Текст книги "Беларуский Донбасс"
Автор книги: Катерина Андреева
Соавторы: Игорь Ильяш
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
Дмитрий Полойко ни разу не пожалел, что пошел воевать. В его памяти навсегда осталось, как в Лисичанске или Попасной местные жители благодарили добровольцев за освобождение их города. «Это все влияет на твое восприятие, – признается он. – Я всегда знал, что делаю на фронте и зачем я тут. Зато были такие мысли: “А вдруг погибну? Я ведь и то не успел, и то не успел…” Но эти мысли всегда помогают лучше продумывать свои шаги». Негативной реакции местных жителей на добровольцев Полойко не припоминает. Впрочем, добавляет: «Если кто-то и поддерживал сепаратистов, то наверняка старался помалкивать. Все-таки перед ними были люди с оружием, которых российская пропаганда описывала как “фашистов” и “карателей”». Сами добровольцы тоже с местными жителями конфликтов не искали. «Я только одного встречал, который был озлоблен на гражданских. Боевые действия на него сильно повлияли: он во всех лицах мужского пола видел “сепаров”. Всех подряд пытался сдать в СБУ. Но в основном все были более-менее адекватными», – говорит он.
В 2016–2018 годах Дмитрий Полойко служил по контракту в ВСУ, командовал взводом. Получил вид на жительство. Поступил на юрфак Донецкого национального университета имени Василия Стуса в Виннице. С правовой точки зрения его статус в Украине довольно зыбкий: в 2020-м у беларуса заканчивается срок действия паспорта. Вернуться в Беларусь, разумеется, нельзя – по словам Полойко, на родине против него возбуждено дело по статье «Убийство иностранных граждан» (ст. 124 УК). Материалы на Полойко также переданы и в Следственный комитет РФ. «В беларуском посольстве поменять паспорт я тоже не могу – это ведь территория Беларуси, там не действуют украинские законы. Меня могут просто схватить и вывести в багажнике под наркотой», – рассуждает он.
Как его изменила война? Полойко задумывается. Нужные слова находит не сразу. «Знаете, появилось какое-то обостренное чувство справедливости. Понятно, что человеком нужно быть всегда. Ну вот, например, у тебя дома крыша течет и ты приходишь в ЖЭС. Раньше бы ты начал: “Ой, пожалуйста, сделайте то-то и то-то”. А теперь ты требуешь. У тебя поднимается такая волна ненависти, что, когда какой-то чиновник не желает выполнять свою работу, тебе просто хочется его убить. Или машину взорвать. Я сейчас откровенно говорю, такое бывает. Конечно, ты себя сдерживаешь. И ты понимаешь, что это опасная вещь. Что-то сделать, поставить кому-то растяжку – в сущности для тебя ничего не стоит».
«Бывало во сне я хоронил наших ребят и плакал, – продолжает Полойко. – Было такое время. Сейчас уже нет. Но когда думаешь, сколько ребят погибло, а ты с ними общался, чай пил, вы вместе рассуждали, как будете дальше жить… Появляется ненависть. Даже не к людям, а к существующей несправедливости. Это чувство присутствует внутри»[57]57
К моменту завершения книги Полойко вернулся на службу в ВСУ.
[Закрыть].
Глава 8
ТРИ ИСТОРИИ ВРЕМЕН ДЕБАЛЬЦЕВА
Бои за Дебальцевский плацдарм – одно из самых крупных столкновений на Донбассе. Со всех сторон в нем приняли участие тысячи бойцов, сотни единиц техники и тяжелой артиллерии. Острая фаза продолжалась почти месяц – с 25 января по 18 февраля 2015 года – и включала в себя как массированные артиллерийские обстрелы, так и перестрелки на малых расстояниях из стрелкового оружия и даже танковые сражения… По данным Минобороны, во второй половине января 2015 года сепаратисты бросили все свои силы на расширение территорий «республик». Наступление планировали одновременно по трем направлениям: Счастье – Трехизбенка в Луганской области, а также Дебальцево и Мариуполь Донецкой области. Главным направлением удара был так называемый Дебальцевский выступ, который на несколько десятков километров вклинивался в территорию самопровозглашенной ДНР.
Из материала украинской службы «Би-би-си» от 5 февраля 2016 года
За все время обороны Дебальцевского выступа погибли 136 и был ранен 331 военнослужащий Вооруженных сил Украины. Значимыми оказались потери украинских войск в вооружении. Около 30 % техники были уничтожены противником или выведены из строя силами наших подразделений.
Из анализа Генерального штаба ВСУ
Реконструктор
«Под Дебальцевом, конечно, много наших полегло, – вспоминает боевик батальона “Заря” Константин Фофанов. – У нас в подразделении целый танковый взвод погиб. Там был советником российский офицер, причем не самый лучший. Он дал команду пойти вперед, и их, как на учении, расстреляли. От танкистов только мокрое место и осталось. А когда мы Дебальцево уже захватили, украинцы отступали малыми группами по всему периметру. Когда где-то они выходили на связь, мы их пеленговали, передавали наверх, и уже “Грады” по этому участку били»[58]58
Полностью интервью с Фофановым опубликовано на «Радио Свобода» https://www.svaboda.org/a/28030501.html
[Закрыть].
Мы беседуем с Константином Фофановым в его деревенском домике в частном секторе на окраине Борисова. На дворе – октябрь 2016 года. Моему собеседнику 58 лет, но выглядит он существенно старше. Передо мной – этакий бодрый дедушка-добряк. Он угощает меня чаем с печеньем и рассказывает про то, как воевал против Украины.
«Мы в Кировское (в рамках декоммунизации город в 2016 году переименовали в Крестовку. – И. И.), помню, приехали. Там вообще кошмарно было. Воды нет. Собаки бегают стаями голодными, рвут котов. И город постоянно обстреливается. Помню, разместили нас спать прямо на земле. Один раз вообще “подлянка” была. Наши “Грады”, машин 12, заехали, стали рядом с нами, по украинской стороне как дали залпом! Мы в шоке – ну, теперь же “ответка” прилетит! “Грады” отстрелялись и свалили, а минут через 15 полетели снаряды в нашу сторону. Нас, слава богу, не зацепило, только осколки в машину летели. Ну, а дома разнесло в частном секторе. Там еще рядом лицей, бежит пацан лет 10, и в него прямое попадание – только кишки на дереве остались».
В контактном бою Фофанов ни разу не участвовал. На Донбасс он приехал летом 2014 года и сразу попал в особую роту радиоэлектронной борьбы (РЭБ) батальона «Заря» группировки ЛНР. На вооружении роты стояли станции помех «Р-378Б» комплекса РЭБ «Борисоглебск-2». Там же служил еще один беларус – уроженец Гомеля Сергей Белашов. В роте РЭБ на должности водителя транспортера Фофанов провоевал вплоть до возвращения в Беларусь в начале 2016 года. Получал зарплату рядового бойца – 15 тысяч российских рублей.
Меня сначала приписали к танковому батальону, потому что я тракторист. Но попасть на танк было тогда нереально – там танкистов было больше, чем танков. И меня перевели в особую роту РЭБ. И как раз появился тогда там какой-то россиянин – РЭБовец, вроде бы генерал-майор в отставке. Мы его называли «профессор». Он учил операторов работать. А мне вручили МТЛБ (многоцелевой транспортер легкий бронированный, на котором размещается станция РЭБ. – И. И.). Это не трактор, конечно. Но разобрался.
Каковы были функции вашего отряда?
Комплекс РЭБ – это значит подслушивать, подглядывать. Мы засекаем сигнал, передаем информацию. Если там что-то важное, то вызывают беспилотник. Он прилетает, фотографирует. Если нужно – даже глушит телефонную связь, перехватывает сигнал.
А откуда у вас беспилотники? Это ведь российские беспилотники?
Ну, как сказать – российские… – заминается Фофанов и делает паузу. – Беспилотники были на нашей службе. А вот откуда они – я не знаю.
А российская армия на Донбассе воевала?
Фофанов снова берет продолжительную паузу, а потом делает жест в сторону диктофона и громко проговаривает: «Там были российские добровольцы».
Константин Фофанов – нетипичный боевик, исключение из правил. Его сложно назвать маргиналом или люмпеном. Родился Фофанов в Карелии, но еще в восьмилетнем возрасте мать привезла его в Беларусь, где он и прожил всю жизнь. Окончил 8 классов, получил специальность тракториста. Женился, воспитал трех детей. Больших успехов в жизни, богатства или славы добиться Фофанову не удалось. Но и в социальном лифте, в сущности, он не нуждался. У него было свое дело – до войны он работал индивидуальным предпринимателем, делал памятники и надгробные плиты. Работу свою любил, держал на подворье небольшое подсобное хозяйство, особой нужды в деньгах не испытывал. «Мы тут не жируем, но и не бедствуем. Солярка есть в баке. Вот двух свиней заколол. Если даже 2,5 миллиона (примерно 120 долларов на момент беседы – И. И.) зарабатываю, то тут на это можно жить», – признавался Фофанов. В общем, он был всем доволен. На Донбасс его привело не желание самореализации, а дух авантюризма и любовь к военной истории. Подобно Игорю Стрелкову-Гиркину, Фофанов увлекался историческими реконструкциями. В частности, реконструкциями наполеоновских войн – он был членом клуба 15-го Витебского гренадерского полка. Кроме того, Константин занимался раскопками, коллекционировал военную амуницию прошлых времен. В немецкой каске времен Второй мировой войны, которую он нашел под Борисовым, Фофанов потом и воевал на Донбассе. А на автомат прицепил ленточку с красно-зеленым государственным флагом Республики Беларусь. Впрочем, с этой символикой отношения у Фофанова были сложные: признавался, что национальный бело-красно-белый флаг и герб «Погоня» ему больше по душе[59]59
Бело-красно-белый (бела-чырвона-белы – бел.) флаг и герб «Погоня» – национальные символы Беларуси, берущие истоки из эпохи Великого княжества Литовского. С 1991-го по 1995 год бчб-флаг и «Погоня» – государственные символы независимой Беларуси. После того как к власти пришел Александр Лукашенко, он утвердил новый флаг и герб, которые ранее не существовали, но были похожи на символику БССР. С тех пор бчб-флаг и «Погоня» – символы национально-демократической оппозиции и просто патриотов, не согласных с политикой Лукашенко. Все беларусы, воюющие за Украину, активно использовали эту символику.
[Закрыть]. Таких внутренних противоречий в сознании Фофанова была масса.
«Меня спрашивают: “А чего ты поехал?” А я говорю: “Я ж не беларус, я русский”. А теперь вообще казак, – без особой логики пытался объяснить Фофанов. – Казаки посмотрели на меня, видят, свой человек – записали в казаки. Если б были все такие же, как я, то в свое время и Смоленск остался бы беларуским. А так – Смоленск сдали. Значит, Иван Грозный был прав». Как и Стрелков-Гиркин, Фофанов испытывал нездоровую страсть к любым признакам имперского величия и именно за империями оставлял приоритетное право на существование. Украину и Беларусь считал искусственными государствами, нежизнеспособными. Российской империей – восхищался. «Эх, какая была страна!.. – мечтательно говорил боевик. – И Польша у нас, и Финляндия, и весь Кавказ. А что осталось после коммунистов? Вообще бардак. Беларусь должна быть с Россией. Я бы вообще все земли вернул. Цари могли, конечно, ошибаться. Аляску вот продали – не нравится мне это. Неправильно сделали. Но все цари жили для народа». Себя Фофанов причислял к монархистам, а коммунистов люто ненавидел – его деда большевики расстреляли за то, что он служил у «белых» в гражданскую войну.
Разумеется, импульсом к поездке на Донбасс стали сюжеты российского телевидения. Но, в отличие от других боевиков, штампы российской пропаганды Фофанов не повторял. Про «зверства украинских фашистов» не рассказывал, да и своими боевыми подвигами не хвастался. Его интересовала война как таковая. Подчеркивал: все его предки были военными. Прадед в русско-японскую воевал, дед – в Первую мировую. Когда к концу 2015 года война на Донбассе окончательно приобрела позиционный характер, Фофанов быстро заскучал и уехал в Россию. Искал способ отправиться в Сирию, но у него так ничего и не вышло. К тому же его в Ростове обокрали. Чтобы хоть как-то выжить, пришлось подрабатывать на стройке, а затем сторожем на автостоянке. Наконец решил вернуться к оседлому образу жизни, в Беларусь. Но интерес к войне никуда не ушел. «В принципе, если где-то какой-то конфликт… Я не боюсь», – говорит.
«Некоторые заплакали, а я не мог сдержать смех»
«Был ночной выход разведгруппы, и я помню, что сильно ушел вперед. Стало страшно, что с минуты на минуты попаду в плен. В этот момент меня заметили – по кустам, где я прятался, началась беспорядочная стрельба. Повезло – это свои были. Но висел на волоске. А потом при мне впервые убило сослуживца, снайпер попал. Помню, что рядом некоторые заплакали, а я не мог сдержать смех. Наверное, такая защитная реакция» – так описывает свое участие в одном из боев за Дебальцевский плацдарм Саша Рукавишников.
Под Дебальцевом 19-летний беларус получил контузию. Последствия этой травмы заметны до сих пор: при встрече с ним обращаешь внимание на заторможенную речь и некрепкое рукопожатие. Рукавишникова, как и многих других боевиков, мы нашли в сообществе сторонников сепаратистов «ВКонтакте». На интервью он согласился легко, добавив: «Меня не посадят, бояться нечего». Встречу назначили не в родных Горках, а в Мстиславле, где жил у своей невесты. Этот городок в Могилевской области расположен почти у самой границы, дальше – Россия.
На родине Рукавишников учился в ПТУ на слесаря. Когда в Украине начался Евромайдан, Саша «увлекся политикой» – информацию черпал из новостей по российским каналам. В ноябре 2014 года он сказал матери, что уезжает в Москву на заработки, семья отпустила. И Саша действительно поехал в Москву, где встретился с людьми Полынкова (соратника Стрелкова-Гиркина), получил указания и сел на поезд до Ростова. «В Ростове человек в гражданской одежде, имени не знаю, отвез меня в коттедж, где была база добровольцев. Уже там мне выдали форму и экипировку, но не оружие», – говорит Рукавишников.
Через несколько дней группу боевиков, в составе которой был беларус, перевезли в Донецк по такой же схеме, как несколькими месяцами ранее Русяева: на двух микроавтобусах с пересадкой в Луганской области. «Автомат со склада дали уже в Донецке. Учебы почти не было, буквально через пару дней распределили в 1-ю Славянскую бригаду, в разведку. Я выбрал себе позывной “Долг”, потому что мне казалось, это мой долг – защищать землю Донбасса от “фашистов”».
Всего на Донбассе Рукавишников провел чуть более года. После контузии, зимой 2016 года, он некоторое время жил у знакомых в Санкт-Петербурге, а затем решил вернуться в Беларусь.
По его словам, паспорт с отметками о пересечении границы пришлось выбросить еще на КПП «Изварино» при въезде в Россию с территории ЛНР. Оказалось, что получить новые документы в Беларуси не представляет труда: Саша просто пришел в паспортный стол по месту прописки, в Горках, и ему выдали паспорт. Паспортные столы в Беларуси относятся к местным отделам внутренних дел, а, значит, входят в структуру МВД. Рукавишников же в интервью упоминает о том, что за время его отсутствия «дома проводил обыск КГБ» и неоднократно приходили из милиции.
«Через несколько дней после возвращения в Горки вызвали на беседу в органы. Как я понял, это были сотрудники областного КГБ. Задавали стандартные вопросы – сколько пробыл на Донбассе, собираюсь ли обратно. Их больше интересовали беларусы, которые на украинской стороне. Сказали: “Нам АТОшники интереснее, чем ты”. Говорили вежливо, какого-то давления не чувствовалось. Я сказал, что больше не поеду на войну, и тогда мне дали подписать документ, что я предупрежден об уголовной ответственности за наемничество. Поэтому теперь бояться нечего, меня уже точно не посадят», – утверждает Рукавишников.
Правоохранители им действительно больше не интересовались. Хотя своей прошлой принадлежности к НВФ беларус не скрывает: на его странице «ВКонтакте» до сих пор можно найти фото, где он позирует с другими боевиками в форме и с оружием в руках. Сейчас Рукавишников живет в Мстиславле, женился, воспитывает сына и работает по специальности – слесарем.
Во время нашего интервью в Рукавишникове не было заметно ни гордости, ни осторожности, ни желания что-то скрыть. Он говорил абсолютно безучастно, будто пересказывая чужую историю. Такое равнодушие легко объяснить контузией и посттравматическим синдромом – все же Саша оказался на войне в действительно юном возрасте, а, возможно, у него просто отсутствует рефлексия. Дальнейшая судьба была ему безразлична, ведь главное для Саши – не сесть в тюрьму, а раз опасность миновала, можно расслабиться и плыть по течению.
В 1-й Славянской бригаде Рукавишников оказался далеко не единственным беларусом. В частности, там он познакомился с Алексеем Русяевым из Минска, бывшим милиционером, судимым за убийство.
Серб из Минска
В 1994 году в одном из минских судов слушалось дело лейтенанта милиции Алексея Русяева – его обвиняли в превышении власти, хищении имущества, хранении наркотиков, истязании и убийстве с особой жестокостью. Следствие установило, что, придя на службу в Первомайский РОВД несколькими годами ранее, Русяев успел сколотить банду, занимавшуюся вымогательствами. Узнав, что в Минске есть группа армянских коммерсантов, торгующих золотыми изделиями, милиционеры-подельники решили похитить одного из них. Бандиты вывезли коммерсанта на окраину города и пытали, чтобы выведать место, где его партнеры хранят выручку. При допросе похитители использовали пытку армейским телефоном: один подводил к телу жертвы оголенный провод, пока другой крутил ручку телефона. В итоге вырабатывалось напряжение более 160 вольт – человека било током. После пытки Русяев задушил армянина и закопал так, что труп нашли только с помощью экскаватора. Суд приговорил его к 15 годам лишения свободы. Но весь срок Русяев не отсидел, выйдя по амнистии.
Еще раньше, в 1991 году, Алексей Русяев, если верить его рассказам, оказался на войне в Хорватии. «Если можно так сказать, “по путевке” от КГБ. Тогда это называлось “тур за автомобилями”. Я был не в Русском добровольческом отряде (РДО), а присоединился к местным сербам. Всего я там пробыл месяца четыре. Отсюда мой теперешний позывной на Донбассе – “Серб”», – говорил мне Русяев.
По образованию он ветеринар, на службе в милиции оказался лишь потому, что в начале криминальных 90-х в Беларуси в оперативники брали практически всех желающих. Чем занимался после выхода из тюрьмы и до отъезда на Донбасс – Русяев подробно не рассказывает. «Это был мелкий бизнес», – пояснил он. Его бывший деловой партнер отказался говорить о Русяеве.
Видимо, бизнес был не очень успешным, и Алексей решил поехать на Донбасс. В июле 2014 года он обратился в штаб группировки «Интербригада», организованный российской национал-большевистской партией «Другая Россия» для вербовки в «ополчение» в том числе иностранных граждан. Там беларусу дали инструкции: с кем дальше связаться, кто встретит на Донбассе и т. д. Через месяц он уже ехал в поезде до Ростова. «В городе Шахты под Ростовом меня встретили и разместили в одной из квартир, где комплектовалась группа добровольцев для переброски. До границы с Луганской областью нас довезли микроавтобусом. С собой везли баулы со снаряжением для бойцов. Потом пересели в другой микроавтобус и на нем добрались до Донецка».
В Донецке Русяева определили в 3-й ударно-штурмовой батальон группировки ДНР. В ноябре его перевели в 1-ю Славянскую бригаду. Там он попал в 4-ю роту 2-го мотострелкового батальона, которая занималась разведывательно-диверсионной деятельностью.
«После доукомплектования была поставлена задача “зачистить” населенные пункты Красный Октябрь в Тельмановском районе, Первомайское, а также прилегающую территорию вплоть до реки Кальмиус. Это делалось, чтобы затем разместить там личный состав роты. Прибыли ночью группой в тридцать бойцов, работали по 15 человек в каждом селе. Саперов было двое – я и мой друг Гера. К утру все “зачистили” и прибыла остальная рота» – так боевик описывает начало своей службы в рассказе, опубликованном в Живом Журнале «chervonec-001».
В марте 2015-го «заместитель министра обороны ДНР» и бывший командир 1-й Славянской бригады Сергей Великородный подпишет приказ о награждении рядового Алексея Русяева орденом «За воинскую доблесть III степени», правда в качестве специальности там будет указано «механик-водитель». В разговоре и со мной, и с другими журналистами Русяев признается: их взвод выполнял задачи диверсионно-разведывательной группы. «В задачу каждого рейда входили: разведка, выявление позиций тяжелого вооружения противника с указанием координат, мест переправ. А еще – фиксация перемещений их личного состава, по возможности – взятие “языка”, но по-тихому».
Зимой 2015 года, во время боя возле села Спартак в районе Донецкого аэропорта, Русяев получил осколочное ранение, контузию и потерял левую руку. По словам Русяева, 21 января 2015 года от командира роты Макса поступил приказ «выдавливать противника из населенного пункта Опытное в сторону аэропорта с целью замкнуть окружение». В тот день ДАП покидали украинские «киборги», оборонявшие его 242 дня. Важной задачей для украинской армии было удержать под контролем территорию, прилегающую к ДАПу – поселки Спартак, Опытное, Авдеевку, Водяное. Там разгорелись наиболее ожесточенные бои. Для штурма Опытного из всех рот и батальонов 1-й Славянской бригады создали специальный сводный отряд.
«Колонну сформировали ближе к ночи, от места формирования до Спартака около 70 км. Выдвинулись, и по дороге к нам присоединялись остальные отряды. Ночью прошли Донецк и вошли в Спартак. Всю ночь и утро по нам били минометы. Сели на броню – и вперед, на Опытное. По данным разведки, противник был впереди, но эти данные предоставила не наша разведка, сами мы ее не проводили, не было времени. Согласно предоставленным разведданным, в Опытном стояла часть ПВО “укропов”. Примерно в двухстах метрах от “укроповской” части наша колонна попала в засаду, стоял плотный туман, и противник бил практически наугад, но с трех сторон одновременно. Мы рассредоточились вдоль дороги и начался бой, поле за обочинами было заминировано, что затрудняло возможность маневра людей и техники», – рассказывает Русяев.
Важная деталь: сам боевик отмечает, что разведданные перед началом операции им предоставила некая третья сторона. В одном из пророссийских блогов в Живом Журнале есть такая запись от 22 января 2015 года: «Колонну 1-й Славянской бригады просто слили, а в наградных листах о каком-то штурме пишут». Как отмечает Русяев в нашей беседе, «разведданые были от корпусной разведки, а не от батальонной»[60]60
1-й армейский корпус «Минобороны ДНР», созданные в ноябре 2014 года, включает в себя отдельное разведывательное управление, состоящее из трех отрядов спецназначения и отряда связи – это и есть «корпусная разведка», о которой говорит Русяев. Он же служил в разведке 2-го Семеновского мотострелкового батальона 1-й Славянской бригады.
[Закрыть].
«Меня накрыло конкретно. Очнулся, ползу куда-то, руку не чувствую, да и полтела тоже, рядом ребята лежат, не шевелятся – только пар над ними поднимается. Подползли Седой и Сокол, вкололи буторфанол[61]61
Буторфанол – сильнодействующий анальгетик морфиновой группы.
[Закрыть] и оттащили под дерево. Лежу на спине, вижу, наших совсем мало осталось.
Потом ранило в голову, но титановый шлем спас», – вспоминает Алексей.
Вину за такую развязку боя под Спартаком Русяев сегодня возлагает на «командиров и российских советников». «Российские кураторы были рядом постоянно. Со Спартаком у них получился “договорняк” – просто договорились с украинской стороной, что мы заходим, а они уходят. Советники говорят, там три “укра” сидят, надо их выбить и все, населенный пункт наш. На самом деле мы попали в хорошо организованную засаду».
После ампутации руки и лечения в госпитале Русяев вернулся в ряды бригады и оставался на Донбассе до второй половины 2016 года. Но с каждым месяцем Русяев разочаровывался в идее борьбы за «русский мир». К тому же денег он получал совсем немного: жалованье в звании рядового составляло всего 15 тысяч российских рублей (около 200 долларов). Возвращаться домой желания у него не было: ни семейная жизнь, ни бизнес там не ладились. А еще, по его словам, к жене приходили из органов с обыском. Он понимал, что на родине устроиться на «мирную» должность с судимостью, темным прошлым и без одной руки будет проблематично. Воспользовавшись связями в «Союзе добровольцев Донбасса», Русяев перебрался в российский Мурманск и «нашел себе небольшую подработку». По словам бывшего боевика, он не намерен приезжать в Беларусь: мол, старые знакомые из КГБ шепнули, что лучше переждать. Он преувеличивал опасность, ведь на момент нашего интервью зимой 2016 года в Беларуси не было ни одного ареста боевика.
В декабре 2018-го Русяев сообщил, что покинул Мурманск и снова «перебрался поближе к Донбассу». Он не уточнил названия города, где сейчас живет, но намекнул – это в Ростовской области.
История Алексея Русяева – это история классического социального лифта. Мужчина пятидесяти лет, разведен, за плечами – годы тюрьмы за тяжкое преступление, неудавшийся бизнес. В поиске признания и самореализации он отправляется на войну. Наверняка свою роль сыграл и регулярный просмотр новостей по российскому телевидению, потому что в общении со всеми журналистами Русяев воспроизводит излюбленные штампы кремлевской пропаганды – «деды воевали», «укрофашисты», «дети Донбасса» и т. д. На войне Русяев находит товарищей и получает медаль. У младших бойцов он в авторитете, гештальт закрыт. Но, прокатившись на социальном лифте, Русяев узнает, каково реальное положение дел в ДНР. Потеряв руку, после пяти ранений и контузии он осознал, что рисковал жизнью за копейки. В итоге лифт вернул его в изначальную точку.