Текст книги "Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 59

– Слушаю вас, гражданин. Гражданин? Гражданин…

Голос милиционера пробивался ко мне как сквозь толстый слой ваты. Или, вернее, воды, потому что сквозь вату человека не рассмотришь, а я его видел. Но расплывчато, как сквозь ту самую воду.

Меня захватила одна МЫСЛЬ.

Я – идиот.

Нет, не потому, вернее, не только потому, что полез в подделку паспортов, совершенно не владея информацией о порядке их использования, той самой прописке-выписке и прочем. Вернее, идиот я как раз поэтому, но не только. Я идиот, потому что поняв, что я не знаю порядков, я, вместо того, чтобы узнать их, с совершенно непонятно какого бодуна решил, что они совпадают с нашими. А я сейчас, как бы, не только по времени отстаю от нашего лет на семьдесят. Я еще и, мать твою, в другом мире! Гд порядки могут быть вообще абсолютно другими.

И что я сделал? Поперся сдаваться, задрав лапки.

Ну и кто я после этого?

Вот сейчас я, например, стою у здания милиции. В котором есть паспортный стол. Это я знаю совершенно точно, потому что именно в очереди в паспортный стол я торчал, когда решил разыграть Бергена. Так как я – человек предусмотрительный (не всегда, как вы уже поняли, но…), то я прихватил с собой книжку почитать. И рассматривать информационный стенды и прочие интересности, развешанные по стенам, мне было недосуг. Но там определенно что-то такое было, какая-то инструкция…

– Гражданин, с вами все в порядке?

Я очнулся и осознал, что меня уже не просто спрашивают, а даже трясут за плечо.

– Простите… – тихо сказал я заплетающимся языком, и заплетался он у меня совершенно натурально – Кажется, давление упало… Не подскажете, где здесь паспортный стол?

– Прямо и налево. Вам помочь?

– Нет, спасибо…

Милиционер задумчиво посмотрел на меня, но, кажется, решил, что каждый – сам кузнец своего несчастья. Я, на подгибающихся ногах шагнул к крыльцу…

Споткнулся о ступеньку, конечно, и чуть не убился, но эта маленькая авария привела меня в чувство. Итак, где там паспортный?

* * *

Вот они, мои хорошие…

На сбитом из тонких реечек стенде висят прибитые черными кнопками листочки инструкции. «Инструкции о порядке прописки, регистрации и выписки граждан», если быть совсем уж точным, утвержденной приказом МВД от 21 октября 1089 года номер… вот номера мне не видно, его кнопкой закрыло.

Итак, что у нас тут интересного написано? «Общие положения»: «В соответствии с Постановлением Совета Министров…» бла-бла-ла, пропускаем. Так, «Прописка, регистрация и выписка», вот оно.

«Граждане подлежат прописке…» – это я и так знаю, дальше… «Прописка производится: граждан, имеющим паспорта – по паспортам…», а граждан, паспортов не имеющих – без них! Дальше!

Вот!

«Гражданами предоставляются для прописки – заявление по установленной форме, со справкой управляющего домом, коменданта дома (общежития), домовладельца о наличии жилой площади и количестве прописанных на ней лиц, а также о согласии лица, предоставившего жилплощадь на прописку, паспорт, или документ, предусмотренный пунктом 6 настоящей Инструкции».

Точка. Всё. Больше ничего граждане не предоставляют.

Так. А справки о выписке и тому подобное? Дальше!

«Документы для оформления прописки предоставляются гражданами лицам, ответственным за прописку…»

Так, я – гражданин, лицо, ответственное за прописку – комендант. Ага, понятно. Дальше!

«…которые заносят сведения о прописываемых в карточки прописки, поквартирные карточки или домовые книги, составляют адресные листки прибытия (см. Приложение…»

Вот они! Не справки – адресные листки! Так-так-так, что с ними происходит?

«…При оформлении документов на выписку в карточках прописки или домовых книгах указывается только куда выбывают данные лица, составляют адресные листки убытия…»

Дальше, дальше!

«Адресные листки при прописке и выписке составляются в двух экземплярах…».

Вот оно, самое опасное. Куда все эти экземпляры деваются?

«Адресные листки заполняются разборчивым почерком…». Дальше!

Ага. Вот!

«Один экземпляр адресного листка убытия направляется в подразделение адресно-справочной службы, второй остается в паспортном столе отделения милиции, отрывной талон листка убытия направляет для статистического учета в органы ЦСУ»[1].

И – всё. Всё! Один листок – в милиции, для учета, другой – в адресный стол, чтобы там отметили, что такого и сякого гражданина не нужно больше искать по данному адресу… И всё! Никто не дает этот листок мне, чтобы я тащил его в общежитие, никто не пересылает его обратно, никто, НИКТО, не узнает, что Ершан, выписавшийся из своего поселка, окажется прописанным сразу в двух местах. Ну, если, конечно, этот самый Никто не напишет запрос по адресу предыдущей прописки, чтобы узнать, куда именно выбыл гражданин Ершанов, одна тысяча затертого года выпуска.

Могу поспорить, где-нибудь на Южном полюсе сейчас тревожно поднял голову белый медведь[2]. Это до него донесся грохот огромадного камня, только что упавшего с моей души.

Конечно, вызывает опасение внезапно всплывший отрывной талон и не таинственная организация с сокращением ЦСУ… Что это вообще такое[3]? ЦСУ? Очень на ЦРУ похоже, Центральное С… Управление? Центральное какое? Сельскохозяйственное? Структурное? Самоходное?

Гражданин Ершанов, может, хватит уже тормозить? Талон направляется для СТАТИСТИЧЕСКОГО учета, значит, управление какое? Правильно – статистическое! Нет, пирожок с полки не бери, не заслужил.

Я могу жить дальше! Я могу жить! Институт, мы не прощаемся!

Как говорил товарищ Маяковский: «И жить хорошо, и жизнь хороша!»[4]

Я подпрыгнул от счастья, и выскочившая из дверей паспортного стола девушка тут же сделала мне замечание:

– Гражданин, тут вам не цирк! Что это вы распрыгались?

– Девушка, милая, как вас зовут? – в этот момент я любил весь мир.

– Тома… что вы мне голову морочите?! Паспортный стол прием прекратил, что вы тут делаете?

– Да вот, – искрящееся счастье выплескивалось наружу и требовало веселиться – не могу понять, что это за надпись на листке «ДСП»?

На титульном листе прочитанной мною инструкции действительно было написано синим карандашом в углу «ДСП»[5]. Не знаю, что это должно означать: навряд ли кто-то хотел заказать пару листов ДСП и записал свою мысль, где придется. Как в сказке Вадима Шефнера «Когда я был русалкой», где приятель главного героя составил для него список опасных графоманов (герой должен был на время заменить приятеля на должности литературного консультанта), а внизу огромными красными буквами приписал «ОДЕКОЛОН». Чтобы не забыть купить одеколон в дорогу. А главный герой решил, что это – прозвище, фамилия или псевдоним самого страшного и опасного графомана[6].

– Какое еще… Ремма!!!

Из кабинета выскочила еще одна девчонка, очень похожая на первую, такая же кругленькая, и в завитых блондинистых кудряшках. Побледневшая первая девушка ткнула пальцев в листки на стенде, после чего вторая сравнялась с ней в цвете лица и кинулась срывать инструкцию.

– Проходите, гражданин, нечего тут.

Я не стал спорить, с чего бы. Что хотел я и так узнал.

Ура!!!

* * *

– А ты что здесь делаешь?

– Живу я здесь, – обиделся валявшийся на кровати с книжкой Арман.

А, ну да. Ему не надо далеко уезжать, чтобы выписаться, достаточно сесть на трамвай.

– Кстати, тебя Нитка искала. Что ты такого успел натворить?

– Почему натворить?

– А зачем еще ты мог понадобиться нашей змее?

– Да не такая уж она и змея… Нормальная девчонка…

– Она просила передать, что уезжает сегодня, – пожал плечами Арман.

У меня чуть сердце не остановилось.

[1] Примерно так с адресными листками в 1950х и обходились. Требование о составлении третьего листка, который передается гражданину, появилось приблизительно в 1975 году.

[2] Да, белые медведи живут на Северном полюсе. Но в этом мире все перевернуто. Герой об этом помнит. А вы?

[3] ЦСУ – центральное статистическое управление, но это герой сейчас и сам сообразит.

[4] Это действительно слова Маяковского, из поэмы «Хорошо!». Впрочем, точно такая же строчка есть и у Высоцкого, в «Песне о сентиментальном боксере». Так что если вы вспомнили про него – то тоже не ошиблись.

[5] ДСП – не только древесно-стружечная плита, ногриф «для служебного пользования». Такие документы еще не секретные, но разница только в том, что за разглашение секретных документов ты получишь срок, а за разглашение документов ДСП тебя просто уволят.

[6] Мне и добавить нечего, герой точно вспомнил и автора и название и сюжет вкратце. Могу только дополнить, что главный герой, которого сделали литературным консультантом и который должен был фильтровать графоманов – сам отъявленный графоман, всех задалбывающий своими «гениальными» стихами.

Глава 60

Я бегу по выжженной земле[1]… Ну, по асфальту, положим, но да – бегу. Зачем? Хороший, знаете ли, вопрос…

После слов Армана о том, что Нитка уехала и перед этим заходила искать меня, у меня что-то щелкнуло в голове. Полностью отключив все мысли, кроме той, что мне нужно было проводить Ланиту. Почему? Зачем? Вот таких мыслей не было. Только мысль том, что проводить ее – правильно. Да, она не просила. Да, я не обещал.

Где там уже этот проспект?

Я вылетел на Кромийский проспект, остановился, нашаривая глазами трамвайную остановку – мысль о том, что я понятия не имею не только о том, на каком поезде и с какого вокзала уезжает Ланита, но даже на каком трамвае туда доехать, меня не тревожила – как вдруг…

Автомобиль. Не «Волга», вроде той, что каталась в фильме «Бриллиантовая рука» «на Дубровку», более старой марки… ммм… «Победа», точно. Зализанные формы, плавно закругленный багажник, круглые фары. Двухцветная – темно-серая снизу, светло-серая сверху[2], но цвет мне сейчас непринципиален. Главное – другое.

Полоска черно-белых «шашечек» на боку и над радиаторной решеткой.

Такси.

– Шеф, свободен? – заглянул я в приоткрытое окно.

Таксист, в кожаной куртке и угловатой кожаной кепке, похожей на фуражку американских копов – образ дополняла эмблема с буквой «Т» – лениво посмотрел на меня. На горевшую в углу лобового стекла зеленую лампочку. На меня…

Что?

На мой костюм… На бороду… На кепку… Похоже, образ у него в голове не сложился, поэтому он спросил:

– Куда?

Куда, куда, куда…

– Девчонка уезжает. На поезде. В Талань.

– Кромийский вокзал?

– Да!

Точно! Напрямую из Афосина поезда в эту Талгань… в смысле, Талань, не идут, пересадка в столице.

– Посадка три рубля, километр рупь писят.

– Поехали!

Таксист крутанул черную ручку на серой квадратной коробке таксометра.

* * *

Что мне нравится в здешнем мире – здесь нет пробок. Совсем. Мы летели с вполне себе приличной скоростью, останавливаясь только на светофорах. Только тикал таксометр, в окошечке крутились черные колесики, менялись белые цифры.

Чего-то не хватает… Ах, да – не играет «Радио Шансон», да и вообще радио не играет[3]. И таксист чего-то молчит…

– Девчонка сбежала от тебя, что ли?

Ну вот, сглазил.

– Да нет. Обещал проводить и забыл, – чуть упростил я картину.

– Понятно… – таксист опять замолчал. То ли в принципе не очень разговорчивый, то ли понял, что здесь нет интересной истории с ревностью, побегом, погоней по крышам и стрельбой из двустволки.

Мы подкатили к длинному желтому зданию, чуть спрятавшемуся за рядом невысоких зеленых деревьев. Арки, квадратная башенка с часами… Ба, да я же здесь уже был! Я на этот вокзал впервые приехал в Афосин. Ну, в принципе правильно – поезда в столицу уезжают с того же вокзала, на какой приезжают из столицы.

– Шеснадцать восемсят! – таксист щелкнул по окошечку с суммой.

Нифига себе шиканул… да и черт с ним. Деньги заработаем.

Я отсчитал нужную сумму и рванул к вокзалу.

Где там ее искать, где там ее искать…

* * *

Из динамиков играет неопознаваемая мною музыка. Платформа с навесом. На путях стоит поезд. Синие вагоны, на которых «логично» написано «Красная стрела»[4].

– На столицу? – спросил я у ближайшего человека, ткнув пальцем в поезд.

– На столицу, как вы выразились, молодой человек, он в полночь уходит. А сейчас – из столицы пришел…

Зануда.

– А в столицу поезд где?

– На второй платформе.

– На вторую платформу подан поезд номер восемьдесят два Афосин Крома нумерация вагонов с головы состава, – тут же подтвердил шипящий динамик.

– А я на какой? – я лихорадочно закрутил головой.

– А вы, молодой человек, тоже на второй. Только спиной к искомому поезду находитесь.

– Спасибо!

Я резко развернулся. Вот и поезд, вот и двинувшаяся к нему толпа: тетки в белых платках, с корзинами, военные в фуражках, мужики в кепках… Блин, как в этой каше найти Нитку?

И тут я увидел ее.

Черта с два бы узнал: Ланита натянула на голову белый платочек и, в платье в горошек, выглядела как такая девочка-девочка из деревни. С аккуратным небольшим чемоданчиком.

Она обернулась… «Вот сейчас по всем законам жанра это должна оказаться другая» – мелькнула паническая мысль.

Нет, это была она.

– Ершан? А ты… как… зачем…? – Ланита залилась краской. Я смущенно опустил голову, посмотрел на ее черные туфельки, белые носочки… и тоже покраснел. Потому что вспомнил, что прошедшей ночью белые носочки – единственное, что на ней осталось из одежды.

– Ершан…

– Ланита…

Мы стояли и смотрели друг на друга, а вокруг нас проплывали люди.

[1] Песня «Фантом» группы «Чиж&Со». Да, песня народная, но конкретно эта строчка – все же из варианта «Чижа». Так-то песня народная, годов так 70х, и в первой строчке герой песни может, в зависимости от варианта, и бежать и идти и по проклятой земле, и по чужой и вообще по взлетной полосе.

[2] Советские такси в 1950х красили преимущественно в серой гамме. Серая краска дешевле.

[3] Первые радиоприемники в советских машинах появились в 193х годах, но на постоянной основе – только в «москвичах» и «волгах» шестидесятых годов. В «Победу» радиоприемники не ставились. Просто потому, что тогдашний радиоприемник – здоровенная гробина, который нужно впихивать в салон еще на стадии конструирования.

[4] Вагоны фирменного поезда «Красная стрела» начали красить в красный цвет с 1962 года, до этого были синими.

Глава 61

Я бегу по выжженной земле… Да блин! Привяжется же. Не по выжженной земле, да и не бегу я вовсе. Гуляю по Невскому проспекту, как самый натуральный… ммм… тот, кто обычно гуляет по Невскому.

Правда, здесь он называется вовсе не Невский, а очень даже Ленский. Да, здешняя Нева – это Лена. Ударение на «а». Интересно, а как тогда зовут здешнего Ленского? Невский?

Решил, знаете ли, не тратить такое отличное настроение на безделье в комнате или на какие-нибудь дела. Решилось мое сомнение насчет паспорта, я проводил Нитку, правда на все провожание нам было ровно пять минут, за который я успел поклясться, что непременно встречу ее, если она напишет, написать самому, если получится, проводить ее до купе, вернее, до отсека плацкарты, убедиться, что по крайней мере, до столицы она поедет в приличной компании, а не с пьяными дембелями, попытаться чмокнуть ее в щечку, получить короткую словесную выволочку и вывалиться на перрон, улыбаясь до ушей. Нет, и после этого я никуда не ушел – нашел Ниткино окно и стоял под ним до самого отправления, пытаясь переговариваться с ней загадочными знаками, скрученными из пальцев и еще прошел несколько шагов вслед поезду, но тот слишком быстро рванул, да и бежать в толпе провожающих – не самая удачная мысль.

Что вообще со мной происходит и чего я такой счастливый?

С другой стороны… какая разница?

Мне хорошо.

И я решил не расплескать это блаженное состояние, для чего отправился знакомиться с Афосиным.

Как оказалось, чтобы от Кромийского железнодорожного вокзала добраться до здешнего аналога Невского, нужно было… выйти на улицу. Этот вокзал на проспекте и находился! В общем, я принял это за очередное проявление того, что сегодня – день счастья и зашагал в сторону Невы… тьфу ты, Лены.

* * *

На площади Борьбы, где в наше время я смутно помнил наличие обелиска, красовался зеленый сквер[1], куда я не пошел, потому что если на Невском сворачивать в сторону, чтобы осмотреть каждую интересную вещь, то до его конца ты не дойдешь никогда.

Вообще, по моему мнению, здешний Невский не так уж и сильно отличался от нашего современного Невского. Главное отличие, что сразу бросилось в глаза – очень мало автомобилей. Серые такси, черные автомобили, двуцветные автобусы, сине-желтые троллейбусы, коробочки зеленых грузовичков-полуторок, точно таких, как в фильмах про войну – и всего этого очень мало.

И очень мало – в сравнении с нашим миром – людей.

В остальном – почти все то же самое. Ну или я плохо запомнил Питер в свою последнюю поездку туда. Ну не запоминал я форму фонарей, цвет домов и ширину улицы!

Вот памятник какой-то женщине, скорее всего – аналог Екатерины Второй. Может, он и отличается чем-то, но убейте меня, я не скажу – чем.

И тут же нашлось отличие.

Над Гостиным двором красовалась огромная вывеска «Универмаг «Гостиный двор». И я долго залипал, пытаясь понять, что не так, пока не сообразил, что в нашем мире между Гостиным двором и проспектом нет липовой аллеи.

Дальше – опять все то же самое.

Бело-красная башенка с часами[2] – здесь тоже с часами и тоже бело-красная.

«Дом книги», с вытянутым куполом и шаром – точно с таким же куполом и тоже Дом книги.

На мостике через канал рыбачили несколько человек, хмуро глядя на воду. Переполнявшая меня радость – может, это из-за нее я не замечаю различий? – требовала поделиться и я подошел к ближайшему, пожилому рыбаку в кепке, с солидными моржовыми усами:

– Ну как, отец, клюет?

«Отец» буркнул что-то, что с равным успехом можно было понять и как «да» и как «нет» и как «пошел в жэ».

– Не поймал ничего?

– Почему, – соизволил ответить рыбак, – поймал недавно одного, в воду бросил…

– Маленький был?

– Да не, с тебя ростом…

Я успел представить этого осетра и не успел удивиться. Рыбак продолжил:

– …тоже все спрашивал, клюет, нет.

Тьфу. Попался на старую шутку. Хотя, может, здесь она еще и не старая и вообще родилась вот только что.

– Извините, – я даже и не подумал обидеться, – ээ… а что говорят рыбакам на удачу? Ни хвоста, ни чешуи?

– Это охотникам так говорят, ни пуха, мол, и ни пера. А рыбакам – «Клев на уду»[3].

– Клев на уду!

Приняв ответное бурчание за «До свидания», я продолжил путешествие счастливого человека по Невскому.

Тьфу ты – Ленскому!

[1] Обелиск «Городу-герою Ленинграду» поставили на площади Восстания только в 1985 году. До этого на этом месте был разбит сквер, который, кстати, можно увидеть в фильме «Приключения итальянцев в России»

[2] Башня Городской думы.

[3] «Клев на уду» – действительно старое и даже старинное рыбацкое пожелание удачи. Отмечено и в словаре Даля и у Бианки. А «Ни хвоста, ни чешуи» – это просто бездумная переделка охотничьего «Ни пуха, ни пера»

Глава 62

Возле Казанского собора не было ни зеленых кустов, в которых я в свое время фотографировался с одной замечательной девчонкой, зато не было ни вездесущих и назойливых Петров Первых с Екатеринами Последними, фотографирование с которыми вызывало гораздо менее положительные эмоции, ни не менее вездесущих и назойливых китайцев.

Собственно, тут и Казанского собора, как такового, не было. Нет, все было на месте – и памятники и огромная колоннада, и само здание с куполом. Только во-первых, он наверняка не был Казанским, а каким-нибудь Рязанским, Марокканским или что-то типа того, а во-вторых – не был собором. Как рассказал мне доброжелательный прохожий – здесь находился Музей истории религии и атеизма[1]. Ну, в принципе, где ему еще находиться?

Пока я рассматривал колоннаду, которая должна была, по идее, символизировать добрые объятья матери-церкви, но из-за своей монументальности вызывало, скорее, ассоциации с мощными ручищами профессионального душителя, мои мысли блуждали своими извилистыми путями (что, в принципе, уже понятно по возникающим у меня ассоциациям).

Воспоминание о китайских туристах плавно перетекло в мысли о корейцах, от которых перешли к моей давнишней поездке в Ставрополье, где те самые корейцы продают на рынке маринованные, у каждого по своему, но у каждого неизменно вкусно, и морковку и свеклу, и капусту хе и такие черные маринованные грибочка…

В этом месте живот печально булькнул и я понял, что просто хочу есть.

Пришлось от Казанского собора возвращаться к Гостиному двору – дурная голова ногам покоя не дает[2] – с другой стороны, я вообще-то гуляю, никуда не тороплюсь.

Кстати, почему Гостиный двор здесь не поменял название, интересно бы знать…?

Почему именно к нему? А когда я шел мимо, там, в тени лип, стояла тетенька в белом халате, с лотком на животе и кричала «Пирожки! Горячие пирожки!».

– С чем пироги, тетенька?

– С рисом, с яйцом, племянничек, с капустой, с повидлом, с рыбой, с сагой…

– С чем?

– С рыбой же.

– Да нет, после рыбы.

– С сагой. Бери, не пожалеешь?

И смотрит на меня такими простыми глазами, мол, ты что, не знаешь, что это такое? Ну и что это за сага такая[3]? А еще говорят, соловья баснями не кормят… Баснями – нет, а сагами – пожалуйста. И спрашивать как-то стремно, вдруг это – очередной зябрик, и любой дурак знает, что такое эта сага, которую кладут в пирожки.

– С капустой, с повидлой и с сагой.

Эксперимент – наше все.

* * *

Таинственная сага оказалась непонятными полупрозрачными шариками, типа рисовой крупы, но не рис, со вкусом рыбы. Съедобно, но непривычно и суховато.

Сопроводив пирожки в дорогу двумя стаканами газировки из автомата, я повеселел и двинулся дальше. Должен же я увидеть достопримечательности славного Афосина и сравнить с нашими?

* * *

Зимний дворец. Архитектор расстрелян. Ну это все знают[4]. В этом мире он, правда, носит чуть-чуть другое название, на мой вкус – более поэтичное.

Снежный дворец.

Тут я хихикнул, представляя на полном серьезе написанную картину «Штурм Снежного дворца».

Цвет – под стать названию, белый с голубовато-зеленым, цвет весеннего льда, так что название «Ледяной» подошло бы даже больше. На Дворцовой площади, здесь именуемой Площадью Дворца, высилась гранитная колонна с ангелом на маковке, который, несколько сюрреалистически держал в руках крест, как бы благословляя советский город. После ангела тот факт, что Площадь Дворца так и не переименовали после революции – с таким-то контрреволюционным названием – уже не вызывал удивления[5].

Прошагав по пыльному асфальту площади[6] и обойдя Снежный дворец сквозь чахлый скверик, я вышел на набережную. Где несколько удивился отсутствию в поле зрения «Авроры». Мне почему-то казалась, что она должна стоять где-то рядом. Откуда-то же она стреляла?

В этом месте мне вспомнилась история из моего детства. Как мальчик, воспитанный на фантастических фильмах, я, зная, что после выстрела «Авроры» защитники зимнего дворца сдались и памятуя картинку, где от «Авроры» бьет тонкий луч[7], долго время был твердо уверен, что «Аврора» стреляла лазерным лучом. Мол, поэтому защитники и испугались.

А еще в этом месте, при взгляде на серые воды реки, мерно несущие волны, мне стало дурно. Видимо, мой организм с той самой сагой не подружился[8] – начало подташнивать и резать в животе.

Ну и куда идти? Направо – искать «Аврору» или налево – смотреть на Медного всадника? Потому что и на то и на другое у меня уже не хватит сил.

Доверим выбор… да никому не доверим, пойдем смотреть «Аврору». Всадник подождет. Почему? А почему бы и нет.

* * *

По набережной пришлось пройти довольно много, прежде чем из-за зданий и деревьев, как шпалер налетчика из кустов, показался серый нос крейсера. Причем, как той самый шпалер – совершенно неожиданно для меня.

Я ориентировался на то, что рядом с «Авророй» стояло высокое здание гостиницы[9], с огромной синей надписью «САМСУНГ» на крыше. Понятно, что «самсунга» я здесь не увижу, но какая-нибудь «СЛАВА КПСС» могла находиться…

Да вот нет.

На противоположном берегу реки, где высилась гостиница и какая-то здоровенная стеклянная бандура, похожая на замок[10], и вообще много высоких зданий – прижались к земле плоские непримечательные домики, торчали трубы котельных, купола небольших церквушек, а на самой набережной, вместо огромной гостиницы[11], стояло невысокое здание с куполом[12].

Вот поэтому появление «Авроры» было для меня так же неожиданно, как и для находившихся 25 октября 1917 года в Зимнем дворце.

Желудок скрутило окончательно и на этом я решил закончить сегодняшнюю прогулку. Нужно переходит от приятного к будничному: искать жилье на ближайшие пару недель, добывать деньги на жилье и еду, придумывать, какой такой сувенир из Талгана привезти ребятам, чтобы подкрепить свою легенду – они-то каждый что-то привезти из дома собирается! – и, самое сложное, придумать, как объяснить Нитке, почему я ей так и не написал.

[1] Находился в Казанском соре с 1932 по 1991 годы.

[2] Семь минут ходьбы, не так уж и много

[3] Не сага, а саго – крупа из крахмала, изначально – из крахмала саговой пальмы, но в СССР чаще всего – из картофельного крахмала.

[4] Архитектор, понятно, Растрелли, Варфоломей Варфоломеевич, а про «расстрелян» – просто шутка.

[5] Знай герой, что Дворцовую площадь все же переименовали – он бы удивился гораздо больше. С 1917 по 1944 год она носила имя Урицкого. Кому пришло в голову в 1944 году вообще переименовывать площади в только-только вышедшем из блокады Ленинграде, да еще возвращать старорежимное название – я не знаю.

[6] В советские времена, с 1932 по 1977, площадь была заасфальтирована. Брусчатка на ней появилась позже.

[7] Луч прожектора, конечно же

[8] Или кто-то, попортив желудок нерегулярным питанием чем попало во время своей железнодорожной эпопеи, наелся жареной и тяжелой пищи…

[9] Гостиница «Санкт-Петербург»

[10] Бизнес-центр «Петровский форт»

[11] Построена в 1970 году.

[12] Пироговский музей, он же Хирургический музей имени Н.И. Пирогова. Существовал с 1897 по 1967 годы, снесен для постройки вышеупомянутой гостиницы.