Текст книги "Книга Страшного суда"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Колокол смолк, не успели они даже оседлать коня.

– Быстрее! – подгонял Дануорти, подтягивая подпругу.

– Все в порядке, – успокоил Колин, посмотрев на карту. Он ударил три раза. Я заметил направление. На юго-запад, так? А это Хенефельде. – Он показал карту профессору, по очереди тыкая в крестики. – Значит, звонили вот в этой деревне.

Дануорти глянул на карту, потом на юго-запад, стараясь зафиксировать в памяти сторону, откуда доносился звон. И уже начал сомневаться, что запомнил правильно, хотя последние гулкие ноты еще дрожали в воздухе. Хоть бы аспирин скорее подействовал.

– Тогда поехали, – позвал Колин и потянул коня за повод к выходу из сарая. – Садитесь.

Дануорти вставил ногу в стремя и перекинул вторую через седло. Голова вдруг закружилась. Колин посмотрел на него пристально и со словами: «Давайте-ка я поведу», уселся впереди седла.

Шенкеля у Колина получились слишком слабыми, а повод он, наоборот, дернул слишком резко, но вороной, как ни странно, послушно зашагал через поляну к тропе.

– Деревню мы определили, – заявил Колин уверенно. – Осталось только найти дорогу, которая туда ведет.

Пару шагов спустя он возвестил, что найдена и дорога. Это была довольно широкая тропа, спускающаяся с пригорка в сосняк, но почти сразу за деревьями она раздваивалась, и Колин вопросительно оглянулся на Дануорти.

Конь зато никаких сомнений не испытывал и решительно двинулся по правой.

– Смотрите, он знает куда ехать! – восхитился Колин.

«Хорошо, что хоть один из нас знает». Дануорти закрыл глаза, чтобы поменьше прыгал окружающий пейзаж и не так стучало в висках. Конь, конечно же, просто идет домой, и нужно бы сказать об этом Колину, но сознание заволакивало горячечным туманом, и Дануорти, из страха, что жар его одолеет, боялся даже на минуту разомкнуть руки. Как же холодно! Это все температура, конечно, и стук в висках, и головокружение, это все жар, а жар – это хорошо, это значит, организм мобилизует силы на борьбу с вирусом, собирает свои войска. Озноб лишь побочный эффект температуры.

–У-у-у, холодрыга какая! – пожаловался Колин, одной рукой запахивая рубаху поплотнее. – Только бы снег не пошел. – Совсем отпустив поводья, он укутал нос и рот шарфом. Конь даже не заметил. Он целеустремленно топал все глубже и глубже в лес. Они проехали еще одну развилку, потом еще одну. Колин каждый раз сверялся с картой и навигатором, но Дануорти не видел, сам он выбирал дорогу или конь все так же трусил в заданном направлении.

Пошел снег – или они просто въехали под снегопад. Дорогу вдруг скрыла снежная пелена, мелкие снежинки таяли на стеклах очков.

Аспирин наконец начал действовать. Дануорти выпрямился и стянул плащ на груди. Заодно протер краем полы снег с очков. Покрасневшие пальцы плохо слушались, он потер ладони и подышал на них, отогревая. Лес не кончался, а тропка стала еще уже, чем в начале.

– По карте Скендгейт в пяти километрах от Хенефельде, – сообщил Колин, смахивая снег с навигатора. – Мы проехали по крайней мере четыре, так что уже близко.

Если бы. Они в дебрях Вичвудского леса, на какой-нибудь коровьей, если не оленьей, тропе. Она упрется в лачугу коттера или в соляную глыбу, а то и в ягодные заросли, о которых конь хранит теплые воспоминания с лета.

– Вот, я же говорил! – воскликнул Колин. За деревьями показалась колокольня. Конь припустил рысью. – Стой! – Мальчик натянул поводья. – Притормози!

Дануорти забрал у него поводья, заставляя коня замедлить шаг. Выехав из леса, они пересекли заснеженный луг и поднялись на пригорок.

У подножия, за ясеневой рощицей, лежала деревня, проступавшая сквозь пелену снега лишь серыми силуэтами – господский дом, крестьянские, церковь, колокольня. В Скендгейте колокольни не было, значит, они снова ошиблись деревней. Но Колин если и заметил, то не подал виду. Он несколько раз неловко сжал коленями бока скакуна, и тот медленно потрусил вниз по склону.

Трупов вроде бы не заметно, однако и живых людей тоже, как и дыма над крышами. Колокольня стояла молчаливая и покинутая, никаких следов вокруг.

– Там что-то есть, – сказал Колин на середине склона. Дануорти тоже заметил. Какое-то шевеление – может, птица, а может, качнувшаяся ветка. – Вон там. – Мальчик показал на вторую с края лачугу. Из-за домишек вышла непривязанная корова с тугим, лопающимся выменем. Страхи Дануорти подтверждались – здесь тоже побывала чума.

– Корова, – с досадой бросил Колин. Услышав его, скотина подняла голову и двинулась навстречу, жалобно мыча. – Где же все? Кто-то ведь звонил в колокол?

«Все умерли», – подумал Дануорти, глядя на погост. Там виднелись свежие могилы, засыпанные землей и даже не целиком еще укрытые снегом. «Пусть все окажутся уже похоронены». И тут Дануорти увидел первый труп. Это был юноша, привалившийся спиной к надгробию, будто просто присел отдохнуть.

– Ой, тут кто-то есть! – воскликнул Колин, натягивая поводья и показывая на труп. – Здрасте! Как думаете, они поймут по-нашему? – спохватился мальчик.

– Он... – начал Дануорти.

Юноша, болезненно охнув и опираясь рукой на надгробие, встал и заозирался в поисках какого-нибудь оружия.

– Мы вас не тронем! – крикнул Дануорти, вспоминая, как это будет на среднеанглийском. Он спешился, цепляясь за седло, потому что опять закружилась голова, потом выпрямился и протянул юноше руку ладонью вверх.

Лицо у паренька было в грязных потеках, куртка на груди и закатанные штаны задубели от крови. Он согнулся, хватаясь за бок, будто от резкой боли, подобрал припорошенную снегом палку и шагнул вперед, преграждая дорогу.

– Kере from haire. Derfevreblau hast bifallen us [40]40
  Не подходите. У нас синяя хворь.


[Закрыть].

– Киврин! – ахнул Дануорти и пошел к ней.

– Не подходите! – выкрикнула она на современном, выставив палку вперед, будто копье. Обломанный конец торчал зазубренной пикой.

– Киврин, это я, мистер Дануорти, – проговорил профессор, не сбавляя шага.

– Нет! – Она попятилась, махнув на него обломком лопаты. – Вы не понимаете! Здесь чума!

– Все хорошо, Киврин, у нас есть прививки.

– Прививки, – откликнулась она эхом, будто пробуя незнакомое слово на слух. – Это все епископский клирик. Он приехал уже больной.

Колин подбежал к Дануорти, и девушка снова выставила палку.

– Все хорошо, – повторил Дануорти. – Это Колин. У него тоже прививка. Мы пришли забрать тебя домой.

Она посмотрела на него долгим пристальным взглядом сквозь летящий снег.

–Домой... – отсутствующим голосом проговорила Киврин, опуская глаза к могиле у своих ног. Она была короче других и меньше, вероятно, детская.

«Я опоздал, – подумал Дануорти в отчаянии, глядя на девушку в окровавленной куртке, стоящую среди могил. – Ее уже распяли».

– Киврин, – позвал он.

Она выпустила лопату из рук.

– Вы должны мне помочь.

Повернувшись, девушка зашагала к церкви.

– Это точно она? – прошептал Колин.

– Да.

–А что с ней такое?

«Я опоздал, – подумал Дануорти, опираясь на плечо Колина. – Она никогда меня не простит».

– Что такое? Вам опять плохо?

– Нет, – ответил Дануорти, но опираться перестал не сразу.

Киврин остановилась у церковной двери, снова держась за бок. У Дануорти мороз пошел по коже. Она заразилась... У нее чума.

– Ты заболела?

– Нет. – Она посмотрела на свою ладонь, будто ожидая увидеть там кровь. – Он меня лягнул. – Девушка попыталась толкнуть церковную дверь, поморщилась и пропустила вперед Колина, чтобы он ей помог. – Кажется, ребра сломаны.

Колин налег на массивную деревянную дверь, и они втроем вошли внутрь. Дануорти заморгал от резко обрушившейся на него темноты. Узкие окна совсем не пропускали света, только слегка обозначались на фоне стены. Впереди по левую руку виднелось что-то приземистое и массивное – труп? – и проступали темные столбы ближних колонн, а за ними все тонуло в темноте. Колин, судя по шороху, что-то искал в своих бездонных карманах.

Далеко впереди замигал огонек, ничего вокруг не освещая, и тут же погас. Дануорти шагнул туда.

– Сейчас, минутку, – остановил его Колин и щелкнул фонариком. Свет ослепил Дануорти, погрузив все, что находилось за пределами рассеянного луча, в такую же непроглядную тьму, как сразу после входа. Колин посветил вокруг – на раскрашенные стены, тяжелые колонны, неровный пол. Луч выхватил из темноты приземистый массив, который Дануорти принял за труп. Это оказалась каменная могила.

– Она там.

Колин послушно посветил в сторону алтаря, куда показывал Дануорти.

Киврин, опустившись на колени, склонялась над чем-то распростертым на полу перед алтарной преградой. Подойдя ближе, Дануорти увидел, что это мужчина. Его ноги и нижнюю половину туловища прикрывал пурпурный покров, а большие грубые руки были скрещены на груди. Киврин пыталась запалить свечу от уголька, но свеча, давно оплавившаяся до крошечного огарка, сразу же гасла, поэтому Колина с фонариком Киврин встретила благодарным взглядом.

– Вы должны помочь мне с Рошем. – Киврин, щурясь от света, подалась вперед, будто собираясь взять мужчину за руку.

«Думает, что он еще жив», – решил Дануорти, однако Киврин продолжила тем же будничным тоном:

– Он умер сегодня утром.

Колин посветил на усопшего. Скрещенные руки в безжалостном электрическом луче оказались почти одного цвета с пурпурным покрывалом, но лицо умершего было светлым и совершенно умиротворенным.

– Он кто? – заинтересованно спросил Колин. – Рыцарь?

– Нет, – ответила Киврин. – Святой.

Она накрыла окоченевшую руку своей. Мозолистой, окровавленной, с черными от грязи ногтями.

– Вы должны мне помочь.

– Помочь в чем? – уточнил Колин.

«Она хочет, чтобы мы помогли его похоронить, – понял Дануорти. – Но мы не справимся». Этот Рош просто громадина. Наверное, при жизни он возвышался над Киврин на голову. Даже если каким-то чудом удастся вырыть могилу, поднять тело они не смогут даже втроем, а вытащить его на погост на веревке Киврин не позволит.

– С чем помочь? – повторил Колин. – Надо торопиться.

Торопиться и впрямь надо было. Дело шло к вечеру, а в темноте им ни за что не отыскать дорогу через лес, и сколько Бадри сможет продержать прерывистую переброску, тоже неизвестно. Он обещал сутки, но, судя по его виду, хорошо, если два часа протянет, а уже прошло восемь. Земля мерзлая, у Киврин сломаны ребра, действие аспирина заканчивается. В холодной церкви Дануорти снова начинала бить дрожь.

«Мы не сможем похоронить его, – глядя на коленопреклоненную Киврин, подумал Дануорти. – Только как ей сказать, если я и так опоздал помочь со всем остальным?»

– Киврин...

Девушка ласково погладила окоченевшую руку.

– Похоронить мы его не сможем, – проговорила она все тем же ровным отрешенным голосом. – В его могилу пришлось положить Розамунду, после того как мажордом... – Она посмотрела на Дануорти. – Я попыталась вырыть утром еще одну... Земля слишком твердая. Лопату сломала. Я прочитала над ним отходную. И хотела позвонить в колокол.

– Мы слышали, – кивнул Колин. – Так мы вас и нашли.

– Нужно было девять ударов, – продолжала Киврин, – но я не смогла. – Она ухватилась за бок, будто вновь переживая ту боль. – Помогите мне прозвонить остальные.

– Зачем? – удивился Колин. – Вряд ли здесь кто-то остался в живых. Никто не услышит.

– Не важно, – сказала Киврин, глядя на Дануорти.

– Времени нет, – попытался вразумить ее Колин. – Скоро стемнеет, а до переброски...

– Я отзвоню. – Дануорти поднялся. – А ты оставайся здесь, – велел он, хотя Киврин и так не шевельнулась. – Я позвоню в колокол.

–Темнеет ведь. – Колин бросился за ним по проходу, и луч фонарика беспорядочно запрыгал по колоннам и полу. – А вы сами говорили, что неизвестно, сколько Бадри продержит переброску. Ну, подождите!

Дануорти распахнул дверь, заранее сощурившись, чтобы не ослепила белизна, но снаружи уже сгущались сумерки, и небо набрякло тучами. В воздухе пахло снегом. Он поспешил через погост к колокольне. Корова, которую заметил Колин на въезде в деревню, пролезла в калитку и ковыляла навстречу между могилами, проваливаясь копытами в снег.

– Какой смысл звонить, если все равно никто не услышит? – пожал плечами Колин, останавливаясь, чтобы выключить фонарик, и снова кидаясь вдогонку.

Дануорти зашел на колокольню. Там царили такая же темнота и холод, как в церкви, и еще пахло крысами. Корова просунула голову в дверь, и Колин, протиснувшись мимо нее, встал у полукруглой стены.

– Вы же сами все время говорили, что нужно назад, что переброска закроется, а мы тут останемся, – напомнил Колин. – Даже без Киврин хотели вернуться.

Дануорти постоял, давая глазам привыкнуть и заодно восстанавливая дыхание. Не надо было так быстро шагать, теперь снова сдавило ребра. Он отыскал взглядом веревку. Она висела прямо над головой, с засаленным узлом примерно в футе от размочаленного конца.

– Можно я позвоню? – попросил Колин, задирая голову.

– Ты не достанешь.

–Достану! – Мальчик подпрыгнул и уцепился за самый кончик под узлом, повисел пару секунд и разжал пальцы, но веревка почти не шелохнулась, а колокол слабо тренькнул в вышине, будто кто-то запустил в него камешком. – Тяжелый...

Подняв руки, Дануорти ухватился за грубую пеньку, холодную и колючую. Он резко дернул веревку вниз, сомневаясь, что справится лучше Колина, и пенька врезалась в ладони.

Бом-м-м!

– Громкий! – Колин, зажав уши ладонями, восхищенно запрокинул голову.

– Раз, – сосчитал Дануорти. Раз и вверх. Вспомнив американок, он согнул колени и потянул веревку вертикально вниз. Два. И вверх. И три.

Как же Киврин умудрилась прозвонить целых три раза – со сломанными-то ребрами? Колокол был гораздо громче, гораздо тяжелее, чем он думал, звон гудел и вибрировал в голове и в надсаженной груди. Бом-м-м!

Он представил мисс Пьянтини, сгибающую пухлые колени и считающую про себя. Пять. Как же это, оказывается, тяжело. Каждый удар словно выкачивал воздух из легких. Шесть.

Остановиться бы и передохнуть, но он не хотел, чтобы Киврин, слушающая в церкви, подумала, будто он перестал, будто он прозвонил только недостающее число ударов. Покрепче стиснув узел, он прислонился на секунду к каменной стене, пытаясь ослабить тугой обруч в груди.

– С вами все хорошо, мистер Дануорти? – встревожился Колин.

–Да. – Он дернул веревку с такой силой, что легкие чуть не разорвались. Семь.

Не следовало прислоняться к стене. От ледяных камней его снова начало знобить. Дануорти представил мисс Тейлор – как она пытается доиграть «Малый Чикагский сюрприз», считая оставшиеся удары и борясь с нарастающим звоном в ушах.

–Я могу закончить, – предложил Колин, и Дануорти едва его расслышал. – Я могу сбегать за Киврин, и мы добьем оставшиеся два удара. Будем тянуть вдвоем.

Дануорти покачал головой.

– Звонарю нельзя отпускать веревку, – выдохнул он, дергая изо всех сил. Восемь. Не отпускать. Мисс Тейлор потеряла сознание и отпустила, и веревка вылетела из рук, будто живая, и захлестнула шею Финча, едва не задушив его. Не отпускать, что бы ни случилось.

Он потянул веревку вниз, удерживая до тех пор, пока не убедился, что устоит на ногах, и только потом поднял руки.

–Девять.

Колин сердито сдвинул брови.

– У вас рецидив? – спросил он подозрительно.

– Нет. – Дануорти отпустил веревку.

В двери торчала коровья голова. Дануорти бесцеремонно отодвинул ее, прошагал до церкви и вошел внутрь.

Киврин по-прежнему стояла на коленях рядом с Рошем, сжимая его окоченевшую руку.

– Я позвонил в колокол, – сообщил Дануорти, подходя.

Киврин подняла голову.

– Наверное, пора уже ехать, – сказал Колин. – Темнеет.

–Да, – ответил Дануорти. – Я думаю, лучше... – Голова закружилась так неожиданно, что он пошатнулся и чуть не упал на Роша.

Киврин выставила руку, Колин нырнул профессору под локоть, и луч фонарика заметался по потолку. Дануорти успел подставить колено и ладонь, а второй машинально хотел схватиться за Киврин, но она резко отпрянула.

– Вы заболели! – Это было обвинение. Приговор. – Вы заразились чумой, да? – Впервые за все время в ее голосе прорезались эмоции. – Да?!

– Нет, – ответил Дануорти. – Это...

– У него рецидив, – констатировал Колин, кладя фонарик на согнутую руку статуи и помогая Дануорти сесть. – Вот не надо было отмахиваться от моих плакатов.

– Это вирус, – объяснил Дануорти, приваливаясь спиной к статуе. – Не чума. Нам обоим кололи стрептомицин и гамма-глобулин. Чума нам не грозит.

Он коснулся статуи затылком.

– Это вирус. Все будет в порядке. Я только передохну немного.

– Говорил же, не надо звонить в колокол, – сокрушался Колин, вытряхивая на пол содержимое рогожного мешка и укрывая пустым мешком плечи Дануорти.

–Аспирин еще остался? – спросил профессор.

– Его можно принимать только раз в три часа и обязательно запивать водой.

– Так принеси воды! – отрезал Дануорти.

Колин оглянулся на Киврин, ища поддержки, но она застыла по другую сторону от мертвого Роша, настороженно глядя на Дануорти.

– Ну?

Колин выбежал, стуча сапогами по каменному полу. Дануорти перевел взгляд на Киврин, и она отступила еще на шаг.

– Это не чума, – заверил он. – Это грипп. Мы боялись, что ты успела им заразиться еще до переброски и заболеешь здесь. Ты болела?

–Да. – Девушка снова опустилась на колени рядом с Рошем. – Он спас мне жизнь.

Киврин разгладила пурпурное покрывало, и Дануорти только сейчас увидел, что это бархатный плащ с нашитым посередине большим шелковым крестом.

–Он уговаривал меня не бояться. – Киврин подтянула плащ повыше, к скрещенным рукам усопшего, но тогда открылись ноги в грубых толстых сандалиях. Дануорти снял со своих плеч рогожный мешок и аккуратно расправил поверх торчащих ног, а потом встал, придерживаясь за статую, чтобы снова не свалиться.

Киврин погладила руки Роша под плащом.

– Он не нарочно меня ушиб.

Вернулся Колин с половиной ведра воды, видимо, зачерпнутой из лужи. Он тяжело дышал.

– На меня напала корова! – Грязным ковшом мальчик набрал воды из ведра и высыпал таблетки на ладонь Дануорти. Их оставалось пять.

Дануорти взял две и запил крошечным глотком, остальные отдал Киврин. Она забрала их с мрачным видом, не вставая с колен.

–Лошадей я не нашел, – сообщил Колин, передавая Киврин ковш. – Только мула.

– Осла, – поправила Киврин. – Пони Агнес украла Мейзри, – вернув ковш, она снова взяла Роша за руку. – Он звонил по всем усопшим, провожая их души на небо.

– Надо, наверное, ехать? – прошептал Колин. – Там уже совсем стемнело почти.

– Даже Розамунду, – будто не слыша, продолжала Киврин. – Хотя он уже был болен. Я говорила, что некогда, что нам нужно отправляться в Шотландию.

– Надо выезжать, – согласился Дануорти, – пока еще хоть что-то видно.

Киврин не шевельнулась и не выпустила руку Роша.

– Он держал меня за руку, когда я умирала.

– Киврин, – позвал Дануорти.

Она погладила Роша по щеке и поднялась с колен. Дануорти хотел ей помочь, но девушка встала сама, держась рукой за бок, и пошла по проходу.

У двери она остановилась, обернувшись в темноту.

– Он сказал мне, умирая, где переброска, чтобы я могла попасть обратно на небеса. Просил оставить его и возвращаться к себе, чтобы встретить его там, когда он дотуда доберется.

Киврин вышла под падающий снег.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Снег ложился плавно, мягко, укрывая коня и ослика, дожидающихся у калитки. Дануорти подсадил Киврин на вороного, и она не стала, вопреки его опасениям, противиться, но уже оказавшись в седле, высвободилась и решительно сжала поводья. Однако стоило Дануорти отпустить ее, как она снова ссутулилась, хватаясь за бок.

Дануорти отчаянно пытался унять дрожь, стискивая зубы, чтобы Колин не заметил. На осла он залез лишь с третьей попытки и сильно опасался, что не удержится.

– Сдается мне, лучше я его поведу, – неодобрительно посмотрев на это дело, сказал Колин.

– Некогда, – возразил Дануорти. – Темнеет. Садись позади Киврин.

Колин подвел скакуна к калитке, забрался на столбик и вскарабкался на спину коня позади седла.

– Навигатор у тебя? – спросил Дануорти, понукая ослика и стараясь при этом не упасть.

–Я знаю дорогу, – подала голос Киврин.

–Да, – ответил Колин, демонстрируя навигатор. – И фонарик. – Он щелкнул кнопкой и обвел лучом погост, будто проверяя, все ли они взяли. И кажется, только теперь заметил могилы. – Это здесь всех похоронили? – полюбопытствовал он, высвечивая гладкие белые холмики.

– Да.

– А они давно умерли?

Киврин развернула коня и направила его на пригорок.

– Нет.

Корова протопала за ними до середины склона, покачивая раздутым выменем, потом остановилась и начала горестно мычать. Дануорти оглянулся. Неуверенно промычав напоследок, она развернулась и побрела обратно к деревне. На макушке холма снегопад слегка поутих, но внизу, в деревне, снег сыпал по-прежнему густо. Он укрыл все могилы, и церковь с колокольней почти пропали за его плотной завесой.

Киврин не оглянулась ни разу. Выпрямив спину, она смотрела строго перед собой. Примостившийся сзади Колин держался не за ее талию, а за высокую луку седла. Снег поредел до отдельных хлопьев, и на въезде в густой лес прекратился почти совсем.

Дануорти правил за размашисто идущим вороным, стараясь не отстать и не поддаваться температуре. Аспирин не действовал – надо было лучше запивать – и в голове снова сгущался туман, скрывая из виду деревья и костлявую спину осла, заглушая голос Колина.

Мальчик оживленно рассказывал Киврин про эпидемию, и в его изложении она казалась захватывающим приключением.

– Тут бац – карантин, и говорят – езжайте назад в Лондон, но мне-то неохота обратно. Мне нужно к бабушке Мэри. Поэтому я пролез через кордон, а охранник увидел меня и кричит: «Стой, куда ты?» Он за мной, а я со всех ног по улице и ныряю в переулок...

Вороной остановился, и Киврин с Колином спешились. Колин снял шарф, Киврин приподняла свою заскорузлую от крови куртку, и мальчик замотал шарф вокруг ее ребер. Дануорти понимал, что ей, наверное, еще больнее, чем кажется, что нужно хотя бы попытаться ей помочь, но боялся, что, сойдя с ослика, обратно уже не заберется.

Киврин, подсадив Колина, вскарабкалась в седло, и они поехали дальше, останавливаясь на каждом повороте и у каждого ответвления – Колин склонялся над навигатором и тыкал пальцем, а Киврин утвердительно кивала.

– Вот здесь я упала с осла, – сказала она у очередной развилки. – В первую ночь. Мне было так плохо. Я принимала его за разбойника.

Они доехали до другой развилки. Снег давно кончился, но небо над деревьями было темным и хмурым. Колину приходилось светить на экран навигатора фонариком. Ткнув в правую тропку, он снова пристроился позади Киврин и продолжил рассказ о своих приключениях:

– Мистер Дануорти говорит: «Вы потеряли привязку!», а потом как повалится на мистера Гилкриста, и оба упали.

Мистер Гилкрист как будто назло все делал, даже не разрешил мне его укрыть. А он дрожит весь, и жутко горячий, я его зову: «Мистер Дануорти, мистер Дануорти!», но он меня не слышит. А мистер Гилкрист только твердил: «Вы лично за все ответите».

Ветер усиливался, снова бросая пригоршни снега в лицо. Дануорти, дрожа, вцепился в жесткую ослиную гриву.

– Они все от меня скрывали, – пожаловался Колин. – А когда я хотел прорваться к бабушке Мэри, сказали: «Дети не допускаются».

Теперь они ехали против ветра, который ледяными порывами задувал под плащ Дануорти. Профессор наклонился вперед, чуть не ложась на ослиную шею.

– Вышел доктор, – рассказывал Колин, – и начал шептаться с медсестрой, и я понял, что бабушка умерла.

Дануорти почувствовал, как сжимается сердце. «Ох, Мэри...»

– Я не зная, что делать, и я просто сидел там в коридоре. И тут подходит миссис Гаддсон – это жутко некрозная тетка – и начинает зачитывать мне из Библии, что на все воля божья. Ненавижу миссис Гаддсон! – воскликнул он со злостью. – Это ей надо было заболеть гриппом!

Голос Колина зазвенел в ушах Дануорти, слова разнеслись эхом по лесу и запутались в ветвях, теряя смысл, но при этом почему-то не таяли в холодном воздухе, и, казалось, могли долететь через семь столетий до самого Оксфорда.

И тут Дануорти осенило, что Мэри ведь еще не умерла – что здесь, в этом жутком году, в этом страшном веке, который тянет на десятку с гаком, она еще жива, и он почувствовал облегчение, какого совсем не ожидал здесь найти.

– И тогда мы услышали колокол. Мистер Дануорти сказал, что это вы, зовете на помощь.

– Так и было, – ответила Киврин. – Нет, так нельзя. Он упадет.

Дануорти осознал, что они снова спешились и стоят рядом с осликом, а Киврин держит веревочную уздечку.

– Нужно посадить вас на лошадь, – сказала Киврин, обхватывая Дануорти за пояс. – Иначе вы свалитесь с осла. Слезайте, я вам помогу.

Помогать пришлось обоим – Киврин обхватывала его рукой (наверняка превозмогая дикую боль в ребрах), а Колин подпирал почти всем своим телом.

– Мне бы посидеть чуть-чуть, – выбивая зубами дробь, проговорил Дануорти.

– Некогда, – попытался возразить Колин, но все же они отвели его на край тропки и осторожно усадили спиной к валуну.

Киврин вытащила из-под полы три таблетки аспирина и протянула на раскрытой ладони профессору.

– Вот, возьмите.

– Это же для тебя. Чтобы ребра...

– Со мной все будет хорошо, – заверила Киврин, глядя на него суровым немигающим взглядом, и пошла привязывать коня к кусту.

– Может, воды? – предложил Колин. – Я могу разжечь костер и растопить снега.

– Я сейчас, ничего страшного. – Дануорти закинул таблетки в рот и проглотил.

Киврин поправляла стремена, уверенной рукой развязывая кожаные ремни. Подтянув их и закрепив заново, она вернулась к Дануорти, чтобы помочь ему подняться.

– Готовы? – спросила она, подхватывая его под руку.

–Да, – ответил профессор и попытался встать.

– Плохо мы придумали, – сказал Колин. – Нам его никогда не поднять.

Однако у них все же получилось – Дануорти поставил одну ногу в стремя и ухватился за луку, а Киврин с Колином подсадили его общими усилиями, и под конец он даже помог им слегка, протянув руку, чтобы Колин смог вскарабкаться впереди.

Озноб прекратился, но Дануорти не знал, хорошо это или плохо, и когда они тронулись дальше, за Киврин, трясущейся на ослике, и Колин с ходу продолжил рассказ, Дануорти прижался к его спине и закрыл глаза.

– И я решил, что после школы поступлю в Оксфорд и стану историком, как вы. Но я не хочу во времена чумы. Я отправлюсь на крестовые походы.

Дануорти слушал, навалившись на спину Колина. В лесу темнеет, они в Средневековье, двое калек и ребенок, а Бадри, еще один калека, удерживает переброску, рискуя свалиться с рецидивом. Но почему-то эти мысли не вызывали у Дануорти ни паники, ни даже беспокойства. У Колина есть навигатор, а Киврин знает, куда ехать. Все будет хорошо.

Даже если они не найдут переброску и застрянут здесь навеки, даже если Киврин его не простит, она не пропадет. Она отвезет их в Шотландию, куда так и не добралась чума, а Колин добудет из своего бездонного кармана рыболовные снасти и сковородку, и они наловят лосося и форели на ужин. И может, даже найдут Бейсингейма.

–Я смотрел по визику, как дерутся на мечах, а лошадью управлять я уже умею, – рассуждал Колин и вдруг резко дернул поводья на себя. – Стой!

Конь чуть не наподдал носом под хвост ослу. Они стояли на макушке небольшого пригорка. У его подножия виднелась затянутая льдом лужа и полоска ивняка.

– Вы его пришпорьте, – посоветовал Колин, но Киврин уже спешилась.

– Он дальше не пойдет. Потому что видел меня во время переброски. Я думала, это Гэвин, а это с самого начала был Рош. – Она закинула веревочную уздечку на шею ослику, и тот, развернувшись, припустил по узкой тропке назад.

– Хотите на мое место? – спросил Колин, сползая на землю, но Киврин покачала головой.

– Слезать и залезать больнее, чем просто идти. – Она посмотрела на дальний холм. Лес покрывал его только до середины склона, а выше белела лысая макушка. Снег, наверное, прекратился, хотя Дануорти и не заметил. В просветах между расходящимися тучами проглядывало ясное бледно-лавандовое небо. – Он принял меня за святую Катерину. Увидел меня во время переброски, как вы и опасались. И решил, что меня послал Господь, чтобы помочь людям в час нужды.

– Так ведь вы и помогли, – утешил Колин, неуклюже подбирая поводья. Конь осторожно двинулся вниз по склону, Киврин шагала рядом. – Вы бы видели, что в других местах творится! Трупы горой... Им уж точно никто не помог.

Он передал поводья Киврин.

– Посмотрю, открыта ли сеть, – убегая вперед, крикнул мальчик. – Бадри обещал открывать каждые два часа. – Продравшись через вербовые заросли, он скрылся в лесу.

Киврин остановила коня у подножия и помогла Дануорти спешиться.

– Седло и сбрую лучше снять, – сказал профессор. – Когда мы его нашли, он запутался поводьями в кустах.

Вдвоем они расстегнули подпругу и сняли седло. Киврин отцепила уздечку и, привстав на цыпочки, потрепала коня по холке.

– С ним все будет хорошо, – заверил Дануорти.

– Может быть.

Отряхиваясь от снега, из ивняка выбрался Колин.

–Там ничего нет.

– Скоро откроется, – успокоил его Дануорти.

–А коня мы с собой возьмем? Я думал, историкам не разрешается ничего забирать в будущее. Но было бы круто. Я бы поехал потом на нем в крестовый поход.

Он кинулся обратно в заросли, окатив всех снегом.

– Пойдемте, там же откроется в любую минуту.

Киврин кивнула и хлопнула коня по крупу. Вороной прошел несколько шагов и остановился, вопросительно оглядываясь.

– Вы где? – позвал Колин из-за вербовой завесы, но Киврин не тронулась с места.

Рука ее плотно прижималась к боку.

– Киврин, – начал Дануорти, спеша на помощь.

– Ничего, я в порядке. – Она развернулась, разводя руками спутанные рыжеватые ветви.

Поляна тонула в густых сумерках. Сквозь черную крону дуба просвечивало лавандовое небо. Колин вытащил на середину поляны поваленное бревно.

– На случай если сеть закрылась прямо только что, и придется торчать здесь еще два часа.

Дануорти благодарно уселся.

– А как мы поймем, куда встать, когда сеть откроется? – спросил мальчик у Киврин.

– По изморози, – ответила она, смахивая снег с корней дуба.

– А если стемнеет?

Киврин устроилась у подножия кряжистого ствола, закусив губу, когда опускалась на корни. Колин примостился на корточках между ней и профессором.

– Жаль, спички не взял, а то можно было бы костер развести.

– Ничего, – сказал Дануорти.

Колин включил фонарик, потом снова выключил.

– Лучше его поберечь на всякий пожарный.

В ивняке кто-то заворочался. Колин вскочил.

– Начинается!

– Это конь, – охладил его Дануорти. – Пасется.

Колин разочарованно уселся обратно.

– А может, сеть уже открылась, но мы не видим из-за темноты?

– Нет, – ответил Дануорти.

– А вдруг у Бадри случился рецидив, и он не смог держать ее открытой? – воскликнул Колин. Безо всякого испуга, скорее, оживляясь.