Текст книги "Книга Страшного суда"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Бадри выпрямил спину, но на Дануорти не взглянул. Он пристально всматривался в пространство перед собой.

–Я здесь, Бадри, – встав в поле зрения больного, сказал Дануорти. – Что ты мне хотел сказать?

Бадри все так же не отрываясь смотрел вперед и беспокойно перебирал скрюченными пальцами. Дануорти вопросительно оглянулся на медсестру.

– Он уже давно так. По-моему, печатает.

Поглядев на экраны, девушка вышла.

Бадри действительно печатал. Свесив кисти с колен, он набирал на одеяле что-то замысловатое, сверля взглядом пространство – воображаемый монитор? «Нет, не может быть», – нахмурившись, пробормотал он и снова забарабанил пальцами.

– Что такое, Бадри? В чем дело?

– Наверное, ошибка. – Склонившись чуть влево, он скомандовал: «Построчный по ТАА, пожалуйста».

Это он в микрофон терминала говорит, догадался Дануорти. Читает привязку.

– Что не может быть, Бадри? Что не так?

– Сдвиг. – Не сводя глаз с воображаемого экрана, откликнулся Бадри. – Проверка данных... – произнес он в «микрофон». – Нет, не может быть.

– Что со сдвигом? Слишком большой, больше ожидаемого?

Набрав что-то, Бадри подождал, глядя на экран, потом снова лихорадочно забарабанил пальцами.

– Бадри, какой там сдвиг?

Он печатал примерно с минуту, затем поднял голову и взглянул на Дануорти.

– Столько тревог, – протянул он задумчиво.

– Каких тревог, Бадри? О чем?

Больной внезапно откинул одеяло и ухватился за спинку кровати, потом со словами «Надо найти мистера Дануорти!» стал срывать пластырь, удерживающий катетер.

Экраны настене словно взбесились, отчаянно пища и мигая. Где-то в коридоре послышался сигнал тревоги.

– Не надо, – попытался остановить больного Дануорти.

– Он в пабе, – отклеивая пластырь, заявил Бадри.

Пляшущие линии на экранах выпрямились. «Разъединение, – сообщил компьютерный голос. – Разъединение».

В палату влетела сестра.

– Ох, мамочки, он уже в третий раз так... Мистер Чаудри, нельзя этого делать. Вы же выдернете катетер.

– Позовите мистера Дануорти, срочно! Дело плохо. – Однако он покорно улегся обратно под одеяло.

Дануорти подождал, пока сестра замотает пластырем катетер и перезагрузит экраны. Бадри стал вялым и апатичным, словно ему все наскучило. Под катетером уже расплывался новый синяк.

– Пожалуй, попрошу выписать успокоительное, – сказала сестра и вышла.

– Бадри, это мистер Дануорти, – обратился профессор к больному, как только она скрылась в коридоре. – Ты хотел мне что-то сказать. Посмотри на меня! Что случилось? Что не так?

Бадри безучастно скользнул по нему взглядом.

– Слишком большой сдвиг, да, Бадри? Киврин попала во времена чумы?

– Некогда, – ответил Бадри. – Я там был в субботу и в воскресенье. – Он снова принялся печатать, беспокойно барабаня пальцами по одеялу. – Что-то не так.

Вошла сестра с баллоном для капельницы.

– Вот, хорошо. – Бадри посветлел лицом, будто все тревоги развеялись. – Не знаю, как так вышло. Голова раскалывалась.

Сестра еще не успела закрепить баллон на штативе, как Бадри уже закрыл глаза и начал посапывать. Девушка вывела Дануорти в коридор.

– Если он проснется и снова будет вас звать, как вас найти?

Профессор дал ей номер телефона и принялся выпутываться из бумажного халата.

– Что именно он говорил? До того, как я пришел?

– Звал вас, твердил, что нужно непременно вас отыскать и что-то важное сообщить.

–А про крыс? Крыс упоминал?

– Нет. Один раз сказал, что необходимо найти Карен... Или Кэтрин...

– Киврин.

–Да, – кивнула сестра. – «Надо найти Киврин. Лаборатория открыта?» Потом что-то еще добавил про ягненка, а про крыс нет, ничего. Но это только из того, что удалось разобрать.

Дануорти отправил резиновые перчатки в мусорный мешок.

– Пожалуйста, записывайте все, что он говорит. Неразборчивое не надо, – предупреждая возражения, уточнил он, – а остальное дословно. Я еще зайду сегодня.

–Хорошо, попробую. Хотя там в основном белиберда.

«Да, в основном белиберда», – подумал Дануорти, спускаясь. Ничего не значащий бред воспаленного сознания. Тем не менее он вызвал такси, чтобы поскорее добраться до Баллиола и оттуда еще раз позвонить Эндрюсу. Пусть приедет и прочитает привязку.

«Не может быть», – сказал Бадри. Наверняка он имел в виду сдвиг, что же еще? Например, перепутал цифру, принял четыре часа за... За четыре года? За двадцать восемь?

– Вы пешком быстрее дойдете, – произнес кто-то из-под руки. Это оказался мальчишка с черной маской-нашлепкой на лице. – Такси до конца света будете ждать. Они все реквизированы продажными властями. – Взмахом руки он показал на вход в приемный покой, куда как раз подъезжало такси с табличкой Госздрава в боковом окне.

Поблагодарив мальчика, Дануорти отправился в Баллиол пешком. Снова зарядил дождь, и профессор спешил как мог, надеясь, что Эндрюс уже звонил и едет. «Срочно позовите мистера Дануорти, – просил Бадри. – Что-то не так». Он явно прокручивал по второму разу свои действия после прочтения привязки, когда примчался под дождем в «Ягненок и крест», твердя свое «что-то не так».

Через двор колледжа Дануорти почти бежал, опасаясь, что мисс Тейлор не услышит телефон в звоне колокольчиков. Однако в гостиной его ждала странная картина: звонарки в медицинских масках стояли кружком посреди комнаты, подняв сложенные домиком руки, будто в молитве, и по очереди, в полной тишине, опускали их вниз, одновременно приседая.

– Звонил служитель мистера Бейсингейма, – не прерывая загадочных приседаний, сообщила мисс Тейлор. – Вроде бы мистер Бейсингейм где-то в шотландских горах. А мистер Эндрюс просил перезвонить – вот буквально только что.

Дануорти, чувствуя, как отлегло от сердца, набрал межгород и принялся наблюдать за странными ритуальными плясками, пытаясь выявить закономерность. Если в приседаниях мисс Тейлор еще угадывался какой-то ритм, то остальные выдавали свои непонятные реверансы без складу и ладу. Самая крупная, кажется, мисс Пьянтини, сосредоточенно сдвинув брови, считала про себя.

Тем временем Эндрюс наконец отозвался.

–Я узнал, вас пропустят в карантинную зону, – сообщил ему Дануорти. – Когда вы приедете?

–Я как раз насчет этого, сэр. – Картинка на экране мельтешила, трудно было разобрать выражение лица. – Знаете, лучше не надо. Я тут посмотрел по визику про карантин, говорят, с этим индийским гриппом шутки плохи.

– Вам не придется контактировать ни с кем из больных, – заверил Дануорти. – Я устрою, чтобы вас сразу направили в лабораторию Брэйзноуза. Бояться нечего. А дело безотлагательное.

–Да, сэр. Визионщики говорят, что причиной болезни могла послужить университетская система отопления.

– Система отопления? – опешил Дануорти. – Откуда, если общеуниверситетской системы нет как таковой, а в колледжах батареям по сотне лет с хвостом и они даже не греют, куда там распространять инфекцию? – Звонарки разом обернулись, но приседать не перестали. – Отопление тут ни при чем. Равно как и Индия, и гнев господень. Вирус принесли из Южной Каролины. Вакцина скоро будет. Бояться нечего.

– Все равно, сэр, – не сдавался Эндрюс. – По-моему, мне лучше не приезжать.

Звонарки резко остановились. «Простите», – сказала мисс Пьянтини, и они начали заново.

– Но привязку нужно прочитать! У нас историк в 1320 году, и мы не знаем, какой получился сдвиг. Я договорюсь, чтобы вам надбавили за вредность, – предложил Дануорти, тут же сообразив, что промахнулся. – Договорюсь, чтобы вас изолировали, выдали защитный костюм или...

–Я могу прочитать привязку отсюда, – сказал Эндрюс. – У меня есть подруга, которая установит доступ. Она живет в Шрусбери, студентка. – Он помолчал. – Больше никак, простите.

– Простите, – вторила ему мисс Пьянтини.

– Нет-нет, вы вступаете вторым номером, – разъяснила ей мисс Тейлор. – Чередуете второй-третий вверх-вниз, потом третий-четвертый вниз, потом первой на полный удар. И смотрите на остальных, а не в пол. Раз-два-и-и-и! – Замысловатый менуэт возобновился.

–Я просто не могу рисковать, – закончил Эндрюс.

Похоже, переубедить его не удастся.

– Как зовут вашу подругу из Шрусбери? – спросил Дануорти.

– Полли Уилсон, – с явным облегчением ответил Эндрюс и продиктовал номер. – Скажите, что вам нужно удаленное прочтение, запрос и сетевой мост. Я буду по этому телефону. – Он собрался вешать трубку.

– Стойте! – выпалил Дануорти. Звонари укоризненно обернулись. – Какой может быть максимальный сдвиг на переброску в 1320 год?

–Даже не представляю, – без раздумий ответил Эндрюс. – Сдвиг сложно высчитать заранее. Там ведь уйма факторов.

– А если приблизительно? Двадцать восемь лет может быть?

–Лет?! – От его изумленного возгласа у Дануорти свалился камень с души. – Нет, вряд ли. Конечно, чем дальше отправляешься во времени, тем больше сдвиг, но он не в геометрической прогрессии растет. Точнее подскажет проверка параметров.

– Кафедра медиевистики ее не делала.

– Они отправили историка в прошлое без проверки параметров? – ужаснулся Эндрюс.

– Без проверки, без пробных перебросок, без контрольных тестов. Поэтому жизненно важно прочитать привязку. Мне необходима ваша помощь.

Эндрюс напрягся.

– Вам не обязательно приезжать, – поспешно добавил Дануорти. – У колледжа Иисуса есть локальная сеть в Лондоне. Съездите туда и сделайте проверку параметров на переброску в полдень 12 декабря 1320 года.

–А координаты местности?

– Не знаю. Получу, когда доберусь до Брэйзноуза. Пожалуйста, позвоните мне, как только установите максимальный сдвиг. Сможете?

–Да, – ответил Эндрюс, но без особой уверенности.

– Хорошо. А я позвоню Полли Уилсон. Удаленное прочтение, запрос на информационный доступ, сетевой мост. Дам знать, как только она все это обеспечит для Брэйзноуза. – Да-нуорти отключился, пока Эндрюс не передумал.

С трубкой в руках он посмотрел на звонарей. Порядок приседаний все время менялся, но мисс Пьянтини, кажется, больше не сбивалась.

Дануорти позвонил Полли Уилсон и продиктовал ей полученные от Эндрюса указания, размышляя, что делать, если она тоже насмотрелась визика и испугается системы отопления в Брэйзноузе.

Однако Полли сказала только: «Поищу шлюз. Буду в колледже через сорок пять минут».

Оставив звонарей продолжать свои упражнения, Дануорти пошел в Брэйзноуз. Дождь снова сменился моросью, народ потихоньку выползал на улицу, хотя магазины по-прежнему стояли закрытые. Смотритель карильона в Карфаксе то ли свалился с гриппом, то ли из-за карантина просто позабыл про колокола. Карильон вызванивал «Жанетт, Изабелла» – а может, «О, танненбаум!»

Трое пикетчиков вышагивали у входа в индийскую бакалею. Еще полдюжины толпились у Брэйзноуза, растянув поперек дороги большой транспарант: «ПУТЕШЕСТВИЯ ВО ВРЕМЕНИ – УГРОЗА ЗДОРОВЬЮ!» В крайней пикетчице Дануорти узнал санитарку из «Скорой».

Система отопления, Европейское сообщество, путешествия во времени... В Пандемию это были кондиционеры и американское биологическое оружие. А в Средние века во всем подозревались евреи и кометы. Когда станет известно, что вирус из Южной Каролины, народный гнев обрушится на Конфедерацию и жареные окорочка.

На стойке привратницкой по-прежнему красовалась елочка с ангелом на макушке.

– Ко мне должна приехать студентка из Шрусбери, чтобы наладить сетевое оборудование, – сообщил Дануорти сторожу. – Нам нужно пройти в лабораторию.

–Лаборатория под запретом, сэр.

– Под запретом?

–Да, сэр. Заперта, и никого не велено пускать.

– Почему? Что случилось?

– Из-за эпидемии, сэр.

– Эпидемии?!

–Да, сэр. Вам, наверное, лучше поговорить с мистером Гилкристом, сэр.

– Наверное. Передайте ему, что я здесь и мне нужно в лабораторию.

– Боюсь, его сейчас нет.

–А где он?

– В лечебнице, по-видимому. Он...

Дануорти не дослушал. На полдороге в лечебницу до него дошло, что Полли будет ждать у ворот, не зная, куда он подевался, а уже у входа в приемный покой осенила мысль, что Гилкрист мог попасть в больницу с гриппом.

«И поделом», – подумал Дануорти. Но Гилкрист, живой и здоровый, стоял в тесном зальчике ожидания, в марлевой маске и с закатанным рукавом. Сестра собиралась делать ему укол.

– Ваш сторож говорит, что вход в лабораторию воспрещен, – вклиниваясь между ними, заявил Дануорти. – Мне нужно туда попасть. Я нашел оператора, который прочтет привязку Киврин.

Гилкрист приготовился к обороне.

– Мне казалось, что ваш оператор уже прочел привязку, до того как заболеть!

– Прочел, но не в состоянии сообщить, что в итоге получилось. Эндрюс согласился прочесть с удаленного доступа, однако нам необходимо подсоединить передатчик.

– Боюсь, это невозможно, – ответил Гилкрист. – Лаборатория на карантине, пока не будет выявлен источник вируса.

– Какой источник? – не поверил своим ушам Дануорти. – Ведь уже ясно, что вирус из Южной Каролины.

– Это доподлинно неизвестно, я жду подтверждения. А до тех пор считаю своим долгом избавить университет от лишнего риска, закрыв доступ в лабораторию. Прошу меня извинить, я здесь по делу, мне положено Т-клеточное наращивание. – Он шагнул к медсестре.

Дануорти преградил ему дорогу.

– Какого риска?

– Общественность опасается, что вирус мог проникнуть через сеть.

– Общественность? Вы имеете в виду тех трех недоумков с плакатом у ворот? – рассвирепел Дануорти.

– Пожалуйста, потише, мистер Дануорти, – вмешалась медсестра. – Здесь больница.

– Ваша «общественность», – не обращая на нее внимания, продолжал Дануорти, – требует заодно ужесточить иммиграционные законы. Что будете делать? Отделитесь от Сообщества?

Гилкрист вздернул подбородок, и жесткие носогубные складки обозначились даже под маской.

– Мой долг, как исполняющего обязанности главы исторического факультета, действовать в университетских интересах. Ссоры с горожанами, как вам должно быть известно, могут нам повредить. И я счел необходимым успокоить общественность, закрыв лабораторию до прибытия результатов секвенирования. Если подтвердится, что вирус из Южной Каролины, тогда, разумеется, лаборатория будет немедленно открыта.

–А Киврин? С ней что будет до выяснения?

– Если вы не перестанете кричать, – пригрозила сестра, – я пожалуюсь доктору Аренс.

– Отлично! – согласился Дануорти. – Ее и позовите. Пусть разъяснит мистеру Гилкристу, какую чушь он несет. Вирус никак не мог проникнуть через сеть.

Медсестра возмущенно удалилась.

– Если ваши пикетчики не понимают элементарных законов физики, – кипятился Дануорти, – растолкуйте им хотя бы, что мы делали переброску в одну сторону. Сеть открывалась в 1320 год, а не из него. Из прошлого ничего просочиться не могло.

– Если так, то мисс Энгл ничего не грозит, и она спокойно подождет до результатов секвенирования.

– Ничего не грозит? Да вы даже не знаете, где она!

– Ваш оператор установил привязку, убедился, что перемещение состоялось и сдвиг минимальный, – возразил Гилкрист, раскатывая рукав и аккуратно застегивая манжет. – Я не сомневаюсь, что мисс Энгл именно там, где ей и предполагалось быть.

–А я сомневаюсь! И буду сомневаться, пока не удостоверюсь, что она благополучно туда прибыла.

– Видимо, придется вам напомнить, что мисс Энгл – моя студентка, а не ваша, мистер Дануорти. – Гилкрист надел пальто. – А я должен выбирать оптимальный выход.

– И оптимальный выход для вас – это закрыть лабораторию на карантин, чтобы умаслить горстку недоумков, – с горечью проговорил Дануорти. – Кстати, некоторые представители «общественности» считают эпидемию господней карой. Их каким образом предлагаете задабривать? Жечь мучеников на костре?

– Это оскорбление! Равно как и то, что вы постоянно вмешиваетесь не в свое дело. Вы с самого начала копали под медиевистику, чтобы не допустить нас к путешествиям во времени, а теперь вы копаете лично под меня. Не забывайте, что в отсутствие мистера Бейсингейма я исполняю обязанности главы факультета и...

– Невежественный, напыщенный остолоп, которому ни в коем случае нельзя было доверять кафедру, и жизнь Киврин тем более – вот кто вы!

– Не вижу смысла продолжать разговор, – заявил Гилкрист, выходя. – Лаборатория на карантине. И останется закрытой, пока не получим секвенирование.

Шагнув за Гилкристом, Дануорти чуть не столкнулся с Мэри, одетой в СЗК. Она читала таблицу.

– Ты не представляешь, что Гилкрист устроил. Поверил горстке пикетчиков, что вирус проник через сеть, и запер лабораторию.

Мэри молчала, уткнувшись взглядом в таблицу.

– Бадри утром сказал, что со сдвигом какая-то ошибка. Твердил «не может быть» и «что-то не так».

Мэри рассеянно посмотрела на него и снова уткнулась в распечатку.

–Я нашел оператора, который может удаленно прочитать привязку Киврин, а Гилкрист взял и все закрыл. Поговори с ним, разъясни, что вирус стопроцентно южнокаролинский.

– Не стопроцентно.

– В каком смысле? Результаты секвенирования пришли?

Мэри покачала головой.

– Центр по гриппу вызвал своего специалиста, но она еще не закончила. Хотя предварительные данные все равно показывают, что вирус не южнокаролинский. – Мэри подняла глаза. – Но я и без них уже знаю. Южнокаролинский не давал смертельных исходов.

–Ты хочешь сказать... Бадри?

– Нет. – Она сложила распечатку и прижала к груди. – Беверли Брин.

Он не понял, кто это. Показалось на миг, что Мэри назовет Латимера.

–Женщина с фиалковым зонтом. Она только что скончалась.

Запись из «Книги Страшного суда»

(046381-054957)

22 декабря 1320 года (по старому стилю). Колено Агнес стало хуже. Покраснело и болит (мягко сказано – Агнес закатывает визг при любой попытке к нему притронуться). Бедняжка едва ходит. Что делать, непонятно – если я скажу леди Имейн, она примется мазать его какой-нибудь вонючей гадостью и сделает только хуже, а Эливис вся в тревоге и заботах.

Гэвин до сих пор не вернулся. Должен был приехать вчера к полудню, но когда он не появился и к вечерне, Эливис заподозрила, что Имейн услала его в Оксфорд.

– Всего лишь в Курси, – отбивалась леди Имейн. – Вероятно, дождь его задержал.

– И больше никуда? – Эливис заподозрила неладное. – Или еще бог весть в какие дали за новым капелланом?

Имейн выпрямилась.

– Отец Рош не сдюжит вести рождественскую службу перед сэром Блуэтом с домочадцами. Хочешь опозориться перед нареченным Розамунды?

Эливис побелела как полотно.

– Куда вы его услали?

– Я отправила его к епископу – изложить нашу крайнюю нужду в капеллане.

– В Бат?! – ужаснулась Эливис, взмахивая рукой. Казалось, она сейчас ударит Имейн.

– Нет. Всего лишь в Сисетер. Архидьякон должен быть в аббатстве на Святки. Я наказала Гэвину передать ему нашу просьбу, а уж он оттоле препоручит дело кому-нибудь из священников. Хотя, мнится мне, дела в Бате не столь уж худы, чтобы Гэвин не смог добраться до тех краев в целости и сохранности, иначе мой сын давно бы покинул город.

– Ваш сын разгневается, узнав, что мы его ослушались. Он наказал нам – и Гэвину – сидеть в поместье до его приезда.

Эливис едва сдерживала ярость, сжав опущенную руку в кулак, словно с наслаждением надрала бы Имейн уши, как Мейзри. Но при слове «Сисетер» немного успокоилась, судя по тому, как зарозовели смертельно бледные скулы.

«Мнится мне, дела в Бате не столь худы, чтобы Гэвин не смог добраться туда в целости и сохранности», – сказала Имейн. Эливис, похоже, другого мнения. Боится, что Гэвин угодит в какую-нибудь ловушку или приведет сюда врагов лорда Гийома? И что все настолько «худо», что Гийом уже не может покинуть Бат?

Подозреваю, что все сразу. За утро Эливис раз десять подбегала к двери и вглядывалась вдаль сквозь пелену дождя, вся взвинченная, как Розамунда во время нашей вылазки. Только что спросила Имейн, доподлинно ли ей известно, что архидьякон в Сисетере. Очевидно, опасается, что, не застав его там, Гэвин мог податься прямиком в Бат.

Ее страхи передались остальным. Леди Имейн скрылась в укромном уголке с реликварием, Агнес хнычет, а Розамунда смотрит отсутствующим взглядом на свои пяльцы с вышивкой.

(Пауза.)

Днем потащила Агнес к отцу Рошу. Колено все хуже. Ходить она уже не может, и от ссадины вверх потянулась красная полоска.

В 1320 году лекарства от заражения крови еще не изобрели, а колено Агнес повредила исключительно по моей вине. Не кинься я на поиски той поляны, она бы не упала. Я понимаю, что закон парадоксов не позволит, чтобы мое присутствие как-то повлияло на судьбу современников, но рисковать не могу. Если уж на то пошло, я и сама не должна была заболеть, однако ведь заболела.

Поэтому, когда Имейн удалилась на чердак, я отнесла Агнес в церковь. Дождь лил как из ведра, но она даже не ныла, что промокла, и это меня напугало куда больше, чем красная полоска.

В церкви было темно и пахло плесенью. Изнутри доносился голос отца Роша. «Лорд Гийом еще не вернулся из Бата. Я опасаюсь за него», – говорил он кому-то.

Я подумала, что это Гэвин приехал, и решила послушать, вдруг он расскажет о суде, поэтому притаилась у порога, не спуская Агнес с рук.

– Два дня идет дождь, – продолжал отец Рош, – с запада дует сильный ветер. Овец пришлось загнать с полей.

С минуту я напряженно вглядывалась в темноту и, когда глаза чуть-чуть привыкли, наконец различила силуэт. Отец Рош стоял на коленях перед алтарной преградой, сложив руки в молитве.

– У мажордомова младенца колики, и он не принимает молока. Коттеру Таборду совсем худо.

Он молился не на латыни, не нараспев, как священник из реформистской церкви, и не ораторствуя, как викарий. Просто излагал события, как я сейчас.

В XIV веке Бог казался современникам ближе и роднее, осязаемее, чем материальный мир, их окружавший. «Ты просто вернешься домой», – успокаивал меня отец Рош, когда я умирала. Именно так современники, по идее, и воспринимали смерть: телесная жизнь иллюзорна и несущественна, а душа вечна, и лишь ее существование важно. Душа словно гостит на земле, как я гощу в этом времени. Однако подтверждений этому я не наблюдала. Эливис исправно бормочет «аве» на заутрене и вечерне, а потом встает, отряхивая юбку, в прежней тревоге за мужа, за дочерей и за Гэвина. А Имейн, с ее реликварием и часословом, озабочена только положением в обществе. И лишь теперь, услышав в сырых церковных стенах молитву отца Роша, я увидела, что Бог для него действительно где-то рядом.

Наверное, он представляет Господа и небеса так же четко и ясно, как я представляю вас и Оксфорд – залитый дождем двор колледжа и ваши запотевшие очки, которые вы все время протираете шарфом. Наверное, небеса кажутся ему такими же близкими и недосягаемыми.

– Храни наши души от зла и дай нам войти в Царствие Небесное, – закончил отец Рош, и Агнес, как по сигналу, встрепенулась у меня на руках.

– Я хочу к отцу Рошу!

Он поднялся с колен и пошел к нам.

– Что такое? Кто здесь?

– Это леди Катерина. Я принесла Агнес. У нее колено... – Как объяснить? Заражено? – Взгляните на ее колено, пожалуйста.

В церкви было слишком темно, и он понес девочку к себе в дом. Там оказалось ненамного светлее. Дом у него едва ли больше той лачуги, где я отсиживалась, и вряд ли выше. Отец Рош постоянно пригибался, чтобы не стукнуться головой о стропила.

Открыв ставню на единственном окне, через которое теперь лил дождь, он зажег лучину и усадил Агнес на грубо сколоченный стол. От прикосновения к повязке малышка дернулась.

– Сиди смирно, Агнец, и я расскажу тебе, как Христос спустился на землю с небес.

– На Рождество! – подхватила Агнес.

Рош, ведя непрерывный рассказ, ощупал распухшую коленку.

– И пастухи застыли в испуге, не ведая, что это за сияние. И донесся до них перезвон колоколов небесных. И уверились они тогда, что это ангел господень явился пред ними.

Меня Агнес до сих пор не подпускала к ссадине ни в какую, поднимала визг и отпихивалась, а Рошу с его грубыми пальцами спокойно позволила ощупать распухшую ногу. Да, красная полоска мне не померещилась. Рош поднес лучину поближе.

– И пришли из дальних земель три царя с дарами. – Он еще раз осторожно дотронулся до красной полоски и молитвенно сложил руки. «Не молись, – закричала я мысленно. – Сделай что-нибудь!»

Он опустил руки и посмотрел на меня.

– Боюсь, рана отравлена. Я сделаю отвар иссопа, чтобы вытянуть яд. – Подойдя к очагу, священник помешал едва теплые угли и налил из ведра воды в металлический ковш.

Ведро было грязным, ковш тоже, и руки, которыми он трогал рану, не чище. Я смотрела, как он ставит ковш на огонь и роется в грязном мешке, жалея, что пришла. Толку от него не больше, чем от Имейн. Ни его отваром, ни ее притирками заражение крови не вылечить, равно как и молитвами, даже если обращаться к Господу так, будто он стоит перед тобой.

У меня чуть не вырвалось: «Это все, на что вы способны?», но я поняла, что хочу невозможного. От заражения помогает пенициллин, иммуномодуляторы, антисептики, и ничего этого в дерюжном мешке отца Роша не водится.

Я вспомнила, как мистер Гилкрист рассказывал на лекции про средневековых врачей. Про то, какие они были дураки, что пытались лечить чуму кровопусканием, мышьяком и козлиной мочой. А что им еще оставалось? У них не было ни нуклеозидных аналогов, ни антибиотиков. Они даже причин болезни не знали. Вот и отец Рош, перетирая в грязных пальцах сушеные лепестки и травы, делает что может.

– У вас есть вино? – спросила я. – Старое вино?

В их легком пиве градусов почти нет, в молодом вине тоже, однако чем дольше оно зреет, тем выше алкогольное содержание, а спирт все-таки антисептик.

– Я припомнила, что, если полить рану старым вином, можно излечить инфекцию.

Отец Рош не стал спрашивать, что такое «инфекция», и как это я смогла припомнить такое, если позабыла даже, кто я и откуда. Он отправился прямиком в церковь и принес глиняную бутыль с терпко пахнущим вином, которым я смочила тряпицу и протерла рану.

Бутыль я унесла с собой в поместье. Там я спрятала ее под кроватью в светлице Розамунды (вдруг это вино для причастия – тогда у Имейн окажется на руках величайший козырь, и Роша просто сожгут за ересь), чтобы и дальше обрабатывать рану. Перед тем как Агнес отправилась спать, я налила немного вина прямо ей на коленку.