Текст книги "Дайте нам крылья!"

Автор книги: Клэр Корбетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Остальные летатели выжидательно глядели на Беркута, кое-кто жевал пастилки. Пери дала Хьюго банан и стала смотреть, как Беркут собирает самострел, старательно запоминая, как именно он прилаживает детали; за спиной у Беркута сидела на своем насесте Шахиня и следила за каждым движением хозяина так же внимательно, как Пери. Недоброе «щелк-щелк» встававших на место деталей было самым громким звуком в предрассветной тиши.

Нико вскинул голову и посмотрел поверх всех на Пери.

– Пожалуйста, расскажи нам как можно подробнее, что ты видела этой ночью, – велел он.

Нико впервые обратился прямо к ней.

Пери постаралась описать, что видела, но сомневалась, что все правильно запомнила – вдруг страх и темнота превратили жалкое существо в жуткое чудовище? И ей не придавало уверенности, что сильнее всего хмурились, слушая ее рассказ, именно старшие, опытные летатели. А младшие, похоже, не очень испугались.

– Да, ты описываешь Дикого, – сказал Нико и посмотрел на каждого летателя по очереди. – Это определенно Дикий. Придется переселяться.

– Что?! – Это был Раф. Молодой и сильный Раф. Он не собирался отдавать территорию без боя.

– Дикие очень опасны, – сказал Нико. – Тут либо-либо: или всерьез воевать с ними, или улетать с Райского кряжа. Лично я не собираюсь рисковать тем, что мы раздобыли во время вылета, ради драки с Дикими.

– Я их не боюсь! – выпалил Раф. – Пусть сами убираются!

– А у тебя никто не спрашивает! – рявкнул Нико. Пери никогда раньше не слышала, чтобы он повышал голос. Раф сморгнул, как будто Нико влепил ему пощечину. По кружку летателей прокатился шелест перьев – все поежились. – Рафаэль, Диким нельзя сказать, чтобы они убирались. Они не идут на переговоры. Или дерутся, или улетают.

Беркут уложил самострел в кобуру, поднял голову, а потом встал лицом к лицу с Нико.

– В том-то и вопрос. Мы не оставим Райский кряж, пока не поймем, какие у Дикого – или у Диких – намерения, драться или улетать.

Нико смотрел на Беркута исподлобья.

– Мы не знаем, сколько их, но если им нужна территория, она им нужна больше, чем нам. У нас есть другие способы прокормиться. У них – нет. Дикие бьются не на жизнь, а на смерть. Запросто могут кого-нибудь убить, и нам придется их убивать, чтобы заставить отступить.

Пери обнаружила, что не она одна при этом прерывисто вздохнула. Она обхватила Хьюго. Когда же Беркут наконец их отпустит?!

Но Беркут смотрел на Нико так, что на его месте Пери испугалась бы. Таким она Беркута еще не видела: это был Беркут-Хищник, опытный солдат, охотник, убийца, который пойдет по трупам, но выживет в любых обстоятельствах, настоящий мутант, существо, предельно далекое от нормального человека («Хуже только Дикий», – напомнила она себе), – и сдавать Райский кряж без боя он не собирался.

– Да пошел ты, – прорычал Беркут, меряя шагами песок. Пери невольно залюбовалась его блестящими темно-коричневыми крыльями: молнии ярко сверкали в косых лучах восходящего солнца. – Условия для полета на кряже оптимальные. Тут тебе и динамики, и термики, и дальние полеты в любую сторону, и места безлюдные. Я в жизни не видел, чтобы где-нибудь так часто бывали стекляшки! – При упоминании стекляшек по кружку летателей пронесся шепоток, кое-кто закивал. – А я согласен с Рафом, – заявил Беркут. Было видно, как оторопел Нико, услышав эти слова. – Глупо удирать только потому, что какой-то одиночка-Дикий украл у нас еду. Кроме того, у нас оружие. А у него – нет.

– Да, про оружие я в курсе, – отозвался Нико, с явным усилием сдерживая гнев. – Но от него есть толк, только если ты готов пустить его в ход. Сколько Диких ты готов убить своими руками, а, Беркут? Тебе, наверное, кажется, что они не люди, но закон считает их людьми. Ты не убийца. – Он умолк, мрачно глядя на Беркута, тот ответил ему тем же. – Можем перебраться на зимние гнездовья, – сказал Нико, помолчав.

– Думаешь, они нас там не найдут? – возразил Беркут.

– Тоже верно, – согласился Нико. – Однако…

– А что за зимние гнездовья? – спросила Пери. Нико огрел ее свирепым взглядом, и она втянула голову в плечи. Просто она ужасно перепугалась – вдруг «Орлан» затащит ее еще дальше от Города, вдруг придется покинуть группу и лететь в Город одной и мало ли что поджидает ее по пути – и вопрос сорвался сам.

– У нас не один лагерь, – пояснил Раф. – Зимние гнездовья дальше к северу…

– Как я уже говорил, – процедил Нико сквозь зубы, – нам следует перебраться на зимние гнездовья, но сначала надо определить стратегию. Мы окружены врагами. Дикие нас ненавидят, хотят захватить наши владения, а городские нас боятся – считают, будто это мы дичаем. Мы считаем, что опередим в мастерстве полета кого угодно, но Дикие тоже кое-что умеют. А делиться с нами своими секретами они не хотят, да и не могут.

– В Городе в Диких никто не верит, – заявил Раф.

– Официально – нет, но, черт побери, поверят, как только Дикие убьют кого-нибудь из их родни! – Нико развернулся к Рафу. – Неужели в этом все и дело? Ты не веришь, что на свете есть Дикие? В этом загвоздка, да?

Раф выпятил подбородок, но ничего не ответил.

Нико посмотрел на остальных.

– Неудивительно, что власти молчат, – никто не знает, отчего летатель становится Диким, каковы первые симптомы и кто в группе риска. Никто не имеет представления, сколько их. И сколько они живут.

– Мне показалось, он не то чтобы в хорошей форме, – робко подала голос Пери.

– Неудивительно. – Нико хмыкнул. – Но мы все равно не можем сделать никаких выводов об их силе и выносливости.

Латона поежилась:

– Они вообще люди или нет?

– Трудно сказать, – ответил Нико. – Говорить они, подозреваю, разучились. Понятия не имею, как они общаются друг с другом, но как-то ведь общаются…

– Если никому ничего не известно, ты-то почему так уверен? – спросил Раф. – Откуда ты столько знаешь?

Нико покосился на Сойку, та еле заметно мотнула головой.

– Да хватит уже! – рявкнул Беркут, по-прежнему шагая туда-сюда. Он уже протоптал в песке темную дорожку. – Давай, Бледнолицый Брат, колись!

Нико громко вздохнул и чуть-чуть приподнял крылья, зашелестев перьями. В углах тонких губ залегли угрюмые морщины.

– Ладно. – Он снова плотно сложил крылья за спиной. – Хотите знать? Я расскажу. Почти все вы состоите в «Орлане» не больше полугода. До вас были другие группы молодых летателей. Вы вступаете в группу, учитесь, чему надо – или это вам так кажется, – и уходите. А мы с Сойкой вступили в «Орлан» первыми и пробыли здесь с перерывами четыре года. Четыре года! Иногда, правда, мы покидали группу на несколько месяцев, как правило, возвращались в Город, и нам повезло, что у нас уже год живет Беркут. Но основали «Орлан» не только мы с Сойкой. Был еще один человек.

Сойка смотрела на Нико, не отрываясь. Глаза у нее блестели, и она открыла их широко-широко, как бывает, когда не пускаешь наружу слезы.

Раф напряженно выпрямился, скрестив руки на груди.

– Вот, собственно, и все, – продолжал Нико. – Хоши мы потеряли. Мы ее потеряли и не смогли вернуть. Почему – неизвестно.

После паузы Беркут проговорил вполголоса:

– Нико, мы знаем, что многие Дикие живут в одиночку. Вот и нынешний, скорее всего, тоже из таких. Потому-то он и рискнул воровать у нас пищу.

Нико оглядел свое крыло и пристально изучил одно перышко.

– Возможно, – кивнул он наконец. Потом снова поднял голову. – Вы никогда не поймете, каково это, – произнес он, глядя мимо молодых летателей. – Даже отдаленно. Близкая подруга, человек, которого ты прекрасно знаешь. И вдруг ее… нет. Лицо – прежнее, нежные черты – как были, но глаза ничего не выражают, волосы свалялись в сальные колтуны. А раньше была такая чистюля. Опрятная, как кошка.

Беркут остановился и поглядел на Сойку.

– Давайте выработаем план, который всех устроит. Исходим мы из того, что Райский кряж мы не бросаем. До поры до времени. Целей у нас три. Первая – обеспечить гораздо более серьезную охрану границ лагеря: я составлю расписание нарядов, патрулей и вахт. Вторая – нам нужна серьезная разведка. С этого момента все тренировочные полеты считаются разведывательными. Очень важно выяснить про Дикого как можно больше: вдруг он один, вдруг он просто пролетал мимо и так далее. Если он один и по-прежнему где-то поблизости, я разработаю план, как от него отделаться. – Беркут покосился на Нико. – Я не собираюсь его убивать, – тихо добавил он. – Но его личная безопасность не входит в список моих приоритетов.

– А третья цель? – спросил Нико еще тише, чем Беркут.

– Мы готовимся к моментальной эвакуации. Этот план приводится в действие, как только мы обнаружим, что Дикий здесь не один.

По кружку летателей пронесся одобрительный шепоток, все посмотрели на Нико. Он кивнул, хотя и не сразу.

– С этой минуты, – Беркут пристально оглядел кружок летателей, – никто ничего не делает в одиночку. Решили поразмяться и полетать – берете с собой кого-нибудь. Ночью встали по нужде – берете с собой кого-нибудь. И все постоянно при оружии.

Летать всем сразу расхотелось, подметила Пери. Нико и Раф первыми отправились на разведку, но лица у них были угрюмые – ни следа обычного восторга. Пери случайно подслушала, как Нико перед отлетом бросил Беркуту: «Удвоить охрану – это прекрасно, но тот Дикий сумел пройти мимо часовых». Ответа Беркута Пери не разобрала, но вид у обоих стал мрачный.

Пери с Хьюго, Малиновка, Иволга и Латона остались на берегу. Сойка немного посидела одна в сторонке – что-то смотрела в инфокарте. Беркут куда-то исчез по своим делам, и как Пери ни хотела с ним поговорить, привлечь его внимание ей не удалось. Было ясно, что собственного правила – ничего не делать в одиночку – сам Беркут придерживаться не будет. Судя по всему, он считал, что справится даже с Диким без посторонней помощи.

Летатели вяло переговаривались или дремали, сбившись в кучу – берегли силы. Хьюго почувствовал общее тревожное настроение – или, скорее, ее тревожное настроение, подумала Пери – и не слезал с рук.

– Мама на ’уки, – серьезно твердил он и тянулся к Пери, стоило ей поставить его на землю. – Мама на ’уки.

«Хорошо хоть Авис нас не слышит», – думала Пери. Авис спала и видела, чтобы Хьюго называл ее мамой. В тех редких случаях, когда Авис оказывалась возле Хьюго, она только и твердила: «Где мама? Вот мама! Смотри, мама принесла тебе сок! Ты любишь маму, да, солнышко?» Но Хьюго не просто ни разу не назвал ее мамой – он вообще никак ее не называл. А теперь вот они, первые слова, кроме «тися» – «птица» и «уна» – «Луна», первая фраза, три слова, которые он часто слышал, но никогда не связывал. Его первая связная фраза. «Мама на ’уки».

Примерно через час Пери и прочие дружно вздрогнули – над головой раздался шелест крыльев.

– Все нормально, – сказала Сойка. – Это Беркут с Грифоном. – И снова уткнулась в экран.

Разведчики с плеском приземлились в реку, и Беркут немного постоял по пояс в прозрачной коричневатой воде, струившейся по камням и палой листве – он поливал себе голову, лицо, плечи и крылья, и капли скатывались с перьев. Река пахла чаем, целебными травами и глиной – остро и свежо.

– Видели что-нибудь? – окликнула их Малиновка. Грифон мотнул головой и вышел на берег к остальным.

Пери подошла к краю воды, впереди, держась за обе ее руки, топал, покачиваясь, Хьюго. Ему хотелось пройтись, и они вместе прошлепали по мокрому песку. Ножки Хьюго были такие нежные и изящные, что у Пери щемило сердце всякий раз, когда он ставил их на землю, словно цветы с пятью лепестками. Щеки у нее горели – кружа по песку за Хьюго, она чувствовала на себе взгляд Беркута.

Беркут держался поодаль, и Пери не хотела упускать случай поговорить с ним. Только вот прямо задать самый нужный вопрос не решалась. Остальные летатели были все-таки очень близко – впрочем, вряд ли они ее расслышат, если она будет говорить шепотом.

– Похоже, денег и припасов у вас полным-полно, – начала Пери, глядя в спину Беркуту, который рылся в тайничке с едой.

Беркут обернулся, его красивое лицо было сурово.

– Да, – с нажимом ответил он. – У всех наших очень много денег. Все из обеспеченных семей – ты и сама догадалась. Кроме меня. И тебя.

– Неужели родные за них не беспокоятся? – Пери покосилась на Грифона, который подсел к остальным летателям на берегу.

– Беспокоятся, конечно, но что они могут поделать? Золотая молодежь – она такая, вечно лезет на рожон. Им в голову не приходит, как дорого они обходятся окружающим.

Ох, как было бы здорово, если бы кто-нибудь где-нибудь беспокоился за меня. Если бы кто-нибудь разыскивал меня – не чтобы убить, а чтобы уберечь. Если бы кто-нибудь не мог дождаться, когда же я появлюсь на пороге. Если бы кто-нибудь меня любил. Интересно, каково это? Возненавидеть Латону, Малиновку, Грифона или Рафаэля проще простого – такие сияющие, беспечные, всеми любимые. И готовы всем этим рискнуть. Не ценят они эту любовь, потому что никогда в ней не сомневались, никогда не боялись потерять. Они-то могут обращаться с родственниками как угодно – и все равно, стоит им вернутся, и их примут с любовью. Вот и я хотела подарить Хьюго такую же уверенность, а не то безразличие, которое окружало меня всю жизнь…

Беркут поглядел на Пери, словно прочитал ее мысли.

– А у нас с тобой много общего, – произнес он по обыкновению тихо и коротко – точность его фраз иногда напоминала Пери Хаоса. Пери ответила на его взгляд. – Кое-чего никому, кроме нас, не понять, – пояснил он. – Что такое пожертвовать самой своей сутью ради крыльев.

Пери резко опустила голову – не хотела, чтобы Беркут видел ее слезы. Отвела Хьюго к дереву, и они вместе исследовали ствол, пощупали шершавую кору, погладили мягкие листья. Пери провела руками по загорелым плечам и ногам Хьюго – и вдруг замерла, заметив красную сыпь. Москиты? Ядовитое растение? Пери усадила Хьюго на песок и осмотрела с ног до головы, косясь на Беркута.

Похоже, со дня побега Хьюго вытянулся и похудел, стал меньше похож на младенца и больше – на маленького мальчика. Пери перебрала волосы – нет ли клещей. Нет. Не так давно она сняла с него пиявку, и Хьюго почесывал укус – он еще кровил. Пери проверила ладони и ступни. Атласная кожа в мелких царапинках и синяках. Она пощекотала его под подбородком, и Хьюго залился хохотом. Протянул руку и хотел пощекотать под подбородком и ее.

Беркут вышел из воды, отряхнулся, расправил огромные крылья – даже ветром повеяло. Крылья сияли бронзой в лучах предполуденного солнца, и у Пери захватило дух. С этим грациозным, дышащим великолепием не могла сравниться никакая статуя, никакие золотые башни. Хищник был ослепительно-могуч, земное подобие живого бога.

– Есть разговор, – выговорила Пери.

Беркут обернулся, отряхивая воду с перьев на солнцепеке.

– Знаю. Хочешь прямо сейчас – полетели в разведку. Я осмотрел только юго-восточный сектор, а за сегодня надо облететь все сектора. Хьюго оставишь с Сойкой.

Беркут с Пери летели вровень, но на расстоянии в несколько метров. Беркут мысленно разделил северный сектор, который они осматривали, на квадраты, и они быстро и методично изучали каждый квадрат по отдельности. Небо было спокойное, облака выделялись на фоне синевы черно-белыми узорами, словно пятна разведенной в воде туши.

Беркут сначала парил, не шевеля крыльями, а потом по спирали поднимался вверх, чтобы лучше видеть квадрат целиком. Пери повторяла его маневры, не задумываясь.

Беркут держал заряженный самострел наготове, а оружие Пери было по-прежнему пристегнуто к поясу в мягкой кобуре, рядом с колчаном. Перед отлетом Беркут отвел Пери в сторонку, чтобы Хьюго не видел, и выдал личный самострел.

– Самовзводный, сила натяжения шестьдесят кило, – сказал Беркут. – Хорошо подходит женщинам и некрупным мужчинам. Ты говорила, что умеешь стрелять, но я что-то сомневаюсь. Так что перед полетом потренируемся в стрельбе по мишени.

– Твой-то побольше, – заметила Пери, удивляясь, каким легким оказалось смертоносное оружие, и встала перед мишенями, которые Беркут развесил на деревьях.

– Еще бы не побольше, черт возьми, – фыркнул Беркут. – Это военный самострел с силой натяжения в сто пятьдесят кило, бьет без промаха даже на дальние расстояния. Наступательное полуавтоматическое оружие с оптоволоконным прицелом и глушителем. Твой убережет тебя от беды, он для мелкой дичи, для упражнений и самообороны. Он ранит противника и может даже убить, но мой – серьезная штука, он для охоты на крупную дичь.

– Вроде Диких? И других Хищников?

Беркут не ответил. Он взял Пери за локоть, отвел руку в нужное положение.

– Пли, – скомандовал он.

А сейчас Пери смотрела вниз, изучала раскинувшиеся внизу серо-зеленые долины.

– Беркут, мне пора улетать, – проговорила она. – Отпусти меня, пожалуйста. Ты не можешь гарантировать безопасность – ни Хьюго, ни мне.

– Это правда. Беда в том, что если ты улетишь прямо сейчас, я тоже не смогу гарантировать тебе безопасность.

– Наверное, мне не стоит перебираться с вами на зимние гнездовья, если вам надо будет эвакуироваться.

– Не стоит, – согласился Беркут, снижаясь по широкой спирали. – Вот уж точно не стоит. Придется тебе самой встретить собственное будущее. Ладно, давай за мной. Мы облетели весь сектор, с высоты все вроде бы нормально, но теперь надо резко снизиться – и начнется настоящая охота. Наша задача – высмотреть любые следы крупного зверя. Примятая трава, сломанные ветки, остатки добычи, большие неопрятные гнезда – что угодно. Дикие жуткие неряхи. Никакой дисциплины, никакого порядка в колониях.

«Не то что мы, – подумала Пери. – У нас вокруг лагеря ни соринки». Ей вдруг стало ясно, почему Беркут запрещает даже мыло – мыться и стирать можно было только в тазиках, а мыльную воду выливали на землю подальше от реки. Чтобы с Райского кряжа не спадало ни предательской пены, ни грязи. С воздуха Райский кряж казался необитаемым. Настоящим островком дикой природы.

Беркут пронесся над самыми деревьями, Пери пыталась угнаться за ним.

– А ты – ты уже думала, надеюсь, что тебе теперь делать? – спросил Беркут.

Пери разогналась, не зная, откуда взялось второе дыхание, волна энергии, разлившаяся по жилам и мышцам, – из-за страха или восторга. Верно Беркут говорит. Нельзя откладывать встречу с будущим.

– Я же тебе сказала. Я убью Питера.

Беркут повернулся и поглядел на нее в упор.

«Он мне не верит. Еще бы. Я и сама себе не верю – может, говорю все это, только чтобы вынудить его мне помочь».

– Ладно тебе, Пери. Я прекрасно тебя понимаю – после всего, что он с тобой сделал, – но…

– Ничего ты не понимаешь, Беркут. Дело не в оскорбленных чувствах. Дело не в мести. Ну, то есть не совсем в мести. Я хочу убить Питера из практических соображений. Ты же солдат. Скажи, как поступают с врагом?

– Убивают, – отозвался Беркут. – Врага не запугивают. Врага не ранят. Врага убивают. Первый закон войны.

– Вот видишь!

– Питер не совсем враг, – проговорил Беркут. – Он отец твоего ребенка. А Город тебе не зона боевых действий.

– Да ну?! Беркут, Питер послал за мной Хищника, хотел избавиться от меня, это он первым начал играть по-крупному, и я нигде не буду чувствовать себя в безопасности, если не выберу одно из двух: или предприму решительные меры, чтобы Питер никогда больше не мог мне ничем грозить, или верну Хьюго – откажусь от него навсегда, – а этого я не могу! Помоги мне! Как мне поступить с Питером, чтобы нам с Хьюго ничего не угрожало?

Беркут задумался.

– Я понимаю, чего ты боишься, – сказал он наконец. – Я видел, кого послал за тобой Питер. Знаю, на что способны Хищники. Это я спас тебя, я перевязывал твои раны, я отогревал тебя и готов был сам убить Питера за то, что он тебе устроил. Однако он меня не интересует, меня интересуешь ты. Ты себе не представляешь, что после этого начнется. Я знаю, что такое насилие, – я знаю, а ты нет; насилие – штука действенная, хотя все кругом только и твердят, что нет, очень уж хочется в это верить. Но все не так просто. Частенько насилием добиваешься совсем не того, на что рассчитывал. Главное – не попасться. Если ты сядешь за убийство, Хьюго от тебя не будет никакого проку.

– Так ты мне поможешь?

– Пери, я подумаю.

Перед ними маячил горный хребет к северу от Райского кряжа. Беркут притормозил, сбросил высоту, очутился гораздо ниже края хребта, чтобы ветер не перенес их на ту сторону. Под ними набух динамик, и они полетели вдоль сливочно-гладкого песчаника цвета красного золота, там и сям исчерченного темными линиями рощиц. Беркут глядел на отвесную каменную стену – высматривал пещеры.

После разведки Беркут отвел Пери на травянистую прогалину, где она раньше никогда не бывала.

– О… – выдохнула она, когда он уложил ее наземь и тут же овладел ей. – Беркут! – вырвалось у нее. – О, о! – Он перевернул ее, заставил раскрыть крылья. Пери вцепилась в траву, выгнув спину, Беркут крепко взял ее за плечо, не давал пошевелиться, напирал все сильнее и сильнее. Когда все кончилось, он помог Пери встать. У Пери все плыло перед глазами, она трепетала с головы до ног, и вдруг ей вспомнилось, как яростно спорил Беркут с Нико сегодня утром, как страшно было всем летателям и как, наверное, тяжело сейчас Беркуту – ведь он отвечает за безопасность всего лагеря. Нечего удивляться, что он был с ней совсем не так нежен, как вчера, и что настроение у него стало мрачное.

Беркут притянул Пери к себе и поцеловал в макушку. Потом обхватил ее запястье двумя пальцами и поднял руку. Пери заморгала. Беркут отстегивал серый браслет.

– Ты свободна, – объявил Беркут.

Вот так вот.

Пери вдруг страшно позавидовала Шахине, навеки привязанной к Беркуту своими бубенчиками.

Через несколько дней после того, как Пери обратилась к Беркуту за помощью, они лежали вместе после близости дольше обычного. Беркут перекатился на бок, чтобы не давить на Пери своим весом, но все равно держал ее и не отпускал, пристально глядя ей в лицо.

– Я тут подумал над тем, о чем ты просила, – проговорил он. – И тебе дал время подумать. Ты не изменила решения?

Пери мотнула головой.

«Похоже, я убедила его, что и вправду на такое способна. А сама-то я – знаю ли я, как далеко готова пойти?»

Беркут поморщился.

– У тебя есть план получше?

– Нет. Только очевидные варианты. Обратиться к юристу – примерно так…

– Где гарантия, что юристы мне помогут?

Беркут изумленно уставился на нее:

– Естественно, ее нет! А что, по-твоему, убийство надежнее?

– Слушай, Беркут, ты собираешься мне помогать или нет?!

– Я тут поговорил с Нико, и, кажется, есть один план, который позволит тебе уйти незамеченной – наверняка сказать нельзя, конечно, но в твоем положении надежнее не придумаешь. Через неделю с небольшим начнется слет «Поднебесная раса». Хорошо бы тебе успеть в Город к началу. К этому времени я буду понимать, как обстоят дела здесь, и смогу проводить тебя до самого побережья, чтобы вас с Хьюго никто не тронул.

– При чем тут «Поднебесная раса»?

– Это тебе и время, и место. Идеальная обстановка, идеальная возможность замести следы. На слете всякое случается – беспорядки, дурацкие шутки, драки, несчастные случаи, которые на самом деле не случайные… Все понимают, что этого не избежать. Кто-то пропадает без вести.

– Ты хочешь сказать, что Питеру надо устроить на слете несчастный случай?

– Никто даже не узнает, что ты там была. Все в маскарадных костюмах. Тебя никто не заподозрит. Выследить тебя по оружию будет невозможно. В худшем случае Нико организует тебе алиби.

– Да мне туда в жизни не попасть!

– Ерунда. Нико все устроит.

Пери помолчала.

– Хорошо, – проговорила она наконец. – Спасибо. Это хороший план.

– Очень тебе не советую ему следовать, – отозвался Беркут. – Я взялся тебе помогать только потому, что ты закусила удила и без меня наломаешь дров, а я по крайней мере постараюсь, чтобы тебе все сошло с рук. Настоящий солдат понимает, что иногда другого выхода просто нет.

После стольких дней неопределенности для Пери было большим облегчением точно знать, когда она покинет группу «Орлан», – правда, оказалось, что она этого еще и боится. Хорошо хоть их с Хьюго по крайней мере часть дороги будет охранять Беркут, и это ее немного успокаивало. А еще из-за этого Пери чувствовала себя здесь словно на каникулах – понимала, как быстро все кончится, и хотела продлить каждую минуту. И с каждой минутой в «Орлане» набиралась сил и мастерства, и каждый день был полон приключений.

Пери часто думала о последнем полете с Беркутом. Неужели они и вправду расстанутся? Она навоображала себе сотню сценариев, как он решит не бросать ее, как полетит с ней в Город. А если с ней будет Беркут, у нее все получится – и без особых трудов.

Погода на Райском кряже стояла тихая, словно летний зной приглушил все звуки. Сохранять бдительность весь ясный, душный день напролет было трудно. На ярком солнце не верилось, что надо бояться угрюмого изгоя Дикого. Однако каждый полет был разведкой, и никто из «Орлана», кроме Беркута, никогда не оставался один. Но они так ничего и не видели. Даже Беркут немного расслабился – и даже Нико.

И три раза нагретые долины под Райским кряжем отдавали весь свой жар по вечерам и получалась стекляшка – целый золотой вечер полного блаженства. Беркут разрешал Пери брать с собой Хьюго только на стекляшку, и Пери смаковала каждую секунду, когда можно было молча скользить с ним по теплому, спокойному воздушному морю.

Пери не спешила согласиться с Рафом, что стекляшка лучше секса, хотя вынуждена была признать, что если бы надо было выбирать, ей пришлось бы очень трудно. К счастью, выбирать не понадобилось: хотя Беркут круглые сутки занимался их безопасностью, Пери удавалось то и дело пробыть с ним наедине драгоценные несколько минут. Каждый день он так или иначе отводил ее в сторонку – правда, это всегда бывало без предупреждения. Он-то знал в здешних кустах все укромные уголки, но радость его объятий была для Пери окрашена тревогой: вдруг Дикий застанет их сейчас, когда они одни и совсем беззащитны? Наверное, Беркут тоже побаивался, потому что теперь они уже не изучали друг друга подолгу, разнеженно, как в первый раз, – они предавались любви быстро и страстно, и Беркут обычно зажимал ей ладонью рот. Чего он больше боялся – что их услышат Дикие или свои из «Орлана» – Пери не знала, но от того, что нужно было все делать бесшумно, ее ощущения только обострялись – чувства наполняли ее, словно воздушный шар, не находя выхода, и ей казалось, что она вот-вот лопнет.

Пери тренировалась летать с утра до вечера. Появление Дикого сплотило группу, и Пери наконец-то почувствовала себя своей. Ощущение, что ее тело стало огромным и мощным, в группе стремительно крепло – как будто все они были одним колоссальным трехмерным телом, несопоставимо больше и сильнее.

В компании других летателей Пери блаженствовала. Они приняли ее – и от этого ее способности стремительно развивались. Пока Пери не попала в «Орлан», ей почти не приходилось летать в компании – разве что с Хаосом, которому она платила за обучение, и еще всего несколько раз с Луизой.

Сейчас, в группе, которая придавала Пери сил, она наконец ощутила в себе таланты, о которых говорила Сойка – стала чувствовать расстояние до земли и скорость полета, ничтожные перепады давления, перемены погоды. И даже горизонт. Пери сама не могла бы ничего объяснить, не сказала бы, на какой именно высоте летит и какое сейчас давление, но все чувствовала – и летала по-другому.

А теперь она старалась почаще летать с Беркутом и Шахиней, хотя следить за сапсанихой было трудно: та летала с головокружительной скоростью, закладывала молниеносные виражи, внезапно пикировала, да и крылья у нее по сравнению с крыльями Пери были гораздо длиннее и изящнее.

Пери все время, когда не спала, слушала бубенчики Шахини – словно перестук дождевых капелек; они звучали то чаще, то реже, то громче, то тише, и Пери понимала, что сапсаниха сейчас делает – приглаживает перышки, купается, ходит на кругах, садится, поймала и ест мелкую птичку, а чаще всего, когда бубенчики умолкали, предается занятию, которое удается хищникам лучше всего – блаженному безделью. Пройдет много лет, и Пери будет вспоминать этот нежный перезвон, ставший частью ее существа – самое острое удовольствие тех дней, живую нить, связавшую ее с пернатой охотницей.

– Вам надо изучить голубиные приемы, – сказал как-то раз Беркут. Поднял в воздух Пери, Латону, Рафа и Малиновку и гонял до седьмого пота, заставлял выделывать крутые повороты и мгновенно сбрасывать высоту на пределе возможностей. С ними летала и Шахиня – она пикировала так быстро, что мгновенно исчезала из поля зрения и возникала снова, словно стрела ночи, выпущенная средь бела дня.

– Сапсаны пикируют на голубей со скоростью больше девяноста метров в секунду. Улететь от сапсана голубь не в состоянии. Однако иногда им удается спастись. Сегодня я вас научу, как это делается.

Они летели высоко-высоко в безоблачной лазури над Райским кряжем, скалы виднелись так далеко внизу, что превратились в темно-зеленую складочку на поверхности бежевого камня, там и сям испещренного серебряными бликами реки. Потом Пери часто думала, что этот день с его стремительной радостью полета был самым счастливым в ее жизни – если не считать того момента, когда она узнала, что Хьюго – ее сын. Чтобы ни ждало ее в грядущем, таких сильных впечатлений уже не будет.

Она видела – и все они видели – как великолепен Беркут в своей истинной ипостаси Хищника. Он низвергался на них из слепящего диска солнца, словно сокол, и они научились опускать одно крыло, круто уходить в сторону и уворачиваться от него, а потом складывать крылья перевернутой «М» и падать, как камень. А потом снова взмывали вверх и оказывались позади него, набирая высоту. А он снова стрелой вонзался в небо и снова низвергался на них, а они сворачивали в сторону и падали. Пока не отточили этот маневр до совершенства.

– Сворачиваете, как истребитель от боевого звена, – учил Беркут, – и пусть то, что у вас меньше скорость, работает на вас. Если я еще быстрее спикирую, а вы заложите голубиный вираж и резко сбросите высоту, то я с разгона проскочу мимо, а вы обойдете меня с тыла и наберете высоту снова.

– Этому голубю конец! – хохотал Беркут, походя обгоняя их, если им не удавалось достаточно резко и стремительно нырнуть. – А этот жив-здоров. До следующей охоты! – Такова была высочайшая похвала, которой они удостаивались от него, и он не давал им отдыха, пока все до единого не сумели уйти от него несколько раз подряд.

Да, славные деньки провела Пери на Райском кряже. А вот ночи – совсем другое дело.

Каждый вечер, когда между деревьями сгущалась тьма и после просторов стекляшки и дневных полетов казалось, будто пространство рушится на них со всех сторон, летатели были такие взвинченные, что не могли уснуть. Страх перед Дикими наползал на них, и они держались тесной кучкой. И по очереди рассказывали в ночи разные истории, глядя, как кружатся звезды над головой.