Текст книги "Знакомьтесь, мистер Блэк (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

–Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

Вслед за Хагридом мы пошли по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Кругом было темно, хоть глаз выколи, то и дело кто-то спотыкался и поскальзывался, поэтому я не выдержал и засветил огонек. Шел я ближе к хвосту процессии, так что Хагрид этого не заметил, зато вокруг меня живо собралось несколько ребят посообразительнее, в том числе мальчик по имени Невилл, вечно теряющий жабу.

–Ещё несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! – крикнул Хагрид, не оборачиваясь. – Так, осторожно! Все сюда!

Я погасил огонек.

Мы стояли на берегу большого чёрного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звёзд.

–По четыре человека в одну лодку, не больше, – скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега.

В одной лодке со мной оказался Невилл, та самая Грейнджер и еще одна девочка, явно напуганная такой переправой.

–По-моему, это потрясающе, – говорила Грейнджер, тормоша Невилла, – так красиво, вы только посмотрите на замок, на…

–Пожалуйста, помолчи, – попросил я. – Дай насладиться моментом.

–В каком смысле? – не поняла она.

–В таком, что это бывает лишь один раз в жизни, – серьезно ответил я. – Только первокурсники попадают в замок по воде, со второго курса учеников возят кареты. Ты не заметила? Кроме нас, тут никого нет.

Грейнджер открыла было рот, но посмотрела по сторонам и осеклась, а я уставился на озеро.

В самом деле, зрелище было прекрасным: огни замка и звезды отражались в зеркальной глади черной воды, впереди светил фонарь Хагрида… И если бы еще не было так холодно, я был бы в полном восторге.

Вторая девочка чихнула раз, другой, и я машинально протянул ей свой шарф. Наверно, не всех родители предупредили – у кого они тут учились, конечно, – что путешествие в страну знаний не так комфортабельно, как хотелось бы.

К счастью, обошлось без неожиданностей – лодки скоро пересекли озеро и пристали к утесу, а оттуда по каменной лестнице мы поднялись на лужайку у подножия замка. Тут уже рукой подать было до дверей Хогвартса, и Хагрид бухнул кулачищем в дубовые створки.

Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зелёных одеждах – профессор МакГонаггал, наслышан, – которая провела нас в огромный холл, потом мимо дверей, за которыми слышался гул голосов (это, наверно, был Большой зал), и остановилась в небольшом пустом помещении. Скажу прямо, тут было тесновато, я не привык дышать в затылок соседям…

–Добро пожаловать в Хогвартс, – наконец поприветствовала нас профессор. – Скоро начнётся банкет по случаю начала учебного года, но прежде чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Отбор – очень серьёзная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьёй. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведённой для вашего факультета.

Далее она вкратце рассказала о факультетах, пожелала нам удачи и велела собраться с мыслями и привести себя в порядок. Ну и пообещала вернуться, когда все будут готовы ко встрече с нами, а мы – с ними.

–А что это за отбор? – услышал я шепот Гарри и сделал пару шагов в его сторону.

–Наверное, нам придётся пройти через какие-то испытания, – ответил Рон. – Фред сказал, что это очень больно, но я думаю, что он, как всегда, шутил. Хотя никогда не угадаешь, шутят они с Джорджем или нет! Вот как с крысой…

Все помалкивали, только Грейнджер тоже подобралась к Гарри и шепотом рассказывала, какие заклинания она уже выучила, и гадала, пригодится ей что-нибудь на церемонии отбора или нет. Я хотел было успокоить их, но тут кто-то подергал меня за рукав.

Оказалось – это та самая девочка, которая делила с нами лодку. Я ее узнал по своему шарфу, потому что лица в темноте не разглядел.

–Вот, – сказала она, протянув его мне, – спасибо…

–Не за что, – ответил я.

–А ты что, уже выбрал, куда будешь поступать? – спросил вдруг Рон, заметив нас.

–То есть? – не понял я, а он кивнул на мой шарф красивого темно-зеленого оттенка, вполне слизеринский, спасибо, без монограммы. – А, ты об этом… Слушай, а если бы он был в черно-белую клеточку, что бы ты сказал?

Я подождал, но он не нашелся с ответом.

–Иногда шарф – это просто шарф, – добавил я, свернул его и убрал в карман: в мантиях они глубокие, удобные. А если еще немного подзачарованные, то в них многое можно спрятать. Говорю ведь: одежду мне шили не в ателье, дома…

Девочка рядом со мной вдруг вскрикнула и схватилась за мой локоть, так что я дернулся от неожиданности.

Послышались и другие крики, и я тут же понял, почему: через противоположную от двери стену в комнату просачивались призраки – их было, наверное, около двадцати. Жемчужно-белые, полупрозрачные, они скользили по комнате, переговариваясь между собой и, кажется, вовсе не замечая нас или делая вид, что не замечают.

–Это просто призраки, – сказал я девочке и хотел было отцепить ее руку от своей (не люблю, когда меня хватают без спроса), но передумал. В конце концов, я бы тоже испугался, если бы не знал заранее, что в Хогвартсе полно привидений! – Они безобидные. А вот полтергейст…

–Я знаю, родители рассказывали, но одно дело рассказы… – прошептала она и снова шарахнулась, когда мимо пролетел один из призраков.

–Идите отсюда, – произнёс строгий голос. – Церемония отбора сейчас начнётся.

Это вернулась профессор МакГонаггал.

–Выстройтесь в шеренгу, – скомандовала нам профессор, когда призраки исчезли, – и следуйте за мной!

========== Часть 9 ==========

Большой зал был освещён тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Нас подвели к этому столу и приказали повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам.

Перед нами, казалось, были сотни лиц, бледневших в полутьме, то тут, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений, а над головами оказался бархатный чёрный потолок, усыпанный звёздами.

–Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, – прошептала опять оказавшаяся рядом Грейнджер. – Я вычитала это в «Истории Хогвартса».

–Красиво, – искренне сказал я.

МакГонаггал поставила перед нами видавший виды табурет, положила на сиденье заплатанную Распределяющую шляпу, и та исполнила ежегодную песню. Те, кто не знал об этом обычае, были весьма впечатлены… Впрочем, многие из тех, кто знал, тоже выглядели так, будто им срочно нужно выйти. Та девочка (я так и не узнал ее имени, но не сейчас же знакомиться!) вообще спряталась за мной, насколько могла, и я ее понимал: мало приятного в том, чтобы стоять навытяжку перед всей школой, а уж когда спины буравят взглядами преподаватели…

МакГонаггал шагнула вперёд, в руках она держала длинный свиток пергамента.

–Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, – произнесла она. – Начнём. Аббот, Ханна!

Девочка с белокурыми косичками, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа закрыла ее голову чуть не до подбородка, а через мгновение изрекла:

–Хаффлпафф!

За крайним правым столом зааплодировали, Ханна прошла туда и села на свободное место, я же вздохнул поглубже, потому что…

–Блэк, Райджел… – каким-то странным тоном выговорила МакГонаггал, а я прошел к табурету и надел шляпу.

«Гм-м-м, – задумчиво произнёс мне в ухо тихий голос. – Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает, и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно… Так куда мне тебя определить?»

«Я не намерен выбирать, – мысленно ответил я. – Для меня существует только один путь».

«Уверен? Кое-кто избрал иное, и… Впрочем, вижу, уговаривать тебя бесполезно…»

–Слизерин!

И я прошел к столу своего факультета, где меня встретили сдержанными аплодисментами.

Следом за мной за стол села Миллисента Буллстроуд, а потом – та девочка из лодки – ее звали Фэй Данбар.

–Шляпа предлагала мне Гриффиндор, – шепотом сказала она, когда Грейнджер отправилась именно туда, – но я подумала, что тогда почти наверняка окажусь рядом с ней…

Тут за стол сел Гойл, следом за ним Крэбб, а потом и Малфой, нашедший в себе силы бледно мне улыбнуться и поприветствовать.

Невилл – оказалось, он Лонгботтом, тоже известная фамилия, и тоже родня нам, – неожиданно для самого себя оказался на Гриффиндоре. Наконец подошла очередь Поттера, и он сидел со Шляпой на голове еще дольше, чем Лонгботтом…

–Гриффиндор! – объявила она наконец.

Что тут началось! «С нами Поттер!» – скандировали гриффиндорцы, а бедняга, по-моему, не знал, куда деваться от такого бурного приёма.

Наконец церемония завершилась – последним за наш стол сел Блейз Забини, – МакГонаггал унесла Шляпу, а директор произнес речь, к счастью, очень краткую.

За столом не разговаривали: мои новые соученики, по меньшей мере, знали о приличиях. Вот за гриффиндорским столом гомонили, обсуждая то и сё.

Я искоса посмотрел на преподавателей. Хагрид что-то пил из большого кубка, МакГонаггалл беседовала с директором, а какой-то странный тип в лиловом тюрбане – с человеком, которого я сразу узнал по описанию, как отцовскому, так и дядиному. С нашим деканом.

Тот вел себя немного странно: он то пристально смотрел на гриффиндорский стол, то переводил взгляд на меня. И если на гриффиндорцев (или одного отдельно взятого гриффиндорца) он смотрел с неприкрытой неприязнью, то на меня – с искренним удивлением. Впрочем, я его понимал: он должен был хорошо помнить и папу, и дядю (второго в особенности), а что они были похожи внешне, что я – вылитый отец.

Трапеза наконец завершилась, и директор снова встал.

–Теперь, когда все мы сыты, – произнес он, – я хотел бы сказать ещё несколько слов. Прежде чем начнётся семестр, вам следует кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Судя по направлению его взгляда, в первую очередь это касалось гриффиндорцев.

–По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. А теперь насчёт тренировок по квиддичу – они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Судя по выражениям лиц старшекурсников, они пытались понять, шутка это или нет, и, похоже, склонялись к мысли о том, что нет, не шутка. Впрочем, это можно было выяснить позднее…

*

В слизеринских подземельях было не слишком людно, и славно. Комнату я разделил с Теодором Ноттом (он был крайне неразговорчив) и Блейзом Забини (прямой противоположностью Нотта, они прекрасно друг друга уравновешивали), а по соседству поселился Малфой со своими телохранителями.

Мне нравилось думать, что наша спальня – та самая, где жил мой отец, но, конечно, вероятность этого была не слишком велика…

Наутро нас подняли задолго до завтрака – декан желал пообщаться с первокурсниками перед первым учебным днем.

Внешность у него, надо сказать, была своеобразная, а в сочетании с угрюмым видом и повадками… Словом, стало ясно, отчего другие факультеты так его боятся: я успел краем уха услышать о том, что профессор Снейп всегда выгораживает своих учеников и не стесняется снимать баллы с чужих. Если я верно истолковал рассказы дяди и отца, наш и гриффиндорский деканы занимались этим с особым азартом, но я не видел ничего ужасного в межфакультетском соревновании. Правда, игра велась не всегда честная, но уж так было заведено.

Судить же людей по внешности я отучился года в три или четыре, когда во время прогулки с дедушкой по маггловскому Лондону засмеялся, увидев нелепо ковыляющую девушку. Она шла довольно быстро, без костылей, но как-то странно, будто ноги у нее были повернуты коленями назад, а передвигаться она могла только на цыпочках. Я тогда схлопотал полновесную затрещину… Более того, дедушка догнал ту девушку и приказал мне извиниться. Она даже не слышала, что я смеялся над ней, очень удивилась и сказала, что не обиделась, что не надо меня наказывать, потому что я еще маленький и не понимаю… На что дедушка ответил, что я уже достаточно большой, чтобы усвоить правила поведения и не сметь тыкать пальцем в людей, которые чем-то отличаются от остальных.

По-моему, тогда я больше удивился не наказанию, а тому, что дедушка – дедушка! – счел необходимым извиниться перед магглой.

–Издеваться над тем, кто слабее тебя и ничего тебе не сделал – гнусно, запомни это раз и навсегда, – сказал он мне тогда, и я запомнил.

Потом дедушка объяснил – мысли магглов он читал легко, – что эта девушка родилась инвалидом, и если б не ее родители, так на всю жизнь и осталась бы прикованной к постели. Но они сделали все, что могли, выжали из маггловской медицины все, на что та была способна, и вот – их дочь могла сама передвигаться по городу и вести вполне обычную жизнь. Она была студенткой медицинского колледжа – хотела научиться помогать таким же детям, как она сама. Их у магглов не так уж мало…

Я очень хорошо запомнил тот случай и дедушкину отповедь. И я наверняка знал, почему был наказан: дедушка не мог не знать о дядиных развлечениях в школе, папа наверняка ему рассказывал. Ну а когда я прочитал папин блокнот, всё встало на свои места. Дедушка просто не хотел, чтобы я судил людей по первому впечатлению. Повторюсь – я хорошо запомнил этот урок.

Но я отвлекся.

В сущности, ничего нового профессор Снейп не сказал, просто напомнил о правилах поведения, о том, что ссоры между собой не принято выносить на люди, всё должно решаться на факультете, а с серьезными конфликтами можно и нужно обращаться к старостам или к нему лично. Ну а с другими факультетами задираться тем более не следует, хотя, конечно, это неизбежно.

Я знал, что Слизерин всегда стоял особняком, а уж после войны… Нас скопом можно было записывать в темные маги! И отношение к нам было и будет соответствующим…

–Слизерин шесть лет подряд выигрывает первенство школы, – добавил декан в конце своей краткой речи, – постарайтесь продолжить эту традицию. Впрочем, помните и о том, чтобы в погоне за победой не уронить чести факультета – она стоит дороже баллов. И еще… – он помолчал. – С любой своей проблемой, пусть даже самим вам кажется, что она яйца выеденного не стоит, вы можете прийти ко мне. Правда, я рассчитываю на то, что если у кого-то на носу вскочит прыщ, и он поймет, что по этому поводу у него вот-вот сорвется свидание, этот кто-то все-таки догадается пойти к мадам Помфри…

Послышались робкие смешки.

–А теперь идите завтракать, – велел декан. – И постарайтесь не опаздывать на занятия. Старосты, проследите.

–Да, сэр, – отозвались те и принялись строить первокурсников парами.

–Мистер Блэк… – негромко произнес декан, остановившись рядом со мной (я нарочно держался позади всех). – Вы… гхм…

–Я сын Регулуса Блэка, если вы хотели спросить об этом, сэр, – вежливо ответил я, потому что ждал этого вопроса.

Малфой-старший, повторюсь, знал о моем существовании, а судя по рассказам дяди и записям папы, они с нашим деканом были хорошо знакомы, так что профессор Снейп тоже мог что-то слышать обо мне. Но мистер Малфой знал только о том, что я – внук Вальбурги и Ориона Блэк, а вот сколько мне лет, который из их сыновей мой отец, мог лишь догадываться. Подозреваю, он считал, что старший: это было больше в дядином духе, чем в папином. Ну а учитывая «тёплые» отношения дяди со Снейпом, тогда еще не профессором, а его однокурсником…

Кстати, тогда понятно и некоторое удивление декана при виде меня: дядя ведь попал в Азкабан в восемьдесят первом, и я сейчас вполне мог оказаться младше одиннадцати лет. Мне, однако, скоро должно было исполниться двенадцать – родился я в ноябре семьдесят девятого…

–Я не знал о том, что…

–Почти никто не знал, сэр.

–Вы очень похожи на него, мистер Блэк.

–Да, сэр, я знаю, – кивнул я. – Разрешите идти?

Он кивнул, и я присоединился к веренице однокурсников. Интересно, а декан расскажет мне что-нибудь о папе? Не сразу, конечно, но, может быть, когда-нибудь… Они ведь несколько лет жили в одном общежитии, пусть и учились на разных курсах, и папа много писал о нем. Может, и сам декан помнит о папе что-нибудь такое, о чем тот забыл или не счел нужным упомянуть?

Но я решил подумать об этом позже, когда как следует обживусь в школе.

А времени на это требовалось немало: одни движущиеся лестницы и бесконечные зачарованные двери чего стоили! Хорошо еще, старосты опекали нас до тех пор, пока не убедились, что мы в состоянии дойти от гостиной до Большого зала, а оттуда – до учебных кабинетов и при этом не заблудиться в трех коридорах.

========== Часть 10 ==========

На самих занятиях пока ничего сложного не было: к примеру, не разобраться в астрономии довольно сложно, особенно если у тебя и у большей части родни весьма специфические имена, и ты еще в раннем детстве выяснял по старинным атласам и глобусу звездного неба, где находится то или иное небесное светило. На истории магии самым трудным было не заснуть, а записывать что-либо я даже не собирался: у меня имелись папины конспекты, и, послушав профессора Биннса на паре занятий, я убедился, что он ни единым словом не отходит от собственных лекций многолетней давности. Так зачем время терять, если можно занять его чем-то более полезным?

Гербология мне понравилась: прежде мне не доводилось возиться с волшебными растениями (мама-то разводила самые обычные розы, разве что немного зачаровывала их ради ускоренного роста и пышных цветов необычных оттенков). Да и преподавательница, профессор Спраут, была во всех отношениях приятной дамой.

С чарами тоже проблем не возникало, тем более, что профессор Флитвик всегда был рад помочь и растолковать, если у кого-то что-то не получалось. То же было и с трансфигурацией: профессор МакГонаггал оказалась весьма строга, но лишить кого-то заслуженных баллов не могла. Разумеется, начинали с самых азов: не то что магглорожденные, а и выросшие с волшебниками полукровные не умели ровным счетом ничего. (Впрочем, дедушка предупреждал, что мне будет скучно, во всяком случае, на первых курсах, и я не удивлялся и не стремился блистать – выскочек никто не любит.)

Правда, вскоре я подметил, кто еще из однокурсников притворяется, будто впервые взял в руки волшебную палочку и не способен превратить спичку в иголку. Во-первых, разумеется, это был Малфой: я в жизни бы не поверил, чтобы родители и дедушка (который достаточно тесно общался с моим, и, уверен, они разделяли взгляды на воспитание наследников) ничему его не обучили. Затем – мои соседи по спальне: Нотт абсолютно машинально действовал палочкой, зажигая или гася свет, поправляя балдахин, очищая одежду или подзывая к себе учебник из чемодана. Забини – тот вообще любил развлекаться, жонглируя в воздухе несколькими предметами или заставляя пару подсвечников плясать на подоконнике что-то зажигательное, вроде бы латиноамериканское. После этого поверить в его неспособность сотворить на уроке простейшие чары как-то не верилось.

С девочками я общался меньше, но и то замечал, что те же Паркинсон, Данбар, Буллстроуд, Гринграсс явно не испытывают затруднений на занятиях.

А вот чистокровнейший Рон Уизли, увы, совершал промах за промахом, хотя, возможно, дело было в его неисправной палочке. Магглорожденная же Грейнджер делала большие успехи, и видно было, что она горы своротит, лишь бы оказаться лучшей на курсе!

Что касается знакомств, то я опять-таки не торопился и не намеревался набрасываться на окружающих с криком «давай дружить!». Сперва нужно было присмотреться, понять, кто чем дышит, а потом уже наводить мосты.

Так, я замечал, что Малфой совершает определенные движения в мою сторону, но пока наше общение не заходило дальше просьбы уточнить домашнее задание или дать переписать пропущенное в конспекте место. Нотт, как я уже говорил, был крайне молчалив и держал значительную дистанцию, а вот Забини уже на третий день с удовольствием травил байки о своей жизни до школы.

Я был наслышан от бабушки о его матушке: красавица-креолка уже успела сменить семь мужей (все они как-то скоропостижно умирали, оставляя ей немалое наследство) и явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Судя по тому, что прозвище Черная вдова не отпугивало от нее мужчин, Забини вполне мог обзавестись еще десятком отчимов к своему совершеннолетию… и распрощаться с ними.

Колдография матери стояла у него на тумбочке: с нее улыбалась женщина в самом деле необычной красоты, и, очевидно, «Черной вдовой» ее назвали не только из-за череды покойных мужей. Мадам Забини была пышноволосой брюнеткой со смугло-оливковой кожей, и оставалось только гадать, кто мог оказаться среди ее далеких предков.

–Это проклятие, – совершенно серьезно заявил Забини, когда я очень осторожно спросил у него об очередном отчиме – как-то к слову пришлось. – Вот увидишь, скоро и этот сыграет в ящик!

–Проклятие? – неожиданно оживился Нотт, хотя вроде бы не прислушивался к разговору. – Родовое?

–Вроде того. Оно замысловатое, но суть такая: будь у матери одни девчонки, жила бы она спокойно с одним мужем. А если родился наследник, то всё, мужчин в семье больше быть не должно! – развел он руками. – А других детей нету, кстати, потому что мать не хочет проклятие дальше передавать, это по женской линии идет… Второго сына точно уже не будет, а дочкам зачем такое счастье?

–То есть, если ты вдруг умрешь, твоя матушка сможет спокойно жить с новым супругом? – с интересом спросил Нотт, и Забини поперхнулся.

–Знаешь, с такой стороны я это не рассматривал!

–Я почему спрашиваю, – тот сел поближе, – у нас в семье похожее. Но по мужской линии. Один наследник. Всегда один. Если первой рождается девочка, то семья живет спокойно, но если уже есть мальчик, то…

Я вспомнил, что у него нет матери, но благоразумно придержал язык. Они с Забини заговорили о семейных проклятиях – я с интересом слушал и запоминал, решив, что надо будет почитать об этом поподробнее, а то неизвестно, не выдумали ли мои однокурсники половину сказанного!

–А у вас в семье есть какое-нибудь проклятие? – спросил вдруг меня Забини.

–Не уверен, – честно ответил я. – У нас только родовое безумие, но, думаю, это из-за близкородственных браков.

–Ты вроде нормальный, – покосился он на меня и уточнил справедливости ради: – С виду.

–А оно не всегда и не у всех проявляется, – успокоил я. – Но если уж полыхнет, то…

–Верно, – сказал Нотт. – Десять лет назад. Да?

–Если ты о моем дяде, то да, верно, – сказал я. – Но подробностей я не знаю.

–Н-да… – протянул Забини и вдруг оживился: – А что это мы всё о грустном? Давайте лучше о девчонках!

–А что – девчонки? – не понял Нотт.

–Он имеет в виду, – пояснил я, – что раз мы приехали в школу не ради учебы, а ради знакомств… что вы на меня так уставились? Вы что, в самом деле программу трансфигурации за первый курс не знаете, а не притворяетесь?

–Э… да нет. Я просто думал, что хорошо прикидываюсь, – ухмыльнулся Забини.

–У нас почти все прикидываются, не считая нескольких полукровок и Крэбба с Гойлом, – хмыкнул Нотт. – Да и те больше от лени ошибаются. Так что с девчонками-то?

–Так знакомиться надо! – Забини потянулся было постучать его по лбу, но тот отстранился. – С одной, с другой, как раз к окончанию школы разберешься, какая тебе по нраву! Вон, Малфой уже с Паркинсон гуляет…

–Это она с ним гуляет, – поправил я. – А он будет ее поощрять, потому что она отгонит от него прочих кандидаток. А потом… прости, любимая, так получилось!

–В смысле? – не понял он.

–Блэк имеет в виду, что у Малфоев есть договоренность с Гринграссами, – пояснил Нотт. – Не о старшей дочери, о младшей. Ты вряд ли об этом слышал, а наши старшие общаются достаточно близко, так что…

–Понял, – Забини почесал в затылке, поставив черные кудри дыбом. – То есть на старших курсах бедняжка Панси останется одна, и ее можно будет утешить, учтем! Ну ладно, а тебе кто по нраву?

Нотт молча пожал плечами.

–С тобой все ясно, – вздохнул тот. – Так… Данбар еще с распределения виснет на Блэке, и кто же мне остается?

–Разве она на мне виснет? – удивился я. Мы с этой девочкой и парой слов, по-моему, за неделю не перебросились.

–Еще один… – Забини вскочил и схватился за голову, делая вид, будто рвет на себе волосы. – Вы так вымрете, точно вам говорю! Послушайте опытного сердцееда… Что вы хихикаете?

–Нет-нет, ничего, – заверил Нотт. – Просто вспоминаю, сколько тебе лет.

–Надо думать, первую даму сердца ты покорил, стукнув в песочнице совочком? – предположил я, не подумав, как это может быть воспринято. Вдруг они никогда не играли в песочнице с другими детьми? Надо лучше следить за своими словами, вот что…

–Нет, я засунул ей в панамку краба, – мечтательно ответил Забини. – Это было прекрасно! И не сбивайте меня с мысли! О чем бишь я? Ах да… есть ведь еще другие факультеты, на нашем свет клином не сошелся. Взять вон близняшек Патил – хороши ведь, а? Браун, Боунс, Аббот, да много еще…

–Учитывай то, что мы редко с ними пересекаемся, – напомнил Нотт, – в основном с Гриффиндором. А гриффиндорки вряд ли будут рады нашему вниманию, равно как и гриффиндорцы не оценят покушения на их законную добычу.

–Ты зануда, – сказал ему Забини и рухнул на кровать, заложив руки за голову. – Но ты, как ни больно мне это признавать, совершенно прав. Ну что ж, даже если отмести Гриффиндор, все равно прекрасных цветков в школе столько, что знай, собирай, а на будущий год их станет еще больше!

–Ты еще на второкурсниц посмотри, – посоветовал я.

–Ты понял тему, Блэк! – Забини приподнялся и посмотрел на меня. – Полгода туда, полгода сюда, какая разница? Ха! Так, а кто у нас на втором, хм-м-м…

Нотт только вздохнул и снова взялся за книгу, а я последовал его примеру. Правда, я не столько читал, сколько размышлял.

Действительно, гриффиндорцы нас сторонились, а если не сторонились, то непременно случался конфликт. Странное дело: до распределения, в поезде я мирно общался и с Поттером, и даже с Уизли, но на следующий день будто какой-то рычажок повернули, и они сделали вид, будто мы не знакомы.

Поттер, правда, хотя бы кивал, когда я с ним здоровался, а Уизли просто не представлял, куда ему деваться. Полагаю, услышав мою фамилию, он многое вспомнил из родительских рассказов (уж о моем дяде они точно слышали!), и теперь не знал, как быть.

Самое смешное, что я ему помог, пусть даже в сущей малости – не дал опозориться перед Грейнджер с этой его злосчастной крысой… Наверно, Уизли истолковал этот мой поступок, как проявление крайнего коварства и желания сделать его должником на веки вечные. Во всяком случае, что-то такое мерещилось мне в выражении его лица… Но, быть может, я просто сочиняю.

А что станет с Поттером, когда он узнает, что мой дядя – его крестный отец, я даже представлять не желал.

Почему я уверен, что он об этом не знал? Да очень просто: у Поттера все эмоции на виду, и, услышь он от кого-то имя Сириуса Блэка, не смог бы не вспомнить обо мне, а там и явился бы с расспросами. Но, судя по всему, от этой информации его тщательно ограждали, а я намерен был выжидать и наблюдать…

*

В пятницу на зельеварении – оно у нас проходило как раз с Гриффиндором, – состоялся настоящий спектакль.

Кабинет профессора Снейпа находился, разумеется, в подземелье, и здесь было холодно – понятно, когда кипят котлы, в обычном классе будет слишком жарко.

Во время переклички профессор остановился, дойдя до фамилии Гарри.

–О, да, – негромко произнёс он. – Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Кое-кто из наших захихикал, правда, когда профессор начал приветственную речь, воцарилась полная тишина. Мы-то знали, чего ожидать, старшекурсники нас просветили, а вот гриффиндорцы явно были под впечатлением.

Говорил он, должен сказать, красиво и с явной любовью к своему предмету, а окончив речь, неожиданно произнес:

–Поттер! Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни?

Тот покосился на соседей, но те подсказать не могли. Только Грейнджер изо всех сил тянула руку.

–Я не знаю, сэр, – ответил Гарри.

–Ну что ж… Очевидно, известность – это далеко не всё. Но давайте попробуем ещё раз, Поттер. Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

Сомневаюсь, что Гарри когда-либо слышал о нем, а уж гримасы моих соседей, давящихся от беззвучного смеха, явно ничем не могли помочь.

–Я не знаю, сэр, – признался он.

–Похоже, вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу, так, Поттер?

Тот промолчал.

–Хорошо, Поттер, а в чём разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Грейнджер по-прежнему тянула руку к потолку, даже привстав от усердия.

–Я не знаю, – тихо произнёс Гарри. – Но мне кажется, что Гермиона это точно знает, почему бы вам не спросить её? Она сказала, что выучила все учебники…

Теперь захихикали громче, а я переглянулся с Забини и понял, что сейчас грянет. С чувством юмора у нашего декана были большие проблемы, это все знали.

–Сядьте! – рявкнул он на Грейнджер, а потом повернулся к нам. Я, как нарочно, в этот момент улыбнулся, увидев обиженную физиономию гриффиндорки. – Мистер Блэк!

–Да, сэр? – произнес я, встав.

–Вы можете ответить на последний вопрос?

–Да, сэр. Волчья отрава и клобук монаха – это одно и то же растение, также известное как аконит.

–Так… – он посмотрел на меня, немного склонив голову набок. – А что насчет предыдуших вопросов? Напомнить?

–Не нужно, сэр, – ответил я. – Из корня асфоделя и полыни приготавливают усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти. А безоар – это камень, который является противоядием от большинства ядов.

–Прекрасно… – протянул профессор. – Но я еще спросил, где вы будете его искать.

–Боюсь, сэр, я не знаю… – начал я, решив проверить, как много позволяется слизеринцам, увидел нехороший прищур и поспешил продолжить: – Не знаю, водятся ли в округе козы и не представляю, как выбрать именно ту, в желудке которой наверняка найдется безоар. Но, думаю, он есть в ваших запасах и, возможно, в больничном крыле…

На этот раз засмеялись громче.

Декан смерил меня долгим взглядом, потом произнес: