Текст книги "Жена-беглянка. Ребенок для попаданки (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Никто свою жизнь вверять в руки мошенника не собирался.

– Ну, так что скажешь?

Глава 63

– Скинуть в трубу?

– Не хочешь карабкаться на крышу? Высоты боишься?

– Кто ж меня пустит на крышу этого дома, – грубо ответил Макс.

Он не стал выдавать Иде всех своих секретов. И о том, что может пролезть куда угодно, тоже смолчал.

– Можно и иначе.

В подлокотнике сидения, под бархатной обивкой, у Иды был оборудован тайник.

Она легко откинула подлокотник, обнаружив под ним бархатное гнездышко, в котором лежали какие-то пузырьки из толстого стекла.

– Вот, – страшным и сладким голоском проговорила она, вынимая крохотную бутылочку, полную завораживающей беловато-голубой жидкости.

Она была закрыта плотно завинчивающейся золотой крышечкой с петлей, сквозь которую была продета золотая цепочка.

Если б Макс увидел эту маленькую вещицу на шейке женщины, он решил бы, то это украшение, такая она была хорошенькая и изящная.

– Достаточно одной капельки, – щуря змеиные зеленые глаза, произнесла Ида, протягивая бутылочку Максу, – на что-нибудь горячее… На каминную решетку или, скажем, на крышечку чайника… Можно, конечно, и в постель. Жертва будет греть яд своим телом, и он медленно распространится по комнате. И все.

– Все умрут? – уточнил Макс деловито.

– Чтобы умерли все, – усмехнулась Ида, – нужно отравить как можно больше комнат.

– А если разбить на пол, чтоб сами разнесли? На обуви?

Ида пожала плечами.

– С другим ядом могло бы сработать, но не с этим. Этот яд очень сильный. Тот, кто наступит, не проживет и пары минут. Поэтому яд в каменной бутылке. Это настоящий опал. Поэтому его надо капнуть, а не кинуть.

Другой человек наверняка б сразу поверил Иде.

В своей злобе и жажде мщения позабыл бы о предосторожности.

И с радостью покарабкался бы на крышу, чтобы самому привести задуманное в действительность и услышать последние вопли несчастных.

Но не Макс.

Ведь он еще помнил, как был Стасом.

А Стас был куда умнее, образованнее, чем Ида.

И эрудированнее…

В детективчиках, которые всегда были на слуху, он не раз слышал, как незадачливые исполнители гибнут первыми.

Да и доказать причастность вдохновительницы, если попадешься, будет практически невозможно.

– Как быстро действует яд? – деловито спросил он, осторожно беря бутылочку.

– Четверть часа, думаю, – ответила Ида.

«Ага, четверть часа! – усмехнулся Стас. – Сама же сказала, что пары минут хватит!»

Это значит, что нужен исполнитель.

Лезть сам в отравленный дом Стас не хотел.

– Чем пахнет твой яд? – спросил он, нюхнув бутылку.

И тут же резко отстранился от нее, потому что увидел, как смеются глаза Иды.

Внимательно и с интересом наблюдая за тем, как он себя почувствует после…

– Этого никто не знает, – промурлыкала она. – Все умирают раньше, чем могут что-то рассказать!

К горлу Макса подкатила дурнота.

Он побледнел, точнее – позеленел от страха, и Ида рассмеялась.

– Да не будь таким ничтожным трусом. Бутылка плотно и надежно закрыта. Иначе я б не хранила ее так близко к себе.

– А если разобьется? Если ее кто-то откроет?

Ида равнодушно пожала плечами.

– Значит, этот кто-то умрет и отучится брать мои вещи, – ответила она.

– Но твой экипаж…

– Я же сказала – сильные яды быстро выветриваются, – огрызнулась Ида. – Если отравить всех на ночь глядя, к утру яд распадется. Ну, ты будешь продолжать торговаться или пойдешь и сделаешь это?!

Мак гулко сглотнул и зажал бутылку в кулаке.

Каменная вещица была холодной, но ему показалось, что она жжет ему ладонь.

– Отравлю, – выдохнул он.

– Отлично, – сказала Ида и протянула ему руку. – Колье!

– Не так быстро, красотка, – огрызнулся он. – Сначала я сделаю дело, а потом уж ты получишь плату.

Ида усмехнулась.

– Колье, – повторила она. – Или я сейчас возьму другой пузырек, капну, и тебе конец.

– Ты со мной рядом сидишь.

– Но у меня есть противоядие, а у тебя нет, – заметила она. – Ну?

И ее рука скользнула в бархатное ядовитое гнездо.

– Черта с два, – ответил Макс и решительно взялся за крышечку на бутылке с ядом.

Теперь настал черед Иде пугаться.

Она побледнела настолько, что глаза ее сделались похожими на черные провалы на лице.

Беспомощно вжалась в мягкую обивку сидения.

– Сумасшедший! – выдохнула она. – Даже не думай!

– К утру проветрится, – хохотнул Макс, еще больше утверждаясь в мысли, что яд действует очень быстро, и что травить самому очень опасно. – Получишь свою побрякушку только когда все сработает. Знаешь, что? Дай-ка мне еще немного монет. Понадобятся для слежки. Слугу подкупить, или еще что.

– Не получишь ничего! – рявкнула Ида зло.

– Пожа-а-алуйста, – протянул Макс и многозначительно покачал у нее перед лицом каменной бутылочкой.

– На, подавись!

Ида швырнула в него свой тощий кошелек, как святой крест в демона, и Макс его ловко подхватил.

– Благодарю, сударыня!

– Сволочь! Грабитель!

– Ну, пока, красавица!

И он открыл дверцу экипажа и выпрыгнул на улицу на ходу.

– Скотина какая! – прорычала Ида, захлопнув дверцу за ним.

Она не получила вожделенное колье, и очень досадовала по этому поводу.

Но ее утешало, что, кажется, братец был всерьез настроен отравить дорогую богатенькую сестрицу.

А значит, помутнение рассудка Натана после утраты объекта страсти должно скоро проветриться.

И Ида, облегченно вздохнув, откинулась на спинку сидения и продолжила свой путь с улыбкой.

***

Макс же решил действовать изощренно.

В кошельке Иды оказалось целых восемь золотых – довольно много, если разобраться.

Пару-тройку монет Макс наменял, набив кошелек серебром.

Так он выглядел солиднее.

Одежда у него была вполне пристойная, чистая и новая.

Да и сам он не производил впечатление подзаборного нищего или забулдыги.

Так что, купив еще и потрепанный лекарский саквояж и набив его склянками с разными жидкостями, он изобразил из себя странствующего доктора.

И в таком виде принялся шататься вблизи дома.

Удача ему улыбнулась; вскоре он познакомился с молоденькой служанкой, что обычно ходила на рынок за продуктами.

И произвел на нее большое впечатление своей учтивостью и набитым деньгами кошельком.

Зачем она ему была нужна?

Разумеется, чтобы в ее лице обрести исполнителя.

Макс даже выказал желание жениться на девушке тотчас же. Если б не одно «но».

– Не знаю, согласна ли ты пойти за меня. Я ведь беден. Дело мое меня кормит, – рассказывал он, прогуливаясь с девицей под ручку по осенним улицам. – Я не нищенствую. Но мог бы жить в большом доме, эх!..

– Злая родня? – с пониманием спросила девица. Она уже мысленно выбирала себе подвенечный наряд, и всецело была душой за Макса.

– О да, – с пафосом ответил Макс. – Я пошел против воли сестрицы. Выучился на лекаря, а она-то хотела меня сделать управляющим на своих приисках. С моим острым умом добыча камней на ее копях была б в два раза больше! Но я отказался. И она меня выгнала прочь.

– О, моя хозяйка тоже владелица приисков! – радостно защебетала девушка. – И пребогатая! Графиня Рубин!

– Как?! Ты служишь на нее?! – деланно изумился Макс.

– Графиня Рубин – твоя сестра?! – недоверчиво спросила девица.

В пять минут Макс доказал ей родство с графиней Рубин, перечислив имена всех братьев и сестер и даже их домашние ласковые прозвища.

– Но как такое может быть, – в смятении произнесла девушка. – Графиня Рубин очень милосердная женщина. Она и родню всю собрала под одной крышей, и о рабочих своих заботится. Как же в ее сердце не нашлось места для тебя?!

Макс притворно вздохнул.

– Видно, доля у меня такая, – вздохнул он.

Девица, конечно, жалела Макса ото вей души, но травить семейство она и не подумала бы. Слишком была добра и чиста.

Это Максу не понравилось.

Он битый час рассказывал ей сердито о том, как он был бы богат, если б получил наследство.

Но он не оценила.

– Зачем о том говорить, – сказала она. – Графиня молода, проживет еще долго.

– Значит, так и помереть мне придется, несчастному, в бедности, – вздохнул Макс.

– Знаешь, что? Может, я поговорю с ней? Растоплю ее сердце? – пылко предложила девушка.

Макс неопределенно пожал плечами.

– Да она и слушать обо мне не станет, – ответил он. – И, еще хуже, обругает меня последними словами, а тебя поколотит палкой и выгонит прочь. Ты же не хочешь потерять место?

– Но должен же быть выход! – с отчаянием всплеснула руками девушка.

– Ты вот что, – вдруг вкрадчиво предложил ей Макс. – Помоги мне сделать ее мягче и сговорчивее.

– Это как? – удивилась девушка.

– Я же врач, – важно выпятил грудь Макс. – Я составил лекарство, которое человека делает мягким и добрым. Ну, и пробуждает его совесть. Ты ей это лекарство дай.

– Но она не болеет, и никакие лекарства не принимает, – удивилась девушка.

– Да не надо ей давать пилюль, – усмехнулся Макс. – Достаточно капнуть каплю на что-нибудь поблизости от нее. На что-нибудь теплое. Она вдохнет пары, расслабится. Тут-то ты и заговоришь с ней.

– А если она запах почует? Чем оно пахнет? – усомнилась девушка.

– Прекрасными цветами, – соврал Макс. – Только не открывай, чтоб понюхать. А то выветрится, и на нее не подействует. А ингредиенты, что сделать это зелье снова, уж очень дороги. А как используешь капли, так кулончик себе оставь. Видишь, какой он красивый? На золотой цепочке, выточен из настоящего цельного опала! Это тебе будет мой предсвадебный подарок.

На это предложение девица с радостью согласилась.

И тотчас нацепила бутылочку с ядом себе на шею, как медальон.

– А как скоро подействует твое снадобье на госпожу? – спросила она, любуясь подарком в осколок зеркальца.

– Да практически сразу, – ответил Макс. – Можешь выждать пару минут, и спросить обо мне. Она подобреет, и согласится поговорить.

Он страстно приобнял девушку, да так, что она покраснела от удовольствия.

– Нам ведь много не надо, – ворковал Макс. – Лишь бы пустила под крышу с собой жить. Да комнату нам выделила. А? Что скажешь? Будешь жить не как служанка, а как госпожа. И обедать за одним столом с графиней Рубин. Неплохо, ведь так?

Девица млела от таких перспектив.

– Ты вот что, – продолжал Макс. – Заведи разговор вечером, за ужином, когда все за столом соберутся. И братья-сестры тоже. Они-то помягче нее ко мне настроены. А тут и вовсе размякнут. И ее примутся уговаривать. И уговорят. Верно тебе говорю. Она не сможет отказать малым детям.

Девице этот план очень понравился.

Она побаивалась обращаться с просьбой сама.

Так что поддержка в виде юных родственников ей казалась очень кстати.

– Я буду рядом, – ворковал хитрый Макс. – И когда она обо мне спросит ласковей, ты просто выйдешь за ворота и меня позовешь. И все устроится самым лучшим образом!

Девица решила не откладывать дело в долгий ящик.

Они сговорились с Максом, что она исполнит задуманное сегодня же вечером.

И с тем они расстались.

Глава 64

А этим вечером у меня был запланирован прекрасный ужин.

В честь большой и удачной добычи новой партии рубинов, в честь окончания строительства дома для рабочих Стир отвез на прииски бочонок доброго вина и хороший окорок – отпраздновать рабочим.

Я же вызвала оценщика, чтобы он выбрал самый красивый рубин.

Его я предназначала в подарок королю.

Вместе с оценщиком явился и Робер.

И я была рада его видеть, потому что он принес подарки детям – игрушки и сладости.

А для меня новую порцию благовоний, коробку сладостей и нитку прекрасного жемчуга.

Когда подарок королю был выбран, я поместила камень в красивую шкатулку и велела слуге тотчас доставить драгоценность к королевскому двору.

Оценщик и слуга оставили нас, и мы с Робером остались наедине в моей комнате.

– Позволь вручить тебе небольшой подарок. Ты, конечно, королева рубинов, – произнес он, застегивая на моей шее золотой замочек и помогая мне поправить жемчужное ожерелье, – но другие камни забывать как-то несправедливо. Тем более, что они так тебе к лицу.

– Робер, какая прелесть! – восхитилась я, разглядывая себя в зеркало.

Жемчуг был потрясающе хорош.

Ровные белые жемчужины с радужным отливом.

Такие жемчуга, как я полагала, были очень редки. Идеального размера, цвета.

– Они словно живые, – восторгаясь, сказала я.

– Они и будут такими, – тихо проговорил Робер, чуть касаясь губами моей шеи, – если ты будешь носить их чаще. Жемчуг оживает от тепла тела.

Его поцелуй ожег меня, я вздрогнула.

Мне были приятные его общество, его прикосновения, его взгляды.

Но после танца с Иваром во мне что-то изменилось.

Я очень хотела бы доверять Роберу, дать ему руку и последовать за ним по жизни.

Ведь именно к этому вели все его знаки внимания, подарки и ласки.

Но что-то внутри меня не давало этого сделать.

Останавливало.

Заставляло сомневаться.

И я отстранялась от него, сама того не желая.

– Останетесь с нами на ужин, господин казначей? – произнесла я, старясь, чтоб мой голос звучал игриво.

Робер украдкой вздохнул, но тотчас нашел в себе силы улыбнуться.

– Конечно, – ответил он. – Я даже сам разожгу новые благовония.

– Перед сном? Может, не стоит? – усомнилась я. – Запах этих благовоний слишком силен.

– Их нужно жечь как можно чаще, – ответил Робер туманно. – Так вы скоро привыкните к ним. И запах не будет казаться сильным. Вы же теперь знатная дама. Вам нужно привыкать к роскоши. Даже у короля нет такого дивного аромата, какой я принес вам!

– Да, верно, – согласилась я. – Аромат просто чарующий.

В столовой уже был готов стол, расставлены приборы.

Робер, как и обещал, разжег благовония и подвесил крохотную медную жаровню на крюк у входа.

Поплыл приятный сладкий белый дым, я почувствовала, как расслабляются напряженные плечи. Все-таки, эти ароматы – полезная вещь, что ни говори.

Я устроилась во главе стола – Робер любезно помог мне сесть, пододвинув стул.

Сам он уселся по левую руку. По правую руку сидел Стир и Одетта.

Малышей тоже усадили за общий стол.

На ужин была великолепная баранина с белым соусом, запеченный молодой картофель и свежие спелые овощи.

Мне вина не предлагали, а вот Стир и Робер с удовольствием выпили немного красного.

– За новую крупную добычу! – провозгласил тост Стир, чуть подняв бокал.

– За самое богатое семейство города! – поддержал его Робер. – Которым вы в скором времени станете!

Внимание мое привлекла одна из служанок, что нерешительно мялась у дверей.

Она то заглядывала в столовую, то удалялась прочь.

Словно не решалась войти.

– Ты что-то хотела сказать, дитя мое? – позвала я ее.

Она нерешительно ступила в комнату.

Пальцы ее теребили красивую безделушку, крохотную бутылочку из молочно-голубого, полупрозрачного опала, висящую на груди на длинной золотой цепочке.

– Я хотела просить вас о справедливости! – звонко выкрикнула вдруг она. – Ваш брат, Максимилиан! Он страдает незаслуженно! Он хороший человек! И он брат вам! Почему вы его отвергаете?!

Я не успела ничего сказать.

Странная тяжесть вдруг опустилась мне на плечи.

Я хотела встать. Но не могла. Ноги не слушались.

Уши заложило от низкого страшного гула.

Сотни недобрых голосов со всех сторон зашептали какие-то полные злобы проклятья. Стало жутко, до животного ужаса, до дрожи, до тошноты.

Не понимая, что происходи, я оглянулась кругом и увидела, что все сидящие за столом тоже напуганы. На их лицах застыл такой ужас, что я с трудом узнавала братьев и сестер.

Но самое жуткое – это плывущая по воздуху черная лента.

Как брошенное в мою сторону лассо.

Крошащаяся черным пеплом лента, медленно приближающаяся ко мне.

Расплывающаяся по воздуху именно из этой красивой бутылочки на шее девушки-служанки.

И я знала, я чувствовала, что когда она коснется меня, мне уже не спастись…

– Все их дома прочь!

Робер опомнился первым.

На белую скатерть на столе уже сыпались кусочки черного пепла.

Робер вскочил с места, схватил стул и. размахнувшись, швырнул его в окно.

Послышался звон стекла, дунул ледяной ветер. Черна лента раскрошилась, рассыпалась, не достигнув меня, и я с шумом, словно выныривая из ледяной воды, вдохнула.

– Все вон! Все на улицу!

Робер подхватил меня на руки.

Стир и Одетта похватали испуганных, орущих малышей.

Мне показалось, что дети бьются в припадке.

Они вырывались из рук, тараща полные ужаса глаза.

Смотреть на это было жутко.

Но помочь им я не могла.

Я и головы не могла поднять.

И слышала только, как под одеждой бьется сердце Робера, когда он нес меня вон из страшной комнаты.

А вслед нам несся полный ужаса вопль девушки, упомянувшей им Макса.

Кажется, она упала на пол и билась в конвульсиях.

– Спасите… ее… – пробормотала я.

– Невозможно, – выдохнул Робер. – Она надышалась предостаточно, чтобы умереть. Это дело времени.

Водвор выскочили все – и перепуганные дети, и слуги.

Все с ужасом смотрели на освещенные окна, за которыми кричала и билась в агонии несчастная.

Словно ее рвали на куски.

Словно демоны хватали ее своими страшными лапами.

Но всего через минуту ее вопль стих, страшные, изломанные тени перестали метаться по стенам.

– Кончено, – выдохнул Робер и крепче прижал меня к себе.

– Как…—выдохнула я, цепляясь за его одежду и стараясь согреться. – Как вы догадались, что она нас травит?

– Но вы же тоже догадались, – недоумевая, произнес Робер. – Вы же видели яд.

– Черная лента? – удивилась я. – Я думала, мне это почудилось…

Впервые за несколько последних минут Робер улыбнулся.

– Нет, не почудилось, – ответил он. – Яд видимым сделало благовоние. Его применяют именно за этим. Не только за аромат.

– Но как вы догадались, что это может случиться?..

– Время от времени всех благородных господ хотят отравить. Благовония не только указывают на яд, но и нейтрализуют его в большей степени. Видите – никто не отравился, кроме этой несчастной.

Он крепче меня прижал к себе и оглянулся.

– Слугам до утра неплохо было бы разместиться в конюшне, – заметил он. – И в дом не входить. До утра все выветрится. Я сам проверю. А мы… а мы пока поедем ко мне. Вам придется принять мое приглашение, Вероника! Иначе дети замерзнут.

– Я просто не могу отказаться, – ответила я слабым голосом.

Глава 65

В самый глухой ночной час я была вынуждена бежать из дома, с братьями и сестрами. На двух экипажах, прикрыв детей плащами и одеждой слуг.

Сами слуги вынуждены были идти ночевать во флигель в саду. Там было всего пара комнат, но зато можно было согреться и поспать.

– Утром я сам проверю дом, выветрился ли яд, – сказал Робер. – Но, думаю, уже будет безопасно.

– Первым делом нужно будет унести тело этой несчастной девушки, – тихо произнес Стир. – Какая досада!.. Очень жаль ее.

А у меня в ушах до сих пор звучали ее последние слова.

Она назвала имя Макса.

Просила к нему быть справедливой и доброй… не зная, что ее он выбрал орудием и жертвой в своей беспощадной мести.

Меня начинало трясти при мысли о том, что за столом сидела вся семья.

Братья и сестры.

Всех. Одним махом он хотел уничтожить всех.

Это было настолько жутко, что мне становилось холодно, будто меня уже уложили в могилу.

В доме Робера я долго не могла согреться.

Это действовал яд. Мне было страшно и холодно, меня трясло.

Я слышала, как Робер требует много молока. Но сознание мое оставалось спутанным, я не понимала, что происходит вокруг меня.

– Где братья? Где мои сестры? – твердила я, хотя перепуганные дети были вокруг меня и плакали. Но я их не видела.

– Они здесь. Они рядом, – отвечал мне Робер.

Его голос я слышала, и сказанное им доходило до моего разума.

Он положил меня на кушетку и завалил теплыми шерстяными пледами, одеялами и даже подушками. Но это не помогло. Мне все так же было холодно.

– Что будет с моим ребенком, – твердила я без конца.

– Все будет хорошо! – отвечал Робер мне ласково. И тут же взрывался криком – Горячего молока! – грохотал он яростно. – Да побольше!

Я не знаю, скольких молочников перебудили в эту ночь.

Да только все братья и сестры мои, кашляя и отплевываясь от неприятного вкуса во рту, в скором времени пили горячее молоко.

Много, через силу.

И я тоже послушно глотала сладковатый напиток.

И тепло потихоньку проникало в мое тело.

– Больше молока!

Я почти заснула, когда Робер снова поднял меня на руки и понес куда-то.

Я прикрылась руками от холода – все-таки, он вытащил меня из спасительного теплого кокона, – и протестующе застонала.

Но уже в следующий момент всем своим телом я ощутила жар ванны, наполненной горячей жидкостью.

Жар охватил меня, я шумно, словно выныривая из холодной проруби, втянула воздух, и ухватилась руками за борта ванны.

– Что это? Что это? – шептала я.

Видела я плохо.

Видимо, тоже от отравления.

Мне казалось, что жидкость, в которую Робер меня погрузил – прямо в платье, между прочим! – тоже белого цвета.

И она переливается всеми цветами радуги, как жемчуг на моей шее.

– Это молоко, – в голосе Робера послышалась улыбка. – Оно поможет смыть всю отраву с кожи и согреться.

Он зачерпнул ладонью парящего горячего молока и плеснул мне на шею.

– Тепло? – спросил он, присев у ванны и глядя на меня обеспокоенными темными глазами.

– Д-да, – выдохнула я.

Невольно нырнула в молоко с головой.

Чтоб тепло прокатилось и по моему лицу.

Вынырнула и стерла жидкость со своего лица.

– Платье испорчено, – пробормотала я, подняв руку и рассматривая пропитанные молоком кружева.

– Зато жизнь спасена! – с торжеством шепнул Робер.

И вдруг поднялся, потянулся ко мне и впился поцелуем в мои губы.

– Как я испугался за тебя! – прошептал он жарко, лаская мою шею горячими пальцами. – Как это страшно – видеть, как смерть подкрадывается к любимой женщине!

И он снова припал к моим губам с жарким поцелуем, не позволяя мне ответить ему ни слова.

Торопливо, нетерпеливо, жадно освобождал меня Робер от одежды.

Плескал на мою грудь горячее молоко – и стаскивал корсаж, с трудом распустив мокрую шнуровку.

Избавлял меня от отяжелевшей, мокрой юбки – и целовал, целовал сладко и долго, так, что у меня голова кружилась.

– Не слишком ли мы торопим события? – робко пролепетала я, отстранившись от него.

– По-моему, мы их слишком замедляем! – ответил Робер, безжалостно расправляясь с моим платьем.

Я осталась в одной только сорочке.

Служанки в роскошных восточных одеждах поливали меня теплой душистой водой, смывая молоко с моих волос, с кожи. А Робер держал меня, заглядывая в глаза так глубоко, что, казалось, его взгляд касается моей души.

Когда меня отмыли от молока, Робер снова взял меня на руки, и я почувствовала, как напряжено и дрожит его тело.

Эта дрожь передалась и мне, потому что я поняла, что последует далее.

Завернув меня в теплую, мягкую ткань, чтобы сохранить тепло, Робер бережно нес меня в постель.

И сердце его пылало от страсти и от желания.

Желания попробовать моего тела. Желания вкусить моей ласки и моей неги.

И я не могу сказать, что не хотела того же самого.

Но…

– Нет, я не готова! – взмолилась я, когда Робер опустил меня в постель и приблизился снова, чтобы поцеловать.

Я испугалась. Испугалась собственной наготы, и его напора. Испугалась за свою беременность – вдруг потрясение и страсть Робера ей повредят?

Я остановила его, прижав горячие пальцы к его губам.

Он целовал их, и я слышала, как тяжело и жарко он дышит, и как быстро бьется его сердце под мокрой одеждой.

Наверное, ему было трудно пережить мой отказ.

Тяжело перетерпеть свое сжигающее желание.

Так же, как и мне.

Куда проще было откинуть прочь все мысли и отдаться ему, броситься в его объятья. Но я не могла.

Пила его дыхание так же жадно, как и он мое, не могла оторваться от него, но и принадлежать ему не могла тоже!

Он со стоном уткнулся влажным лбом в мой лоб, зажмурился, пережидая страсть.

– Я понимаю, – хрипло проговорил он, наконец. – Я не буду тебя торопить… и настаивать… Я хочу, чтоб ты сама решилась на это!

– Спасибо, – пробормотала я, натягивая на себя мягкую ткань, скрывая от Робера свое тело.

– Спи, любовь моя, – шепнул он, легко коснувшись моего лба губами. – Я не потревожу тебя. Спи!