Текст книги "Книга Страшного суда"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

–Ты что там прячешь, маленькая негодница? Яблок натаскала в седельную сумку?

– Нет! – всполошилась Агнес, но Розамунда уже шагала к лошадям. – Не подходи! Это не твой пони! Он мой!

Киврин подумала, что так и священника искать не придется. Он сам выйдет на шум и крики.

Розамунда расстегнула пряжку на сумке.

– Вы только гляньте! – Она вытащила за шкирку черного щенка.

– Ох, Агнес... – вздохнула Киврин.

– Сейчас отнесу твоего пса к речке и там утоплю. – Розамунда решительно повернулась к ручью.

– Не-ет! – взревела Агнес, бросаясь к калитке. Розамунда подняла щенка повыше, чтобы сестра не достала.

Киврин решила, что хватит, и, шагнув вперед, забрала у Розамунды щенка.

–Агнес, перестань реветь. Никто твоего песика не обидит. – Щенок зацарапался у Киврин на плече, пытаясь лизнуть ее в щеку. – Собаки не ездят верхом. Черныш задохнется у тебя в сумке.

–Тогда я повезу его на руках, – неуверенно предложила Агнес. – Черныш так хотел прокатиться.

– Прокатился до церкви – и будет с него, – отмела возражения Киврин. – Теперь чудесно прокатится обратно в конюшню. Розамунда, отвези его, пожалуйста. – Щенок пытался куснуть Киврин за ухо. Она передала его обратно Розамунде, и та ухватила его за шкирку. – Он еще маленький, Агнес. Он хочет к маме и спать.

– Это ты маленькая, Агнес! – заявила Розамунда с такой злостью, что Киврин начала всерьез опасаться за щенка. – Посадить собаку на лошадь! А мне теперь ездить туда-обратно и терять время. Ничего, скоро я стану взрослой и никто меня не заставит возиться с сопливыми неслухами.

Она забралась в седло, по-прежнему сжимая щенка за шкирку, но, усевшись, почти с нежностью укутала его полой плаща и прижала к груди. Сжав поводья свободной рукой, Розамунда развернула коня.

– Теперь отец Рош точно уехал! – буркнула она напоследок и умчалась.

Киврин подозревала, что Розамунда права. На шум, который они тут подняли, даже мертвые бы выглянули из-под деревянных надгробий, а из церкви так никто и не вышел. Наверняка отец Рош уехал еще до их появления и теперь уже далеко, но Киврин все равно взяла Агнес за руку и повела в церковь.

– Розамунда плохая, – надулась Агнес.

Киврин понимала, что Розамунда совсем не такая, однако защищать ее желания не было, поэтому она просто промолчала.

– И я не маленькая, – продолжала Агнес, ища у Киврин подтверждения, которого не последовало. Толкнув тяжелую деревянную дверь, Киврин встала на пороге, вглядываясь внутрь.

Там никого не было. В нефе царил почти непроницаемый полумрак, темные узкие витражи едва пропускали и без того пасмурный свет, но через полуоткрытую дверь стало видно, что внутри пусто.

– Может быть, он в алтаре, – предположила Агнес, протискиваясь мимо Киврин в темный неф. Там она припала на колени, перекрестилась и нетерпеливо посмотрела через плечо на Киврин.

В алтаре тоже никого – иначе горели бы свечи, совсем не обязательно заходить. Но Агнес не успокоится, пока они не обыщут всю церковь. Киврин опустилась на колени рядом с девочкой и осенила себя крестом. В кромешной темноте они двинулись к алтарной преграде. Свечи перед статуей святой Катерины тоже стояли потухшими, от них резко тянуло дымом и свечным жиром. Наверное, отец Рош погасил их перед уходом. Пожар – опасная штука, даже в каменной церкви, а стеклянных подсвечников, в которых они могли бы спокойно догореть, тут нет.

Подбежав прямо к алтарной преграде, Агнес прижалась лицом к резной решетке и крикнула: «Отец Рош!», а потом, не подождав и секунды, заявила: «Его здесь нет, леди Киврин. Может быть, он у себя дома» – и выскочила в боковую дверь.

Киврин точно знала, что Агнес туда нельзя, и все же последовала за ней через погост к ближайшему дому.

Она угадала правильно, потому что Агнес уже стояла на пороге, крича: «Отец Рош!» Разумеется, священник должен жить у самой церкви.

Дом оказался такой же лачугой, как та, что приютила Киврин во время неудачной вылазки. Священник должен, по идее, получать десятину с урожая и скота, но в узком дворе не видно было никакой живности за исключением нескольких тощих кур, а у двери лежали поленья – не больше охапки.

Агнес принялась молотить в дверь – такую же хлипкую, как и сама лачуга. Киврин испугалась, как бы девочка, проломив эту дверь, не ввалилась внутрь. Не успела она подойти ближе, как Агнес осенила новая мысль: «Может быть, он на колокольне!»

– Нет, вряд ли, – усомнилась Киврин, перехватывая Агнес за руку, чтобы девочка снова не кинулась куда-нибудь через весь погост. Они пошли обратно к калитке. – Ему ведь не надо пока звонить, только к вечерне.

– А вдруг? – Агнес склонила голову набок, будто прислушиваясь.

Киврин прислушалась тоже, но было тихо – и она вдруг осознала, что колокол на юго-западе наконец умолк. Он звонил почти непрерывно, пока она лежала с воспалением легких, и когда она ходила на конюшню во второй раз, ища Гэвина, тоже слышала его звон, но с тех пор, звонил он еще или нет, не помнила.

–Ты слышала, леди Киврин? – вырвав руку, Агнес побежала – не к колокольне, а за церковь, к северной стене. – Видишь? – победно возвестила девочка, показывая на свою находку. – Он здесь.

Там стоял серый ослик священника, мирно пощипывая торчащую из-под снега сорную траву. На нем была веревочная уздечка, а на спине – несколько дерюжных мешков, пустых, очевидно, предназначавшихся под остролист и плющ.

– Он точно на колокольне, точно! – воскликнула Агнес, срываясь с места.

Киврин, обогнув церковь следом за ней, вышла на погост, глядя, как Агнес скрывается в колокольне. Она подождала, размышляя, где еще поискать. Может, отец Рош зашел к больному в какую-нибудь из лачуг?

В окне церкви мелькнула тень. Потом огонек. Наверное, он вернулся, пока они топтались возле ослика. Киврин открыла боковую дверь и заглянула внутрь. Перед статуей святой Катерины теплилась свеча, Киврин видела у самого пола ее дрожащий огонек.

– Отец Рош! – позвала она вполголоса. Никто не ответил. Она шагнула внутрь, не придержав закрывающуюся дверь, и пошла к статуе.

Свеча стояла между квадратными ступнями. Святая склоняла грубо высеченное лицо над уменьшенной взрослой фигуркой, изображавшей маленькую девочку. Опустившись на колени, Киврин подняла свечу. Только что зажженная. Даже сальная лужица под фитилем не успела накопиться.

Киврин окинула взглядом неф. Огонек выхватывал из темноты только кусок пола и квадратный головной убор святой, все остальное тонуло в полумраке.

Тогда Киврин сделала несколько шагов по проходу, не выпуская свечу.

– Отец Рош!

Стояла глухая тишина, как в лесу в тот день, когда она сюда перебросилась. Напряженная тишина, будто кто-то притаился рядом с гробницей или за одной из колонн.

– Отец Рош! – позвала девушка звонче. – Вы здесь?

Ответа не было, только глухая выжидающая тишина. «В лесу ведь тогда никого не оказалось», – напомнила себе Киврин и сделала еще несколько шагов в темноту. Рядом с надгробием рыцаря тоже никто не стоял. Муж Имейн лежал скрестив руки на груди, с мечом вдоль тела, молчаливый и спокойный. И у двери никого.

Сердце колотилось, как тогда, в лесу, заглушая возможные чужие шаги и дыхание. Киврин резко обернулась, и свеча прочертила во тьме огненную завитушку.

Он стоял прямо за спиной. Свеча едва не погасла. Фитиль накренился, огонек заморгал, потом снова выровнялся, освещая лицо разбойника снизу, как тогда фонарь.

– Что вам нужно? – спросила Киврин почти беззвучно. – Как вы сюда попали?

Разбойник не отвечал. Он просто смотрел на нее, как тогда, на поляне. «Он мне не померещился», – испуганно поняла Киврин. Он там был. Он хотел – что? Ограбить ее? Изнасиловать? Гэвин его спугнул.

Киврин попятилась.

– Что вам нужно, отвечайте! Кто вы такой?

Гулкое эхо отразилось от стен, и Киврин поняла, что говорит на современном английском. «Нет, пожалуйста, нельзя, чтобы переводчик сломался...»

–Что вы здесь делаете? – спросила она, заставляя себя говорить помедленнее, и услышала собственный голос: «Каково намерение ваше?»

Он потянулся к ней огромной, грязной, покрасневшей лапищей – разбойничьей лапой, будто хотел дотронуться до остриженных волос.

–Уходите! – Киврин снова попятилась – и уткнулась спиной в надгробие. Свеча погасла. – Я не знаю, кто вы и что вам надо, уходите! – Слова снова прозвучали на современном английском, но какая разница, если он хочет напасть на нее, ограбить, убить, а священника нет и непонятно где он. – Отец Рош! – закричала она в отчаянии. – Отец Рош!

За дверью послышался шорох, стук, потом шуршание дерева по камню – и в проем просунулась Агнес.

– Вот ты где! – обрадовалась девочка. – А я тебя потеряла!

Разбойник оглянулся на дверь.

–Агнес, беги! – крикнула Киврин.

Девочка застыла, прижимаясь к тяжелой двери.

– Беги прочь! – Киврин с ужасом осознала, что по-прежнему кричит на современном. Как там будет «бежать»?

Разбойник сделал шаг к Киврин. Она вжалась спиной в надгробие.

–Текщи, Агнес! Наутек!

Дверь захлопнулась, но Киврин уже неслась по каменным плитам, роняя на бегу свечу.

Домчавшаяся почти до калитки Агнес, увидев Киврин, развернулась и побежала к ней.

– Нет! – замахала руками Киврин. – Беги!

–Там волк? – расширив глаза, воскликнула Агнес.

На объяснения и уговоры времени не было. Дровосеки с луга куда-то подевались. Подхватив Агнес на руки, Киврин бросилась к лошадям.

– В церкви злодей! – усаживая Агнес на пони, только и смогла сказать она.

– Злодей? – переспросила Агнес, не замечая, что Киврин сует ей поводья. – Который напал на тебя в лесу?

–Да, – сражаясь с тугим узлом, ответила Киврин. – Скачи домой как можно быстрее. Не останавливайся.

– Я его не увидела, – пожаловалась Агнес.

Вполне возможно. Глядя в этот полумрак с порога, она вряд ли что-то рассмотрела.

– Это который похитил твои пожитки и лошадей и стукнул тебя по голове?

–Да. – Она снова принялась за поводья.

– Он прятался за могилой?

–Что? – не поняла Киврин. Узел никак не поддавался. Она со страхом оглянулась на дверь церкви.

– Вы с отцом Рошем стояли у дедовой могилы. А злодей прятался за плитой?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

С отцом Рошем.

Киврин уронила поводья.

– С отцом Рошем?

–Я зашла на колокольню, но его там не было. Он стоял в церкви. А зачем злодей прятался в дедовой могиле, леди Киврин? – недоумевала Агнес.

Отец Рош. Нет, не может быть. Отец Рош читал над ней отходную. Он мазал миром ее виски и ладони.

– Злодей не обидит отца Роша? – беспокоилась Агнес.

Не может это быть отец Рош. Отец Рош держал ее за руку.

И уговаривал не бояться. Киврин попыталась вызвать в памяти лицо священника. Он наклонялся над ней, спрашивая, как ее зовут, и лицо терялось в дыму.

Но ведь она видела разбойника, когда отец Рош читал отходные молитвы, она испугалась, что его пустили в комнату, и пыталась от него отодвинуться. Значит, это был вовсе не разбойник. Это был отец Рош.

– Злодей сейчас выскочит? – испуганно оглядываясь на церковную дверь, спросила Агнес.

Все сходится. Разбойник, склоняющийся над ней на поляне, сажающий ее на лошадь. Киврин думала, это видение из лихорадочного бреда, а это был отец Рош, он помогал Гэвину перевезти ее в поместье.

– Не выскочит, – успокоила девочку Киврин. – Нет никакого злодея.

– Он еще прячется в церкви?

– Нет. Я обозналась. Злодея не было вовсе.

Агнес по-прежнему сомневалась.

– Но ты кричала.

Киврин представила, как Агнес заявляет бабушке: «Леди Катерина осталась с отцом Рошем в церкви и кричала». Леди Имейн с радостью пополнит список прегрешений отца Роша. И подозрительных оплошностей Киврин.

–Да, кричала, – подтвердила она. – В церкви было темно. Отец Рош неожиданно подошел, я испугалась.

– Но это же отец Рош, – удивилась Агнес, не понимая, как можно его бояться.

– А когда вы с Розамундой играете в прятки, и она выскакивает вдруг из-за дерева, ты ведь тоже вскрикиваешь. – Киврин не знала, как еще объяснить.

– Однажды Розамунда спряталась на чердаке, когда я пришла посмотреть своего песика, и выпрыгнула. И я с перепугу закричала. Вот так. – Агнес издала леденящий душу визг. – А в другой раз в зале было темно, и Гэвин выскочил из сеней и сказал: «Ух!», и я тоже вскрикнула, и еще...

–Да, именно так. В церкви темень, ничего не видно.

– Отец Рош тоже выпрыгнул и сказал: «Ух!»?

«Да. Он наклонился ко мне, и я приняла его за разбойника».

– Нет, он ничего такого не делал.

– А мы еще идем с отцом Рошем за остролистом?

«Если я его не перепугала. И если он не уехал, пока мы тут разговариваем».

Киврин сняла девочку с лошади.

– Пойдем. Надо его отыскать.

Как быть, если он и вправду ушел, Киврин не представляла. Отвезти Агнес обратно в поместье, чтобы она там рассказывала леди Имейн про крики в церкви, – немыслимо. И уехать, не объяснив все отцу Рошу, тоже невозможно. Только что объяснять? Что она приняла его за грабителя и насильника? Что считала его кошмаром из своего бреда?

– Нам точно надо опять в церковь? – с неохотой спросила Агнес.

– Все хорошо. Там только отец Рош, больше никого.

Уговоры не особенно помогли, Агнес явно опасалась заходить внутрь. Когда Киврин приоткрыла дверь, девочка спряталась за ее юбку.

– Все хорошо, – успокаивала ее Киврин, вглядываясь в темноту. У могилы никого уже не было. Дверь закрылась, и девушка постояла, дожидаясь, пока привыкнут глаза. Агнес продолжала цепляться за нее с опаской. – Не бойся.

«Он не разбойник, – твердила себе Киврин. – Бояться нечего. Он читал над тобой отходную. Он держал тебя за руку». Но сердце все равно колотилось.

– Злодей здесь? – прошептала Агнес.

– Нет никакого злодея, – ответила Киврин – и тут же увидела его. Наклонившись у статуи святой Катерины, священник ставил к каменным ногам оброненную Киврин свечку.

Надежда, что разбойничий облик ему придавала зловещая игра света и тени на озаренном снизу лице, не оправдалась. Он склонился над статуей так же, как склонялся над Киврин в лесу, где его тонзуру закрывал капюшон. Сердце снова начало гулко бухать в ребра.

– Где отец Рош? – спросила Агнес, выглядывая из-за юбки. – А, вот он. – И кинулась к статуе.

– Нет! – Киврин бросилась за ней. – Не надо...

– Отец Рош! – крикнула Агнес. – Отец Рош! Мы тебя ищем! – Про злодея она и думать забыла. – Мы и в церкви смотрели, и у тебя дома, а тебя нет и нет нигде!

Девочка бежала прямо на него. Обернувшись, священник наклонился и одним движением подхватил ее на руки.

–Я и на колокольне искала, а тебя и там нет, – продолжала перечислять Агнес без малейших признаков страха. – Розамунда сказала, ты уехал.

Киврин остановилась у последней колонны, унимая сердцебиение.

–Ты прятался? – доверительно обнимая священника за шею, предположила Агнес. – Однажды Розамунда спряталась в амбаре – и как выпрыгнет на меня! Я тогда громко закричала.

– Зачем ты меня искала, Агнес? – спросил священник. – Кто-нибудь заболел?

Он произносил ее имя как «Агнец», и выговор у него был почти такой же, как у цинготного мальчишки. Переводчик снова запнулся, и Киврин несказанно удивилась, что едва разбирает речь отца Роша. Ведь тогда, в полубреду, она отлично его понимала.

«Наверное, он тогда говорил по-латыни, потому что голос точно его». Тот самый голос, что читал отходную и просил не бояться. И она не боялась. При звуке этого голоса сердце сразу же стало биться ровнее.

– Нет, никто не заболел, – ответила Агнес. – Мы хотим пойти с тобой за плющом и остролистом для зала. Леди Киврин и Розамунда, и мы с Сарацином.

Услышав имя Киврин, отец Рош обернулся, увидел ее у колонны и спустил Агнес на пол.

Киврин ухватилась за колонну.

– Прошу простить меня, святой отец, за крики и бегство. Было темно, и я не узнала вас.

Переводчик, все еще запинающийся, перетолковал последнюю фразу как «Я вас не знаю».

– Она ничего не знает, – вмешалась Агнес. – Злодей стукнул ее по голове, и она теперь ничего не помнит, только как зовут.

–Да, я слышал, – сказал отец Рош, не сводя глаз с девушки. – Ты действительно запамятовала, какая надобность тебя сюда привела?

Киврин почувствовала такое же неодолимое желание признаться во всем, как тогда, когда он спрашивал ее имя. «Я историк. Прибыла наблюдать за вашей жизнью, но заболела и теперь не знаю, где переброска».

– Она ничего не помнит про себя, – подчеркнула Агнес. – Она даже разговаривать не умела. Пришлось ее учить.

–Ты ничего не помнишь о себе?

– Ничего.

– И о том, как сюда попала?

–Тоже. – Наконец-то можно не кривить душой. – Только то, что вы с Гэвином привезли меня в поместье.

– Можно мы уже поедем с тобой собирать остролист? – вмешалась Агнес, которой наскучили взрослые разговоры.

Отец Рош протянул руку, словно благословляя, но вместо этого коснулся виска Киврин, и она поняла наконец, зачем он наклонялся к ней тогда, у могилы.

– Раны нет.

– Она затянулась.

– Поедем, мы хотим уже ехать! – Агнес дернула священника за рукав.

Он снова потянулся к виску, но отвел руку.

– Тебе нечего страшиться. Господь послал тебя к нам на благое дело.

«Ничего подобного, – подумала Киврин. – Он меня вообще не посылал. Меня прислала кафедра медиевистики». Однако на душе стало легче.

– Спасибо.

– Поехали уже! – Теперь Агнес дернула за руку Киврин. – Ты иди за осликом, – велела девочка отцу Рошу, – а мы за Розамундой.

Агнес устремилась к выходу, и Киврин ничего не оставалось, как пуститься за ней, чтобы она не побежала. Прямо перед ними дверь со стуком распахнулась, и на пороге возникла моргающая Розамунда.

– Там дождь. Вы нашли отца Роша? – требовательно спросила она.

– А ты отвезла Черныша на конюшню? – не осталась в долгу Агнес.

– Да. Так что, вы с ним разминулись?

– Нет, он здесь, сейчас поедем. Он был в церкви, а леди Киврин...

– Он ушел за осликом, – перебила Киврин, пока Агнес не начала делиться впечатлениями.

– Я напугалась, когда ты спрыгнула с чердака, Розамунда, – сообщила Агнес, но сестра уже раздраженно топала к лошади.

В воздухе висел сырой туман. Киврин подсадила Агнес в седло, а сама забралась на рыжего, использовав погостную калитку в качестве подножки. Отец Рош вывел ослика, и они всей гурьбой отправились по дороге, огибающей церковь, через небольшую рощицу и вдоль заснеженного луга в лес.

– В лесу водятся волки, – заявила Агнес. – Гэвин убил одного мечом.

Киврин слушала краем уха, не сводя глаз с отца Роша, который вел ослика в поводу, и силясь восстановить в памяти тот вечер, когда ее привезли в поместье. Розамунда сказала, что Гэвин встретил священника по пути, и тот помог рыцарю довезти Киврин до господского дома, но девочка могла ошибаться.

Он склонялся над Киврин, когда она сидела привалившись к колесу. Она видела его лицо в пляшущих отблесках костра. Он что-то сказал ей; она не поняла и попросила: «Передайте мистеру Дануорти, чтобы он меня забрал».

– Розамунда ездит не так, как приличествует благородной девице, – чопорно заметила Агнес.

Старшая сестра умчалась далеко вперед и нетерпеливо поджидала остальных у поворота, почти скрывшись с глаз.

– Розамунда! – окликнула ее Киврин. Девочка прискакала обратно и резко осадила свою лошадь, чуть не задавив ослика.

– Быстрее нельзя? – Круто развернувшись, она снова погнала лошадь вперед. – Мы так до дождя не управимся.

Они ехали через густые заросли, тропка сузилась до пешей. Киврин вглядывалась в деревья, пытаясь увидеть что-нибудь знакомое. Вот показалась вербовая рощица, правда, слишком далеко от дороги, к тому же рядом струился ручей, обметанный по краям ледяной коркой.

По другую сторону тропки рос огромный явор. Он стоял особняком, весь опутанный омелой. За ним виднелся рябинник – ровнешенький, будто деревья по линейке сажали. Этих примет Киврин точно не помнила.

Она надеялась, что какой-нибудь знакомый ориентир всколыхнет ее память, раз в поместье ее везли этой дорогой, но в голове ничего не щелкало. Тогда было слишком темно, а она была слишком больна.

По-настоящему она запомнила только переброску, хотя та полянка теперь тоже расплывалась в памяти, как и дорога в поместье. Полянка, вербовая рощица и дуб. И лицо священника, склонившегося над ней, когда она сидела привалившись к колесу.

Значит, они нашли ее вдвоем с Гэвином, или Гэвин привел его туда, на полянку, чуть позже. Она ясно помнит его лицо в свете костра. А потом она свалилась с лошади на развилке.

Пока развилок не попадалось. Киврин вообще не видела никаких других дорог, хотя они явно должны быть – от деревни к деревне, к полям, к хижине больного коттера, за которым ходила ухаживать Эливис.

Они принялись взбираться на косогор, и отец Рош оглянулся с макушки – посмотреть, не отстают ли девочки. Он знает, где переброска, пришла к выводу Киврин, надеявшаяся, что Гэвин описал ему место или показал ведущую туда дорогу. Получается, в этом не было нужды. Отец Рош сам там побывал.

Доехав с Агнес до вершины пригорка, Киврин оглянулась. Вокруг стоял сплошной лес, наверняка Вичвудский, он раскинулся на сотню с лишним квадратных километров, и переброска может оказаться на любом из них. Она ни за что не нашла бы то место в одиночку. Сквозь густой подлесок тропка просматривалась едва ли метров на десять.

Спускаясь с пригорка в самую чащу, Киврин не уставала поражаться дремучести этих лесов. Здесь уже не было никаких тропок вообще. Деревья росли плотной стеной, а тесное пространство между ними заполняли кусты и сугробы.

Нет, она не права, считая этот лес незнакомым. Еще какой знакомый. Именно здесь заблудилась Белоснежка, и Гензель с Гретель, и всякие принцы. Здесь водятся волки и медведи и даже, наверное, пряничные домики. Ведь именно отсюда родом все сказки, верно? Отсюда, из Средневековья. Еще бы. Тут кто угодно заблудится.

Отец Рош остановился вместе со своим осликом, поджидая, пока Розамунда прискачет обратно, а Киврин с Агнес подтянутся. «Вот и заблудились», – подумала Киврин. Но нет, дождавшись остальных, священник снова двинулся вперед через заросли кустарника на еще более узкую тропку, не видную с дороги.

Теперь Розамунда, чтобы не спихнуть отца Роша с тропинки, вынуждена была ехать за ним, однако держалась так близко, что лошадь чуть не наступала на задние копыта ослика. Что же ее терзает? «У сэра Блуэта много влиятельных знакомых», – вспомнила Киврин. Леди Имейн называла Блуэта союзником, но вдруг на самом деле он им вовсе не помощник? Или отец рассказал Розамунде что-то, что заставляет ее теперь опасаться приезда сэра Блуэта в Ашенкот?

Они проехали мимо ивняка, очень похожего на тот, около переброски, затем свернули с тропы и, протиснувшись через ельник, очутились прямо перед падубом.

Киврин думала, он будет кустовой, как во дворе Брэйзноуза, здесь же падуб рос в виде дерева. Оно тянулось к небу, раскинув широкие лапы, и в блестящей зеленой листве краснели ягоды.

Отец Рош принялся снимать припасенные мешки, Агнес тоже не осталась в стороне. Розамунда, вытащив из-за пояса короткий нож с толстым лезвием, начала кромсать нижние ветки.

Киврин, увязая в снегу, обошла падуб с другой стороны. Там что-то белело сквозь деревья, и она надеялась увидеть ту самую березовую рощицу, но это оказалась просто застрявшая между стволами ветка, укутанная снегом.

Подошла Агнес, а за ней Рош с устрашающим разбойничьим ножом. Киврин думала, что теперь, когда выяснилось, кто он такой, наваждение пропадет. Как бы не так, священник, нависавший с ножом над Агнес, по-прежнему выглядел лиходеем.

Он подал девочке дерюжный мешок.

–Держи раскрытым, вот так. – Нагнувшись, он показал, как отвернуть края мешка, чтобы удобнее было держать. – А я буду складывать. – Не обращая внимания на колючие листья, он принялся срезать ветви. Киврин принимала их у него и осторожно, чтобы не поломать жесткую листву, опускала в мешок.

– Отец Рош, – начала она. – Я хотела вас поблагодарить за помощь во время моей хворобы и за то, что вы привезли меня в дом, когда...

– Когда ты упала, – закончил он за нее, перерубая неподатливую ветку.

Киврин, собиравшаяся сказать «когда на меня напали в лесу», удивилась такой неожиданной формулировке. Да, она действительно упала с коня. Может, именно тогда отец Рош и появился? К тому моменту они отъехали уже достаточно далеко от переброски, и он, получается, не знает нужное место? И все-таки она отчетливо запомнила его именно там, на поляне.

К чему попусту гадать?

– Вы знаете место, где Гэвин меня нашел? – затаив дыхание, спросила Киврин.

–Да. – Отец Рош перепиливал толстую ветку.

Киврин почувствовала, как слабеют колени от нахлынувшего облегчения. Он знает, где переброска!

– Это далеко?

– Нет. – Он отломил ветку рукой.

– Отведете меня туда?

–Зачем тебе? – полюбопытствовала Агнес, широко расставляя руки, чтобы не закрывался мешок. – Вдруг разбойники еще там?

Судя по взгляду Роша, он задавался тем же вопросом.

– Надеюсь, увидев то место, я смогу вспомнить, кто я и откуда.

Отец Рош осторожно, чтобы не поранить острыми листьями, вручил ей ветку.

– Я тебя отведу.

– Спасибо!

Как хорошо... Она уложила ветку к остальным, Рош завязал мешок и закинул его на плечо.

Показалась Розамунда, волоча по снегу свою добычу.

– Вы еще не закончили?

Подхватив и ее мешок, отец Рош навьючил их оба на ослика. Киврин посадила Агнес на пони, помогла взобраться Розамунде, а отец Рош, встав на колено, сцепил руки, делая подножку для Киврин.

Он усаживал ее тогда на белую лошадь, когда она свалилась.

Когда она упала. Она помнит, как его большие руки придерживали ее на спине коня. Но ведь они довольно далеко отъехали от переброски, зачем же Гэвин повез туда отца Роша заново? Она не помнит, чтобы они возвращались; впрочем, она вообще мало что помнит – все так зыбко и расплывчато. Наверное, в беспамятстве путь показался длиннее.

Рош вывел осла через ельник обратно на тропу и двинулся обратной дорогой. Розамунда пропустила его вперед, а потом сварливым голосом Имейн буркнула:

– И куда он теперь? Плющ в другой стороне.

– Мы едем смотреть то место, где напали наледи Киврин, – объяснила Агнес.

Розамунда оглянулась на Киврин с подозрением.

– Зачем вам туда? Ваши вещи и повозку уже доставили.

– Ей думается, что это место может пробудить память. Леди Киврин, а если ты вспомнишь, кто ты такая, тебе придется ехать домой? – сообразила Агнес.

– Конечно. У нее есть своя семья. Она ведь не может быть с нами вечно. – Розамунда говорила это, только чтобы досадить сестре, и ей удалось.

– Может! – возмутилась Агнес. – Она будет нас нянчить.

– Зачем ей оставаться с такой нюней? – поддразнила Розамунда, посылая свою лошадь рысью.

–Я не нюня! – крикнула ей вдогонку Агнес. – Это ты нюня! Останься, я не хочу, чтобы ты уезжала, – вернувшись к Киврин, заявила она.

– Не уеду. Отец Рош ждет, поскакали.

Он стоял у дороги и, дождавшись их, двинулся дальше. Розамунда уже умчалась далеко вперед, только снег летел из-под копыт.

Перебравшись через небольшой ручей, они подъехали к развилке – дорога загибала вправо, вторая еще метров сто тянулась прямо, а оттуда резко уходила влево. Розамунда стояла на развилке, не трудясь сдержать нетерпеливо бьющую копытом и мотающую головой лошадь.

«Я упала с белого коня на развилке». Киврин попыталась припомнить деревья, дорогу, ручей – хоть что-нибудь из окружающего пейзажа. На тропинках, пересекающих Вичвудский лес, должны быть десятки развилок, нет никакой гарантии, что это та самая. Но очевидно, это была она. Отец Рош поехал направо и, свернув с тропы, углубился в лес, ведя за собой ослика.

Там не было ни верб у дороги, ни холма. Наверное, он ведет их той дорогой, которой вез ее Гэвин. Киврин помнила, что до развилки они довольно долго ехали через лес.

Вслед за отцом Рошем девочки свернули в чащу, Розамунда оказалась замыкающей. Почти сразу им пришлось спешиться и вести коней в поводу. Рош двигался напролом, безо всякой тропы, увязая в снегу, подныривая под ветки, сыплющие снегом за шиворот, и огибая колючий терновник.

Киврин пыталась запоминать дорогу, чтобы потом вернуться, но все сливалось в однообразную череду. Правда, пока лежит снег, можно отыскать по следам. Надо будет добраться сюда одной, пока он не растаял, и пометить путь зарубками или тряпочками на ветках. Или хлебными крошками, по примеру Гензель и Гретель.

Теперь Киврин осознала, как легко было заблудиться в лесу и Белоснежке, и принцам. Уже через несколько сот метров Киврин перестала понимать, где осталась дорога, даже отпечатки ног и копыт не помогали. Гензель и Гретель могли проплутать в этом лесу хоть полгода, так и не выйдя домой. И к пряничному домику тоже.

Ослик остановился.

– Что такое? – спросила Киврин.

Отец Рош отвел его в сторону и привязал к ольхе.

– Пришли.

Нет, это не переброска. Даже не поляна, просто пятачок под кроной раскидистого дуба. Под шатром из голых веток темнела чуть припорошенная снегом земля.

– Можно мы разведем костер? – спросила Агнес, подбираясь под низко нависшими ветками к кострищу, поперек которого лежало упавшее бревно. Девочка уселась прямо на него. – Я замерзла. – Она поворошила ногой закопченные камни.

Видно было, что костер горел недолго, сучья едва обуглились. Тушили костер землей. Киврин снова увидела присевшего на корточки отца Роша, на лице которого плясали отблески огня.

– Ну? – не утерпела Розамунда. – Вы что-нибудь вспомнили?

Она была здесь. Она помнит этот костер. Она думала, его разожгли, чтобы казнить ее. Но как же так? Ведь Рош приходил на поляну переброски. Он склонялся над Киврин, когда она сидела у колеса.

– Это точно то место, где меня нашел Гэвин?

–Да, – хмуря брови, подтвердил Рош.

– Если придет злодей, я вонзю в него свой кинжал! – Агнес отломила обуглившийся сучок и занесла его над головой. Почерневший кончик отвалился. Агнес присела на корточки у кострища, вытащила еще одну палку, потом села прямо на землю, опираясь спиной на бревно, и стукнула палками друг о друга. Горелые ошметки разлетелись в стороны.

Киврин посмотрела на Агнес. Она сама сидела так же, привалившись спиной к бревну, когда разводили костер, и Гэвин склонился над ней, рыжеволосый в свете огня, и что-то произнес. А потом раскидал костер ногами, и глаза застлал дым.

– Ну как, ты вспомнила себя? – спросила Агнес, забрасывая сучья обратно в кострище.

– Тебе нездоровится, леди Катерина? – все еще хмурясь, спросил Рош.

– Нет. – Она выдавила улыбку. – Просто... Я надеялась, что увижу то место и вспомню...

Рош посмотрел на нее исподлобья, как тогда, в церкви, а потом, развернувшись, пошел к ослику.

– Едем.

– Вспомнила? – допытывалась Агнес, хлопая меховыми рукавицами, перемазанными в саже.

–Агнес! – ахнула Розамунда. – Посмотри, как ты рукавицы перепачкала. И плащ весь в снегу! Вот неслух!

Киврин растащила сестер.

– Розамунда, пойди отвяжи пони. Надо ехать за плющом. – Она отряхнула накидку Агнес от снега и попыталась оттереть белый мех.