Текст книги "Дайте нам крылья!"
Автор книги: Клэр Корбетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)
Так были одеты, вернее, полуодеты, только летатели. Упругая сверкающая плоть, что окружала меня со всех сторон, не будила желаний, ибо летатели не ведали ни стыда, ни бесстыдства. Они не бросали вам вызов своим видом, а попросту не обращали на вас внимания. «…Одарены/ Величием врождённым, в наготе/ Своей державной, воплощали власть/Над окружающим, её приняв/Заслуженно…»*, – вспомнил я цитату из «Потерянного рая» Мильтона.* Перевод Аркадия Штейнберга.
Между тем в широкие двери «Крылья желания» впархивали все новые посетители. Салон блистал хирургической чистотой и в то же время роскошью дорогой гостиницы. Стены и пол посверкивали бриллиантовыми вкраплениями, вспыхивали радугой красок. Посетители с удобством раскидывались в креслах, расправляли крылья на особые подставки, обитые мягкой материей, подставляли их местным служкам. Вот изогнулась молодая женщина, стройная, словно выточенная из мрамора, а вокруг нее хлопочет целая свита, вооруженная фенами, тальком с блестками, кремом – умащая, расправляя и припудривая белоснежное оперение. Процедура не на один час, зато какое будет зрелище, когда они закончат! Может быть, это невеста готовится к свадебной церемонии, предположил я. Один из работников суетился между креслами, подметая пол и смахивая со стен мерцающий налет просыпанной пудры.
Вот, значит, в какой мир прорвалась Пери Альмонд. Если верить миссис Гарпер, Пери согласилась выкормить младенца Чеширов, а взамен получила крылья. «Стоп, Фоулер, умерь свой пыл, – одернул я себя. – Давай без скороспелых выводов. В точности этого, слово в слово, Гарпериха не говорила».
Мне не давал покоя все тот же вопрос: зачем Пери похитила маленького Хьюго? Такой поступок резко противоречил ее желанию устроиться в мире летателей. Не пойму, что ею двигало – не найду ее и ребенка, яснее ясного. Что там Авис лепетала о каких-то Диких, об одичавших летателях? Может, процедуры по превращению не так повлияли на Пери и она одичала? Я извлек инфокарту и запустил быстрый поиск на слова «одичавшие летатели» и «дикие летатели». Увы, ничего толкового не нашлось, лишь какие-то слухи и пересуды примерно в таком ключе: «А вот у моего соседа зять исчез: перебрал бореина и улетел неведомо куда. Одичал, не иначе». Выскочило и несколько снимков прескверного качества – издали, при плохом освещении. Похоже, для летателей Дикие были существами столь же мифическими, каким для простых смертных когда-то – снежный человек. Я вспомнил видеозапись с камеры слежения, бледное, взволнованное личико Пери, и как нежно она гладила Хьюго по голове. Ничего бешеного и дикого в Пери не было. Значит, пора внимательнее приглядеться к следующему фрагменту моего ребуса.
Конечно, предпринимать какие-то шаги за спиной у заказчика, когда расследование еще только завязалось, – большой риск. Если моя самодеятельность выплывет наружу, клиент мигом поймет, что я ему не очень-то доверяю.
Доктор Елисеев был то, что называется «модный врач», и, вместе с шестью коллегами, принимал пациентов в самом высоком здании Аэрвилля – клинике «Альбатрос». Именно так гласила надпись гигантскими голубыми буквами, которая льдистым блеском отсвечивала на стенах этой высотки, вонзавшейся в небо, словно игла. Очутившись в приемной, я вбил название «Альбатрос» в поисковик. Конечно, кто бы сомневался: крупнейшая медицинская корпорация из числа тех, кто занимается исследованиями летателей. Передовые позиции – обошла всех конкурентов. Где же еще и работать Елисееву, если не под их, так сказать, крылышком. На экран инфокарты одна за другой выплывали новости самой разной тематики из самых разных источников: тут были и профессиональные журналы для медиков, описывавшие технические тонкости врачебных процедур, и сведения для широкой публики – о новинках и разработках по части превращения. Самое свеженькое, что нашлось, было посвящено новомодному стимулятору под названием Бореин. Корпорация «Альбатрос» участвовала в тендере на его применение и намеревалась выиграть. Вчитаться я не успел – меня вызвали в кабинет к Елисееву.
Как и миссис Гарпер, сам Елисеев был не из летателей. Он оказался моложе, чем я ожидал. Подтянутый, густые волосы слегка тронуты сединой. Естественно, рассказывать о пациентах он отказался наотрез – врачебная этика, тайна личности и все такое прочее, – но, стоило мне заикнуться, что Пери с Хьюго исчезли, как у Елисеева вся краска сбежала с лица. Он с трудом овладел собой и растерянно произнес:
– Я ничего об этом не знал, Катон-Чеширы мне не сообщили.
– Да, они не хотят, чтобы история выплыла наружу, – я старался говорить ровно и спокойно, чтобы Елисеев не заметил, как я удивлен. А я и правда удивился – не ожидал, что моя новость выбьет его из колеи. Почему он так расстроился?
– Оказывается, Пери наняли к Хьюго еще кормилицей, а не только няней, – продолжал я. – Кажется, чтобы у нее появилось молоко, ей делали какие-то инъекции. Насчет этого вы тоже не в курсе? Не участвовали?
– Конечно, нет! – отрезал он. – Ни один уважающий себя врач не согласится на такое! Тем более, что и девушка еще совсем ребенок.
– Я полагаю, уважающий себя врач – это вы о себе?
Лицо у Елисеева окаменело. Он встал, явно намереваясь объявить, что разговор окончен, и выставить меня за порог. Но не на того нарвался: я и не подумал подняться, наоборот, привольно откинулся на спинку стула и обозрел кабинет, потом набросал в инфокарте несколько строчек. Елисеев встревоженно нахмурился.
– Что вам известно о превращении, которое прошла Пери, пока служила у Катон-Чеширов? Имеете что-нибудь сообщить?
Он покачал головой. Так и не сел – всем своим видом показывает, что мне пора проваливать.
– А о том, как и почему летатели превращаются в Диких, что-нибудь знаете?
Лицо у Елисеева слегка прояснилось.
– Я знаю, кто вам нужен! Побеседуйте с доктором Алитой Руоконен, она отличный специалист по летателям. Сейчас запишу вам ее данные – пообещал он.
Ах вот, значит, как ты решил от меня избавиться – соблазнить другой приманкой. Мол, идите-ка потолкуйте с врачом получше, настоящим знатоком, не мне чета. Нет, этот номер у тебя не пройдет. Попробуем еще разок.
– У вас есть какие-нибудь соображения – почему Пери забрала Хьюго? Слушайте, скажите хотя бы – по-вашему, ему ничего не угрожает? Или угрожает?
Елисеев снова напрягся и побледнел.
– Мне кажется, опасаться за ребенка не стоит, но строить догадки тут бессмысленно, – понизив голос, ответил он.
Ишь как разговорился, прямо-таки целую речь выдал. Я чуть зубами не скрипнул: ведь он явно что-то знает. Знает – и скрывает, и выдавать мне не намерен!
А Елисеев уже очутился у двери и недвусмысленно приоткрыл ее. Мол, убирайтесь вон.
– Большое вам спасибо, доктор. Вы оказали мне неоценимую помощь, – сердечно произнес я. Он весь прямо задергался – а я именно этого и хотел. Ни черта он мне не помог, зато нервничал почище Гарперихи, и я окончательно убедился: Катон-Чеширам есть что скрывать. Меня подмывало рявкнуть ему: «Ты! Еще один везунчик! Скажите пожалуйста, какая удача – допустили к телесам богатых. Ты просто обслуга, как Гарпериха или я. Разве что рангом повыше и в оплате подороже, вот и вся разница».
Елисеев выпроводил меня из кабинета и сам высунулся вслед за мной.
– Мира! Ми-ра! – настойчиво позвал он администраторшу за стойкой. Пощелкал ей пальцами.
– Да, доктор Елисеев? – Средних лет дама в розовой блузке, на которой была прицеплена карточка «Мира Кхандр», вскинула голову.
– Ну-ка напишите этому господину адрес и прочее доктора Руоконен. Живо, пошевеливайтесь! И пробейте оплату за прием по тарифу номер два. – И Елисеев нырнул обратно в кабинет.
Понятно-понятно, решил на мне отыграться – выписал счет по высшему разряду, думал меня ободрать. Не вышло. Оплачивать счет все равно Чеширу, а не мне. Рабочие расходы, знаете ли.
Администраторша поджала губы. Может, доктор Елисеев всегда так командует? Или выместил на ней свое раздражение, потому что на меня рявкнуть не мог? Ничего, с таких, как он, полезно иногда сбить спесь, а то избаловались – купаются во всеобщем почтении.
– Ну, как рабочий денек, задался? – спросил я Миру.
Она молча закатила глаза.
– Наверно, допоздна работаете?
– И не говорите, – вздохнула она. – Обычно до девяти сижу, а то и дольше.
– Значит, доктор Елисеев ведет прием до позднего вечера? – уточнил я.
– Вы же знаете этих летателей, – сказала Мира. – Они такие занятые. Вот, пожалуйста, я вам все записала. – И она вернула мне инфокарту.
Ее собственная инфокарта лежала на столе подле рабочего экрана, и на ней, сменяя друг друга, мелькали снимки маленькой девочки с длинными косами. На вид – лет одиннадцать, от силы двенадцать, в дорогой школьной форме, малиновой с золотом. Значит, учится в престижной школе. На какие жертвы пришлось пойти Мире Кхандр, чтобы определить туда дочку? А цвета формы и девиз школы на значке запомним, пригодится. Per Ardua ad Astra. Боже правый, все школы как сговорились – выдумывают вариации на темы старого доброго «Через тернии к звездам».
– Ваша дочка?
Мира кивнула.
– Да, нелегко работать допоздна, когда дети маленькие, – посочувствовал я. Забрал инфокарту и нашел в ней снимок Томаса, показал Мире.
Она неохотно глянула на экран.
– Славный какой. Вы к доктору Руоконен насчет него?
– Да, – ответил я, и, едва прозвучали эти слова, как я понял – так и будет. Пусть Руоконен послужит мне опытным проводником по миру летателей, и не только в деле об исчезновении Пери Альмонд, а заодно поможет решить насчет Томаса и крыльев.
– Она как, хороший специалист? – уточнил я.
Мира истово закивала.
– Лучшая из лучших!
В центре города у меня была намечена еще одна встреча.
– А, вот и ты, наконец, – так приветствовал меня Хенрик.
Не очень-то любезно, можно подумать, я не человек, а поисковая собака, которая искала-искала бомбу и нашла. Цель моего визита располагалась в деловом районе для обычных людей – не Аэрвилль какой-нибудь, а попроще – неподалеку от Центральных Линий. Полицейский участок помещался в старинном здании, признанном памятником архитектуры, – зубчатая крыша, старый камень. Однако достаточно было провести полдня во Аэрвилле, и восприятие мое уже успело перенастроиться: после тамошней роскоши и чистоты все прочие районы Города казались запущенными и бедными. Обычно я мало обращаю внимания на кампунги – хлипкие, наскоро сколоченные хибарки из пластиковых щитов и деревянной тары, которые целыми поселками лепятся друг к другу где-нибудь под платформами рельсовки, а теперь все это бросалось в глаза так, будто я шел по Городу впервые в жизни.
Я как раз поднимался на платформу и все еще рассматривал хибарки, когда меня миновала женщина в деловом костюме, ведя за руку маленькую девочку в опрятной школьной форме. Обе скрылись в глубине поселения. Да, так уж устроен Город: чтобы поселиться в таком кампунге, поблизости от Центральных Линий, нужна приличная работа и заработок. Мать и дочь, которые прошли мимо меня, были своего рода трущобной аристократией: крыша над головой, жилье в центре, действующее разрешение на работу и даже вид на постоянное жительство.
Интерес мой к хижинам Центральных Линий был не праздным: я прикидывал, могла бы Пери укрыться в этом районе. В принципе, могла бы, но… И тут я остановился, словно громом пораженный. До этой секунды я не вполне четко представлял себе положение Пери. Мне все казалось, будто крылья – это главная загвоздка в деле. Вот болван! Все наоборот: крылья Пери – ее главная особая примета. Улететь Пери может, но чего девочке не удастся – так это спрятаться в трущобах незамеченной. Значит, укрыться где бы то ни было в Городе ей не по силам, и в поселениях на Окраинах – тоже.
Обо всем этом я продолжал размышлять, пока Хенрик, высокий, особенно внушительный и серьезный в своем темном костюме, вел меня по коридору, выложенному каменной плиткой. Здесь веяло холодком. Я присмотрелся к Хенрику. Несмотря на свежую короткую стрижку, выглядел он замотанным и постаревшим, и между бровями у него пролегла глубокая складка. Да и костюм вроде как траурный.
– А ведь мы с тобой давненько не виделись, – вспомнил я. – С тех пор, как тебя повысили в чине. Да-а, суперинтендант, глава районной полиции. Это вам не шуточки.
– Ладно тебе измываться, – отмахнулся Хенрик. – Всего и разницы, что теперь по башке я получаю от тех, кто постом куда повыше старого зануды Дэкина. Только теперь я понял, как здорово он, бывало, прикрывал мою задницу. Хотя, спору нет, в те времена, когда я тут еще на побегушках служил, Дэкин об меня ноги вытирал, это да. Ну, чем обязан посещением?
Я усмехнулся:
– Отлично выглядишь, хотя костюмчик и мрачноват. Воротник не жмет? Как поживаешь-то?
– Да, я малость двинут на правилах, – кивнул он. – В том числе и по части одежды. Куда как одеваться – с этим у меня строго. А костюмчик мрачноват потому, что все утро прождал вызова в министерство, на ритуальную выволочку, причем там еще была парочка представителей от городской комиссии и депутаты. Будешь тут ходить с похоронным видом, знаешь ли. Вообще что мне надо, так это сдать свое обиталище нормальному человеку и взять отпуск, да подлиннее.
Шутка насчет похорон заставила меня кое-что вспомнить:
– А я кое-что для тебя припас. Вот послушай: «О бессмертии мечтают миллионы людей, – те самые, которые ломают голову, чем себя занять дождливым воскресеньем»*. /*Сьюзен Эрц, (1894 – 1985), английская писательница. /. – Неплохо. – Хенрик довольно хмыкнул. – «Жизнь коротка, как вспышка молнии в небесах, жизнь тает быстро, подобно высыхающему ручью, что низвергается с горной кручи»*. —
То было наша давняя игра, которую мы не забыли с тех пор, как служили вместе – состязались, кто больше припомнит изречений о смерти. Смерть всегда где-то рядом, всегда у тебя за плечом. Подозреваю, что, подобно многим врачам и полицейским, этой шутливой фамильярностью мы думали отогнать ужас перед ее жалом. Не скажу, что на меня такой способ действовал, а вот Хенрику, любителю дзэн-буддизма, вроде бы помогало.
– В точку. Моя жизнь именно что низвергается как горный ручей с кручи, – сказал я.– Хенрик, мне нужна твоя помощь. Сделай одолжение, а?
– Еще бы она не была тебе нужна. Иначе как по делу бывшие сослуживцы ко мне и носа не кажут, – язвительно заметил он.
Я пропустил колкость мимо ушей. Хенрик ввел меня в свой кабинет.
– Кстати о сослуживцах, что поделывает Уилсон? – спросил он.
– Подвизается вольным стрелком в свое удовольствие, – ответил я. Уилсон был наш компьютерщик. – Я его сто лет не видел, он вообще никому не показывается. С ним даже не созвониться. Он засел дома и не выходит на улицу. Когда мне что от него нужно, я просто шлю ему сообщение.
– Прямо закуклился, да и только. Отшельник чертов, – покачал головой Хенрик. Потом сел. – Ладно, одно желание исполню. Десять минут на все про все. Излагай кратко.
Но тут же вытащил из кармана инфокарту, бегло прочитал сообщение, убрал ее обратно. Потом снова вынул, опять пробежал глазами текст и убрал.
– Что-нибудь срочное?
– А, каждую минуту и каждый день.
Я вспомнил, как Санил звонил мне в воскресенье с утра пораньше: двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, приятель.
– Ясно-ясно. – Я двумя пальцами изобразил бегающего человечка, потом высунул язык, мол, запыхался, как собака.
Хенрик невесело рассмеялся. Я обошел его стол и заглянул ему через плечо на экран инфокарты. Сообщения бежали по ней, как муравьи по муравьиной тропке – непрерывной цепочкой.
– Господи Боже ты мой, – сказал я. – Просьба такая: посмотри, не мелькнет ли что про некую Пери Альмонд? Особенно в связи с агентством по найму нянь под названием «Ангелочки». И, если можно, по каналам Управления по охране семьи и детства тоже проверь. Возьмешься?
Хенрик поморщился.
– Взяться-то я возьмусь, только… Там, за окном, часом, не рак на горе свистнул?
– Ясно. Вежливый отказ.
Хенрик не удержался от улыбки.
– В общем, дело обстоит так: теоретически мы можем запросить доступ к картотеке «Управления», но жизнь показывает, что обычно овчинка выделки не стоит, а мороки слишком много.
Пальцы его забегали по сенсорному экрану, – он просматривал источники, к которым у меня доступа не было. Я вкратце обрисовал суть дела. Когда я дошел до записи с камеры слежения и рассказал, как выглядела Пери с Хьюго на руках, Хенрик вскинул голову и сузил глаза.
– Зак, надеюсь, ты понимаешь, за что берешься. Может, лучше передать дело нам?
– Брось ты, неужели я подвергну ребенка опасности? Я пока еще соображаю, что делаю. Вот с семейкой там впрямь дело неладно: не желают сотрудничать, во всяком случае, пока упираются, скрытничают... Если они и завтра будут упираться, заставлю их заявить в полицию.
Хенрик вновь сосредоточился на картотеке и неразборчиво пробурчал:
– Так-так, поглядим, какие нынче расценки на нянь…Что у нас там с оплаченными отпусками и льготами? Оп-па! Никакими акциями Пери не владеет, и в списках избирателей ее нет. Ну и сюрприз. Несовершеннолетняя, что ли?
– Ей семнадцать.
Он опять посмотрел на меня.
– Имей в виду, мало кто из окраинных вообще раскачивается проголосовать. Они и в избиратели не записываются. А потом еще удивляются, почему их не принимают в расчет и почему они так паршиво живут. – Он вновь уткнулся в экран. – Гм-гм… Налогов не платит, банковского счета у нее нет, недвижимости нет, рыболовной и охотничьей лицензии нет, водительских прав тоже. И на оружие нет. Нигде не засветилась. Прямо девочка-невидимка. Стоп. Чтоб меня разорвало!
– Что там?
– Кое-что у нее есть. И не просто временное разрешение на работу. Подымай выше: она заполучила постоянный вид на жительство в Городе! Обалдеть. – Хенрик вперил в меня глаза.
– Да ты что? Быть не может. Дай-ка глянуть. – Я подсел к Хенрику.
Постоянный вид на жительство в Городе – это для безродной сироты с Окраин было такое же неимоверное чудо, как и крылья.
– Постоянный вид ни одна живая душа не получает, это невозможно, – сказал пораженный Хенрик.
– А что на нее еще нашлось? – спросил я.
Хенрик покачал головой.
– Зак, знаешь что я тебе скажу насчет вида на жительство? У девочки есть знакомый или покровитель с большими связями. А работодатели ее, значит, не желают раскалываться и скрытничают? Знакомо. С этими летателями сплошная морока. К счастью, мне-то практически и не приходится иметь с ними дело. У нас теперь для этих целей есть важная птица – констебль Дайрек.
– Мик Дайрек? А, так его тоже повысили.
– Ты даже не представляешь, как высоко он залетел, старик. Обзавелся крыльями. Наш О΄Ханлон – тот прозвал его архангелом Михаилом. – Хенрик уткнулся в свою инфокарту и позвал: – Дайрек, эй, ты в конторе?
– Мику Дайреку – и вдруг крылья присобачили? – изумился я. – Что это вдруг? Почему именно ему?
Хенрик фыркнул и встал.
– Идем, сам все увидишь.
Мы вышли в коридор.
– Ты и не знал? Я думал, частные сыщики всегда держат нос по ветру. Стараемся поспеть за веяниями времени, будь они неладны. Слыхал, какие сейчас преступления пошли? Летатели нападают на обычных людей. Все чаще. То ограбят, то еще что похуже. Им же это раз плюнуть, а нам потом и концов не найти, – мрачно рассказывал Хенри. – Налетят, схватят какую-нибудь девчонку, утащат на верхотуру, а то и просто на лету ее… это самое, а она, бедняжка, и сопротивляться не может, боится, что швырнут с высоты – костей не соберет. Бывает, что и швыряют, и не только женщин, а так просто, цап кого-нибудь бескрылого, потом шмякнут на землю где попало. Иногда нам удается найти жертву и она еще жива. Иногда не успеваем.
– Но зачем они такое вытворяют?
Хенрик поднял брови.
– Ты что, забыл первейший закон человеческого поведения? Почему человек делает то или другое? Да просто потому, что может. За новостями следишь?
– Когда как.
– Да, понимаю, после той свистопляски с клубом «Харон» я бы тоже на время отключился. Спятить можно было. Остается диву даваться, что эти психи из «Корней» не устроили самосожжения или не обпились ядом. Или не подсыпали какую-нибудь дрянь в водопровод.
– Э, нет, тут ты неправ, – возразил я, шагая за ним по коридору. – Эти видят свое предназначение в жизни совсем иначе. Травиться сами они не будут, не дождешься. Их цель – размножиться так, чтобы превзойти нас поголовьем, а когда мы вымрем им на радость, они расправят плечи и гордо и одиноко встретят вселенский глад, трус и мор, каковые, по их мнению, совершенно неотвратимы. И при этом они-то уцелеют и выживут, потому что вели себя хорошо и соблюли чистоту, исполняя волю Божью.
– Мор, говоришь? – откликнулся Хенрик. – Значит, за водопроводом все-таки надо глаз да глаз, а то вдруг эти ребята решат слегка помочь Господу по части мора?
Комната отдыха здесь была такой же, как и во всех других полицейских участках, и потому я сразу признал давних знакомых: и неизбежные объявления, грозящие суровой карой тем, кто не моет и не убирает за собой чашки, и календарь с расписанием тренировок, и плакат, призывающий к участию в благотворительном марафоне. Имелся тут и шуточный коллаж: реклама какого-то фильма – фотография актера, слегка смахивающего на местного комиссара полиции. Актер мужественно разгонял целую стаю зомби, а внизу кто-то приклеил подпись: «Комиссар обсуждает с Полицейской ассоциацией требования о повышении зарплаты». Нет, что-то я по всему этому не слишком соскучился, особенно по казенной бурде, именуемой чаем.
Здесь собрались местные сотрудники, кто в форме, кто в штатском – перекусывали, пили чай, болтали. Неужели уже пересменок? За стол почти никто не садился, больше стояли или прохаживались. Много знакомых лиц. Я поздоровался с ними кивком.
– Дайрек, помнишь Фоулера? – спросил Хенрик одного из сослуживцев, заваривая себе чай. Возможно, эта чашка чаю и составит весь его обед. Вечная спешка.
Я впервые видел перед собой темнокожего летателя. Да еще и полицейского. Небывалые дела! Лоснистые черно-зеленые крылья Мика Дайрека переливались, словно петушиное оперение.
Дайрек пожал мне руку.
– Привет, Фоулер, – пробасил он. – Как жизнь?
Дайрек держал в руках чашку с чаем, а крылья вздымались у него за спиной блестящим ореолом, отгораживая его от обычных людей. Я с трудом верил своим глазам, – так неожиданно и неуместно выглядело это фантастическое оперение в будничной обстановке полицейского участка, среди замызганных бежевых стен, потертых столов и стульев, смятых салфеток, немытых чашек. Все равно что войти в общественный туалет и наткнуться там на дивной работы радужный витраж, – вот как это смотрелось.
– А почему только Дайреку аудиенция? – раздался чей-то недовольный голос. – Ну, конечно, мы, простые смертные, недостойны поздороваться с великим Фоулером. Как же, нас почтила своим присутствием важная персона – великий борец с тайным орденом. Не ты ли собственноручно накрыл Джонса, большую шишку с крошечными причиндалами?
– Хорош язвить, Лютц, я тебя заметил, так что привет, – ответил я.
Одна из женщин засмеялась.
Его Безмятежное Святейшество Троица Джонс, вообще-то и правда отличался мизерным размером гениталий, точнее, страдал микроорхидизмом, – именно так врачи именуют недоразвитие яичек. Будучи духовным вождем секты «Корни», он, естественно, являл собой воплощенное послушание Божьей воле, то есть никак не лечился, а между тем у него был синдром Клайнфелтера, генетическое нарушение – лишняя Х-хромосома, так что половые хромосомы у него были не XY, а XXY. Джонс руководил «Корнями» весьма властно и авторитетно, а паства Джонса истово верила, что Его Безмятежное Святейшество смиренно и кротко несет крест своей болезни. Меня, однако, все эти слухи нимало не убеждали: что-то я сомневался, что Джонс так уж кротко принял Господню волю. Коренастый, мускулистый, но склонный к полноте, да еще и бородатый – наверняка накачивается тестостероном, потому что иначе бы он из-за синдрома Клайнфингера выглядел как евнух. И вдруг я как наяву увидел Джонса, вынужденного плюхнуться на колени прямо в грязь под проливным дождем. Видение вспыхнуло и погасло, как молния.
– Да…ага… – бубнил Хенрик, отвечая на чей-то звонок и прижимая к уху инфокарту.
Он еще дослушивал, что говорит ему невидимый собеседник на том конце провода, а сам уже повернулся к нам и спросил Мика:
– У тебя никаким боком не проходила такая семья летателей, некие Чеширы?
– Нет, – ответил Дайрек.
– Летатели, тоже мне, – проворчал Лютц. – Кровососы они, вампиры, вот кто! Ну конечно, Фоулер, чего бы ради ты еще приперся, если не потрепаться с нашим новеньким Хищничком, у которого крылышки свеженькие, с иголочки. Поглядите на этого пернатого, растопырился, распушился, все место занял, нормальному человеку повернуться негде. Осталось приколотить тут жердочку и повесить бубенчик. А, еще зеркальце. Попка-дурак.
– А ну уймись, – одернул его Хенрик, не отрываясь от инфокарты.
– Слушаюсь, начальник, – буркнул Лютц.
– Когда у летателей крышу сносит, с ними просто беда, – угрюмо встрял в разговор какой-то старший детектив и шваркнул выжатый чайный пакетик в мусорное ведро. – Начинают ошиваться вокруг приютов, ночлежек, охотятся на разных бедолаг. А потом пыжатся, мол, они санитары города, вырывают с корнем всякую окраинную шушеру.
– Чего уж там, шушера и есть, – подал голос какой-то полицейский в форме. – В основном да.
– И часто такое случается? – поинтересовался я.
– Хватает, – хмуро пожал плечами Мик.
– Да крылья им отрезать за такие дела и нечего церемониться! – рявкнул Лютц. – Откромсать к чертям, и весь разговор! Тупым ножом.
– К тому и идет, – кивнул старший детектив. Я вспомнил – фамилия его была Санит. – Сейчас как раз в парламенте и обсуждают законопроект о наказаниях для летателей.
Мик насупился.
– Ампутация – это как-то слишком, нет? – спросил он Лютца. – Я вроде не слышал, чтобы ты требовал отрубать руки ворам.
– Ты не сравнивай, не сравнивай, крылья – не руки, – неприятно прогнусавил Лютц. – Крылья – это дело другое, они сверх нормы, а не от природы. Руку отрубишь – человека покалечишь, все, он инвалид. Вот у меня крыльев нет. Что ж я, по-твоему, калека какой? Только попробуй мне такое вякнуть. Крылышки-то тебе вырастили за мой счет, я налоги плачу.
Мик резко отвернулся от Лютца и, чтобы как-то оправдать свое отступление, пошел мыть чашку.
Я между тем вспомнил мелькнувшие в новостях дебаты насчет бореина. Если я ничего не путаю, обсуждался вопрос о том, включить ли его в список лекарственных средств, которые будут продаваться без рецепта. Теперь я понял, почему субсидии на такие затеи раздражают обычных людей.
Моя инфокарта слегка задрожала. Пришло сообщение от Кам – она писала, что сможет выкроить время для встречи во второй половине дня. Отлично, на нее вся надежда, иначе следующий фрагмент ребуса мне не одолеть. Пока я проверял, не пишет ли чего Чешир, выкатилось два сообщения от Лили. Она опять проедала мне плешь насчет Томаса и процедур превращения.
Хенрик проводил меня к выходу.
– Знаешь, почему еще я хотел показать тебе Мика?
– Ну, и почему? Чтобы я полюбовался на вашего местного архангела Михаила?
– Не только. Скажи, он чем-нибудь отличается от летателя, которого ты видел вчера? Я про твоего Чешира.
– Гм… – я задумался. – Пожалуй, он крупнее. Стал гораздо массивнее, выше и накачаннее, чем раньше. Как ему это удалось?
– Еще бы не крупнее! – кивнул Хенрик. – Это же особая программа – превращение в Хищника, особая разновидность летателей, а оплачивает нам все это дело государство. Потому что теперь возникла надобность в крылатых полицейских – патрулировать Город с неба. Если сами у себя летателей не заведем, нам с преступниками из числа летателей не справиться. Вот и разработали программу «Хищники». В армии она тоже применяется. Желающие завербоваться гуртом повалили, особенно с Окраин. Оно и понятно – других возможностей обзавестись крыльями у них нет и не будет.
– Все ясно, – откликнулся я. Интересно, Хенрик тоже хочет перекроиться в Хищника? Возраст у него уже не тот, не возьмут.
– Честно скажу, за Мика у меня душа неспокойна, – признался Хенрик. – Опасная это служба. Не все там радужно.
– Ты о чем?
– А вот смотри. Появились летатели, вместе с ними возник новый тип преступлений, – нападают с воздуха на бескрылых. Это я тебе рассказал, но тем дело не кончается. Реакция тоже есть, мы стараемся об этом не трезвонить и от журналистов скрываем, чтобы подражатели не плодились. Кое в какие районы Города летателям вообще наведываться не советуют. Там враждебное отношение. – Он помолчал. – На прошлой неделе на юге Города был случай – поймали одного сетью. Да-да, раскинули сеть, поймали, перья ему все повыдергали, а самого подожгли.
Повисло молчание.
– Ты мне очень помог, – произнес я. – Спасибо.
– Я к чему рассказываю? – продолжал Хенрик. – Мик – он парень надежный, на него я положиться вроде бы могу. А вот остальные…
– Выражайся яснее, а?
– Программа «Хищник» меняет не только тело. Чего тут удивляться, все, кто ее прошел, изнутри меняются. У меня от них мурашки по спине, и не у меня одного. Например, не все, кто прошел программу, остается в полиции, многие уходят, переметываются к частным клиентам из летателей. Оно и понятно – те платят втрое больше нашего. Знаешь, Зак, зло берет: сначала отрастят себе крылья за наш счет, а потом сваливают. Но что мы можем поделать?
Я хмуро слушал дальше.
– Бескрылые к Хищникам относятся… ты сам видел как. Поэтому Хищники норовят примкнуть к остальным летателям, при них и трутся, на них и работают. Но не все, кто получил крылья, уходят из полиции в обслугу к богатым летателям. Некоторых мы просто теряем.
– То есть как?
– Они исчезают, Зак. Растворяются в воздухе.
– Дичают? Превращаются в Диких, ты об этом? – Я насторожился.
Хенрик дернул плечом.
– Официально считается, что никакого одичания и Диких не бывает. Но тут тот самый принцип шотландского правосудия: «Не доказано». Третий вариант вердикта, когда нельзя определить, виновен или нет: не доказано. Недостаточно улик. И насчет одичания – среди Хищников из полиции или армии это повальное бедствие. Они срываются в Диких чаще обычных летателей. Скорее всего, потому что их обрабатывают и превращают иначе, процедуры и тренировки другие, – сложнее, и способностей потом куда больше.
– И? – Меня жгло нетерпение.
– Вся эта история с няней и младенцем… в опасное дело ты ввязался. Почему Чешир тебя нанял, я понял, но он ведет с тобой нечистую игру. В полицию он не обратился, значит, скорее всего, нанял частным образом кого-то из Хищников. Чтобы голубя словить, надо ястребом травить, сам знаешь поговорку. Вот я тебе и говорю: поберегись таких ястребов. Они здоровенные, с когтями и клювами, и церемоний разводить не будут. Понял?
