Текст книги "Дайте нам крылья!"
Автор книги: Клэр Корбетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
Беркут помотал головой.
– Я же видел, кого ты за собой привела. С теми, кто смог отправить его в погоню, переговоры не ведут. Ты участвуешь в операции и сделаешь все, что прикажут. Это твой единственный шанс наладить с нами отношения.
Серый браслет на запястье Пери вдруг стал тяжелее и туже. В глазах защипало – только какой смысл плакать? Слезами Беркута не разжалобишь, более того, вдруг из-за них он решит, что она будет в их операции слабым звеном? Мысль о том, чтобы участвовать в какой-то непонятной затее «Орлана», пугала Пери до полусмерти, но при этом логику Беркута она понимала: если Пери хорошо себя зарекомендует, они смогут ей доверять. Вот и дают ей единственный шанс. Она вздохнула, пристроила Хьюго на плечо и поднялась на ноги.
Беркут выдал по сумке Латоне и Рафаэлю, а последнюю оставил себе.
– Это что? – спросила Пери.
– Оружие, – ответила Латона и вытащила из сумки что-то узкое и обтекаемое. Пока Латона осматривала и проверяла предмет, Пери разглядела, что это миниатюрный самострел.
– А мне дадите?
Беркут мотнул головой.
– В другой раз, сестренка.
Пери пробрала дрожь. «Сестренка». Она слышала, как Беркут называл так других летательниц из «Орлана». Неужели он тоже считает ее своей? Он спас ей жизнь – наверное, это создает какие-то узы…
– Я умею стрелять, – сказала Пери. Ветхие луки, которые были у них в Панданусе, не шли ни в какое сравнение с этим чудом оружейного искусства, но Пери знала, что стреляет очень метко, пусть даже и тренировалась в основном на консервных банках, бутылках и прочем мусоре, которого у венецианских беспризорников было в изобилии.
– Тем более, – хохотнул Беркут. – Зато я дам тебе вот что. – И он вручил ей пару тоненьких мягких тапочек. Пери повертела их в руке – другой она придерживала Хьюго, который радостно лепетал, разглядев что-то интересное в сероватой мгле среди деревьев. – Это посадочные туфли, – пояснил Беркут. – Защита для ног, особенно если приземляешься на неразведанную почву или с разгона.
Пери кивнула. Ну вот, теперь она в «Орлане» своя, да не совсем. Участвовать в опасной операции ей доверяют, но носить оружие – нет. «А если их поймают, они уж постараются, чтобы мне досталось как всем».
Беркут поманил Пери к себе. Она стискивала зубы, когда он снимал с нее повязки, но больно не было. Зажившая кожа была разве что чувствительной, и Пери немного поежилась от утреннего холода. Беркут поднял фонарик и осмотрел обмороженные места.
– Неплохо, – сказал он. Потом осмотрел Хьюго, вскрыл какую-то упаковку, отслоил светло-коричневый квадратик и прилепил Пери повыше локтя. Разгладил пластырь на коже Пери – ловкими, отработанными движениями, но загрубелые пальцы все равно оставили след. Там, где он коснулся Пери, ее обдало теплом – и тепло растеклось до самых ладоней, словно от солнышка. На самом-то деле Пери замерзла, и если сейчас он обнимет ее, окутает крыльями, ей наконец-то станет тепло-тепло, она оттает после бури, окончательно выздоровеет…
– Что это? – спросила Пери.
– Питательный пластырь.
– Активируется теплом тела, – сказала Сойка. – Беркут знает, какие припасы красть. – Проверив самострел, она убрала его в рюкзак. Наверное, не ожидает опасности в полете – иначе пристегнула бы оружие поближе, чтобы было под рукой. – Ультрасовременные военные разработки – то, что надо, – продолжила Сойка. Пери увидела, что и у нее на руке налеплен такой же пластырь. – Экономит время в дальних перелетах, когда важно сохранять скорость. Нельзя позволить себе постоянно делать привалы, чтобы поесть. Долгий полет сжигает энергию в таком темпе, что нужно постоянно подзаряжаться калориями, тут никаких летательских пастилок не хватит.
Кожу у Пери саднило там, где ее касались пальцы Беркута. В ушах зазвучал голос Луизы: «Пери, какая же это любовь? Это гормоны!»
Стойка встала, отряхнула песок с изолята и подошла к Пери, которая натягивала тапки.
– Полетишь со мной, – сказала она и вручила Пери пустой рюкзак. Пери пристроила рюкзак за спиной между крыльев, подтянула лямки и пристально посмотрела на Сойку. Что, интересно, полагается туда класть? Инфокарту, воду, пастилки – все, что нужно в полете, – Пери держала в сумке-поясе. Столько всего надо выяснить…
– С кем останется Хьюго? – спросила она.
– С Малиновкой, – ответила Сойка. Увидев, как покривилась Пери, она нахмурилась: – Пери, все будет хорошо. Он уже прожил без тебя целый день – и ничего. – Она кивнула на Малиновку, которая только что бесшумно появилась из-за окружавших поляну деревьев – и Пери с удивлением заметила, что у той забинтована щиколотка. Значит, Малиновка не летит из-за травмы. Пери очень надеялась, что ей не обидно, что ее не взяли. «Ой, вот бы и меня оставили! Ладно, что тут думать. Надо пережить сегодняшний день – и все. Делать, что велят».
Малиновка взяла у нее Хьюго – на удивление бережно: ведь обычно она вела себя резко и грубовато.
– Пока, птенчик, – проговорила Пери.
Сойка взъерошила малышу волосы, потом посмотрела на Пери.
– Пора отправляться. До гражданских сумерек несколько минут.
Пери бросилась за ней.
– Что это такое?
Неужели Сойка сказала, что пора отправляться, потому что решила, что она, Пери, летает медленнее остальных?!
– Что? – обернулась Сойка. – А, гражданские сумерки. Это когда солнце поднимается на шесть градусов ниже горизонта. Хватает света, чтобы различать предметы.
– Ой, Сойка, а вдруг с нами сто-то случится? – воскликнула Пери, когда Сойка двинулась к краю утеса. – Мне надо обязательно вернуться к Хьюго! Нельзя же, чтобы я просто исчезла для него!
– Нико это понимает, – отозвалась Сойка. – Честное слово, сегодняшняя операция – самый краткий путь к твоему спокойному будущему среди нас. А теперь смотри на меня. Я сегодня работаю пробным парашютом.
– Как это?
Сойка подтянула пояс и наскоро смазала маховые перья:
– Когда летят двое летателей или больше, хорошо, чтобы самый опытный поработал пробным парашютом перед началом полета. Собственно, это означает, что я взлетаю первая, вот и все. А ты смотришь на меня и по тому, как я лечу, оцениваешь силу и скорость ветра и остальные условия полета. Ну, сходила на дорожку?
Пери кивнула.
– Отлично, – сказала Сойка. – Пей воду часто, но по глотку, тогда меньше попадает в мочевой пузырь. Если врежешься в землю, скалу или дерево, пустой мочевой пузырь, скорее всего, не лопнет, а полный – вполне может.
Сойка взлетела с травянистого обрыва – это было ее любимое место взлета, – и Пери смотрела, как она взмыла над утесом – стремительно, как стрела, чтобы увернуться и от турбулентности над гребнем, и от возвратных течений, которые могли сдуть ее назад, за обрыв. Через несколько секунд взлетела и Пери, радуясь, что можно ни о чем не беспокоиться – знай следуй маневрам Сойки.
– Сойка, объясните, что за операция? – взмолилась Пери, когда они оказались высоко над Райским кряжем и полетели бок о бок. – Страшновато это звучит. И, по-моему, это противозаконно. Нико говорил про какой-то Л-1 и что туда до сих пор никому не удавалось попасть. Это он про что?
– Прилетим – сама увидишь, – ответила Сойка и свернула на восток, в нежную серую предрассветную дымку. – Да, операция опасная и противозаконная и в этом смысле мало чем отличается от кое-каких твоих недавних поступков. Повезло тебе, что ее спланировал Нико – он осторожен и еще никогда никого не терял. Нико интересуют перемены, картина в целом. Ты заметила, что в «Орлане» девушек больше, чем мужчин?
Пери покивала.
– Такова политика Нико. Женщины делают свое дело, а не доказывают, кто лучше, говорит он. Нико всегда следит, чтобы в группе было больше женщин, чем мужчин – считает их пустобрехами. Беркут не из таких, он не хвастается, а просто говорит чистую правду… А Раф у нас сорвиголова, но как же мы без сорвиголовы!
Внизу, под Сойкой и Пери, расстилалась до горизонта пелена пушистых облаков: словно занавес в складку из синих теней и розовых бликов солнца – нет, словно пелена волнистых волос. Когда солнце поднялось, Сойка увела Пери под облака.
– Чтобы ты понимала, какова тактика сегодняшнего полета, – начала Сойка примерно через полчаса, когда они разогрелись и вошли в ритм. – Есть такая поговорка: «Лететь можно или по небу, или по земле». Когда вылетаешь ненадолго, просто поразвлечься, то летишь по земле – высматриваешь динамики, обходишь роторы и зоны ветра в приземном слое, ищешь генераторы термиков и облетаешь озера, потому что озера термиков не генерируют, и еще приглядываешь себе зоны приземления. – День разгорался, Сойка достала из сумки-пояса пару темных летных очков, перебросила их Пери – той пришлось слегка нырнуть, чтобы подхватить их, – а потом достала и вторую пару, себе, и надела, не переставая говорить. – Но во время долгого перелета, как сегодня, летать надо по небу. Мы летим под самой нижней границей облаков, по верхушкам восходящих течений. Собираем все термики, которые подпитывают облака, а с земли нас практически не видно. Кроме того, чем выше поднимается термик, тем он плавнее и шире, хотя на высоте их, конечно, меньше. А следовательно, нам лучше искать облачные дорожки – параллельные гряды кучевых облаков по направлению ветра, нижняя граница которых проходит на одном уровне. Может, повезет найти даже голубую дорожку. Голубые дорожки возникают, когда образуется точно такое же длинное течение, но воздух в нем сухой и поэтому облаков нет – и найти голубую дорожку гораздо труднее, потому что она невидимая.
– Никогда не летала по облачной дорожке, – призналась Пери.
– Правда? Надо океаном они бывают довольно часто. Иногда тянутся на сотни километров. – Сойка вздохнула. – Как это здорово – лететь под рядами облаков на мощном термике, а если у тебя хватит опыта, чтобы перескакивать с одной облачной дорожки на другую – ух, тогда можно лететь так тысячу лет!
– Нет, я была лишена подобных радостей, – проговорила Пери. – Искать облачные дорожки – это не для таких, как я. Хорошо хоть в тренировочный центр отпускали. Даже если бы у меня было время…
– Что, Пери? – насторожилась Сойка. – Ну-ка рассказывай.
– Вы, наверное, никогда и не слышали о летательских ограничителях – жучках для слежения…
– Отчего же, – скривилась Сойка. – Слышала.
Пери покосилась на серый браслет. Беркут не объяснил ей, для чего он. Между прочим, очень жестокий и циничный поступок – теперь она сама не своя от страха: браслет следит за ней – так, может, он еще и поводок, готовый сдернуть ее на землю, как только Беркуту захочется?
– Готова спорить, вам никогда не вживляли жучка принудительно. Родители ставят их своим слеткам, но те, которые для взрослых, те, которые сбивают тебя с неба, словно выстрел…
– Значит, никакого тебе парения над океаном в поисках облачных дорожек… – произнесла Сойка. – Бедная ты, бедная. Надеюсь, нам удастся сегодня хотя бы разок проплыть по белой улице.
Пери решила, что лучше предвкушать свою первую облачную дорожку, чем бояться, куда она приведет.
Земля внизу была пустынна. С воздуха самым явным признаком безлюдья было отсутствие четких линий – не было ни простых и ясных границ между полями, ни выверенных пунктиров изгородей, ни пронзающей геометрии дорог. Пери с Сойкой летели над просторами пестрой равнины, рыже-буро-серой, изрезанной неровными плавными кривыми, которые напомнили Пери лагуны и оборки рифов, которые она видела, когда летела вдоль побережья. Темные каменистые предгорья выгибались полукругами – это тоже напомнило Пери рифы на мелководье; солнце поднималось все выше, сияло все ярче, и тени укорачивались. Из-за мягких, словно истертых контуров казалось, будто Пери и Сойка летят над плоским сухим дном древнего моря.
– Ясный жаркий денек, – проговорила Сойка. – Хороший восходящий поток, но облачных дорожек не будет – воздух поднимается слишком высоко, никакой крышкой не прихлопнешь.
Бурая равнина кончилась, начались розовато-оранжевые пески, смятые спиралями и черточками растений – темных-темных, так что казалось, будто зелень обведена фиолетовой каймой. Потом потянулись цепочки скал, таких же красно-оранжевых, что и земля, изрезанных расщелинами, где таилась бездонная тьма.
Они с Сойкой летели весь день и садились передохнуть и поесть всего три раза – там, где можно было надежно спрятаться под деревьями. Чем дальше они оказывались от Райского кряжа, тем чаще снижались: Сойке надо было проверить курс по ориентирам. А потом находили термик и взмывали обратно к нижней границе облаков.
– Следи за их формой, особенно за отношением высоты к основанию, – советовала Сойка, когда они направлялись к нагромождению кучевых облаков. – Держись подальше от слишком высоких и узких – они могут быстро переродиться в грозовые; это ты и сама видела в бурю. Кроме того, берегись облаков с широким основанием – там слишком сильные течения, можешь не справиться. Если тебя засасывает в облако и никак не выбраться, ты попадаешь в «белую комнату». Вот когда восходящие потоки тебе совершенно ни к чему.
Сначала Пери заметила тени. Они летели над просторной буро-зеленой равниной, справа тянулся скалистый кряж. И вот к востоку от кряжа Пери увидела бегущую по земле ломаную линию пятен. Она посмотрела наверх. Над тенями мчался ряд пушистых облаков с плоскими основаниями.
– Сойка! Сойка!
Сойка повернула голову.
– Да-да. – Она направилась прямо к цепочке облаков. Пери последовала за ней, стараясь держаться вровень. – Лети сзади и справа, – велела Сойка. – Здесь придется лететь дельфинчиком – так это называется. То есть замедляйся, когда тебя несет течением под облаками, и разгоняйся в бороздах холодного воздуха между ними. Главное – сохранять высоту. Тут надо потренироваться.
И вот они оказались под облаками – порхая, словно пушинки одуванчика. К западу громоздился каменный драконий хребет, ниже изгибалась длинная неровная тень. И перед Пери тоже тянулась линия – долгие километры высоченных термиков. Это дурманило почти как стекляшка – именно о таком полете Пери всегда мечтала: когда мчишься безо всяких усилий, несешься над землей, и нет этому конца.
Вдали засияла ярко-синяя брешь между гребнем скал и белым облаком.
– Впереди голубая дыра, – сказала Сойка. – Надо же, нам везет, можно перепрыгнуть на следующую дорожку.
Попав в провал нисходящего течения, Пери словно полетела вниз на американских горках, все быстрее и быстрее, а потом поймала термик, подскочила выше и слегка замедлилась под следующей дорожкой.
– Боже мой! – восхитилась Сойка. – Только погляди! Никогда такого не видела.
Пери несло вверх сильным теплым течением. Над ними тянулся чуть изогнутый облачный валик – плотный, а вовсе не рыхлый, как приземистые облачка, которые они видели раньше. По обе стороны от Пери и Сойки на той же высоте проходили длинные облачные цилиндры, беленькие, гладкие, словно толстые макаронины, аккуратно разложенные на голубой тарелке.
– Полосатое небо, – сказала Пери.
– Ну прямо зубная паста, а? Самой не верится. Посмотри, какие ровные края!
Это был полный восторг – но через час облачные дорожки все-таки кончились.
– Смотри-ка, небесные боги благоволят тебе сегодня, – заметила Сойка. – Как новичку. Довольна?
Пери кивнула.
– Еще бы. Ведь можно всю жизнь летать – а такого не увидеть.
Внизу появились следы человеческого присутствия – свежие шрамы от лени и небрежения. При виде одного из них – мертвой плотины гидроэлектростанции – Пери бросило в дрожь. В земле под ними зияла огромная жуткая яма. Ниже обвалившегося края разломанной плотины, на высохшем дне бывшей реки валялись массивные куски бетона, ощетинившиеся стальной арматурой – словно разбросанные великанские кубики. По бетону тянулись потеки ржавчины – точь-в-точь запекшаяся кровь.
Пери и Сойка пролетели вдоль пересохшей реки, похожей на след от ножа; она вывела их на пустошь, понемногу отступавшую под натиском солончака – его смертоносные белые каракули наскоро латали раны сырой земли, осевшие холмы, осыпавшиеся дамбы, прикрывали выветренные скелеты покосившихся домов, сараев, амбаров. Даже птиц не было видно – лишь иногда попадались вороны.
Прямо перед ними на горизонте блеснуло что-то странное – затейливое и неприятное одновременно. Широкие полотнища ярчайших цветов – Пери в жизни таких не видела, – темно-зеленые, будто нефритовые, полосы длиной и шириной в несколько километров вперемежку с ослепительно-розовыми и красно-коричневыми. Самое интересное, что у этих цветов не было ни малейших оттенков, ни намека на светотень. А когда они кончились, стало еще интереснее – земля внизу, докуда хватало глаз, была покрыта голубым. И это был не ровный голубой цвет, он дробился мозаикой огромных квадратов, тщательно выстроенных по тону и оттенку морской синевы – от почти белого и чистой бирюзы мелководья до глубокого ультрамарина.
Квадраты блестели на солнце, будто лакированные.
– Ну и ну, – протянула Сойка через некоторое время. – Видала я и зеленые ленты, и розовые – в последний раз, когда летала в эти края. Но голубые квадраты – это что-то новенькое.
– А я знаю, что это, – сказала вдруг Пери.
– Правда?
– Энди Сильвер. Точно.
– Что-что?
– Энди Сильвер, художница. Вы ведь наверняка ее знаете.
– Нет, откуда?!
– А, ну, я подумала… в общем, я подумала – она же самая знаменитая из художников-летателей. У Питера и Авис висят ее работы.
– Работы! – фыркнула Сойка. – Это соляные пруды!
– Да, это соль, но еще это произведения искусства. Я тоже раньше не видела голубых квадратов. Энди создает очень крупные работы, говорит, что предмет ее искусства – сама среда, в которой летают летатели. Или над которой. Я видела фильмы о ее работах – например, она окружала облака чем-то вроде разноцветных перьев: влетала в них и подкрашивала края. А краски брала у микроскопических морских водорослей, которые окрашивают океанские течения. Наверное, она жила здесь, пока делала эти голубые соляные квадраты – несколько месяцев, а может, и лет, одна в пустыне…
– Спасибо хоть не одичала в процессе, – недобро усмехнулась Сойка.
Пери не могла понять, как Сойка остается равнодушной к такой красоте. Сама она уже начала уставать, но теперь плыла словно в голубом сне. От жары голубые квадраты испарялись и покрывали ее тонкой пылью – Пери чувствовала горячую соль на губах. Пери плыла по воздуху, будто гигантский скат-манта в фильмах о природе, который скользит, раскинув крылья, в прозрачном тропическом море. Она парила и парила над переливчатой бирюзовой эмалью, будто голубизна подталкивала ее вперед, – парила, забыв об усталости, боли и страхе. Голубизна поддерживала Пери и Сойку, как термик, – может быть, от соляных прудов и правда получались термики, может быть, думала Пери, это и есть настоящая голубая улица, только она видимая и внизу, а не невидимая и наверху.
– Берегись, – сказала Сойка. – Проваливаешься.
Пери тряхнула головой, поскорее набрала высоту и полетела вровень с Сойкой, отметив, что при этом жертвует скоростью.
– Послеживай за собой, – посоветовала Сойка. Теперь они летели над лесистыми зелеными холмами. – На чем сосредоточишься, туда и влетаешь. Один мой знакомец врезался в одинокое дерево в поле – кругом было несколько гектаров открытого пространства, представляешь? А все потому, что сосредоточился на препятствии, которое надо обойти, – а ты должна сосредоточиться на том, где хочешь оказаться.
Они летели еще несколько часов, пока не стало смеркаться. Солнце склонилось к западу позади, залило деревья и луга внизу белым золотом, а земля и холмы впереди утонули в голубизне, синеве, багрянце. Пери сняла летные очки и сунула в сумку-пояс. Под ней проносились верхушки деревьев, мерно колыхались их кроны, сбрызнутые нежно-розовым пламенем от горизонтальных лучей заходящего солнца.
Внизу расстилалась дорога – блеклой полосой на фоне темного неосвещенного поля. Ни огней, ни машин.
– А ты знаешь, что птицы тоже ориентируются по дорогам? – спросила Сойка. – Им так проще. Иногда летят вдоль дорог, хотя путь получается длиннее. Говорят, они даже поднимаются повыше над развязками, чтобы лучше было видно общую картину.
– А ведь считается, что птицы летают напрямик, – заметила Пери.
– Может, некоторые и летают, – ответила Сойка. – Но что птицы повторяют маршруты, которые прокладываем мы – это точно. Вот еще один пример, насколько мы меняем мир. Думаю, птицы так поступали с тех пор, как римляне начали строить свои дороги – или с тех пор, как первобытные племена прокладывали тропы по лугам.
Через некоторое время Сойка сказала:
– Л-1 – место уединенное. Почему, увидишь, когда долетим, зато нам так проще.
– Утром Нико говорил про заведенный порядок. Значит, вы и раньше что-то такое делали, да? – осторожно спросила Пери.
– Пока что это самая масштабная акция, – отозвалась Сойка. – По крайней мере, за все время, что я в «Орлане». До сих пор мы старались держаться в тени, не хотели, чтобы нас начали искать. Но Нико метит все выше. На сей раз он и в самом деле хочет привлечь внимание.
Еще через час они приземлились в поле и сразу спрятались в густой лесок, надежно укрывавший поле от ветра с одной стороны.
– Остальные скоро подтянутся, – сказала Сойка.
Они перекусили, подремали – так прошло еще два часа. Время близилось к полуночи. По инфокарте Пери видела, что Л-1 находится еще немного восточнее, хотя точно расстояние было не рассчитать. Еще через полчаса инфокарты завибрировали: пришло сообщение от Нико.
– Отлично, – кивнула Сойка. – За мной.
Они прошли по опушке, потом пробежали вдоль забора и очутились у еще более густой рощи. Сойка провела Пери на поляну за гребнем холма. С края поляны, из-за деревьев, Пери разглядела неподалеку какой-то округлый курган с гладкими, как стекло, склонами. Наверное, это и есть Л-1. Кроме подозрительно идеальной формы, курган ничем не выделялся.
Пери увидела черный силуэт и отпрянула.
– Да не бойся ты, это же Раф, – шепнула Сойка.
Рафаэль двинулся к ним, за ним подошли Беркут и Латона.
Сойка поманила летателей поближе, они расселись в кружок. Пери обнаружила, что самострелы есть у всех, кроме нее.
– Итак, идем двумя партиями, – сказала Сойка. – Латона и Пери – со мной, Беркут и Раф – сами знаете, куда вам и зачем. Мы попадем на видеокамеры, так что наденьте вот это.
Сойка раздала всем по куску материи, сложенному в узкую полоску; если его развернуть, получалась полупрозрачная сухая на ощупь пленка, которая клеилась к лицу. Сквозь нее было хорошо видно и легко дышать, но Пери немного сбивало с толку, что лица у всех остальных как будто закрыты густой вуалью.
– Если предположить, что камеры поймают нас сразу же, у нас сорок минут, – продолжала Сойка. – Когда мы войдем, сигнализация не сработает, Нико все обеспечил, но видеонаблюдение не отключить. Если охрана чуть-чуть задержится, у нас может быть и час десять, но рассчитывать на это нельзя. В «Альбатросе» считают, что Л-1 в полной безопасности, потому что сюда так трудно добраться – бескрылым совсем никак, а городские так далеко не выбираются. Об Л-1 вообще мало кто знает. Так что сегодня шансы у нас высоки. Потом все будет гораздо сложнее. Вот почему мы ждали, пока не убедились, что летим не просто так, а за важными материалами, которые наверняка сыграют свою роль. Поймать нас не должны, поэтому проследить, где наша база, никому не удастся. Обратно полетим двумя группами, вылетаем не позднее двух двадцати. – Сойка поднялась. – Прежде чем мы пойдем туда, хочу кое-что прояснить. Во-первых, никакого вандализма. Нам нужна информация и припасы, больше ничего. Мы здесь не затем, чтобы что-то уничтожить или помешать работе «Альбатроса». Логику Нико вы понимаете: «Альбатрос» нарушает закон, а мы – ангелы мщения. Во-вторых, то, что вы увидите, вам не понравится. Сдержаться будет трудно. Но придется. Зато лучше поймете, откуда у вас взялись крылья и что для этого потребовалось. Думаете, кому-нибудь из городских охота это знать? Мы здесь не для того, чтобы оспаривать этику исследований, которые ведутся в «Альбатросе», мы здесь для того, чтобы предать гласности подлинные результаты этих исследований. Если вы с этим не согласны, предпримете что-нибудь самостоятельно в свободное время. У нас у всех есть крылья, все мы обязаны этим исследованиям «Альбатроса», «Корвид-Микро-РНК» и других подобных компаний. Так что раздобудьте как можно больше, ничего не повредите и выходите. Да, еще. Даже и не думайте выпустить на свободу… ничего, что вы там увидите. Это будет жестоко и может привести к катастрофе. Вы не знаете, что с ними сделали, не знаете, есть ли у них хоть малейший шанс прожить вне Л-1 хотя бы пять минут, не говоря уже о том, что будет, если мутация распространится по диким популяциям. Ясно?
Все кивнули – безликие призраки в масках.
– Отлично, – сказала Сойка.
У Пери весь день крепли недобрые предчувствия, очень похожие на тревогу по утрам перед врачебными осмотрами, и теперь у нее кровь застыла в жилах от самого настоящего ужаса. О чем это Сойка говорит? Что они там увидят? Пери отчаянно завидовала самой себе в будущем – ведь она очень надеялась, что всего через два часа она уже выйдет из этого жуткого места и больше никогда-никогда сюда не вернется. Она глубоко вздохнула. Надо твердо уяснить, что завидовать некому, ведь она сейчас и она в будущем – один и тот же человек. Просто нужно перетерпеть этот мучительный промежуток – минуту за минутой.
Беркут отвел Сойку в сторонку, они о чем-то коротко посовещались один на один. Сойка отпрянула на шаг, потом подошла к нему обратно – движения ее были резкими от волнения и тревоги. Беркут мотнул головой:
– Зато удобный случай. И все будет нормально, если она и вправду… – Беркут покосился на Пери и перешел на шепот.
– Сама знаю! – бросила Сойка и отвернулась.
Боже мой! Что они затеяли? Беркут и Сойка явно говорили о ней, Пери. Точно-точно: все остальное они уже давно обсудили до последних штришков, а тут она – неизвестная величина, темная лошадка. Осложнение. Неужели они хотят бросить ее здесь? Нет, не такие они бессердечные! Что бы они ни надумали, ей деваться некуда: без них ей не найти дорогу к Хьюго!
Рафаэль и Беркут взлетели и тут же исчезли на фоне темного неба. Пери заметила, что луны сегодня нет – наверно, это тоже учли, когда планировали вылет. Они с Латоной и Сойкой тоже поднялись в воздух, крыло к крылу перемахнули за вершину холма, спустились вниз и приземлились на вымощенную плитами площадку у дверей. Перед ними стояло несколько низких строений под общим высоким куполом.
Пери едва дышала. Ей никогда не приходилось летать так близко к домам. Если бы не вчерашний урок высшего пилотажа и не внимание, с которым она присматривалась к другим летателям в последние дни, она бы точно разбилась. Сколько времени прошло с тех пор, как она сбежала от Питера? Чуть больше недели! Она улетела днем в субботу, а сегодня тоже суббота, то есть уже самое начало воскресенья. Все, вернуть Хьюго она опоздала. Сроки вышли. Но сейчас об этом некогда думать.
Сойка и Латона повели Пери ко входу, Сойка провела инфокартой по датчику. Дверь скользнула в сторону.
– Добрый вечер, доктор Саммерскейл, – сказал механический голос.
Они оказались в длинном коридоре. Лампы не горели, все кругом было едва различимо при свете люминесцентной пленки на стенах. Сойка и Латона достали фонарики и пристегнули самострелы к поясам.
– Что это? – шепнула Пери Сойке, показывая на стены.
– Светящиеся моллюски и черви. Гребневики. Клетки полихеты. Экономит «Альбатросу» электричество на кругленькую сумму. Поглядим, может, и этими данными разживемся. – Возле одной из дверей Сойка остановилась. – Латона, идешь туда, собираешь с третьих полок все, что можешь. Начинай с синих коробок. В твоей инфокарте коды от замков в шкафах. Пери, сюда. – Она толкнула дверь напротив и провела Пери в просторную темную комнату. От теплой спертой вони перьев и помета Пери едва не стошнило, она услышала шелест, шорохи и вздохи. Сойка прикрыла фонарик красным фильтром. Из темноты на них блестели глаза. – Не останавливайся, не смотри, не потревожь их, – велела Сойка и потащила Пери за собой в следующую комнату. – Так, Нико говорил, считывающее устройство где-то здесь. Повезло тебе, что попала к нам как раз перед этим вылетом. А иначе сомневаюсь, что тебя взяли бы в лагерь.
– Вы о чем?
– О том, что нам, черт побери, надо знать, кто ты такая. Мы уже задействовали поиск по базе данных, но полной информации не получили, хотя пока что все совпадает с твоими рассказами. Знаешь, не в первый раз в наши ряды пытаются внедриться, хотя прикрыться младенцем – это, конечно, некоторый перебор. А после сегодняшнего вылета спокойные времена у нас кончатся. Сюда.
Пери подошла к высокому узкому шкафу.
– Значит, вы мне не верите, – тихо проговорила она, злясь на себя за то, что дрожь в голосе выдает гнев и страх.
– Я – верю, – бросила Сойка. – Но это не имеет значения.
Да уж. Значение имеет только то, что думает Беркут. Это уж наверняка. Пери охватила ледяная ярость. Это его проверку она должна пройти, а не то ее бросят – как мальчика-с-пальчик, только без белых камушков, которые подскажут дорогу домой, дорогу куда угодно – а Беркуту и наплевать, пусть она сидит тут одна-одинешенька и ждет, когда «Альбатрос» вынесет ей приговор. Раз в жизни решила взять судьбу в свои руки – и вот что вышло!
– Все равно вы не сможете сказать, кто я, если это устройство не подключено к базам ДНК. А к ним имеет доступ только правительство.
– ПИМО, – ответила Сойка и вставила свою инфокарту в прорезь прибора. Прямоугольная панель засветилась. – Полные истории медицинских обследований. Хорошее слово «полные», правда? Оно означает, что туда входит и генетическая информация. Дай волосок.
Пери вырвала волос и протянула ей.
– Откуда у «Альбатроса» сведения о ДНК? Это же персональные данные.
Сойка достала из сумки-пояса прозрачный пластиковый пакетик и поднесла к огоньку на панели. В пакетике был еще один волос. Сойка положила волос Пери рядом с ним на пакетик и задвинула пакетик в прибор.
– Поначалу у «Альбатроса» не было к ним доступа. Ты, наверное, за этим не следила, да? Несколько лет назад по этому поводу было много споров. «Альбатрос» купил доступ только к тому разделу ПИМО, где хранились данные о ДНК, но все равно это, конечно, очень важные сведения, и далеко не все хотели бы их разглашать. Правительство продало – продало! – «Альбатросу» доступ этих данных в интересах науки и здравоохранения. Здорово, когда можешь позволить себе такие покупки. «Альбатрос» заявил, что не может работать без доступа к данным о населении – может, и не соврал, – и пообещал массу скидок и поблажек всяким государственным медицинским и исследовательским институтам, но пока что-то не спешит сдержать слово. И вот мы плавно подошли к вопросу о том, что мы здесь делаем. – Сойка выхватила пакетик с волосками из считывающего устройства, поглядела на него, молча улыбнулась и сунула пакетик в сумку-пояс. – Отлично, – сказала она. – Будем надеяться, все данные записались.
