым фасом товарища Афосина и две похожие на нее, такой же расцветки, но с уже чуть менее радующими «10». Шестьсот рублей за вагон поделить на пять человек – сто двадцать рублей на человека. Здесь арифметика сработала. А с ящиками – почему-то нет…[12]

Прибрав денежки – не считая их у меня только 90 рублей и несколько копеек – я вытер пот со лба рукавом и надвинул тюбетейку.

Откуда взялась тюбетейка, если до сих пор я носил честно украденную в бане кепку?

Догадайтесь.

Что значит "тоже украл"?! Купил на рынке! За червонец.

Как я выяснил в результате блуждания по городу – нужно же как-то было убить время до ночи и желательно забесплатно – среди граждан ОРС пользуются популярностью тюбетейки. Даже дети в них бегают. Хотя с другой стороны – ничего неожиданного. Вспомните стереотипный образ советского пожилого ученого. Что у него на голове? Тюбетейка. Во что одет типовой мальчишка в черно-белом советском фильме? Черные шорты, белая майка и – тюбетейка.

Вот и я, в рамках следования моде, а также большего соответствия своему образу талганца – они все носят темно-зеленые тюбетейки – я решил приобрести себе такую же. Если покупка не пробьет большую дыру в финансах – которые уже и так охрипли, распевая романсы.

Тюбетейка, найденная мною в стопке, высящейся на вытертом дощатом прилавке, была типично талганская: мягкая, чуть высокая, такого темно-зеленого цвета, который у беретов спецназа ВДВ назывался "оливковым". Неожиданно мягкая: мне, как человеку никогда тюбетеек не носившего, почему-то казалось, что они жесткие, как картон. Наверное, потому, что ассоциировались с театральным реквизитом из самодеятельности…

– Ершан! – окликнул меня Даглар, один из грузчиков, в отличие от остальных "непрофессионалов" вроде меня – штатный, – Куда сейчас?

Во время одного из перекуров я "сознался", что отстал от поезда, потерял деньги и документы и теперь добираюсь до родного Талгана, подрабатывая разгрузкой по ночам.

Почему до Талгана? Ну, если уж я собрался выдавать себя за талганца, то паспорт нужно тырить там же. Иначе нескладушка получится.

– Наверное… этта… на вокзал.

– Ну и дурак. Спать ты тоже на вокзале будешь? Милиционер прогонит.

Ну да. Чай, не ночлежка.

– Ну так негде… – пожал я плечами.

– А ел ты когда?

– Утром.

Вот тут я не соврал: последний раз я нормально ел именно утром. А потом забивал жалобы желудка курением. Последнюю папиросу выкурил перед станцией. Собственно, именно отсутствием папирос и была вызвана откровенность: трудно идти со всеми на перекур, если курить тебе и нечего. Но надо мной было взято покровительство: угостили папиросой, несмотря на мои стеснительные сопротивления.

– Пойдем, балбес.

Я получил подзатыльник и чуть не потерял тюбетейку.

* * *

Как подсказывает мне жизненный опыт, в любой более-менее крупной организации, занимающей значительную площадь – мастерские, заводы, гаражи, институты – всегда найдется небольшой закуток, где есть диван, чайник, телевизор и можно поспать.

В такую вот комнату отдыха меня Даглар и привел. Небольшое помещение с белыми – когда-то, а сейчас серыми – оштукатуренными стенами, стол, застеленный газетой, пара топчанов, со скомканными ватными одеялами, крашеный в красно-бурый цвет шкафчик.

Из него грузчик достал сковороду с черно-желтыми комьями жареной картошки, покрытой белесой пленкой застывшего жира, пару алюминиевых вилок и электроплитку.

Не такую, как в современности: плоский квадрат с черной улиткой нагревательного элемента. Плитка была брутальная: на высоких и толстых черных ножках, не удивлюсь, если кованых, лежала круглая пластина белой керамики, в углублениях которой извивалась тонкая спираль, медленно наливавшаяся вишневым цветом. Даглар брякнул на нее сковородку и опять полез в шкафчик.

– Поедим, – лязгнул он чем-то внутри – и до утра спать завалимся. Будешь?

Передо мной на стол встала бутылка водки: непохожая на современные, пузатая, с небольшой этикеткой, больше похожей на ярлычок, на которой просто и сурово было написано "Водка". Всё. Никаких вам там "Белочка" или "От бабы Глаши".

Следом приземлились стакан, обычный, граненый, ничуть не изменившийся с момента своего изобретения[13], за ним – второй, полбуханки черного хлеба и шматок пожелтевшего сала, который Даглар принялся нарезать ножом.