Текст книги "Клуб для избранных"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Раз уж я зашла так далеко и поскольку мы все равно больше не увидимся, я скажу все. Я считаю, что ты прекрасный человек (да ты и сам это знаешь). Такой талантливый, такой чуткий. Мне было так хорошо с тобой (если бы ты знал, как я завидую Черил!).

Я хотела бы... Я много чего хотела бы... Но ограничусь тем, что пожелаю тебе счастья.

Всегда твоя,

Лесли».

Письмо она отослала на адрес лесозаготовительной конторы, не перечитывая, – она боялась, что тогда вообще его не отправит.

Ей хотелось, чтобы Джеймс понял, что чувства, которые она к нему испытывает, не вымышленные, а реальные. И не важно, если ее признание останется без ответа. Никакого ответа и не требуется. Однако две недели, что прошли с момента, как она опустила письмо в ящик, и до того, как села в самолет, летевший в Бостон, Лесли провела в ожидании, вздрагивая от каждого звонка или стука в дверь. Но Джеймс ни разу не дал о себе знать – ни тогда, ни в последующие девять лет.

И вот сегодня секретарша лечебного отдела неожиданно сообщила Лесли, что ее просят связаться с мистером Джеймсом Стивенсоном.

Глава 18

Пока роскошный лимузин осторожно пробирался по улицам, запруженным пешеходами и транспортом, Росс Макмиллан украдкой наблюдал за Дженет. Ему не терпелось увидеть ее реакцию на будничный утренний Манхэттен.

Он ей наверняка понравится, размышлял Росс. Сам он обожал Нью-Йорк. Его сердце начинала биться быстрее, словно заряжаясь энергией и скоростью деятельного мегаполиса. Даже сегодня, в душный августовский день – если верить синоптикам, такой жары не было уже 50 лет, – Росс наслаждался тем, что он снова в Нью-Йорке.

Обычно в августе Макмиллан отдыхал. Это была естественная передышка между двумя театральными сезонами. Он уезжал на побережье, где вел ленивое, размеренное существование, набираясь сил для будущих битв.

Но этот год выдался необычным. Год «Джоанны». О передышке можно было только мечтать – слишком многое предстояло сделать.

Неделю назад в Сан-Франциско состоялось последнее в этом сезоне представление знаменитого мюзикла. Его название не сходило с афиш целых три месяца, каждый вечер собирая полный зал. Несмотря на то что многие заядлые театралы западного побережья еще не видели новинку, Росс объявил каникулы. Ему не терпелось показать свое детище на Бродвее.

Они с Дженет прибыли в Нью-Йорк накануне. Предполагалось, что новый мюзикл предстанет перед взором взыскательной публики в ноябре, а продюсерами постановки выступят Росс Макмиллан и Артур Уотс. Основная нагрузка ляжет на плечи Росса во время подготовительного этапа, то есть в ближайшие три недели, после чего он отбудет в Сан-Франциско, чтобы с головой окунуться в дела собственного театра.

За редким исключением, все члены труппы с энтузиазмом откликнулись на предложение перебраться в Нью-Йорк. Такая удача выпадает раз в жизни – появиться на прославленной бродвейской сцене, да еще в мюзикле, благосклонно встреченном критикой и по достоинству оцененном зрителями. Двое бедолаг, которым семейные обстоятельства не позволяли оставить Сан-Франциско, отчаянно завидовали товарищам и проклинали несправедливость судьбы.

Задача продюсеров чрезвычайно облегчалась тем, что им не нужно было подбирать актеров. Только это и давало возможность в немыслимо короткие сроки завершить постановочный период.

Единственным человеком, скептически относившимся к перспективе предстоящего трансконтинентального перемещения, была Дженет. Это было ее шоу. Талант и энергия молодой звезды в сочетании с несомненным профессионализмом придавали мюзиклу блеск, заставляя партнеров соответствовать установленному ею стандарту. Кто-то играл хорошо из уважения к Дженет, кто-то – из любви к искусству, но так или иначе, результат был очевиден.

Сомневаясь в успехе, Дженет до сих пор не подписала контракта. Она объяснила Россу, что никогда не была в Нью-Йорке и что, прежде чем она примет решение, ей надо там побывать. Итак, в середине августа Макмиллан повез свою капризную протеже на Манхэттен и теперь наблюдал за тем, как ее огромные серые глаза безучастно скользят по окрестностям, которые его самого никогда не оставляли равнодушным.

Хотя они проработали бок о бок целых восемь месяцев, Росс не мог похвастаться тем, что разгадал Дженет или понял, что таится в глубине этих удивительных серых глаз. Он был режиссером, она – звездой, вместе они создали шедевр. На профессиональной почве они общались часто, много и с успехом, но, не считая скудных сведений, полученных от Кэтлин, Росс ничего не знал о личной жизни новой артистки. И два прозрачных серых озера не давали ключа к разгадке.

До вчерашнего дня, когда они заняли места в самолете, летевшем из Сан-Франциско в Нью-Йорк, Росс никогда не бывал с Дженет наедине вне театра. Сидя рядом с ней в салоне первого класса, он предвкушал, что пятичасовое путешествие даст ему возможность поговорить с Дженет, узнать ее получше. Но стоило лайнеру оторваться от земли, как спутница Макмиллана погрузилась в книгу.

Он подождал полчаса, час. Наконец его терпение истощилось.

– Интересно? – спросил он, имея в виду томик, на обложке которого было выведено: «Кен Фоллет. “Игольное ушко”».

– Очень, – кивнула она.

– Вот уж не думал, что ты любишь книги про шпионов.

– Здесь не совсем про шпионов. Скорее об отношениях мужчины и женщины. Их стремлениях, желаниях... – Она осеклась и смущенно потупилась.

– Ждешь встречи с Нью-Йорком? – продолжал Росс, решив воспользоваться замешательством своей спутницы.

– Скорее нервничаю.

– Нервничаешь? – удивился он. Ему никогда не приходило в голову, что у Дженет, такой уравновешенной, спокойной и энергичной, есть нервы.

– Конечно.

– Почему?

– Потому что боюсь, что он мне не понравится. Что я не смогу там работать и вы с Артуром на меня рассердитесь.

Макмиллан изумленно воззрился на молодую женщину. Он сразу понял, что она говорит искренне, что ее колебания не простой каприз. Уж в чем, в чем, а в звездной болезни Дженет трудно было заподозрить. Поведение примадонны не соответствовало ее стилю. И все же упорное нежелание переехать в Нью-Йорк казалось совершенно необъяснимым. Насколько мог судить Росс, ничто не держало Дженет в Сан-Франциско. Развод остался позади, а ее бывший муж утешался в объятиях Кэтлин.

Итак, это не каприз. Но тогда что? Дженет объявила, что будет работать в Нью-Йорке, только если сможет. Если приживется. Да разве может быть иначе?

Наблюдая за Дженет, разглядывавшей Манхэттен, Макмиллан пытался угадать, о чем она думает. Нравится ли ей город? И если нет, то почему? За все время поездки она не вымолвила ни слова, ни на йоту не изменилось и выражение ее лица.

В театре их встретил Артур, совмещавший в одном лице режиссера, хореографа, постановщика и художника по костюмам. Он без стеснения чмокнул Дженет в щеку:

– Привет, дорогая. Ты отлично выглядишь.

– Здравствуй, Артур. Спасибо за комплимент, – улыбаясь, ответила она.

Артур ей понравился, отметил про себя Росс. Это уже хорошо. Он не был уверен, что Дженет относится с симпатией к нему самому.

Молодая женщина неторопливо обошла весь театр и начала мерить шагами сцену.

– Глубже, чем в Сан-Франциско, зато не такая широкая. Придется переделать по крайней мере две мизансцены.

– Это не проблема.

Она кивнула.

– Хорошо бы проверить акустику, – заметил Макмиллан. – Артур утверждает, что здесь она лучше, чем где-либо в Нью-Йорке. Ты не могла бы спеть «Мечты», пока я тут поброжу?

Дженет с готовностью согласилась. «Мечты» сделали ее знаменитостью Сан-Франциско. Это была незатейливая любовная песенка. Росс слышал ее сотни раз, но даже сейчас был растроган не меньше, чем в первый.

– Господи, да она прелесть! – услышал он шепот Артура.

– Еще какая!

– Она согласна на переезд?

– Понятия не имею.

– Как же ее уговорить?

– Боюсь, что от нас здесь ничего не зависит. Решать должна она сама, – сказал Росс, вполуха слушая песню и продолжая недоумевать, почему Дженет упрямится. – Какие у нас планы на сегодня?

– Сначала легкий ленч, потом можно проехаться по городу – выбрать будущую квартиру. Театр арендует несколько для заезжих звезд типа Дженет. Все они превосходны. Лучшие в Нью-Йорке. Мне кажется, если она их увидит, у нее не хватит духу отказаться.

В этом Росс как раз не был уверен. Он слышал, что Дженет живет не в самом Сан-Франциско, а в загородном коттедже. Вряд ли городское жилье способно ее прельстить.

– А потом можно показать ей Пятую авеню. Зрелище поразительное.

Макмиллан очень сомневался, что Пятая авеню или что-нибудь другое может поразить Дженет. Во всяком случае, собственная слава не вскружила ей голову. Казалось, что успех ее радует, но она не придает ему слишком большого значения. Она не носила дорогих нарядов или побрякушек, хотя благодаря «Джоанне» легко могла себе это позволить. А уж заработок бродвейской звезды и подавно превратил бы ее в постоянную покупательницу самых модных бутиков мира.

Они посетили дом, где располагалось возможное будущее жилище Дженет, прошлись по магазинам Пятой авеню, поднялись на крышу Центра международной торговли, полюбовались статуей Свободы. Дженет вежливо слушала объяснения Артура, улыбалась, но по ее виду чувствовалось, что все увиденное не произвело на нее большого впечатления. Лишь у знаменитой статуи она задержалась чуть дольше.

– Великолепно, – лаконично бросила она.

Обед состоялся в самом модном ресторане Манхэттена. Их усадили за лучший стол – Артура здесь знали и уважали. Менее известным, хотя и влиятельным клиентам пришлось дожидаться, хотя места они зарезервировали раньше Уотса. Такова была практика этого ресторана. Все решало мнение метрдотеля, а заказ, даже сделанный за месяц вперед, практически не принимался во внимание. Хотя бродвейский режиссер обычно приходил сюда, не предупредив заранее, места для него и его спутников находились мгновенно.

За столиком они оказались в компании двух женщин и мужчины. Влиятельные фигуры в театральном мире были приглашены специально для того, чтобы уломать несговорчивую сан-францисскую примадонну. Но если они ожидали увидеть особу, падкую на лесть и комплименты, как это свойственно большинству суперзвезд, то их расчеты не оправдались. Дженет отличалась от большинства. Она не притворялась, не кокетничала. Не знай приглашенные, кто она такая, они вряд ли узнали бы обворожительную героиню «Джоанны» в скромной молодой женщине, которая, склонив голову, изучала меню, мысленно поражаясь ценам, проставленным рядом с названиями блюд.

Разговор вертелся вокруг предстоящей постановки, причем все делали вид, что Дженет уже согласилась в ней участвовать. Росс пытался угадать, так ли это, но спокойные серые глаза, как обычно, хранили тайну.

В начале вечера Дженет как будто была заинтригована посетителями ресторана. Несмотря на будний день, расположившиеся за соседними столиками самые богатые обитатели Нью-Йорка были облачены в роскошные туалеты, идеально причесаны, увешаны драгоценностями. Их лица ничего ей не говорили, но она внутренним чутьем угадывала, что у этих людей есть деньги и власть, и назови ей кто-нибудь их фамилии, оказалось бы, что они совпадают с названиями мощных и влиятельных фирм, имеющих филиалы по всему миру.

Однако с течением вечера, по мере того как разговор, подогреваемый шампанским и изысканными яствами, становился все оживленнее, Дженет постепенно замыкалась в себе. Примерно полдесятка человек подошли к столику Артура, чтобы засвидетельствовать приезжей актрисе свое почтение. Она грациозно улыбалась в ответ на утонченную похвалу – многие из подходивших специально слетали в Сан-Франциско, чтобы увидеть «Джоанну» в ее исполнении, – но стоило очередному меломану вернуться на свое место, как молодая женщина снова погружалась в молчание.

К тому времени, как был съеден суп из спаржи, внимание Росса переместилось с Дженет на Стейси, одну из женщин, приглашенных Артуром. Произошло это помимо его воли. Просто Стейси сразу смекнула, что не в ее власти повлиять на решение сан-францисской знаменитости – да и кто устоит перед Нью-Йорком? – а раз так, можно заняться Россом.

Пока официант незаметно и со знанием дела убирал тарелки, рука Стейси так же незаметно ласкала ногу Макмиллана. И лишь когда Артур предложил отправиться в модный клуб, чтобы отведать десерта и потанцевать, Росс вспомнил, для чего он здесь находится. Да, они поедут в клуб, но только если этого захочет Дженет.

Он бросил взгляд на противоположный конец стола, ожидая увидеть привычную безмятежную улыбку, и обмер. Дженет не улыбалась, хотя старалась изо всех сил. Ее полные губы слегка дрожали, а всегда спокойные глаза были полны испуга и тревоги.

Росс резко встал, отшвырнул руку Стейси и, обогнув стол, остановился за спиной у своей протеже.

– Пожалуй, нам, провинциалам, на сегодня хватит, – объявил он, покровительственно обнимая Дженет за плечи. – Долгий перелет, разница во времени... Пойдем, дорогая. – И он мягко, но настойчиво потянул девушку за собой. Та не сопротивлялась.

У дверей ресторана уже ждало такси, которое тут же помчало их в «Плаза». Была полночь. Улицы Манхэттена, оживленные, как и днем, излучали энергию. Это жизнелюбие и энергию обожал Росс, но, как видно, для Дженет и того и другого было в избытке. Если, конечно, проблема заключается в этом. Он ждал, что она поделится с ним своими чувствами, но молодая женщина, забившись в угол, сидела молча, опустив голову и уставившись в пол.

Так же молча они поднялись на верхний этаж, где располагались самые роскошные апартаменты «Плаза». Дженет попыталась открыть дверь номера, но ее пальцы задрожали, и Макмиллан был вынужден помочь ей. Пропустив спутницу вперед, он вошел следом.

– Ну что?

– Я не могу, Росс. Извини, – проговорила она, и крупные слезы, как капли дождя, покатились по ее щекам.

– Почему? – беспомощно спросил он, не ожидая ответа.

– Я не смогу здесь жить. Я чувствую себя не на месте.

– Ты ошибаешься. Ты везде на месте.

– Я здесь задыхаюсь, ни на минуту не могу расслабиться. Все вокруг так и мельтешит. Эта сутолока сводит меня с ума.

«Именно за это я и люблю Нью-Йорк, – мысленно возразил Макмиллан. – За его активность, за то, что, приезжая сюда, становлюсь частью этой активности и стараюсь не отстать от сумасшедшего ритма огромного города».

– Но ведь и в Сан-Франциско жизнь бурлит.

– Там все по-другому, – возразила она. – Да ты и сам это знаешь.

– Знаю. Потому-то мне и нравится в Нью-Йорке.

– А мне нет. Я задохнусь здесь, Росс. Я буду бояться выйти из своих сверкающих апартаментов, а сидя в четырех стенах, буду чувствовать себя пойманной птицей. Я даже не смогу вызвать такси или заказать обед в ресторане.

– Все это за тебя сделают другие. Тебе ни о чем не придется беспокоиться, – заверил он, с удивлением наблюдая страх на лице Дженет. Никогда прежде он не видел ее испуганной. Обычно ее лицо выражало спокойствие и уверенность. «Я не хочу, чтобы ты боялась», – подумал он.

– Эта не жизнь, Росс. Я возненавижу все и вся. Я не хочу превратиться в беспомощное создание, которое кто-то заботливо перемещает из одной золоченой клетки в другую. Конечно, желающие найдутся, но мне это не по нутру. В такой атмосфере я попросту задохнусь.

– Послушай, Дженет, ты сильная женщина, добившаяся сказочного успеха, – с расстановкой начал Макмиллан, решив прибегнуть к другой тактике. Как бы он ни сочувствовал актрисе, ему все же хотелось уговорить ее перебраться в Нью-Йорк.

– Я не смогу здесь жить, – упрямо повторила она.

– Это из-за Марка? – спросил он, зная, что не имеет права задавать такой вопрос.

– При чем тут Марк? – искренне удивилась она. – Я же тебе объяснила – невозможно пересадить деревенскую девчонку из Небраски на нью-йоркскую почву. Она не приживется.

– Если ты выступишь на Бродвее, то наверняка получишь премию года, – продолжал настаивать режиссер. – Разве тебе этого не хочется?

Дженет равнодушно пожала плечами.

– Ты не хочешь, чтобы все увидели, что ты самая лучшая? – удивился он.

– Самая лучшая... – как эхо повторила она. – Нет, Росс. Я никогда не стремилась быть лучшей. Я пою, потому что люблю петь. А премию года вы с Артуром получите и без меня.

– Я отказываюсь тебя понимать. Ты работала как сумасшедшая, выкладывалась перед каждым выступлением, доводила себя до изнеможения. И после этого ты утверждаешь, что не стремишься быть лучшей? После года упорной работы ты без сожаления расстанешься с карьерой, за которую многие женщины продали бы душу дьяволу?

Неожиданно для себя самого Росс сорвался на крик. Господи, да что же это такое? Он не понимает ее, хотя хочет понять, более того – должен. На его глазах она принимает жизненно важное решение – неверное решение, – а он даже не знает почему.

Дженет отошла в угол комнаты и села на обтянутый голубым шелком стул. Она молчала, но в глазах снова появился страх, а слезы опять заструились по ее лицу.

Макмиллан беспомощно смотрел на свою протеже, в очередной раз осознавая, как мало он ее знает. Она была для него Джоанной – прелестной, мужественной, бесстрашной Джоанной. Такая Джоанна его очаровывала, в такую Джоанну он даже был слегка влюблен.

Но Джоанны не существует – есть только Дженет, женщина, которую он никак не может разгадать. У нее прекрасный голос – такого он не слышал больше ни у кого – и замечательные глаза, которые упрямо скрывают ее душу. Ее чувственный рот легко растягивается в улыбке. Она завоевала бы весь Нью-Йорк, но не хочет ради этого шевельнуть пальцем.

Она уже испытала любовь. Смесь этого чувства с печалью Макмиллан увидел в глазах Дженет, когда она и Марк встретились за кулисами после премьеры. Ту же любовь и печаль выражали глаза ее бывшего мужа. По мнению Росса, любовь для обоих кончилась, но остались воспоминания. Помнится, он тогда же поделился своими наблюдениями с Кэтлин.

«Так кто же ты в самом деле? – продолжал размышлять режиссер. – Джоанна? Дженет? Бывшая возлюбленная Марка, а теперь ничья?»

– Почему ты так на меня смотришь? – прошептала молодая женщина, смущенная его откровенным разглядыванием.

– Пытаюсь понять, что для тебя в жизни самое главное.

– Музыка, – не задумываясь ответила она. – Будь Нью-Йорк единственным местом в мире, где я могла бы петь, я бы отсюда не уехала.

– Ловлю на слове. Нам с Артуром остается только сделать так, чтобы ты не нашла работу ни в одном театре, кроме нашего.

На мгновение Дженет нахмурилась и тут же улыбнулась.

– Вы этого не сделаете, – просто сказала она.

– Ты так в нас уверена?

– В тебе – да. Ты честный человек.

«Откуда ты знаешь?» – подумал он, польщенный. Хотя она права – он не сделает ничего ей во вред.

– И чем ты намерена заняться?

– Предложу свои услуги в каком-нибудь провинциальном театре. Первое время я могла бы работать бесплатно. Благодаря тебе у меня достаточно денег, – бесхитростно добавила она.

Это была правда. Устраиваясь в «Юнион-сквер», Дженет отказалась от услуг импресарио и предложила Россу самому определить сумму гонорара. Он платил не скупясь – актриса такого уровня не должна зарабатывать мало.

– Я вряд ли могу рассчитывать, что ты меня наймешь, – неожиданно произнесла Дженет.

– В качестве кого?

– Кого угодно. Что ты ставишь в этом сезоне? – Поглощенная «Джоанной» и предстоящим переездом в Нью-Йорк, она до сих пор не удосужилась спросить об этом.

– «Питера Пэна». Публика ждет его возрождения.

– И кто будет петь заглавную роль? Женщина?

– Нет. Постановка будет нетрадиционной... Я сделаю Питера старше, и петь его будет мужчина. Прелестный тенор.

Она кивнула.

– А остальные роли?

– Дженет, ты звезда первой величины. В «Питере Пэне» нет подходящей для тебя женской партии. Не можешь же ты выступать в хоре!

– Могу. Послушай, Росс, мне надоело быть звездой.

– Давай выпьем, – предложил он, направляясь к бару. Ему хотелось выиграть время. Слова собеседницы заставили его по-новому взглянуть на ситуацию. Если использовать Дженет в «Питере Пэне», это будет совершенно другой мюзикл. Современный. Он уже пригласил молодого человека на роль Питера. Что, если сделать настоящую любовную историю? Эдакий романс...

– Нет, спасибо. Ты мне так и не ответил. Как насчет роли...

– Венди, – перебил Макмиллан, отвечая собственным мыслям. Дженет отлично сыграет Венди. Почему бы Питеру не влюбиться в нее? Надо будет добавить несколько новых песен, придумать парочку дуэтов для нее и Питера. Это должно сработать. Рискованно, но возможно. Он уже рискнул с «Джоанной», и дело выгорело – в основном благодаря Дженет. Она оказалась самым большим риском. Итак, решено – Венди. Из Дженет получится прелестная, романтичная Венди.

– Росс... – робко напомнила о себе девушка.

– На роль Венди у меня пока нет актрисы.

– Ты не возражаешь, если я приму участие в конкурсе? Макмиллан изумленно воззрился на собеседницу:

– Ты действительно этого хочешь? Несмотря на то что это будет новая, современная Венди, влюбленная в Питера Пэна?

– Да!

– Отлично!

– Так я могу попробовать?

– Считай, что ты уже выиграла конкурс. Я немедленно звоню Джеку в Сан-Франциско. Через неделю мы вылетаем домой, – с энтузиазмом сообщил Макмиллан. Он пытался представить, каково будет работать сразу над двумя постановками в городах, отделенных друг от друга тысячами километров. Благодаря Дженет дела в Нью-Йорке осложнились, зато работа в Сан-Франциско приобрела интригующий оттенок. – А пока мы здесь, я начну искать Джоанну. Послушай, почему бы нам завтра не пообедать вместе? Заодно обсудим Венди.

– Ну давай, – нерешительно согласилась она.

– Тебя что-то смущает?

– Да нет. Просто...

– Что такое?

– Завтра утром я собиралась лететь в Линкольн – навестить родителей.

– А разве тебе не хочется посмотреть Нью-Йорк?

– Нет.

– Тогда приглашаю тебя на завтрак. Хочу удостовериться, что за ночь ты не передумаешь. Идет? Часиков в восемь. Ты как раз успеешь на дневной самолет.

– Договорились. До завтра. Послушай, Росс... Он обернулся, не доходя до двери.

– Да?

– Спасибо, – негромко промолвила Дженет.

– Не за что, – нетерпеливо отмахнулся он.

Его ждали дела. Предстояло объявить Артуру плохую новость и сообщить Джеку в Сан-Франциско то, что обещало стать самой лучшей новостью сезона.