Текст книги "Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Глава 81

После этого неожиданного – но приятного, приятного, ПРИЯТНОГО!! – признания, я получил суровую нотацию. За то, что пошел в магазин, за то, что торчал возле магазина, за то, что сцепился с эти придурком, за то, что напугал ее и за то, что во время нотации улыбался без остановки.

Она меня любит! Сама сказала!

* * *

Мешок с сахаром мне, разумеется, все равно пришлось тащить, хоть и недалеко, но я запарился, как ломовая лошадь. Оставив сахар в уже знакомой кладовке – ой, чувствую, не в чай он пойдет, не в чай… – я вышел, натолкнувшись на дядю Драка.

– О, Ершан, сынок, все же приехал!

– Ну так обещал ведь.

– Ну так многие обещают, а потом забывают.

– Ну так я не многие. Я такой один, единственный и неповторимый.

– И от скромности он не умер, – хихикнула за моей спиной Нитка, – Дядя, он с Кратиком подрался, представляешь!

Дядя оценивающе посмотрел на меня:

– Что-то он подозрительно целехонький и слишком довольный для подравшегося. Драка – это когда друг друга бьют.

– Он пытался, – хмыкнул я.

– Он хоть жив.

– Конечно. Я ж не зверь.

– Только весь в грязи вычухался, как поросенок! Испугался Ершана, споткнулся – и прямо в лужу, что возле сельпо!

Нитка откровенно наслаждалась ситуацией. И мне сложно было ее осуждать. Судя по всему, до сегодняшнего дня само существование этого долбанного Крастика отравляло ей жизнь. Этот гад умудрился поселиться в темном уголке ее души, терзая и гнетя. И только сегодня, когда Нитка увидела, как мерзавец получил по заслугам, да еще и оказался в смешном положении, он вылетел из закоулков ее подсознания, освобождая от плохих мыслей, дурных снов. Возможно, в психологии у такого явления есть какое-то название, я не знаю, я же не психолог… да мне и пофиг. Главное – Нитка счастлива!

* * *

Дядя Драк показал мне, где я буду ночевать – на втором этаже, вернее, в мансарде, то есть в комнатке под крышей, которая называлась светелка, с окном и балкончиком на фронтоне. Еще там была кровать. А еще дядя Драк тихонько сказал мне, что парень я хороший и за рукопись его старого приятеля мне тоже спасибо, но если я ночью попытаюсь пойти искать Ниту – он мне сломает что-нибудь нужное.

Я клятвенно пообещал, что и в мыслях не было. Ведь приходить Нитке ко мне он не запрещал, верно?

Шучу, на самом деле, несмотря на то, что мне очень бы хотелось провести с Ниткой всю ночь, и не одну, но все же она заслуживает чего-то большего, чем тайное свидание с испуганным прислушиванием к каждому шороху. Мы еще успеем, мы еще всё-всё успеем, у нас вся жизнь впереди!

* * *

– Это мы, с Туманом и Луфарем.

Мы с дядькой Драком – в горнице, большой комнате, в которой, как я понимаю, выполняющей роль гостиной. Вдоль стен – широкие лавки, полы устланы лоскутными половичками, в правом углу – шкаф и занавеска, прячущая чью-то кровать, то ли Драка, то ли дедову, посередине помещения – стол, деревянный, тяжелый, накрытый скатертью. Рядом с ним – пара низких лавочек, вернее, скамеечек[1]. Два окна – на левой стене, между ними – зеркало, и одно окно – на противоположной выходу. Окна совсем небольшие, подоконники низкие, так что, чтобы изобразить в них классический образ «деревенская девушка смотрит в окно, опираясь локтями о подоконник», той самой девушке пришлось бы согнуться в довольно неприличной позе. Еще в дальнем левом углу – небольшая угловая полочка, похоже, когда-то на ней стояли иконы. А сейчас – черный чугунный бюстик незнакомого мне человека. Может, здешний аналог Ленина… хотя нет, товарища Афосина я знаю. Может – Сталина. А может и вовсе Антона Павловича Чехова.

А еще на стенах висели фотографии.

Старые, пожелтевшие, и новые черно-белые, глянцевые. С незнакомыми мне людьми… хотя вот этот лихой мужик смахивает на деда Паича в молодости… Я знаю только одного. Дядьку Драка.

Вот он в бескозырке, лихо сбитой на затылок, тельняшке. Вот – с автоматом, похожим на ППШ, в черном мундире. А вот – то самое фото, о котором говорим.

Три человека. В черных гидрокостюмах, за спинами – узнаваемые акваланги.

– Это мы еще до войны…

До войны? Мне казалось, что акваланги изобрели уже после войны, Жак-Ив Кусто[2]… а, понятно…

– Зябрик… – тихонько прошептал я. Но слух у дядьки был хороший:

– Кстати, банка зябриков у меня где-то завалялась. Будешь? После баньки?

– Как говорил… э… кто-то… «После бани портки продай, но выпей».

– Да, император Латр знал толк в баньке. Ну смотри, студент, никто тебя за язык не тянул. Чтобы после бани выпил с нами!

– Есть!

– Служил? – картинно нахмурился дядька.

– Никак нет!

– Почему честь не отдаешь?

– К пустой голове руку не прикладывают!

– Знаешь, – одобрительно хмыкнул дядька, – Лихой боец из тебя может получиться, я в ЭПРОН[3]е тоже таким был. Да и в Роте потом, среди ребят, не отставал…

Непонятная Рота, явственно произнесенная с большой буквы[4], мне ничего не сказала, зато у меня, наконец, сложилось в голове картинка – моряк плюс автомат плюс акваланг – и до меня дошло, чем занимался дядька Драк в молодые годы.

Диверсанты. Подводный спецназ. Пираньи, мать их за ногу, то-то все с прозвищами… Кстати.

– Дядь Драк, Туман, Луфарь – а ты кто?

– А я – Дракон, – усмехнулся в усы дядька.

– Из-за имени?

– Из-за дракона, – Драк закатал рукав на левой руке и показал растянувшуюся на все предплечье цветную татуировку дракона навроде той, какая, по слухам, красовалась на руке императора Николая Последнего[5], – Ошибка молодости.

– Дракон, значит… – я улыбнулся. И перестал улыбаться.

– Дядь Драк, а там, в рукописи вашего Тумана… ничего такого, из разряда «Перед прочтением сжечь – после прочтения съесть», не было? Я не читал, если что?

– Да не было, конечно, Туман тоже не дурак… был.

Мигнувшую было печаль тут же разогнал вторгшийся дед Паич:

– Чего сидите?! В баню кто пойдет?

* * *

Шшшуххх!!!

Аааа!!! Данунафиг! Аааа!!! Данунафиг!!!

Не обращая внимания на ехидные смешки рассевшихся на самой верхней полке дядьки и деда, я скатился вниз с банного полка. Данунафиг! Я первый раз в жизни не мог вдохнуть воздух: открываешь рот, пытаешься сделать вдох – а воздух к тебе в легкие просто не идет. Потому что легкие сказали, что в гробу видели закачивать в себя эту венерианскую атмосферу, которую кто-то там считает воздухом, пригодным для дыхания.

– Слабовата молодежь пошла, – крякнул сверху дед Паич, – То ли дело мы в его годы…

– Ага, – поддакнул дядька Драк.

– Чего агакаешь? Сам-то еще от горшка два вершка, а туда же, к старшим приписывается.

Мужики похохотали, я тоже улыбнулся. Понятно же, что не в зло и не в обиду, просто шутят.

– Ершан, лезь на полок, парить тебя буду! – дед махнул двумя вениками, послав волну горячего воздуха. Один веник – березовый, а второй…

– Дедушка, а из чего у тебя вон тот веничек?

– Так с можжевельника же.

– Дедушка… А можно не надо?

– Не боись, Талган, подставляй бока!

ААА!!!

* * *

Распаренный, чувствующий себя так, как будто меня разобрали на части, промыли каждую косточку, каждую жилочку и собрали обратно, я вышел на крыльцо.

– Попей, Ершанчик, – Нитка протянула мне глиняную кружку.

– Что там?

– Зябрики в собственном соку. Я из банки налила и водой разбавила, на свой вкус. Попробуй, подолью чего-нибудь.

Я отхлебнул зябрикового сока, кисловато-сладкого, прохладного, освежающего. Вкусно. Прихватил зубами самого зябрика, плавающего поверху, захрустел. Остальные зябрики из банки азартно вылавливали крутящиеся тут же под ногами мальчишки-близнецы. Руками полоскаться в соке им запретили, так они гарпунили твердые и упругие зябрики вилкой. Без шансов.

Я отпил еще сока. Жить, как говорится, хорошо!

– Эй, ты!

Как всегда. Как только у тебя появится хорошее настроение – обязательно найдется тот, кто его изгадит.

У калитки, низенькой, чуть выше колена, как и здешние заборы, сделанной из нескольких горизонтальных жердей, стоял, покачиваюсь давешний Крастик. Все еще грязный, в руках то ли тряпка, то ли пиджак, по крайней мере он в одной заляпанной рубашке.

– Эй ты, иди сюда!

Уже бегу. Прям мухой метнулся.

– Краст, иди домой, ты пьяный! – сердито крикнула Нитка.

– А то мы и проводить можем, – это уже дядька Драк от бани. Я от них с дедом все же сбежал, я в вулканологи не собираюсь, мне подготовка к таким температурам без всякой надобности.

– Значит, не идешь… – злобно прошипел Краст, – Тогда я тебя отсюда…

Он качнул рукой, роняя на землю тряпку, из-под которой блеснул черным воронением…

Автомат.

Небольшой, тонкий, с перфорированным кожухом на стволе, чуть изогнутым магазином, в который Краст вцепился побелевшими пальцами, складным прикладом.

ППС.

Автомат ППС.

Который направлен стволом прямо на меня.

Время внезапно замедлилось. Я видел как от бани огромными скачками несется дядька Драк, сразу уяснивший проблему. Но не успевает, не успевает, не успевает…

Краст успеет выстрелить раньше.

И мне нельзя, нельзя, нельзя отпрыгивать в сторону. Потому что этот придурок сейчас начнет стрелять, а на линии его огня – дети и Нитка, Нитка, Нитка…

Я прыгнул вперед. Уже понимая, что не успею. Слишком далеко. До выстрела – не успею.

Не успею

Не успею

Не успе…

Палец нажал на спуск.

[1] Скамейка отличается от лавки тем (по крайней мере, в деревенской избе), что лавка приделана к полу или стенам и не двигается. Скамейка же – передвижной предмет мебели.

[2] Акваланг действительно изобрел Жак-Ив Кусто, в 1943 году. Но дыхательные аппараты для подводного плавания существовали и до него (основное отличие от акваланга – они были закрытого типа, в то время как акваланг – открытого). Впрочем, герой угадал и в этом мире акваланги были изобретены и использовались до войны.

[3] ЭПРОН – Экспедиция подводных работ особого назначения, организация в СССР, с 1923 о 1941 года занимавшаяся подводными работами, как вы сами понимаете, особого назначения.

[4] Рота особого назначения Балтийского Флота – все правильно, подводные диверсанты.

[5] Была такая татуировка у Николая II – вопрос дискуссионный. Есть фото, где она видна и есть – где ее нет. Но герой считает, что была, его право так думать.

Эпилог

Время действия (остановлено)

Место действия (отсутствует)

– Константин, у тебя совесть есть?

– Конечно.

– Ты, когда отправлял меня в этот мир, обещал мир тихий и спокойный. Знаешь, когда в тебя стреляют из автомата – это трудно назвать тишиной и спокойствием!

– Знаешь в чем проблема современного мира?

– В желании пофилософствовать на ровном месте, лишь бы не отвечать на вопрос?

– Нет, это я пытаюсь подвести тебя к ответу. Вопрос был чисто риторический, так что я сам на него отвечу. Проблема современного мира в том, что в нем никто тебя не слушает. Любую, даже самую, казалось бы, ясную и четкую мысль люди стараются истолковать так, как будто ты какой-то гребаный Нострадамус!

– Поясни.

– Вспомни, что я говорил в начале? Безразличный мир. Не хороший, не добрый, не тихий и спокойный. Безразличный. То есть мир, в котором происходящее с тобой зависит не от чьей-то злой воли, а, по большей части, от того, что каждый твой поступок имеет последствия. Ну и еще немного от случая. Но от твоих поступков – больше. Сам же вспоминал «Наутилуса»: «Если ты пьешь с ворами – опасайся за свой кошелек». Помнишь?

– Ну?

– А если ты публично унижаешь психованного придурка – то можешь ожидать ответку. Скажи спасибо, что он за автомат схватился, а не проломил тебе голову кирпичом в темном закоулке.

– Спасибо, добрый Костя. Низкий тебе поклон до земли. Типа мне не все равно, отчего помирать, от пули или…

– Кто говорил о смерти?

– Меня застрелили!

– Не торопись. Я, между прочим, с мертвецами разговаривать не умею.

– Так… Погоди-ка… В меня стреляли.

– На тебя направили автомат. Это, знаешь ли, не одно и то же.

– И нажали на курок…

– И нажали на курок.

– Но выстрела я не слышал.

– Я тоже.

– Он что, так и не выстрелил?

– Бинго!

– Я тебя придушу! Я уже мысленно простился с миром, с Нитой, со всеми… а ты!

– Вот тут я вообще не при делах.

– Ты, между прочим, автор этой истории!

– А вот и нет. Автор этой истории – ТЫ. А я всего лишь записывал твой рассказ.

– Ты еще скажи, что не выдумывал меня.

– Конечно, нет. Выдумывал я героев других своих книг. Димка-Хыгр, господин Шарль, Сергей Вышинский, Якоб, Лазаревичи – вот их я выдумал. А ты сам пришел в мою голову и застрял в ней, пока я не отправил тебя в Безразличный мир. Я вообще не собирался писать про зябриков! Я книгу про новую расу начинал, с чего бы мне параллельно еще одну книгу затевать, если мне времени еле-еле на одну хватало? А тут ты, из головы не выходишь, требуешь для себя целый мир. Вот и пришлось начинать «Зябриков»…

– Значит, я не выдуманный?

– Если бы я тебя выдумал – я б тебе и имя придумал. Ты же наотрез отказался называть его!

– Ну… Я подумал, раз я в отправляюсь в другой мир – то имя можно и в этом оставить.

– Ну вот. Для выдуманного вы, батенька, слишком самостоятельны.

– Ну, говорят, некоторые писатели жалуются на своих героев, что те, мол, ведут себя не так, как задумывалось…

– Я тоже эти байки слышал. И, пока сам не начал писать книги – думал, что это выдумки. Как это герой может сам себя вести, если он – целиком и полностью плод твоего воображения? Оказывается – может. Не сам герой, конечно, скорее, назовем это «логика повествования». Например, задумал ты, что твой герой в конце романа должен остаться с вот этой девушкой. Пишешь ты, пишешь, описываешь героя, его поступки, характер и все такое… А в конце понимаешь, что герой таким, каким ты его описал, нипочем не останется с этой девушкой. Невозможно это. Просто по складу его характера – не тот он человек, чтобы с ней остаться. Нет, можно, конечно, плюнуть на персонажа, на все такое прочее – и просто написать то, что хочешь. Только это будет смотреться нелогично. Неестественно. Вот и приходится писать про то, как герой, чмокнув в щечку ту, кого автор прочил ему в любови всей жизни, запрыгивает на коня и со словами «Я тебя недостоин!» гордо уезжает в закат. Вот что такое «герой ведет себя». А ты? Да я вообще в бесконечном шоке был от того, что ты там творил! Я, конечно, не думал, что ты тут же ломанешься в КГБ с криками «Я попаданец, помогите мне!». Но и то, что ты сделал – я тоже не ожидал. Украсть паспорт? Ну, ладно. Поступить по поддельному паспорту в институт, чтобы легализоваться? Я был в шоке, если не сказать хлеще. Ну а история с украденным чемоданом… Чем нужно было думать, чтобы оставить вещи на вокзале незнакомому человеку?!

– Ну, я же… Он же… Ладно, с чемоданом я лопухнулся. Но в остальном-то все прошло нормально.

– За исключением истории с автоматом.

– Хорошо. Два раза лопухнулся.

– Это я еще про пирожки не вспомнил.

– Ой, пирожки это так, мелкая житейская неприятность! Что там с автоматом-то? Придурок в меня не выстрелил?

– Неа.

– С предохранителя, что ли, снять забыл? Что случилось?

– Как ты думаешь, откуда Крастик взял автомат?

– Ну, отец или дед с войны принесли. Примерно так.

– А война когда кончилась?

– Лет пятнадцать назад.

– И где все это время лежал автомат?

– На чердаке каком-нибудь. Или в подвале?

– На чердаке. Завернутый в мешок. А что происходит с оружием, если оно лежит годами в пыльном мешке и никто не удосужился его почистить?

– Осечка?

– Особенно если хвататься за магазин, который у данного конкретного экземпляра автомата и без того разболтан.

– Осечка? Ну! Не томи!

– Утыкание патрона в патронник. Вот он удивится, когда грозная стрелялка не выстрелит!

– Так я до него добрался?

– Еще доберешься. Я тебя за секунду до этого выдернул, пообщаться.

– Ах ты ж, вырезано цензурой! Я решил, что, раз с тобой разговариваю, значит всё, хана.

– А то ты со мной до этого по ходу пьесы не разговаривал. Думал, я твои подколкочки не выкуплю?

– Ну, это так, мысли вслух были. А сейчас я с тобой реально общаюсь. Значит, я жив?

– Живее все живых.

– И… что дальше?

– Как я и сказал – все зависит исключительно от тебя. Если не будешь лезть на рожон… хотя кому я это рассказываю? Двадцать лет…

– Ты еще скажи «школота».

– Молчи уж, школота…

– Молчу, молчу… Ну что, я – назад?

– Давай.

– Погоди!

– Ну.

– Еще один вопросик можно?

– Да хоть десять. Времени у нас вагон.

– Константин, смотри. Ты придумал мир, в который я попал…

– С чего ты взял?

– В смысле?

– Я не умею придумывать миров, это тебя кто-то обманул.

– В смысле?!

– Ты вообще представляешь, что это такое – придумать МИР? Целый мир? Продумать его до каждой последней песчинки, до каждого уголочка. Я, конечно, высокого мнения о своем интеллекте, но он на такое не способен.

– Не глуми мне голову. Откуда тогда взялся мир, в котором я живу?

– Ну, в определенном смысле, он появился благодаря мне. Наверное. А, может, он всегда существовал, где-то в бесконечной Вселенной, и мое воображение просто открыло туда дорогу? Я не знаю.

– Так, прогон про бесконечную Вселенную я от тебя уже слышал. Ты точно его не выдумывал?

– Так же точно, как и тебя. Вот смотри – у твоей Нитки есть родинки?

– Ну… есть.

– Где?

– Одна на шее, под ухом, а еще одна… ты зачем спрашиваешь, извращенец?!

– Затем, что не я придумал, где у нее родинки. Я вообще понятия об этом не имел, пока ты не рассказал. Но: я этого не знал. А ты – знал. Так придумал я этот мир или он существует сам по себе, мне вообще никак не подчиняясь?

– Ну, если так смотреть… А какого цвета стены в общежитии?

– Зеленые?

– Угадал.

– Вот именно – угадал. Я понятия не имею, какие там стены у тебя в общежитии, даже если ты об этом говорил. Мир ОРС – вполне реальный, точно так же, как реален наш мир. Самый простой пример: сколько людей ты повстречал, которые просто мелькнули рядом с тобой, и ушли дальше по своим делам? Много, верно? В реальном мире так и бывает. А в выдуманных мирах – нет. Там каждый персонаж должен развивать сюжет, а не заниматься своими делами. С чего тебя вообще вдруг начала беспокоить реальность мира?

– Просто… Понимаешь… Если ты выдумал весь мир, получается – Нитка тоже выдумана? И то, что мы влюбились – тоже?

– О, господи… Три вещи непостижимы в этом мире: путь змеи по камням, путь корабля в море и путь мужчины к женщине. Не помню, кто сказал.

– Соломон это сказал! Не уходи от ответа!

– Да никуда я не ухожу. Я ничего не выдумывал – ни тебя, ни мир, ни Нитку, ни, тем более, вашу любовь. Да я вообще был уверен, что вы с ней станете злейшими врагами! А, если честно, что касается любви – я ставил на то, что ты влюбишься в Маду. И вы будете ломать голову над тем, как объяснить остальным любовь «брата» к «сестре». Но ты сумел удивить.

– Нечего ржать.

– И в мыслях не было.

– Как раз в мыслях – было.

– Телепат-самоучка.

– Так, значит… Всё реально?

– Более чем.

– И Нитка?

– И Нитка.

– И я?

– И ты.

– И тебя не смущает, что ты сейчас общаешься с человеком, пришедшим тебе в голову? Это, знаешь ли, плохой признак…

– У меня в голове столько всего происходит, что ты там – далеко не самая странная вещь.

– Константин, давай, отправляй меня назад. Я вроде бы уже успокоился, так что того придурка не грохну, а только рожу начищу.

– Ну давай, алга.

– Константин…

– У тебя в роду евреев не было?

– С чего бы?

– Ну, как известно, англичане уходят и не прощаются, а евреи прощаются и не уходят. Да и твоя манера отвечать вопросом на вопрос…

– Да ну тебя. Ты лучше скажи: если я захочу опять к тебе в гости прийти?

– Да приходи, что мне, жалко, что ли?

– А можно?

– Ты б таким вежливым в свое первое появление был…

– Тогда бы у тебя этой книги не было.

– Тоже верно. Приходи, конечно, расскажешь, как там у тебя дела.

– Хорошо… До свидания, Константин.

– До свидания, Ершан.

Книга закончилась, но неужели вы вправду решили, что история Ершана на этом тоже закончилась?

Послесловие

Эту книгу вы прочли бесплатно благодаря Телеграм каналу Red Polar Fox.

Если вам понравилось произведение, вы можете поддержать автора подпиской, наградой или лайком.