Текст книги "Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Глава 36

«Это не пипец, это не пипец, расслабляемся и машем, берем с полки огурец…»[1]

Блин, самовнушение и Масяня не помогают. Нервы все равно звенят, как натянутые канаты. Хотя, в отличие от подавляющего большинства стоящих в коридоре у меня вступительный экзамен по математике – вовсе не первый. Второй, однако. Мог бы и привыкнуть…

Мог бы. Но не получается. Нервы звенят, пальцы подрагивают… Сходить покурить, что ли?

* * *

Еще утром, когда бы всей нашей дружной комнатой собрались и пошли на экзамен, я страдал от невозможности покурить. Папиросы давно закончились, а мальчишки-соседи, так уж получилось, не курили. Редкое, кстати, здесь качество: здесь, судя по всему, начинали курить сразу после окончания школы – в смысле, официально начинали, а так курили класса, наверное, с шестого – и курили везде: на улице, в кинотеатре, в автобусах… – да просто везде! Кроме метро, здесь курящих не было. Курили, в основном, папиросы, самокрутки с табаком и махоркой, иногда – сигареты, без фильтра[2], курили мужчины, курили, пусть и реже, женщины – примерно так на двух мужчин с папиросами мне встречалась одна курящая женщина[3] – курили, наверняка, и мальчики, а может быть даже и девочки, но те, из опасения за свои уши, на людях не дымили…

Но вот так мне свезло, что курева у моих соседей не было. Мамочкину, видимо, запрещала мамочка, Берген Кароев именно сейчас решил начать бросать курить, красавчик Арман, я подозреваю, все же имел сигареты, но зажал, а Ирис Мартанко, несмотря на фамилию, куркулем не был и поделился бы, но он сам последнюю выкури с вечера, так что утром, чуть отстав от компании, мы с ним наперегонки кинулись к табачному киоску.

Отвык я как-то за время своего бродяжьего состояния, что у меня, оказывается, в кармане есть деньги, и я могу не выпрашивать покурить у соседей и прохожих, а просто купить папиросы.

Поначалу мой взгляд упал на папиросы с название «Афосинские», на котором был изображен товарищ Афосин, на лихом коне, поднявшемся на задние ноги над каким-то обрывом… Потом до меня дошло, что это – не Афосин, а местный вариант Медного всадника. Ну да, если вспомнить, что Афосин – не только город, но и здешний аналог товарища Ленина, а Владимира Ильича, при всем к нему уважении, сложно представить на коне… В общем, папиросы были интересные, но обладали совершенно конским ценником в семь рублей с полтиной, поэтому я ограничился бюджетным вариантом – папиросами «Канал», за два рубля. Размял одну из них в пальцах, потому что табак в здешние папиросы набивали так, что затянуться ими было практически невозможно, табак приобретал плотность чуть ли не ДСП, а вы пробовали курить ДСП? Чиркнул спичкой – и с наслаждением впитал в себя порцию никотина в несколько глубоких затяжек.

И вот сейчас, в ожидании вступительного экзамена и преддверии начинающегося мандража мне все больше и больше хотелось покурить еще раз. Нет. Будем стойкими и сдержимся. Еще и потому, что дышать табачным дымом в лицо экзаменатору – нехорошо… впрочем, экзаменатора и не будет. Я не на инженерный факультет поступаю, где экзамен по математике устный и письменный, у нас всего лишь письменная часть. И все равно – вонять табаком не стоит.

Спрашивается в задаче – как успокоить разгулявшиеся нервишки? Валерьянка? Был у меня один знакомый, который, вместо того, чтобы покурить, как все нормальные люди, жевал валерьянку, такие маленькие желтенькие таблеточки. Но это не мой случай – я валерьянку и прочие пустырники органически не перевариваю. Меня флакончик Новопассита успокоит только в одном случае – если я с размаху фигану его о стену. Но, опять-таки, в нынешнем варианте это не подойдет, слишком радикально.

Остается – отвлечь мозг от самопоедания на другую задачу.

Я достал из кармана тонкую бумажную книгу, раскрыл и углубился в чтение.

* * *

«Цифры располагались группами, с промежутками между ними. Внутри каждая группа разбивалась запятыми на три части. Внизу, вместо подписи, стояло: «И. № 267 (5198)»…

– Что за методичка? – подскочила ко мне девчонка. Светленькая, полненькая, с круглым лицом и курносым носом, делающим ее похожим на розовую свинку. Еще бросали в глаза ее… кхм… глаза. Размера так четвертого, не меньше. А те глаза, что на лице были, наоборот, непримечательными – серо-голубого цвета, окруженные белесыми ресницами и тонкими светлыми бровями. Лицо, кстати, такое… я такие лица называю «стянутыми»: как будто хозяйка в любой момент ожидает нападения, отчего мышцы лица постоянно напряжены, превращая лицо в маску.

Неприятная девушка, в общем. Стервоза.

Я посмотрел на обложку:

– Тайна профессора Мекшаева.

– Какая еще тайна? – захлопала поросенковыми ресницами «свинка», – Секретная, что ли?

– Да нет, – я протянул ей книжку. Девчонка схватила ее, раскрыла… и чуть ли не в лицо мне ее швырнула, – Это же про шпионов! – обвиняющее выкрикнула она.

– Ну да, – меланхолично кивнул я. Чтение детективчика из стопки, притащенной в общежитие из брошенной квартиры моряка, меня действительно успокоило.

– Как можно перед экзаменом читать это… эту… макулатуру?!

– А что мне нужно читать перед экзаменом?

– Учебники!

Чего она так надрывается? Больше всех надо?

– Читать учебники нужно заранее. Например, в школе. А перед экзаменом их читать уже поздно, – менторским тоном заявил я.

Судя по горящим глазам, Свинка с радостью треснула бы меня по голове чем-нибудь тяжелым, но сдерживало ее только то, что на нас уже начали обращать внимание остальные абитуриенты.

Я почесал бороду, и это невинное движение окончательно вывело девчонку из себя. Быть бы мне битому, но тут объявили, что можно войти в помещение.

* * *

Лекционный зал, скамьи, поднимающиеся полукругом, или спускающиеся, смотря откуда глядеть. Большая часть экзаменуемых предсказуемо убрела на самые зады, видимо, считая, что чем дальше от комиссии, тем больше возможности списать… ну или просто по школьной привычке. Несколько человек, напротив, уселись на первые ряды. Наверное те, кто был в школе отличниками и сидел на первой парте, чтобы маячить перед глазами учителя. В числе этих предполагаемых зубрил оказалась и Свинка. И почему я не удивлен?

Где сижу я сам? Ну… На первом ряду. И не потому, что я в школе был зубрилой, совсем нет: просто я хочу сразу же запомниться преподавателям. Конечно, у лохматого и бородатого талганца шансов затеряться в толпе и так немного, но тем не менее. А вот зачем мне, чтобы меня помнили преподаватели… Во-первых, затем, что преподаватели – тоже люди и к тому, кого знают, они будут относиться… не с поблажками, конечно, но с некотором снисхождением. Как минимум, хоть чуть-чуть будут лояльнее на экзаменах и зачетах. А вторая причина вытекает из моего нахождения в этом мире на, прямо скажем, птичьих правах. Чем больше людей меня знает – тем меньше вероятности, что кто-то заподозрит во мне чужака.

Так, хватит думать, надо решать задачи. Я взял чуть желтоватый двойной листок из тетради в клетку и карандаш. Сначала – черновик. А потом придется переписывать начисто, между прочим, стальным пером, макая его в чернильницу…

Что тут у нас в билете?

Две задачи, одна по алгебре, другая – по геометрии, три примера… бррр. Если я что-то из математики и не люблю, то это логарифмы и неравенства. Нет, я их умею решать… но не люблю.

Ладно, начнем с задач, для разминки, а потом перейдем к примерам.

«За 4 карандаша и 3 тетради заплатили 7 рублей, а за 2 карандаша и 1 тетрадь заплатили 2 рубля 80 копеек. Сколько стоит одна тетрадь и сколько стоит один карандаш?». Обожаю такие задачи. Даже в уме могу их решить. Итак: карандаш – икс, тетрадь – игрек, тогда два икс плюс игрек равно 280, следовательно, игрек равен 280 минус 2 икс, а икс, значит… так, четыре икс плюс три умножить на 280 минус два икс равно семьсот, два икса равны 140, икс равен 70…

Карандаш – семьдесят копеек, тетрадь – рубль сорок.

Есть!

Вторая задача: «В прямоугольном треугольнике один катет равен 4 см, а второй – на два сантиметра короче гипотенузы. Чему равен периметр треугольника?». Хм. Периметр я сразу могу назвать – 12 сантиметров. Потому что если катет – 4 см, то второй – 3, а гипотенуза – 5. 3, 4 и 5 – это же египетский треугольник, его еще древние египтяне знали! Они его при постройке пирамид использовали, когда нужно было получить точный прямой угол: берешь веревку, делишь ее на 12 равных частей, складываешь в треугольник со сторонами 3, 4 и 5 – вот тебе и прямой угол. Но мне-то надо вычислить, а не просто ответ написать. Особенно если учесть, что египтян здесь не было, в смысле – были, но назывались иначе. А так можно было бы выпендриться и приписать про в конце про них.

Ладно, пойдем путем вычислений.

Один катет – 4 см, второй – икс, гипотенуза – икс плюс два. Тогда четыре в квадрате, плюс иск в квадрате равно икс плюс два в квадрате…

Скрипели карандаши, шуршала бумага…

[1] Песенка из мультфильма «Масяня»

[2] ГОСТ на сигареты с фильтром в СССР появился в 1958 году, но сами сигареты в продаже – с 1966 года. Так что в пятидесятых сигарет с фильтром действительно не было.

[3] Доля курящих мужчин в СССР на конец пятидесятых годов составляла 45 %, доля курящих женщин – 23 %

Глава 37

– Чего такой грустный, Ершан? – хлопнули меня по спине, отчего незаметно подкравшийся Берген чуть не получил локтем. Некоторые вещи у меня на автомате проходят, на одних рефлексах.

– Да вот, думаю, правильно ли я решил…

Задачки попались легкие, логарифмы с неравенствам я таки разгрыз, а вот показавшийся с первого взгляда простеньким пример из геометрии заставил задуматься. Вроде бы и несложно: косинус икс минус косинус двух икс равно нулю. Значит, нужно найти угол, косинус которого будет равен косинусу угла, в два раза больше искомого. Ага, а теперь попробуй высчитай… Нет, я и этот пример решил, но… Правильно ли? Я, в задумчивости, иногда такого могу насчитать, плюс с минусом перепутать или запятую не туда сдвинуть, отчего по моим тетрадям перемещались автомобили с отрицательными скоростями, перевозящие сталь с плотностью этилового спирта. От невнимательности. А невнимательность – это такая штука, когда ты даже не замечаешь, что был невнимателен.

– Да брось ты… ты же после армии?

– Нет, после школы.

– Да?! А выглядишь так, как будто тебе лет двадцать, я и думал, что… Еще борода твоя. Тогда да, ты по конкурсу идешь. Это я после армии, мне достаточно экзамен на положительную оценку сдать – и я поступил[1].

– Ты после армии? – в свою очередь удивился я, мысленно матеря чересчур внимательного Бергена, который почти точно угадал мой возраст. А сам, кстати, выглядит как школьник.

– Ну да.

– Где служил? – машинально спросил я. Как будто мне место службы скажет хоть что-то.

– Восьмидесятая мотострелковая Краснознаменная Краснодонская орденов Камашева и Красной звезды дивизия имени Верховного совета Каджийской Республики Советов. Ефрейтор Кароев.

– Что-то я слышал про нее… – снова брякнул я. Потому что название мне и в самом деле показалось знакомым. Что-то я слышал про эту дивизию. В нашем мире.

– Ранее стрелковая, ранее пластунская, ранее горнострелковая, ранее стрелковая, ранее пехотная, сформированная в 1053 году, прошедшая Гражданскую и Великую Отечественную!

Вспомнил! У меня в этой дивизии знакомый служил. Только называлась она не восьмидесятая, а девятая, но точно помню, что в войну она была пластунской. Единственной пластунской дивизией в СССР, в ней воевали казаки, в казачьей форме, той, что черная, с красными башлыками[2] и кубанками… шапками-кубанками[3], я имею в виду. Часть со славными традициями, короче говоря.

Берген, поняв, что я слышал о его дивизии, гордо расправил плечи и солидно сказал:

– Мы тут, кстати, собираемся пива выпить в честь экзамена. Ты с нами?

– По-ра-по-пи-ву-пора, по-ра-по-пи-ву-по-ра, – напел я.

Берген на секунду завис, и тут же, поняв, о чем песенка, рассмеялся:

– Точно! Это у вас там, в Талгане, так поют?

Черт. Откуда я знаю, что там поют в Талгане, и поют ли вообще. Может, там поют какие-нибудь мугамы[4], про которые слышали только фольклористы, а может – наоборот, талганские песни известны по всей стране и талганец их не знающий, так же странен, как, например, негр, не знающий, что такое рэп.

– Не, это я от… этих… услышал…

Ну, придумывай быстрее – от кого.

– От геологов.

От каких еще, к чертям, геологов? Что им в джунглях делать?

– А что они в джунглях делали?

Берген, ты смерти моей хочешь?

– Проездом.

С крыши на чердак! Талган же на границе находится, куда им там было ехать?!

– Понятно… – по лицу Бергена было видно, что он ничего не понял, но, кажется, решил, что с этими придуманными «геологами» какая-то смутная история. Возможно, они и не геологи вовсе были… Ладно, хоть не спросил, что мы там, в Талгане, поём…

– А что вы там, в Талгане, поете?

Ааа!!! Да что ж это такое?!!

– Я была навеселе

И летала на метле

Хоть сама не верю я

В эти суеверия.

Берген заржал:

– А про пиво – другие слова помнишь? У меня гитара есть, можно будет потом в комнате сыграть.

– Ну, если припомню…

– Никакого пива!

Ну, конечно. Свинка услышала про какой-то непорядок и решила вмешаться. Не дай бог это не в меру активное существо станет нашей старостой, вот поплачем тогда… А если она еще и в общежитие живет…

– У вас послезавтра экзамен по химии, а вы напиваться собираетесь!

– А куда же нам идти?

– Вы – в Афосине! В музеи, в театры, в библиотеки! А вам бы только глаза заливать!

– Простите, девушка…

– Я не девушка…! – огрызнулась Свинка – и покраснела, как свекла.

– Это ваше личное дело…

Свинка побурела, следом за ней побурел Берген, изо всех сил старающийся не улыбаться.

– … а как вас зовут?

– Я с незнакомыми не знакомлюсь.

– Как вы тогда знакомыми обзаводитесь? Впрочем, неважно? Нам ведь все равно так или иначе вместе учиться и знакомиться все равно придется. Вот я, например, Ершан, это – Берген, а вы…?

– Ланита, – все же выдавила из себя Свинка.

Ланита. Отлично. Это полное имя или сокращенное? И как его сокращать? Лана? Нита? Лора? В русском языке сокращение имен – весьма нетривиальная задача и с налете не всегда догадаешься, что Евгения – это Женя, а Александр – Шура.

– Ланита, почему ты так переживаешь за нашу нравственность?

– Потому что, во-первых, я не хочу учиться вместе с… – она остановилась, подыскивая подходящее слово.

– Алкоголиками? – дал я подсказку.

– Пьяницами? – подключился Берген.

– Хулиганами и тунеядцами?

– Людьми, которые безответственно подходят к процессу обучения. А еще вы комсовцы… вы же комсовцы?

– Да, – сказал Берген.

– Нет, – сказал я. Потому что понятия не имел, кто такие комсовцы. Вернее, я, конечно, подозревал, что это – здешний аналог комсомола, но, во-первых, уверенности у меня не было, а во-вторых – в документах, которые я попятил у настоящего Ершана не было членского билета или каких иных следов того, что он состоит в комсомоле… космоболе… тьфу, как это здесь называется?… комсе, вот. Интересно, как это расшифровывается?

– Как – нет? – Свинка-Ланита округлила глаза. Отчего вовсе не стала похожа на анимешную девочку, как можно было бы предположить. Потому что таких… пухленьких анимешных девочек не бывает. Или я таких не знаю.

– Как это нет? Ты должен непременно вступить в каэсэм!

О как. Каэсэм. Коммунистический Союз Молодежи, надо полагать.

– Когда это мы перешли на ты?

– Нам же все равно так или иначе вместе учиться.

Не понял. Это меня сейчас подкололи, что ли? Это же мои слова!

– Я пока не считаю себя достойным…

– Ну, – Ланита скривилась и осмотрела меня от сапог, начищенных, между прочим, до зеленой тюбетейки на голове, – пока я тоже не знаю, можно ли считать тебя достойным… пивохлеб. Я в нашем классе была комсоргом[5], поэтому обязательно поставлю вопрос на общем собрании[6] о необходимости доведения первокурсников-некомсовцев до уровня вступления в каэсэм.

После чего Ланита гордо задрала свой курносый пятачок и прошествовала мимо нас с Бергеном по коридору. Потом обернулась и добила меня парфянской стрелой[7]:

– А ты, Ершан, будешь на моем личном контроле.

Быть незаметным и не выделяться, говоришь…

[1]

В 1950‑х была создана трёхступенчатая система поступления абитуриентов в вузы. Все они были поделены на три категории: принимавшиеся без экзаменов (отличники и закончившие школу с золотой медалью), принимавшиеся без конкурса, если сдавали вступительные экзамены (отслужившие в армии или на флоте) и принимавшиеся на основе конкурса по итогам экзаменов (все остальные).

[2] Башлык – остроконечный капюшон, входящий в состав казачьей формы, в непогоду надевающийся поверх шапки, а в хорошую – обматываемый вокруг шеи на манер шарфа.

[3] Кубанка – низкая папаха с красным донцем, входила в состав формы кубанских казаков.

[4] Мугам – название азебрайджанских народных песен.

[5] Комсорг – комсомольский организатор, руководитель первичной комсомольской организации (класса и т. п.). Избирался на общем собрании.

[6] Общее собрание – высший орган управления первичной комсомольской организацией.

[7] Парфянская стрела – крылатое выражение, означающее последние слова перед уходом, как правило, добивающие и без того морально уничтоженного противника. Вот как сейчас, например.

Глава 38

Пиво я пить с ребятами не стал. Вернее, выпил кружку, чтобы поддержать компанию, и отвалил. Потому что мне нужно, пока у меня есть деньги, нужно приобрести себе одежонку. Если вы помните, на мне сейчас: шикарные сапоги, выменянные на кроссовки, украденные на пляже штаны, стащенная на стройке старая куртка и клетчатая рубашка – единственно, что я честно купил на раниманском рынке. За 30 рублей. И больше – ничего. Трусы – одна штука, портянки – одна пара. А их, между прочим, нужно, как бы, стирать и менять. И я не о портянках. Хотя и те тоже нужно стирать, а не просто в угол ставить.

В активе у меня сейчас семьсот пятьдесят рублей: двести пятьдесят за анемометр… тьфу, барометр-анероид, пятьсот – за люстру, двести с копейками – от букиниста, за книжки. И если вам показалось, что я обсчитался – вам показалось. Двести рублей двумя серовао-розовыми купюрами с портретом мрачного товарища Афосина, похожего немного на доктора Айболита, если бы тот носил костюмы с галстуком, так вот, эти две купюры я сразу же отложил и припрятал. На черный день. В надежде, что эти двести рублей в черный день обрадуют меня, а не того вора – чтоб ему всю жизнь на небо через решетку смотреть – который спер у меня чемодан на вокзале.

Итак, в активе – семьсот пятьдесят рублей. Мне нужны: трусы – две пары, носки – две… нет, наверное, три пары (потому что одни трусы у меня уже есть, а носков нет вообще), рубашки… – одна, не будем шиковать, ботинки – одна пара (сапоги – это хорошо, но достали меня до рвоты), брюки, куртка или пиджак (здесь, как я умел заметить, многие ходят в пиджаках, как в повседневной одежде), и… и, пожалуй, всё. Не в смысле – мне нужно ВСЁ, а в смысле – пора закатывать губу.

С такими мыслями я отправился в поход до мельком увиденного мною на Кромском проспекте, что пролегает относительно неподалеку от моего общежития, магазина «Одежда».

* * *

Мда… Человек предполагает, а бог, соответственно, смеется. Мои огромные капиталы при сравнении цен оказались не такими уж и большими.

Рубашка – 71 рубль.

Брюки – 214 рублей.

Носки – 9 рублей за пару.

Трусы – 16 рублей.

Майка (про которую я забыл при расчете, а она тоже нужна) – 17 рублей.

Ботинки – 188 рублей.

Итого – уже 550 рублей. То есть, почти весь мой капитал. Я уже как-то думал о том, что цены на продукты здесь более-менее вменяемые, а на все остальное просто конский ценник. Интересно, это только у меня, с моими нестабильными доходами такое состояние или другие тоже экономят на одежде? Какая здесь средняя зарплата, интересно…[1]? Впрочем, так как интернета у меня нет – вопрос риторический. Оставим бесплодные размышления, перейдем к плодным.

Если я выберу, например, еще и пиджак – уйду в минус. Пиджак здесь стоит 290 рублей. А мне, между прочим, еще и питаться надо. И когда получится снова пополнить капитал – неизвестно, после тех ребяток у комиссионки больше соваться в заброшки не хочется.

Что делать, что делать?

Что ж, поступим как делали путешественники на воздушных шарах, когда шар начинал падать, как мои капиталы и настроение. Будем сбрасывать балласт.

Раз – вниз полетел балласт с надписью «Пиджак». Два – туда же отправился мешок «Рубашка». Три – вот и мешок «Брюки» пошел следом… хотя нет. Ловим брюки и затаскиваем обратно на воздушный шар. Нынешние мне не по размеру и смотрятся на мне, честно говоря, очень стремно.

Итак, я стал счастливым обладателем трех пар черных шерстяных носков, двух пар сатиновых трусов, одной майки. Довольно симпатичных черных кожаных ботинок, на резиновой подошве, фабрики «Гонец». Тяжелых и жестких, но это проблема любой обуви из натуральной кожи. Тут уж – или мягко или долговечно.

Я зашел в кабинку для примерки с брюками в руках. И замер в размышлении. Уставившись на стену, где почему-то были наклеены бумажки с информацией об обуви. Из которых я узнал, что в ОРС мужская обувь выпускается до 47 размера – что для меня, с моим сорок третьим, все равно что лыжи и ласты – что на подкладке ботинок «в верхней берцевой[2] части[3]» должна стоять марка сорта: в кружке – первый сорт, в ромбе – второй, в треугольнике – третий. На моих ботинках – кружок, хе-хе.

Еще я внезапно для себя узнал, что размер обуви – это не просто какое-то число, а длина следа колодки в штихмассах. Не ноги, не ступни, а именно следа колодки. Да еще и в штихмассах, каждый из которых равен 6,67 мм. Для меня штихмас[4], вообще-то – какое-то название столярного инструмента, вроде рейсмуса[5], шерхебеля[6], фальцгебеля[7] или кронциркуля[8], я в них не разбираюсь, я же не столяр, в конце концов. И «длина в штихмассах» для меня – все равно что «размер доски в зензубелях[9]».

Но задумался я, вообще-то не над этим. Что мне мешает сэкономить, просто набрав сейчас несколько брюк, якобы для примерки и надев одни из них под те, что на мне? Ну, кроме того, что это – кража и вообще плохо? Рамок на входе здесь стопроцентно нет, разве что продавец что-то заподозрит… и что? Потребует снять штаны? А если и потребует – я всегда могу сделать ноги. Правда, моя зеленая тюбетейка слишком приметна… Но я ведь могу прийти и в другой раз, надев одну из трофейных кепок: белая а-ля агроном мне оказалась мала, зато серая малокозырочка – как родная…

Тьфу ты, гражданин Ершанов, может пора завязывать с криминалом. У тебя есть деньги… пусть и немного… и следить там, где живешь, не стоит… Волк у своего логова овец не режет.

Я поймал себя на том, что обдумываю, в какой из соседних городов можно по быстренькому скататься на поезде, чтобы обнести тамошние магазины, разозлился сам на себя и чуть было не упустил мысль. Очень важную мысль. Я поймал ее за самый кончик, практически еле зажал ногтями и осторожно потащил на свет.

Города… Соседние города… Провинциальные… Такие, как Раниманск… Где я так же украл брюки… и куртку… и кепку… и книгу… да я практически рецедивист! Нет. Фу. Не о том думаешь. Что-то еще было в Раниманске, что-то еще… Брюки – украл… Сапоги – выменял… рубашку – купил… Купил. За тридцать рублей. А здесь такая – семьдесят. В два раза дороже. Почему? Потому что… эврика!

Если у меня не хватает денег – какого черта я вообще поперся в магазин, если можно купить подержанные вещи на барахолке! А здесь она наверняка есть – в Питере… то есть в Афосине, как в Греции, все есть!

Я выскочил из примерочной и чуть было не спросил у продавца, где здесь ближайшая барахлка, но быстро осознал, что это будет, мягко говоря, некрасиво и невежливо. Получил свои ботинки и прочее барахло, упакованное в оберточную бумагу и перевязанное шпагатом и ускакал на поиски знающих людей.

Итого – шопинг обошелся мне в 264 рубля.

На радостях я пообедал в ближайшей столовой номер семнадцать, после чего двинулся в общежитие. Размышляя о том, где мне найти этих самых знающих людей.

* * *

В комнате царило некоторое оживление: Мамочкин читал толстую книгу, скорее всего – готовился к послезавтрашнему экзамену по химии, ответственный человек, красавчик Арман натянул узкие брючки-дудочки, белые носки и сейчас старательно наводил блеск на туфли, видимо, собирался навестить девчонок. С целью совместной подготовки к экзаменам, конечно. Бергена еще не было, ну, он человек свободный и навряд ли найдет себе приключения после пары кружек пива. А если и найдет – где его искать, я не знаю. Валявшийся на кровати и курящий Ирис, увидев меня, подавился табачным дымом и закашлялся. Курить в комнатах нельзя, что ли? Так я не комендант. И даже непохож.

Сгрузив покупки, я прихватил серое вафельное полотенце – подарок трех добрых девчонок из предыдущей общаги. Надо их навестить, кстати – и ушел мыть ноги перед тем как обуть новые ботинки.

Когда вернулся – Арман уже исчез, зато появился Берген, совершенно трезвый и довольный жизнью как питон, встретившийся с упитанной свинкой.

Он увидев меня, прямо-таки расцвел, судя по всему, желая поделиться историей о похождениях, но не успел.

За моей спиной скрипнула дверь.

– Привет. Абитуриенты? – произнес мрачный голос.

Я оглянулся, прямо таки ребрами почувствовав, где у меня во внутреннем кармане лежит нож. Хотя… Тут не нож, тут танк нужен.

Незваный гость был огромен. Парень занимал дверной проем весь, целиком, от косяка до косяка и от пола до притолоки. Клетчатая рубашка, спортивные штаны, лохматая кудрявая голова. Этакий типаж атамана Кудеяра, в руках которого можно было бы ожидать бутылку водки, кистень, утюг…

Но никак не шахматную доску.

– В шахматы играть умеете? – с надеждой спросил великан.

– Нет, – покачал головой я.

– Только в нарды, – развел руками Берген.

– Не умею, – почти прошептал вжавшийся в кровать Ирис.

Взгляд великана остановился на Мамочкине:

– А ты?

– Не… Не… Не… – на Мамочкина напало заикание.

– Что «не»? – с интересом спросил шахматист, – «Не умею»? «Не пробовал»? «Нематода»[10]?

– Не… Не… Немного, – наконец выговорил тот.

– Немного – это насколько? Как конь ходит – знаешь?

– З… знаю.

– Что такое гамбит?

– Тактическая жертва пешки или фигуры.

– О! Играл в шахматы раньше?

– У меня первый разряд.

– Дружище! Так что ж ты молчал?! Будь другом, выручай – не с кем сыграть, совершенно! Подыхаю! Пойдем, а?

В голосе великана звучала такая искренняя мольба, что Мамочкин закивал и двинулся за нашим гостем к выходу из комнаты.

А это не развод?

Черт его знает, что это за тип, заведет в комнату, обыграет, выставит на деньги… И не надо мне о том, что в советские времена такого не было.

Я рванулся было к двери, Берген, которого, похоже, тоже посетила та же мысль – одновременно со мной. Но не успел ни один.

Дверь скрипнула в очередной раз, и в ней показался наш Казанова. Прижимавший руку к заплывшему глазу, который наливался огромным кровоподтеком.

[1] В 1958 году средняя зарплата в СССР составлял 767 рублей, т. е. примерно ту же сумму, с которой герой пришел в магазин.

[2] Именно «берцевой», не «берцовой»

[3] Берцевая часть – часть ботинка. Закрывающая боковые части стопы и тыльную часть. То есть та часть ботинка, которая облегает бока и пятку, плюс та часть, в к которой принадлежит шнуровка. Эта же часть называется «берцы». Нет, берцы, это не название высоких армейских ботинок, ботинки эти назывались «ботинки с высокими берцами». Ну а солдаты, встретив незнакомое слово, решили, что это – название ботинок. Так и пошло.

[4] Штихмас (с одной «с») – другое название нутрометра, инструмент для измерения внутренних диаметров отверстий с точностью до сотых долей миллиметра.

[5] Рейсмус – столярный инструмент для проведения параллельных линий

[6] Шерхебель – рубанок для черновой обработки древесины. От обычного рубанка отличается полукруглым лезвием, снимающим толстую стружку с грубообработанной поверхности. Потом строгают рубанком, а для полной гладкости проходят фуганком – длинным рубанком для чистовой обработки

[7] Фальцгебель – рубанок со ступенчатой подошвой для обработки фальцев – пазов в торце доски.

[8] Кронциркуль – инструмент для измерения внешних диаметров. Окружностей не чертит, несмотря на то, что в названии есть слово «циркуль». В штангенциркуле оно, между прочим, то же есть.

[9] Зензубель – еще один рубанок, предназначен для чистовой обработки фальцев после того, как их пройдут фальцгебелем.

[10] Разновидность глистов