Текст книги "Жена-беглянка. Ребенок для попаданки (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 74

Морозным февральским утром, промучившись всю ночь, против немало слез, я родила мальчика.

Мата помогала мне.

Не отходила всю ночь от моей постели, готовила напитки, успокаивающие и унимающие боль.

И воду с мягкими травами, чтобы обмыть младенца, она тоже приготовила в самый нужный момент.

– Ну, что там? – не слыша своего голоса, дрожа всем телом, спрашивала я.

Мне казалось, что время течет медленно.

Казалось, что Марта возится с ребенком слишком долго.

Казалось, что он не кричит.

Только в ушах у меня звенит, тревожно и страшно.

Но обернувшаяся ко мне раскрасневшаяся Марта благостно улыбалась.

А сверток на ее руках кряхтит и несмело ворочается.

– Мальчик! – передавая мне на руки ребенка, радостно произнесла она. – Хорошенький, чистенький, крепкий, как грибочек! Ну, загляденье, а не ребенок!

– Мальчик, – рассмеялась я сквозь слезы, прижимая ребенка к себе и рассматривая его красную мордашку с крепко зажмуренными глазами.

Он кряхтел и хныкал, и я приложила его к груди. В первый раз.

И снова ощутила волну счастья, такого небывалого и сильного, что еле смогла дышать.

– Все хорошо, – ворковала Марта, укутывая мне ноги одеялом. – Все славно прошло. Младенец здоров, ты здорова. Похоже, небеса к тебе благоволят!

А я смотрела на сопящего и кряхтящего на моих руках ребенка, как на невероятное чудо, и улыбка не сходила с моего лица.

Наконец-то я дождалась!

Наконец-то моя самая заветная мечта сбылась, и я держу на руках частичку себя, но совсем-совсем другую, отдельную от меня.

Я разглядывала его крохотные пальчики, обнимала его маленькое, но крепкое тельце, и смеялась, смеялась от счастья, забывая перенесенные муки и боль.

Один кулачок у сына был крепко сжат.

Так крепко, что старая Марта не смогла его разжать.

Даже теплая вода не расслабила крохотные пальчики.

– Отойдет, – сказала Марта. – Две-три теплых ванны, и он раскроет ладонь.

Но так долго ждать не пришлось.

Оказавшись у меня на руках, попробовав молока, ребенок разжал кулачок.

И в нем оказался алый, как кровь, большой рубин. Словно только что из рук ювелира, ограненный и правильный.

– Кровавый рубин! – зашептала Марта испуганно. – Магический камень! Не часто такое увидишь! Не часто!

Впрочем, я и без нее знала, что это такое.

Самый огромный дар, что ребенок может сделать родившей его матери.

Наверное, этот ребенок знал, как я хочу его.

Знал, что на все безумия в последние месяцы я пошла только ради него.

И он отблагодарил меня так, как только мог.

Полукровка, он сумел в знак благодарности вырастит этот камень из своей магии, подпитывая своей кровью.

От понимания этого слезы так и брызнули из моих глаз.

Я крепко прижала дитя к груди, несколько раз горячо поцеловала его.

Счастье и любовь захлестывали меня с головой.

Я ликовала так, что едва сдерживала себя от того, чтоб вскочить и запрыгать.

И только усталость и боль в теле меня от этого ограждали.

– Он будет охранять тебя от всех бед, – сказала Марта, рассматривая рдеющий в детской ручке камень. – Говорят, что ничего дурного с той, кому ребенок такой камень подарил, не приключается никогда.

– Что ж, мы узнаем об этом когда-нибудь, – ответила я.

– Давайте, госпожа, я заберу ребенка. Вам надо поспать.

– Оставь его, Марта. Я положу его себе на грудь и мы отдохнем вместе, – ответила я.

Мне ни на секунду не хотелось его отпускать.

Его запах, его тепло, его крошечные красные пальчики, маленькое личико с пухлыми щечками, бархатная, словно шкурка персика, кожа очаровывали меня. Я хотела его касаться каждый миг, чувствовать рядом.

– Тогда я посторожу вас, – сказала Марта, усаживаясь в кресло рядом с моей постелью.

Уснула я почти мгновенно.

Уставшая, но счастливая.

И просыпалась часто – как ребенок, ожидающий наутро какого-то праздника или волшебства.

Касалась теплой щечки ребенка и снова засыпала с улыбкой.

У моего счастья была еще одна причина: Ивар.

Я знала, что он придет посмотреть на племянника и поздравить меня. Иначе не сможет.

Тихонько вздыхая, я повторяла себе раз за разом, что Ивар не изменит своего решения.

И вместе нам не быть.

Но увидеть его – для меня это было тоже счастьем.

Маленьким подарком к такому величайшему дню…

Я проснулась ближе к полудню, отдохнувшая и здоровая.

– Ваш брат, Стюарт, приходил, – оповестила меня верная Марта, заметив, что я проснулась. Она, как и обещала, сидела и охраняла мой сон. – Обрадовался, что все у вас хорошо, и отправился в город, за подарком. А еще сказал, что ради такого случая сегодня отвезет на прииск угощения и бочку с добрым красненьким.

– Скажи ему, – вдруг выпалила я, – чтоб оповестил герцога Ла Форс о том, что у него племянник родился!

И сама устыдилась своей нетерпеливой и нескромной поспешности.

Но ждать больше и гадать, явится ли Ивар, я не могла.

Марта хмыкнула.

– Да за ним уже послали, – проворчала она.

– Кто? – удивилась я.

– Бездельник этот, Лисий Хвост, – ответила Марта. – Тот, что слонялся без дела и все подсматривал и подслушивал.

О нем-то я как-то совсем позабыла!

– И давно он поехал? —краснея и бледнея от волнения, спросила я.

– Да сразу, как вы уснули, госпожа, – ответила Марта. – Осведомился о вашем здоровье, о самочувствии младенца, и укатил. Паршивец… и ведь никто ему не указ.

– Он служит герцогу, – задумчиво произнесла я. – И только Ивар может ему приказывать. Только Ивара он слушается.

– Вот и выгнать его прочь! – сердилась Марта.

Похоже, она попыталась дать Лисьему Хвосту какое-то поручение.

Но он со свойственным ему нахальством отказал ей.

– Помоги-ка лучше мне встать и одеться, – попросила я.

– Не рановато ли? – забеспокоилась Марта. – Вдруг в обморок упадете?!

– Не думаю, – ответила я. – К тому же, если меня кто-то придет поздравить, не очень-то прилично принимать гостей, лежа в постели.

– И очень даже прилично, – ворчала Марта. – Думаете, кто-то из благородных дам встречает после родов гостей на пороге дома? Вот уж нет! Они неделю не вылезают из постели. Едят там же. И уж точно не затягивают корсет!

– И я тоже не стану, – весело ответила я. – Разве что чуть-чуть.

Марта принесла мне красивое платье – его я велела пошить себе специально к сроку родов, – из молочно-розового шелка, все расшитое мелким жемчугом.

Нижняя рубашечка была пошита из тонкого-тонкого нежного хлопка, и вся украшена розовыми ленточками и тонкими кружевами. Пышными, как пена морская.

Ребенка Марта тоже нарядила в беленькое хлопковое платьице, ушитое кружевами, и завернула в пеленки, украшенные моими монограммами, вышитыми алыми шелковыми нитками.

И в таком виде мы с моим сыном вышли к семье, в столовую, к обеду.

Сестры и братья смеялись, переглядываясь.

– Мы испекли тебе именинный пирог! – наперебой загомонили они. – Как в детстве, помнишь?

– Помню, – рассмеялась я.

От этого воспоминания на душе стало теплее.

Мыслями и воспоминаниями я вернулась в те дни, когда большая наша семья еще жила дружно и счастливо, пусть небогато, но счастливо.

– Покажи, покажи малыша! – наперебой просили братья и сестры.

И я убрала край пеленки с маленького личика, чтоб мои родные могли поприветствовать нового члена семьи.

За обеденным столом было шумно и весело.

Пирог удался на славу.

Одно лишь очень меня огорчало: пустое место Одетты.

Как она там? Где она?

Я тихонько вздыхала, переживая о ее судьбе.

Но ответ скоро нашелся сам собой.

Дворецкий торжественно объявил, что явился королевский казначей и просит принять его.

– Просите его войти, – с сильным волнением ответила я.

И поднялась навстречу Роберу.

Мне было неловко перед ним. Ох, как бы я хотела избежать этого разговора!

Но Робер заслуживал того, чтобы я с ним объяснилась.

Робер был спокоен и даже доброжелательно улыбался.

Но лицо его было осунувшимся, бледным. И темные глаза казались огромными и черными от печали, что в них поселилась.

– Дети, оставьте нас, – велела я. – Нам нужно поговорить наедине.

Чувствуя что-то серьезное, братья и сестры покинули стол.

Вышла и Марта, прихватив моего младенца, и мы с Робером остались вдвоем.

– Вы прекрасно выглядите, – с улыбкой сказал он. – Материнство вам очень к лицу.

– Благодарю, – одними губами шепнула я.

– Я пришел сделать вам подарок в честь рождения ребенка, – так же непередаваемо нежно и грустно сказал Робер. – И попрощаться с вами навсегда.

От этих слов у меня сердце упало куда-то вниз.

Грудь наполнилась тянущей, гнетущей пустотой.

Но я не посмела и звука издать. Потому что знала – дай я надежду Роберу, и он ухватится за нее. И наши мучения продлятся еще и еще.

А он не заслуживал этого.

Ни обмана, ни ложных надежд, ни мук ожидания.

– Вы очень красивая женщина, – сказал он мне снова, как когда-то давно, в первую нашу встречу. – И я ждал, я надеялся, что вы все-таки полюбите меня, но…

– Но любви не случилось, – мягко поставила я точку.

Робер лишь пожал плечами.

– Да, Одетта мне сказала. Ваши чувства к этому человеку, – ревниво начал он, – иррациональны! Вы уже были приняты в эту семью! И чем это кончилось?!

– Но такова судьба, – ответила я. – Она меня туда привела. А против нее спорить бессмысленно. И я познала любовь не сразу. Нет, не сразу.

– Но герцог Ла Форс не с вами, – напомнил Робер.

– Не со мной, – легко согласилась я. – Но ни с кем другим я быть не хочу. Даже если Ивар никогда не будет со мной. Я просто не смогу полюбит кого-то другого.

Как странно…

Только произнеся это, я поняла, что готова сию минуту произнести клятву верности Ивару и нести ее через всю мою жизнь…

– Что ж, – вздохнул Робер. – Вероятно, вы правы. И это судьба нас разлучает. Вероятно, я утешусь с Одеттой. Она милая, добрая и чистая девушка. И так похожа на вас… Я взял ее в свой дом, под свою опеку. Вы можете о ней не волноваться. Когда она повзрослеет, я, вероятно, сделаю ей предложение.

– Возможно, не нужно этого делать? Из-за одного сходства жениться на девушке, которую не любите и не знаете, – осторожно заметила я.

– Мы оба многое потеряли, и оба одиноки, – ответил Робер. – Нас это сблизит.

Он снова вздохнул и достал из кармана плоский замшевый футляр.

– Я хотел подарить это вам… вероятно, на нашу свадьбу, – сказал он просто и легко. – Но, вероятно, вы наденете это на свадьбу с другим.

– Не говорите так! – взмолилась я. – Не рвите мне сердце!

– Но это жизнь, – ответил Робер.

Внутри коробочки оказался браслет непередаваемой красоты, из переливающихся прозрачнейших бриллиантов.

Четыре нити камней и золотой замочек на тонкой золотой цепи.

– Но я не могу принять это! – запротестовала я.

– Вы не хотите даже помнит обо мне? – совершенно искренне, по-детски обиделся Робер.

И мне пришлось протянуть ему руку и позволить застегнуть замочек на моем запястье.

Морозными узорами переливался на мне браслет.

Робер тепло пожал мои пальцы.

Затем осмелился, склонился и поцеловал их.

– Вы очень красивая, – произнес он со вздохом в последний раз.

И поспешно вышел, даже не простившись.

Ну, вот и все…

***

Под вечер мне стало плохо.

Меня знобило, зуб на зуб не попадал.

Марта ругала меня за то, что я рано встала, и поила меня целебными отварами.

– А ну, как вы заболеете? – ворчала она. – Как ребенок без матери будет? Придется искать кормилицу. А сейчас где ее взять?

Несмотря на ее усилия, озноб мой не проходил.

– Вероятно, буря будет ночью, – ворчала Марта, грея мою постель жаровней с тлеющими углями. – Вот вы и чуете холодный ветер и снег?

– Ах, не знаю, Марта, не знаю…

Я металась в непонятном беспокойстве. Бредила в полусне.

И только когда сквозь сон услыхала слова, произнесенные Лисьим Хвостом, вся хворь мгновенно ушла.

– Герцог Разрыватель просит принять его.

Я в испуге распахнула глаза.

– Что?.. Разрыватель? – удивилась я. – Что нужно королевскому судье в моем доме, в такой-то час?!

Марта испуганно пискнула и заметалась по комнате.

Она отыскала в шкатулке камень, с которым родился мой сын, и сунула его мне в руку.

– Убереги от беды! – шептала она. – Убереги!

– Скажи герцогу, – обратилась она к Лисьему Хвосту, – что госпожа нездорова! Она сегодня родила! Что за нужда у него беспокоить роженицу?! У нее сильная испарина!

Лисий Хвост неуважительно хихикнул.

– Герцог Разрыватель тут не затем, – произнес он снисходительно, – чтоб беспокоить и тревожить. Он явился поздравить госпожу Рубин.

– До утра его поздравления подождать не могли? – ворчала Марта.

– Наверное, не могли, – огрызался Лисий Хвост.

И только тут я поняла!..

Он ведь за Иваром ездил!

И это томление, что меня сковало – это ведь предчувствие встречи и ожидание!

– Ивар здесь?! – вскричала я, поднимаясь.

Препирающиеся Марта и Лисий Хвост стихли.

Мужчина выступил вперед и поклонился мне.

Его дорожная одежда была темна от стаявшего снега, от плаща его веяло холодом.

– Господин герцог просит его принять, – повторил Лисий Хвост.

– Зовите! – почти закричала я. – Конечно, зовите!

Лисий Хвост снова поклонился и вышел, а я откинула горячее душное одеяло и подскочила на ноги.

– Куда?! – вскричала Марта.

– К нему! – выдохнула я, отыскивая халат.

– Нехорошо, неприлично! – ругалась Марта.

Но мне было все равно.

– Холодно в холле! – ворчала Марта, поймав меня за подол и не позволяя выйти из комнаты. – Наденьте сию секунду туфли, не то ноги заморозите!

Пока мы с ней боролись, пока она надевали на мои озябшие ступни меховые туфельки с помпонами, в дверь стукнули.

И почти сразу Ивар шагнул в мою комнату, сверкнув глазами и светлой цепью поверх черной бархатной богатой одежды.

– Герцог, – только и смогла вымолвить я, поднимаясь ему навстречу.

Ивар коротко поклонился.

И Марта, как по команде, испарилась, исчезла из виду.

А я, робея, подошла к нему.

И Ивар порывисто взял мою руку и прижал ее к своим губам.

Он изменился.

Я помнила его взъерошенным, нервным, одетым небрежно и просто.

Прежде у него был колючий злобный взгляд и кривая усмешка.

И эти ненавистные мне перчатки, которые он не снимал никогда…

Теперь этих перчаток не было.

Одна рука Ивара – левая, – была поросшей чешуей.

Но он больше не прятал ее.

Вторая, правая, была украшена странными, красивыми и пугающими когтями из желтого металла.

Одежда его была опрятна и красива, пошитая недавно.

И, главное, он переменился в лице.

Ничего нервозного в нем больше не было. В глазах его светилась уверенность и достоинство. И покой – очень глубокий и непоколебимый.

Он привлек меня к себе и поцеловал, легко и естественно.

Так, будто между нами не было мучительных сомнений и болезненных слов.

– Почему ты не шел так долго? – спросила я, обнимая его за плечи.

Я была совершенно сбита с толку его смелостью, его готовностью меня целовать и его близостью.

Он больше не отталкивал меня. Словно его боязнь продолжить род испарилась.

И эта смелость была необъяснима.

– Я теперь служу королю, – ответил он и продемонстрировал мне когти. – И эта служба очень удлиняет путь, куда бы ты ни шел. Справедливость и скорый суд может понадобиться на каждом углу.

Он улыбнулся, и в этой улыбке он тоже был новый.

Он не улыбался так радостно прежде.

А я просто сомлела от того, с какой неожиданной стороны он раскрывался передо мной. Уверенный в себе и красивый, смелый человек.

– Герцог Разрыватель – это тот дар, что дал мне король, – пояснил Ивар. – Не самое легкое занятие, но и не самое дурное. По крайней мере, не новое проклятье.

Ивар снова меня обнял, прижал к сердцу, и я вздрогнула, почувствовав, что он хочет сказать мне самые главные слова.

– Король… снял с тебя проклятье? – шепнула я с надеждой. – Ты теперь можешь продолжить род без опаски?

Ивар тряхнул головой отрицательно.

– Оно при мне, – ответил он, показывая мне свою чешуйчатую руку. – Но его можешь снять ты.

– Я?! – изумилась я. – Но как, каким образом?

Ивар кивнул.

– Я ошибался, – произнес он. – Король назвал это трусостью, но я действительно верил в свои страхи. Но он мудрее меня; он знает больше. Он напомнил мне, что твой ребенок не будет чистокровным аристократом. А значит, и пороки наши не унаследует. Для этого ведь Натан на тебе и женился. А я… я просто об этом не подумал.

Глаза Ивара вспыхнули, он поспешил спрятать взгляд и стал похож на смущенного юношу, переживающего первую весну своей любви.

– Прости меня, – сказал он, переведя дух.

– За что же? – удивилась я.

– За то, что своей глупостью заставил тебя страдать, – твердо ответил Ивар. – За то, что отказывался дать тебе надежду. Отвергал твою любовь. И оставил тогда одну. Прости.

Я рассмеялась, прильнула к нему, уткнулась лбом в его лоб.

– Я счастлива сейчас. И все горести забыты. Ты исцелил меня. Значит, и прощения просить не за что.

– Ты… ты выйдешь за меня, Вероника Рубин?

Он вдруг опустился передо мной на одно колено.

В протянутой мне руке с опасными и острым когтями я увидела черную, как его одежды, коробочку.

А в ней, на кроваво-алой подушечке, лежало массивное золотое кольцо с крупным алым камнем.

– Ивар, ты это серьезно?! – вскричала я, всплеснув руками.

– Да, – твердо ответил он. – Ты была права. Моя мать сделала ставку не на того сына. Это нам с тобой стоило пожениться. И у нас все вполне могло получиться изначально. Но раз уж так вышло… судьба дает нам еще один шанс. Такое случается редко. Так может, нам стоит попробовать?

– О, да! Ивар, да!

Я едва не задохнулась от счастья, когда он надел мне на палец это старинное кольцо и снова заключил в свои объятья.

Наши разговоры, вскрики и смех разбудили спящего в колыбели младенца.

Он заворочался и захныкал.

И я тотчас вспомнила, что я в первую очередь мать.

Как Ивар отнесется к ребенку?

Когда он был в моем чреве, Ивар говорил, что будет любить его.

Но сейчас?..

Я бросилась к колыбели, достала плачущего сына и прижала его к себе, укачивая и успокаивая.

Ивар проследил за мной – и снова улыбнулся своей новой чарующей улыбкой.

– Я буду любить его, – сказал он, словно угадав мои мысли. – Ребенок Натана… Я рад, что он родился. Я любил Натана. Он был моим братом, и я рад, что он не исчез, не оставив после себя следа. Это хорошо, что есть этот ребенок.

Ивар приблизился ко мне, снова обнял, заглянул в личико ребенка.

– Как ты назвала его? – спросил Ивар.

Признаться, об этом я не думала ни разу!

Пробивая себе дорогу в жизни, я думала только об одном: выжить и родить.

А сразу после родов я была так очарована этим маленьким чудом, что и не подумала, что ему нужно имя.

Мое солнце, мое счастье, мой свет – я придумывала для него сотни прозвищ, заключая в них всю свою любовь. И думала, что ни одно из имен не сможет отразить всей моей нежности.

Сын, повозившись в своих пеленках, вдруг открыл глаза.

И я увидела, что они разного цвета!

Один молочно-синий, мутный, как у всех новорожденных малышей.

А второй пронзительно-светлый, чуть голубой.

Увидев это, Ивар рассмеялся.

Да, забавно было, что малыш унаследовал эту необычную фамильную черту его рода…

– Давай назовем его Морион, – вдруг предложила я.

– Отличное имя, – ответил Ивар.

Глава 75

Наша свадьба состоялась в конце марта.

Было ужасно холодно, зима не собиралась сдавать свои позиции.

Небо было ослепительно-голубым, и солнце светило ярко.

Но снег лежал нетронутый, словно и не собирался таять.

Поэтому сочетаться браком мы решили в Цветочном Доме.

Для этого его красили лентами, шелковыми цветами, и, конечно, полотнищами с нашими гербами – дома Ла Форс и моим, новеньким гербом графини Рубин.

Кроме свидетелей – пары важных вельмож, приятелей Ивара, – на церемонии бракосочетания присутствовали королевские слуги, все до единого аристократы.

Кажется, их король определил в свиту Герцогу Разрывателю.

И теперь они вынуждены были прислуживать тому, на которого вчера и не посмотрели бы из-за своей гордыни и высокого положения в обществе!

Также в качестве почетных гостей на свадьбы присутствовали и мои родные.

Братья и сестры во главе со Стюартом.

В качестве родственника со стороны жениха был только маленький Морион.

Его на руках держала старая Марта.

Морион, разумеется, спал.

Но несмотря на то, что он был совсем маленьким, его одели как потомственного аристократа. В костюм из фиолетового темного бархата, украшенный золотой тесьмой, с кружевным воротом и манжетами.

Само бракосочетание должно было произойти в холле, под витражами с изображением храбрых воинов и драконов.

Там, около статуй каменных рыцарей, установили алтарь.

И старенький священник ожидал нас там, бормоча под нос молитвы.

В тишине и атмосфере старого родового поместья было что-то очень торжественное, невероятно строгое и важное.

Я поднимала лицо, на него ложились разноцветные блики света, льющегося сквозь витражные стекла.

И я дрожала и волновалась, как будто иду замуж в первый раз.

Я не стала надевать белое платье.

Однажды я уже входила в таком замуж.

Вместо белого наряда я надела вызывающе-алый.

То самое платье, ушитое рубинами, в котором я танцевала когда-то с Иваром.

И все мои украшения, пылающие

Ивар же снова нарядился в черный бархат.

В зловещий черный бархат.

Только белоснежный ворот лежал на его плечах, да светлая золотая цепь сверкала на груди.

Мне он протянул правую руку, украшенную острыми металлическими когтями.

И я безбоязненно вложила в нее свою ладонь.

А потом вдруг поняла – все до единого боятся Ивара.

Его черноты.

Его строгости.

Его спокойной уверенности.

На лицах гостей застыли гримасы, которые должны были изобразить вежливую радость и уважение.

Кто знает, о чем они думали. О его скандальном прошлом или о его нынешнем титуле Герцога Разрывателя.

Да только его вид подавлял гостей. Держу пари, они хотели б удрать побыстрее!

И лишь одна я улыбалась Ивару от чистого сердца.

Я глядела на него во все глаза, и он казался мне самым красивым, самым замечательным человеком на свете.

Я так и тряслась бы всю церемонию, как заячий хвост. Но Ивар был так спокоен и уверен, что эти чувства и мне передались.

И я была совершено спокойна, когда мои расшитые рубинами туфельки ступили на красную ковровую дорожку, ведущую прямо к ожидающему нас священнику.

Ах, какая я была в этот день красивая!

Какая!..

Я шагала, и чувствовала, что гости невольно мной любуются.

Я стала статной, избавившись от девичьей хрупкости. Сама королева, верно, позавидовала бы моей осанке и гордой посадке головы.

Алое рубиновое платье обнимало тонкой тканью мои ноги, обрисовывало каждый мой шаг пылающим алым цветом.

Мои волосы были собраны в причудливо заплетенную роскошную косу, которая спускалась ниже пояса.

Голову мою венчал алый рубиновый венец.

Вся я переливалась драгоценным блеском, каждое мое движение заставляло тысячи граней камешков вспыхивать на моей одежде.

И было что-то зловещее и величественное в соединении наших с Иваром рук.

Я была уже не той глупой девчонкой, какой выходила замуж за Натана.

Теперь, пережив столько, я бы не поверила словам.

Я поняла бы, что он лжет, только заглянув ему в глаза.

А глаза Ивара не лгали.

Он хотел быть со мной.

Он хотел меня видеть каждый день. Хотел знать, что я принадлежу ему. Хотел касаться и чувствовать меня рядом.

В его любви было много жадности и страсти. Жажды обладания.

И я невольно краснела, вспоминая, что сегодня меня ждет первая брачная ночь.

А вместе с ней – и неистовство, жадность и страсть Ивара.

Наверное, отблеск этой жажды священник увидел в глазах жениха.

Потому что он вдруг смутился и закашлялся, когда Ивар взглянул на него исподлобья. Остро и опасно.

– Начинайте церемонию, ваше святейшество, – проговорил Ивар спокойно.

Но от его голоса, казалось, завибрировали клинки в ножнах.

Священник поднял на нас взгляд, снова вздохнул.

– Кончается эра магии крови, – произнес он задумчиво и с долей досады.

– Мы выдумаем другую, – ответил Ивар с легкой улыбкой, многозначительно шевельнув пальцами, украшенными металлическими когтями.

И священник только чуть кивнул головой.

– Если есть кто-то, кто против этого брака, то пусть скажет сейчас, или умолкнет навсегда, – звучным окрепшим голосом произнес он.

И никто не издал ни звука.

Да и кто б мог?

Моя мать?

Она осталась далеко позади.

Доживала одинокую старость в доме, который вырвала у судьбы, как самый лакомый кусок.

Дом, за который, не думая, распродала детей.

Я старалась не думать о ней, о том, будет ли ей трудно, и попросит ли она помощи.

Мне это было не важно.

Я сосредоточилась на словах, что говорил для нас священник, спрашивая о нашей готовности провести рядом друг с другом всю жизнь.

– Да, – негромко, но твердо ответил Ивар.

– Да, – ответила я, мягко, певуче.

Мне очень нравилось ощущать разницу между нами.

Он – жесткий, решительный, целеустремленный, и я – умиротворенная и мягкая.

Но моя мягкость и покой были оттого, что я-то своих целей давно добилась.

Главное – я родила ребенка. Сына. Маленького человечка, который радовал меня каждый день. Каждый миг.

Он нуждался во мне.

Он любил меня.

Был одновременно и невинным младенцем, и невероятно мудрым и сильным существом.

Мой невероятный Златовед…

Пока мы были в доме, весь подвал с винными бочками пророс рубинами

Они сверкали, прорезываясь меж камней, из которых была сложена стена.

Видно, если иссякнут копи на ручье, я все равно буду богата. Мой сын заботился обо мне, как никто. Он ни за что не позволит мне попасть в беду, в чем-то нуждаться, обеднеть. Он защищает меня, хотя сам такой маленький!..

***

Мы с Иваром обменялись кольцами.

Поверх того, помолвочного кольца, что Ивар преподнес мне, делая предложение, на мой палец было надето толстое и тяжелое золотое кольцо.

Старинное.

Верно, им венчались предки Ивара.

И точно такое же кольцо, только с тонкой вязью старинных символов, я надела на его палец.

Кольцо легко скользнуло по острому когтю. Я умудрилась надеть его, не зацепив за металл когтей.

И рассмеялась, увидев, как ловко все вышло.

Теперь мы были скреплены браком навсегда. И принадлежали друг другу.

– Графиня Рубин, – произнес он, – теперь вы герцогиня Ла Форс. Поцелуйте же вашу невесту, Герцог Разрыватель.

Я заметила некую неприязнь в голосе священника.

Верно, ранее он скреплял союзы только чистокровных аристократов.

Смотрел, как зарождается магия крови, родовая магия.

Теперь же было все не так.

Больше всего священнику, как мне показалось, не нравились когти Ивара.

Как будто король, подарив эти когти, вместе с ними выпустил в мир какую-то новую магию.

Но Ивару, казалось, не было дела до неодобрительных взглядов священника.

Став моим мужем, надев на мой палец кольцо, он нетерпеливо сгреб меня в охапку и страстно, горячо поцеловал.

Так, как целуют только влюбленные.

Обняв и прижав меня к своему сердцу.

И я, тая и хмелея от его смелой ласки, в очередной раз изумилась оттого, как круто развернулась судьба.

От него пахнуло тонким ароматом цветущих лип.

Так же, как пахло в саду в тот день, когда я осмелилась убежать от Натана…

– Да, – тихо посмеиваясь, произнес Ивар, – в тот день я хотел остановить тебя. Хотел украсть. Увезти к себе, спрятать ото всех. Это желание было сильнее всех моих желаний. Но я не посмел. Я подумал, что напугаю тебя. Что оттолкну тебя так, что ты и говорить со мной не станешь. И я дал тебе право выбора.

– Спасибо, – шепнула я, положив руки на его плечи. – Это нравится мне в тебе больше всего.

– Что именно? – уточнил Ивар.

– То, что ты умеешь предлагать выбор.

***

В столовой был накрыт роскошный стол для гостей. Даже музыкантов пригласили, чтобы устроить танцы!

И, благодаря щедрому угощению и веселой музыке, гости оживились.

Их лица стали веселыми, они с удовольствием пробовали многочисленные блюда: жареных кур, доброе красное, сверкающее в бокалах, и свадебный белый торт, украшенный сладкими масляными цветами.

Танцы сделали всех еще веселее.

Да что там – даже мы с Иваром танцевали, хоть нам и полагалось сидеть во главе стола.

Я смотрела на него, на своего мужа отныне, и удивлялась, отчего я раньше не видела, как он красив. Но, вероятно, красота в глазах смотрящего? Потому что теперь мне нравились все его черты.

И каждый его жест, каждое движение, каждое танцевальное па вызывало у меня восторг.

А он ловко кружил меня, удерживая за руку своей когтистой рукой, и не ранил, не цеплял и не царапал.

Танец закончился, гости шумно нам аплодировали.

А Ивар снова меня к себе притянул, прижал к себе крепко, взял мою руку и несколько раз нежно поцеловал ее.

– Я люблю тебя, моя прекрасная Вероника, графиня Рубин, – с чувством произнес он, поднимая на меня взгляд. – Моя герцогиня Ла Форс… Ты ведь не только себя сделала герцогиней, но и меня герцогом. Без тебя этого не было бы. Никогда.

– Ох, дорогой герцог, вы меня так смущаете, – кокетливо произнесла я. – Я просто ног под собой не чую. Может, мне лучше сходить отдохнуть?

– Вот как? – вежливо произнес Ивар, понимая, куда я клоню.

– Да и юный граф Морион Рубин нуждается в моем внимании, – продолжила я, высвобождаясь из его объятий. – Так что я оставлю вас. Пируйте!

Насчет Мориона я, конечно, не лукавила.

Свадьба свадьбой, но меня не оставляло беспокойство, как он там, без меня.

Хотелось поскорее взять его на руки, прижать к груди.

– Идите же, моя очаровательная супруга, – произнес Ивар. – Ваш сын ждет вас. Я присоединюсь к вам попозже

Наши руки соприкасались самыми кончиками пальцев, когда я отступила.

И мои пальцы соскользнули с его пальцев легко, как газовый шарф, и маняще.

Ивар проводил меня горящим взглядом, а я со смехом убежала в свою комнату.

Кровь моя так и кипела!

Никто и никогда на меня так не смотрел!

Ничей взгляд меня не пронзал до самого сердца.

Только Ивара.

***

Морион, как я и думала, проснулся и во все горло требовал меня.

Так что мне пришлось накормить его, спешно упав в постель и даже не сняв с себя свадебного платья.

Марта так и всплеснула руками, глядя, как малыш выдувает молочные пузыри и пачкает дорогую ткань, ушитую рубинами.

– Я же говорила, что нужно найти кормилицу! – сказала она. – Испачкали такое дорогое платье!

– Ничего, Марта, – посмеиваясь, ответила я, поглаживая моего «графа» по маленькой спинке. – Морион мне дороже этого платья.

– И дороже свадьбы, я так понимаю? – не унималась она. – Оставить мужа одного! Слыханное ли дело?!

– Думаю, он ненадолго останется один, – посмеиваясь, ответила я.

Я покормила Мориона, освободила его от одежды и переодела в тонкую легкую хлопковую рубашечку.

Он закряхтел, довольный. И почти тотчас уснул у меня на руках, завернутый в мягкое одеяльце.

В этом одеяльце я и уложила его в колыбель.

– Я вижу, что подоспел как раз вовремя?

– Ох! – я так и подпрыгнула.

В дверях стоял Ивар.

Он с нежностью наблюдал, как я вожусь с ребенком. Наверное, и то, как я укачивала Мориона, он тоже видел. Но не потревожил нас, наблюдая эту умиротворенную картину.

– Однако, как бесшумно вы подкрадываетесь, господин герцог! – отойдя от испуга, произнесла я.