Текст книги "В садах чудес"

Автор книги: Клари Ботонд

– Должно быть, так.

– Тогда деревня, которую я видел, была всего лишь наваждением. Это была не деревня с полями и огородами, но болото, заросшее тростником. А люди были на самом деле кошками и собаками. Я даже слышал какой-то странный разговор о кошке.

– А что говорили? – с любопытством спросил Йенхаров.

– Точно не помню. Кажется, что-то о превращении кошки в человека.

– О! – воскликнул Хари. Он явно хотел подробнее поговорить об этом.

– Но это я сейчас так думаю, – пояснил Сет Хамвес, – а тогда я и не очень понял и не вдумался.

Йенхаров помолчал. Наверняка Хари понимает, что брат чего-то не договаривает, что-то хочет скрыть. И Хари молчит, не выпытывает. Сет Хамвес подумал, что судьба оказала ему милость, послав такого чудесного младшего брата.

Разговор старухи и ее дочери о кошке Сет Хамвес хорошо помнил, и, кажется, теперь понимал суть этого странного разговора. Что такое была эта старуха Алама? Вероятнее всего, да нет, точно, она была злым духом. Каким-то образом она превратила кошку в молодую женщину. Зачем? Как-то собиралась с помощью этой превращенной кошки воздействовать на него, на Сета Хамвеса? Но в результате этого превращения получилось не то, что нужно было старухе. Вот почему она ворчала, что это «не та» девушка, и заклинала животное «освободиться», то есть хотела, чтобы девушка вновь стала кошкой. Но добиться этого старуха не смогла. Но в кого же она хотела превратить животное? В какую девушку? Ренси? Снова он подумал о Ренси! Сет Хамвес покраснел и оглянулся на брата, как будто Йенхаров мог догадаться, о чем подумал Сет. Но что-то подсказывало Сету, что превратить животное в какого-то конкретного человека невозможно. Тогда все же, в чем тайна подобных превращений? Как они происходят? Но на этот вопрос он не мог себе ответить.

Холмы приблизились. Теперь братья не могли сдержать возгласов изумления. Перед ними высилось несколько пирамидальных гробниц. Пирамиды были высоки и широки, словно гробницы великих фараонов. Сет Хамвес и Йенхаров увидели и другие гробницы, не такие роскошные, но также прочные и красивые.

– Кладбище! – произнес Йенхаров.

Кладбище вовсе не выглядело заброшенным. Должно быть, оно тянулось далеко в пространство. Особенно выделялись три пирамиды, сложенные из гранитных и алебастровых блоков.

Рядом с этими мощными сооружениями человек должен был чувствовать себя совсем крохотным.

– Представляешь себе, каким великолепием отличалось царство, сколько богатства и величия было на этом острове, когда он был Домом чародея! – Сет Хамвес посмотрел на брата.

– Сети, но ведь жрец Нуна о многом не сказал нам. Или… сказал совсем не так, как оказалось на самом деле. Почему?

– Не знаю. Вряд ли, потому что сам не знал, или потому что хотел ввести нас в заблуждение. Просто он сказал нам то, что надо было нам сказать. Вот и все.

– Это не объяснение.

– По-моему, стоит что-то оставить необъяснимым, Хари. Совсем-совсем необъяснимым. Просто сказать себе, что существуют необъяснимые явления, которые ничем нельзя и не следует объяснять – ни логикой, ни божественным промыслом, ничем! Согласен?

– Пока мне трудно сказать, – честно признался Хари.

Сет Хамвес рассмеялся. Йенхаров подхватил его смех.

– Вероятно, эти три пирамиды предназначались для старого жреца, его супруги и сына, – Сет Хамвес задумался и посерьезнел. – Но какая же из них принадлежит Марйебу? И как войти в гробницу? Я знаю, что пирамиды имеют потайной вход.

– А я слышал, – заметил Йенхаров, – я слышал о грабителях, которые находят эти потайные входы и выносят золото из гробниц фараонов.

– Ну, как бы там ни было, я помню слова старого жреца: он сказал, что эту фразу следует произнести, если дух его сына спросит, кто я. Тогда я должен ответить: «Марйеб, я послан твоим отцом, чтобы успокоить твою душу». Значит, сейчас я буду подходить к подножью каждой из этих трех пирамид и произносить эту фразу. Я думаю, мы сможем войти в гробницу Марйеба.

Было безветренно, тихо. Солнце мягко грело, но его лучи по-прежнему виделись бледными. Медленно переступая по светлому песку, братья подошли к одной из пирамид. Запрокинув голову, Сет Хамвес громко произнес:

– Марйеб, я послан твоим отцом, чтобы успокоить твою душу.

В ответ – тишина.

– Значит, не здесь, – уверенно сказал Сет, но на самом деле он волновался, не зная, правильно ли он действует.

Йенхаров молча следовал за братом. У подножья второй пирамиды Сет Хамвес повторил фразу. Но древние камни молчали.

Сет Хамвес решительно приблизился к третьей пирамиде. Йенхаров напряженно следил за братом.

– Марйеб, я послан твоим отцом, чтобы успокоить твою душу, – проговорил громко, чуть срывающимся голосом Сет Хамвес.

Йенхаров смотрел на запрокинутую голову брата, видел напрягшийся на смуглой шее кадык. Мгновения, казалось, длились бесконечно.

Раздавшийся скрип услышался очень громким в тишине. Мраморная темная плита повернулась, открылся узкий проход. В этом скрипе, в этом узком входе чувствовались странное какое-то величие и недовольство. Братья, не задумываясь, вошли, крепко держась за руки. И тотчас же плиты все с тем же скрипом сдвинулись. Стало немного страшно. Узкий, выложенный красным кирпичом коридор уходил вдаль. Здесь не было темно, но нельзя было понять, откуда проникает скудный свет.

Обнаженные юноши, выпрямившись, молчаливые, шли вперед. Все возможные слова казались им суетными, излишними. Оба обратили внимание на то, что в коридоре тепло. Йенхаров протянул руку и потрогал кирпич – тепло. Братья ощутили дуновение свежего ветра.

– Там дальше, наверное, вода, – тихо сказал Йенхаров.

Сет Хамвес не отвечал, только крепче сжал пальцы брата в своих.

Коридор, выложенный кирпичом, незаметно перешел в пещеру. Стены ее были каменные, шероховатые. Все яснее ощущался ветер, доносивший прохладу воды.

Должно быть, близился выход. Круто повернув, братья на миг очутились в темноте, но тут же вышли на скалу и вскрикнули от изумления.

Они стояли над водой. Это была бескрайняя вода, волнистая, голубовато-сине-зеленая. От нее веяло чудесной свежестью. Все было так просторно, чисто, радостно. Они стояли довольно высоко и невольно вдыхали полной грудью чистый свежий воздух.

– Наверное, это море, – полушепотом произнес Сет Хамвес.

– Смотри, в скале, будто ступеньки вырублены, – Йенхаров немного склонился вперед. Его качнуло.

– Осторожно! – испуганный, встревоженный Сет Хамвес подхватил брата.

– Сети, не сердись, не могу, снова очень хочется есть. Голова кружится.

– Я тебя держу, Хари. Наверное, уже недолго осталось терпеть. Но и вправду ступеньки. Означает ли это, что мы должны спуститься вниз?

Но Йенхаров не отвечал, глаза его были закрыты. Сет Хамвес присел, пристроив голову брата на своем плече.

И тут возникла ладья. Она не приплыла издали, но как бы сгустилась из воздуха. Она двигалась к скале, выгибался красный парус, работали веслами гребцы, но не слышно было плеска весел, не посвистывал в снастях ветер, не пели гребцы. Ладья двигалась бесшумно. Сет Хамвес уже различал гребцов. Их смуглые лица, казались одинаковыми, они одинаково сгибались и разгибались, двигая веслами. Выражение лиц этих гребцов тоже было странным, лица замкнутые, застылые.

Ладья подплыла к подножью скалы, гребцы опустили весла. Сет Хамвес понял, что надо спускаться. Он почувствовал слабость и усталость после всего пережитого. Он поднялся и, удерживая брата на руках, начал осторожно спускаться. За себя он не боялся, но боялся уронить свою ношу. Спустившись в ладью, он сел на деревянный настил и закрыл глаза. Ладья снова поплыла. Сет Хамвес открыл глаза и посмотрел вокруг. Ничего не было, кроме бескрайней воды. Вот ладья проплыла еще немного и снова остановилась. Воздух заколебался над морем, смутно замелькали неясные очертания. Сет Хамвес ощутил сильное головокружение, все начало расплываться перед глазами. А очнувшись, увидел себя сидящим на земле, теплой и пыльной, твердой, утоптанной; он по-прежнему бережно держал брата, а над ними высились гигантские каменные ворота, украшенные огромными рельефными изображениями. Сет Хамвес различал лапу, когти. Должно быть, это изображение льва, но какое же оно огромное. Высокие каменные воины-стражники из светлого камня застыли у ворот, скрестив копья. Копья тоже были из камня. Но вот стражники медлительно отвели тяжелые каменные руки, и ворота распахнулись. Сет Хамвес поднялся, держа на руках Йенхарова и чувствуя себя совсем беззащитным рядом с этим гигантским окружением. Он вошел и ворота закрылись за ним.

Он очутился в просторном помещении из светлого мрамора. Было пусто и светло. Отворилась небольшая дверь в стене и вошел смуглый человек в белом переднике, чем-то он был похож на гребцов, должно быть, этой застылой замкнутостью лица. Вошедший сделал Сету Хамвесу знак следовать за ним. Сет Хамвес чувствовал, что теряет силы. Но надо было идти и нести брата. Он сжал зубы, взял Йенхарова поудобнее и пошел за смуглым человеком в белом переднике.

Этот новый путь казался измученному юноше бесконечным. Они проходили огромные залы, вереницы комнат, шли коридорами и переходами. Было светло и тепло, как бывает в тихий солнечный полдень нежаркого лета. Стены были расписаны множеством изображений. Сады с прудами, охота на диких гусей в тростниковых зарослях, дворцовые пиры, землепашцы, жнецы, плывущие корабли, ремесленники, занятые трудом, музыканты, играющие на своих инструментах, пляшущие танцовщицы. А вот стройная, с грациозно вытянутым телом богиня небесного свода Нут, небесные ладьи и созвездия окружают ее. Неподалеку изображение суда Осириса в царстве мертвых. Великий бог Осирис восседает на троне из чистого золота в короне, украшенной страусовыми перьями. Рядом с ним Анубис, правитель царства мертвых, и Тот, покровитель мудрецов. Перед ними стояли золотые весы, на которых взвешиваются добрые и злые деяния умершего. Тот записывает, а Анубис произносит приговор. Умерший стоит в льняном одеянии. И все стихи из «Книги мертвых» были записаны на стенах. Далее пришлось идти анфиладой кладовых. Чего здесь только не было – парадные кровати, ложа для отдыха, колесницы, ладьи, кресла, оружие, украшения, посуда. Сверкание золота и серебра, мрамора и драгоценных камней слепило усталые глаза Сета Хамвеса. Ему казалось, он вот-вот упадет. Но он нес на руках брата, и ото поддерживало его самого.

Многие помещения были заполнены маленькими статуэтками, сделанными из глины, фаянса и бронзы. Фигурки изображали ремесленников, землепашцев, слуг и служанок. Сет Хамвес знал, что это были ушебти – «ответчики» – в загробном царстве они должны были ожить и служить хозяину, похороненному в гробнице. Сет Хамвес, глядя на эти изображения смуглых трудолюбивых человечков, подумал, что и гребцы, должно быть, были такими ожившими фигурками, и сейчас такой оживший «ответчик», долженствующий на призыв хозяина ответить: «Я здесь!», ведет его.

Они вошли в просторный зал, посредине которого находились два каменных постамента, помещенных совсем близко друг от друга. На одном из них помещался раскрытый прямоугольный каменный ящик, украшенный изображением богов. Подойдя ближе, Сет Хамвес увидел в каменном ящике саркофаг из черного гранита. Саркофаг тоже был открыт и в нем стоял серебряный гроб, а в гробу лежала мумия, нарядная, с золотой маской на лице. Это великолепие ослепляло. Сет Хамвес напрягал последние силы, следуя за своим провожатым. Юноша подумал, что, должно быть, это и есть мумия Марйеба, сына старого жреца.

Они пересекли и этот зал и оказались в небольшой комнате, за которой следовала еще одна комната, и еще, и еще. У Сета Хамвеса потемнело в глазах. Он крепко прижимал младшего брата к своей груди. Наконец они оказались в уютном жилом помещении. Оно состояло из двух комнат. В первой Сет Хамвес увидел две постели, чистую одежду, таз и кувшин с водой. В отдельном сосуде была приготовлена густая пенистая паста для мытья с добавлением золы. Пол был застлан чистыми циновками. Сет осторожно опустил брата на пол, смочил его лицо водой. Йенхаров с трудом открыл глаза и застонал.

– Еще совсем немного осталось потерпеть, Хари, совсем немного, – Сет Хамвес набрал в горсти воды из кувшина и напоил младшего брата.

Сет Хамвес тщательно вымылся и вымыл брата. Затем надел чистый передник и такой же белый передник надел на Йенхарова. Их провожатый молча ждал, а когда они совершили свой туалет, он сделал братьям знак пройти в другую комнату.

В этой комнате их ждал накрытый стол. Молоко, лепешки, фрукты. Сет Хамвес немного поел, накормил Йенхарова. Они вернулись в первую комнату, где он уложил брата и лег сам. Прикосновение усталого тела к чистой постели ощутилось как блаженство. Сет Хамвес уснул крепким, без сновидений, сном.

Проснулся он отдохнувшим, но все еще чувствовалась усталость. Сет Хамвес поднялся и подошел к постели брата. Йенхаров лежал с открытыми глазами и смотрел на него. Они ничего не сказали друг другу. Сет Хамвес молча гладил брата по щеке.

На этот раз им было приготовлено больше еды, появилось и пиво и жареная курица. Их таинственный провожатый исчез. Впрочем, они никуда не могли выйти из этих двух отведенных им комнат. Не было ни дверей, ни окон. Исчезла и дверь, ведущая в зал с мумией. Но все ото уже не очень занимало их. Юноши ощутили, что все пережитое как-то притупило их чувства. Ни о чем не хотелось думать, только есть и спать. Не хотелось даже говорить, произносить какие-то слова. Несколько раз в день они находили в комнате накрытый стол, ели, ложились отдыхать. Так миновало несколько дней.

Однажды Сет Хамвес проснулся оттого, что Йенхаров теребил его за руку.

– Хватит спать, Сети. Вставай.

Сет Хамвес легко откинул покрывало и вскочил.

– Смотри! – Йенхаров, засмеявшись, показал брату тростниковую флейту.

– Значит, она все время была с тобой, – Сет Хамвес тоже засмеялся.

Хари приложил инструмент к губам и заиграл. Сету приятно было слышать эти нежные и милые звуки, так напоминающие о жизни в родном доме. Кажется, они покинули родные места много лет тому назад, столько пережито с тех пор. И странно, на самом деле наверняка прошло совсем немного времени.

Братья умылись и позавтракали. Едва они кончили есть, как отворилась дверь в стене и вошел давешний их провожатый. Смуглый человек с застывшими чертами лица, он сделал юношам знак следовать за ним.

Снова пришлось долго идти по бесконечным коридорам с расписанными стенами. Сет Хамвес заметил две человеческие фигуры, изображенные во весь рост. Должно быть, это было изображение молодых супругов, она протягивала ему букетик из лотоса, папируса и мандрагоры, выражая свое желание иметь детей. Но рассмотреть это изображение Сет Хамвес не успел.

Небольшой пустой дворик, куда вышли все трое, был огорожен стенами из цельного гранита, в одной из стен была каменная серая дверь с выбитой надписью. Братья так и не сумели заметить, когда же исчез их провожатый. Но его уже не было. Они остались вдвоем. Впрочем, страшно им не стало. Сет Хамвес вслух прочел надпись:

«Я Бата, свободный человек, слуга и друг Марйеба. После моей смерти, где бы ни похоронили меня, пусть дух мой обретается вместе с духом Марйеба. Я призываю добрых богов отомстить злым духам, коварно умертвившим бедного, такого еще юного Марйеба».

– Теперь, – сказал Йенхаров, – надо или ждать или снова обратиться к этому Марйебу. По-моему, лучше первыми заговорить с ним.

– Хорошо, Сет Хамвес немного отступил от каменной двери и громко произнес, – Марйеб, я послан твоим отцом, чтобы успокоить твою душу.

Тотчас же дверь медленно отворилась и едва они вошли, затворилась вновь.

Теперь братья находились в небольшой комнате, похожей на ту, где они провели несколько дней. Голубые стены были расписаны узором, изображавшим вьющиеся растения. На гладком полу было расставлено несколько стульев с ножками в виде звериных лап и с мягкими подушками на сиденьях. На одной из стен оказалась короткая надпись, сделанная скорописью. Сет Хамвес подошел поближе, иероглифы виделись и знакомыми и одновременно странными, непонятными. Сет Хамвес начал было с увлечением расшифровывать надпись, но тут Йенхаров дернул его за руку. Сет и сам почувствовал, что в комнате, кроме них обоих, появился еще кто-то. Братья поспешно обернулись.

Перед ними стоял высокий худощавый, черноволосый и черноглазый юноша в простом переднике. Сразу было понятно, что это не оживший «ответчик», но живой человек, или, по крайней мере, дух живого человека.

Братья вежливо поклонились.

– Я Бата, – представился он, поклонившись им в ответ. – Вы уже знаете обо мне. Ждите. Господин примет вас.

С этими словами Бата подошел к стене и легко прошел сквозь нее.

Йенхаров присел на один из стульев.

– Садись, Сети. Может быть, придется долго ждать. Но как приятно видеть лицо обыкновенного человека и слышать живой голос, который произносит обыкновенные слова.

– Ну, не совсем обыкновенного и не совсем человека, – Сет Хамвес опустился на стул рядом с братом, сидеть было удобно, мягко. – Ведь с нами говорил дух некоего Баты, жившего тысячу лет тому назад. Ну да, где-то столько.

– А знаешь, я уже привык к тому, что мы общаемся с духами, и ко всем этим чудесам.

Сет Хамвес улыбнулся, затем вдруг попросил брата:

– Сыграй. Почему-то захотелось услышать твою флейту.

Йенхаров сыграл одну мелодию, но когда начал другую, послышались какие-то шорохи, шумы. Юноша отнял флейту от губ. Братья насторожились, чутко прислушиваясь. За стеной двигались и говорили. Женский голос долетал очень смутно, едва угадывался, не голос – тень голоса. Мужской голос делался все яснее. Приятный голос совсем молодого человека.

– Нет, ты не умеешь петь, – произнес этот голос, немного насмешливо, но в то же время с большой нежностью и мягкостью.

Сету почудилось, что женщина в ответ рассмеялась. Кажется, она тоже была очень молода.

Зазвучала арфа и приятный мужской голос запел стих из Книги мертвых:

 
Пусть оживет моя душа.
О, Нут, богиня.
Усира ты сотворила, отца моего небесного.
Его наследник с крыльями всесильными
Крылатый Хор.
Его соколиные крылья и два пера на голове.
Гляди!
Он душу мою несет.
Сильное слово произнеси.
Место мое меж звезд недвижных
Духи святые летят ко мне.
Хор синеглазый летит ко мне…
 

Женский юный голос что-то быстро проговорил. Мужской запел новую песню, которая показалась Сету грустной и трогательной:

 
Твои вечерние глаза
              в моей душе нашли приют.
И золотая темнота
                            судьбы скрывает светлый дар.
Ночные птицы в темноте
                друг друга любят и поют.
Сплетаясь, юные тела,
      как пчелы, пьют ночной нектар.
 

Песня смолкла. Снова женский голос что-то проговорил, быстро и горячо.

Братья снова не успели заметить, как же это произошло. Но прямо перед ними, чуть подаваясь вперед, стоял юноша, по виду ровесник Сету Хамвесу. Он шел босиком. Пышно-складчатая набедренная повязка сделана была из тонкой ткани ослепительной белизны. На плечи опускался воротник из золотых пластин, украшенный эмалевыми изображениями коршунов. Несколько ожерелий из голубых драгоценных камней сверкали на груди. Запястья, предплечья и лодыжки были охвачены золотыми браслетами.

Когда юноша делал какое-нибудь движение или жест, золото и драгоценные бусины чуть звенели, и перезвон этот казался легким и немного детским. Ничего величественного или пугающего не чувствовалось в этом молодом человеке. Подвижные черты его лица то и дело складывались в нарочито комическую гримасу, и тогда трудно было сдержать дружелюбную улыбку, глядя на него. Он немного походил на старого жреца и… еще на кого-то. Сет Хамвес покраснел. Наверное, мать юноши была родом из тех же мест, что и мать Ренси. Кожа у него светлая, коротко остриженные, но все равно пышные темно-коричневые волосы чуть вьются. Чуть заостренный нос заставляет вспомнить статуэтки божка Бэса, охранителя от злых сил, немного смешного на вид. Глаза под темными изогнутыми тонкими бровями широко раскрыты. Зеленоватые переливчатые зрачки с темными каплями райков посередке, словно бы окаймлены тонкими и слегка желтоватыми колечками. Губы совсем детские, выпуклые и темно-розовые…

Сознание Пауля внезапно, будто от резкого толчка, заработало сильно и странно. Он ощутил какую-то сильную приязнь, какую-то неловкую нежность к этому юноше. Новое, прежде незнакомое чувство. Он быстро осознал, что юноша чем-то похож на него, на Пауля Гольдштайна. Но Пауль не обладал такими подвижными чертами лица, никогда, даже в детстве, не корчил таких комических гримас, и даже самые злые недруги не находили в его внешности ничего смешного. А в этом юноше было что-то мило-смешное, входившее в забавный контраст с его нарядной набедренной повязкой и яркими блестящими украшениями. И вдруг Пауль совершенно ясно… нет, не понял, а ощутил, что таким будет его сын. То есть, разумеется, не в такой одежде, но таким. И еще… Пауль знал в этот момент, что никогда не увидит своего сына и потому надо всматриваться в этого юношу, в каждую его черту, движение, жест. Все эти новые ощущения захватили, закружили Пауля, убыстрились, слились во что-то неразборчивое… И вот уже вновь сознание Пауля снова стало сознанием Сета Хамвеса… Впрочем, Пауль еще успел подумать о том, что никогда ведь не хотел иметь детей, жениться, любая семья виделась ему затхлой и скучной, похожей на семью его родителей, где он вырос… И вот… Но Сет Хамвес уже поднялся навстречу вошедшему, то есть вернее, внезапно появившемуся юноше…

– Да не надо вставать, – юноша сделал движение рукой и сам сел на стул.

Сет Хамвес и Йенхаров тоже уселись снова.

– Я знаю, зачем вы пришли, – сказал своим мальчишеским голосом сын старого жреца.

Сет Хамвес почувствовал, что так просто дух Марйеба не отдаст таинственный папирус. Сет не мог пока понять, каков же характер этого юноши, но уже сознавал его странным.

– Да, – осторожно начал Сет. – Мы пришли за свитком, на котором начертаны слова Познания, – он хотел было продолжить в том же духе, но тут ему пришел в голову один вопрос. Сет оставил торжественный тон и спросил просто:

– Скажи, Марйеб, неужели твой отец вот так, нимало не колеблясь, исполнил твою предсмертную волю и скрыл свиток Познания в твоей могиле?

– Колебался, конечно, – Марйеб состроил смешную гримасу. – Бата уговорил его. Бата ему рассказал, как я просил не разлучать меня с этим свитком. Ну, отец заплакал и все исполнил, как я просил.

Сет Хамвес чувствовал, что ему нужно время на размышления, он уже бранил себя за то, что не обдумал заранее разговор с духом Марйеба, не подготовился. А теперь времени не было, надо было все решать быстро и быстро говорить. И Сет Хамвес решил, что в таком случае лучше всего будет говорить прямо.

– Твой отец послал нас к тебе, чтобы мы взяли свиток. Он передаст тайну Познания в руки богов.

– Разве здесь, в этой гробнице, свиток не в безопасности? – Марйеб поморщился.

Сет Хамвес не знал, что будет дальше. Он справедливо полагал, что своим вопросом Марйеб скорее всего просто возражает отцу, которого здесь нет, а вовсе не спорит с юношей, который сидит здесь.

– Эту гробницу устроил твой отец? – спросил Сет Хамвес, чтобы выиграть время. Пока Марйеб будет отвечать, можно попробовать обдумать свои дальнейшие действия.

– Да, три гробницы. В одной погребена моя мать, – голос зазвучал мягко. – Другая предназначена для отца. И третья – вот эта.

– Но ведь сюда и вправду трудно попасть, – робко вступил в беседу Йенхаров.

Сет Хамвес искоса глянул на брата. Не хватало еще, чтобы Хари встал на сторону Марйеба.

– Да, трудно попасть нам, людям, а злым духам, вероятно, гораздо легче, – спокойно возразил Сет Хамвес.

– Сюда никто не попадет, если я не позволю, – просто заметил Марйеб.

– Мы просто исполняем волю твоего отца, потому что мы верим ему, – сказал Сет Хамвес. – Мы знаем его как человека искреннего, доброго и мудрого.

Марйеб улыбнулся.

– Но зачем тебе этот свиток, Марйеб? – вмешался Йенхаров. – Сету сделалось досадно, ему показалось, что Хари вмешивается совсем некстати.

– Ведь ты же не бог и не злой дух, – горячо продолжал Йенхаров. – Ты просто дух человека. Я знаю, что ты не можешь воспользоваться этим удивительным даром Познания, я знаю, я догадался сам. Тогда зачем?

– Я всего лишь дух человека, правда, – заговорил Марйеб как-то отрешенно и с горечью. – И ни один самый сильный злой дух, ни один светлый бог не может взять у меня свиток. Это может сделать лишь человек, обыкновенный живой человек. Мой отец это знает. Но неужели он верит в то, что вы не соблазнитесь и не прочтете магические слова? Если бы не существовало людей, свиток Познания спокойно обретался бы в руках богов, злые духи не могли бы отнять его. Но люди способны обращать во зло дары богов, и люди поддаются соблазнам злых духов, – Марйеб внезапно смолк.

– Мы можем взять свиток? – спросил Сет Хамвес, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Не-а, – ответил Марйеб, как-то по-детски замыкаясь в себе и детски сильно помотав головой.

Сет Хамвес ощутил в себе странную решимость, решимость взрослого, немного суховатого человека, противящегося капризам балованного ребенка.

– Мы не уйдем отсюда без свитка, – твердо произнес Сет Хамвес.

Марйеб, сидя, наклонился вперед, двинул локтями и слегка ударился локтем о стену.

– Ты! Ты что? – смешно и с нарочитой досадой обратился он к стене. – Убью!

Сет Хамвес невольно вздрогнул при этих словах, хотя сразу понял, что они обращены не к нему. Должно быть, Марйеб и хотел напугать своих гостей, показать им, что он здесь хозяин, и в то же время немного поиздеваться над ними. Сет Хамвес взял себя в руки и спокойно выпрямился. Он решил не смотреть на Марйеба, но когда отвел глаза, прямо перед ним оказалась странная непонятная короткая надпись, начертанная скорописью на стене. Марйеб проследил направление его взгляда.

– Уверен, что ты ничего не поймешь, – сказал Марйеб все с той же странной ребячливостью.

– Похоже на древние иероглифы, – Сет Хамвес пригляделся. – Я мог бы разобрать эти письмена. Нужно время.

– Конечно, это иероглифы, – Марйеб засмеялся. – Только немножко переделанные. Это я придумал, когда был маленький, чтобы никто не мог понять, о чем я пишу. Вот, смотри, – он стал объяснять Сету, по какому принципу созданы эти иероглифы.

– «Ми», – прочел Сет Хамвес.

– Это мое детское имя, – Марйеб посмотрел на него испытующе. Сет не понял, в чем может быть смысл этого взгляда, и продолжил чтение вслух.

– «Ми! Ты спал, а я смотрела на тебя. Ты в моем сердце. Будь со мной еще долго. Я хочу, чтобы ты был счастлив, облачко мое; мой маленький твердый орешек, в котором скрыто столько сладости. Целую тебя, мой маленький огонек и моя радость».

Сет Хамвес не знал, что на это сказать. Какая женщина могла так написать? Наверное, мать или возлюбленная. Может быть, душа матери Марйеба может проникать в его гробницу. Но ведь все это не имеет никакого отношения к свитку.

– Это написала та девушка, с которой ты говорил за стеной? Та, для которой ты пел? – спросил Йенхаров, посмотрев на Марйеба едва ли не с восхищением.

Сет Хамвес подосадовал на себя – почему он не связал эту надпись с женским голосом, и вправду донесшимся из-за стены.

– Да, – ответил Марйеб, – это она написала.

– Это имеет отношение к свитку? – Сет Хамвес старался, чтобы его голос звучал мягко. Конечно, не следует обижать Марйеба, а, кажется, Марйеб уже обижен. Но что должен сделать Сет Хамвес? Притвориться, будто он в восторге от этой надписи, будто надпись эта очень тронула его? Но подобное притворство унизительно. Ему вовсе не хочется притворяться, заискивать перед Марйебом.

– Ты ничего не понял, – Марйеб дернул плечом. – Даже он, – Марйеб кивком указал на Йенхарова, – даже мальчик понял, а ты – нет.

На лице Йенхарова выразилась досада, ему было неприятно, что его называют мальчиком.

Сету Хамвесу тоже было неприятно слушать упреки в непонимании. Зачем эта ложная многозначительность? Чего он не понял? Того, что какая-то девушка была влюблена в Марйеба и теперь ее дух находится здесь? Да он прекрасно понял это! Сет Хамвес на мгновение приложил ладони к щекам. Скверно, что у него складываются такие дурные отношения с Марйебом. И почему только сын старого служителя бога Нуна совсем не походит на своего отца? Ни мудрой доброты, ни спокойствия.

– Вернемся к вопросу о свитке Познания, – Сет Хамвес почувствовал, что не может сдержать раздражения, и тем самым раздражает Марйеба, заставляет его упрямиться и капризничать.

– Да, да, – откликнулся Марйеб с нарочитым пренебрежением, и, отвернув голову, позвал: – Бата!

Черноглазый худощавый Бата явился. Сет Хамвес заметил, что Йенхаров попытался проследить, каким же образом в помещении появилось новое лицо. Сам Сет Хамвес уже понял, что проследить за этим невозможно.

– Бата, – сказал Марйеб, не глядя на братьев, – принеси столик, доску и фигуры.

Бата поклонился и исчез.

– Если ты выиграешь, я отдам тебе свиток, – отчужденно и равнодушно обернулся Марйеб к Сету Хамвесу.

Сет Хамвес чувствовал себя униженным, но выбора не было. Он сдержанно кивнул.

Снова явился высокий Бата и принес столик с инкрустированной золотыми пластинками столешницей, позолоченную доску, разделенную на тридцать три поля и золотую шкатулку с белыми и черными деревянными фигурками. Он поставил столик, разложил доску, затем взял из шкатулки белую и черную фигурки, каждую зажал в кулаке и заложил руки за спину, после чего почтительно поднес сжатые кулаки гостю. Сет Хамвес выбрал левую руку, ближе к сердцу. Ему достались белые фигурки и выпало начинать игру.

После первых же ходов Сет Хамвес понял, что играет с настоящим мастером. Сет и сам играл неплохо и даже выигрывал порою у отца или у их соседа Зеземонеха, но Марйеб играл с подлинной виртуозностью. Еще несколько ходов – и партия проиграна. Марйеб с каким-то странным выражением на лице протянул руку.

– Не надо, – прошептал Йенхаров, напряженно следивший за игрой.

Марйеб грациозно развел руками, его чуть приподнявшиеся плечи и подвижные черты лица выразили насмешливую капризность ребенка, уверенного в своем праве защищать любимую игрушку.

Сет Хамвес ощутил странную тяжесть в ногах. Склонив голову, он увидел, что ступни его стали каменными, камень был серый, гладкий. Сделалось страшно, захотелось закричать, молить о пощаде, но внезапно вспыхнувшее чувство гордости не позволяло.

– Сыграем еще? – сдавленно произнес Сет Хамвес.

Марйеб молча расставил фигурки, предоставил гостю выгодную позицию. Снова начали игру. Несмотря на то, что ему угрожала страшная опасность, Сет Хамвес не мог не восхищаться сообразительностью Марйеба, быстротой его реакции. Кажется, и Марйеб это почувствовал и ему это нравилось. Сет Хамвес подумал, что они могли бы примириться. Но как это сделать, не унижая своего достоинства? Снова Сет Хамвес проиграл. Снова Марйеб протянул руку и тяжесть в ногах усилилась. Теперь ноги окаменели до колен. Сет Хамвес всем своим существом чувствовал мучительное напряжение Йенхарова.