Текст книги "Жена-беглянка. Ребенок для попаданки (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Константин Фрес. Жена-беглянка. Ребенок для попаданки

Глава 1

Стараюсь не рыдать, а слезы сами льются по щекам.

Третье ЭКО.

Третий шанс.

Четыре недели абсолютного счастья, ликования и радостного ожидания.

И подлый, болезненный удар под дых.

Ломающая, крутящая боль, похожая на выматывающую борьбу.

А затем привычная черная пустота.

Стасу я не сказала правды.

Ни о льющейся ручьем крови, ни о чудовищной боли.

Вызвала «скорую» сама.

Сказала – врач велел беречься и приехать на «скорой» для очередного обследования.

Такая наивная ложь…

Стас промолчал.

Сделал вид, что поверил, или ему было все равно.

У меня не было сил выяснять правду.

Меня рвало на кусочки, но я еще надеялась – все можно спасти, остановить…

Не удалось.

Врач, что меня почистил, уговаривал остаться на сутки под наблюдением.

Он избегал смотреть мне в глаза.

Все тискал в руках какие-то бумаги, и отводил взгляд.

Только стекла его очков тревожно сверкали.

– Мы сделали еще пару тестов, – бормотал он. – Анализы… Ну, вы понимаете. Кажется, нашли еще одну проблемку.

Проблемку.

Я киваю, а мне хочется орать и выть.

Потому что этих «проблемок» просто нескончаемое количество.

Я чувствую себя рваной тряпкой, которую штопают, а прорехи появляются на новых местах.

Потому что больше нет ресурсов.

Я истончилась, кончилась.

И как не тяни, ничего не поможет.

Разорвется в другом месте…

– Вы выносить не можете.

Он произносит это почти шепотом.

Я чуть не расхохоталась истерически ему в лицо.

То есть, весь этот ад, все три попытки, все мои анализы, гормональные терапии, забор яйцеклеток – это все было зря и заранее обречено на провал?!

– Но ведь это не конец. В вашем случае я бы вам посоветовал услуги суррогатной матери. В конце концов, можно взять малыша из дома малютки. Ну, иного выхода нет! Вы не родите, да вы даже не забеременеете никогда!

Он почти кричит это.

С мукой в голосе.

Понимаю.

Ему надоело врать и успокаивать, обманывать меня.

Он тоже устал возиться со мной.

С моим упрямым желанием ощутить себя полноценной женщиной.

Ощутить часть себя и мужа, слитых воедино.

Соединенных в ребенке.

Желание ощутить зреющую в моем теле новую жизнь.

Все это время врачи давали мне напрасные надежды.

Улыбались и подбадривали.

Убеждали, что с первого раза не у всех получается, и это нормально.

И со второго тоже.

А вышло, что у меня и с сотого не вышло бы.

Вранье… тотальное вранье.

Но вместо того, чтобы погрести его под тяжестью всех этих мыслей, я лишь сухо киваю.

– Спасибо, доктор.

– Оставайтесь хотя бы на ночь, – тянет он. – Вип-палата в вашем распоряжении. Вколем вам успокоительного, поспите. Да и вдруг…

«Вдруг» меня не беспокоил.

Все самое страшное со мной уже произошло.

А еще со Стасом объясняться.

Как он воспримет третий выкидыш?

Стас уже строил оптимистичные радужные планы.

Выбирал цвет детской.

И снова пус-то-та…

***

Стас был дома.

Деятельный, беззаботный, оживленный.

Насвистывая песенку, он собирал вещи и складывал их в большой чемодан.

В тот, с которым он обычно ездил в командировки.

За все то время, что я была в больнице, он не позвонил, не спросил, что со мной.

Не заехал.

Не встретил.

Я добралась сама, на такси.

Я с трудом стащила кроссовки в прихожей.

Живот еще ныл, несмотря на тонны влитых в меня лекарств.

С трудом прошлепала в нашу спальню и застала его у шкафа, где он перебирал свои футболки и носки.

– Стас, нам надо поговорить, – произнесла я, прислонившись плечом к косяку.

Сил не было совсем.

Я стоять не могла.

А еще нужно озвучить самое страшное.

– Говори, – оптимистично отозвался он.

Стас очень красивый.

Сильный, высокий, спортивный.

Стильная, волосок к волоску, прическа. Яркие глаза, широкие брови.

Умное интеллигентное лицо.

Все мои подруги вздыхают: «Такой породистый самец! Такому надо родить десять ребятишек!»

А я не могу и одного…

Дыхание застревает у меня в горле, слезы снова льются рекой.

– Стас, – выдыхаю я сквозь сжатые зубы. Меня колотит от боли и надвигающейся истерики. – Ничего не вышло. Опять.

Язык не повернулся сказать «я потеряла ребенка».

Я сжалась в комок, ожидая выплеск ярости.

Стас всегда буро реагировал на неудачи.

На любые неудачи.

Ругался и бегал, как будто не находил себе места.

Но не на этот раз.

Он лишь кивнул, вздохнул чуть слышно, и продолжил раскладывать вещи.

Я просто лишилась дара речи.

– Ты слышал, что я сказала?

– Ну, разумеется, я же не глухой.

Он посмотрел на меня ясными, очень спокойными глазами.

Снова улыбнулся и вернулся к своему занятию.

– Стас, я потеряла ребенка! Я снова потеряла ребенка! Я!..

Мой голос срывается на крик.

До сих пор сдерживаемая истерика выплескивается.

Я чувствую, как меня колотит, и как пульсирует кровь и боль в опустевшем животе.

Как будто там зияющая дыра.

Мертвое. Все мертвое…

– Я это понял, – терпеливо ответил он. – Но, дорогая, в данный момент я ничем не могу тебе помочь. Затолкать его обратно уж точно нет, не смогу.

– Что?! Что ты несешь?!

– А что я несу?

Я буквально захлебывалась слезами.

– Я ожидала от тебя поддержки и сочувствия, – всхлипнула я. – Да я домой приехала, лишь бы не оставаться в палате одной! Я приехала к тебя, чтобы ты утешил, а ты!..

Стас снова вздохнул мученически, выслушивая мою истерику.

Руки его опустились.

– А кто утешит меня? – неожиданно зло произнес он.

– Что?! – опешила я.

– Вера! – прорычал Стас злобно. И с остервенением швырнул очередную тряпку на пол. – Да я уже чертовски устал ото всего этого!

– Это ты устал?! – шепчу я сквозь слезы.

Глава 2

После моих гормональных стимуляций, после болезненных проколов, после подсадок, надежд и болезненных выкидышей он устал?!

Но Стаса уже не остановить.

– Да мне осточертели эти рожи в натальных… как их, черт подери! Центрах! Я знаю их все наперечет! И мне стыдно смотреть им в глаза! Потому что они смотрят и ухмыляются! «Здравствуйте, дяденка!» – кривляясь, пропищал он. – «Снова пришли подрочить в баночку?». Черт! Я здоровый мужик, а вынужден заниматься этой мерзостью! Под присмотром кобыл в белых халатах! Посторонних баб, которые контролируют мое семяизвержение! Да черт!

– Но это же ты мечтал стать отцом, – лепечу я растерянно.

– Мечтал! – срывается на крик Стас. – Мечтал, мать твою! Думал, все будет, как у нормальных людей! Секс, беременность, роды, ребенок! Но ты даже этого не можешь! Не можешь сделать то, что заложено в тебе природой!

– Что?!

– Что слышала!

Он подошел ко мне вплотную, злой, распаленный.

Колючим взглядом впился мне в лицо.

– Ты меня не возбуждаешь, – прямо заявил он. – От тебя воняет больницей. Болезнью и горечью. Да ты цветом как стены в дешевом больничном коридоре! Бледно-зеленая!

Странно было бы, если б потеряв много крови я была б какого-то другого цвета…

– Только полосы поперек не хватает!

Стас яростно тычет мне пальцем в лоб, и я с размаху падаю на постель.

На нашу постель, в которой он меня ласкал и говорил, что любит.

– Какого черта! – яростно рычит он. – В общем, все. Я ухожу от тебя.

– Куда?.. – лепечу я.

Он неопределенно пожимает плечами.

– На курорт в Турцию. Потом, может быть, в Египет. Или вон в Испанию. Куда угодно, лишь бы не дышать твоими больничными миазмами. Ты как бабка-паралитичка. Только что мочой не воняет. Мне все это надоело.

И у меня становится нестерпимо горько во рту.

– Вот как заговорил! – со смехом выдыхаю я. – А как же в болезни и здравии? В горе и радости?

– В радости! – подхватывает он и кивает головой, как бешеный конь. Глаза его ненормально блестят. – В радости! Я так долго был с тобой в горе, так чего ж ты не хочешь со мной порадоваться, а? Ну, не получилось с этим ребенком. Да и шут с ним! Прыгай в купальник, поехали развлекаться! Море, песок, ты и я! Выпивка, танцы! Отдых и вечное лето! Но ты вцепилась в эту идею с беременностью как идиотка! Да нахрена, если не выходит!? Ну, нахрена, объясни мне?

Как ему объяснить свое желание стать матерью?

Желание слиться с этим человеком воедино и воплотить эту связь в ребенке?

По-моему, это невозможно.

Я даже дышать не могу от боли.

И эта боль посильнее, чем боль при выкидыше.

Эта боль с мясом вырывает мне душу.

– Посмотри, в кого ты превратилась!

Он сует мне под нос нашу свадебную фотографию.

Белое облако фаты, улыбки, свет и счастье.

– Женился на роскошной красотке, – хохочет Стас, – а что получил?! Уродину! Ты же серая, как нестиранные трусы! Вечно растянутые свитера, уродливые джинсы! Гулька эта на башке, вечно некрашеная и немытая! Обвисшая дряблая кожа, вечная беременность, кровотечения и тошнота! Ты похожа на подыхающую спидозную наркоманку! Черт, черт!.. Сколько потрачено денег, и все зря!

– Это всего лишь деньги! – ору я, не контролируя себя.

– Деньги, которые я зарабатываю! – орет он в ответ мне. Зло, яростно. – Которые я спускаю… в твою бесполезную писечку, с которой ты носишься по больницам! Черт! Даже это у тебя не работает! Бесполезное, тупое существо!

Я только плачу.

Я не могу ответить.

Меня колотит и губы дрожат.

– Я больше не могу с тобой, – зло подводит итог Стас. Лоб его мокрый, лицо бледное. – Хочешь дальше заниматься всякой фигней типа ЭКО – будь добра, сама на это зарабатывай. Я лучше спущу бабки на Лазурном Берегу. Это приятнее, чем быть с тобой. Больная. Юродивая.

Это больнее, чем удар по лицу. Но действует так же.

От этих слов звон в ушах и звезды перед глазами.

И чудовищна, ядовитая, мертвецкая горечь на языке.

– Мерзавец!

Не помня себя, подскакиваю, с кулаками набрасываюсь на мужа.

Хлещу его по красивому лицу, по губам, по глазам…

Он молчит.

Только смотрит страшно и решительно.

Так, что мне становится жутко.

А потом я вдруг понимаю, что мне конец.

У него в голове складывается картинка.

Такая четкая, что даже я ее вижу.

Несчастная женщина вернулась из клиники в истерике после очередного выкидыша.

– У меня самолет в пять, – бормочет он.

Его сильные ладони перехватывают мои руки.

Крепко и больно.

Так, что кости хрустят в его решительной хватке.

Да, в этот миг он уже все решил. Бесповоротно.

Я еще помню, как эти руки умеют ласкать…

Он подтаскивает меня к раскрытому окну.

У меня кружится голова от острого ощущения опасности и неминуемого конца.

Вот и все. Вот и все.

Сегодня вечер пятницы.

Дом почти пуст, все тусят и радуются жизни.

Никто и не услышит моего последнего вопля.

Найдут меня только в понедельник.

Когда Стас со всеми деньгами будет на Лазурном Берегу.

Да и вообще, все могут списать на мою истерику из-за очередной неудачи.

Самоубийство.

Это так естественно.

Ни у кого никаких вопросов.

– Приятного полета!

Цепкие руки Стаса хватают меня за лодыжки, и последнее, что я вижу – перевернувшееся небо.

Я никогда не стану мамой…

Глава 3

Сегодня годовщина нашей свадьбы с самым прекрасным мужчиной на свете!

А еще говорят, что аристократы не женятся на простолюдинках.

И все они эгоистичные чудовища.

Но я точно знаю – это не так.

За внешней спесивой гордостью внутри живут такие же горячие и живые чувства.

Я – простолюдинка, а замуж меня взял герцог.

– Никаниэль, накинь шаль! – издали кричит свекровь. – В саду сыро, простудишься! И не смей перечить, несносная девчонка. Не то я напою тебя горячим молоком с луком на ночь!

Я хохочу.

Она может.

Может перед сном явиться в нашу спальню и собственноручно надеть на мои ноги теплые шерстяные носки.

– Ночь темна и холодна, – шепчет она, укутывая меня одеялом, словно мне пять лет. И всегда целует в лоб, словно я ее маленькое дитя. – Береги себя.

Это до дрожи трепетное отношение не может быть ненастоящим, притворным.

Я чувствую ее беспокойство.

Знаю, что она надо мной трясется, словно я самое дорогое в ее жизни.

Отгоняет даже тень болезни от меня.

Собой заслоняет от сквозняков.

Знала бы она, как я жила до брака с ее сыном!

Частенько умываться приходилось ледяной водой, а холодной осенью до лавки идти в деревянных башмаках на босу ногу.

Что, что, а здоровье у меня отменное. Я не только закаленная, но и крепкая.

Впрочем, госпожа герцогиня все это знает.

Она лично приезжала забрать меня из отчего дома.

И видела, что семья моя не шикует.

Не голодает и не бедствует, но и не сорит деньгами.

Порой уголь и дрова приходилось экономить.

И в спальнях поутру было чересчур свежо.

Но это все в прошлом.

– Спасибо, мама, – шепчу я нежно ей в ответ.

И она улыбается одними только глазами.

Мой муж, ее сын, смотрит на эти чудачества госпожи матери со снисходительностью.

– Госпожа мать преувеличивает, – цедит он. – В нашей постели не бывает холодно.

От его слов мне оглушительно стыдно.

Но я молчу, пряча пылающее лицо под одеялом.

Она замахивается на него палкой.

– Научись уже беречь жену! – ворчит она.

У нее прямая спина, горделивая посадка головы.

Седые волосы, уложенные красиво в высокую прическу.

Тонкая талия, утянутая в корсет.

Но одна нога волочится.

Кажется, то ли повредила, то ли сустав поразила инфекция.

Но это единственное ее слабое место.

Вдовствующая герцогиня словно из стали отлита.

И всегда найдет в себе силы позаботиться обо мне.

Вот и на нашем празднике она носится со мной, как наседка с яйцом.

Как с маленьким ребенком.

– Надень шаль, – снова велит она.

В общем-то, права.

Сад еще не отогрелся после холодной весны.

И в нем действительно сыро.

Острый холодок покалывает руки и обнаженные плечи.

А от холодной воды у меня перехватывает горло.

Не хватало еще охрипнуть в такой-то важный день!

Мне ведь предстоит сказать мужу самые важные слова.

Те, которые он ждет.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Сейчас возьму. А где Натан?

Натан – мой муж.

Самый красивый мужчина из всех ныне живущих!

Могучий великан двух метров росту.

С пронзительными голубыми глазами, с волнистыми каштановыми волосами.

С четкими чертами лица, словно высеченными в мраморе.

Мой герцог Ла Форс.

Сама сила отпечаталась в его величественном имени.

– У него какие-то дела с каким-то юрким пронырой-стряпчим, – расплывчато отвечает свекровь. – Какая-то скучная дрянь, касательно пошлин. Он присоединится к нам через полчаса, милая.

Я радостно киваю и спешу за шалью.

Моя гардеробная и личная спальня в доме.

Но я помню, что вчера оставила шаль у мужа в кабинете.

А кабинет расположен во флигеле, чуть в стороне от дома.

Вокруг него много цветущих деревьев, и воздух там напоен их ароматами.

Там приятно и работать, и… отдыхать.

Вчера Натан стащил мою шаль и бросил в кресло перед тем, как усадить меня на стол и жадно овладеть мною.

Вспомнить стыдно!

Мои щеки алеют от воспоминаний о его ненасытной жадности и страстной грубости.

Он всегда брал меня так, словно покорял. Каждый раз.

Вжимаясь в мои раскрытые перед ним бедра резко и сильно.

Он горяч и готов к любви всегда.

Всегда желает меня и всегда с нетерпением добирается до моего тела.

Раскидывает юбки, сжимает плоть жадными и сильными пальцами.

Всегда испивает первый дрожащий стон из моих губ.

И всегда щедр на подарки.

Украшения он дарит мне просто сундуками.

Просто потому, что я рядом.

Я, простушка.

Милая девушка незнатного рода.

Красивая, но без мало-мальски приличного приданого.

И, конечно, без титула.

– Ты для меня все, – шепчет Натан, надевая на мою шею очередное ожерелье, поблескивающее холодным светом сапфиров и с бриллиантами. – Я счастлив, что нашел тебя.

Сегодня, в этот особенный день, он снова подарил мне украшения.

Рубиновое колье.

Рубины, обточенные круглые бусины.

Темные, как кровь, глянцевые, как спелые вишни.

Блестящие, большие.

Каждая размером с крупную горошину.

Идеальной формы, все одинаковые.

Меж ними поблескивают острые треугольные бусины из алмазов и капли темных гематитов.

В этом мире, где месторождения рубинов истощены, это колье просто бесценно.

Все, находящиеся на празднике, просто позеленели от зависти, увидев на моей шее это ювелирное чудо.

И мужчины, и женщины.

Это слишком дорогой подарок.

Слишком невообразимый.

Тридцать пять крупных рубинов.

Это целое состояние, какого у многих приглашенных нет.

Такие бусины продают редко.

И всегда запредельно дорого.

Но у меня тоже есть подарок для Натана.

Дороже рубиновых бусин, дороже алмазов и золота.

Придворный лекарь еще на прошлой неделе осмотрел меня и подтвердил мои догадки.

– Вы в положении, леди Ла Форс! – торжественно провозгласил он. – Герцог будет просто счастлив. Доложу ему немедленно.

– Подождите! – взмолилась я. – Давайте я сама… в день нашей годовщины!

На лице лекаря отразилось сомнение.

– Ну, поймите же, – умоляла я. – Я ничего не могу подарить мужу на годовщину! Ленту? Красивый шарф? Это все не то! Такая мелочь! А вот сказать о наследнике… Да он будет на седьмом небе от счастья!

– Будет, – все с тем же сомнением в голосе произнес лекарь. – Но у меня четкие инструкции… Я обязан оповестить… герцог настаивал на этом!

– О, понимаю. Натан ждет наследника с таким же нетерпением, как и я! Но всего неделя… Вы ведь тоже приглашены на прием? Я скажу, и вы подтвердите при всех! Это будет мой подарок мужу. Я не могу не отблагодарить его за доброту и щедрость.

Лекарь промолчал.

Он, конечно, приглашен. Его не могли не пригласить.

Не понимаю, чего он ломается.

– Скажем, что вы тоже только что узнали, – соблазняю я. – Осмотрели с утра, и вот…

На лице лекаря мелькает облегчение.

– Леди не понимает, чем грозит мне сокрытие, – бормочет он.

Но я смеюсь и сую в его руки мешочек с золотом.

– Но мы ничего не собираемся скрывать, – весело ответила я. – Просто отсрочим. Так мы договорились?

Он смотрит на мешок, потом на меня.

– Да! – решается наконец-то он.

– Славно! – отвечаю я. – Наш с вами выход сразу после большого танца! При всех. Чтобы все гости знали, что герцог Ла Форс скоро станет отцом!

Но я лукавила.

Сообщить мужу я хотела сама.

До танцев.

До церемонии вручения подарков.

Хотела первой увидеть его радость и разделить ее с ним.

И вот настал тот самый момент.

Я бежала по лестнице за шалью в кабинет мужа.

Смеялась, предвкушая изумление Натана.

И прижимала руки к животу, где зрело мое сокровище.

Глава 4

– Натан, сколько это может продолжаться?! Сколько эта безродная корова будет жить в твоем доме и занимать мое место?!

Этот выкрик остановил меня вернее удара хлыста.

Я замерла под полуоткрытыми дверями кабинета Натана, ни жива, ни мертва.

Потому что крикливый голос – это голос его прежней невесты.

Рыжеволосой красотки Иды.

Той, что он оставил ради меня.

Изгнанной из дома, как я думала.

Оказывается, нет…

Первым моим порывом было распахнуть двери, ворваться в кабинет и потребовать у Натана выставить ее вон.

Не знаю, что меня удержало.

Может, шок, что пригвоздил меня к месту.

Шок от понимания, что эти слова она говорила обо мне.

Как будто имела на это право.

А Натан, мой Натан, которого я люблю больше жизни, и который клялся в любви мне, не велел ей закрыть рот и убраться.

Он только посмеивался.

Ее горячность забавляла его!

– Смеешься? – визгливо выкрикивает она. – А мне совершенно не смешно! Каждый день я вынуждена сносить издевки за спиной. Все думают, что ты действительно променял меня на нее! И это невыносимо, невыносимо!

Что значит думают?!

Мы ведь с Натаном женаты!

– Ну, ну, – посмеивается Натан. Снисходительно и мягко. Так, как обычно говорил со мной. – Я сделал это ради тебя. Ради нас. Ради нашего будущего. Ты же знаешь, что это вынужденный шаг. И всегда знала.

Вынужденный!

Я едва не кричу.

Задыхаюсь в туго затянутом корсете.

Сердце разрывает грудь.

Это что, такой розыгрыш?!

Если да, то это очень злая и дурная шутка!

От нее у меня во рту становится горько, будто я выпила лекарство от лихорадки.

Но это была вовсе не шутка.

– Мне до смерти надоело ждать и терпеть! – рычит она.

– Нет, если хочешь, я могу выставить ее сейчас же, – продолжает Натан голосом, полным безразличия. Как будто говорит не обо мне. Как будто не он обещал мне вечную любовь и верность! – Но тогда тебе, милая, самой придется поработать мамочкой, и попортить твою хорошенькую фигурку. А возможно, и умереть. Скорее всего, так и будет. Ну, что скажешь?

– Вот еще, – зло фыркает девица.

– К тому же, – небрежно продолжает Натан, – мы с тобой в о-о-очень близком родстве, дорогая. Ты мне… сестра? Тетя? Я запутался. Но это не важно. Важнее то, что наш с тобой ребенок, скорее всего, родится отвратительно больным. Или не родится вовсе. А я хочу здорового наследника.

– Ах ты, расчётливый подлец, – шипит девица, как злобная драная кошка. – Еще и выродка этой девки под одной крышей терпеть всю жизнь…

Натан смеется.

– Что же поделаешь, дорогая, – отвечает он. – Если хочешь жить со мной и быть моей женой, нужно чем-то пожертвовать. Тебе придется считаться с моим сыном. И воспитывать его как своего собственного.

– А если я все-таки рожу своего? – быстро спрашивает она. – Выродок этой девки не имеет права на твои деньги и титул!

– Потише на поворотах, – тихо смеется Натан. – Это прежде всего мой сын! И он имеет права на все.

– Не смей мне затыкать рот, мерзавец! – рычит эта хищница. – Не то я тебе глаза выцарапаю! Ну так что? Если я вдруг?..

– Ида, Ида, – цокает языком Натан. И я слышу в его голосе горькое сожаление. – Ты же слышала, что говорят лекари в один голос: ни единого шанса. Ты родишь, в лучшем случае, монстра. В худшем – двухголового. Он издохнет в тебе сам и убьет тебя, так и не выйдя из твоего тела. Я этого не хочу. Только по этой причине я пошел на такую жертву. Женился на нелюбимой женщине.

– Жертва! – рычит она. – Кувыркаясь в постели с ней, сильно ты страдаешь?!

– Сильно, – снисходительно отвечает он.

Ему нравится ее неукротимость.

Ее неприкрытая агрессивность и сила.

Я видела ее пару раз.

И знаю, что ею невозможно не любоваться.

Признаться, в свое время я удивилась, что он предпочел меня.

Но он сказал лишь одно слово, глядя мне прямо в глаза – люблю.

И я поверила…

– Ну, ну. Не сердись. Ты же не хочешь, чтобы мое состояние и герцогская корона перешли Ивару из-за такой малости, как бездетность? Я обязан продолжить род в ближайшие десять лет. Иначе… Влачить жалкое существование ты не хочешь, я знаю.

Ида насмешливо фыркает.

– Будто бы Ивар сможет ваш род продолжить! – с хохотом говорит она.

– Ивар старший, – лаконично замечает Натан. – Он имеет право на корону больше, чем я.

– И больной уродец, – шипит Ида. – Бесплодный мозгляк с дохлым червячком в штанах! Да он не сможет!..

– Он не хочет, – прервал ее вопли Натан. – А не не может. Но если не выйдет у меня, госпожа мать заставит его продолжить род, хочет он этого или нет. И тогда герцогская корона его.

Я уже не сдерживаю слез.

Они рекой бегут по моему лицу.

Боже, какая мерзость!

Какая расчётливая низкая гадость!

Использовать меня в своих планах!..

Лгать, каждый день лгать, заставляя верить себе, чтобы в конце концов предать!

И с каким презрением он говорит обо мне!

Словно я какая-то вещь.

Не любимая женщина…

Не человек.

Словно я гадость, которую он выловил в сточной канаве.

– Эта девка, Никаниэль, молодая, здоровая и крепкая самка. Идеальное вместилище для моего сына. Она сможет и зачать, и выносить. У них семейка многочисленная. Плодятся, как кролики. И все здоровы. Ни единой червоточины. Ни одной наследственной болячки. Кровь их горяча и жива. Ею можно разбавить мою.

– Могут заподозрить подлог, – шипит Ида.

Как тлеющие угли под струей воды.

– Лекарю и так заплачено, – беспечно отвечает Натан. – Он подтвердит, что случилось чудо, и ты родила здорового младенца. А если кто-то станет задавать вопросы… Что ж, я предъявлю ребенка королевским лекарям. Они не смогут опровергнуть тот факт, что ребенок от меня.

– Ты уверен? – мурлычет эта ведьма хитро. – Может, твоя простушка-женушка задирает юбку перед садовниками или конюхами? Вот так приживет от кого попало…

– Прекрати! – рявкает Натан. – Не смей даже заикаться об этом! Не то я шею тебе сверну! Она не изменяет мне! Госпожа мать следует за ней по пятам. Она не допустит, чтобы Ники коснулся другой мужчина.

– Она нас не предаст?

– Госпожа мать всецело с нами, – сухо ответил Натан. – Она будет играть свою роль для моей женушки до конца.

А у меня душа леденеет от этих слов.

Я просто задыхаюсь.

Какая жуткая семейка!

Какое змеиное гнездо!

То, что я принимала за искреннюю заботу и любовь, на самом деле слежка.

Холодная и расчетливая.

Госпожа мать, конечно, переживает за меня.

Но лишь только как о вместилище для ее будущего внука…

Я прижимаю руки к животу и чувствую, как яд разливается по моему телу.

Эти слова… то, что Натан говорил…

Они травят меня вернее мышьяка.

– И вот как только Ника забеременеет, я запру ее в самой высокой, самой крепкой, самой удобной башне. Подальше от глаз людских. А всем скажу – госпожа жена потерялась… И тотчас же женюсь на тебе. Только и всего. А когда она родит, скажем всем, что родила ты. А ее в расход. Скормим ее останки псам, никто ни о чем и не заподозрит.

– Она может скинуть, – обеспокоенно говорит Ида.

– Не скинет. Я же не собираюсь ее неволить и мучить. Просто придумаю благовидный предлог, в который она поверит. И госпожа мать продолжит за ней следить. Ухаживать. Кормить с ложечки. Нянчить. Глупой девчонке это нравится.

Тут меня едва не вырвало.

Я зажала рот руками, чтобы ни всхлипом, ни стоном не выдать своего присутствия.

В голове моей была черная пустота.

Глубокая, как могила, куда эти двое собирались меня положить.

Да какие двое – все.

Всё семейство в этом собиралось принять участие!

В моей голове билась одна только мысль – бежать.

Сию минуту.

Куда угодно.

Подальше от этих страшных грешников.

От этих лжецов, от этих кровосмесителей и хладнокровных убийц.

От их грязной страсти, которую они не могут преодолеть.

От их болезней, что прячутся за внешне здоровой оболочкой и тянутся, словно ядро на ноге каторжника, прикованное тяжелыми цепями.

О, лучше ходить в деревянных башмаках и пить ледяную воду из колодца, чем быть рядом с ними!

Мой воспаленный разум, верно, придумал звуки страстных поцелуев и сладкие, беспомощные, животные стоны.

И потому я должна, обязана была посмотреть на них.

На изменника мужа и его возлюбленную.

Я осторожно заглянула в щель между дверью и косяком и увидела.

Эта Ида, горячая дикая самка, сидя на письменном столе, бесстыдно раздвинула ноги, извивалась и кричала в руках Натана.

Моего Натана!

А я, увидев это, словно вывалянная в грязи, сбежала прочь по лестнице, думая только об одном: не хочу видеть его больше.

Никогда.

И быть рядом не могу.

Не могу позволить ему касаться меня.

Нет.

Я добралась незамеченной до входной двери и с силой потянула на себя за тяжелое витое кольцо.

Мне не хватало воздуха, я задыхалась.

Вокруг цвела юная весна, а мне казалось, что я задыхаюсь от зловонного смрада.

Дверь открылась, и на пороге, к ужасу своему, я увидела Ивара.

Старшего брата Натана.

И он увидел меня.

Растрепанную, задыхающуюся, бледную, с залитым слезами лицом.

А чуть приподняв голову, услышал и страстные, томные вздохи резвящейся парочки.

И не понять, от чего и куда я бегу, он не мог.

– Куда-то собрались, госпожа герцогиня? – произнес он сладеньким гадким голосом.