Текст книги "Дайте нам крылья!"
Автор книги: Клэр Корбетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
– Вот зачем вам Шахиня! – догадалась Пери.
– Естественно. У нас были и другие птицы, но Шахиню мы любим больше всех.
– А кто-нибудь еще, кроме вас, этим занимается? – спросила Пери.
Сойка балансировала на самом краю обрыва, глядя вверх, на яркие-яркие звезды – Пери в жизни таких не видела. Ярче, чем над морем, ярче, чем у Жанин.
– Да, мы поддерживаем связь с другими группами, – кивнула Сойка. – Мне бы было неприятно думать, что все зависит только от нас. В Городе ничем таким нельзя заниматься – там гораздо больше дел и обязанностей, приходится отвлекаться, особенно если ты из тех, у кого были деньги на крылья. На полете не сосредоточишься, нечего и мечтать. И условия однообразные, тренироваться негде. И все равно нужна группа. Одному ничего не сделать. Если попробуешь сам, того и гляди одичаешь. Ну, отдохнула? Пора бы. Отоспаться тебе дали, а стекляшка – сплошное развлечение, правда? Это же не работа.
– А что… а почему… – начала было Пери.
– Одна из важнейших областей наших исследовательских интересов – ночные полеты, – сказала Сойка, разворачивая крылья. – Беркут ведет группу, но нам с тобой, наверное, лучше полетать вдвоем.
И они с Пери взмыли в теплую ночь. Пери молчала. С какой стати Сойка решила полетать с ней – чужой? Значит ли это, что здешние летатели приняли ее? Ладно, пусть думают что хотят, а уж она-то она, Пери, точно не упустит случая полетать с такими мастерами.
Она сосредоточилась на том, чтобы наблюдать за Сойкой и повторять движения ее темного силуэта на фоне ночного неба – удивительно легкие движения. Пери остро ощутила, как движется она сама – тяжело, неуклюже. Думать о собственном полете было трудно. Как будто все делаешь неправильно. К тому же ее одолевали приливы неконтролируемой паники – ведь она оставила Хьюго одного. Пери была уверена, что стоит ей хоть ненадолго расстаться с ним, не миновать беды, особенно если голова при этом занята другим, если отключиться от постоянных, пронизывающих все ее сознание мыслей о ребенке – словно Пери окутывала его коконом своих забот, словно его можно было оберегать одним только постоянным вниманием. А забудешь о нем на миг – и он угаснет, будто падучая звезда.
Во время ночных полетов ощущение пространства всегда было ярче, чем днем. Ночь окутала Пери, обострив все чувства, туго облекла ее и растеклась во все стороны. Пери взмыла вверх. Теплый воздух еще поднимался над долиной, но это уже были не прежние, сильные термики, которые делали за нее всю работу. Ничего, Пери сильная. Сама может взлететь.
Сойка слегка притормозила, и Пери догнала ее, держась за правым плечом. Да, Сойка ее учила, тут сомнений не было. Это был урок летательского мастерства – Сойка нарочно подчеркивала все свои движения. Летала Сойка легко, привычно и плавно, как ходила. Не думала над каждой мелочью. Летела – и все. Пери начала надеяться, что когда-нибудь тоже так сможет.
Сойка притормозила еще больше, они с Пери полетели рядом, крыло к крылу.
– Вообще-то обычно я не беру в такие полеты новичков вроде тебя, но Беркут считает, чем скорее ты здесь освоишься, тем лучше. Он уже принял решение, а наше дело – исполнять. Мы спасли тебе жизнь и теперь отвечаем за тебя, мы приняли тебя, но теперь ты в долгу перед нами, а в уплату изволь рассказать свою историю, иначе у нас с тобой ничего не получится. Для начала объясни-ка мне, какого дьявола тебя понесло с ребенком в грозу.
Пери резко втянула воздух сквозь сжатые зубы.
– Говори, – велела Сойка.
– Да, сейчас. – Пери покосилась на темный силуэт Сойки на фоне звезд. – Когда я вылетела, погода была хорошая. Я летела на юго-восток, и тут началась гроза. Глупо было, конечно, вылетать, не разведав погоду, но мне негде было посмотреть и приборов с собой тоже не было. У меня был план полета, но я его плохо разработала.
– Мы постоянно так делаем, – сказала Сойка. – Летаем без приборов. Но недалеко, конечно. Значит, тебе некуда было деваться. Почему? Нам надо знать, а то вдруг те, от кого ты бежишь, нагрянут к нам.
Пери вздохнула.
– Понимаю, – проговорила она. – Я работала в Городе. В одной семье. То есть у супружеской пары. Агентство, которое меня к ним направило, выяснило, что нужно мне. И что нужно им. И как это совместить.
Пери почувствовала, как Сойка повернула голову и уставилась на нее.
И кивнула.
– Я им – ребенка. Они мне – крылья.
Даже говорить об этом было больно – а тем более поверить, что она призналась в этом ужасном поступке уже во второй раз за несколько дней, а раньше молчала, даже наедине с собой. Больно было признаться, на какую циничную сделку она пошла. Пери резко снизилась, мышцы у нее ослабели от горя. Она была как та несчастная мамаша из страшной сказки, которая продала новорожденную дочку ведьме за пряные листья рапунцеля.
«Но ведь это был не мой ребенок! Я не думала, что он будет мой! Это не оправдание. Теперь я это понимаю».
– Боже мой! – воскликнула Сойка. – Пери, бедняжка! Какой ужас! И ты взяла его и улетела, да?
Пери мотнула головой.
– Нет, все сложно. Убили мою подругу. Она заключила такой же договор, как я. А Хьюго хотели отправить в приют. Вы себе не представляете, как они… Ладно, это я себе не представляла, на что соглашаюсь, – сказала она. – Какая я была дура! Вообще ничего не знала – я же никогда не была беременна. Не знала… что со мной будет… что вообще от этого бывает!
Сойка громко фыркнула – это могло быть и изумление, и жалость, и гнев.
– Выходит, никто не подозревает, что ты здесь?
– Откуда? Я и сама не знаю, что я здесь. То есть я не знаю, где это – здесь.
– Но ведь Хьюго будут искать. Как ты намерена поступить?
– В тот день, когда я вылетела, я уже была в бегах. Хотела забрать его… в общем, очень далеко. Сейчас я передумала. Тогдашний полет показал мне… какая я желторотая. Я как раз решила вернуть Хьюго, подумала, что у него еще есть шанс на счастливую жизнь в семье, но тут пришлось удирать от Хищника. Сойка, отпустите меня, пожалуйста, – вы же все понимаете. Мне нужно вернуть Хьюго. Как можно скорее. А то страшно подумать, что со мной будет, что со мной сделают!
– Ясно, – сказала Сойка. На сей раз по ее голосу было слышно, что она поверила Пери.
Звезды были так близко – только руку протянуть… Пери поднялась выше. Ей хотелось очутиться среди звезд, подальше от земли. Она еще никогда не летала ночью без Хьюго, без тщательных навигационных расчетов, без необходимости сосредоточиться изо всех сил. Сейчас все было иначе. Легче. Ну-ка, высоко ли она заберется? Воздух холодил руки, но Пери разогрелась от усилий, мягкие перья на крыльях оглаживали спину. Как было прекрасно просто смотреть вокруг – а ведь они столько говорили о пределах человеческих возможностей… и ночь выдалась тихая-тихая.
Все выше и выше.
Ярко-ярко горели звезды. Как будто можно подлететь к ним поближе. Дотронуться до них. Скользкие, блестящие, словно подтаявший лед. Звезды пели. Что же поют они тонкими, дрожащими голосками? Пери сглотнула – уши у нее заложило, и слова звездной песни было не разобрать.
Здесь, в вышине, было очень холодно, обмороженную кожу под повязками щипало, каждый вздох, каждый взмах в разреженном воздухе давался с трудом.
У Пери закружилась голова.
Где же Сойка?
Пери посмотрела вниз.
Никого.
На какой она высоте?
Внизу было темным-темно. Никаких ориентиров – ни костра, ни блеклой нити водопада, ни переливов серого и черного на отвесной стене утеса. Над долиной стянулся слой облаков – далеко-далеко внизу, вообще ничего не разглядишь. Несмотря на появление летателей, виды облачности по-прежнему описывали с точки зрения наземного наблюдателя. Пери еще не привыкла разглядывать их сверху.
Она так рвалась к звездам, что утратила всякое представление о том, где она, забыла даже, что надо держать крылья ровно – может быть, и голова у нее закружилась, потому что она сама не заметила, как вошла в штопор?!
Пери попробовала подняться повыше. Набрать высоту – единственное спасение, но ей не хватало воздуха. И пение звезд доносилось теперь из дальней дали и резало уши. Высоко, не долететь. Несмотря на высоту, падать тоже было опасно – как бы не потерять управление. «Ни видимого горизонта, по звездам тоже ничего не видно – только и знают, что визжать мне в уши, – непонятно даже, ровно я лечу или нет. Не паникуй, дыши, нет, нечем дышать»…
По спине у нее скользнул кончик чужого махового пера.
Рядом летела Сойка. Где она пропадала?!
– Сосредоточься. Надо снизиться, там дышать будет легче. Не думай так много о том, как выровнять крылья, это ни к чему. Мы обнаружили, что у нас есть своего рода внутренний гироскоп. Он сам включится, надо только научиться его чувствовать. Большинство летателей попросту не доверяют ему и боятся его тренировать. В первые несколько раз без посторонней помощи не обойтись.
Сойка поманила Пери за собой, и они очутились в теплом, более сгущенном воздухе, и полетели над темной землей на восток. В вышине кружился звездный хоровод, Пери поймала ритм дальнего перелета, мерно взмахивая крыльями в унисон сердцу. Они летели так около часа, и только тогда Пери спросила:
– Что это было?
– Высоко ты забралась, – ответила Сойка. – Молодец, почти пять километров.
– Да вы что?! Как вы меня отпустили? – ахнула Пери.
– Да ладно тебе, Пери. Я же не инструктор в тренировочном центре. Мы не собираемся держать тебя за ручку. Разбиться не дадим, но стараться будешь сама. Тебе надо самой все прочувствовать. И порадоваться тоже, конечно. Найди свои причины летать.
– По-моему, так высоко летать вообще нельзя.
– Представь себе, можно. Журавли летают на шести тысячах метров. Некоторые виды диких гусей еще выше и даже ловят высотные струйные течения. Сама нащупай свой потолок, сама разберись, где тебе безопасно летать, а где уже не стоит. Хищники, например, ставят такие опыты.
– А гироскоп? Внутренний балансир?
– Тут много споров. Лично я убеждена, что он есть и что мы получили его в результате превращения – то ли вместе с птичьей ДНК, то ли еще с чем-то, по-моему, это логично, – однако в официальной литературе о нем ни слова. Не советуют летать в облаках без наручного альтиметра – и все. Некоторые специалисты считают, что он есть, но не у всех. Что он появляется в результате приема некоторых лекарств. Проверить невозможно, потому что мы не знаем, в каком месте ДНК он зашит.
– Тогда понятно, почему все молчат, – заметила Пери. – Если он есть не у всех и невозможно узнать, есть ли он у тебя, упоминать о нем опасно.
– Может, и так, – сказала Сойка, – но я думаю, просто никто не понимает, что это такое.
– Вы считаете, это побочный эффект процедур и ученые сами такого не ожидали?
– Не исключено. Пока что он обнаруживался у всех, с кем мы работали. Вот что интересно. Трудность в том, что почувствовать его и научиться ему доверять можно только после долгих трудов и риска. Нужно работать над ним изо всех сил.
– А у вас нет альтиметра и вообще никаких приборов, – сказала Пери, когда они повернули обратно. Она прислушалась было, как там внутренний гироскоп, но сразу испугалась – и вообще какой в нем смысл, если можно сверяться по звездам.
– Ну и вираж ты заложила, – засмеялась Сойка. – Полицейский разворот. – Пери не ответила, и Сойка продолжила: – Навигационные способности у птиц так сильно развиты, что мы до сих пор не можем в них разобраться. Далекий отголосок этих способностей – призрак, в сущности, – мы получили при превращении. Если как следует поработать над ним, то, возможно, удастся развить чувствительность и лучше пользоваться этими способностями, но если будешь все время полагаться на альтиметр, ничего у тебя не выйдет. Ты, наверное, слышала, что у птиц в ушах есть орган, который ощущает атмосферное давление, – но знаешь ли ты, что если бы ты была чувствительной, как утка, то могла бы по перемене давления сказать, на каком ты этаже в доме? Между прочим, очень полезно, чтобы вовремя прятаться от бурь, а еще – чтобы чувствовать, что воздух поднимается или опускается с постоянной скоростью. То есть ты, конечно, чувствуешь, когда попадаешь в воздушное течение, слышишь его, особенно если повезло поймать мощный термик, но без вариометра и вслепую летатели почти никогда не могут даже понять, куда их несет воздушное течение, вверх или вниз. Пока что по этой части мы сильно отстаем от уток, тут и говорить не о чем, но у меня хватает опыта, чтобы почти всегда чувствовать, на какой я высоте.
Сойка стала разгоняться, и Пери пришлось напрягать усталые крылья, чтобы не отстать.
– А еще интереснее – чувство направления и маршрута. Чувство направления – внутренний компас, который всегда показывает на север, – предполагает и внутренние часы, чтобы ориентироваться по солнцу. Некоторые птицы, например, почтовые голуби, прокладывают маршрут с такой точностью, будто всегда знают, на какой они широте и долготе. В чем тут дело, мы не понимаем. Птицы не ориентируются по солнцу или звездам, хотя и это могут: они находят дорогу домой даже в самую пасмурную погоду, даже если их выпустить в совершенно незнакомом месте. Ну, разве не стоит исследовать такие поразительные таланты, как ты считаешь?
Они полетели над темной землей в полной тишине – только ветер шуршал перьями. Пери летела бы так до бесконечности, но крылья начали уставать. Обезболивающее, которое дал ей Беркут, уже не действовало, все ушибы и ссадины саднило с новой силой, да и мышцы заныли.
– В летательские наручные часы встроено все на свете, – продолжала Сойка. – Тут и альтиметр, и виртуальный горизонт, и спутниковая навигация, и хронометр, и направление и скорость ветра, и давление, и вариометр, и прогноз погоды – все что душе угодно. Так что самой тебе не о чем и думать не надо – вот ты и не думаешь. К тому же это трудно и опасно. Беда в том, что если ты все время будешь смотреть на приборы, то никогда в жизни не поймешь, что такое летать по-настоящему.
– Зато я никогда в жизни не пойму, что такое врезаться в землю со скоростью двести километров в час, – буркнула Пери.
– Еще как поймешь, если не научишься сама разбираться с драконами.
– Какие еще драконы? – растерялась Пери. – Ну у вас тут и жаргон…
– Да потому что ты и летала-то толком исключительно в тренировочном центре, а с другими летателями небось и вовсе никогда – я угадала?
– Да, – неохотно созналась Пери.
– Драконы – это невидимые опасности, которые подстерегают летателей на каждом шагу. Турбулентность, смерчи, порывы ветра, даже гравитационные волны. Например, во время полета нужно высматривать зоны зарождения смерчей и избегать их. Никакие приборы тебе в этом не помогут. А если тебе лень это делать, зачем вообще летать? – резко спросила Сойка. – Сидеть на земле куда как проще.
Они летели в сердцевине черной сферы, сбрызнутой сверху светом. Пери вдруг почувствовала себя огромной – словно из головы и из каждого перышка протянулись во тьму невидимые щупальца. Особенно длинные щупальца выросли из маховых перьев – даже не щупальца, а чуткие антенны, улавливающие мельчайшие воздушные вибрации. Как будто у ее тела больше не было четких границ. Далеко ли удастся дотянуться?
А Сойка продолжала, помолчав:
– Если что-то стрясется с твоими часами – браслет расстегнется, случится сбой спутниковой связи, если ты разобьешь их о скалу или о землю, если они просто разладятся – что тогда? Ты ничего не сможешь. Придется лететь вслепую – при всех твоих способностях. На самом деле ты еще не летатель. Ты турист. Большинство летателей такие. Туристы, которые во всем зависят от дорогих электронных прибамбасов и еще более дорогих допингов.
Дальше они полетели молча. Пери прекрасно понимала: большинство летателей не стали бы и слушать Сойку. Смотрели бы на свои приборы, даже не представляя себе, сколько разных сил действует в их новом мире. Не ступили бы на порог новой жизни. Ведь никто не знает, что это за жизнь. Большинству летателей крылья дались куда легче, чем ей, Пери. Но она – она так много за них отдала! Как теперь жить, когда знаешь, что за пропасть отделяет тебя от подлинного полета? Если не покорить стихию, как доказать самой себе, что жертвы были не напрасны? А перебраться через пропасть можно только так, как говорит Сойка, и не иначе…
– А эта ваша группа – она как-то называется? – спросила Пери.
– «Орлан».
– Ну, в тренировочном центре тебе такого и не показывали, верно? – спросила Сойка, когда они с плеском приземлились в черное мелководье над водопадом у края Райского кряжа. С воздуха Пери не заметила ни малейших признаков лагеря группы «Орлан». Зато теперь разглядела костерок на полянке, прикрытый сверху и с трех сторон металлической загородкой – получилось что-то вроде духовки, откуда за деревья не вырывалось ни одного предательского отблеска. Пери догадалась, где они, только по извилистым потокам воды на отвесном склоне утеса.
– Понимаешь, эти городские вообще ни бельмеса не смыслят, – бросила Сойка, когда они вышли из воды и двинулись к утесу, миновав по пути компанию из троих летателей в черном. Пери решила, что это что-то вроде патруля. – Таких, чтобы знали толк в настоящем полете, в Городе и десятка не наскрести. Крылья для них – или модное украшение, или в лучшем случае экстремальный вид спорта. Стать настоящими летателями им страшно. А знаешь почему? Пока не скинешь балласт, крылья тянут тебя вниз, а не вверх. И никакой свободы. Никакого настоящего полета. Чтобы стать летателем, мало обрести крылья, надо еще отбросить все ненужное.
Не успела Пери уточнить, что значит ненужное и что она должна отбросить, как появился Беркут и отозвал Сойку в сторону. Они ушли по какому-то загадочному делу, сказав Пери на прощание, что в пещерке под водопадом, на холоде, спрятана кое-какая еда и можно перекусить. За кругом света от костра Пери обнаружила Малиновку, возле которой мирно посапывал уютно укутанный Хьюго. Пери торопливо, не присаживаясь, проглотила фрукты и питательные пастилки и устроилась рядом с Хьюго. Малиновка снова сосредоточенно смазывала и приглаживала перья при свете фонарика, висевшего под плотной завесой ветвей, однако снизошла до того, чтобы поприветствовать Пери еле заметным кивком. Костер не было видно ни сверху, ни из лагеря – только с реки. Немного поразмыслив, Пери решила тоже привести крылья в порядок.
Перебирать перья, чистить их, пока не засияют в голубом свете фонарика – это так успокаивало. Слова Сойки чудесным образом развязали в Пери тугой узел отвращения к себе и страха перед Полетом, которые мучили ее с тех самых пор, как у нее появились крылья.
Если никто в Городе толком не умеет летать, может, мой случай еще и не безнадежный. Может, здешние летатели и научат меня уму-разуму. Откуда я знала, что именно это мне и нужно? Считается, что тренировочного центра вполне достаточно.
До превращения никому и в голову не приходит задуматься, что будет после обретения крыльев и первого полета. Это как рожать: невозможно представить себе, что будет потом, пока через это не пройдешь. А после родов понимаешь, что это лишь начало преображения, а вовсе не конец, – хотя тебя никто об этом не предупреждал. И никто не предупреждал тебя, что когда начнешь летать, будешь чувствовать себя так же потерянно, как с новорожденным ребенком на руках. Еще бы – кому захочется признаться в собственной слабости, в собственных сомнениях? Правда, Луиза могла бы что-то рассказать – только мы так редко виделись. Хорошо бы и вправду поучиться у местных летателей. Сейчас, конечно, нет времени – надо, чтобы они отпустили меня, дали вернуть Хьюго родителям, – но, может быть, они разрешат вернуться?
Когда Пери совсем выбилась из сил, она взяла стоявший рядом с Малиновкой флакон со средством от насекомых, еще раз намазалась сама и намазала Хьюго, потом накрыла малыша одним крылом, пристроила голову на другое и заснула.
Проснулась она глубокой ночью. Они с Хьюго были одни, но тут Пери услышала, как летатели с плеском приземляются в реку. Хьюго заерзал, закряхтел, стал просыпаться. Она приложила его к груди, он немного пососал. Пери смотрела, как летатели выходят из реки и сходятся на свет костерка, и вдруг задумалась о том, сколько им требуется еды и какая им, наверное, нужна большая яма для отходов – наверняка где-нибудь подальше от воды. А скоро, должно быть, понадобится вырыть новую яму. Даже такая крошечная группа все равно неизбежно совершает насилие над природой.
Из-за деревьев беззвучно возникла Сойка и села рядом с Пери. Мимо прошли два молодых летателя, по пути один из них, высокий, светловолосый, повернул голову и посмотрел, как Пери кормит ребенка грудью. Потом со смехом сказал приятелю:
– Глянь-ка, какая тут мощная приземлялка.
Пери посмотрела на Сойку:
– Что это значит?!
– А, – махнула рукой Сойка. – Похоже, ты и вправду мало общалась с другими летателями. Не волнуйся, это же Раф, он ничего плохого не имеет в виду. Кстати, он один из тех, кто тебя спас. И вообще это был комплимент. Чтобы ты знала, приземлялка – все, что отвлекает летателя от полетов.
Мало-помалу летатели стягивались к костерку и рассаживались в кружок, чтобы поболтать за едой. У Пери заколотилось сердце – ей было по-прежнему непонятно, кто она, своя в этой компании или пленница. Ясно, что они ее испытывают, присматриваются к ней. Надо им доказать, что ей можно доверять. Надо, чтобы они разрешили ей вернуть Хьюго и сдержать слово. Хьюго заулыбался и залепетал. Она вполголоса отвечала ему, повторяла каждый звук: «А-бу ва. Ба-бу». Хьюго трогал ей щеки, заглядывал в глаза. Она смотрела на него в ответ и тонула в его бесхитростном взгляде.
В конце концов вокруг костра собралось девять летателей. Беркута Пери не видела. Она заметила, что у всех были ножи, а у некоторых к бедрам и предплечьям были пристегнуты ножны и кобуры с каким-то невиданным миниатюрным оружием. Пери хотелось посмотреть на него поближе, но она, конечно, сдержалась. И стала разглядывать лица. Который тут Нико – легендарный Бледнолицый Брат, сомневавшийся, что Беркуту стоило ее спасать? Наверное, вот тот, лет сорока, – он только что вышел из реки, и вокруг тут же сгрудились остальные летатели, совсем юные: вот-вот затолкают, что-то ему говорят, забрасывают вопросами, соревнуются за его внимание… Да, это точно он. Должно быть, Нико – это такая кличка, ведь в этой компании у всех клички. Он искоса, с любопытством поглядел на Пери. Пери смущенно отвела глаза, но успела заметить, что Нико высок, сухощав, с крыльями серо-стального цвета и тонким аристократическим лицом. Волосы у него были серебристые и стояли гребнем, словно хохолок у громадного какаду.
Летатели хвастались своими достижениями в полете – крутыми виражами, стремительными спусками. Пери старалась уследить за беседой, покачивая мирно посапывавшего Хьюго, но тут кто-то подошел и встал над ней, загородив звезды. Беркут.
– Ну, как слетали? – спросил он Сойку.
Пери ждала, что ответит Сойка, ждала ее вердикта.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Разок-другой она даже дошла до точки.
Беркут увидел, какое лицо стало у Пери, и рассмеялся.
– Дойти до точки – это похвала, – объяснил он. – Значит, ты взлетела так высоко, что превратилась в точку в небе.
Он присел на корточки рядом с Пери, поставил на землю небольшую сумку и открыл ее.
– Дай сюда Хьюго.
Пери положила ему на руки спящего малыша. Беркут осторожно размотал бинты на его руках и ногах.
– Ну-ну, братишка, – шепнул он, когда Хьюго на миг проснулся, но тут же снова задремал, едва сняли повязки. Беркут внимательно осмотрел кожу Хьюго, потом достал из пачки влажную салфетку и тщательно протер пострадавшие места. Он склонил над Хьюго голову, и молния в его волосах мерцала золотом в свете костра. – Еще антисептика и искусственную кожу, – пробормотал он, сворачивая старые бинты и убирая их в сумку. – Смотри, шкурка как новенькая! На детях все мгновенно заживает. Больше даже смазывать ничем не надо. У него и синяки рассасываются быстрее, чем у тебя.
Летатели вокруг костра обнаружили, что Беркут уже здесь, и дружно загалдели в знак приветствия.
– Семинар! – закричал кто-то.
– Семинар, семинар, семинар! – подхватили остальные, но тут Беркут неторопливо поднялся и подошел к костру. Поднял руку – пусть все замолчат.
– По-моему, семинар у вас уже в самом разгаре, – проговорил он, кивнув в сторону бутылки в руке у Нико: Пери подумала, что это, наверное, пиво.
– Да, семинар уже полчаса как идет, – сказал Нико, сидевший у поваленного дерева, свесив за него крылья. Младшие летатели расселись напротив Нико полукругом, на почтительном расстоянии.
– Сэр, я ужасно хочу послушать, как платить аренду! – проныл кто-то из летателей. Остальные засмеялись. Пери увидела, что этот шутник – Раф. – В общем, семинар у нас! Давай-ка, Беркут, взбодри нас зажигательной речью, прочитай лекцию об энергии, ты обещал!
– Фигня, – чуть ли не сплюнул Беркут. – Стайка желторотых зачемучек, вот вы кто.
– Хорош трепаться, – произнес Нико.
– Ага, щас, совещание вам, – буркнул Беркут. – Спать давно пора.
– Нам надо успокоиться, – крикнула одна из девушек. – Мы сегодня просто улетались!
– Кто такие зачемучки? – шепнула Пери.
– Новички, – шепнула в ответ Сойка. – Понимаешь, они вечно пристают с вопросами – а это зачем, а то зачем. Потому и зачемучки.
– Улетались, говорите? – рычал Беркут, расхаживая по кругу – он явно был в полном восторге от происходящего. – Улетались! Господи, да вы, зачемучки, в жизни ничего не видали слаще моркови! Улетались они, как же! Просто диву даешься, какие вы все тут слюнтяи желторотые! За редким исключением, конечно. – Он грациозно повернулся и поклонился Сойке и Нико. – Вы, убогие сынки богатых папиков, получили крылышки в подарок на окончание школы, и вот какой-то докторишко наскоро их вам приляпал и выставил за дверь с мешком колес и годовым абонементом в тренировочный зал «Быстрокрылая, блин, киви» – и вы решили, что умеете летать! Офонареть можно – вы ведь искренне считаете, будто умеете летать!
Беркут снова круто развернулся и зашагал в другую сторону – и Пери невольно залюбовалась молниями на его крыльях: казалось, они светились во мгле сами по себе.
– Ну, не совсем так, – протянул Нико. – Потому-то мы и здесь. Видишь ли, не все такие везунчики, как ты, не всем довелось целых шесть лет тренироваться с лучшими из лучших. Да еще и за счет налогоплательщиков.
– Я – везунчик? – ощерился Беркут. – Вы считаете, все, что я сделал, все, через что прошел – это везение? Ладно, неважно, главное – я все это знаю и я здесь! А не болтаюсь неведомо где и не сколачиваю, чтоб его, состояние!
– В том, что ты порядочный человек, никто не сомневается, – уронил Нико. Голос у него был тихий – но Пери завороженно смотрела, как напряглись все летатели, чтобы расслышать каждое слово. Беркут был их командиром, это да, зато Нико – политическим лидером.
– Хорошо. – Беркут поднял руки. Костер золотил его смуглое лицо снизу, высвечивал все черты, так что Пери сразу вспомнились резные статуи, на радужной изнанке его крыльев мерцали алые искры. – Хотите лекцию об энергии? Ну-ну. Эй, кто-нибудь, – каков первый закон полета?
– Не сбавляй скорость, а не то земля поднимется и ударит тебя! – заорал Раф.
– Точно, – кивнул Беркут. – Вот именно. Скорость полета – разновидность энергии, которой нужен строжайший учет. Скорость – безусловно, ваш самый ограниченный ресурс. К этому я еще вернусь. А сначала надо понять вот что: за каждую миллисекунду в воздухе надо платить аренду, ясно?
– Ясно! – взревели младшие летатели.
– А почему надо платить аренду?
– Первый закон движения! – снова завопил Раф. – Первый закон движения гласит: «Тело, находящееся в состоянии покоя, стремится сохранить состояние покоя, а тело, которое движется равномерно и прямолинейно, стремится и дальше двигаться равномерно и прямолинейно, при условии отсутствия внешних сил»!
– Что за внешняя сила?..
– Сила тяжести!
– А следовательно, за каждую секунду в полете вы платите аренду. Энергией. Чтобы преодолеть силу тяжести. Пока что все просто, так? А еще за каждую секунду в воздухе надо платить налоги, верно?
– Верно, – кивнул Нико.
– Что за налоги?
– Сопротивление воздуха! – хором отозвались младшие летатели.
– Точно. Сопротивление воздуха и рассеяние энергии из-за теплопотерь в соответствии со вторым законом термодинамики. Итак, из чего он складывается, ваш энергетический бюджет? Что у вас в банке, ребята?
Настала тишина, нарушаемая только шелестом перьев. Потом одна из девушек нерешительно подала голос:
– Ну, мышечная сила…
– Ага, – кивнул Беркут. – А что дает вам мышечную силу?
Девушка растерянно огляделась.
– Топливо. Дыхание. То есть пища и кислород, так? – подсказал Беркут.
Летатели закивали.
– Хорошо, что мы хотя бы в этом согласны для разнообразия, – поднял бровь Беркут. – Итак, это химическая энергия, и мысль о ней первой приходит к нам в голову, когда мы задумываемся, откуда берется энергия на полет. Химическая энергия невосполнима. Когда мы ее расходуем, она исчезает, преобразуется в работу и рассеивается в виде тепла и сопротивления воздуха. Это как зарплата: регулярно трудишься от сих до сих, а потом получаешь, сколько заработал, минус налоги. А еще, чтобы превратить топливо в энергию для полета, нужно время. Зато у нас в распоряжении есть еще несколько разновидностей энергии. Ну, кто назовет?..
– Подъемная сила, – сказал Нико.
– Верно, вроде той, которая поддерживает тело в жидкости. Это механическая энергия, без нее мы вообще не смогли бы летать. Все вы знаете, что подъемная сила возникает, когда поток жидкости отражается от чего-то твердого, например, от крыльев. Тогда поток поворачивает в одну сторону и создает подъемную силу, направленную в другую сторону, – согласно третьему закону Ньютона: сила действия равна силе противодействия.
– Вообще-то я имел в виду термики и тому подобное.
– Хорошо. Подобного рода подъемная сила включает и термики, и разницу давлений, и конвергенцию, и динамики, и стоячую волну над горами, и стекляшку, и все разновидности ветра, в том числе и попутный ветер, который несет тебя куда надо. Все эти виды подъемной силы и ветра в конечном итоге сводятся к энергии солнца – вы пользуетесь энергией солнца, чтобы пополнять запасы собственной химической энергии. Энергия солнца, само собой, не подписывалась быть вам лучшей подружкой – она еще и самый страшный противник, это вам скажет каждый, кто сталкивался со сдвигом ветра, с роторами или грозами. – Беркут посмотрел на Пери и подмигнул ей. Пери обрадовалась, что сидит поодаль от костра: иначе все увидели бы, как она покраснела. – В реальном мире, конечно, нельзя сказать, что мы пользуемся энергией солнца, когда поднимаемся на термике. Но есть и еще одна разновидность энергии, куда более значимая, которой мы пользуемся постоянно. Я ее уже упоминал. – Беркут обвел слушателей взглядом. – Ну? Неужели никто-никто из вас не учил физику? Эй, Бледнолицый Брат!
