Текст книги "В садах чудес"

Автор книги: Клари Ботонд

Соавторы: Якоб Ланг,Жанна Бернар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

Глава двадцать вторая
Тайна

Сет Хамвес и старый жрец сидели в зале у алтаря.

– Я давно хотел обратиться к тебе с одной важной для меня просьбой, – тихо говорил старик. – Я вижу, тебя удивляет то, что в моем жилище нет ни папирусов, ни принадлежностей для письма. Между тем, ты видел у меня съестные припасы. Это оттого что я больше не хочу питать мою душу знанием, тело же мое слабее души и постоянно нуждается в пище.

За эти дни ты узнал много нового. Но все это всего лишь обычные человеческие познания. Да, да, – старик остановил протестующий жест юноши. – Обычные человеческие познания. Но возможно и другое знание и ты, я знаю, часто думаешь, мечтаешь о нем…

Сознание Пауля Гольдштайна пробудилось и дрогнуло: «И я мечтаю, и я!»…

– Вчера ты, Сет, спросил меня, возможно ли существование радостного познания? Да! Оно существует, Познание, не несущее с собой горечь и разочарование; Познание, не требующее от человека многочисленных усилий, именуемых учением. Радостное Познание! И я даже могу открыть тебе, почему оно недоступно людям. Причина в том, что этим познанием не может владеть один человек. Едва овладев им, он должен передать это Познание всем без исключения людям, а не тем лишь, кого он любит. Но как это сделать и возможно ли это, я не знаю, и, должно быть, никто не знает.

Но одно мне ведомо. Всякий раз, когда человека искушают возможностью подобного Познания – это действия злых духов…

– Но откуда берутся злые духи? – перебил Сет Хамвес. – Давно я хочу спросить у тебя.

– Зависть, злоба, презрение людей друг к другу, злобная уверенность в истинности лишь тех богов, в которых он сам верит, все эти и еще многие чувства, свойственные человеку, возбуждаемые, как это ни странно, верой в самых что ни на есть добрых богов, оседают в храмах и делаются видимыми, преображаются в плесень. И из этой плесени зарождаются злые духи. Они соблазняют людей. И стоит человеку перейти предел, как он сам превращается в злого духа. Но никто не знает этого предела, для разных людей он, должно быть, разный…

Пауль вспомнил ночной диалог:

«– Да, где уж тебе понять человека!

– Бывшего человека!

– Но все-таки человека, а не нечистую силу, заведшуюся в старой церкви от заплесневелых облаток!»…

– Все это страшно, и мучительно, и грустно, – проговорил Сет Хамвес. – Все это отбивает охоту жить. Но скажите мне, велики ли возможности злых духов?

– Да, увы. Они способны обращаться в животных и насекомых, им ведомы многие магические действия, свойственные добрым богам. Но эти действия злые духи обращают во зло. Злые духи способны менять облик.

– А зачем они соблазняют человека возможностью великого радостного познания?

– О, при этом они лгут, будто радостное познание может обрести один человек и передать своим любимым. А лгут и соблазняют они потому, что сами желают овладеть этим Познанием. Такого произойти не может. Но они упорно стремятся и будут стремиться, причиняя людям зло. Они воображают, что если обретут это познание, им станет хорошо. Бедные злые духи! Это все равно, что человек вообразил бы, будто ему станет хорошо, если он будет питаться огнем.

– И все же мне грустно. Знать о существовании великого радостного Познания и не познать…

– Ты забываешь о том, что познать могут лишь все люди, все сразу. А люди на это неспособны.

– Но тогда, быть может, следует думать о том, как бы изменить людей?

– А подобные мысли всегда выливаются в идею самой обычной власти над людьми. Ты хочешь властвовать? Ты утверждаешь, что будешь делать людям добро? Но ведь найдутся и другие, желающие властвовать и творить добро. И вот уже исчезает добро и остается лишь одна борьба за власть!

– Страшное вы говорите. Но что же мне делать?

– Сейчас я попросил бы тебя исполнить мою просьбу…

– Я все сделаю для вас!

– Сейчас я раскрою тебе возможность радостного Познания, потому что я знаю, ты не поддашься соблазну. Познание запечатлено словами на писчем материале. Каждому человеку, что возьмет в руки эту материю, она будет казаться тем материалом для письма, к которому он привык, – деревянной или глиняной табличкой, или папирусом, или каким-нибудь иным, неведомым нам с тобой материалом. И каждому покажется, что на этом материале написаны слова на его родном языке. Всего два слова. Прочитав первое, человек поймет небо и землю, постигнет язык земных зверей, и небесных птиц и морских рыб. Прочитав второе, он увидит тайны мироздания и бессмертия. Но достигнуть бессмертия, человек не успеет, ибо последует наказание.

Слушай меня и не удивляйся.

Тебе предстоит увидеть запечатленное Познание.

– О! – тихо вскрикнул Сет Хамвес.

– Да. Ты увидишь его. Тебе оно явится в виде папирусного свитка, ибо это тот писчий материал, которым ты привык пользоваться. Ты должен будешь взять этот свиток и, не разворачивая, не читая, принести его мне сюда.

– Вы обретете великое радостное Познание?

– Нет, нет. Я всего лишь спрячу этот свиток так далеко и глубоко, чтобы никто не мог найти его, чтобы злые духи ничего не узнали о нем и не искушали бы людей.

– Но где же он, этот свиток Познания?

– Сейчас ты узнаешь.

Я живу на свете уже много лет, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Не всегда я был одинок. Много, много лет тому назад у меня был сын. Злые духи искусили его свитком познания, и он погиб. Тогда я удалился в этот храм, где в далекой моей юности меня учил еще мой дед. Я много знаний передал сыну, но знания эти не спасли его. Злые духи не знали, где искать свиток Познания. А он был погребен вместе с телом моего сына. Злые духи поселились в этом храме вместе со мной. Они не могли причинить мне зло, но караулили каждый мой жест, каждое слово, надеясь, что я случайно выдам тайну. Они знали, что одинокий человек часто говорит сам с собой. Но я говорил лишь с богом. Однако я не знал всей силы злых духов. Они околдовали воду, в ручье на дне оврага, эту воду я пил. И вот выпил воды и у меня сделалась лихорадка. В бреду я сказал, где хранится свиток.

Я бы молчал и в бреду, но злым духам ведомы многие свойства человеческой натуры. И вот, пока я лежал и горел в лихорадке, вдруг мне явился призрак моего сына. Я увидел его, как живого, юного и веселого, сердце мое сжалось от боли. Смутно я сознавал, что не его я вижу перед собой, не его чистую душу, но призрак, сотворенный волею злого духа. Но я был ослаблен болезнью и внешние впечатления воздействовали на меня сильнее внутреннего убеждения.

Сын присел возле меня на циновке и тихо стал жаловаться на свое бытие, на то, как тяжко не видеть дневного света. Эти жалобы надрывали мне сердце. Но вот он поднялся, собираясь исчезнуть. И, сломленный, измученный, я невольно выкрикнул:

– Верни мне свиток! Принеси его и тебе полегчает!

Тотчас же призрак исчез. Раздался злобный издевательский хохот. Глумливый гнусавый голос тянул, искажая мои интонации:

– Ве-ерни сви-иток! Те-ебе по-олегча-ает! Бе-е! Р-р-р!

Я понял, что злые духи узнали мою тайну.

– А почему же вы погребли свиток вместе с телом вашего сына? – спросил Сет Хамвес. – Но простите, я, быть может, причиняю вам боль этим вопросом?

– Нет, это логичный вопрос. То было предсмертное желание, последняя воля моего сына, переданная мне верным нашим слугой.

– Но говорите же, расскажите, что было дальше.

– Была ужасная ночь. Злые духи издевались надо мной. Голоса их не смолкали…

Пауль вспомнил, что этот глумливый тягучий голос он слышал из уст чудовища на заброшенном кладбище. Чудовище повторяло, издевательски-глумливо растягивая, его слова о познании… И до этого он слышал голос, говоривший с такими же интонациями… Регина! Тогда, в их первый вечер!..

– Мне страшно, – произнес Сет Хамвес. Должно быть, ему передались ощущения Пауля…

– Может быть, не следует мне рассказывать все в подробностях? – задумчиво и озабоченно спросил жрец.

– Нет, расскажите. Я хочу знать о той ночи.

– Я лежал на циновке навзничь. А надо мной разверзлась чернота. Сполохами проносились в ней глумливые свиные рыла и кошачьи морды и чудовищные лица. Подмигивали, высовывались раздвоенные жала.

Я закрыл глаза, но это не принесло спасения. Тогда я нашел в себе силы и стал просить бога о милости. И добрый Нун прогнал злых духов и ниспослал мне сон. Наутро я проснулся здоровым.

– Но почему же добрый Нун позволил духам выведать тайну?

– Злые духи сильны и хитры. А боги честны и прямодушны, и не могут быть иными, и не должны быть иными. Поэтому и нелегка борьба со всеми этими злыми духами.

– Этот свиток и сегодня в погребении вашего сына?

– Да, он там. Но злые духи не могут сами взять его. У них есть лишь один путь – соблазнить человека и хитростью отнять у него свиток. Так что, берегись искушения. Не раскрывай свиток, не читай слова, написанные там.

– Я должен взять этот свиток из могилы? – голос Сета Хамвеса дрогнул.

– Да. Тебе предстоят нелегкие испытания. Злым духам подвластны пространство и время. Но и ты не безоружен. Ты наделен силой воли. И если ты откажешься, я не стану принуждать тебя, не рассержусь и не обижусь.

– Я исполню вашу просьбу. Но где погребен ваш сын?

– Отсюда до того места семь дней плавания по Нилу. В самом устье найдешь ты пустынный маленький остров. Корабли никогда не пристают к этому острову, тебе придется плыть на лодке. Об этом острове идет дурная молва, говорят, будто там обитают злые духи. И это правда. Но некогда остров этот был прекрасным и цветущим. Я жил на этом острове. И звался этот остров Домом чародея.

В те времена храм Нуна славился далеко вокруг. Мой отец был верховным жрецом этого храма. Он многому обучил меня. Я не употребил полученные знания во зло, но и не принес много добра людям.

– Когда же это было? – спросил Сет Хамвес. – Я не слышал об этом ни от отца, ни от деда.

– Ты и не мог слышать. Ни отец твой, ни дед, ни даже прадед и прапрадед еще и не родились тогда.

– Сколько же вам лет? Впрочем, быть может, это излишнее любопытство…

– Я прожил на этой земле уже тысячу лет. В это трудно поверить, но это так.

– Я верю вам. Но говорите же, говорите. На что же вы употребили знания, переданные вам вашим отцом?

– В те далекие, незапамятные годы неподалеку от храма находилась старая гробница. Давным-давно спустились туда разбойники и вынесли все, что нашлось ценного. Не знаю даже, кто там был погребен. Должно быть, этот человек любил веселье или сам был музыкантом. Стены пустой гробницы были пестро расписаны изображениями танцоров и музыкантов. Я любил спускаться туда и разглядывать изображения. Постепенно я стал узнавать в лицо каждого изображенного. Разглядывая стены, я обнаружил, кроме музыкантов и танцоров, изображения пахарей и пастухов, и слуг и служанок, исполняющих разные домашние работы.

Особенно привлекло меня изображение одной девушки, играющей на арфе. Я выделил ее из всех остальных девушек, а их было много, по большей части танцовщиц. Часами я мог любоваться ею.

Легко понять, что случилось дальше. Я стал молить бога Нуна, верховным жрецом которого был мой отец, оживить мою красавицу. И, представь себе, мое желание исполнилось. Когда я в очередной раз спустился в гробницу, она ласково приветствовала меня.

Разумеется, я таился от отца, пока все не вышло наружу. Дело в том, что милые ласки моей красавицы начали надоедать мне. Не то чтобы я хотел совсем оставить ее, но возникло желание испробовать обычных земных объятий обычной земной женщины. И ведь с красавицей я мог встречаться только в склепе. Короче, однажды, купаясь в Ниле, я заметил молодую женщину, которая купалась чуть поодаль. Я приблизился к ней. Несколько мгновений притворной стыдливости, затем она заговорила со мной. Это была жена одного из небогатых торговцев, приютившихся при храме. Она пекла медовые лепешки, а муж ее продавал это нехитрое лакомство. Она знала, что я сын верховного жреца. Ее нагое тело показалось мне совсем свежим, сильным, тугим и соблазнительным. Я видел, что она и сама хочет вступить со мной в телесную близость. Но едва я хотел сказать ей об этом, как почувствовал, что у меня отнялся язык. Я отчетливо осознал, что не смогу приблизиться к этой женщине. Я отвернулся, вышел на берег, оделся и отправился домой. Позднее эта женщина распустила слух о том, что я святой подвижник. А я понимал, что бог Нун напоминает мне, что не должен я пренебрегать его дарами. Я решил получить прямой ответ. Пришел ночью в храм, возложил дары на алтарь и спросил бога, состоит ли его желание в том, чтобы я никогда ни с одной женщиной, кроме красавицы из гробницы, не вступал в телесную близость? И вдруг ночью стало светло, как днем. Это длилось лишь миг, но я понял, что таково желание бога, чтобы я довольствовался лишь одной женщиной, той, которую сам вымолил у него.

Тогда я дерзнул попросить бога о том, чтобы он оживил и все остальные изображения из гробницы и перенес меня вместе с ними на уединенный остров. И снова яркий свет на миг озарил храм и я понял, что и это мое желание будет исполнено.

Отчего был так внимателен к моим желаниям, глупым юношеским желаниям, добрый бог? Я думаю, он провидел сегодняшний день, провидел, что тебе и мне суждено будет спасти людей, отняв у злых духов свиток Познания.

Наутро я сказал отцу, что хотел бы поселиться в устье Нила на маленьком уединенном острове. Отец не возразил, не стал меня отговаривать, лишь спросил, не нужны ли мне деньги для того, чтобы заплатить корабельщику.

Мы стояли в одном из пределов храма. И вдруг, откуда ни возьмись, маленькая пестрая птица закружилась над моей головой. Отец замер, пристально посмотрел на меня, затем простился со мной, обняв и поцеловав меня. Едва он вышел из храма, как легкий ветер подхватил меня, кровля раздалась и меня вынесло вверх. У меня захватило дыхание и я закрыл глаза. А когда открыл, увидел себя на острове в прекрасной обширной усадьбе. Вокруг готовились к свадьбе. Это ожившие по воле бога изображения из гробницы собирались праздновать мою свадьбу с красавицей-арфисткой.

Я стал хозяином усадьбы и повелителем острова. Я воздвиг на острове храм Нуна и сам исправлял жреческие обязанности. Я допускал на остров лишь честных и порядочных людей. И остров мой процветал. Бог Нун наделил меня способностью исцелять многие болезни прикосновением руки и я многих людей исцелил.

Красавица-жена любила меня и была умна и добра. У нас родился сын, которому я дал имя Марйеб. И если бы мой сын не проявил слабость и не был бы соблазнен злыми духами, кто знает, может быть, и до сих пор, процветал бы Дом чародея – мой прекрасный остров…

– Я бы хотел знать, – задумчиво заговорил Сет Хамвес, – кто посылает наказание человеку, раскрывшему свиток Познания? Кто наказал вашего сына? Почему он умер? Не слишком ли жестоко это наказание? Да, он был соблазнен, но он никому не хотел зла.

– Ты задал интересный вопрос. Но мне кажется, боги не разгневаются на тебя. Ты чист душою. Я думаю, если бы было возможно мгновенно удалить из души, из сознания человека, развернувшего свиток и прочитавшего магические слова, все то Познание, которым он был так чудесно наделен, боги наверняка сделали бы это, оставив человека в живых. Но, значит, это невозможно. Не знаю, уместно ли тут слово «наказание». Ведь боги не наказывают этого человека, они всего лишь совершают то единственное, что можно совершить во имя спасения остальных людей. И они не виноваты в том, что спасение – в смерти этого человека. Представь себе, Познание, сосредоточенное в одном человеке, к чему это может привести! Он захочет безраздельной власти!

– Но если он будет творить добро…

– Я на своем острове творил добро, но были люди, которым вовсе не хотелось жить на моем острове. Я никого не заставлял насильно. Они покидали меня и уходили под власть других людей, которые, быть может, казались им более справедливыми и мудрыми, чем я. А куда уйти от человека, единолично владеющего целым миром? Некуда.

– Наверное, вы правы. Но мне следует еще обдумать ваши слова, проникнуться ими. Однако скажите же мне, что я должен делать на острове.

– Как я уже говорил, теперь этот остров – обиталище злых духов. Существует много способов обезопасить себя от их злобного воздействия. Всех этих способов я не знаю. Есть среди них и простые и сложные. На острове живут одичалые собаки, в камышах обитают дикие кошки. Когда причалишь к острову, не выходи из лодки. Движением руки очерти вокруг лодки круг, это сделает тебя невидимым, пока ты будешь в лодке. Сиди и жди. К лодке подплывет труп дикой кошки или одичалой собаки. Веслом подгреби его поближе. Возьми мертвое животное на руки и смело ступай на берег. Из камней сооруди жертвенник и оставь на нем мертвое животное. После этого злые духи не смогут причинить тебе вреда.

Отыщи старое заброшенное кладбище. На кладбище найди гробницу моего сына, спустись туда и возьми свиток. Если дух моего сына станет спрашивать, кто ты, ответь:

– Марйеб, я послан твоим отцом, чтобы успокоить твою душу.

Тогда он не тронет тебя.

Старый жрец замолчал.

– Я еще прошу прощения у вас, – начал Сет Хамвес, – я счастлив исполнить вашу просьбу. Но, я уверен, что вы поймете меня правильно, у меня невольно возникает одна мысль: отчего вы сами не возьмете свиток Познания из гробницы сына?

– Твой вопрос снова доказывает ясность твоего ума. Я не стал бы подвергать тебя опасности. После того, как я был вновь перенесен сюда со своего счастливого острова, я несколько раз пытался отплыть, вернуться на остров, но едва намеревался выйти из этого заброшенного храма, некая сила вталкивала меня назад. Прошло время и бог дал мне предсказание во сне, он говорил о твоем приходе, и о том, что когда я возьму в руки свиток, он тотчас перейдет в божьи руки, и тогда прервется нить моей жизни, от которой я уже устал, и тело и душа мои успокоятся в гробнице на моем счастливом острове, очищенном от злых духов.

– Тогда на острове снова станут жить люди? – помолчав, спросил Сет Хамвес.

– Нет, он сделается невидимым, – тихо отвечал старик, глядя прямо перед собой.

– А эти удивительные пророческие надписи на стенах и колоннах храма, сделаны ли они вашим отцом?

– О нет, они гораздо древнее. Бог знает, кто высек эти письмена.

Сет Хамвес замялся.

– Ты хочешь еще о чем-нибудь спросить? – улыбнулся старый жрец.

– Да. Скажите мне, ведь злые духи и сейчас обитают в вашем храме?

– Злые духи обитают повсюду. Но здесь они уязвимы. Их можно услышать. Я могу усмирить их.

Сет Хамвес поднялся.

– Я хотел бы прямо завтра отплыть на остров.

– Не торопись, мальчик мой. Завтра утром ты придешь сюда и приведешь своего брата. Ты ведь хотел показать ему меня?

Сет кивнул.

– Тогда жду тебя завтра!

И внезапно старик исчез, только голубоватая струйка ароматного дыма взметнулась вверх и растаяла в воздухе.

Сет Хамвес протер глаза. Ему показалось, что перед тем, как исчезнуть, старик как-то искривился, уплощился, словно был нарисован на стене. Сет вспомнил, однажды варили пиво и он поглядел на слугу – пивовара сквозь пар, поднимавшийся над котлом. Тогда тоже показалось, что человек, уплощается, вытягивается, сплющивается. Как все это странно!

Глава двадцать третья
Плавание

За ужином отец похвалил Йенхарова.

– Парень взялся за ум наконец-то. Все эти дни не выходит из храмовой кладовой. Без него я бы не справился. Глаза у нашего Хари молодые, зоркие. Пока рабы таскали корзины, он ни одной не пропустил. Да и пишет и считает он куда быстрее меня.

– Помощник! – мать ласково положила на тарелку младшего сына грудку цыпленка – самое вкусное мясо.

Сет Хамвес подумал, что надо бы и ему сказать что-нибудь приятное по адресу Хари, но решил отложить разговор. Когда они останутся вдвоем, наверняка брату будет приятно узнать о том, что завтра он пойдет вместе с Сетом в храм.

А если и завтра Йенхарову придется помогать отцу? Нет, надо сейчас что-нибудь придумать.

– Отец, – Сет Хамвес кашлянул. – Не позволишь ли ты Хари завтра помочь мне.

– Это в чем же? – в голосе отца послышалась ирония.

– Хочется побродить по окрестностям, честно признаюсь, видишь. А вдруг придется отправиться в Мемфис, тогда надолго расстанемся.

– Что? Пришел ответ? – встрепенулась мать. – Сегодня утром, говорят, корабль из Мемфиса причалил в нашей гавани.

– Нет, ответа пока нет, – спокойно ответил Сет Хамвес. – Но я уверен, что будет, – Сет и в самом деле чувствовал эту уверенность. – Но так что же, позволишь Хари побродить со мной?

– Однако! – отец усмехнулся. – Сыновья становятся мужчинами, каждый по-своему. Ладно, – он обернулся к младшему сыну, – завтра ты свободен. Можешь сопровождать брата.

Сет Хамвес посмотрел на Хари и удивился – взгляд у того был недоумевающий и даже чуть обиженный.

«На меня обижается», – подумал Сет.

Он посмотрел прямо на брата, стараясь привлечь его внимание. Затем осторожно постучал по столу двумя пальцами и слегка поболтал ими в воздухе. Это с детства был их условный знак, означавший: «выйдем в сад».

Хари поглядел на брата, улыбнулся, потом снова надул губы. Должно быть, хотел показать, что так просто он Сета не простит. И Сет знал, за что.

Он первым вышел в темнеющий вечерний сад и остановился в тени ветвистой сикоморы. Вскоре подошел и Хари.

– Ты, должно быть, сердишься на меня. Хари?

– Нет, – Хари явно притворился равнодушным. – А за что я должен сердиться на тебя?

– Ты и сам знаешь. Последние дни я совсем не говорил с тобой…

– Я тоже был занят.

– Ну, Хари, не сердись и не притворяйся. Я как раз хотел предложить тебе кое-что…

– Не знаю, – пробормотал Йенхаров. – Пожалуй, лучше я и завтра буду помогать отцу. Тут как раз привезли съестное для храмового праздника. Надо все сосчитать, записать…

– Ты хочешь, чтобы я завтра один пошел в храм Нуна?

– Я… – Йенхаров хотел было что-то сказать, но осекся.

Сет Хамвес воспользовался внезапной паузой и обнял младшего брата за плечи.

– Завтра мы с тобой с утра пойдем в храм. И там ты поймешь, почему я молчал, и больше не будешь сердиться на меня.

– А эти древние письмена? Тебе удалось понять, что там написано? – Йенхаров перестал притворяться сердитым и равнодушным и сразу сделался прежним Хари, живым и восторженным.

– Говорю честно: все узнаешь завтра. И поверь, будет просто удивительно!

– Так ничего и не скажешь сегодня? Ну хоть чуточку!

– Не сердись, но нельзя. Завтра. Ты ведь знаешь меня, если бы можно было сегодня, я бы сегодня и сказал.

– Теперь я всю ночь не смогу уснуть! Все буду думать, думать.

– Ну нет, Хари! Кто же тогда разбудит меня утром, если ты и сам только под утро заснешь?

Братья засмеялись.

Но конечно, Хари утром проснулся как всегда рано, пошел в комнату старшего брата и разбудил его.

Они вышли из дома. Сет Хамвес нес обычную корзину с едой, Йенхаров держал свою тростниковую флейту.

Когда они отдалились от ворот, Йенхаров поднял флейту:

– Уже несколько дней не играю. Из-за тебя.

– Ну, не сердись. Теперь осталось совсем немного потерпеть и все узнаешь!

Хари, не отвечая, приложил флейту к губам и заиграл.

Хрупкая нежная мелодия полилась в тишину раннего утра. Сету сделалось чуть грустно. А вдруг он видит брата в последний раз? Вдруг не вернется с острова, прежде бывшего Домом чародея, а ныне ставшего обителью злых духов?

Юноша играл, выпячивая выпуклые губы. Флейта то жаловалась тонко, то тихонько смеялась, то звала потанцевать. Так они и шли по утоптанной дороге в тени высоких пальм – почти одного роста, черноволосые, перетянутые белыми передниками; флейтист чуть более хрупкий, молодой человек с корзиной – задумчивый, углубленный в себя.

Они миновали усадьбу Дутнахта. Флейта сыграла мотив веселой песенки. Сету вспомнилось детство. Он тихонько запел песенку о лисичке, которая состязалась с черепашкой – кто быстрее добежит до виноградника. Чьи-то темно-карие глаза следили за ними из-за ограды – это была Ренси, дочь корабельщика.

Вот и заброшенная дорога. Вот и овраг.

Юноши вступили в храм. Йенхаров перестал играть. Сет Хамвес оглянулся, ища глазами старого жреца. В храме никого, кроме них, не было.

«Что бы это значило?».

На алтаре стояла корзина, еще прежняя, наполненная свежими травами и цветами. Растения благоухали приятно и чуть диковато, садовые цветы так не умеют.

Сет Хамвес вздохнул, пожал плечами, поставил свою корзину на пол и принялся раскладывать на алтаре принесенную снедь. Затем молитвенно сложил ладони и произнес:

– Я пришел и привел брата. Мы ждем.

Йенхаров смотрел на старшего брата с нескрываемым любопытством. В руке мальчик по-прежнему держал флейту. Внезапно, словно бы легкое ароматное дуновение пронеслось вокруг обоих юношей. Это было приятно, совсем не страшно, невольно вызвало радость, почти восторженную улыбку. И тотчас в столбике солнечной пыли закружилась большая светло-охристая бабочка. Несколько быстрых промельков – и она скользнула книзу, к флейте, которую Йенхаров держал в руке. Он поднял руку с инструментом, как бы подчиняясь желанию хрупкого существа. Бабочка закружилась над вскинутой тонкой юношеской рукой, на какую-то долю мгновения даже спустилась на легкий ствол флейты. Юноши улыбались.

– Играй, – шепнул Сет Хамвес младшему брату. Сет Хамвес догадался, – играй. Жрец Нуна – бога предвечного океана – хочет, чтобы ты играл. Ты скоро все узнаешь.

На лице Йенхарова выразились изумление и восторженная веселость. Он поднес флейту к губам.

Ему захотелось сыграть что-то необычное. Он начал импровизировать. Теперь уже Сет Хамвес смотрел на младшего брата с любопытством. Никогда еще Йенхаров не импровизировал с таким старанием. Сначала мелодия как бы не могла определиться, затем основным сделался мотив призывности, флейта доверчиво звала, рассыпались нежные просительные трели. Но вот, взяв последнюю высокую ноту, Йенхаров смолк. И немедленно из-за алтаря выступил приветливый старик в темном одеянии.

– Здравствуй, Йенхаров, ты чудесно играешь, благодарю тебя. И тебя я приветствую, Сет Хамвес. Буду счастлив разделить с вами трапезу.

– Вы и есть жрец древнего бога Нуна? – спросил Йенхаров, и вопрос его прозвучал очень непосредственно и даже по-детски.

– Да, Йенхаров, это я, и я очень хотел встретиться с тобой.

Йенхаров почувствовал гордость, смутился и улыбнулся от смущения. Кажется, впервые в жизни он всерьез, и, должно быть, для какого-то важного дела, кому-то нужен.

Жрец не повел их в свою потайную комнату. Они сели у алтаря и принялись за еду. Сет Хамвес уже понял, что жрец хочет о многом рассказать Йенхарову, и не просто так, а потому что это связано с предстоящим путешествием Сета. Он еще только представлял себе, как может начаться такой разговор, когда Йенхаров, который уже чувствовал себя совсем свободно и проникся доверием к старику (хотя тот почти ничего не говорил), вдруг спросил:

– Вы, наверное, помогли Сету разобрать все эти надписи? – мальчик повел рукой, указывая на письмена, покрывшие стены и колонны, – Сет очень хотел разобрать их.

– Сет многое разобрал, – ответил жрец Нуна. – И я и вправду помог ему.

Йенхаров поглядел на обоих вопрошающе.

– Пусть лучше Сет сам тебе расскажет, – предложил старик.

Сет готовился к разговору, но все же это предложение застало его врасплох. Ведь все это было настолько мучительно, серьезно. Сет не знал, как сказать об этом младшему брату. В сущности, он отдавал себе отчет – его мучило именно то, что Йенхаров может все понять совсем иначе, чем сам Сет Хамвес, а ему, Сету, это иное понимание покажется непониманием, и это отдалит братьев друг от друга. Но странно, что старик, такой чуткий, не догадался об этом.

– Хари! – Сет невольно глубоко вздохнул. – Это необычные надписи. Прежде мне ничего подобного не доводилось читать…

Сет Хамвес ощутил сосредоточенность брата и говорить стало легче.

– Самое удивительное в этих письменах, Хари, то, что они предсказывают, будто в далеком будущем люди станут поклоняться странному богу Ягве. У него не будет ни лица, ни рук, ни человеческого или звериного облика, только странный, сильный и суровый дух. Посланец этого бога снизойдет в обличье птицы к женщине, и от этого союза родится богочеловек по имени Ешуа, и ему также станут поклоняться люди. И люди станут враждовать между собой и убивать друг друга, потому что одни захотят поклоняться только Ягве, а другие – Ягве и Ешуа. И еще много удивительного о будущем, пока я даже не в силах понять и поверить…

– А наши боги? – напряженно спросил Йенхаров.

Сет Хамвес вздрогнул, ведь и его самого, когда он впервые узнал о предсказании, взволновала судьба родных египетских богов.

– Я тоже сразу подумал об этом, Хари. Неразумные люди в будущем сочтут наших богов сказкой и ребяческой выдумкой…

Йенхаров сделал жест протеста и удивления, немного вытянув руки вперед.

– Да, Хари. Но люди мудрые вспомнят наших богов и станут стремиться разгадать их тайны…

– Как много ты узнал, Сет. Прости меня. Я сердился, мне казалось, что ты пренебрегаешь мной, но теперь я понял, как много ты трудился для того, чтобы добыть это знание.

– Ах, Йенхаров! Да, я много трудился и всегда человеку суждено трудиться для того, чтобы добыть знание. И никогда это знание не будет полным. А ведь существует совсем иная возможность познания, существует. Оно существует, Познание, нисходящее на человека магически, когда внезапно познается все, и это не приносит горечи и следом приходит бессмертие…

Йенхаров слушал зачарованно. Старый жрец молчал.

– Но такое Познание, величайшее и сладостное, запретно человеку…

– Почему? – перебил Хари.

– Потому что оно должно прийти сразу ко всем людям. Один человек не может…

– Но когда оно придет ко всем людям?

О, наверное, никогда; наверное, это невозможно!

– Я расскажу тебе, Йенхаров, о моем сыне, – внезапно вступил торжественный голос жреца.

Старик заговорил о своей юности, о своем браке с девушкой, изображенной на стене гробницы, о своем острове, прозванном Домом чародея. Сказал он и о таинственном свитке с начертанными на нем словами…

– И если прочитать эти слова, сразу обретешь то самое величайшее Знание? – Йенхаров подался вперед.

– Да. Но насладиться им не сможешь, потому что обретешь и свою смерть.

Йенхаров, казалось, хотел было еще о чем-то спросить, но раздумал и промолчал.

Старый жрец сказал о том, что сын его Марйеб был соблазнен злыми духами, прочел магические слова и погиб.

– Он пожелал, чтобы свиток покоился в его гробнице. Но Сет Хамвес должен взять оттуда таинственный свиток и принести мне.

– Вы будете хранить его? – спросил Йенхаров.

– Нет, я передам его в руки божьи.

На короткое время воцарилось молчание.

Йенхаров проглотил слюну и тихо произнес:

– Я бы хотел отправиться вместе с братом, – он осекся и тихо добавил, – если бы…