Текст книги "Дайте нам крылья!"

Автор книги: Клэр Корбетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

– Итак, во-первых, я знаю, что провинциальные девчушки не получают крылья в обмен на услуги кормилиц. Во-вторых, я знаю, кто биологическая мать Хьюго, и это, представьте себе, не Авис. Не знаю я, за что и как Пери получила постоянный вид на жительство в Городе. Но я и это раскопаю, будьте уверены.

Чешир безмолвствовал.

– Что ж, если Хьюго еще жив, – я умудрялся говорить более-менее ровным голосом, хотя внутри у меня все кипело, – и если вы рассчитываете, что малыша вам просто вернут и не станут задавать никаких вопросов, тут вы сильно заблуждаетесь. Потому что дело зашло слишком далеко, и вопросы неизбежно будут, Питер, будут. В частности, вопросы насчет того, каким образом Хьюго появился на свет и как вы этого добились.

– Нет, – отрезал Чешир. – Поэтому я вас и нанял. Чтобы не было лишних вопросов. Хьюго – наш с Авис ребенок, а Пери ее услуги оплатили более чем щедро. – Произнес он это с таким нажимом, что явно хотел подчеркнуть: безродную девчонку облагодетельствовали, а она неблагодарная тварь, и только она виновата в похищении.

– Эта сделка сомнительная, – резко возразил я, теряя остатки самообладания с каждой секундой. – Напоминаю, Пери на тот момент была несовершеннолетней. И заключать законные договоры и сделки не могла.

– Вы хотите сказать, будто найдется суд, который присудит Хьюго этой… ей? – Чешир поднял бровь.

– Меня это не касается, – сказал я, – но вам советую хорошенько подумать, где уместно торговаться, а где нет. Потому теперь условия диктуете не вы. Да, и вот еще что. Вчера ко мне в квартиру вломился какой-то второй Хищник, с красным оперением, все разгромил, и Плюш исчез. – Я хотел проорать в лицо Чеширу: «Плюша похитили, покалечили, убили!»

– Я уже говорил, что этот Хищник не имеет ко мне ни малейшего касательства, – процедил Чешир.

– Да что вы? А чей же он тогда?

Чешир помотал головой.

– В самом деле не знаете? Даже догадок нет? – Я поднялся. – Все, больше я на вас не работаю. Будем считать вопрос закрытым. Расследование слишком опасно. К тому же вы с самого начала лгали мне напропалую. В полицию я уже позвонил. И вы, если вам не наплевать на сына, тоже позвоните. Что Пери и Хьюго могли погибнуть, я им уже сообщил.

Когда я уходил, Чешир все так же неподвижно сидел в подступавшей темноте.

И только на обратном пути домой меня как громом ударило: он же не заплатил мне остаток гонорара, тот, самый большой, куш! Да, Зак, ты изрядно сглупил: надо было заранее договориться с Чеширом, что гонорар я получаю в любом случае. Тоже мне, раскипятился, идиот! Дорого тебе обошлась твоя гордыня.

Глава тринадцатая

Неведомая земля

Кулаки у нее были стиснуты крепко-накрепко, так что уже даже не больно, просто пальцы онемели. Пери скорчилась на раскаленном металлическом круге, пригвожденная к месту снопом света, но что-то ее потянуло, руки оторвались от горячего железа, и от радости Пери поначалу даже не сообразила: что-то не так. Она не взяла с собой что-то важное.

– Подождите! – закричала она. – Нам надо вернуться!

Никто ее не услышал.

– Подождите! – простонала Пери. – Неужели трудно подождать?!

Сноп света закрутился смерчем, поднялся ветер, воздух нестерпимо засиял, свет слепил, словно тьма, и Пери в отчаянии беспомощно полетела вверх, все выше и выше с каждой секундой. Ей ни за что не найти дорогу обратно. Не разыскать потерянное.

Очнувшись, Пери не понимала, кто она такая. И где очутилась.

В голове было пусто. Перед глазами мелькали цвета и контуры, но они ничего не значили. Серая пелена могла быть и стеной, и скалой, и тучей. На спине Пери ощутила какую-то тяжесть, слышала шелест перьев, как будто с ней в пещере была какая-то гигантская птица. Ага, значит, она в пещере. Правда, она сама не понимала, почему так решила. Тут в голову хлынули свежие воспоминания – словно в сознании приоткрылась дверца – и Пери тут же смело волной паники. Буря. Черное небо. Падение. Пери вспомнила, кто она и чьи это крылья у нее за спиной.

Ее собственные.

Почему они такие непривычные, будто чужие? Неужели отнялись?

Тут до нее дошло кое-что похуже, и она скорчилась, словно вот-вот должно было ударить узкое острое солнце молнии, и Пери понимала, что это, но не знала, как это назвать, в какой образ облечь, а оно надвигалось – сейчас ударит. В нее врезалось тихое острие света. Ее озарило – и она готова была отдать все что угодно, лишь бы еще секунду побыть во тьме.

Хьюго с ней не было.

Пери села, скинув легкое теплое одеяло, и дико заозиралась. Может, Хьюго спит в пещере рядом с ней? Нет, больше никого в этой крошечной пещерке – скорее даже под скальным навесом – не было. Что случилось во время бури? Пери потеряла сознание в темноте. Напрочь не помнила, как попала сюда. Тот, кто ее спас, скажет, наверное: «Ребенок? Нет, ребенка мы не видели».

Всхлипывая от страха, Пери шарила кругом, хотя знала, что Хьюго здесь нет.

– Хьюго! Хьюго!

Тут она поняла, что руки, ноги и уши у нее в повязках, а изолят разодран в клочья и весь грязный. На запястье появился тонкий серый браслет. Пери вскочила и выбежала из пещеры; выход был занавешен чем-то зеленым. Пери даже не подумала, а просто поняла на бегу, что зеленая завеса – это висячие мокрые лианы, расцвеченные бутонами: точно такое же висячее болотце было за домом Питера.

Пери падала в пустоту. Завеса скрывала обрыв сразу за входом в пещеру.

«Я разобьюсь насмерть».

Было холодно и свежо, как перед рассветом, и очень тихо. Пери падала быстро – скала мелькала мимо и расплывалась – не уследишь.

«Я умею летать, я не должна просто падать, но все происходит так стремительно, а я окоченела и замерзла и… вот. Сейчас». Крылья Пери сами собой вытолкнули ее вверх, пока она все это думала. Они ожили и спасли ее, словно и вправду принадлежали ей, были частью ее тела и всерьез хотели сохранить этому телу жизнь.

С каждым взмахом крылья несли ее все выше, она поднималась в тишину – только серый воздух вокруг и неподвижное облако над головой. Оранжевый мазок по краю мира возвещал о восходе. Пери взмыла над скалой. Между бронзовыми стволами скопилась голубая дымка. Облако скатывалось по отвесной стене, словно водопад, стекало в долину, густое и белое. На склоне у подножия одного утеса к западу утреннее солнце заиграло на россыпи камней – гигантских тусклых самоцветов. Пара – нет, троица – орлов кружилась на фоне скал по ту сторону долины.

– А, вот и ты, – произнес чей-то голос в неподвижном воздухе над головой у Пери. Голос был низкий, но говорил так тихо и отрывисто, что Пери едва разобрала слова.

Она испуганно вскинула голову. Над ней парил огромный летатель, таких здоровенных она никогда и не видела, крылья у него были блестящие, темно-шоколадные, а с изнанки – медные с лиловым отливом.

Пери выгнула крылья, взмыла по спирали вверх, пристроилась рядом.

– Хьюго? – выдохнула она; ей так нужно было услышать ответ, что она не нашла других слов.

Летатель был озадачен, однако на лице у Пери, видимо, отразился такой страх, что он воскликнул:

– А, ты про ребеночка! Жив-здоров. Значит, Хьюго его зовут? Наши прозвали его Шторм.

Пери сбилась с ритма. Летатель сказал:

– Давай-ка держись поближе и немного позади. Пусть наши поймут, что ты со мной.

Пери полетела за незнакомцем, а он немного приспустил крылья и уверенно спланировал к деревьям на вершине утеса – там, где Пери упала из пещеры. Когда он снизился, Пери с удивлением обнаружила на его крыльях узор – такого она не видела ни у кого из летателей: по темно-коричневому фону крыльев золотыми перьями была выложена молния, тянувшаяся зигзагами наискосок через оба крыла. Ее уменьшенная копия сверкала в коротко подстриженных блестящих черных волосах.

Летатель вышел из пике высоко над деревьями. Тут Пери заметила белую нить, которая тянулась вниз по скале. Они нацелились на нить и снижались, пока не стало ясно, что это лента водопада. На плоской вершине утеса, за водопадом, Пери увидела небольшой участок песка, окаймляющий зеленоватую речную заводь и усеянный летателями. Летатель с молнией на крыльях стрелой ринулся к заводи и с громким плеском врезался прямо в воду, взметнув перьями и подняв тучу брызг. Это было чудесно – лишняя черта к великолепию полета. Пери понимала, что сама она плюхнулась в реку скорее уткой, чем лебедем, – перекувырнулась, хлебнула речной воды, но потом встала на ноги и вышла на берег, отряхивая мокрые крылья.

К ней подошла женщина с темно-синими крыльями и вручила ей Хьюго. Пери онемела. Со слезами на глазах она отнесла Хьюго на полянку у заводи и села, прислонясь спиной к дереву. Хьюго расплылся в улыбке, а Пери ощупала его с ног до головы – это точно он, он точно не пострадал? Когда она увидела, что руки и ноги у Хьюго тоже забинтованы, а все тело в синяках, то испугалась – хорошо хоть кости оказались целы.

Пери шмыгнула носом, вытерла слезы и поцеловала Хьюго в макушку, вдохнула дурманящий аромат, который узнала бы где угодно. Расцеловала его ладошки, ткнулась носом в шею – и почувствовала, что сердце стало биться мирно и ровно. Хьюго ворковал и лепетал, трогал ее за щеку, и при каждом прикосновении Пери охватывал трепет, словно при взмахе крыльев. Она выпрямилась и приложила Хьюго к груди.

Когда он пристроился сосать, Пери стала смотреть, как летатели собираются вокруг небольшого костра, горевшего посреди полянки безо всякого дыма. Насколько она могла судить, бескрылых среди них не было. Куда она попала, кто все эти люди? Она потеребила серый браслет на запястье, но он не снимался.

Женщина с синими крыльями увидела, что Пери уже пришла в себя от потрясения, и подошла к ней.

– Меня зовут Сойка, – представилась она, положила у ног Пери сумку-пояс и протянула ей несколько летательских питательных пастилок. – По крайней мере здесь. Можно сказать, это моя боевая кличка.

– А я Пери. Это Хьюго. – Пери одной рукой порылась в сумке, другой придерживая Хьюго, и вытащила таблетку оптериксина и шприц-тюбик айлеронака. Подумала, не принять ли две дозы, чтобы возместить пропущенное, но решила, что не стоит.

– Скажите, что с ним? – Она показала на повязки на руках и ногах Хьюго.

– Спроси Беркута, – ответила Сойка. – Это он оказывал вам первую помощь.

Тот летатель – значит, его зовут Беркут – куда-то исчез, но скоро вернулся, держа на специальной перчатке сокола. Беркут встал на колени на мелководье, и сокол спорхнул с его руки и стал плескаться. При каждом движении птицы слышалось отчетливое позвякивание.

– Что он делает? – спросила Пери.

– Это Шахиня, наш сапсан-дикомыт. Он ее купает.

Сойка посидела с Пери, пока остальные занимались своими делами. На Пери они почти не обращали внимания, то ли из деликатности, то ли им было просто неинтересно – этого Пери не понимала. Летатели у костра были в основном молодые, едва за двадцать, но все равно старше Пери, сдержанные, уверенные в себе. Беркут был еще немного старше, пожалуй, под тридцать, а Сойке, наверное, уже перевалило за сорок пять. Она была невысокая и мускулистая, очень загорелая, с заметными морщинами и длинными черными волосами – одна прядь была высветлена и окрашена в темно-индиговый цвет, в тон крыльев.

Перекусив, четверо летателей помоложе коротко посовещались, а потом перешли заводь и взлетели с края утеса. Они превратились в черные точки на фоне неба. Пери сообразила, что три орла, которых она видела в долине, наверное, тоже были люди: из них получились слишком жирные точки. Легко было обмануться – разве поймешь, какого что размера, когда оно всего лишь точка на фоне бескрайнего неба?

Пери посмотрела, как сапсаниха выкупалась; птица отряхнула воду с груди и пригладила перья. Потом несколько раз коротко наклонилась и попила речной воды.

– Уймись, сестренка, а то наклюкаешься, – сказал Беркут. Сапсаниха прыгнула ему на кулак. Это была крупная красивая птица с темными сланцево-синими крыльями, темной шапочкой, белой маской и горлышком, ровными полосами на брюшке и мощными оперенными ногами. А звякали, оказываются, крошечные бубенцы на ленточках, которые охватывали желтые ноги птицы.

Беркут поднес сапсаниху к Пери.

– Смотрю, наша Шахиня тебе по душе, – сказал он. – Красотка, правда? Была у нас пара для нее – славный сокол-мальчишка, – но мы его, к сожалению, не так давно потеряли.

Пери глядела на сапсаниху, пока к ней не обратилась Сойка:

– Ну, что нам с тобой делать? Ты-то еще ничего, но ребенок! Ребенок все усложняет.

Беркут присел на корточки, по-прежнему держа сапсаниху на перчатке. Пери немного странно было видеть такой тесный союз человека с птицей, которые прямо отражались друг в друге: с таким она сталкивалась впервые, будто ожил резной Гаруда, чудесная птица, на которой летал бог Вишну – его статую Пери как-то видела в Церкви Святых Серафимов, – ожил и смотрел на такое же, только поменьше, крылатое создание у себя на руке, и изящные крылья сапсанихи повторяли мощный изгиб его крыльев.

Беркут сказал Сойке:

– Бледнолицый Брат наплел мне тут всякого. Сказал, что я зря принял за весь отряд решение взять к нам и ее, и ребенка. Сказал, я, мол, превысил полномочия, нарушил иерархию, а я ему и говорю – а что, у меня был выбор? Вон какая буря разыгралась, где тут мозгами раскидывать, и вообще мне приятно думать, что он поступил бы точно так же!

– И что Блед… что Нико на это ответил? Тьфу ты, Беркут, из-за тебя я тоже начну его так называть!

– Ну уж нет, тебе не положено. В общем, он сказал, что я прав.

Беркут перевел взгляд на Пери, наклонив голову точно так же, как сапсаниха – свою круглую головку, и смотрел на нее долго и строго. Он был настоящий великан, выше Питера, с бугристыми мышцами и гладкой темной кожей – словно лакированное дерево. Над широким высоким лбом торчали подстриженные ежиком блестящие прямые черные волосы. Густые брови слегка выгибались над темными миндалевидными глазами. Рот у него был большой, изящно обрисованная верхняя губа чуть выдавалась над нижней. Мощные руки выше локтей были покрыты сложными абстрактными узорами татуировок. Пери решила, что он, наверное, с Островов, как Ма Лена.

– Ради вас с ребенком я пошел на риск. Постарайся, чтобы мне не пришлось об этом пожалеть.

– Спасибо, – проронила Пери.

– Так что вы с Нико решили? – спросила Сойка.

– Она остается. Надо побольше о ней узнать.

– Скажи, а это зачем? – Пери подняла руку с серым браслетом.

Беркут слегка нахмурился, глаза у него потемнели.

– Это? Твой монитор. Через него мы следили за собой, пока ты приходила в себя в самом спокойном и безопасном месте, какое мы смогли тебе найти. Еще он всегда говорит мне, где ты находишься. Не пытайся его снять. Не сможешь.

– Ох… – У Пери перехватило дыхание. Вот почему Беркут подоспел как раз когда она покинула пещеру. Да, эти люди настроены очень серьезно, вот только почему? Почему они видят в ней угрозу? – А это? – спросила она, показав на повязки Хьюго.

Беркут оценивающе оглядел ее.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала.

– А руки-ноги?

– Покалывает.

Беркут кивнул:

– Обморожение, – сказал он. – Вернее, сильное переохлаждение. Когда мы вас поймали, ты была с ног до головы в изморози, а вы оба – в синяках. Здорово вас побило градом. – Беркут пересел поближе к Пери, по-прежнему держа сапсаниху на руке. Вытащил из кармана штанов какой-то футлярчик, достал оттуда шприц-тюбик. – Посидите смирно. – Он прижал шприц-тюбик к руке Хьюго, потом достал другой и прижал Пери к плечу. – Обезболивающее, – пояснил он. – Пока мы вас отогревали, то поначалу держали на наркотиках. Еще мы кололи вам противостолбнячную сыворотку, антибиотики от инфекции и противовоспалительные. Повязки пропитаны мазью с алоэ, чтобы кожа быстрее заживала. Ему повязки снимем сегодня под вечер. Его только чуть-чуть поморозило. Дети, поганцы, – они прочные. – С этими словами он потрепал Хьюго по голове. – Молодец, что сунула его под фуфайку, – продолжил Беркут. – Лучшее средство от обморожения. Нет, вру: лучшее средство – не соваться в сверхъячейку на высоте больше девяти километров.

– Девять километров?! – поразилась Пери.

– Ага. Выше горы Эверест. Реактивные самолеты там как рыбы в воде, а вот летателям туда соваться не рекомендуется, – сказал Беркут. – Мы это называем смертельной зоной. То, что вы остались живы, уникальный случай: там температура падает ниже пятидесяти по Цельсию. Случается, что летатели выживают после такого, но это, конечно, из ряда вон.

– Как ты думаешь, почему мы остались живы?

Беркут пожал плечами:

– Я бы сказал – потому что вы оба очень молодые и крепкие и потеряли сознание. Сердцебиение и обмен веществ замедлились, поэтому вы и уцелели, несмотря на переохлаждение и кислородное голодание на огромной высоте.

Пери вздрогнула.

– Все было так быстро, ты себе не представляешь…

– Я – представляю, – отрезал Беркут. Пери едва не улыбнулась – настолько царственно и снисходительно это прозвучало. Кто, интересно, дал ему право так выпендриваться? – Но взлетели вы и вправду почти что невообразимо быстро. С четырехсот метров до девяти с лишним километров меньше чем за пятнадцать минут. Ничего себе гонка.

– А ты откуда знаешь, на какую высоту занес меня ветер? – спросила Пери.

Беркут взглянул на Пери по-птичьи пронзительно.

– Ты что, правда не понимаешь? – спросил он.

Пери помотала головой.

– Забавно, – сказал Беркут. – Ладно, пока об этом не будем.

Сапсаниха беспокойно запрыгала на кулаке Беркута.

– Можно? – спросила Пери и протянула руку.

Беркут покачал головой:

– Нельзя. Никогда не прикасайся к чужой охотничьей птице. – Он повернулся к Сойке. – Я ее с месяц дрессирую, она уже вполне самостоятельная. Хороший результат для дикого сокола. И характер у нее самый легкий из всех моих дикомытов.

Пери уронила руку.

– Беркут наш самый сильный летатель, всем фору даст, – сказала Сойка. – Тебе повезло, что он был среди тех, кто нашел тебя во время бури.

– И-чип-и-чип-и-чип, – сказала сапсаниха, глядя на Беркута, так звонко, что у Пери ее голос отдался в костях. Потом Шахиня снова посмотрела на Пери и Хьюго.

– Мы никак не можем понять, – начала Сойка, – зачем вы с...

– С Хьюго, – подсказала Пери.

– Да. Зачем вы с Хьюго отправились в полет в такую погоду.

– Да. Конечно. Я… это была ошибка. Конечно. Вы же видели, какое быстрое было восходящее течение. Я не понимала… – По крайней мере это не была неправда. – Я была в гостях у… у тети и возвращалась с ребенком в Город. Решила, что спокойно долечу. Я ошиблась.

– Ясно, – кивнула Сойка.

Пери понимала, что ей никто не верит. Отвернулась. Лучше спрашивать самой, а не ждать вопросов от них.

– А долго я была… была…

– Ты была без сознания весь вчерашний день. Мы доставили тебя с малышом сюда позавчера вечером.

– Ага. – Значит, сейчас утро пятницы. Зак Фоулер еще не знает, что она не сдержала слово. Куда же она попала? Может быть, до Города отсюда недалеко, она еще успеет вернуться вовремя и Зак поможет ей отдать Хьюго родителям?

– Да, – сказала Сойка. – Этот молодой человек все плакал, требовал тебя, но тебе надо было выспаться. Нам повезло, что ему нравится жареная крольчатина. И манго и бананы – у нас их тут полно.

Пери оглядела завесу тускло-зеленых и бурых кустов, пронизанных вертикальными полосами белого и серого лоснящегося камня, – она вздымалась на противоположном берегу реки, словно стена дыма.

– Где мы?

Беркут словно бы не услышал вопроса и обратился к Сойке:

– Шахине надо отдохнуть и подкормиться несколько дней. Если мы возьмем ее на ежевичные плантации, ей там перепадет вволю птичек, а может быть, и несколько кроликов.

Пери поняла, что они ей ничего не скажут, пока не узнают о ней побольше. Хьюго перестал сосать и сел. Пери натянула на грудь дырявую футболку от изолята – весь ее летательский костюм буря изодрала в клочья, – и стала рассматривать Беркута, на котором были только закатанные почти до колен камуфляжные штаны, выгоревшие до блеклого цвета сухой травы, на ремне вокруг тонкой талии висел нож в больших ножнах, а на руке была толстая перчатка, где сидел сокол. На Сойке была серая рубаха и шорты из грубой ткани. Пери отважилась задать другой вопрос:

– Что вы здесь делаете?

– Учимся летать, – ответила Сойка – безо всякого выражения, так что Пери сразу почувствовала, что за ее словами скрыт целый мир.

– А, – растерянно отозвалась Пери. Вообще-то если эти летатели уцелели в бурю, когда они с Хьюго чуть не погибли, должно быть, они обладают мастерством, какое Пери и не снилось.

– Мне бы очень хотелось пожить у вас несколько дней, – проговорила Пери. – Посмотреть, как вы летаете.

– Твое желание исполнится, – сообщил Беркут.

– Нет, мне нельзя задерживаться, – сказала Пери: от металла в голосе Беркута сердце у нее екнуло.

– А у тебя никто не спрашивает, – негромко и веско проговорил Беркут. – Останешься здесь, пока я не решу, что мы можем тебя отпустить, ничем не рискуя. Если вообще сможем. В бурю мы видели, что ты не одна. Хищники, знаешь ли, не за всеми гоняются. Для нас это крутовато.

– Потому-то мне и надо лететь, – напряженным тонким голосом ответила Пери. – Мне надо доставить Хьюго в безопасное место.

Беркут рассмеялся.

– Кто бы тебя ни преследовал, здесь он тебя нипочем не найдет, поверь мне на слово. А мы тебя не отпустим, пока мы не поймем, что тебе можно доверять. Не вздумай улетать без моего разрешения. – Он небрежно махнул рукой в сторону браслета у Пери на запястье. – Ясно тебе? Этот монитор – он не просто для слежения.

– Ясно, – тихо отозвалась Пери. Спорить сейчас с Беркутом было бессмысленно – надо показать ему, что она их не выдаст, и показать чем скорее, тем лучше.

– Ты ведь понимаешь, что Хищник погиб в бурю? – спросила Сойка.

– Вы его убили? – проговорила Пери.

– Нет, – сказал Беркут. – Просто не стали спасать. Надо было вытаскивать тебя с Хьюго.

– Спасибо. – Пери понимала, что тут никаких слов не хватит, хотя ее благодарность и омрачалась страхом. Итак, она в плену. На что они пойдут, эти местные летатели, ради самозащиты? Хищника они уже бросили на верную смерть.

– Лучшее твое спасибо – делать, что велят. – Беркут поглядел на нее исподлобья.

Хьюго яростно тер глаза.

– Он устал, – сказала Пери, опустив голову, чтобы не видеть, как смотрит на нее Беркут. – Где можно уложить его поспать?

Сойка повела Пери вверх по реке, потом свернула вдоль впадавшего в нее ручья. Пери присела и намочила край футболки. Потерла самые грязные места на лице Хьюго, но только размазала грязь. Махнула рукой и вытащила из сумки-пояса чистую кофточку для него. Ладно, потом можно будет как следует его выкупать.

– Утром мы пустили его поиграть в песке у реки, – сказала Сойка. – Конечно, он устал. – Она остановилась на крошечном пляже с белым песком. – Сюда. – Она показала на тропинку, которая вела в густые кусты под нависающей скалой. Пери прошла по тропинке и очутилась на пятачке сухого песка под каменным навесом. Там на стеганой подстилке спал какой-то юноша – он лежал на боку, закутавшись в собственные крылья. Кругом висела зеленая москитная сетка, закрывавшая почти весь песчаный пятачок. Пери положила Хьюго на мягкую подстилку, накрыла краешком, подоткнула и поднялась.

Сойка дала ей серый флакон.

– Мажь себя и ребенка каждое утро и каждый вечер. С ног до головы, особенно тщательно – запястья и щиколотки.

– Что это?

– Средство от насекомых, сделано по военной технологии. У нас тут встречаются опасные твари. Несколько разных видов, они кусаются в разное время суток и переносят разную заразу.

Пери опустилась рядом с Хьюго на колени и намазала его вязкой жидкостью. Потом встала и натерла себя. От испарений защипало глаза.

– Мне надо посидеть с Хьюго, – сказала Пери.

Сойка пожала плечами.

– Не забывай, что сказал Беркут. Он не шутит. Ты обязана ему жизнью. И жизнью Хьюго. Помни об этом.

Пери кивнула. Потом она все объяснит Сойке, втолкует, почему ей так важно доставить Хьюго в безопасное место.

Между тем Хьюго решил срыгнуть часть обеда прямо на Пери, и Пери оттерла его одежку, поменяла подгузник, отмыла ему лицо и умылась сама, и когда после всего этого малыш наконец решил поспать, почувствовала, что у нее тоже слипаются глаза. Она ужасно устала – и физически, и душевно.

Через некоторое время ее разбудил топот бегущих ног. Среди деревьев слышались крики:

– Стекляшка! Стекляшка! Все сюда!

Кроме Пери и Хьюго, под навесом никого не было.

Пери подхватила Хьюго и понесла к реке. На тропинке ее догнала девушка с яркими ало-зелеными крыльями и длинными темными волосами, стянутыми в хвост.

– Что случилось? – спросила Пери. – Все нормально? Что за стекляшка?!

– Тьфу, да ты и правда с луны свалилась! – бросила девушка через плечо, обогнала Пери и побежала дальше.

На берегу реки Пери увидела Сойку – та натягивала серые рейтузы и серую футболку с длинными рукавами.

– Что стряслось?

Сойка уставилась на нее:

– Да стекляшка же! – воскликнула она. – Ты чего? Это же лучше всего на свете! Давай с нами! Эй, Малиновка!

Девушка, обогнавшая Пери на тропинке, сидела рядом и торопливо смазывала крылья перед полетом; она подняла голову.

– Посидишь с мальчишкой, ладно?

– Размечталась! – фыркнула Малиновка и стала мазать крылья с удвоенной скоростью. – Да я под страхом смерти стекляшку не пропущу, даже ради тебя, Сойка!

– Ладно, ладно. Все на этих вечерних стекляшках просто свихнулись – можно подумать, мы не устраиваем их каждые несколько дней, сейчас же разгар сезона!

Малиновка снова подняла голову, лицо ее было серьезно:

– Хочешь узнать мою точку зрения? Мне сколько стекляшек ни дай – все мало, понятно? Стекляшка даже лучше секса, раз примерно в десять. Раф – и тот так считает.

– Хорошо, но за тобой должок, ясно?

– Да сколько угодно, – буркнула Малиновка и побежала от них к краю скалы.

– Ладно, ребенка бери с собой, – скомандовала Сойка, натираясь средством от насекомых. – Стекляшка не опаснее обычного полета. – Она выпрямилась и дала Пери флакон со средством, а потом смерила ее с ног до головы придирчивым взглядом. – В этом рванье летать нельзя, – постановила она. – Вот что. Сбегай за слингом – и жди меня здесь. Я принесу что-нибудь более… подходящее из одежды.

Когда Пери вернулась на берег, Сойка дала ей мягкие рейтузы и футболку неопределенного серо-голубого оттенка. Одеваясь, Пери удивленно разглядывала обновки. Сойка засмеялась.

– Не ломай себе голову, все равно не поймешь, какого цвета твой костюм, – сказала она. – Главное – это лучший в мире камуфляж. На фоне облаков он серовато-белый, на фоне неба – любых оттенков голубого и синего.

– А на ощупь как шелк, – сказала Пери, привязывая Хьюго в слинг.

Сойка хмыкнула:

– Нет, костюм не шелковый. Во много раз дороже. Береги его. Другого такого у тебя в жизни не будет, это уж как пить дать.

Сойка провела Пери по песчаной тропинке к краю утеса и взлетела в воздух, а Пери, выждав несколько секунд, последовала за ней. Похоже, к этому времени все здешние летатели – человек пятнадцать – уже вытянулись цепочкой высоко в небе над утесом. Стоило Пери оторваться от земли, как ее охватило сильнейшее ощущение мягкого, но сильного воздушного течения – чистый-чистый воздух был плотный, словно вода, и мягко вознес ее ввысь, будто по склону залитой солнцем прозрачной горы, и вот Пери очутилась в сотнях метров над утесом, а упругий воздушный океан по-прежнему плавно нес ее вверх.

Это был не просто термик – целая долина внизу разом отдала накопленное за день тепло, и вот Пери и Хьюго, онемев и задыхаясь от восторга, заскользили по бескрайнему плато из небесного стекла, остальные летатели висели рядом, словно в сиропе, – кто-то тоже молчал, кто-то кричал и хохотал, – а внизу, к востоку от утесов, долина тонула в туманном море цвета индиго, лиловом по краям, и ниже, в сумраке у земли, переливалось серебро и пузырилась жидкая сталь – это последние лучи солнца играли на воде, – однако выше, по краю утесов, еще царил день, мерцающее предвечернее летнее солнце белило стволы деревьев и заливало золотом кроны – ярко-зеленые и желтые, и небо еще голубело, но облака уже окрасились снизу стальным огнем, сияющим, словно мозаичные отблески воды в долине, и все так пело и ликовало, что Пери поняла – на самом деле она никогда в жизни по-настоящему не видела гор и долин, рек и облаков, зелени и синевы.

– Осторожно, скоро начнутся холодные провалы, – крикнула ей Сойка, проплывая мимо на неподвижных крыльях и закладывая вираж, чтобы проехаться по склону стеклянной воздушной горы. – Солнце сядет, и воздух начнет остывать. Но до той поры… ух, это все равно что летать в шампанском! Да, в шампанском – пузырьки поднимаются и несут тебя к краю бокала. Кувыркайся, пока дают!

Как только солнце скрылось за горизонтом и по стеклянной глади воздуха пошла рябь, трещины и выбоины, Хьюго стряхнул дремотный транс и захныкал. Он стал вертеться в слинге, пинаться и ныть – впервые за все время, когда летал с Пери.

Пери полетела вниз, на утес. Она не хотела, чтобы Хьюго портил всем настроение и мешал другим летателям, которые ловили последние восходящие потоки своей драгоценной стекляшки.

Приземлившись, Пери обнаружила, что Сойка уже сидит на берегу реки и ужинает, точнее, наскоро перекусывает чем-то холодным; она предложила поесть и Пери с Хьюго.

– Ну, рассказывай, – ведь понравилось, да? – сказала Сойка.

– Я не верю в рай, – просто ответила Пери. – Но, по-моему, только что видела, каково там.

Сойка засмеялась:

– Интересно, что ты так сказала. На некоторых старых картах это место так и называется – «Райский кряж». Вот и тебе довелось узнать, что такое райская стекляшка.

Когда они поели, Сойка приказала Пери уложить Хьюго спать – именно приказала тоном, не терпящим возражений.

– Малиновка с ним посидит, – добавила она.

Пери совсем не нравилось, что придется оставить Хьюго под скальным навесом с этой нахалкой, однако когда Сойка повела Пери обратно к утесу, малыш уже засыпал.

– Мы куда? – спросила Пери, пробираясь через заросли по тропинке, слабо мерцавшей в свете разгоравшихся звезд. От кустов разливался дурманящий ночной аромат – сухая нота коры и ветвей, дикое благоухание листьев и цветов и слабый, но отчетливый запах реки.

– Увидишь. Это наша работа, – негромко отозвалась Сойка. – Изыскания. Мы трудимся над этим по десять-двенадцать часов в день. Не только в воздухе, но и на земле – думаем, обсуждаем, сравниваем. Разрабатываем термины, подводим теории. Испытываем границы возможного. Неужели ты думаешь, будто врачи, когда назначали нам процедуры и лекарства, заранее знали, что получится? Конечно, нет. Большинство из них сами никогда в жизни не летали. А инструкторы в тренировочных центрах для летателей привыкли к искусственным условиям и к работе с новичками. Летательский тренировочный центр – это ведь вольер и больше ничего. Там дают только самые основы – а нужно-то гораздо больше. Нам необходимо разобраться, что такое полет, как надо летать, каковы наши подлинные возможности. На свете есть люди, которые понимают в механике полета птиц и самолетов, и, честное слово, мы их внимательно слушаем, но мы-то летаем сами, мы имеем дело с тем, как полет влияет на твое собственное тело, что при этом чувствуешь, а об этом пока что никто ничего толком не знает.