Текст книги "Жена-беглянка. Ребенок для попаданки (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава 60

Как по мановению палочки меж нами встал Робер.

– Достаточно, герцог, достаточно, – с прохладцей произнес он. – Вы наговорили много. Дама вам отказала. Так будьте благоразумны. Уйдите, не теряя лица.

Натан, яростно рявкнув, обернулся к нему.

– Вы будете мне указывать, уйти или нет?! – взревел он страшно.

Та рана на щеке, которую нанес ему Робер на их последней встрече, давно зажила.

Но теперь от злости она налилась кровью и казалось – Натан кривобоко, жутко ухмыляется.

– Кто ты такой, щенок, – шипел Натан свирепо и злобно, надвигаясь на Робера. – Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне?!

– Я смею разговаривать с кем угодно так, как того они заслуживают, – дерзко ответил Робер. – Тем более что полномочий на это у меня более чем достаточно. Я – слуга короля, и я не потерплю вас в его присутствии. Вы дикарь и животное.

– Что ты сказал, гаденыш?!

Натан замахнулся на Робера.

Я даже зажмурилась от страха.

Но успела заметить, как бинты на его ладони треснули, разодранные темной острой чешуей, и под черными волосами тоже встопорщилась чешуя.

А сам Натан стал похож на разъяренного варана.

– Попробуй, повтори!

Кажется, даже голос у него стал шипящим, тягучим.

Но ударить Робера Натану не дали.

Слуги короля, мелкие, намного ниже Натана, налетели на него и вцепились в его руки и плечи, как муравьи в крупную бабочку.

Он яростно взревел и попытался стряхнуть их.

Полилась кровь – кто-то порезался об острую чешую.

Но Натану это не помогло.

Его все равно скрутили и весьма бесцеремонно вытолкали прочь.

Вслед за ним убежала и безутешная Ида.

Жалкая, как побитая бездомная собака.

Робер, поклонившись мне, поспешно проследовал за удаляющимся Натаном, проследить, чтобы его совершенно точно выдворили прочь.

И почти тотчас же рядом со мной оказался Ивар.

Я это почувствовала скорее, чем узнала стоящего рядом со мной мужчину в старинной потускневшей маске.

– О, госпожа Рубин, – посмеиваясь, произнес он. – А вы ловко научились раздавать оплеухи! Нет-нет, все верно. Я не осуждаю вас нисколько! Очень нужное умение. Продолжайте!

– Я не хотела этой безобразной сцены, – ответила я, смутившись.

– Натан был похож на рассвирепевшего откормленного дикобраза. Мерзкое зрелище.

Я задумалась.

– Ничего особо мерзкого я не увидела.

– Ну как же? А его колючки, вставшие дыбом? Он обрастает чешуей, – Ивар хихикнул, – скорее, чем это прилично.

Я пожала плечами.

– Наверное, это не очень приятно, но не так уж уродливо, – заметила я.

Мне показалось, что Ивар даже дышать перестал.

– К концу жизни он рискует превратиться в безмозглое животное, в толстого и неуклюжего крокодила, – сказал он зачем-то. – Жалкая участь для того, в чьих жилах бежит кровь с толикой крови драконов. Так выродиться!..

– Жаль, – ответила я. – На его месте я б задумалась над тем, как вновь вернуть величие драконов в род. А не только колючки.

Ивар снова усмехнулся под своей странной маской, спрятал зачем-то руки, облаченные в печатки, за спину, и церемонно мне поклонился.

– У вас, графиня, есть все шансы провернуть этот трюк. Ваш ребенок – вряд ли он обрастет чешуей, но толика крови дракона в нем есть. Разрешите пригласить вас на танец?

Я растерялась.

Такой резкий переход от одной темы к другой меня сбил с толку, и прежде, чем я сообразила, что делаю, моя рука была в ладони Ивара.

Это был первый раз, когда он говорил со мной свободно, легко.

Ни от кого не прячась и не торопясь.

Не шипя слова сквозь зубы и не сверля меня своим страшным взглядом.

Кажется, в его глазах в прорезях маски я увидела счастье.

Да и скрипки с виолончелями запел какую-то совершенно теплую, летнюю и легкую мелодию. От нее на душе стало хорошо. Отчего б не потанцевать?

– Вы умеете танцевать, герцог Ла Форс? – удивленно спросила я, когда рука Ивара скользнула по моей талии и он прижал меня к себе.

Так близко, так естественно, словно делал это сотни раз…

– Отчего бы мне не уметь танцевать? – беспечно и беззлобно спросил Ивар. – Это одно из тех бесполезных дел, которому учат с рождения.

Мы раскланялись друг другу и встали в первую фигуру танца.

Лицо Ивара было прямо напротив моего лица.

Он ведь был роста невысокого. Чуть выше меня, может, на полголовы.

Кружась в танце, касаясь друг друга руками, сжимая ладони друг друга, мы смотрели друг на друга как-то по-новому.

И его прикосновения были мне неожиданно приятны…

Когда он приближался и обнимал меня, я ощущала его тепло.

Он словно изучал, что это такое попало в его руки.

Старался запомнить каждую черточку моего лица.

Его интерес ко мне был сродни хмельному безумию.

Я чувствовала, как сильнее бьется его сердце.

Я ощущала дрожь его рук и его желание.

Но оно не отпугивало меня.

Странно; впервые в жизни я не боялась безумного Ивара.

И мое сердце тоже трепетало и замирало, когда я делала шаг ему навстречу и оказывалась в его объятьях.

– Ваша идея с красным платьем выше всяких похвал, – пробормотала я, чтобы хоть что-то сказать. Потому что молчание между нами становилось тягостным и слишком томительным.

И его просто необходимо было хоть чем-то заполнить!

Хотя бы словами…

– Я слишком хорошо знаю короля, – тотчас отозвался Ивар. – Он падок на все яркое, блестящее и необычное. Он ни за что не удержался бы, не проигнорировал.

Ивар танцевал превосходно.

Даже не ожидала от него таких талантов!

Всю свою дикость он словно оставил за дверями.

И из чудовища обернулся в человека, стащив и бросив где-то свою колючую шкуру.

– Спасибо! – шепнула я, в очередной раз приникая к Ивару и ощущая его руку на своей талии. – Если бы не вы, мои проблемы не разрешились бы.

– Ерунда, – беспечно ответил Ивар, кружа меня. – Они обязательно разрешились бы. Но чуть позже. Я лишь немного ускорил события.

Танец, словно качели, то отстранял меня от Ивара, то снова увлекал в его объятья.

И я сходила с ума, раскачиваясь на этих качелях и раз за разом попадая в тепло его рук, в плен его запаха, в ауру его обожания.

И каждый раз объятья наши длились чуточку дольше.

Потому что с каждым разом не только ему было сложнее меня отпустить и отстранить, но и мне тоже…

Я улыбалась ему, совершенно потеряв голову.

Я флиртовала, осознанно флиртовала, чтобы еще и еще увидеть, как вспыхивают его глаза.

Оказываясь в его руках, я льнула к нему все теснее, чтобы почувствовать, как сокращается расстояние, разделяющее нас.

И еще шаг, поворот…

Наши лица были так близки, что я коснулась кончиками пальцев кожаных губ старой маски.

Музыка велела нам расстаться, Ивар снова отпустил меня на расстояние вытянутых рук, но очень скоро снова привлек к себе.

И теперь мои пальцы касались уже его губ, живых и теплых.

А черная старая маска была снята, и кружилась, зажатая в руке хозяина.

«Что. Я. Творю», – стучало у меня в висках.

А я кружилась и кружилась, то и дело приникая к Ивару так близко, что дыхания наши смешивались. А под моей ладонью билось его сердце.

И мы оба тянулись друг к другу – касаниями, взглядами, неловкими жестами и нетерпеливым огнем в глазах.

Скоро голова моя лежала на его плече, а мы, завороженные друг другом и этим медовым, неспешным танцем, смотрели в глаза друг друга как иные глядят на огонь, горящий в печи.

И оттого поцелуй наш вышел естественным, сладким и нежным, как глоток теплого уходящего лета, с его цветением и с воздухом, напоенным ароматами трав…

Глава 61

Когда вернулся Робер, танец был окончен, и Ивар меня покинул, поспешно откланявшись так, словно ничего и не произошло.

Хотя губы его пылали.

И чтобы никто не видел невольного подтверждения его волнения, он снова надел маску и скрылся в толпе.

А я стояла с кружащейся головой, совершенно потерянная и не понимающая, что произошло – и почему это произошло!

В этот день, в этом танце меня влекло к Ивару, и его влекло ко мне.

И я даже пожалела, что все это так скоро и так резко закончилось.

Пожалела настолько отчаянно, что чуть было не бросилась за ним вслед.

И только странная слабость остановила меня.

Как будто лишили глотка воздуха, обескровили все тело.

Подоспевший Робер ухвати меня под руку, помог удержаться на ногах.

Он обеспокоенно спрашивал о чем-то, но я не слышала и ответить не могла.

Только сжимала ладонями виски, потому что голова моя раскалывалась от волнения и стыда.

Да что это такое на меня напало?! Отчего я вдруг приняла ухаживания Ивара?

Зачем сама просила их, улыбаясь ему и вглядываясь в его глаза?!

Непростительные легкомыслие и глупость!

Объяснить своего внезапного порыва я не могла…

И остаток праздника я провела молча, глубоко задумавшись.

Хотя обе изо всех сил старался меня расшевелить и развеселить.

Ивар же, оказавшись за дверями городской ратуши, перестал бы мягким, уютным и расслабленным.

Он снова обратился в самого жесткого и холодного человека на свете.

Словно был слитком бездушного металла.

Свою старинную маску он бесцеремонно сунул в походную сумку.

Одним движением взлетел в седло подведенного ему слугою коня.

И, дав шпоры, помчался вослед за изгнанным Натаном.

Тот, разумеется, не усел далеко уехать.

Так что во двор своего родового замка братья въехали практически одновременно.

Разряженный в пух и прах злой Натан буквально выскочил из кареты, отряхиваясь, как мокрый кот. Он был настолько зол и раздражен, что даже не подал руки Иде.

Она выглядела еще более жалко.

Нарядная, в новом платье, с нарумяненными щечками и с красиво уложенными волосами, она походила на яркую куклу, брошенную после праздника в угол.

– Дерьмо! – проорал Натан, изо всех сил саданув кулаком в стену кареты.

Крепкая острая чешуя порезала рукав его нарядного камзола, оставила на крашеном дереве мелкие порезы-царапины, и это разъярило Натана еще больше.

Впервые в жизни он не получил то, к чему протянул руку.

Впервые в жизни ему отказали так категорично и прямо.

И он был просто в бешенстве оттого, что не имеет возможности взять желаемую игрушку здесь и сейчас.

– Что-то ты рановато явился с праздника, братец, – натягивая поводья и осадив коня, выкрикнул Ивар. – И не сильно-то радостный. Плохо повеселился?

– Она отказала мне, отказала! – прорычал Натан яростно. – Никаниэль отшила меня, как будто я сопливый мальчишка!

– Странно было бы, если б она тотчас кинулась тебе в объятья, – заметил Ивар, соскочив с седла. – Ты изменял ей, измена вскрылась. Раньше, когда она была просто девчонкой из деревни. Она, вероятно, и простила бы тебя. Но не теперь, когда она графиня Рубин.

Натан не ответил ничего на это колкое замечание.

Он развернулся и отправился в дом, по длинной лестнице, перепрыгивая через пару ступенек сразу.

Ида, безмолвная и безутешная, бросилась за ним.

И последним следовал Ивар.

– Забудь о ней! – выдохнула Ида, догнав Натана и пытаясь приласкать и успокоить его.

Но тот яростно отстранил ее рук, как отгоняют назойливую муху.

– Ну, она же не любит тебя! – выкрикнула Ида со слезами.

Она все так же любила Натана – или, что всего вероятнее, испытывала точно такое же чувство досады, которое испытывал сейчас он: досады от невозможности обладать приглянувшейся игрушкой тотчас.

Ночами она все еще согревала его постель.

Почувствовав желание, Натан на короткое время забывал о своем желании вернуть жену и со страстью приникал к телу Иды.

Но стоило ему удовлетворить свою похоть, как он тотчас Иду отталкивал, обвиняя ее в том, что она губит его, и снова начинал говорить о своих планах покорить графиню Рубин.

Это просто разбивало сердце бедной Иды.

– Она никогда не полюбит тебя! – выкрикнула Ида, устав и запыхавшись. Она не поспевала за широко шагающим Натаном, и вынуждена была бежать.

Это унижало ее еще сильнее.

Как собачонка на тонких лапках, с поджатым хвостом…

– Чушь, ерунда! – бросил Натан, яростно и упрямо тряхнув головой. – Я завоюю ее снова!

– Каким же образом? – насмешливо фыркнул за его спиной Ивар.

– Я пошлю ей подарок! – выпалил Натан.

Ивар насмешливо фыркнул еще раз.

– Я завалю ее подарками! – взревел Натан. – Цветы, конфеты, украшения! Все, что пожелает ее сердце!

– Украшений у нее и так предостаточно, – заметил Ивар.

– Сколько б их ни было, никогда не бывает слишком много, – хладнокровно ответил Натан. – К тому же, у нее лишь рубины. Их можно разбавить бриллиантами.

Ида, которой Натан уже давненько не делал никаких подарков, да и со знаками внимания стал скуп, просто взбесилась.

– Я убью эту стерву! – проорала она, ломая руки в истерике. – Да что в ней такого, что у тебя просто разум испарился?! Она брюхата, как корова, еще и в красном… как переспевший помидор!

– Ты и мизинца ее не стоишь, – отрезал Натан.

– Натан! – истерично выкрикнула Ида.

– Ноготка! – упрямо продолжил Натан.

– Она толстая!

– Она прекрасна! – огрызнулся Натан. – Побольше уважения она носит моего ребенка!

– Что-то ты не особенно уважал ее еще в начале лета! – размазывая по щекам злые слезы, сказала Ида.

– Тебя это не касается!

Двери перед Натаном раскрылись, но в дом он войти не смог.

На пороге, прямая и строгая, стояла старая герцогиня, тяжело опираясь на палку.

– Что за шум вы тут устроили? – холодно поинтересовалась она.

– Дай пройти! – рявкнул Натан.

– Он с ума сошел из-за этой девки! – бессильно рыдала Ида.

– Графини Рубин, а не девки, – парировал Ивар.

Мать сурово поджала губы.

– Как ее не назови, это будет все та же простоватая деревенская девочка, – едко ответила она. – Не вижу смысла из-за нее поднимать такой крик. Извольте вести себя прилично. Герцогу, – она перевела взгляд злобных глаз на Натана, – не к лицу терять самообладание из-за такого пустяка. Тем более говорить о каких-то подарках.

– Я сам разберусь, стоит ли Никаниэль подарков или нет! – рявкнул Натан и, обогнув мать, пулей влетел в дом.

– Вероника, – поправил его язвительный Ивар, следуя за братом. – У нее новое имя. Когда будешь отправлять цветы, не ошибись, впиши его правильно в карточку.

– Я убью ее! – прорычала сквозь зубы рыдающая Ида. – Видит бог, я ее убью.

– Не раньше, чем она родит, – холодно осадила ее старуха. – Потом можешь делать, что хочешь. Выпутываться будешь сама!

– Нет времени ждать, когда она родит! – огрызнулась Ида. – Я могу потерять Натана!

– Натан не игрушка для такой тупой дуры, как ты! – прикрикнула на нее старуха, грохнув тростью об пол. – Ты что, не понимаешь? Наш род должен продолжиться! И ты этого устроить не можешь! На Ивара надежды нет, так пусть хоть Натан нарожает побольше детей! О, небеса всемогущие, да хоть бы одного ребенка суметь получить от этих людишек! Только это желание придает мне силы жить дальше! Только этого я хочу!

– Мне все равно, чего вы хотите! – рыкнула Ида, оттолкнув старуху плечом и бросаясь вслед за Натаном и Иваром. – Но этой стерве не жить!

– Только попробуй ее тронь! – забрюзжала старуха, нетвердой походкой направляясь за Идой. – Я тебе вырву сердце, негодная рыжая тварь! Похотливая кошка!

Но догнать Иду она не смогла.

На пути ее встал Ивар, и вид у него был встревоженный.

– Почему двери в покои отца заперты? – спросил он. – Где ключ? Вы сменили замок, госпожа мать?

Старуха недобро ухмыльнулась.

– Надо же, – злорадно проскрипела она, поудобнее опираясь на трость и таращась на Ивара с недобрым предвкушением. – Почтительный сын явился! Вспомнил об оставленном родителе!

– Не нужно ваших кривляний! – выпалил Ивар, бледнея от предчувствий. – Дайте сию же минуту ключ!

– Зачем, – ухмыльнулась зловредная старуха.

– Я хочу поздороваться с отцом, – твердо ответил Ивар, выдерживая ее немигающий взгляд.

Раньше он не мог перенести его.

Глаза матери казались ему самым страшным порталом в ад, и он избегал смотреть в них.

А ее словно забавлял страх сына, и она нарочно заглядывала ему в лицо, развлекаясь.

Сегодня отчего-то этого развлечения не вышло.

Ивар смотрел прямо, не тушуясь и не отводя глаз.

И ей самой стало неуютно.

Она словно наткнулась на стену силы, которой раньше в Иване не было.

– В этом нет нужды, – сухо и холодно произнесла она, опустив взгляд.

– Что это значит?! – взревел Ивар.

– Пока ты отсутствовал, – желчно ответила старуха, – развлекался и занимался своими делами, твой отец окончательно утратил разум. Теперь это просто тупое животное. Он никого не узнает, даже меня. Бросается на всех. Он просто перегрызет твою тощую шейку, господин сын. Так что я приказала запереть его покрепче, чтоб не дай бог не вырвался из своих «апартаментов».

Ивар молча, не сводя взгляда с матери, отшатнулся назад и сделался белее снега.

– Как ты допустила это?! – выдохнул он. – Как?! Достаточно было полчаса разговоров в день, чтобы!..

– Так почему ты не находил эти полчаса?! – заорала старуха, треснув тростью об пол.

– Я был занят! – выкрикнул Ивар.

– Не тем ты был занят! – желчно ответила старуха. – Развлечения, балы, – она ткнула тростью в маску, предательски высунувшуюся из поясной сумки Ивара. – А о нем ты позабыл. Не думал. Развлекался. Ну, вот итог.

– Так почему этого не делала ты?! – проорал Ивар. – Почему ты с ним не говорила, почему не проводила время в его комнате?!

– Потому что не хотела! – зловредно выплюнула старуха. – Почему я должна была делать это?

– А почему это делал я?! – взревел Ивар.

– Потому что идиот, – отрезала старуха. – И сам вызвался везти эту ношу. Что ж, ты надолго задержал разум этого животного в его теле. Но увы, ничто не вечно. Позавчера – можно считать, что позавчера старый герцог скончался. Вместо него в подземелье ползает злобное тупое животное. Справиться с ним теперь можно только при помощи хорошей плети. Слуги отгоняли его от дверей хорошими палками, чтоб покормить.

Не размахиваясь, Ивар вдруг влепил хлесткую пощечину матери, и та вскрикнула, испуганно и яростно одновременно.

Потому что Ивар никогда не позволял себе ничего подобного.

Страдающий от недолюбленности, то холодности матери, он боялся потерять даже призрачную надежду на то, что однажды она обратится к нему с добрым словом.

Но не сегодня.

– Есть ли в твоей прогнившей душонке хоть песчинка добра, – зло прошипел он. – Что-то святое? Хотя бы тень любви и привязанности?

Ярость душила его так, что он побагровел.

Пот купными каплями выступил на его лбу.

– Да как ты смеешь, щенок, – потрясенная, пробормотала мать, потирая ушибленную щеку.

В следующую секунду вторая пощечина, не менее хлесткая, разбила ей губы и откинула к стене, по которой старая герцогиня распласталась с воплем, чтоб не упасть.

– Старая ведьма, – дрожа от ярости, выдохнул Ивар. Ему до боли хотелось ухватить старуху за волосы и трясти, пока и из ее тела не вылетит прочь ее черная душонка, но он сдерживался. – Кого ты назвала щенком, м-м-м? Старый герцог мертв. Следовательно, я – его первенец его наследник, – новый герцог.

– Ты отдал это право Натану! – просипела мать, утирая кровь с разбитых губ.

– Как отдал, так могу и забрать, – огрызнулся Ивар. – И тогда я обращу тебя в прислугу. И ты будешь кормить злобного крокодила безо всяких палок.

Старуха недобро ухмыльнулась.

– Хочешь казаться хорошим и милосердным? – проскрипела она. – Но ты кровь от крови и плоть от плоти нашей семьи! Так же жесток и мерзок! Глядя на тебя сейчас, я вижу себя.

– Не смей на меня пялиться, старая ведьма, – процедил Ивар. – Не то я тебе вышибу глаза. Пошла прочь сию же минуту, и старайся мне не попадаться. После этого нет у меня ни капли любви к тебе. И ни капли желания тебя простить.

– Слушаюсь, ваша светлость, – паясничая, старуха поклонилась Ивару и, опершись на палку, подволакивая ногу, пошла прочь.

Только тогда, когда фигура матери скрылась в полумраке холла, Ивар дал волю чувствам.

Он застонал как от сильной боли, из глаз его хлынули слезы.

Но он словно сам не желал их видеть, чувствовать на своих щеках.

Закрыв руками лицо, он душил рыдания, делая их совсем неслышными.

И душа его становилась все черствее с каждым мигом.

Глава 62

Дитя, что я носила, было милосердно.

Это я поняла, когда научилась его слышать и понимать.

Я часто ездила на прииски – и узнать, как идет строительство, и призвать еще больше камней, – и стала замечать, что дитя беспокоится, когда видит, что работникам холодно, и что дом не достроен.

Я чувствовала его беспокойство не как свое, а как чье-то, кто стоит рядом и чуть не плачет.

Думаю, он был даже милосерднее меня.

Чистая и невинная душа.

Но вместе с тем упрямая и своенравная.

Сколько раз я хотела уехать пораньше, а он останавливал меня и заставлял обойти весь берег ручья, чтобы не остался незамеченным, не обогретым и не накормленным никто!

И убедить его покинуть ручей порой было делом очень трудным.

И я подгоняла строителей, чтобы дом до холодов был готов.

Стир привозил больше теплой одежды и шерстяные одеяла для работников, а также дрова и уголь, чтобы было чем отопить и обогреться после работы на сыром берегу.

Доброта и щедрость моего дитя не могли меня не радовать.

Это означало, что жестокость своих родственников со стороны отца он не унаследовал.

Робер сопровождал меня в моих поездках.

Он не говорил, но я чувствовала то же, что и он: за мной постоянно наблюдают.

Недобрые глаза, налитые ненавистью, отслеживают каждый мой шаг.

Это был Макс – хитрый зверь, слишком умный, чтобы попасться в руки местной охране.

О, как сильно он ненавидел меня!

Деньги, что он получил от меня, и которых хватило б всей нашей семье на безбедное существование на очень долгий срок, кончились у него быстро.

Кто знает, где он промотал золото, в пирушках ли, в пьяном ли угаре в тавернах с сомнительными новыми друзьями.

Проиграл ли в карты или спустил на женщин, красивую одежду, побрякушки.

Да только карманы его были пусты, и живот урчал от голода.

Удивительно было и то, что он остался жив, такое долгое время проведя на самом дне этого города.

Его не ограбили – иначе он начал бы слежку за мной намного раньше, – не вспороли ему брюхо, да и вообще все беды обошли его стороной.

Верно, он был так изворотлив, что заручился дружбой и защитой у воров.

Может, подлизался, как он это умел.

А может, добрую часть денег им и отдал.

Только дружбой с дурными людьми сыт не будешь. И он отчаянно искал новые источники дохода, потому что к богатой и сытой жизни привыкаешь быстро, и расставаться с ней тяжело…

У Макса оставалось еще оставалось мое ожерелье.

Великолепное рубиновое ожерелье, что Натан дарил мне на годовщину свадьбы.

Но продать его оказалось не так-то просто.

Ворам Максик его сбыть не попытался.

За что, за что, а за такую богатую вещицу его действительно могли бы убить.

Да если б и не убили, то и денег много ему б не дали.

Колье стоило огромных денег.

А ворье ободрало б Макса как липку. Кинули б ему сотен пять золотых, и то в лучшем случае.

Это Макс понимал. И ему хватило ума никому не показывать это колье.

О существовании его знали только полицейские, что с ним наведывались на ручей, арестовывать меня.

Но вот чудеса какие – эти люди как в воду канули.

Не сразу, конечно.

Думаю, чтобы они помалкивали, Максик наобещал им с три короба, в частности – продать рубины и деньги поделить.

Но не сделал этого…

С колье Макс попытался сунуться к ювелирам.

Но Блестящие, потерявшие из-за этих камней некоторое количество своих пальцев – поговаривают, что палач не умел считать, и отрубил их больше, чем было приказано, – не стали даже слушать его.

Посчитав это очередной королевской проверкой.

А ну, как оценят дешевле, чем хочет король?

Может, палач и головы не умеет считать?!

И Макса выдворили вон.

Так что он был богат, но голоден и зол.

В голову ему пришла идея, что он мог бы продать это колье обратно в семью Натана. Но Натан был слишком крупной фигурой, чтобы заинтересоваться предложениями какого-то оборванца, да еще и предоставить ему аудиенцию.

Ивар был попроще, но поди сыщи его.

К тому же, он вдруг перестал появляться в городе.

Осталась рыжая Ида.

Ее отыскать было не трудно. Ее экипажи не охранялись блистательной стражей, она вынуждена была самостоятельно посещать портных, модные лавки и даже лавки с продуктами.

Ведь Натан с некоторого времени начал здорово ее ограничивать в средствах.

Да так, что ей порой было нечем заплатить слугам.

Но Максик этого не знал.

Он просто не задумывался, отчего это родственница герцога Ла Форс настолько доступна, что к ней в экипаж запросто можно влезть, когда он притормозит на углу.

И поэтому, стряхивая дождевую воду с плеч и шляпы, Макс это сделал.

Влез к ней в экипаж, рассчитывая продать ей дорогую вещицу.

Чем порядком Иду напугал.

– Что вам угодно? – выкрикнула она.

В руке ее блеснул стилет.

Но Макс успел перехватить ее руку за запястье и улыбнулся девушке настолько обаятельно, насколько только смог.

– Зачем же так пугаться и нервничать, – произнес он очень приятным голоском. – У меня и в мыслях не было причинить вам зло!

– То есть, вы залезли ко мне за добром? – усмехнулась Ида.

Максик ее руку отпустил и поклонился, улыбаясь еще обворожительнее и милее.

Уж это он умел!

– На некоторую доброту с вашей стороны я рассчитывал, – ответил он.

– Если бы ты знал, кто я, то не был бы так глуп, – процедила Ида сквозь зубы. Стилет она не убрала, и Максик с интересом покосился на холодное оружие.

– Яд? – деловито осведомился он, кивнув на потемневший и чуть тронутый тленом клинок. – Уберите, не то поранитесь, не приведи господь. А вы не нужны живой, невредимой и богатой.

Ида насмешливо фыркнула.

– Желаешь получить за меня выкуп?

– Я не разбойник, – оскорбился Максик. – И не бандит.

–Так какого черта ты влез в мой экипаж?

– Я хоте бы предложить вам купить одну вещицу, – ответил Макс. И полез за пазуху.

– Мне? Отчего именно мне? – удивилась Ида.

– Потому что мне показалось, – ответил Макс, извлекая носовой платок с завернутым в него ожерельем, – что это ваша фамильная вещица.

И он развернул платок и продемонстрировал Иде колье.

Свет заиграл на гранях рубинов и в зеленых глазах девушки.

В них тотчас разгорелся алчный огонек.

Не узнать эту вещицу Ида не могла.

Она видела ее ранее и знала, кому ее Натан подарил.

И, разумеется, всем сердцем хотела получить ее в подарок сама.

А сейчас – так же страстно захотела завладеть этим колье и владеть им тайно, мстя таким образом сопернице.

– Отдай! – Ида хотела выхватить колье из рук Макса, но он ловко убрал его у нее из-под носа. И ее руку с отравленным стилетом снова перехватил, чтобы она не вздумала его ранить.

Еще и вынудил ее бросить нож под ноги, до боли выкрутив ей запястье.

И все это с милейшей улыбочкой.

– Не так быстро, милочка, – ласково произнес он, отшвырнув скривившуюся от боли Иду от себя. – Сначала деньги. Так и быть, уступлю вам подешевле. И то исключительно из моей искренней симпатии к вам! Три тысячи золотых.

– Три тысячи! – вскричала Ида. – Да ты с ума сошел?!

– Я узнавал цену, – возразил Макс. – Оно стоит больше. Но деньги нужны мне срочно. Поэтому уступаю вам целую тысячу! Вещь-то невероятно дорогая.

– Проходимец! Я могу пожаловаться на тебя, тебя схватят и посадят в подземелье!

– За что? – искренне удивился Макс.

– За то, что ты украл это!

– Ну, вот еще, – холодно ответил Макс. – Я не вор. Эта вещь принадлежала моей сестре, она расплатилась этим колье со мной. Так что ваши обвинения ник чему не приведут.

– Твоей сестре? – удивилась Ида, на миг замерев. – Графиня Рубин – твоя сестра?

– Графиня! – насмешливо фыркнул Макс.

Его неприязненный тон не укрылся от Иды.

– Ты что, не любишь сестру? – спросила она насмешливо.

– Кто ж будет любить таких сестер, – проворчал Макс, – которые деньги гребут лопатой, всех родственничков пригрели, а меня?!

– А тебя, стало быть, нет? – усмехнулась Ида. – И ты станешь уверять, что она отдала тебе колье добровольно?

– Это плата за увечья! – воскликнул Макс. – Ее слуга отлупил меня палкой! Вот она и откупилась. У нее этих рубинов теперь тьма. Что ей одна побрякушка…

Ида слушая гневный рассказ Максика, улыбалась.

– Послушай-ка, дружок, – произнесла она. – Купить эту вещицу я не могу. Даже для меня это слишком дорого. Но я могу ее… заслужить у тебя.

Макс поморщился.

– Что? Продажной любовью? – он оглядел Иду оценивающе и скривился снова. – Ты, конечно, хороша, но не настолько. Ты этой побрякушки не стоишь. Это слишком дорого для меня!

Ида позеленела от злости.

В памяти снова всплыло, что Натан подарил эту безумно дорогую вещь той, что не стоила в его глазах и гроша.

И не посчитал это дорогим подарком…

– Да не секс, болван! – огрызнулась Ида. – Я не предлагаю тебе лечь со мной в постель! Еще чего! Какой-то свинопас…

Максик самодовольно ухмыльнулся.

– Ну, ну, красотка, – он покачал колье перед носом у Иды и загоготал. – Если б я дал тебе эту вещицу, легла бы. Куда б делась!

– Я предлагаю тебе напрячь твои хилые похотливые мозги, – прорычала Ида, – и подумать, кто унаследует все состояние за твоей сестрой!

Лицо Макса удивленно вытянулось.

– Она помирать-то не собирается, – ответил он.

– И все же, – настаивала коварная Ида.

Макс пожал плечами.

– Да их там полон дом наследников, – ответил он. – Братья, сестры… мать.

– А если их не станет, то кто?

– Не знаю, – неуверенно произнес Макс. – Она на сносях. Ребенок ее, значит?

– А если ребенок не родится, то тогда?

Макс снова пожал плечами.

– Да к чему этот разговор-то, – произнес он.

– К тому, – жестко ответила Ида, – что ты болван. Ты ее наследник, если никого больше не станет. Ясно? Ты.

Макс даже дышать перестал.

– Но как это сделать? – произнес он. Мысль о том, что придется устранить всех, даже мать, его не остановила.

– Отравить, – ответила Ида резко. – Как тараканов. Всех разом.

– У меня нет доступа к ней на кухню, – ответил Макс, разведя руками.

– Можно травить не пищу, – усмехнулась Ида. – А, например, воздух.

– Это как?

Ида снова усмехнулась.

– Есть такой яд, – вкрадчиво ответила она, – который можно всыпать в камин… в печную трубу, например. От нагревания он начинает испаряться, приятно пахнуть, успокаивать. Жертва засыпает, и не просыпается. И все.

Макс слушал ее, затаив дыхание.

– Но дом-то тоже будет отравлен! – выпалил он. – Зачем мне ядовитый дом?

– Этот яд быстро распадается и быстро выветривается, – ответила Ида. – И следов не оставляет.

– Хорошенькое «не оставляет следов»! Полон дом мертвецов это вам что, не следы?

– А ты постарайся, – промурлыкала Ида, хитрые щуря глаза, – чтобы никто тебя рядом с домом не видел. Я тебе дала идею, и дам яд. Ты же взамен отдашь мне колье.

– Не слишком ли дорогие у вас расценки на отраву?! – возмутился Макс.

– На отраву и на убийство, – резонно возразила Ида. – Ведь если ты сделаешь это, моя жизнь тоже будет в твоих руках. Мы будем повязаны вечно этим делом. А моя жизнь стоит дорого, не так ли?

На самом деле расчет у Иды был простой.

Она думала, что Макс сам отравится, вдохнув разок паров яда. Подержав его в руках. Да и помрет на крыше дома, обняв трубу.