Текст книги "Беларуский Донбасс"

Автор книги: Катерина Андреева

Соавторы: Игорь Ильяш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Россия вам оказывала поддержку?

В плане питания для «ополченцев», обмундирования – поддержка была. В плане вооружения при мне было, что сама украинская сторона продавала нам оружие налево и направо. Что нам Россия кучу оружия присылала – это бред. Нет, возможно, кто-то провозил оружие через границу… Но у нас были украинские автоматы. Ну, приехал к нам Жириновский, подарил «Ниву». Ну, Пореченков в аэропорту из пулемета стрелял. Ну, как они мне помогли?

То есть российскую армию ты в Донбассе не видел?

Нет. Много было людей, которые нам из России помогали. Но саму армию не видел.

Роман Джумаев очевидно лукавит. В формированиях ДНР он находился с лета 2014-го по лето 2015 года – т. е. он застал наиболее активную фазу российской интервенции на Донбассе. Он не мог не знать, чьими силами украинскую армию выбили из Дебальцева, тем более что в этих боях Джумаев лично принимал участие. Объяснить упорство боевика не сложно. Во-первых, болтать на этот счет не принято. Во-вторых, если признать присутствие российской армии на Донбассе, то светлый образ идейного «ополченца» явно потускнеет – Джумаев окажется обыкновенным коллаборационистом и предателем.

А так называемые отпускники?

Вот у нас был пацан с позывным «Север». Он так называемый отпускник. Он брал так называемый отпуск в российской армии и приезжал в ДНР. Потом задним числом его списали. Он и теперь в ДНР. Вот такой «отпуск».

Разумеется, в части знали, куда он едет.

Логично. Но вы поймите, мне скрывать нечего. Я считаю, что «ополчение», те, с кем я начинал, – это были идейные люди. Потому что не было никаких зарплат. Теперь по большей части там люди не идейные. Они там потому, что есть нечего, а зарплата – 15 тысяч рублей. А для Донецкой и Луганской области это довольно-таки хорошо. Когда я там был, я половину своей зарплаты отдавал людям. Женщинам, мужчинам, хорошо одетым, но просящим милостыню. У людей просто нет денег на еду. То, что говорят, приходит гуманитарная помощь из России… Да, приходит. Но, как рассказывал мой друг из ЛНР, они разгружали гуманитарку, а потом открылись магазины, где продавалась эта же гуманитарка.

Попав в смысловую ловушку с «отпускниками», Джумаев резко меняет тему: мол, «ополчение» было идейное, люди голодают, а он им помогал. Только ведь не будь «отпускников» – не было бы ни «ополченцев», ни голода. Именно эту очевидную вещь Роман и скрывает – в первую очередь от самого себя, опять переходя к отрицанию.

Захарченко – что за человек?

Простой мужик. Мог сидеть с нами и есть тушенку возле костра. Мог сам спокойно пойти в бой.

А он идейный?

Казалось, что идейный. В том же Дебальцеве (говорю прямо) у нас были приказы ВСУ брать в плен, потому что там в основном призывники, а «Правый сектор» и остальных – не брать.

Это был приказ Захарченко?

Да, это был его приказ. Но потом выяснилось, что приказы часто нарушаются с его стороны. То есть он может сказать, а потом, в тот же момент, мол, не трогайте их. Вот это для меня нонсенс. Непонятная политика… И с этими Минскими договоренностями теперь очень много парней погибает.

Ты согласен с утверждением российской пропаганды, что в Донбассе идет война против «украинских фашистов»?

Ой, ну после Дебальцева я вообще со всем согласен. Я видел мужика, у которого не было половины пальцев на руке. К нему пришли из какого-то добровольческого батальона отбирать «газель», а он не хотел отдавать, потому что занимался перевозками и кормил этой машиной семью. А ему пальцы отрезали и машину отобрали.

А ваши не зверствуют?

(После паузы.) Везде есть паршивая овца. Были случаи, когда «ополченцы» расстреляли гражданских в машине – просто потому, что хотели машину отобрать. Таких случаев и с одной, и с другой стороны – масса. Я же не говорю, что все, кто в ВСУ, плохие. Есть же и там хорошие люди.

Противоречивость ответов Джумаева – классическое двоемыслие. То есть буквально в течение минуты он успевает поддержать пропагандистский миф об «украинских фашистах», привести пример военного преступления добровольцев (правдив ли этот рассказ – в данном случае не имеет значения), рассказать об еще более страшном преступлении боевиков и в конце концов согласиться, что везде есть и хорошие, и плохие люди. Джумаев не полностью лишен критического мышления. Но и отказаться от мифа об «украинских фашистах» он не способен, ведь именно этот миф позволил ему дегуманизировать своего противника. Причем дегуманизировать до такой степени, что Роман не боится признавать: боевики часто расстреливали пленных добровольцев, и он сожалеет, что расстреливали не всех.

Разговаривая с людьми, которые воевали в Донбассе, я обратил внимание: они по-разному относятся к самому факту того, что приходилось убивать людей. Некоторые хвалятся этим. А как ты?

Ну, я не считаю, что это хорошие поступки.

А ты знаешь, сколько ты человек убил?

То, что я знаю, пусть останется при мне… В аэропорту, скажем так, было тяжело. Маленькое замкнутое пространство, и ты все знаешь.

А что ты ощущал, когда впервые убил человека?

В первый раз я ничего не ощущал. Это был такой страх, такой адреналин, что не задумывался вообще, там вообще отключен мозг…

Ты принимал участие в штурме Донецкого аэропорта. Когда ты туда попал?

1 октября нас собрал Абхаз (нас было уже около 200 человек) и сказал, что идем на штурм аэропорта. Мы собрались на железнодорожном вокзале (это был пункт отправки) и сразу попали под обстрел. 2 октября мы уже базировались на Стратонавтов. Вообще аэропорт можно было захватить на протяжении нескольких дней. Но команды были непоследовательные: то вперед-вперед, то назад-назад. В большей степени «ополченцы» погибали из-за команды «назад-назад».

Большие потери были?

Да. В аэропорту было много случаев, когда наши генералы посылали людей просто на убой. На самом деле и ВСУ скрывают реальные потери, и мы. Но у нас тогда они даже не то что скрывались, там просто всех учесть было невозможно.

Кто брал аэропорт?

Там стояла бригада Гиви, бригада Моторолы и мы – наши три бригады участвовали в захвате аэропорта. Гиви до войны был охранником в магазине. Как по мне – он нормальный командир. А вот Моторола, этот «метр с кепкой», – у него сильная «звездная болезнь», много людей на убой посылал. Взяли мы сначала гостиницу, потом здание милиции на территории аэропорта (ну, как здание – там не было зданий, там все было разрушено). Потом где-то в середине октября 2014 года взяли старый терминал, и потом уже большую часть времени мы базировались в старом терминале. Большая часть аэропорта была наша. Только в новом терминале была заблокирована небольшая горстка украинских бойцов, может, человек сто – им выбраться было уже невозможно. Новый терминал штурмовал в основном Моторола со своей бригадой «Спарта».

Для тебя война на Донбассе – это гражданская война?

Ну, как сказать… С одной стороны, да. У меня двоюродный брат одно время был в батальоне «Азов», а мой дядя (его отец) вступил в батальон «Донбасс». То есть у нас в самом деле брат против брата. Как по мне – это гражданская война. Хотя кого там только нет: и абхазы, и словаки, и даже нигерийца встречал… Просто Запад и Россия делят все на территории Донецкой и Луганской области.

Что должно произойти, чтобы на Донбассе закончилась война?

На мой взгляд, если Россия нас не заберет, то ничего не закончится. Будет долго и нудно, и все то же самое.

Стоит признать, что Джумаев здесь приводит довольно сильный с точки зрения риторики аргумент: мол, у нас семья разделена, брат воюет против брата. Стало быть, это гражданская война. Но затем в стройной конструкции возникает дыра: оказывается, это Россия и Запад на Донбассе что-то делят, и война закончится, если только соседняя страна осуществит аншлюс. Боевик из Мариуполя снова противоречит сам себе. Гражданские войны не завершаются аннексиями, потому как вызваны они исключительно внутренними причинами. Если же война обусловлена внешним вмешательством, это уже международный конфликт. Тут либо одно, либо другое. А по разные стороны фронта родственники могли оказаться и в сакральной для Джумаева Великой отечественной войне: тогда на стороне Германии выступили сотни тысяч граждан СССР.

Роман Джумаев, по-видимому, всерьез полагал, что можно развязать большую войну, изменить европейские границы, безболезненно войти в состав России и сразу получить уровень жизни, как в Москве. И когда стало ясно, что ничего подобного не произойдет, а потребность в романтических приключениях была исчерпана, Джумаев заскучал и просто уехал. Теперь его уже не так сильно волновал тот факт, что Украина взяла прозападный курс, его родной Мариуполь остался под контролем киевских властей и люди с Западной Украины там, вероятно, «чувствуют себя как дома». Он уже не готов был рисковать собой ради «русского мира». Поэтому перебрался в Беларусь, где чувствовал себя в полной безопасности.

Как получилось, что ты теперь живешь в Беларуси?

Я приехал в Беларусь в конце июня 2015 года. У меня тут живет мать. Она переехала с Украины с сестрой в самом начале этих событий. Всегда звала меня сюда. И я потом уже с девушкой приехал. Получил разрешение на работу в Беларуси на год.

Почему ты решил уехать из ДНР?

Ну, мы как-то решили с моей девушкой, что нужно уезжать. Сама она из Мариуполя, она там жила. Мы решили, что как только у нее заканчивается сессия, мы поедем. На самом деле, несмотря на блокпосты, я периодически ездил к ней в Мариуполь – на свой страх и риск. А потом узнал, что мой бывший друг, который теперь служит в мариупольской милиции, против меня возбудил еще одно уголовное дело…

Ты не боишься, что у тебя из-за этого будут проблемы в Беларуси?

Ну, как сказать… Я знаю, что беларусам, которые воевали в Донбассе, угрожает уголовная ответственность. Но я же ничего не нарушаю в Беларуси – я сюда приехал как простой гражданин.

Это понятно. Но Украина может направить запрос на твою экстрадицию…

Ну, тогда нужно на многих запросы направлять. Я тут уже много людей встретил, которые были и в ДНР, и в ЛНР. Например, человека (сам он из казаков), с которым мы вместе помогали раненым, когда железнодорожный вокзал разбомбили в Донецке… Так что отправлять запрос придется на многих.

А беларуские правоохранительные органы тобой не интересовались? Даже на беседы не вызывали?

Никто ничем не интересовался. Я сюда приехал через территорию России. Сам пошел в отделение миграции, попросил меня оформить.

x x x

В интервью Роман Джумаев неопределенно высказался насчет своего будущего. Мол, пока не появится возможность вернуться в Мариуполь – планирует оставаться в Беларуси. Однако уверенности не было: спустя пару недель у боевика заканчивался украинский паспорт. «И я не знаю, что дальше делать», – признавался он.

В Беларуси Джумаев не остался. Интервью с участником штурма Донецкого аэропорта неожиданно получило большой резонанс, в том числе в его родном Мариуполе. В тот же день ситуацию прокомментировал руководитель аппарата председателя СБУ Александр Ткачук. Он сообщил, что украинские спецслужбы следят за происходящим, однако не уточнил, будет ли направлен запрос на экстрадицию Джумаева. «Представьте себе: вот этот человек наш брифинг смотрит, а я теперь скажу, что мы готовим его экстрадицию. Как вы считаете, что он сделает?» – говорил Ткачук.

Экстрадиции так и не произошло: спустя несколько месяцев Джумаев, по его собственным словам, был вынужден уехать в Москву. Конкретные обстоятельства отъезда Романа нам неизвестны. Однако можно предположить: с одной стороны, он опасался возможной экстрадиции в Украину, а с другой – беларуские власти из-за шумихи в СМИ были заинтересованы побыстрее избавиться от боевика. А, как мы помним, с паспортом у Джумаева были проблемы.

Еще через год, в сентябре 2017-го, Романа Джумаева задержат в Марьинском районе Донецкой области при попытке перейти на территорию, контролируемую украинскими властями. По утверждению СБУ, Джумаев планировал навестить в Мариуполе родителей. В рамках расследования уголовного дела по ч. 1 ст. 258-3 (участие в террористической организации) он был взят под стражу. Судебное следствие по делу Джумаева практически не сдвинулось с мертвой точки. 3 мая 2018 года Марьинский районный суд изменил боевику меру пресечения на домашний арест.

Однако и это еще не все. В декабре 2018 года у Джумаева произошел конфликт с полицией из-за демонтажа киоска, который он незаконно установил в Мариуполе. Боевик нанес майору полиции телесные повреждения и распылил слезоточивый газ. Было начато досудебное расследование по ч. 2 ст. 345 (насилие в отношении сотрудников правоохранительных органов) УК Украины. Джумаева отправят в СИЗО, но 5 августа 2019 года снова освободят. На судебных заседаниях он всячески отрицал свою вину, как и все сказанное в интервью «Радио Свобода».

Во время нашей беседы в марте 2016 года Роман Джумаев рассуждал: войну на Донбассе нельзя закончить просто так, по щелчку. «Даже если заключить мир и вернуть солдат домой, то память о пролитой крови никуда не денется, – говорил он. – Люди будут ходить по одним улицам с теми, кто еще недавно убивал их близких и друзей. И в конце концов начнут друг друга отстреливать в темных переулках и подъездах».

16 сентября 2019 года, когда Роман Джумаев будет находиться под домашним арестом в Мариуполе, его застрелят на пороге собственной квартиры. Комментаторы почти единодушно возложат вину за его смерть на украинское правосудие, которое оказалось неспособно отправить боевика в тюрьму и тем самым спровоцировало самосуд.

История Джумаева – это бесконечная цепочка абсурдных и инфантильных решений. История чудовищного нежелания и неспособности устанавливать причинно-следственную связь между своими действиями и их последствиями. На Донбассе подобный массовый инфантилизм обернулся трагедией.

Глава 7
ПОБЕГ ОТ КГБ

26 сентября 2014 года пророссийская хакерская группировка «КиберБеркут» выложила в сеть списки личного состава добровольческого батальона «Донбасс». К этому моменту хакеры «КиберБеркута» уже были известны атаками на сайты государственных органов и общественных организаций Украины, а также западных стран. В списках батальона «Донбасс», опубликованных хакерами, значилось шесть человек, местом рождения которых указана Беларусь. Один из них – Дмитрий Полойко – был задержан 11 декабря на железнодорожном вокзале в Барановичах. Как заявил 15 декабря пресс-секретарь КГБ Артур Стрех в интервью БелаПАН, информация о гражданах Беларуси в списках батальона «Донбасс» проверяется.

«Пока я сидел 10 суток, меня каждый день таскали на допросы КГБэшники. Под запись, с видеокамерой. Один снимает, а трое (кто сидит, кто стоит) допрашивают. То есть перекрестный допрос идет – это тоже психологический момент. Если, мол, про себя не хочешь говорить – расскажи хотя бы про других беларусов в добровольческих батальонах, и мы тебя отпустим обратно в Украину. Обещали, что жизни не будет, не дадут на работу устроиться и я с голода помру. Потом говорили, что применят ко мне и такую уголовную статью, и такую… Для обычного беларуса все это, наверное, очень тяжело и страшно. Но после боевых действий человек меняется и взгляд его на жизнь становится другим. После пережитого в 2014-м мне казалось, что я с детьми разговариваю. Мне просто смешно было. А они слабо понимали, почему я никак на них не реагирую», – вспоминает Дмитрий Полойко те события спустя почти четыре года.

Уроженец города Барановичи, бывший активист оппозиции Дмитрий Полойко записался в добровольческий батальон «Донбасс» в июне 2014-го. На тот момент ему было 39 лет. После трех недель подготовки на базе в Новых Петровцах беларус попал на фронт. Участвовал в «зачистке» Николаевки, освобождении Артемовска (Бахмута) и Лисичанска, взятии Попасной (там он получил легкое осколочное ранение). В августе 90-дневный срок непрерывного пребывания иностранного гражданина в Украине истекал, и Полойко был вынужден отправиться домой. Доброволец не считал, что в Беларуси ему угрожает опасность: он мало кому говорил о своей поездке на Донбасс, не выкладывал фотографий с оружием в соцсетях и не светился в СМИ, а все записи в телефоне и ноутбуке предусмотрительно подчистил. Проблем на границе действительно не возникло, разве что украинским пограничникам пришлось доказывать, что он просрочил срок пребывания в стране из-за участия в АТО.

В конце сентября 2014 года российские хакеры слили в сеть списки личного состава батальона «Донбасс», где в том числе фигурировал Полойко. Последствия наступили не сразу. Хотя добровольцу уже тогда показалось, что за ним началась слежка, в октябре он все же благополучно уехал в Украину, к будущей супруге Вите. Параллельно в это время Полойко занимался продажей своей квартиры в Барановичах. Когда осенью доброволец ненадолго вернулся в Украину, он получил на электронную почту письмо от потенциального покупателя – мол, берем квартиру, приезжайте. Под видом этого покупателя Дмитрию Полойко писал сотрудник КГБ.

«В принципе, я уже чувствовал что меня могут взять. Мы сразу договорились с Витой, что делать будем в случае ареста», – вспоминает доброволец. Почему Полойко все же решил рискнуть и приехать в Беларусь? Рассуждал так: документ в виде таблицы Exсel, опубликованный хакерами в интернете, – это не доказательство. А больше нигде он не засветился. Поэтому если самому не признаваться – чекисты ничего доказать не смогут. А в себе Дмитрий Полойко был уверен. «Я не особо и боялся, – признается он. – Думал, что даже если арестуют – все равно выкручусь. У них ведь нет доказательств».

Когда поезд прибыл на железнодорожный вокзал в Барановичах, Полойко увидел, как к его вагону идут милиционеры и несколько чекистов в штатском. Дмитрий успел позвонить Вите и сказать кодовую фразу: «Беларусам не разрешают жениться на украинках». Это значило: его задерживают и нужно действовать. Вита сразу стала обзванивать беларуских политиков и правозащитников, знавших Полойко. Но шум поднимался именно в контексте политических репрессий в Беларуси, про участие в АТО – ни слова.

«Я выхожу из вагона, а они подходят. “Вы – Полойко Дмитрий Юрьевич?”, – спрашивают. Мол, проверка документов, вы похожи на какого-то преступника. Я уже заулыбался. Паспорт сразу забрал один из милиционеров, и меня повели в железнодорожный отдел милиции. Обыскали. Люди в штатском, сотрудники КГБ, командовали. Завели в кабинет. Заговорили про списки батальона – мол, есть информация на тебя. “Ты воевал? Знаешь других беларусов в добробатах?” Я говорю: “Ничего не знаю”. Я, мол, по интернету познакомился с девушкой в Украине и приехал к ней в гости. “Что делал все это время?” – “Ну, когда она на работу ходила, я в интернете сидел, купаться на речку ходил”. – “А как твои данные в списки “Донбасса” попали?” – “Ну, мало ли, говорю. Когда, например, покупаешь сим-карту нужно же паспорт показывать», – рассказывает Полойко.

Ситуация сложилась патовая: при личном досмотре у Полойко ничего не нашли, участие в АТО он отрицал. Доказательств не было. Арестовать человека только на основании какой-то Excel – перебор даже для беларуского КГБ. Но и сдаваться чекисты не собирались. Продержав допоздна в железнодорожном отделе милиции, Полойко отпустили. Однако сразу же, в аллее рядом с вокзалом, без каких-либо объяснений добровольца задержала милиция. Его отвезли в милицейский участок, посадили в «обезьянник». А на следующий день осудили на 10 суток административного ареста по наспех выдуманному протоколу, который Дмитрию даже не показали. В случае с этой «административкой» силовики прибегли к банальному трюку: за годы правления Лукашенко тысячи активистов прошли через подобный судебный цирк.

В изоляторе временного содержания Дмитрия Полойко сначала посадили к «суточникам», а затем перевели в камеру к подследственным. Подсадили к нему уголовника, очевидно, «стукача», который выпытывал у Полойко детали его жизни в Украине. Каждый день его водили на беседы к сотрудникам КГБ – они пытались запугать добровольца уголовным преследованием или просто «большими проблемами». Но Полойко нисколько не отклонился от легенды.

Беларуские СМИ к этому времени уже вовсю писали про задержание бывшего активиста оппозиции, которого КГБ подозревает в наемничестве из-за слива «КиберБеркута». Пока Полойко сидел, независимое информационное агентство БелаПАН позвонило другим беларусам из батальона «Донбасс», и один из них – Игорь Клевко (Лев) – фактически подтвердил: задержание Полойко связано с тем, что он имеет отношение к «Донбассу». «Распечатали КГБэшники эту статью и мне на стол – на, читай, мы все знаем про тебя. А я посмотрел и говорю: “Ну, мало ли что в интернете пишут?..” Короче, я досидел свои 10 суток и вышел», – вспоминает Полойко.

Но это был еще не конец истории. Чтобы не допустить возвращения Полойко в Украину, его поставили на профилактический учет КГБ. Согласно закону «Об основах деятельности по профилактике правонарушений», на профилактический учет в органы госбезопасности ставят граждан, «по которым в ходе оперативно-розыскной деятельности, предварительного расследования по уголовным делам получены сведения о деяниях, которые могут создать угрозу национальной безопасности Республики Беларусь, причинить вред государственным или общественным интересам, правам, свободам, законным интересам других граждан, а также привести впоследствии к совершению преступления»[55]55
  Следует, конечно, оценить иронию ситуации. Если буквально интерпретировать закон «Об основах деятельности по профилактике правонарушений», то выходит, что участие беларуских граждан в отражении путинской агрессии на Донбассе КГБ считал «угрозой национальной безопасности» и «вредом государственным интересам».


[Закрыть]. Таким людям, в частности, запрещен выезд из страны. Как это часто бывает в Беларуси, закон трактовался максимально широко. Например, в 2012 году под прикрытием «профилактического учета» КГБ активно вносил оппозиционных политиков в список невыездных. Это было своеобразной местью за то, что оппозиция поддержала визовые санкции Запада против руководства Беларуси – мол, если нас в Европу не пускают, то и вам о брюсселях и парижах придется забыть. Однако нарушение международных обязательств Беларуси о свободе передвижения граждан слишком бросалось в глаза, и под угрозой дальнейшего осложнения отношений с Западом политические списки невыездных пришлось отменить. Но в случае с Дмитрием Полойко чекисты решили точечно вернуться к уже подзабытым методам. По словам добровольца, у его родственников КГБ также на всякий случай взял подписку о невыезде. «Родственники даже разговаривать со мной боялись после этого», – вспоминает он.

В январе 2015 года к Полойко в Беларусь приехала его невеста Вита, и они за три дня расписались без свидетелей, никого об этом не оповещая. «КГБисты тоже не сразу узнали. Однако теперь мне можно было добиваться выезда на воссоединение семьи, а этого мне нельзя запретить по международным договорам. Все-таки Беларусь – не Северная Корея», – говорит Полойко. Доброволец стал забрасывать КГБ заявлениями, допекать звонками, требуя снять себя с профилактического учета. Чекисты же продолжали искать рычаги давления. За супругой добровольца следили. Когда после свадьбы Вита возвращалась домой, ей пытались подкинуть наркотики прямо в поезде – случайный человек якобы хотел передать родственникам в Украину медикаменты. «А она все поняла: человек ведь зашел в вагон и сразу целенаправленно подошел к ней с такой просьбой, – рассказывает Полойко. – Потом все это подтвердили в КГБ. Они ж не хотели меня отпускать. Говорят: “Ну, пусть жена приезжает в Беларусь”. Я им сказал: “Она не приедет, потому что вы хотели ей подкинуть наркотики и посадить”. И потом в разговоре они обмолвились: мол, передай, пусть она не боится, мы ее больше трогать не будем. Что значит “больше”?!»

Наконец 19 апреля 2015 года Дмитрия Полойко сняли с профилактического учета КГБ. Вскоре беларуский доброволец благополучно уехал в Украину. В январе 2016 года он подписал контракт с ВСУ.

Полойко посчастливилось уйти от КГБ: все обошлось слежкой, запугиванием, 10 сутками ареста и 4 месяцами профилактического учета. Ничего страшного, в сущности. Но эта история начинает играть совершенно другими красками, если сравнить ее с тем, как описывают свои встречи с КГБ боевики – например Сергей Бондарь, Константин Фофанов или Сергей Трофимов (см. главы 12 и 18). Никто не запрещал им выезжать из страны, не запугивал и не устраивал провокаций – они беспрепятственно курсировали между Беларусью и Донбассом. При этом, против перечисленных боевиков у чекистов были все доказательства, включая их личные признания. То, что симпатии беларуского КГБ были на стороне боевиков, Полойко не удивляет. Эта предвзятость бросалась в глаза и на допросах. «КГБэшники говорили: “Если будут проблемы в Беларуси, ты же будешь воевать против нас”. “Чего это я буду против вас? – спрашиваю. – Я-то лично за Беларусь воевать буду. А вот за кого вы – не знаю”. Они, конечно, имели в виду, что если Запад на Беларусь нападет… Они ведь пророссийские: в их же понимании Россия на Беларусь напасть не может. А раз я в Украине воюю против России, значит и здесь буду против России воевать», – объясняет он.

Любопытно, что и самый первый отъезд Дмитрия Полойко на Донбасс в июне 2014 года не прошел без внимания Комитета госбезопасности. Полойко в принципе был на особом счету у чекистов как активист оппозиции. Слежка за инакомыслящим осуществлялась через девушку (а позже супругу) брата Полойко, с которым Дмитрий жил в одной квартире в Барановичах. «Я был активистом, участвовал в протестах, избирательных кампаниях. А ее завербовал КГБ. Она следила за мной, крала фотографии, подслушивала разговоры. То, что она работает на КГБ, я узнал от самих гэбистов – на допросах они показывали мне ее сообщения. Думали, что я после этого пойду с ними на контакт. Так и говорили: “Мы знаем, даже когда ты в туалет ходишь”», – вспоминает он.

Полойко понимал, что КГБ в курсе и его планов поехать на Донбасс. В день отъезда он в последний момент поменял билет – и вместо прямого рейса в Украину отправился в Гомель, а уже оттуда собирался в Харьков. «На вокзале ходила милиция, пристально всех рассматривала – видимо, получили ориентировку. А я был в спортивном костюме: прикрылся сумкой на плече, натянул кепку и прошел мимо. Перед тем как поезд тронулся, вижу: целая толпа заскочила в вагон, где я должен был изначально ехать. Ну, я после этого немного расслабился».

В Беларуси при покупке железнодорожных билетов на внутренние линии не нужно показывать паспорт – т. е. у Полойко был расчет на то, что спецслужбы не отследят его перемещение. Но маневр добровольца, хоть и не сразу, чекисты раскусили. «В Гомеле ко мне в вагон заходят двое. “Вы, Дмитрий Юрьевич?” – “Да”. Показали удостоверение. И говорят: “Давайте так: вы нам показываете свою сумку. И если там нет запрещенных вещей, вы едете спокойно”. Я спрашиваю: “Так что, без свидетелей будем?” А они: “Вам разве нужны эти бумажки, затягивание времени?” Ну я им показал – у меня ведь ничего с собой не было. И слышу один другому говорит: “Да ну его, это не наши проблемы, пусть сами разбираются”», – вспоминает Полойко.

В итоге Дмитрий все-таки добрался до Харькова, затем до Днепра (тогда еще – Днепропетровск), а оттуда – до тренировочной базы батальона «Донбасс» в Новых Петровцах. Это был июнь 2014 года.

Начало путинской агрессии против Украины Дмитрий Полойко, по иронии судьбы, встретил в России – он работал там сварщиком. За событиями следил в интернете, переживал. «Любой человек, который хоть немного был причастен к политике, тогда прекрасно понимал масштаб происходящего. Я видел, что идет захват Крыма. Я понимал, что будет война и Украина может вообще исчезнуть с карты. А я воспринимал украинцев как исторических братьев. Для меня ВКЛ[56]56
  ВКЛ – Великое княжество Литовское.


[Закрыть], Речь Посполитая – не пустой звук. Я понял: нужно ехать помогать», – вспоминает он.

Вернувшись из России в Беларусь, Полойко стал обзванивать украинские военкоматы. Но в то время в ВСУ не брали иностранцев. Тогда Полойко увидел в «Фейсбуке», что идет набор в добровольческий батальон «Донбасс». Предварительно списался – ему объяснили, как и куда ехать. «Когда спросил, что брать с собой, мне сказали: “Бери шлем, бронежилет…” Я еще улыбнулся. Ну да, думаю, в Украине немного далеки от беларуский реалий», – говорит он.

Ранее Полойко проходил срочную службу в Вооруженных силах Беларуси. Но на Донбассе от этого опыта толку было немного – в беларуской армии он и оружия-то почти не видел. «Три патрона в полгода – разве это армия?» – рассуждает Дмитрий. Интенсивная подготовка в Новых Петровцах продолжалась три недели. Среди добровольцев люди встречались абсолютно разные по возрасту, профессиям и жизненному опыту. «Были миллионеры и учителя, прокуроры и художники. Даже были из Партии регионов. То есть взгляды разные, но идея одна – защитить страну. Попадались, конечно, и те, кому просто некуда деваться, – для них это было чем-то вроде побега. Кто-то что-то девушке хотел доказать или еще кому-то. У кого-то были долги в банке, кредиты», – говорит он.

В июле Полойко уже оказался на передовой. Сначала был стрелком, позже – снайпером. Процесс превращения гражданского человека в фронтовика Полойко описывает без драматизма. Впервые под обстрел он попал в Бахмуте. Тогда рота «Донбасса» без боя зашла в опустевший город и расположилась в здании общежития. Ночью общежитие обстреляли из гранатометов боевики. «Бог миловал, ранило только одного», – коротко описывает те события доброволец. А днем бойцы «Донбасса» занимали город и ставили блокпосты. «Это страшно, когда понимаешь, что в городе из-за любого угла или окна могут в тебя выстрелить. А ты идешь открыто, только бронежилет на тебе. Состояние, конечно, – адреналин зашкаливает. Но ты понимаешь – это надо делать. Я шел и думал: “Вот сейчас начнут стрелять и у меня будет секунда, чтобы в сторону упасть”. Все на нервах. Любой шорох, и ты готов повернуться и дать очередь».

Некоторые добровольцы после первых боевых столкновений уезжали домой – не выдерживали фронтовых реалий чисто психологически. «Понять таких людей можно, – признает Полойко. – Лучше сразу поехать домой, чем убежать, когда будет нужно, чтобы ты выполнил приказ». Сам Дмитрий признается: во фронтовую жизнь втянулся быстро, после первых обстрелов страх ушел куда-то внутрь. Научился относиться к войне, как к работе. «Когда в противника стреляешь – не воспринимаешь его как человека. Не думаешь, что у него есть дети, родные. Никто так не думает. Ты солдат, а перед тобой противник и его нужно уничтожить. И дело не только в том, что он тебя тоже может убить – тебе это нужно сделать, чтобы освободить территорию. Есть задача, и ее нужно выполнять. Это не значит, что ты, как робот, – просто вопрос выживания».