Текст книги "Книга Страшного суда"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

Поэтому я посвящаю «Книгу Страшного суда» вам, мистер Дануорти. Если бы не вы, я не стояла бы тут в киртле и плаще и не наговаривала бы эту запись, дожидаясь, пока Бадри и мистер Гилкрист закончат свои бесконечные расчеты, и мысленно их поторапливая, потому что мне очень хочется наконец попасть в прошлое!

(Пауза.)

Я на месте.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Так, – протяжно выдохнула Мэри, – я бы чего-нибудь выпила.

– А я думал, тебе надо идти забирать своего внучатого племянника, – проговорил Дануорти, не сводя глаз с того места, где только что была Киврин. Под защитными занавесями морозно искрился воздух. Прозрачная перегородка заиндевела изнутри у самого пола.

Несвятая троица из медиевистики застыла перед мониторами, на которых не было пока ничего, кроме ровной линии прибытия.

– За Колином мне только к трем, – объяснила Мэри. – Тебе немного взбодриться тоже не помешает, тем более что «Ягненок и крест» отсюда в двух шагах.

– Я дождусь, когда он установит привязку, – заявил Дануорти, глядя на оператора.

На экранах ничего нового не появлялось. Бадри хмурился. Монтойя, посмотрев на часы, что-то спросила у Гилкриста. Тот кивнул. Подхватив завалившуюся под терминал сумку, археолог помахала на прощание Латимеру и вышла через боковую дверь.

– В отличие от Монтойи, которая минуты не может прожить без своих раскопок, я останусь здесь, пока мы не удостоверимся, что Киврин благополучно переправилась, – повторил Дануорти.

–Я ведь не предлагаю уходить в Баллиол, – возразила Мэри, втискиваясь в пальто. – Привязка займет не меньше часа, а то и двух, и от того, что ты будешь тут торчать, быстрее не получится. Это как с закипающим чайником. А паб в двух шагах. Маленький и уютный, без лишней мишуры и электронных хоралов. – Мэри протянула ему пальто. – Выпьем, перекусим, а потом можешь возвращаться и пропахивать тут дорожки в полу сколько душе угодно, пока не установят привязку.

–Я подожду здесь. – Дануорти сверлил взглядом пустую сеть. – Почему Бейсингейм себе в запястье чип не имплантировал? Декан исторического факультета не имеет права брать и уезжать, не оставив даже номера для связи.

Гилкрист выпрямился, отрываясь от застывшего экрана, и похлопал Бадри по плечу. Латимер растерянно заморгал, будто не совсем понимая, где находится. Гилкрист, широко улыбаясь, пожал ему руку и с самодовольным видом направился к кнопочной панели.

– Пойдем. – Дануорти выхватил из рук Мэри свое пальто и распахнул дверь. По ушам ударили аккорды гимна «Пока пастухи стерегли отары». Мэри пулей выскочила наружу, Дануорти поспешил за ней через внутренний двор колледжа Брэйзноуз к воротам.

На улице оказалось промозгло. Дождь не шел, однако, судя по всему, мог начаться снова в любую минуту, и прохожие, наводнявшие тротуары, считали, видимо, так же. Половина открыла зонтики заранее, на всякий случай. На Дануорти налетела женщина с большим красным зонтом и полными охапками свертков.

–Смотреть надо, куда идете, – буркнула она, не сбавляя ход.

–Дух Рождества, – съязвила Мэри, одной рукой застегивая пальто, а другой придерживая набитый подарками пакет. – Паб вон там, за аптекой. – Она показала подбородком на противоположный тротуар. – Все из-за этого дурацкого трезвона, не иначе. Любое настроение убьет.

Она принялась лавировать в толпе между зонтиками. Дануорти подумал, не накинуть ли пальто, но решил, что ради двух шагов не стоит, и последовал за Мэри, уворачиваясь от зонтов и одновременно пытаясь отгадать, какой гимн электронные колокола терзают теперь. Видимо, «Джингл белз», хотя на слух больше напоминало помесь рожка, трубящего атаку, и погребального звона.

Мэри застряла на тротуаре напротив аптеки, снова копаясь в своей сумке.

– Что это за жуткое дребезжание? – Она достала складной зонтик. – «О малый город Вифлеем»?

– «Джингл белз», – поделился догадкой Дануорти, шагая на проезжую часть.

–Джеймс! – Мэри схватила его за рукав.

Переднее колесо велосипеда просвистело в нескольких сантиметрах, педаль задела Дануорти по ноге.

– Улицу переходить научитесь! – ругнулся велосипедист, вильнув в сторону.

Дануорти попятился и чуть не сбил с ног шестилетку с мягким Сантой в руках. Мама ребенка испепелила Дануорти взглядом.

– Осторожнее, Джеймс. – Мэри перевела его через дорогу сама.

Пошел дождь. Нырнув под козырек аптеки, Мэри попыталась открыть зонт. На витрине, обрамленной зеленой с золотом мишурой, между флаконами туалетной воды торчала табличка: «Спасем колокола Марстонской приходской церкви. Пожертвования в благотворительный фонд».

Колокола кончили издеваться над «Джингл белз» или «Малым городом Вифлеемом» и принялись за «Вот волхвы с востока идут» – Дануорти узнал минорную тональность.

Зонт у Мэри никак не раскрывался. Она сунула его обратно в сумку и зашагала по тротуару. Дануорти пустился следом, обходя встречных прохожих, и, миновав писчебумажный и табачный магазины с мигающими красно-зелеными гирляндами, вошел в дверь, которую придерживала для него Мэри.

Очки тут же запотели. Он снял их и принялся протирать о лацканы пальто. Мэри плотно закрыла дверь, погружая расплывчатое коричневое нутро паба в блаженную тишину.

– Ох ты, – огорчилась Мэри. – А я еще уверяла, что они не любители мишуры.

Дануорти надел очки. Полки за барной стойкой перемигивались бледно-зелеными, розовыми и анемично-голубыми огоньками гирлянд. В углу вращалась на подставке искусственная елка.

Больше в узком помещении паба никого не было, кроме корпулентного мужчины за стойкой. Мэри протиснулась между двумя пустыми столиками в самый угол.

– По крайней мере здесь не слышно трезвона, – водружая сумку на скамью, порадовалась она. – Нет, я сама схожу принесу. Ты сиди. Этот велосипедист тебя чуть не угробил.

Мэри выудила из сумки несколько мятых фунтовых бумажек и отправилась к бару.

–Две пинты горького, – попросила она и обернулась к Дануорти: – Из еды что-нибудь взять? Есть сандвичи и гренки с сыром.

– Заметила, как Гилкрист сиял улыбкой Чеширского кота над терминалом? Даже не обернулся посмотреть, переправилась Киврин или так и лежит полумертвая посреди комнаты.

– И еще хорошего крепкого виски, пожалуй, – дополнила заказ Мэри.

Дануорти сел. На столе пристроился рождественский вертеп с крохотными пластмассовыми овечками и полуголым младенцем в яслях.

– Гилкристу следовало бы перебросить ее непосредственно с раскопа. Расчеты для удаленной переброски в разы сложнее, чем для локальной. Хотя, наверное, надо сказать спасибо, что он ее еще и одномоментной не отправил. Этот оператор-стажер совсем ничего посчитать не мог. Я боялся, что, заполучив Бадри, Гилкрист решит по такому случаю перекинуть Киврин одномоментно, а не в реальном времени.

Дануорти переставил одну из овечек поближе к пастуху.

– Если он вообще понимает, что это разные вещи. Знаешь, что он ответил на мои просьбы провести хотя бы одну пробную переброску? «Если случится неприятность, мы ведь можем вернуться пораньше во времени и вытащить мисс Энгл еще до происшествия?» То есть он ни малейшего представления не имеет ни о принципах работы сети, ни о временных парадоксах, ни о том, что все происходящее с Киврин в прошлом будет реально и необратимо.

Мэри протиснулась между столиками, неся в одной руке виски, а в другой с трудом удерживая две пинтовые кружки. Виски она поставила перед Дануорти.

– Вот. Прописываю как врач всем пострадавшим в велокатастрофах и всем папашам, страдающим гиперопекой. По ноге заехал?

– Нет.

– Был у меня на прошлой неделе такой же пострадавший. Из ваших, с кафедры XX века. Только что вернулся с Первой мировой. Две недели под пулями в битве на Марне – и ни царапины, а потом взял и попал под «пенни-фартинг» [1]1
  Пенни-фартинг – модель велосипеда, вошедшая в моду в 70-х годах XIX века. Название получила за большую разницу в диаметрах переднего и заднего колеса, напоминавшую разницу между более крупной (пенни) и более мелкой (фартинг) английскими монетами


[Закрыть]на Брод-стрит. – Она пошла назад к бару за гренками с сыром.

– Ненавижу притчи, – сказал Дануорти, поднимая пластмассовую фигурку Марии в голубом платье с белым плащом. – Если бы он все-таки послал ее одномоментной, ей хотя бы не грозила смерть от холода. Надо было найти ей что-нибудь потеплее, чем то кроличье одеяльце. Неужели Гилкристу не пришло в голову, что 1320-й – это уже начало Малого ледникового периода?

–Я поняла, кого ты мне напоминаешь, – заявила Мэри, ставя на стол тарелку и салфетки. – Мамашу Уильяма Гадцсона.

Удар ниже пояса. Уильям Гаддсон учился на первом курсе, и его мать за первый семестр успела наведаться в Оксфорд уже шесть раз, первый – чтобы привезти Уильяму меховые наушники.

– Без них он простудится, – объяснила она Дануорти. Уилли всегда подхватывал простуду в два счета, а уж теперь, вдали от дома, и подавно. Его куратор совершенно о нем не заботится, хотя я неоднократно проводила с ним беседы.

Уилли был крепок, словно дуб, и так же «восприимчив» к простуде.

–Я уверен, что ваш сын не пропадет, – сказал он тогда миссис Гаддсон, совершив тем самым огромную ошибку. Она тут же внесла Дануорти в список тех, кто не желает как следует заботиться об Уилли, но при этом не перестала являться каждые две недели с витаминами и требованием исключить Уилли из команды гребцов, чтобы он не переутомлялся.

– Не надо сравнивать меня с миссис Гаддсон. Гиперопека тут ни при чем. В ХIII веке полно разбойников и лиходеев. И еще кого похуже.

– Точно так же миссис Гадцсон отзывалась об Оксфорде, – заявила Мэри, безмятежно отпивая эль. – Я ей на это сказала, что невозможно бесконечно ограждать Уилли от жизни и держать под колпаком. И у тебя не получится оградить Киврин. Ты ведь сам историк, в вашей науке ничего не добьешься, прячась дома под кроватью. Тебе все равно пришлось бы ее отпустить, несмотря на опасности. Любой век тянет на десятку, Джеймс.

– В нашем веке нет чумы.

– Зато была Пандемия, унесшая тридцать пять миллионов жизней. А в 1320 году чумы в Англии тоже не было. Она дошла до нас только в 1348-м. – Мэри поставила кружку на стол, и фигурка Марии повалилась на спину. – А даже если бы была, Киврин чума не грозит. Я ей вколола противочумную вакцину. – Она печально улыбнулась Дануорти. – У меня тоже случаются приступы миссис-гаддсонита. И потом, чумой Киврин точно не заболеет, потому что именно этого мы и боимся. То, чего боишься, никогда не случается. Случается то, о чем и думать не думаешь.

– Спасибо, утешила. – Дануорти поставил бело-голубую фигурку Марии рядом с Иосифом. Фигурка снова упала, и он осторожно ее поправил.

– Конечно, утешила, Джеймс, – горячо возразила Мэри. – Очевидно же, что ты перебрал все несчастья, которые только могут обрушиться на Киврин. А значит, с ней все в полном порядке. Сидит, наверное, сейчас в замке и обедает фазаньим пирогом – хотя нет, наверное, там время суток отличается от нашего?

Дануорти кивнул.

– Сдвиг будет обязательно – какой величины, одному богу известно, Гилкрист ведь не проводил проверку параметров. По прикидкам Бадри – несколько дней.

Или несколько недель. И тогда, угодив в середину января, Киврин не сориентируется по церковным праздникам. Но даже при разнице в несколько часов она может оказаться на Оксфордско-Батской дороге глухой ночью.

– Лишь бы не пропустила Рождество, – вздохнула Мэри. – Она так хотела посмотреть средневековую рождественскую службу.

– До Рождества там еще две недели. У них Юлианский календарь. На Григорианский перешли только в 1752 году.

– Знаю. Этот аспект мистер Гилкрист в своей речи тоже осветил. Устроил длинный экскурс в историю календарной реформы и разницу в датах между старым стилем и новым. В какой-то момент я даже подумала, что он сейчас начнет диаграммы рисовать. И какое там сегодня число получается?

– Тринадцатое декабря.

– Может, оно и к лучшему, что мы не знаем точно, какое у нее там время. Когда Дейдра с Колином уезжали на год в Штаты, я с ума сходила от волнения, но все невпопад. Например, мне мерещилось, что Колин попадает под машину по дороге в школу, а у них как раз глухая ночь стояла. Чтобы страхи сбылись, надо представлять несчастье во всех подробностях, включая погоду и время суток. Я еще немного поволновалась из-за того, что не понимаю, о чем волноваться, а потом успокоилась совсем. Наверное, с Киврин будет то же самое.

Похоже на то. Он действительно представлял Киврин такой, какой запомнил перед отправкой – распростертой среди раскиданных сундуков, – но ведь наверняка все уже изменилось. С момента переброски прошел почти час. Даже если поблизости не появится никакой путник, на дороге лежать холодно, да и не станет Киврин покорно выжидать с закрытыми глазами, очутившись в Средневековье, это просто невозможно.

Он сам, впервые попав в прошлое, тоже не стоял столбом. Его переместили глухой ночью во внутренний двор колледжа, велев не сходить с места, пока сеть не откроется снова. Но разве устоишь смирно, когда ты в Оксфорде 1956 года и знаешь, что с привязкой будут возиться минут десять, не меньше? Он промчался четыре квартала по Брод-стрит – посмотреть на старую Бодлеинку – и чуть не довел оператора до инфаркта, опоздав к открытию сети.

И Киврин не станет столько времени лежать с закрытыми глазами, когда вокруг раскинулось Средневековье. Дануорти вдруг увидел ее воочию, как она стоит в своем непрактичном белом плаще на Оксфордско-Батской дороге, готовая в любую секунду шлепнуться обратно на землю при виде ничего не подозревающего путника, а сама при этом восторженно шепчет в молитвенно сложенные ладони обо всем, что происходит вокруг. Беспокойство тут же отступило.

Ничего, через две недели она пройдет через сеть обратно, закутанная в потрепанный и перепачканный плащ, и расскажет тысячи леденящих душу историй со счастливым концом, которые еще не одну неделю будут преследовать его в ночных кошмарах.

–Ты же знаешь, Джеймс, с ней все будет отлично, – нахмурившись, повторила Мэри.

– Знаю. – Он сходил к бару и принес им еще по полпинты. – Во сколько, ты сказала, твой внучатый племянник приезжает?

– В три. Он сюда на неделю, а я понятия не имею, что с ним делать. Кроме как беспокоиться, конечно. Наверное, можно сводить его в музей Ашмола... Дети ведь любят музеи? Плащ Покахонтас и прочие диковинки?

Дануорти вспомнил плащ Покахонтас – заскорузлый кусок серой тряпки, напоминающей оттенком злосчастный шарф.

–Я бы предложил Музей естествознания.

В паб ворвались дребезжащие аккорды «Динь-дон слышно в вышине». Дануорти в тревоге оглянулся на дверь. На пороге стоял его секретарь, близоруко щурясь в полумрак.

– Может, запустить Колина в башню Карфакс, чтоб испортил карильон? – высказала Мэри крамольную мысль.

– Это Финч. – Дануорти вскинул руку, привлекая его внимание, но тот уже и сам направлялся к их столу.

–Я вас везде ищу, сэр. У нас нелады.

– С привязкой?

– С привязкой? – недоуменно переспросил секретарь. – Нет, сэр. С американками. Они прибыли слишком рано.

– Какие еще американки?

– Звонари. Из Колорадо. Женская гильдия мастеров переменного звона Западных штатов.

– Еще колокола? Нам своих мало, хотите сказать? – воскликнула Мэри возмущенно.

– Я думал, они двадцать второго приезжают, – удивился Дануорти.

– Сегодня и есть двадцать второе, – ответил Финч. – Должны были приехать днем, но концерт в Эксетере отменили, поэтому они опережают график. Я позвонил на кафедру медиевистики, и Гилкрист сказал, что, видимо, вы пошли праздновать. – Он покосился на пустую кружку Дануорти.

– Я не праздную. Я жду, пока будет готова привязка на мою практикантку. – Он взглянул на часы. – Еще не меньше часа ждать.

– Вы обещали устроить им экскурсию по местным колокольням, сэр.

– Правильно, зачем тут сидеть? – подхватила Мэри. – Я могу позвонить тебе в Баллиол, когда установят привязку.

– Вот когда установят, тогда я с ними и встречусь, – не сдавался Дануорти. – Поводите гостей по колледжу, а потом накормите обедом. Как раз около часа и выйдет.

Финча предложение не обрадовало.

– Они здесь только до четырех. Вечером у них концерт на ручных колокольцах в Или, и они очень хотели посмотреть колокола в Крайст-Чёрч.

– Так и сводите их в Крайст-Чёрч. Покажите «Большого Тома». Поднимитесь на башню Святого Мартина. Или в Нью-Колледж. А я приду сразу как освобожусь.

Финч хотел уточнить что-то еще, но передумал.

– Я скажу им, что вы через час подойдете, сэр. – Он направился к двери, однако с полдороги вернулся. – Да, чуть не забыл, сэр. Звонил викарий, интересовался, будете ли вы читать из Евангелия на межконфессиональной рождественской службе. В этом году она проводится в церкви Святой Девы Марии.

– Передайте, что буду, – кивнул Дануорти, радуясь, что Финч наконец отстал от него со звонарями. – И еще попросите, чтобы пустил нас днем на колокольню, когда я приведу этих американок.

– Да, сэр. Может быть, свозить их в Иффли? Там чудесные образцы XI века.

– Непременно, – согласился Дануорти. – В Иффли обязательно. А я как только, так сразу.

Финч открыл рот и тут же закрыл.

–Да, сэр, – сказал он и вышел на улицу под аккомпанемент хорала «Падуб и плющ».

– Что-то ты с ним слишком сурово, не находишь? – спросила Мэри. – Американцы вообще-то страшные люди.

– Вот увидишь, через пять минут он вернется спросить, в Крайст-Чёрч сначала вести или куда. Никакой инициативы у человека.

–Я думала, тебе как раз это в молодежи и нравится, – съязвила Мэри. – Зато не сбежит в Средневековье.

Дверь открылась, снова впуская внутрь «Падуб и плющ».

– Вот и Финч, с животрепещущим вопросом, чем кормить звонарей на обед.

– Паровым мясом и разваренными овощами, – подсказала Мэри. – Американцы любят рассказывать страшилки про нашу кухню. Ох, боже.

Дануорти обернулся. На пороге в ореоле хмурого уличного света стояли Гилкрист и Латимер. Гилкрист, широко улыбаясь, что-то говорил, перекрикивая колокольный перезвон. Латимер сражался с большим черным зонтом.

– Наверное, надо проявить вежливость и пригласить их к нам? – предположила Мэри.

Дануорти потянулся за пальто.

– Проявляй, если хочешь. Я не собираюсь слушать, как эти двое поздравляют друг друга с тем, что отправили зеленую студентку к черту на рога.

– Ты снова заговорил как сам-знаешь-кто. Случись что серьезное, они бы сюда не пришли. Наверное, Бадри закончил с привязкой.

– Рановато как-то, – усомнился Дануорти, но все же сел на место. – Скорее, он их выгнал, чтобы не торчали над душой.

Гилкрист, видимо, заметил вставшего Дануорти и развернулся, собираясь выйти, но Латимер уже подходил к столу. Гилкрист направился следом, стирая улыбку с лица.

– Есть привязка? – спросил Дануорти.

– Привязка? – не понял Гилкрист.

–Да, привязка. Местоположение Киврин во времени и пространстве, дающее возможность забрать ее потом оттуда.

– Ваш оператор говорит, что для определения координат ему нужен еще как минимум час, – процедил Гилкрист. – Он всегда так копается? Сказал, что придет за нами, когда все будет готово, но по предварительным показателям переброска прошла успешно, и сдвиг получился минимальный.

– Отлично! – с облегчением выдохнула Мэри. – Присаживайтесь. Мы тут пропустили по пинте в ожидании привязки. Заказать вам что-нибудь? – спросила она Латимера, который застегивал укрощенный зонт.

– Почему бы и нет? – согласился Латимер. – В конце концов, сегодня великий день. Капельку бренди, пожалуй. «И доброе вино на стол поставил, и текло оно весь вечер за веселым разговором» [2]2
  Цитата из «Кентерберийских рассказов» Д. Чосера. – Здесь и далее цитируется в переводе И. Кашкина, О. Румера, Т. Поповой


[Закрыть]. – Он принялся вылавливать хвостик застежки, запутавшейся в спицах зонта. – Наконец у нас появилась возможность воочию наблюдать отмирание флексий у прилагательных и переход к именительному единственного числа.

«Великий день», – не удержался от сарказма Дануорти, но и он почувствовал невольное облегчение. Сдвиг, вот что его беспокоило. Это самый непредсказуемый аспект переброски, даже с проверкой параметров. Теоретически сдвиг служит защитным механизмом, оберегающим время от парадоксов. С помощью сдвига вперед во времени сеть предотвращает столкновения, встречи, поступки, способные повлиять на ход истории, аккуратно пронося путешественника мимо того момента, когда он мог бы застрелить Гитлера или спасти тонущего ребенка.

Однако определять эти критические моменты и рассчитывать, каким окажется сдвиг в данной конкретной переброске, теория сети так и не научилась. Какую-то вероятность дает проверка параметров, но Гилкрист ведь обошелся без проверки. А значит, Киврин могло сместить и на две недели, и на месяц. Чего доброго угодила в апрель в своем меховом плаще и зимнем киртле.

С другой стороны, Бадри прогнозировал минимальный сдвиг. Тогда разница составит пару дней, и у Киврин будет уйма времени определиться в числах и прибыть на стыковку в назначенный срок.

– Мистер Гилкрист, – услышал он голос Мэри, – вам бренди заказать?

– Нет, спасибо.

Мэри выудила еще одну смятую банкноту и пошла к бару.

– Ваш оператор вроде бы справляется успешно, – заявил Гилкрист. – Кафедра медиевистики согласна подрядить его и на следующую переброску. Мы хотим отправить мисс Энгл в 1355 год, пронаблюдать последствия чумы. Исторические источники в этом отношении абсолютно ненадежны, особенно когда речь заходит о показателях смертности. Принятая цифра в пятьдесят миллионов погибших не выдерживает никакой критики, как и подсчеты, согласно которым чума выкосила от одной трети до половины населения Европы. Очень хотелось бы, чтобы мисс Энгл посмотрела на это профессиональным взглядом.

–А вы не слишком торопите события? – спросил Дануорти. – Может, пусть Киврин сперва вернется живой или хотя бы благополучно прибудет в 1320 год?

Гилкрист оскорбился.

– Мне кажутся крайне несправедливыми ваши бесконечные намеки, будто медиевистика не способна провести студенческую практику. Уверяю вас, мы все тщательно продумали. Все аспекты путешествия Киврин просчитаны до мельчайших подробностей. Вероятностный расчет оценивает частоту появления путников на Оксфордско-Батской дороге в один и шесть десятых часа, а правдоподобие рассказа Киврин о нападении разбойников – в девяносто два процента, поскольку тогда такие нападения случались сплошь и рядом. Вероятность ограбления путника в Оксфордшире – сорок два с половиной процента зимой, пятьдесят восемь и шесть десятых процента летом. В среднем, разумеется. В определенных частях Отмура и Вичвуда, а также на второстепенных дорогах шансы подвергнуться нападению значительно возрастали.

Откуда, интересно, такие результаты? В «Книге Страшного суда» не перечислены воры (за возможным исключением ее составителей, королевских переписчиков, которые иногда не только переписывали, но и прибирали к рукам все, что плохо лежит), а разбойники той поры вряд ли вели учет ограбленных и убитых, аккуратно отмечая места на карте. Догадаться о том, что кто-то погиб в пути, можно было исключительно де-факто: уехал и не вернулся. А сколько народу обрело вечный покой в глухом лесу, без могилы и надгробия...

– Будьте уверены, мы приняли все необходимые меры, чтобы обезопасить Киврин, – заявил Гилкрист.

– Провели проверку параметров? Пробные переброски, тесты на симметрию?

Вернулась Мэри.

– Прошу вас, мистер Латимер. – Она поставила перед ним стакан с бренди и села рядом, повесив мокрый зонт старика на спинку скамьи.

–Я тут убеждаю мистера Дануорти, что все аспекты переброски нами досконально изучены и просчитаны. – Гилкрист взял фигурку волхва с позолоченным ларцом. – Например, окованный медью ларчик в пожитках – точная копия ларца с драгоценностями из музея Ашмола. – Он вернул волхва на место. – Даже вымышленное имя мисс Энгл – результат кропотливых исследований. Изабель чаще остальных женских имен упоминается в свитках тяжб и королевском реестре с 1295 по 1320 год.

– На самом деле это искаженная форма имени Елизавета, – провозгласил Латимер, словно с лекционной кафедры. – Оно получило широкое распространение в Англии начиная с XII века и предположительно ведет начало от Изабеллы Ангулемской, супруги короля Иоанна.

– Киврин, насколько я знаю, подстраивалась под реально существующего исторического персонажа – Изабельде Боврье, дочь знатного йоркширского феодала, – сказал Дануорти.

– Правильно, – подтвердил Гилкрист. – У Жильбера де Боврье было четыре дочери подходящего возраста, но их имена не значились в свитках. Обычная практика. Женщин часто указывали только по фамилии и степени родства, даже в приходских книгах и на надгробиях.

Мэри успокаивающе похлопала Дануорти по руке.

–А почему вы выбрали Йоркшир? – поспешно спросила она. – Не слишком ли далеко знатная девица забралась от родных мест?

«Она в семи сотнях лет от родных мест, – подумал Дануорти. – В том веке, где женщина не удостаивалась даже имени на могиле».

–Так предложила сама мисс Энгл, – пояснил Гилкрист. Чтобы никто не попытался связаться с ее родными.

Или увезти «в отчий дом», за многие мили от места переброски. Киврин предложила. Наверное, все остальное тоже придумала она, перелопатив горы казначейских свитков и приходских книг в поисках семьи с дочерью подходящего возраста, не приближенной ко двору, живущей достаточно далеко в ист-райдингской глуши, чтобы снег и непроезжие дороги помешали доброму вестнику сообщить семейству Боврье о благополучном скором возвращении потерянной дочери.

– Медиевистика уделила такое же пристальное внимание и прочим деталям переброски, – продолжал Гилкрист. – К примеру, предлог, под которым она отправилась в дальнюю дорогу – болезнь брата. Мы удостоверились, что в 1319 году в этой части Глостершира свирепствовал грипп, хотя могли бы не трудиться понапрасну – в Средние века болезни были частым явлением, и он с таким же успехом мог подхватить холеру или заражение крови.

–Джеймс... – предостерегла Мэри.

– Наряд мисс Энгл сшит вручную. Голубая ткань для платья также окрашена вручную с помощью вайды – по средневековому рецепту. И мисс Монтойя тщательно исследовала деревню Скендгейт, где Киврин проведет эти две недели.

– Если доберется, – вставил Дануорти.

– Джеймс...

– Как вы помешаете доброму путнику, появляющемуся на дороге с вероятностной частотой в одну и шесть десятых часа, сдать Киврин в монастырь в Годстоу или в лондонский бордель – или объявить ведьмой, увидев ее появление из ниоткуда? Как вы убедитесь, что добрый путник на самом деле добрый, а не разбойник, нападающий на сорок два с половиной процента проезжающих?

– Согласно вероятностным расчетам, шанс появления кого-то вблизи места переброски составляет не более четырех сотых процента.

– Ой, смотрите, вот и Бадри! – Мэри встала между Гилкристом и Дануорти. – Как вы быстро управились. Все в порядке с привязкой?

Бадри пришел без пальто, в мокром лабораторном халате.

– Вы совсем продрогли, – забеспокоилась Мэри, глядя на его осунувшееся от холода лицо. – Идите сюда, садитесь. – Она показала на свободное место рядом с Латимером. – Я принесу бренди.

– Сделал привязку? – спросил Дануорти.

–Да. – У промокшего Бадри зуб на зуб не попадал.

– Молодец! – Гилкрист, поднявшись, хлопнул его по плечу. – А говорили, еще около часа понадобится. По такому случаю нужен тост. У вас найдется шампанское? – крикнул он бармену и, снова хлопнув Бадри по плечу, направился к бару.

Бадри уставился ему вслед, дрожа и растирая озябшие плечи. Вид у него был какой-то рассеянный, отсутствующий.

– Ты точно установил привязку? – переспросил Дануорти.

–Да, – не отрывая взгляда от Гилкриста, ответил Бадри.

Мэри вернулась за стол, неся бренди.

– Вот, держите, грейтесь. Как врач рекомендую.

Бадри, нахмурившись, уставился на стакан, будто не вполне понимая, что перед ним. Зубы у него по-прежнему стучали.

– Что такое? – забеспокоился Дануорти. – С Киврин все в порядке?

– Киврин, – глядя на стакан, повторил Бадри, а потом вдруг будто очнулся и поставил бренди на стол. – Пойдемте со мной. – Он начал проталкиваться между столиками к двери.

– Что случилось? – Дануорти вскочил. Фигурки в вертепе попадали, а одна из овец, прокатившись по столу, свалилась на пол.

Бадри открыл дверь под «Возрадуйтесь, добрые христиане!» в колокольном исполнении.

– Бадри, подождите, мы же хотели тост! – окликнул его Гилкрист, вернувшийся с бутылкой и охапкой бокалов.

Дануорти потянулся за пальто.

– Что такое? – всполошилась Мэри, хватая свою сумку. – Не получилась привязка?

Дануорти не ответил. Сграбастав пальто, он поспешил за Бадри. Оператор уже прошагал половину улицы, продираясь сквозь прохожих, будто не замечая их вовсе. Дождь лил стеной, но Бадри не замечал и его. Дануорти кое-как набросил пальто и вклинился в толпу.

Что-то случилось. Либо все-таки сдвиг, либо стажер напутал в расчетах. Или какая-то поломка в самой сети. Хотя там и безопасность, и фильтры, и отмены. Нет, если технический сбой в сети, Киврин просто не переместилась бы. А Бадри сказал, что привязка установлена.

Значит, сдвиг. Это единственная накладка, которая не прервала бы переброску.

Бадри перешел улицу, едва не попав под велосипед. Дануорти протиснулся между двумя женщинами с магазинными пакетами даже обширнее, чем у Мэри, перешагнул через вест-хайленд-уайт-терьера на поводке и отыскал взглядом Бадри на два дома впереди.

– Бадри! – позвал он. Оператор обернулся и врезался прямо в женщину средних лет с большим цветастым зонтом.

Она шла согнувшись, выставив зонт против ветра, и тоже не увидела Бадри. Зонт, расписанный лавандовыми фиалками, вывернулся наизнанку и полетел на тротуар, под ноги шагавшему напролом Бадри.

– Смотрите, куда идете! – сердито отчитала его женщина, хватая зонт за край. – Разве можно здесь так носиться?

Бадри посмотрел на нее, потом на зонт тем же отсутствующим взглядом, что и в пабе, но затем, извинившись, нагнулся за зонтом. Несколько секунд они с двух сторон сражались с фиалковым полем, пока Бадри наконец не подцепил зонт за ручку, не вывернул обратно и не подал хозяйке, раскрасневшейся то ли от ярости, то ли от холода.

– Извините?! – возмущенно передразнила она, поднимая ручку зонта над головой, словно собираясь обрушить ее на Бадри. – Это все, что вы можете сказать?

Он рассеянно провел рукой по лбу, а потом, как и в пабе, словно очнулся, и снова припустил почти бегом. В ворота Брэйзноуза, через внутренний двор, в боковую дверь лаборатории и по галерее в помещение сети. Когда Дануорти вошел, Бадри уже сгорбился за терминалом, хмурясь на экран.

Дануорти боялся, что увидит там сплошной «снег» или, хуже того, черноту, но на экране шли ровные колонки цифр и матрицы.

– Привязка установлена? – спросил Дануорти, пытаясь отдышаться.

–Да. – Бадри перестал хмуриться, однако смотрел по-прежнему отрешенно, словно ему стоило больших сил сосредоточиться. – Когда... – начал он и, затрясшись в ознобе, будто забыл, что хотел сказать.

Хлопнула стеклянная дверь, в лабораторию вошли Гилкрист и Мэри, а за ними Латимер, складывающий зонт.

– Что такое? Что случилось? – спросила Мэри.