Текст книги "Клуб для избранных"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава 21

Попрощавшись с Россом, Дженет позвонила подруге.

– Привет, Лес. Может, пообедаем завтра вместе?

– С удовольствием, но не могу. – «Завтра я встречаюсь с Джеймсом», – подумала Лесли, и сердце ее забилось в радостном предвкушении.

– Понятно.

Дженет ничего не стала уточнять. Она уважала право на личную жизнь – свое и чужое. Но это вовсе не значило, что ее не интересовали дела подруги.

И хотя Дженет и в самом деле была ее лучшей подругой, Лесли не стала рассказывать ей о Джеймсе. В сущности, в этом не было ничего нового. Она вообще редко о нем говорила, еще в школе столкнувшись с тем, что никто не понимает ее отношения к Джеймсу. «А вдруг и Дженет меня не поймет?» – подумала девушка и решила не рисковать.

– В воскресенье я уезжаю в Нью-Йорк.

– Правда? А зачем?

– Росс хочет, чтобы я подсказала ему, как быть с «Джоанной». У него что-то не ладится.

– А ты не думаешь, что это просто предлог, чтобы заманить тебя в Нью-Йорк?

– Надеюсь, что нет, Лес.

– Ты не должна делать того, что тебе не по душе.

– Знаю. Кстати, как там Марк? Ты с ним видишься?

– Он уже приступил к работе – консультирует в университетской клинике. Я видела его на прошлой неделе. Выглядит хорошо, – старательно доложила Лесли, умолчав о том, что Марк еще не полностью восстановил здоровье после ранения.

– Он уже получил ответ из Бостона?

– Пока нет. Говорит, что письмо вряд ли придет раньше середины октября. Думаю, его примут, – рассеянно произнесла Лесли, погружаясь в собственные мысли. Еще месяц назад, даже зная о существовании Кэтлин, она бы огорчилась предстоящей разлукой с Марком. Теперь же ее сердцем, мыслями, телом безраздельно завладел Джеймс. В этом не было ничего удивительного, и все же сила собственных чувств немного тревожила девушку. – А что?

– Да так, ничего. Было бы лучше, если бы он уехал, – решительно проговорила Дженет. Кэтлин связана с театром «Юнион-сквер», а это означает, что ей приходится встречаться с Россом зачастую в присутствии Марка. Рано или поздно с Марком столкнется и сама Дженет. Было бы лучше, если бы парочка переехала в Бостон.

– Пожалуй, ты права, – имея в виду всех четверых, согласилась ее собеседница.

Вернувшись с работы в половине третьего, Лесли тут же позвонила Джеймсу.

Она насчитала десять гудков. Потом еще десять.

Неужели он передумал? Неужели решил, что то, что они делают, дурно и надо поскорее остановиться? За последние два дня Лесли сто раз приходила к тому же решению и сто один раз передумывала.

Она повесила трубку и сразу же нажала кнопку повтора. Может быть, Линн дома? Рейс могли отменить... Но тогда Джеймс позвонил бы ей на работу. Правда, он знает номер только лечебного отдела, а по субботам там никого нет.

Вдруг он попал в аварию? Вдруг он...

– Алло.

– Джеймс?

– Привет, – отозвался он, радуясь, что слышит ее голос.

– Почему ты так долго не подходил? Я ждала, наверное, целую минуту, – задыхаясь, проговорила она, с облегчением выбрасывая из головы все те ужасы, которые только что навоображала.

– Я убрал громкость и сам об этом забыл. Случайно заметил, что огонек мигает. А ты давно пытаешься до меня дозвониться? – с тревогой спросил он, надеясь, что она освободилась недавно, а не несколько часов назад – несколько упущенных драгоценных часов.

– Нет, только пришла.

– Так ты уже дома? – Еще несколько упущенных драгоценных мгновений. Ему бы следовало быть там до ее прихода. – Может, ты дашь мне ключ?

– Считай, что он у тебя уже есть. – Накануне, заказывая дубликат, Лесли мысленно укоряла себя: «Куда ты торопишься, глупышка? Может, он и не понадобится». И вот оказалось, что понадобился. Значит, не такая уж она глупая.

– Спасибо. А теперь возьми календарь.

– Какой?

– На ноябрь. Я хочу знать, изменится ли в следующем месяце твое расписание.

– Да. В ноябре я буду дежурить через три ночи на четвертую. В клинике ветеранов, – рассеянно ответила Лесли, думая только о том, что планы Джеймса в отношении их обоих простираются на ноябрь.

– Теперь обведи красным те дни, когда мы можем встретиться. Прелестная картинка получилась, правда?

«Это ты прелесть, Джеймс», – подумала она, а вслух спросила:

– Мы пойдем сегодня гулять?

– Конечно.

– Куда?

– По набережной. По парку «Золотые ворота».

– А что потом?

– Пообедаем, где ты захочешь.

– А что потом?

– Сама знаешь что.

– Отлично!

– Почему мы обсуждаем это по телефону, а не с глазу на глаз?

– Потому что тогда тебе придется повесить трубку, – не задумываясь, выпалила Лесли. Глупо, но это так. Ей не хочется отпускать его даже на те несколько минут, которые понадобятся, чтобы добраться от его офиса до ее дома. Разговаривать с Джеймсом, слышать его голос – это роскошь, к которой она еще не успела привыкнуть. Но как объяснить это ему?

– Мне надо завести радиотелефон, – словно угадав ее мысли, сказал он.

Значит, ему тоже не хочется вешать трубку!

– Да, – прошептала она.

– Так и сделаем. А пока мне очень хочется тебя видеть. Послушай, Лесли...

– Да?

– Тебе нужна набережная?

– Нет.

– А парк?

– Тоже нет.

– А обед?

– Если мы проголодаемся, еда у меня найдется.

– Дженет!

Молодая женщина вздрогнула. Ей почудилось или кто-то действительно назвал ее имя среди воскресной сутолоки аэропорта Ла-Гуардиа?

– Дженет, – повторил Росс, протискиваясь сквозь толпу и беря ее под руку.

– Росс!

– Ты как будто удивлена.

– Я не ожидала, что ты меня встретишь. – «А если бы знала, то не терзалась бы весь полет, гадая, как получить багаж, где найти такси, сколько дать таксисту на чай и как быть, если он, раскусив, что перед ним провинциалка, вздумает везти меня кружным путем».

– А чего же ты ожидала? – как можно мягче поинтересовался Макмиллан. Неужели она думала, что он позволит ей самой разыскивать дорогу в отель?

– Не знаю. Думала, что сумею поймать такси, – ответила Дженет, радуясь, что теперь ей этого делать не придется.

«Может быть, я свалял дурака? – размышлял Росс. – В конце концов, миллионы деловых дамочек в Нью-Йорке и в других городах каждый день сами решают подобные проблемы». Дженет просила оставить ее в покое. Более того – она этого требовала. Так зачем он притащился в аэропорт? Просто из вежливости?

«Нет, – решительно заключил Макмиллан, вспомнив, какой испуганной выглядела Дженет в свой прошлый приезд. – Я встретил ее потому, что за хладнокровным, независимым фасадом скрывается хрупкая, уязвимая женщина».

Если она и испытывала к нему благодарность, то эта благодарность была так запрятана в глубине ее спокойных серых глаз, что режиссер вдруг почувствовал непреодолимое искушение послать Дженет к черту и предложить самой искать это чертово такси. Может, это послужит ей уроком.

За двадцать пять минут, которые заняло путешествие от Ла-Гуардиа до «Плаза», они не обменялись ни единым словом. Росс собирался предложить Дженет пообедать вместе. Он бы придумал, о чем с ней говорить, чтобы это не выглядело свиданием. Он даже попросил Стейси оставить их вдвоем, потому что они будут обсуждать дела.

Однако по здравом размышлении Макмиллан отказался от своей затеи. Нет смысла обсуждать постановку, пока Дженет не увидит ее собственными глазами. Да, так, пожалуй, будет лучше. Он не собирается влиять на нее. Ему нужно ее непредвзятое профессиональное суждение.

В вестибюль они вошли вместе – режиссер хотел удостовериться, что апартаменты для его протеже подготовлены должным образом.

– Я заеду за тобой завтра в полдень и отвезу в театр.

– Хорошо.

– Кстати, я никому не говорил о твоем приезде. Мне хочется, чтобы ты сначала посмотрела репетицию.

Она кивнула. Он рассудил правильно. Если актеры узнают, что за ними наблюдают, объективной картины не получится.

– Я тоже не буду никому звонить, – пообещала Дженет.

«А ведь мне следовало это сделать, – размышляла она позднее, нежась в пенистой ванне. – Это мои друзья, коллеги. Я с удовольствием поболтала бы с ними».

Почему ей этого не хочется? Потому ли, что некоторые из бывших партнеров неодобрительно отнеслись к ее решению остаться в Сан-Франциско? Нет, все понимали, что у нее есть на это свои причины. Потому что эти люди ей не нравятся? Тоже нет. Она дружила со всеми. Это был творческий союз людей, одержимых одной идеей.

Потому что так проще – ни во что не вникать, призналась самой себе Дженет, кутаясь в длинное светло-розовое полотенце. Проще, легче, спокойнее быть одной. Заботиться о ком-то слишком болезненно. Ей вполне хватает собственных забот.

На следующее утро она проснулась рано, позавтракала круассанами и кофе и развернула «Нью-Йорк таймс». Пробежав глазами газету, Дженет налила себе вторую чашку и подошла к окну. За стеклом, обрамленным розовыми шелковыми занавесками, расстилался Нью-Йорк – город, который она видела всего один раз, но уже успела возненавидеть.

Сегодня утром он не выглядел таким устрашающим.

Легкий ветерок кружил разноцветные листья в Центральном парке. По дорожкам неторопливо двигались кареты, запряженные лошадьми, а рядом трусили любители оздоровительного бега, облаченные в яркие зеленые, малиновые и бирюзовые костюмы, и с наслаждением вдыхали прохладный осенний воздух.

Решение родилось мгновенно, хотя окончательно Дженет сформулировала его, уже застегнув пальто: «Я хочу пойти туда. Одна. Хочу прогуляться по Нью-Йорку».

Выйдя из «Плаза», она направилась не в Центральный парк, и направо, к деловым и торговым кварталам Манхэттена. Людском поток подхватил ее и понес. Дженет очутилась среди многочисленных решительных мужчин и женщин. Ее окружило море твидовых жакетов, модных плащей, костюмов-троек и кожаных портфелей. Море, упрямо стремившееся вперед и излучавшее магнетическую энергию.

«А ведь я не тону, – с неожиданной радостью подумала Дженет. – Я плыву, не сбиваясь с ритма, наслаждаясь активностью и жизнелюбием будничного утреннего Манхэттена».

Ей хотелось смеяться, петь. Но она не сделала ни того ни другого. Она просто шла улыбаясь и чувствовала себя частью нью-йоркской толпы.

Вскоре она с удивлением обнаружила, что может двигаться не со всеми вместе, а в удобном для нее темпе. Дженет замедлила шаг. Временами она останавливалась на углу или у газетного киоска, каждый раз убеждаясь, что это ничем не грозит. Люди деловито обтекали ее, пока она разглядывала витрины «Тиффани», «Гуччи», «Диора» и «Шанель».

Она отшагала несколько кварталов, когда магазины открылись, и ей вдруг ужасно захотелось что-нибудь купить. Дженет дважды прошлась мимо одного из бутиков на Пятой авеню. Ее внимание привлекло шелковое платье пастельных тонов, выставленное в роскошной витрине. Женственное, но не кричащее, элегантное и удобное. О таком мечтает каждая женщина.

Дженет никогда не носила ничего похожего. Обычно она выбирала скромную, неброскую одежду. До недавнего времени у нее было не так много денег на наряды, а те, что были, она предпочитала тратить на традиционные, даже консервативные, вещи, руководствуясь скорее удобством, чем модой. В ее одежде не было шика. Ничего такого, что выгодно оттеняло бы ее потрясающие серые глаза и грациозную фигуру.

Бывали моменты, когда Дженет выглядела броско, эффектно, соблазнительно, но только на сцене. Это впечатление производили театральные костюмы, предназначенные для Джоанны. Джоанна могла себе это позволить – ведь в действительности такой особы не существовало.

Однако шелковое платье пастельных тонов не было театральным костюмом, и продавщица, помогавшая Дженет его примерить, не притворялась, когда сказала, что в нем она выглядит потрясающе – как будто на нее сшито.

Дженет и сама это чувствовала. Но самое главное – элегантное платье заряжало ее энергией под стать огромному городу, в котором она находилась.

Она купила платье, а в придачу мохеровое пальто кремового цвета, светло-серые туфли и сумочку в тон.

Вернувшись в отель, Дженет остановилась у сувенирного киоска и вдруг, сама не зная зачем, купила кофейную чашку, брелок для ключей и открытку. На всех вещах красовался один и тот же логотип: красное сердце и слово «Нью-Йорк», что означало «Я люблю Нью-Йорк».

«Зачем я это делаю? – спрашивала себя Дженет, накладывая более тщательный, чем обычно, макияж. – Что и кому хочу продемонстрировать? Нью-Йорку – свое хорошее настроение?»

Она убрала волосы со лба и слегка взбила их, придавая форму. Так причесывалась Джоанна, скалывая пышные локоны золотистой пряжкой. У Джоанны есть стиль. То, что подходит ей, наверняка подойдет и для Дженет.

Росс сидел в вестибюле. Окинув взглядом знатока потрясающую сероглазую блондинку в модном мохеровом пальто и серых туфлях, он одобрительно улыбнулся. Он заметил ее еще издали. По мере того как она подходила ближе, ее облик казался ему все более знакомым...

– Дженет... – удивленно прошептал Макмиллан. И мысленно поправился: «Джоанна».

– Доброе утро, – весело поздоровалась она.

– Ты выглядишь... – Он запнулся, подыскивая подходящее слово, чтобы выразить свое восхищение и при этом не обидеть Дженет. «Чудесно», «великолепно», «потрясающе» и «прекрасно» были отвергнуты с ходу. Внезапно режиссер понял, что в данном случае лучше всего подойдет выражение, которым он прежде никогда не пользовался, думая о Дженет. – Ты выглядишь счастливой.

– Счастливой... – задумчиво повторила она. «Может быть. По крайней мере так я себя чувствую». – Наверное, ты прав. Я прекрасно провела утро.

– В Нью-Йорке? – поддразнил он.

– Я начинаю поддаваться его обаянию. Во всяком случае, побывать здесь стоит.

В театр они проскользнули незаметно. Актеры уже собрались, и репетиция должна была начаться с минуты на минуту. Артур ждал их в своем кабинете.

– Ты сегодня выглядишь как картинка, – явно не заботясь о подборе слов, выпалил он, помогая Дженет снять пальто. А какое платье!

– Спасибо, Артур, – пробормотала польщенная актриса.

Росс всегда удивлялся и завидовал той легкости, с которой общались эти двое. Вздумай он сказать то же самое, Дженет тут же ощетинилась бы, ушла в себя. Артур едва знал ее, возможно, поэтому он вел себя так непринужденно. Его поведение было обычным поведением галантного мужчины в присутствии привлекательной молодой женщины.

Может быть, в этом все дело? Может быть, он, Росс, старается прочесть между строк то, чего там нет, выискивает несуществующие глубины на мелководье? Может быть, холодность Дженет объясняется тем, что он неприятен ей как человек?

В работе они понимали друг друга с полуслова. Ни с одной актрисой, а уж тем более со звездой, Макмиллан не чувствовал такой гармонии, как со своей строптивой протеже. Он уважал ее талант, трудолюбие, любил слушать, как она негромко и убедительно высказывает тщательно обоснованное мнение. Если оно не совпадало с его точкой зрения, они спорили до тех пор, пока не приходили к согласию. В такие минуты Дженет бывала чрезвычайно сосредоточенной, а как только недоразумение разрешалось, ее серые глаза радостно вспыхивали.

Так почему он не может повторить вслед за Артуром, что она выглядит как картинка? Потому что она ему этого не позволит.

– Пойдем в зал, – предложил Росс. – Репетиция вот-вот начнется.

– Дать тебе блокнот? – Артур обернулся к Дженет. – Может, захочешь что-нибудь записать.

Дженет с улыбкой покачала головой. Росс не сомневался, что она откажется. Она никогда не вела никаких записей, все держала в голове: каждую сцену, каждое слово, каждый промах. И при этом ничего не забывала.

Они пробрались на балкон и стали молча наблюдать за репетицией. Время от времени Артур, морщась, оборачивался к Россу, а тот неловко ерзал в кресле, недовольный тем, что происходило на сцене. Дженет же сидела не шелохнувшись, словно забыв о своих спутниках.

В перерыве они снова переместились в кабинет Артура.

– Ну как? – нетерпеливо спросил он, как только за ними закрылась дверь.

– Что «как»? – улыбнулась Дженет.

– Чего не хватает нашему шоу?

Вместо ответа она взглянула на Росса.

– Ты ведь и сам знаешь, в чем дело, правда? И гадаешь, совпадет ли наше мнение с твоим. – На взгляд Дженет, промахи были настолько очевидны, что опытный режиссер вроде Макмиллана не мог их не заметить.

– Честное слово, нет. Расскажи.

– Давайте досмотрим до конца, чтобы убедиться.

– Правильно, – согласился Артур. – Но хотя бы намекни, Дженет. Дело поправимое?

– Вполне.

– Ты собираешься поговорить с труппой?

– А ты хочешь, чтобы я это сделала?

– Зависит от того, в чем проблема, – вмешался Росс, раздосадованный тем, что Дженет не хочет высказаться, и одновременно осознавая, что она имеет право досмотреть репетицию до конца.

– Мне кажется, – задумчиво начала она, словно взвешивая все «за» и «против», – что поговорить с ними будет полезно.

– Сегодня же?

– Конечно. – Она взглянула на часы. – Артур, могу я воспользоваться твоим телефоном? Мне надо застать Питера, пока он не ушел в театр.

– Ради Бога. А я пока распоряжусь насчет обеда и предупрежу ребят, что после репетиции у нас состоится... гм-м... подробный разбор спектакля. Неплохо звучит, а?

– Звучит прекрасно, – улыбаясь, одобрила Дженет, подходя к телефону.

– Для чего тебе понадобился Питер? – небрежно поинтересовался Макмиллан. – Что-нибудь личное? Я могу выйти.

– Да нет. Просто хочу предупредить, что меня нет в Сан-Франциско. Улетая, я не сумела связаться ни с ним, ни с Джеком. Какой странный аппарат! Не пойму, где трубка. – Она беспомощно взглянула на Росса.

– Это новая модель, – пояснил тот. – Трубка тебе вообще не понадобится – все будет слышно и так.

Питер подошел к телефону после второго гудка.

– Привет, – поздоровалась Дженет, не называя себя.

– Венди, солнышко! Как поживаешь? Все воскресенье я бродил по берегу залива, обдумывая любовную сцену во втором акте. По-моему, я кое-что нащупал. Получается довольно пикантно.

– Отлично! Я уверена, что Россу понравится. Кстати, он тут, рядом.

– Росс вернулся? Чудесно!

– Нет Питер. Это я прилетела в Нью-Йорк.

– Еще лучше! Может, переберемся туда всем табором? Поразим «большое яблоко» [2]2
  «Большое яблоко» – разг. Нью-Йорк.


[Закрыть]нашим маленьким «Питером Пэном»...

В голосе актера чувствовалось явное раздражение. Ему было невдомек, что Росс слышит его так же хорошо, как Дженет.

– Питер, – поспешно перебила она, желая загладить неловкость, – я возвращаюсь завтра, в крайнем случае во вторник. Как приеду, сразу тебе позвоню. Мне не терпится узнать, что ты придумал со вторым актом. У меня тоже появилась одна идея. Надеюсь, Росс скоро вернется... – Она вопросительно взглянула на режиссера. Вид у него был очень сердитый.

– Я тоже на это надеюсь. Пока, дорогая. До встречи, – попрощался Питер и повесил трубку.

– Мы не слишком продвинулись в твое отсутствие, – пояснила Дженет. – Та сцена во втором акте что-то никак не идет.

Макмиллан не успел ответить, как вернулся Артур.

– Пошли, ребятки. Время – деньги.

По молчаливому уговору, во время перерыва они беседовали только о еде – Артур Уотс был большим поклонником китайской кухни. Он сразу заявил, что хочет отвлечься, а о проблемах шоу узнает вместе со всей труппой.

Покончив с обедом, троица вернулась в зал. Появление Дженет было встречено возгласами радости и удивления. Как она здесь оказалась? Неужели передумала и решила переехать в Нью-Йорк? Лишь Бет, новая исполнительница роли Джоанны, сердито передернула плечами, увидев свою предшественницу.

«Дженет! Какими судьбами?», «Что ты здесь делаешь?», «Какое миленькое платьице!», «Ты надолго?» – раздалось одновременно со всех сторон.

Серые глаза Дженет подозрительно заблестели. Она явно не ожидала такого приема. Вот что значит настоящие друзья! А она их избегала...

– Дженет любезно согласилась приехать, – стараясь перекричать всех, вмешался Артур, – потому что, как вам известно, с нашим мюзиклом не все в порядке. Мы с Россом хотели бы знать ее мнение.

На сцене воцарилась тишина. Как давно Дженет находится в театре? Видела ли она репетицию? И что думает по этому поводу?

Бет так разволновалась, что была вынуждена сесть и даже закрыла глаза.

– Привет всем, – весело начала Дженет. Ей хотелось разрядить обстановку. Она знала то, чего пока не знали они, – что, несмотря на некоторые шероховатости, шоу легко исправить.

Первым делом актриса подошла к Бет и протянула руку. Та неловко ответила на пожатие. Она знала, что, как бы ни старалась, ей никогда не сравниться с сан-францисской звездой. Из-за этого, считала Бет, вся труппа ее недолюбливает. А теперь еще капризная примадонна притащилась сюда, чтобы ее поучать!

– Ты играла потрясающе, – неожиданно произнесла Дженет, целуя дебютантку в щеку. И повторила, обращаясь ко всей труппе: – Бет – настоящая Джоанна.

На их лицах ясно читалось недоумение. Все привыкли доверять мнению Дженет. Она не станет приукрашивать, говорить то, чего не думает. И все же...

– Бет играет превосходно. Она просто другая Джоанна – не та, которой была я. Но и такая трактовка имеет право на существование. Ты ведь не видела меня в этой роли? – уточнила Дженет, обращаясь к молодой артистке.

– Нет, – словно извиняясь, пролепетала та.

– И это хорошо. Проблема заключается в том, что остальные актеры... – Дженет сделала паузу и впервые за все время посмотрела на Росса. Он кивнул, довольный. Он уже понял, куда она клонит. Более того – он был полностью согласен. Ободренная его улыбкой, Дженет пояснила: – Остальные видели, как я играла Джоанну, и продолжают вести себя так, словно на сцене я, а не Бет. Но Джоанна-Бет – совсем другая; значит, и ее партнеры должны измениться. Вы должны приспособиться к новой исполнительнице, как в свое время приспособились ко мне.

– Но как? – послышался недоуменный вопрос, за которым угадывалось невысказанное: «И зачем?»

– Во-первых, вы должны признать право Бет на собственную интерпретацию роли. Наблюдая первую сцену, такую непохожую на то, что я делала, я едва сдерживалась, чтобы не воскликнуть: «Что она делает? Кто ей позволил?» А потом я попыталась взглянуть на происходящее глазами публики, понять, может ли Джоанна быть такой, какой ее пытается сделать Бет. Именно пытается, потому что... – Дженет на мгновение умолкла и решительно докончила: – ...потому что никто из партнеров не оказывает ей поддержки.

Наступила гробовая тишина. Бет украдкой вытирала слезы, надеясь, что их никто не видит. Макмиллан думал: «Дженет права. Но как примирить такие противоположности?»

– Я не участвую в вашем мюзикле. Может быть, я вообще больше никогда не сыграю Джоанну. Так что вполне вероятно, что золотым стандартом станет исполнение Бет, а не мое.

– Что же нам теперь делать? – раздался робкий голос.

– Начнем сначала. Первым делом попросим Бет рассказать, какой она видит Джоанну. Я уверена, что она уже пыталась это сделать, но никто ее толком не слушал. Я права?

Несколько человек нехотя кивнули. Еще бы Дженет ошибалась!

– Итак, послушаем Бет. Потом подробно разберем каждую сцену. Я постараюсь объяснить, в чем вижу недостатки, где и что можно изменить. Изменения минимальные, но необходимые. Если этого не сделать, шоу закончится провалом. Если же все пойдет гладко, вы прогремите на весь Нью-Йорк, – с улыбкой закончила она.

Кто-то рассмеялся, кто-то с облегчением перевел дух. Обстановка явно разрядилась. Между тем Дженет украдкой бросила взгляд на Уотса. Не сердится ли он за то, что она вторглась на его территорию? Ведь подобный «разбор полетов» издавна считается прерогативой режиссера. Но нет, вид у Артура был совсем не сердитый. Казалось, он даже рад, что все так легко разрешилось.

День клонился к вечеру. Бет наконец дали возможность высказаться и впервые внимательно выслушали. Неудачные сцены были пройдены по нескольку раз. Постепенно все проникались мыслью, что то, что им предстоит, не только выполнимо, но и чрезвычайно интересно. Они не просто копировали сан-францисскую постановку – они создавали новую, со своими оригинальными характерами и трактовкой. Им все было по плечу.

Работа затянулась до двух ночи. Никто не заметил, как пролетело время, никому не хотелось уходить домой. Только Стейси, которая появилась в театре в семь и молча просидела рядом с Россом четыре часа, в конце концов сдалась и уехала, не дожидаясь окончания репетиции.

Такси доставило Макмиллана и Дженет в «Плаза». Расплатившись, Росс вошел в вестибюль следом за нею.

– Ты ведь здесь не живешь, – спохватилась она, когда они поднимались на лифте.

– Хочу удостовериться, что стобой ничего не случилось. Уже поздно.

– Ты очень любезен.

Открыв дверь, Дженет остановилась на пороге. Почему Росс молчит? За весь вечер он не произнес ни слова. Неужели она сделала что-то не так?

– Как по-твоему, все прошло хорошо? – с тревогой осведомилась она.

– Хорошо? Да ты просто гений! Все остались довольны. Наше шоу станет гвоздем сезона. Все отлично! – с энтузиазмом воскликнул Макмиллан.

– По тебе этого не скажешь. В театре ты вел себя так странно...

– Не хотел вмешиваться. Это ведь твой мюзикл, – не совсем правдиво объяснил Росс. На самом деле он молчал, потому что думал о ней. – И всегда будет твоим. Я согласен – Бет играет неплохо, но мне больше нравилась Джоанна в твоем исполнении.

– Мне тоже, – неожиданно призналась актриса.

– Что же в этом плохого? – удивился Макмиллан, увидев, что она хмурится.

– Просто мне будет немного жаль, если мою Джоанну забудут.

– Немного?

– Да. Совсем чуть-чуть. Хотя, как правило, я не обращаю внимания на такие вещи. – «Почему же обратила именно сегодня? Потому что почувствовала себя энергичной, бодрой, полной жизни. И счастливой?»

– Я никогда не забуду, как ты играла Джоанну, – заверил ее Макмиллан.

Дженет повернулась к нему. Ее серые глаза лучились мягким светом.

Любую другую женщину, которая бы так на него посмотрела, Росс не колеблясь поцеловал бы. Особенно ту, которую хотел поцеловать весь вечер. Но он этого не сделал. Момент был упущен.

– Мне пора, – сказала Дженет, делая шаг к двери.

– Ты уезжаешь сегодня?

– Да.

– В какое время? Я пришлю машину.

– Пока не знаю. Не беспокойся, я отлично доберусь сама.

– О’кей. Увидимся в Сан-Франциско в пятницу, а может, в четверг. Еще раз спасибо за то, что помогла с шоу.

– Мне самой это было полезно, – неожиданно сказала она, скрываясь в номере.