Текст книги "Книга Страшного суда"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Дануорти проспал до самого утра.

– Секретарь рвался вас разбудить, но я его не пустил, – проинформировал Колин, протягивая Дануорти растрепанную стопку разнокалиберных бумаг. – Вот, он просил передать.

–Сколько времени? – Дануорти одеревенело сел в кровати.

– Половина девятого. Звонари и карантинники уже в столовой, завтракают. Овсянкой. – Колин сделал вид, будто давится. – Некрознейшая штука. Этот секретарь говорит, что на яйца и бекон придется ввести паек.

– Половина девятого утра? – уточнил Дануорти, близоруко моргая и щурясь на окно, затянутое все той же хмурой пеленой. – Плохо. Я собирался наведаться в лечебницу к Бадри.

– Знаю, – кивнул Колин. – Бабушка Мэри велела дать вам выспаться, а Бадри вы все равно не смогли бы расспросить, потому что они там его обследуют.

– Она звонила? – спросил Дануорти, нащупывая очки на тумбочке.

–Я туда сам сходил утром. На анализ крови. Бабушка Мэри сказала, что кровь достаточно сдавать раз в сутки.

Дануорти нацепил очки и посмотрел на Колина.

–А вирус еще не определили, она не говорила?

– Не-а, – помотал головой Колин. Щеку его оттопыривал леденец. Интересно, он так с ним и спал всю ночь? Почему тогда леденец не уменьшается в размерах? – Она вам переслала таблицы контактов, – продолжал Колин, вручая Дануорти бумаги. – И еще звонила та женщина, которую мы видели у лечебницы. Которая на велосипеде.

– Монтойя?

–Да. Спрашивала, не знаете ли вы, как связаться с женой Бейсингейма. Я ей обещал, что вы перезвоните. А когда тут почта приходит?

– Почта? – удивился Дануорти, просматривая листки.

– Мама не успела купить подарки, чтобы отдать их мне перед посадкой на поезд. Сказала, что вышлет почтой. Почту ведь пропустят в карантин?

Некоторые из листков склеились – очевидно, Колин продолжал периодически инспектировать леденец – и оказались не таблицами контактов, а разрозненными записками от Финча. В Сальвине заклинило створку обогревательной системы. Госздрав запрещает жителям Оксфорда и окрестностей контактировать с инфицированными. Миссис Бейсингейм уехала на Рождество в Торки. Туалетная бумага почти на исходе.

– Пропустят? Как думаете? Не задержат?

– Что не задержат?

–Да почту же! Из-за карантина. Когда ее привезут?

– В десять, – ответил Дануорти, складывая все записки в одну стопку и открывая большой коричневый конверт. – Только на Рождество она обычно запаздывает – столько посылок и открыток...

Скрепленные листы в конверте тоже мало напоминали таблицы контактов. Это оказался отчет Уильяма Гаддсона о передвижениях Бадри и Киврин, распечатанный и разбитый по дням и времени суток. Такой аккуратности и стройности позавидовал бы любой реферат Уильяма. Поразительно, какое благотворное влияние оказывает на человека близость матери.

– Не понимаю почему, – не унимался Колин. – Это ведь не люди, ничего заразного. А куда ее привозят, в главное здание?

– Кого?

– Почту!

– В привратницкую. – Дануорти просматривал отчет про Бадри. Во вторник днем после захода в Баллиол оператор вернулся к сети. В два часа разговаривал с Финчем, искал Дануорти, потом, около трех, снова не найдя профессора, отдал Финчу записку. Где-то между двумя и тремя третьекурсник Джон И видел, как Бадри шел через двор в лабораторию, кого-то разыскивая.

Тремя часами дня Бадри записан в журнале брэйзноузского сторожа. Там он работал за терминалом сети до половины восьмого, потом вернулся к себе домой переодеться на танцы.

Дануорти позвонил Латимеру.

– Когда вы были в лаборатории сети во вторник днем?

– Во вторник? – растерянно заморгал с экрана старик. – Это вчера?

– Накануне переброски. Днем вы ходили в Бодлеанскую библиотеку.

Латимер кивнул.

– Она спрашивала, как сказать: «Спасите, на меня напали разбойники».

Дануорти понял, что старик имеет в виду Киврин.

– Киврин встречалась с вами в библиотеке или в Брэйзноузе?

Латимер задумчиво поскреб подбородок.

– Мы засиделись до самого вечера, размышляя над местоименными формами. В начале XIV века процесс исчезновения местоименных флексий еще не завершился.

– Киврин пришла к вам в лабораторию?

– В лабораторию? – недоуменно переспросил Латимер.

– В помещение сети в Брэйзноузе! – отчеканил Дануорти.

– В Брэйзноузе? Разве рождественская служба там будет?

– Служба?

– Викарий хотел, чтобы я прочел благословение. Службу проведут в Брэйзноузе?

– Нет. Во вторник вы встречались с Киврин, чтобы придумать ей речь. Где именно вы встречались?

– Очень много затруднений вызвало слово «разбойники». Оно происходит от староанглийского...

Безнадежно.

– Рождественская служба будет в семь часов в церкви Святой Марии, – сказал Дануорти и нажал отбой.

Потом он позвонил сторожу Брэйзноуза и, оторвав от наряжания елки, заставил найти в регистрационном журнале Киврин. Как выяснилось, во вторник днем Киврин в Брэйзноуз не заходила.

Дануорти загрузил в компьютер таблицы контактов, добавив к ним отчет Уильяма. Во вторник Киврин с Бадри не виделась. Во вторник утром она была в лечебнице, потом приходила к нему, к Дануорти. Во вторник днем разбирала флексии с Латимером, и к моменту их выхода из Бодлеинки Бадри уже должен был отбыть на танцы. В понедельник с трех она лежала в лечебнице, однако остается еще белое пятно между двенадцатью и половиной третьего в понедельник.

Дануорти снова заскользил взглядом по сведенным воедино таблицам контактов. Список Монтойи занимал всего пару строчек. Она внесла тех, с кем пересекалась в среду утром, а про понедельник и вторник забыла и ничего не указала насчет Бадри.

Дануорти сперва удивился, но потом вспомнил, что Монтойя пропустила инструктаж Мэри по заполнению таблиц.

Может быть, Монтойя видела Бадри до утра среды или знает, где он провел промежуток от полудня до половины третьего в понедельник?

– Мисс Монтойя, когда звонила, не оставляла своего телефона? – спросил он у Колина. Никто не ответил. Дануорти оторвался от бумаг. – Колин?

Его не было ни в комнате, ни в гостиной, где осталась спортивная сумка с раскиданными по ковру вещами.

Дануорти отыскал телефон брэйзноузской квартиры Монтойи и позвонил туда – без особой надежды. Если она еще разыскивает Бейсингейма, значит, разрешения выехать на раскопки пока не получила, и тогда она, без сомнения, в Госздраве или терзает Национальный трест, добиваясь подтверждения, что участок представляет собой «невосполнимую ценность».

Одевшись, он отправился в столовую разыскивать Колина. Дождь лил по-прежнему, небо было такое же серое и мокрое, как буковые стволы и каменные плиты. Дануорти надеялся, что звонари и карантинные уже позавтракали и разошлись по своим комнатам, однако надежда оказалась тщетной. Не дойдя и до середины двора, он услышал взволнованные женские голоса.

– Слава богу, вы встали, сэр, – прямо с порога кинулся к нему Финч. – Только что звонили из Госздрава. Просят принять еще двадцать карантинных.

– Скажите, что нам некуда. – Дануорти обвел взглядом толпу собравшихся. – Нам приказано избегать контактов с инфицированными. Вы не видели племянника доктора Аренс?

–Только что был здесь. – Финч тоже устремил взгляд поверх женских голов, но профессор уже заметил Колина, который рядом со столом звонарей намазывал маслом гренки.

Дануорти пробрался к нему.

– Мисс Монтойя, когда звонила, не оставила номер, по которому ее можно найти?

– Та, которая с велосипедом? – уточнил Колин, плюхая сверху джем.

– Да.

– Нет, не оставила.

– Завтракать будете, сэр? – спросил Финч. – Яичницы с беконом, боюсь, уже не осталось, и джем стремительно заканчивается. – Он выразительно посмотрел на Колина. – Но есть каша и...

– Мне просто чаю, – ответил Дануорти. – А она не сообщила случайно, откуда звонит?

–Да вы садитесь, – пригласила мисс Тейлор. – Я хотела поговорить с вами о нашем «Чикагском сюрпризе».

–Что сказала мисс Монтойя, дословно?

–Что раскоп гибнет и бесценная связующая нить с прошлым рвется, а всем плевать, и вообще, кому только придет в голову рыбачить зимой, – процитировал Колин, доскребая джем со стенок вазочки.

– Чай почти весь, – предупредил Финч, наливая Дануорти бледной заварки.

Дануорти сел за стол.

– Может, хочешь какао, Колин? Или молока?

– Молоко на исходе, – вмешался Финч.

– Нет, ничего не надо, спасибо, – отказался Колин, слепляя вместе две гренки намазанными сторонами внутрь. – Прихвачу с собой вот этот бутерброд и пойду к воротам дожидаться почту.

– Викарий звонил, – вспомнил Финч. – Передавал, что в церковь на Рождественскую службу раньше половины седьмого можно не приходить.

–А службу разве не отменили? – удивился Дануорти. – Вряд ли кто-нибудь явится, учитывая обстоятельства.

– Викарий говорит, Экуменический комитет проголосовал против отмены, – ответил Финч, добавляя в бледный чай четверть ложки молока и отдавая чашку Дануорти. – Им кажется, что служба поможет поддержать дух.

– Мы исполним несколько произведений на ручных колокольчиках, – вставила мисс Тейлор. – Им, конечно, далеко до настоящего звона, но хотя бы что-то. Священник из Святой реформистской церкви собирается читать «Мессу чумных времен».

–Да, – сказал Дануорти. – Очень способствует поддержанию духа.

– Мне тоже надо идти? – спросил Колин.

– В такую погоду пусть дома сидит, – отрезала налетевшая словно гарпия миссис Гадцсон и водрузила перед Колином большую тарелку овсянки. – Нечего ему микробов всяких цеплять и простывать на сквозняке. – Она подвинула Колину стул. – Садись и ешь кашу.

Мальчик оглянулся на Дануорти в поисках спасения.

– Колин, я оставил у себя наверху телефон мисс Монтойи. Не сбегаешь?

– Да! – Колин рванул так, что пятки засверкали.

– Когда этот мальчик сляжет с индийским гриппом, – начала миссис Гаддсон, – я надеюсь, вы вспомните, что сами поощряли его неразборчивость в питании. Теперь мне предельно ясно, из-за чего началась эпидемия. Плохой рацион и полное отсутствие дисциплины. Организация хромает на обе ноги. Я просила, чтобы меня разместили вместе с моим сыном Уильямом, а меня вместо этого селят в противоположном здании...

– Полагаю, с этим вам лучше обратиться к мистеру Финчу. – Дануорти встал, завернул сандвич Колина в салфетку и положил в карман. – Пора в лечебницу. – Он поспешно удалился, не дожидаясь, пока миссис Гаддсон заведется по новой.

Поднявшись к себе, он позвонил Эндрюсу. Занято. Затем попробовал дозвониться на раскопки – вдруг Монтойе каким-то чудом удалось получить разрешение. Там никто не подошел. Тогда он еще раз набрал номер Эндрюса. Как ни странно, послышались длинные гудки, после третьего включился автоответчик.

– Это мистер Дануорти, – представился профессор и после некоторого раздумья продиктовал свой домашний телефон. – Мне нужно срочно с вами поговорить. По важному делу.

Он нажал отбой и пошел через двор к воротам, прихватив зонт и сандвич Колина.

Мальчик прятался от дождя в арке, не сводя глаз с улицы, ведущей к Карфаксу.

–Я в лечебницу, поговорить со своим оператором и твоей бабушкой, – объявил Дануорти, отдавая завернутый в салфетку сандвич. – Пойдешь со мной?

– Нет, спасибо, – отказался Колин. – А то почту пропущу.

–Тогда, бога ради, сбегай за курткой, пока не пришла миссис Гаддсон и не начала тебя воспитывать.

– Эта миссис Гадость уже приходила. Пыталась замотать меня в шарф. В шарф! – Он снова с нетерпением выглянул на улицу. – Но я ей не дался.

– Разумеется. К обеду скорее всего вернусь. Если что-нибудь понадобится, обращайся к Финчу.

–Угу... – рассеянно протянул Колин.

«Что же там за подарок такой, ради которого парень готов простаивать под дождем в ожидании? Явно не шарф». Укутав поплотнее собственное горло, Дануорти зашагал в лечебницу. Прохожих на улицах попадалось мало, и те старались держаться друг от друга подальше – одна женщина даже сошла с тротуара, огибая профессора.

Если бы не колокола, вызванивающие «Полночью ясной», никому бы и в голову не пришло, что сейчас канун Рождества. Ни нарядно упакованных подарков в руках прохожих, ни веток остролиста, вообще никаких свертков. Как будто карантин начисто стер все мысли о Рождестве.

А разве нет? Дануорти понял, что и сам давно думать забыл и о елке, и о подарках. Он представил Колина, мокнущего у ворот. Обидно, если тот не дождется подарков от матери. Надо будет на обратном пути купить какой-нибудь сувенир – игрушку, или визик, или еще какую-нибудь мелочь – в дополнение к шарфу.

В лечебнице Дануорти поспешно отправили в инфекционное – опрашивать только что госпитализированных.

– Нам обязательно нужно разобраться с американской версией, – сказала Мэри. – В Международном центре по гриппу пока глухо. Из-за праздников некому провести секвенирование. По идее, они должны всегда быть в боевой готовности, но после Рождества на них сваливается уйма работы – всякие расстройства желудка и прочие издержки праздников, маскирующиеся под вирусы, – поэтому они устраивают себе отдых заранее. Как бы то ни было, ЦКЗ в Атланте согласился отправить аналог в Центр по гриппу, не дожидаясь результатов секвенирования, однако они не могут приступить к изготовлению, пока не подтвердится связь с Южной Каролиной.

Мэри повела Дануорти по отгороженному коридору.

– Пока у всех заболевших клиническая картина сходна с южнокаролинской. Жар, ломота в теле, осложнения на легкие. К сожалению, это еще не доказательство. – Она остановилась у двери в отделение. – Ты не обнаружил никаких американцев среди контактов Бадри?

– Нет, но там пока довольно много дыр. Не побеседовать ли мне с ним еще раз?

Мэри замялась.

– Ему хуже? – догадался Дануорти.

– У него пневмония. Не знаю, сможет ли он тебе что-нибудь рассказать. Температура по-прежнему очень высокая, все в соответствии с клинической картиной. Мы держим его на антибиотиках и адъювантах, которые помогли справиться с южнокаролинским вирусом. – Она открыла дверь в отделение. – Вот тут список госпитализированных. Спроси у дежурной сестры, на каких они койках. – Мэри нажала пару кнопок на терминале у первой кровати, и на экране открылась разветвленная и перепутанная схема, напоминающая раскидистый бук во дворе колледжа. – Ничего, если Колин и сегодня у тебя переночует?

– Конечно, пускай.

– Спасибо! Вряд ли я вернусь домой до завтра, а одного его в пустой квартире оставлять не хочется, мало ли что. Хотя я, видимо, одна беспокоюсь, – сердито добавила Мэри. – Я наконец дозвонилась Дейдре в Кент, она там и в ус не дует. «Да, у вас карантин? Правда? Я так забегалась, так забегалась, даже новости не включала». А потом начала рассказывать мне про свои с сожителем планы – читай, ей совершенно не до Колина, и она только рада его сплавить. Поверить не могу иногда, что мы с ней родня.

– Ты не знаешь, она выслала Колину подарки? Он там почту караулит.

– Наверняка она так «забегалась», что даже купить их не успела, не то что отправить. Когда Колин приезжал ко мне на прошлое Рождество, посылка прибыла только к Крещению. Да, кстати, ты не видел случайно мой пакет из магазина? Там были подарки для Колина.

– Он у меня, в Баллиоле.

– Вот хорошо. Я не все успела купить, но если ты упакуешь шарф и остальное, то хотя бы что-то Колин под елкой найдет. – Мэри встала. – Вычислишь связь с Америкой, сразу сообщай. Как видишь, несколько вторичных мы уже соотнесли с Бадри, но это все могут быть перекрестные, а настоящий источник кто-то еще и до сих пор не обнаружен.

Мэри ушла, а Дануорти присел рядом с койкой хозяйки фиалкового зонта.

–Мисс Брин, – начал он, – ответьте, если вас не затруднит, на несколько вопросов.

Лицо у нее горело, и дышала она так же тяжело, как Бадри, однако на вопросы отвечала четко и ясно. Нет, в Америке за последний месяц не была. Нет, ни с какими американцами незнакома и ни с кем, кто бывал в Америке, тоже. Приехала из Лондона за покупками. В «Блэкуэлл» [18]18
  «Блэкуэлл» – сеть книжных магазинов, один из которых расположен в Оксфорде на Брод-стрит


[Закрыть]. Потом прошлась по другим оксфордским магазинам и отправилась на станцию. За день она столкнулась в общей сложности с полсотней человек, каждый из которых мог оказаться нужным Мэри звеном.

Шел уже третий час, когда Дануорти закончил опрашивать «первичных» и пополнять таблицу контактами, из которых никто не подходил под обозначенные Мэри параметры. Правда, обнаружился еще один любитель танцев, побывавший вместе с Бадри в Хедингтоне.

Дануорти поднялся к Бадри, не особенно надеясь, что тот окажется в состоянии отвечать на вопросы, однако оператору явно стало лучше. Он спал, но на прикосновение Дануорти отреагировал – открыл глаза и посмотрел осмысленным взглядом.

– Мистер Дануорти, – просипел он слабым голосом, – что вы здесь делаете?

Дануорти опустился на стул.

– Как самочувствие?

– Такое иногда приснится, уму непостижимо. Я думал... Голова трещит...

– У меня к тебе вопрос, Бадри. Ты помнишь, кого видел на танцах в Хедингтоне?

– Там столько народу было. – Бадри с трудом сглотнул, видимо, горло сильно болело. – Знакомых почти никого.

– С кем танцевал, помнишь?

– Элизабет, – прохрипел он. – Какая-то Сису, не помню ее фамилии. – Голос осип до шепота. – И Элизабет Якамото.

Вошла мрачная медсестра.

– Пора на рентген, – возвестила она, не глядя на Бадри. – Вам придется уйти, мистер Дануорти.

– Еще пару минут, разрешите? Это очень важно.

Но медсестра уже барабанила по клавиатуре.

Дануорти наклонился к койке.

– Бадри, ты ведь посмотрел привязку – насколько большой там сдвиг?

– Мистер Дануорти, – с нажимом повторила сестра.

– Больше, чем предполагалось? – не обращая на нее внимания, допытывался Дануорти.

– Нет, – просипел Бадри и схватился рукой за горло.

– Сколько именно?

– Четыре часа, – выдавил Бадри, и Дануорти позволил наконец себя выпроводить.

Четыре часа. Киврин перебросилась в половине первого. Значит, там, в месте прибытия, у нее получается половина пятого, почти вечер, но еще достаточно светло, чтобы осмотреться и, если надо, дойти до Скендгейта.

Дануорти отправился на поиски Мэри, чтобы сообщить ей названные Бадри фамилии. Мэри проверила их по списку вновь-поступивших. Таких не значилось. Тогда Мэри отпустила его домой, предварительно померив температуру и взяв кровь, чтобы не пришлось возвращаться. Он уже направлялся к выходу, когда привезли Сису Фэрчайлд. В колледж Дануорти добрался только к чаю.

Колина не было ни у ворот, ни в столовой, где изнывал от нехватки сахара и масла Финч.

– Не знаете, где племянник доктора Аренс? – спросил его Дануорти.

– Парнишка все утро прождал у ворот, – ответил Финч, озабоченно пересчитывая кубики рафинада. – Почту привезли только во втором часу, а потом он отправился на квартиру бабушки, проверить, вдруг его посылки доставили туда. Я так понимаю, что не доставили. Он вернулся очень мрачный, а где-то полчаса назад его вдруг осенила какая-то мысль, и он убежал. Может, вспомнил, куда еще их могли переслать.

«Если отправляли», – подумал Дануорти.

– А когда сегодня магазины закрываются? – спросил он вслух.

– В канун Рождества? Уже закрыты все, сэр. В Сочельник всегда рано закрывают, а сегодня некоторые еще в полдень закрыли, потому что народу нет. Вам тут просили передать, сэр...

– Это потом.

Дануорти схватил зонт и вышел на улицу. Финч оказался прав. Все магазины уже закрылись. Он дошагал до «Блэкуэлла», надеясь, что хоть книжный не подведет, но наткнулся на запертую дверь. Правда, свою выгоду магазин поиметь успел. На витрине, среди укрытых снегом домиков игрушечной викторианской деревни, стояли руководства по самолечению, лекарственные справочники и большая книга в кричащей мягкой обложке под названием «Смех продлевает жизнь».

Наконец недалеко от Хай-стрит обнаружилась открытая почта, но там продавали только сигареты, дешевые сладости и поздравительные открытки – совершенно ничего, что могло бы порадовать двенадцатилетнего мальчишку. Дануорти вышел с пустыми руками. Потом вернулся и купил фунт ирисок, леденец размером с небольшой астероид и несколько упаковок пастилок, похожих на мыло. Негусто. По счастью, у Мэри вроде бы еще что-то должно быть в том пакете.

«Еще что-то» оказалось парой серых шерстяных носков, даже более унылых, чем шарф, и обучающим визиком про расширение словарного запаса. Хлопушки и упаковочная бумага немного скрашивали печальную картину, но все равно – пара носков и ириски вряд ли тянут на веселое Рождество. Дануорти задумчиво оглядел свой кабинет.

Вспомнив, как Колин воскликнул «Апокалиптично!», когда узнал, что Киврин отправилась в Средневековье, Дануорти вытащил с полки «Век рыцарства». Там, правда, только картинки, не голограммы, однако на безрыбье сойдет. Наскоро упаковав книжку в оберточную бумагу вместе с остальными подарками, он переоделся и поспешил под проливным дождем в церковь Святой Марии, срезав путь через пустынный двор Бодлеинки и огибая извергающиеся водостоки.

Нормальный человек в такую погоду и носа на улицу не высунет. В прошлом году церковь оказалась полупустой. В тот раз он пришел вместе с Киврин, которая осталась на каникулы, чтобы позаниматься, и Дануорти, отыскав ее в библиотеке, притащил сперва на вечеринку с шерри, потом на службу.

– И зачем мне туда? – недоумевала Киврин. – Я должна готовиться, материалы собирать к путешествию.

– Вот в церкви и подготовишься. Постройка 1139 года, со Средних веков там ничего не изменилось, включая систему отопления.

– Экуменическая служба тоже исконная? – сыронизировала Киврин.

– Подозреваю, что общим настроем и разными благоглупостями она не особенно уступает средневековой, – ответил Дануорти.

Пройдя быстрым шагом мимо Брэйзноуза, он открыл дверь в церковь, и на него повеяло теплом. Очки тут же запотели. Остановившись в притворе, Дануорти вытер их концом шарфа.

– Вас викарий ищет, – объявил Колин. Под курткой у него белела рубашка, волосы были аккуратно причесаны. Он вручил Дануорти распечатку чина службы из толстой пачки, которую держал в руках.

–Я думал, ты дома останешься, – удивился Дануорти.

– С миссис Гаддсон? Это же некроз! Уж лучше в церковь, поэтому я и вызвался помочь мисс Тейлор донести колокольчики.

–А викарий запряг тебя в работу, – догадался Дануорти, безуспешно пытаясь протереть вновь запотевшие очки. – И как, дела идут?

– Шутите? Там битком.

Дануорти близоруко прищурился. Все скамьи действительно были заполнены, в конце зала расставляли дополнительные складные стулья.

– О, хорошо, что вы пришли! – воскликнул викарий, прорываясь к нему с охапкой песенников. – Простите за эту парилку. Обогреватель барахлит. Национальный трест не дает поставить современный, а запчасти для старого, на ископаемом топливе, уже не найти. Сейчас вот термостат полетел. Так что либо жаримся, либо мерзнем. – Он выудил из кармана стихаря два листка бумаги. – Вы, случайно, не видели мистера Латимера? Он должен читать благословение.

– Нет, – ответил Дануорти. – Но я ему напоминал, в котором часу начало.

–Да, в прошлом году он перепутал и прибыл на час раньше. – Викарий вручил один из листков Дануорти. – Вот ваш текст. Из короля Якова – по настоянию Церкви Тысячелетия. Спасибо, что не из Общенародной, как было в прошлом году. Библия короля Якова, может, и архаична, но хотя бы не форменное издевательство, как та.

Стряхивая от дождя зонты и шляпы, в притвор вошли еще люди и, получив распечатки от Колина, проследовали внутрь.

– Так и знал, надо было в соборе Крайст-Чёрч проводить, – посетовал викарий.

– Зачем они все сюда? – недоумевал Дануорти. – Не понимают, что эпидемия в разгаре?

– Так всегда, – ответил викарий. – Я помню начало Пандемии. Кружка для пожертвований трещала по швам. Это потом никого из дома будет не вытащить, а поначалу все жмутся друг к другу – вместе не так тревожно.

– И интереснее, – подхватил священник из реформистской церкви, облаченный в красно-зеленый клетчатый стихарь поверх черной водолазки и брюк. – Как во время войны. Всех влечет драма.

– И инфекция распространяется с удвоенной быстротой, – закончил Дануорти. – Им что, никто не объявил, что вирус заразен?

–Я объявлю, – ответил викарий. – Ваш текст из Евангелия идет сразу после звонарей. Только его поменяли. Снова Церковь Тысячелетия. Из Луки, глава вторая, стихи со второго по девятнадцатый. – Он удалился раздавать песенники.

–А где ваша студентка, Киврин Энгл? – поинтересовался священник. – Я не видел ее днем на латинской службе.

– Она в 1320 году, хотелось бы верить, что в Скендгейте, и, надо надеяться, в тепле и сухости.

– Это хорошо, – обрадовался священник. – Она так хотела отправиться. И в заварушку эту не попала, тоже повезло.

– Да, – согласился Дануорти. – Извините, мне надо хотя бы раз пробежать текст глазами.

Он ушел в глубь нефа. Там оказалось еще жарче, сильно пахло мокрой шерстью и сырым камнем. В окнах и на алтаре вяло моргали лазерные свечи. Звонари устанавливали перед алтарем два больших стола и накрывали их тяжелым красным сукном. Дануорти зашел на кафедру и открыл Библию на Евангелии от Луки.

«В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле».

Архаичная... А Киврин сейчас в том времени, когда и этого перевода еще не существовало.

Дануорти вышел обратно в притвор, к Колину. Поток людей все не кончался. Священник из реформистской церкви вместе с имамом отправились в Ориэл-колледж за стульями, а викарий возился с термостатом отопительного котла.

–Я занял нам два места во втором ряду, – предупредил Колин. – Представляете, что сделала миссис Гадцсон за чаем?

Выкинула мой леденец! Назвала его рассадником микробов. Хорошо, что у меня мама не такая. – Он выровнял значительно похудевшую стопку распечаток. – Думаю, посылки задержали из-за карантина. В первую очередь ведь, по идее, должны пропускать провизию и вещи.

–Да, вполне возможно, – согласился Дануорти. – Ты когда будешь подарки открывать? Сегодня или завтра?

– Завтра утром хотелось бы, – напустив на себя нарочито безразличный вид, ответил Колин, одаряя распечаткой и ослепительной улыбкой даму в желтом дождевике.

– Надо же, – съязвила она, выхватывая распечатку. – Хорошо, хоть у кого-то рождественское настроение сохранилось в разгар смертельно опасной эпидемии.

Дануорти прошел на свое место и сел. Термостат явно остался безучастным к манипуляциям викария. Сняв пальто и шарф, профессор повесил их на соседний стул.

В прошлом году здесь стоял собачий холод.

– Вполне в средневековом духе, – шепнула ему тогда Киврин. – И Евангелие тоже. – Она процитировала из Общенародного перевода: – «Днесь посудили политиканы устроить перепись для всех налогоподатчиков». Что тогда читали на тарабарском языке, что сейчас.

Пришел Колин и уселся на пальто и шарф Дануорти. Священник из реформистской церкви протиснулся между столом звонарей и алтарем.

– Помолимся! – возгласил он.

Застучали по каменному полу откидные подставки, и все опустились на колени.

– Господи всемогущий, наславший на нас эту напасть, отзови своего карающего ангела, задержи длань свою и не дай земле оскудеть, не уничтожай все живые души до единой!

«Вот вам и укрепление духа», – подумал Дануорти.

– Как в те дни, когда наслал Господь моровую язву на Израиль и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек, так и сейчас напала на нас беда, и молим мы Тебя отвратить ярость гнева своего от верных.

В трубах древнего котла отопления начался лязг, но священника это не смутило. Он разглагольствовал еще добрых пять минут, припоминая разные случаи, когда Господь карал нечестивых и «насылал на них мор», а потом попросил всех подняться и спеть «Да пошлет вам радость Бог, пусть ничто вас не печалит».

Вдоль рядов украдкой пробралась Монтойя и присела рядом с Колином.

– Весь день проторчала в Госздраве, выбивала разрешение. Они упорно не хотят верить, что я никого не намерена заражать. Двадцать раз сказала, что поеду прямо на раскоп, где нет ни единой живой души, но они разве слушают?

Она повернулась к Колину:

– Если получится выбить разрешение, мне понадобятся добровольцы. Не хочешь покопать могилы?

– Нельзя, – поспешно вмешался Дануорти. – Бабушка не пустит. – Он зашептал, перегнувшись через Колина: – Мы восстанавливаем передвижения Бадри Чаудри в понедельник днем с полудня до половины третьего. Есть что добавить?

– Ш-ш-ш, – шикнула женщина, огрызнувшаяся у входа на Колина.

Монтойя покачала головой:

– Нет, я была с Киврин, показывала ей карту и внутренний план Скендгейта.

– Где? На раскопках?

– Нет, в Брэйзноузе.

–А Бадри туда не заходил? – спросил Дануорти на всякий случай, понимая, что Бадри нечего было делать в Брэйзноузе. Его ведь попросили заняться сетью и переброской только в половине третьего.

– Нет, – прошептала Монтойя.

–Тс-с-с! – шикнула соседка.

– Сколько времени вы провели с Киврин?

– С десяти... Потом ей нужно было показаться в лечебнице – в три, кажется.

–Тс-с-с!

– Моя очередь, буду читать «Молитву великому Духу», – прошептала Монтойя, вставая и пробираясь вперед по ряду.

Оно пропела свою индейскую молитву, потом звонари в белых перчатках сыграли с сосредоточенными лицами «О, Христос, что с миром связан», на слух почти неотличимый от лязга труб.

– Вот ведь некроз, а? – прошептал Колин, прикрывшись распечаткой чина.

– Это атональная композиция конца двенадцатого века, – прошептал в ответ Дануорти. – Она такая и должна быть.

Когда звонари закончили, Дануорти поднялся на кафедру и начал читать из Евангелия. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле...»

Монтойя, поднявшись, протиснулась через Колина в боковой проход и шмыгнула за дверь. А ведь Дануорти собирался спросить ее, видела ли она вообще Бадри в понедельник и вторник и не знает ли она о каких-нибудь его контактах с американцами.

Можно будет спросить завтра, когда встретится с ней на сдаче крови. Главное он выяснил – Киврин не виделась с Бадри в понедельник днем. Монтойя говорит, что до самого ухода в лечебницу Киврин была с ней, но в это время Бадри уже пришел в Баллиол. Значит, Бадри ее заразить никак не мог. «И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям...»

Никто его особенно не слушал. Женщина, огрызнувшаяся на Колина, выпутывалась из рукавов пальто, остальные уже поснимали верхнюю одежду и обмахивались распечатками.

Он вспомнил прошлогоднюю службу – как Киврин, стоя коленями на каменном полу, ловила, казалось, каждое слово. Но она тоже не слушала. Она представляла себе Сочельник 1320 года, когда Евангелие звучало на латыни, а в окнах мерцали настоящие свечи.

У Киврин до Сочельника еще две недели. Если она там, где должна быть. Если с ней все в порядке.

– А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце своем... – закончил Дануорти и вернулся на место.

Затем имам перечислил, когда состоятся рождественские службы в разных церквях, и зачитал госздравовский бюллетень о необходимости избегать контактов с инфицированными. Викарий начал проповедь.