Текст книги "Клуб для избранных"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Глава 19
Лесли сумела связаться с Джеймсом только на следующий день. В первый вечер она позвонила слишком поздно, и ей пришлось оставить сообщение на автоответчике. Назавтра она наугад набрала номер его рабочего телефона, хотя в такое время Джеймс вряд ли мог быть на работе. Тем не менее он снял трубку.
– Алло!
– Джеймс?
– Привет, Лесли.
– Я боялась, что снова попаду на автоответчик.
– Я жду звонка, поэтому на время его выключил.
– Что такое «О’Кифи, Такер и Стивенсон»?
– Градостроительная фирма.
– Так ты архитектор?
– Ну да. А ты врач. И телезвезда.
– Так вот откуда...
– Да, я узнал о том, что ты в городе, из телерепортажа.
– Понятно, – промолвила Лесли и умолкла. Услышав голос Джеймса, она почувствовала, как на нее нахлынули воспоминания. Зачем он позвонил ей – после стольких лет?
– Как он? – послышалось на том конце провода.
– Кто?
– Второй ординатор. Тот, в которого стреляли.
– Прекрасно. Как ты? – помолчав, поинтересовалась она.
– Тоже прекрасно. А ты?
– Прекрасно.
– Лесли, нам надо увидеться. Я хотел бы объяснить насчет письма...
– Какого письма?
– Того, что ты написала мне миллион лет назад. Я не сразу его прочел. Собственно, я наткнулся на него только десять месяцев спустя. Поздновато благодарить тебя, но все же...
– Не стоит благодарности.
– Мы могли бы вместе пообедать? Или поужинать? Или...
– С обедом сложнее – в это время я вряд ли сумею вырваться. А вот поужинать можно, – сказала она.
– Когда?
– Лучше в сентябре, когда я перейду из городской больницы Сан-Франциско в университетскую клинику. Здесь мне труднее планировать время. Иногда я задерживаюсь допоздна. В университетской будет проще.
– У тебя уже есть расписание?
– Да, – сказала она, заглядывая в карманный календарь – подарок одной фармацевтической компании. Дни дежурств были обведены в нем красным.
– Мне удобнее после Дня труда, – раздался в трубке голос Джеймса – очевидно, он тоже сверялся с календарем.
– Так, посмотрим... Десятого я дежурю, так что этот день отпадает. Одиннадцатого буду отсыпаться после десятого. Как насчет двенадцатого? – предложила она, стараясь припомнить, почему рядом с 12 сентября стоит число 27.
– Твой день рождения, – мягко напомнил он. Зачем он это делает? Раз у Лесли нет планов на этот день, значит, она свободна. Но он-то нет!
– Ты прав, – рассмеялась она. Так вот что значит 27!
– Тебя устраивает?
– Да. А тебя?
– Пожалуй, – поколебавшись, ответил он. – В этот вечер моя жена работает. Она стюардесса.
– Черил? – перебила Лесли.
– Что? Да нет, – возразил он, с трудом припомнив, о ком идет речь. – Ты ее не знаешь. А ты не замужем?
– Нет.
– Значит, решено – я заеду за тобой в семь, – торопливо промолвил Джеймс, отрезая себе путь к отступлению.
Лесли продиктовала ему свой адрес и номер телефона.
– Ты знаешь, в этом голубом хирургическом платье и с мокрыми волосами...
– Я не видела ни одного репортажа.
– В общем, ты выглядела точно так же, как тогда у озера, после того как искупалась в ледяной воде. Помнишь?
– Помню. – «Как я могу забыть этот день? И эту ночь?»
– По-моему, нам обоим не стоит туда идти, – сказала Кэтлин, осторожно касаясь белых висков Марка своими слегка загорелыми пальцами.
Обычно в августе ее кожа приобретала золотисто-коричневатый оттенок, но в этом году получилось по-другому. Последние три недели Кэтлин целыми днями пропадала в больнице, и вот наконец Марка выписали. Из-за недостатка гемоглобина он чувствовал слабость и выглядел бледным, но он был дома. Теперь она сможет заботиться о нем сутки напролет.
Марк взял ее руку и поднес к губам.
– Ты ведь подружка невесты, – напомнил он, улыбаясь и целуя ей руку. – Да и мне хочется пойти.
Вообще-то Марка совершенно не интересовала предстоящая свадьба Бетси и Джеффа; более того – он сомневался, что сумеет туда добраться. Он еще так слаб... Даже пройдясь по собственной квартире, которая была ненамного больше больничной палаты, он задыхался и бывал вынужден лечь. Да, свадьба его не интересовала, но ему хотелось доставить удовольствие Кэтлин.
– У тебя – вернее, у нас обоих – есть время передумать, – твердо произнесла она. Бетси прекрасно выйдет замуж и без нее. Нельзя оставлять Марка дома одного.
– Не маловато ли времени для того, чтобы менять решение? – поддразнил он.
– Ой, а ведь осталось всего четыре часа! – спохватилась Кэтлин, взглянув на часы. – Интересно, как там Бетси?
– Скорее всего беспокоится, почему тебя нет. Позвони и скажи, что мы идем.
– Ты уверен, что хочешь этого?
– Уверен, – кивнул Марк. Ему будет полезно встряхнуться. И потом, свадьба – это такое редкое, радостное событие...
– Возлюбленные мои...
Пока молодожены произносили приличествующие случаю обеты, гости не покидали своих мест. Марк вздохнул с облегчением – сидя, он не чувствовал себя таким слабым и мог сосредоточиться на ходе церемонии, понаблюдать за Кэтлин и вслушаться в привычные слова.
– Согласен ли ты, Джефф, взять в жены Бетси...
Согласен ли ты, Марк, взять в жены Дженет...
Дженет. Он вспомнил, какой любовью, радостью и счастьем светились ее, громадные серые глаза в день свадьбы. Тогда они оба не сомневались в том, что дают друг другу обещание навеки.
– В радости и в горе...
В горе. Они с Дженет не выдержали испытания, и это его вина. Он не позволил ей помочь ему. Он не делился с ней своими горестями, хотя обещал это тогда в церкви. Он сам не понимал, что страдает. Зато понимала она. Понимала и старалась объяснить ему, помочь, поддержать, потому что любила. Но он ей не верил.
Он нарушил клятву. И вот каким-то чудом именно ему дарован еще один шанс.
Кэтлин. Она стояла рядом с Бетси и Джеффом и улыбалась, глядя, как ее дорогие друзья обмениваются кольцами. Любуясь прелестным профилем девушки, Марк думал о том, сумеет ли он на этот раз избежать ошибок, которые привели его к разрыву с Дженет. Сможет ли – будет ли – делить все с новой подругой? Сумеют ли они пронести свою любовь через радость и горе?
Эти мысли не давали ему покоя, заставляя то загораться надеждой, то погружаться в отчаяние. В это время Кэтлин, словно почувствовав его взгляд, обернулась. Ее сверкающие фиалковые глаза, полные волнения и любви, встретились с его глазами, а губы слегка изогнулись в улыбке, предназначенной только для него. Она как будто отвечала на его вопросы: «Да, мы сумеем. В радости и в горе».
– И, оставив всех, станете жить друг для друга...
Согласен.
Согласна.
Дженет позвонила Лесли незадолго до ее дня рождения.
– Какие у тебя планы?
– Я ужинаю с... другом. Бывшим одноклассником.
– О!
– А как продвигается «Питер Пэн»? – поспешно сменила тему Лесли. Ей не хотелось распространяться о предстоящем свидании. За прошедшие несколько недель она не раз пыталась его отменить, даже подходила к телефону, но была не в силах набрать номер.
– Отлично! Мужчина, который играет Питера – кстати, его самого зовут Питер, – это просто чудо. И партия новой Венди мне очень нравится. Правда, мы пока на подготовительном этапе. Росс каждый день придумывает что-нибудь новенькое. Он такой талантливый...
– Он тебе нравится. – Это было утверждение, а не вопрос. С момента возвращения из Нью-Йорка Дженет частенько упоминала Росса, и голос ее при этом теплел.
– Я его уважаю. Он очень талантлив. А как великодушно он отнесся к моему решению не ехать в Нью-Йорк! Я ведь тогда выставила себя перед ним полной дурой.
– И он тут же не упустил случая предложить тебе роль Венди, – вставила Лесли.
– Я делаю сборы. Росс не только выдающийся талант, но еще и расчетливый бизнесмен. Отношения у нас сугубо деловые, – с несколько большей горячностью, чем требовали обстоятельства, поспешила объяснить Дженет.
– Можно, конечно, назвать и так, – поддразнила ее Лесли.
– Да ладно тебе. Послушай, а может, нам отпраздновать твой день рождения на следующей неделе? Так сказать, с опозданием?
– Договорились.
Джеймс приехал ровно в семь.
– Привет, – прошептала Лесли, задыхаясь от волнения.
Он изменился – стал еще красивее. Зеленые глаза смотрели мудрее, а в темных волосах кое-где проблескивала седина. Старше. Мудрее. И гораздо лучше, чем в ее воспоминаниях.
– Ты совсем не изменилась, – сказал он. Прелестная, чувственная, наивная Лесли. «Хотя на самом деле изменилась», – тут же мысленно поправился он. Изнутри. Перед ним была уверенная в себе женщина с женскими желаниями и жизненным опытом. Лесли тоже стала старше и мудрее.
– Ты прекрасно выглядишь, Джеймс, – одобрительно заметила она.
– И ты тоже.
Он повел ее в популярный итальянский ресторан на северном берегу залива, славившийся превосходной кухней и медлительными официантами. В качестве коктейля оба заказали охлажденный чай.
– С днем рождения, – сказал Джеймс, поднимая свой бокал.
– Как приятно праздновать его вот так, с тобой, – искренне произнесла Лесли. Приятно, если не считать того, что он женат. Ей хотелось поскорее услышать подробности его женитьбы, чтобы раз и навсегда покончить со своими глупыми фантазиями. – Расскажи мне о себе. С того жуткого августовского вечера в Сиэтле – для меня, во всяком случае, – и до градостроительной фирмы «О’Кифи, Такер и Стивенсон».
– А может, начнем с тебя? Как из шаловливого подростка ты превратилась во врача и телезвезду? Начинай.
– Все произошло легко и просто. Я не обманула ничьих ожиданий: провела четыре года в Радклиффе, потом вернулась в Сиэтл, на медицинский факультет, потом перебралась в Сан-Франциско – вначале в качестве стажера, а теперь – ординатора, – с улыбкой доложила Лесли. – Твоя очередь.
– Ты не была замужем?
– Однажды до этого чуть не дошло, но мы вовремя поняли, что совершаем ошибку. Мы вместе учились в университете – так сказать, однокашники. Думали, что любим друг друга, пока не настала пора выбирать дальнейшую карьеру. Ему хотелось изучать хирургию в Гарварде, а меня больше тянуло сюда. Ни он, ни я не согласились уступить. Банально, да?
– Старая история, – заметил Джеймс. Она уже однажды предпочла медицину человеку, который хотел быть с ней. – Тогда ты сказала, что слишком молода.
– А ты возразил, что если бы я его любила, то пошла бы на жертвы, несмотря на свой возраст.
– Неужели я так сказал?
– Что-то в этом роде. И знаешь... – Она запнулась. Почему бы не рассказать ему все? – Когда ты так сказал, я подумала, что ради тебя отказалась бы даже от Радклиффа.
Джеймс посмотрел на свой бокал, потом снова поднял глаза на Лесли.
– Правда?
Она кивнула.
– Вряд ли из этого что-нибудь получилось бы, – отрезал он.
Лесли с улыбкой пожала плечами.
– Я просто объясняю, что чувствовала тогда.
Он пошарил в кармане, вытащил сигарету и закурил. Его лицо скрылось в кольцах дыма. Обычно Лесли не любила, когда курили в ее присутствии. В таких случаях ее сапфировые глаза становились ледяными. В них ясно читались негодование и осуждение. Теперь же, глядя на Джеймса, она думала: «Какой он красивый, когда курит! И какой сексуальный...» Она покачала головой, отгоняя эту мысль, и улыбнулась.
– В чем дело? – спросил Джеймс.
– Так, ничего. Небольшой парадокс, который я пытаюсь разгадать.
– Насчет моего курения?
– Да.
– Больше не буду. – Он принялся тушить окурок.
– Да нет, пожалуйста. А парадокс вот какой. Уже несколько лет я имею дело с людьми, которые нанесли непоправимый ущерб своему здоровью, а то и убили себя курением. Иногда я ужасно злюсь на них. Мне приходилось видеть на вскрытии почерневшие легкие, рак гортани...
– Я же выбросил сигарету, – перебил Джеймс, кивая на пепельницу.
– В этом-то вся загвоздка – ты выглядишь прекрасно, когда куришь. О большинстве людей этого не скажешь, а ты – да. Мне всегда нравилось смотреть на тебя с сигаретой.
– Хочешь, опять закурю?
– Нет, – совершенно серьезно возразила она. – Нельзя ради моего удовольствия подвергать опасности твои легкие. И твою жизнь. Та моя половина, которая не страдает эгоизмом, а заботится о твоем здоровье, подсказывает, что лучше бы ты вообще не курил.
Джеймс посмотрел на нее так многозначительно, что смущенная Лесли поспешила отвести глаза.
– Итак, расскажи о себе. Начни с Черил.
– Черил... – протянул он. – Она была женой лучшего друга моего брата. Они оба воевали во Вьетнаме, и Черил чувствовала себя одиноко. Наши отношения ничего не значили, Лесли.
– Но это было приятно?
– Во всяком случае, помогло мне скоротать лето. А в сентябре ее муж и мой брат вернулись из Вьетнама – физически здоровыми, но эмоционально сломленными, – с горечью продолжал Джеймс. – Как бы то ни было, Черил вернулась к мужу. Собственно, ничего другого и не предполагалось.
– Мне кажется, она тебе нравилась, – сказала Лесли, вспомнив тот злополучный августовский вечер.
– Разумеется, она мне нравилась, но наши отношения ничего не значили ни для нее, ни для меня. Просто попытка уйти от одиночества.
Лесли с сомнением покачала головой.
– Это было то же, что у тебя с Аланом. Ты же знала, что это не любовь, но тебе все равно было хорошо.
– Ни он, ни я не были женаты, – возразила она и, помолчав, добавила: – И не спали друг с другом.
– Этого я не знал. Мне казалось... – Джеймс не докончил фразу. Он вспомнил, как тогда, у озера, ему ужасно хотелось заняться любовью с Лесли. Тогда, как и много раз перед этим. Ему и в голову не приходило, что для нее это было бы впервые. Немудрено, что она сбежала.
– Я была наивной школьницей, Джеймс. Да ты и сам это знаешь. Повзрослела только в Радклиффе.
Он кивнул, думая о том, какие еще из его предположений не соответствовали действительности.
– А потом я написала тебе то дурацкое письмо, – напомнила Лесли.
– Почему дурацкое? Это письмо спасло мне жизнь.
– Каким образом?
– Оно пришло на лесозаготовки вместе с письмами Черил. Мы получали почту два раза в неделю, а писала она каждый день. Обычно я не читал ее посланий – они были похожи как две капли воды. Но все-таки хранил. Туда же попало и твое – нераспечатанное.
В ту осень я начал учиться в университете, как и намеревался. Моего энтузиазма хватило на две недели. – Он помолчал и со вздохом продолжил: – Энтузиазм по поводу учебы сменил энтузиазм к наркотикам.
– Ты пристрастился к наркотикам?
– Мне было все равно что, лишь бы забыться, – с горечью объяснил Джеймс, вспоминая те годы. – Спиртное я уже пробовал, марихуану тоже. Теперь очередь дошла до более сильных средств.
– Но зачем? – недоуменно спросила Лесли.
– Вначале было любопытно. Достать наркотики не составляло труда. Наверное, и в Бостоне было так же. Ты хоть попробовала марихуану?
– Нет, – покачала головой девушка, вспоминая, с каким презрением относилась к студентам-наркоманам, которые не могли и дня прожить без ядовитого зелья. Ее собственное любопытство распространялось совсем на другие вещи: интересных людей, с которыми судьба свела ее в университете, лекции, студенческую жизнь. Единственное, в чем она позволила себе поэкспериментировать, был секс, да и то на последнем курсе и с человеком, которого, как ей казалось, она любит.
– Нет? Ну а с моей точки зрения это был идеальный способ забыться. С помощью таблеток я кое-как дотягивал до конца дня. Мне виделись огни и краски, которых не существовало в действительности, и я не видел того, что действительно существовало, но о чем я предпочел бы забыть. Наркотики примиряли меня с самим собой.
– Забыться? Уйти? Примириться с собой? Я тебя не понимаю.
– Наверное, когда мы учились в школе, ты считала меня человеком, контролирующим свои поступки, знающим, чего он хочет, и добивающимся этого, – начал объяснять Джеймс. – Ведь так?
– Ну да. Ты казался таким спокойным, уверенным в себе. По-моему, ты был единственным, кому удалось идеально вписаться в нашу компанию, не порывая с собственной. И там и здесь ты был на месте. Казалось, тебя ничто не смущает, – сказала Лесли.
– Это была иллюзия. На самом деле я был испуганным маленьким мальчиком, отчаянно пытавшимся найти себе подходящее место. При этом я вовсе не был уверен, что мне удастся отыскать такое место, а если оно даже найдется – что меня туда пустят.
– Но ведь ты был таким умным, талантливым!
– Я не верил в свои силы. Мне казалось, что рано или поздно я потерплю неудачу.
– Но почему? – искренне изумилась она.
– Потому что мне каждый день твердил об этом мой папаша-алкоголик, – мрачно изрек Джеймс.
– Господи! – ахнула Лесли. – Твой отец – алкоголик?
– И он, и мать, – с горечью поправил Джеймс. – Наверное, в университете тебе рассказывали о таких, как я?
Она задумчиво кивнула.
– У родителя, страдающего алкоголизмом, отсутствует чувство собственного достоинства, и свою ненависть к себе он переносит на детей. Как правило, такой ребенок изо всех сил старается добиться успеха, чтобы заслужить родительскую любовь и одобрение, но взрослые не способны его приободрить, и ребенок постоянно чувствует себя неудачником, хотя в действительности таковым не является. Он словно обречен на поражение, – единым духом выпалила Лесли, суммируя то, что слышала в университете об этом недавно открытом синдроме.
– Все правильно. Конечно, будучи ребенком, я не понимал, что проблема не во мне, а в отце. Я только знал, что не оправдываю его ожиданий. А потом это превратилось в мою проблему. Люди, обладающие чувством собственного достоинства, не заводят шашней с женой приятеля, не травятся наркотиками изо дня в день, не пытаются разрушить свою жизнь.
– Часто дети алкоголиков сами становятся алкоголиками, – вставила Лесли. Она видела, что после ее слов в глазах Джеймса появилась боль, и могла лишь догадываться, через какие страдания ему пришлось пройти, чтобы в конце концов выжить.
– Я не исключение. Одно время я пил, потом пристрастился к наркотикам. Девять месяцев – почти весь первый курс – я был постоянно одурманен, причем иногда несколькими средствами сразу.
– Где же ты их доставал? Он улыбнулся ее наивности.
– Неужели ты не помнишь эту эру свободной любви, вседоступности, вседозволенности? Ведь в начале семидесятых ты уже училась в колледже.
– Припоминаю, но смутно, – смущенно призналась она.
– Дорогое зелье вроде кокаина тогда было непопулярным. А вот ЛСД делали прямо в химической лаборатории после занятий. Меня снабжали друзья. В подругах тоже недостатка не было. Меньше чем за год я сменил, наверное, полсотни постелей – с кем-то оставался целую неделю, от кого-то уходил на другой день. Моя жизнь в то время напоминала сон, туман, который никогда не рассеется. Кстати, в этом была и своя приятная сторона.
– Неужели?
– Представь себе. Теперь я не мог потерпеть неудачу, потому что не стремился к успеху. Я забыл безобразные стычки с отцом. Под спасительной защитой наркотиков, секса и музыки я чувствовал себя превосходно.
Лесли поняла, что в нем говорит бывший – или потенциальный – алкоголик. Набив себе шишки в детстве, Джеймс отчаянно пытался уйти от реалий жизни, поскольку иногда испытываемая им боль становилась невыносимой.
– А на занятия ты ходил? – поинтересовалась она.
– Не-а, – с улыбкой признался он. – Но экзамены сдавал исправно. Мне важно было удержаться в университете, чтобы не попасть в армию.
– Неужели ты мог учиться, принимая наркотики?
– Еще как! – заверил он.
«Как заправский алкоголик», – подумала девушка. Среди них встречаются великолепные врачи, адвокаты, люди других специальностей, добившиеся несомненных успехов на профессиональном поприще.
– А что было потом? – спросила она, отчасти догадываясь, какой последует ответ. Безалкогольный чай вместо коктейля красноречиво свидетельствовал о том, что Джеймс сумел преодолеть эту вредную привычку. Судя по его здоровому виду и смеющимся зеленым глазам, смотревшим на нее с улыбкой, он вырвался из порочного круга до того, как изменения стали необратимыми. Очевидно, Джеймс все-таки нашел свое место в жизни.
– Как-то вечером – это было перед летними каникулами на первом курсе – я зашел к родителям. Моя комната по-прежнему принадлежала мне, иногда я даже ночевал там. В тот день отец особенно разъярился, начал меня ругать, обозвал никчемным, паршивым наркоманом. Кстати, он был прав – впервые в жизни. Примерно за час до визита я принял ударную дозу ЛСД, понимая, что иначе не выдержу.
Лесли внутренне содрогнулась. Это было тяжело даже служить, а каково же было так жить? «Мне повезло – я ничего этого не испытала, – подумала она. – Да и сейчас продолжаю жить вдали от жизненных тревог и волнений».
– В общем, он сказал, чтобы я убирался из его дома. Дал мне время на сборы и пригрозил, что утром вышвырнет на улицу и меня, и мои манатки. Он, по обыкновению, был пьян, я – одурманен зельем. Со стороны это, наверное, выглядело отвратительно. Я заперся у себя и начал перебирать свои нехитрые пожитки. Дойдя до ящика, где хранились письма Черил, я в сердцах высыпал их на пол.
Он сделал паузу и невольно улыбнулся, глядя, как внимательно слушает его Лесли. В этот момент она напоминала ту наивную, неискушенную восемнадцатилетнюю девушку, какой была во время их последней встречи.
– Ты, конечно, этого не знаешь, но у наркоманов развивается обостренное чувство цвета. Письма Черил, как правило, были написаны на кремовой бумаге, а твое – на желтой. Когда конверты перемешались, твой сразу привлек мое внимание. Он был не бледным, а ярко-желтым. Более того – он светился.
—Джеймс! – ахнула Лесли.
– Наркотики и мистика всегда идут рука об руку. В этом действительно было что-то мистическое. Так или иначе, что-то заставило меня поднять с пола именно твое письмо. Я прочел его, а потом всю ночь думал о тебе и о том, как ты в меня веришь. Только ты, и больше никто. Ты ведь верила в меня, правда? – Выражение его лица изменилось. Горечь и печаль сменились радостью, навеянной воспоминаниями о том дне.
– Я считала, что ты замечательный, – искренне подтвердила она. – Я мало о тебе знала, да в этом и не было нужды. Это все равно ничего не изменило бы. Я знала, что с тобой мне хорошо.
– А мне было хорошо с тобой.
– Тогда почему... – Она осеклась.
– Почему я не делал попыток к сближению? Я ведь как-то объяснил тебе, что вначале должен разобраться в собственной жизни, понять, кто я есть и кем буду. Мой папаша порядком попортил мне нервы. Я был убежден, что из меня не выйдет ничего путного. Только рядом с тобой мне удавалось забыть о том, какое я ничтожество.
– Ты выглядел каким-то неприкаянным. Я это чувствовала, но не понимала почему. Теперь ты уже не производишь такого впечатления.
– Мне повезло, и это везение началось с твоего письма. В ту ночь, несмотря на то что мое сознание было затуманено наркотиками, я решил стать тем Джеймсом, в которого ты верила. Прекратить саморазрушение, по крайней мере попытаться. Утром я собрал вещички, взял твое письмо и навсегда ушел от родителей. Лето я провел на лесозаготовках, избавляясь от яда, который накопился в моем организме, укрепляя свою решимость и строя планы, как мы с тобой встретимся. Это были самые трудные три месяца в моей жизни. От наркотиков отвыкнуть нелегко. Какая-то часть меня сопротивлялась, не желая возвращаться к нормальному существованию.
– Но ты выдержал.
– Да. Узнав, что ты приехала на каникулы, я вернулся в Сиэтл и набрал номер твоего телефона. По-моему, твой отец не узнал мой голос. Я повесил трубку, не назвав себя.
– Почему ты не написал?
– Я еще не был готов. Лето кончилось. Надо было решать, что делать дальше: возвращаться в университет или заняться чем-то другим. К Рождеству я окончательно пришел в себя, собирался увидеться с тобой, но узнал от Бетти, что ты приехала на каникулы не одна, а с другом.
Лесли скорчила гримаску.
– Я даже имени его уже не помню. – «Ах, Джеймс, ведь все могло бы сложиться иначе!»
– Я понял, что у тебя своя жизнь, да и моя благодаря тебе стала меняться. Мне хотелось рассказать тебе об этом. Я надеялся, что когда-нибудь у меня появится такая возможность.
«И вот она появилась – как раз в мой день рождения», – подумала она. С днем рождения, Лесли!
– И ты стал архитектором.
– Я окончил университет, потом работал в Нью-Йорке, а сюда переехал полтора года назад.
– И теперь твоя фамилия красуется на вывеске у входа.
– Да, я добился успеха. Везение продолжалось.
«Дело не в везении, Джеймс, – мысленно возразила девушка, – а в тебе. Твой талант, помноженный на упорный труд и решимость, стал причиной успеха». Она догадывалась, что остатки былого неверия в собственные силы еще сидят в нем. И виной тому его папаша-алкоголик.
– Тебе нравится твоя работа?
– Я ее обожаю! – пылко воскликнул Джеймс.
– Ты проектируешь дома?
– Последние полгода я работал с международной фирмой. Приходилось строить жилые здания, офисы, магазины, даже курортные отели.
– Здорово!
– Я доволен. Это лучшая работа на свете – для меня, во всяком случае.
Лесли опустила глаза на свою почти полную тарелку. Вышколенные официанты через определенные промежутки времени ставили перед ними салат, пиццу, десерт, но блюда оставались нетронутыми. Обоих интересовала беседа, а не еда. Девушка откусила кусочек пиццы и с улыбкой подняла глаза.
– А ведь этот ресторан славится по всему Сан-Франциско. Неудачные им попались клиенты!
– Хочешь чего-нибудь еще?
– Нет, – покачала головой Лесли и, решительно отодвинув тарелку, попросила: – Расскажи мне о своей жене.
– Ее зовут Линн, – с готовностью начал Джеймс. – Мы познакомились два года назад. Я возвращался из Нью-Йорка, а она была – собственно, до сих пор остается – стюардессой. Она заметила, что я рисую, и подошла посмотреть. Обычно я занимаюсь этим, чтобы расслабиться. Взглянув на мое творение, Линн спросила, могу ли я нарисовать для нее кошку по имени Моника. Я решил, что она шутит, но она так подробно описала мне эту Монику, что остаток полета я не отрывался от бумаги и, покидая самолет, вручил Линн рисунок. Она бегло взглянула на него и тут же предложила проиллюстрировать ее книгу.
– Книгу? – удивилась Лесли.
– Ну да. Оказалось, что в свободное время она сочиняет сказки для детей. К тому времени была готова первая под названием «Где же Моника?», и Линн искала художника, который взялся бы за оформление.
– Искала художника, а нашла мужа.
– Ну да. С тех пор мы сделали еще две книги. В обеих фигурирует кошка Моника, и обе пользуются успехом у детей.
– Давно вы женаты?
– Полтора года. Мы поженились, как только я перебрался из Нью-Йорка в Сан-Франциско.
– Ты рассказал о книге, а не о Линн. Какая она?
– Линн? Даже не знаю, с чего начать... – Голос Джеймса потеплел, когда он попытался описать женщину, которая, войдя в его жизнь, подарила ему счастье, – Линн старше меня на три года. Она через многое прошла и потому научилась быть сильной и независимой. Она по-прежнему работает стюардессой, потому что ей это нравится, хотя могла бы уйти и заняться сочинительством. Еще она... Не очень складно у меня получается, да?
– Описать человека нелегко, – согласилась Лесли и подумала, что в данном случае слова не имеют значения. «Я и по тону догадываюсь, насколько сильно ты ее любишь». – А дети у вас есть?
– Нет, – с усилием выговорил Джеймс. – И не будет. Линн не может рожать.
– Как грустно!
– Что поделаешь... В любом случае мы бы вряд ли их завели. У нас обоих было трудное детство, мы оба ненавидели своих отцов и с трудом пережили семидесятые годы. В разгар эпохи хиппи Линн училась в Беркли и отдала дань наркотикам и сексу. Врачи говорят, что из-за воспалительного процесса в трубах она вряд ли сможет забеременеть. Ну а я, усиленно накачиваясь наркотиками, наверняка повредил свои хромосомы, – помолчав, добавил Джеймс.
– Мне кажется, у хиппи так часто рождаются здоровые дети, что теория о поврежденных хромосомах не выдерживает никакой критики. Неужели вы даже не попытались? – участливо поинтересовалась Лесли. На ее взгляд, человек, обладающий чуткостью Джеймса, и женщина, которая пишет детские сказки, стали бы прекрасными родителями.
– Линн не принимает противозачаточных таблеток, но до сих пор не забеременела. Очевидно, доктора правы. Как бы то ни было, мы вполне довольны – детей нам заменяют Моника и дома, которые я строю.
– Ты не просто доволен – ты счастлив, Джеймс. И я за тебя рада, – искренне произнесла Лесли. И все же в подсознании вертелась мысль, что все могло бы сложиться по-другому. Что она могла бы подарить ему счастье.
– Во многом это благодаря тебе.
– Ну что ты!
– Да-да, поверь. Ты не представляешь, как для меня важно иметь такого друга, как ты.
– Приятно слышать, – смущенно улыбаясь, промолвила Лесли. «Для меня это тоже очень важно. Пока мне не удалось найти никого, кто сумел бы тебя заменить».
Расстались они в полночь. Джеймс проводил ее до двери.
– Спасибо, – прощаясь, сказала Лесли.
– Рад был повидаться с тобой.
– Взаимно. До свидания, Джеймс.
Как только его машина отъехала, Лесли вбежала в квартиру, бросилась ничком на диван и зарыдала.
Что было причиной этих слез? То, что Джеймс сумел с честью выйти из всех жизненных испытаний? То, что он счастлив? Она радовалась его счастью, но не переставала думать о том, что это счастье могла подарить ему она. И как было бы здорово, если бы случилось именно так.
«Я ждала этого», – поразмыслив, вынуждена была признаться себе Лесли.
Все эти годы она мечтала о том, как они с Джеймсом встретятся. Конечно, она не думала об этом постоянно – у нее была своя интересная жизнь, – но стоило ей взглянуть на подаренный им рисунок, который она возила с собой повсюду, как ей снова хотелось увидеть его автора. Она знала, что рано или поздно они обязательно встретятся. И вот этот день наступил.
Ей вдруг пришло в голову, что все это похоже на душещипательный голливудский фильм. Хотя такую невероятную сентиментальную историю наверняка отвергли бы даже в Голливуде. И Лесли мысленно представила себе разговор сценариста и режиссера.
Ну, что там у тебя, Джо? Так-так... Герой видит героиню по телевизору. Ее лицо залито кровью – она только что спасла жизнь парню, в которого влюблена, но который об этом не подозревает. Видя ее, герой вспоминает о письме, которое круто изменило его жизнь, хотя прочел он его чуть ли не через год после того, как оно было написано, да еще в ночь, когда туго соображал из-за того, что наглотался таблеток. Потом он рассказывает героине, как сумел преодолеть тягу к спиртному и наркотикам и стал выдающимся архитектором. Что? Он еще и детские книжки иллюстрирует? Кончай, Джо! Публика, конечно, многое может проглотить, но не фантастику в чистом виде. Для убедительности ей нужна хотя бы крупица реальности.
А кроме того, уже от себя добавила Лесли, у этой истории нет счастливого конца. Герой и героиня не упали друг другу в объятия. И поцелуя крупным планом тоже не было.
Она вздохнула. Бессчетное количество раз она пыталась себе представить, где Джеймс, чем он занимается, как живет. И вот получила ответы на все свои вопросы. Он рядом, в том же городе. Счастливо женат. Фантазия окончена.
