Текст книги "Беларуский Донбасс"

Автор книги: Катерина Андреева

Соавторы: Игорь Ильяш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Жестокое подавление протестов нетунеядцев и сфабрикованное «дело патриотов» вовсе не поставило крест на примиренческом курсе. Этот курс набирал популярность, несмотря ни на что. Спустя год после того, как по Минску разгуливали автоматчики и разъезжали армейские бронемашины, главным мероприятием в день столетия БНР станет не акция протеста, а праздничный концерт с фудкортами. Концерт (который получит название «Свята незалежнасці») будет санкционирован властями, пройдет возле Оперного театра и соберет почти тридцать тысяч гостей. Мероприятие, вне всяких сомнений, было очень успешным, действительно праздничным и патриотическим. Но параллельно более ста человек будут стоять лицом к стене – так закончится попытка провести митинг протеста в День Воли. Более того, даже гостей «Свята незалежнасці», которые посмеют уходить с концерта с национальными флагами, ОМОН будет отлавливать на улице и бросать в автозаки. Ничего необычного для Беларуси в этом, казалось бы, нет. Кроме одного обстоятельства: инициатива проведения параллельного несанкционированного митинга подверглась массовой травле сторонниками концерта. А более сотни произвольных жестких задержаний прошли почти незамеченными – главным событием дня все равно стал праздничный концерт возле Оперного театра. Культовая для национально-демократических сил дата – День Воли 25 марта – впервые за 22 года лишилась ярко выраженной протестной повестки. И в 2019-м эта повестка не вернется.

Все это было свидетельством глубоких тектонических сдвигов в сознании беларуского общества. Отныне едва ли не каждая попытка несанкционированных протестов получала клеймо маргинальности и провокаторства. Оппозиция и гражданское общество окончательно раскололись на «радикалов» и «умеренных». Чтобы прослыть «радикалом» вовсе не нужно было готовить революцию и запасаться «коктейлями Молотова». Достаточно было призвать к несанкционированному (пусть и абсолютно мирному) митингу, шествию или хотя бы пикету. «Умеренные» же исходили из того, что следует избегать прямых конфликтов с властями и действовать лишь в дозволенных рамках, чтобы избежать бессмысленных жертв. Подобный ход мыслей после 2014 года постепенно стал доминирующим.

Ясно, что большинство сторонников конструктивной позиции придерживались таких убеждений вполне искренне. Но столь же очевидно, что маргинализация протестного движения была на руку режиму Лукашенко. Да и в Москве, судя по всему, с одобрением смотрели на успешную пацификацию беларуского общества. Характерно, что «Свята незалежнасці», воспринятое многими в Беларуси как большой успех беларушчыны, было в целом положительно оценено российскими пропагандистами. Телеканал RT хвалил Лукашенко за то, что «главный праздник радикальной оппозиции власть решила на этот раз использовать в своих целях – для консолидации разрозненного гражданского общества». «Так что теперь официальному Минску остается только развить успех – продолжить поддерживать умеренную оппозицию, которая настроена конструктивно и не желает повторения в Минске киевского “майдана”. А “непримиримым” ничего не светит», – заключали кремлевские пропагандисты[173]173
  В целом подавляющее большинство российских СМИ «Свята незалежнасці» практически не заметили, ограничившись сухой новостной сводкой.


[Закрыть].

«Один народ»

Желание гражданского общества заменить ближнего врага (Лукашенко) дальним (Путиным) понять не сложно. Российская агрессия против Украины наложилась в этом смысле на «благоприятный» фон: запуганность общества репрессиями, усталость от 20-летней безуспешной борьбы с режимом и отсутствие веры в перемены. В этой ситуации психологически куда проще и продуктивнее сосредоточить свое негодование на потенциальной внешней угрозе, чем бороться с режимом, который является главным союзником этого врага. Но понимал ли сам Лукашенко, какую опасность для Беларуси представляет путинская Россия?

Лорд Генри Палмерстон 150 лет назад говорил: «У Англии нет ни постоянных союзников, ни постоянных врагов, а есть лишь постоянные интересы».

Подобная формула вполне применима к Александру Лукашенко. Его постоянный интерес заключается в том, чтобы сохранить свою власть. Вне всякого сомнения, российская агрессия против Украины произвела на Лукашенко неизгладимое впечатление: он, вероятно, впервые всерьез задумался о том, что Россия в какой-то момент может оказаться его главным врагом. Уже 22 апреля 2014 года Лукашенко в ежегодном обращении к народу и Национальному собранию вдруг начал опровергать обвинения (которые непонятно, кто выдвигал) о притеснении в Беларуси русских и русского языка. «Я просто даже и рассуждать на эту тему не хочу. Потому что если говорить о притеснении русских, то, наверное, русские в Беларуси сами себя притесняют. Потому что невозможно сегодня в Беларуси у самого беларуского человека разложить и вычленить ту беларускую кровь особенную, о которой многие говорят и так мечтают. У нас все перемешано и смешано… Я поручаю правоохранительным органам, Комитету госбезопасности немедленно пресекать подобные разговоры, от кого бы они ни исходили», – заявил он с трибуны парламента. Лукашенко распорядился, чтобы к тем, кто утверждает, что в Беларуси принижают русский язык, КГБ «подходил как к диверсантам». Все это, разумеется, сопровождалось торжественными заявлениями, что Россия – «наш стратегический союзник, наши братья» и две страны всегда будут вместе. Но при этом: «Да, нас пугают – завтра Путин придет и тут все захватит. Еще раз повторяю, откуда бы кто-то ни пришел, мы будем за свою страну сражаться».

Еще более важное заявление Лукашенко сделал 16 декабря 2014 года на заседании Совета безопасности. В этот день он подчеркнул, что в плане укрепления обороноспособности Беларуси следует обратить внимание и на «восточное направление». «Поведение сегодня нашего восточного родного брата не может не настораживать. Но мы пока не делаем из этого каких-то выводов», – рассуждал Лукашенко. Впрочем, «восточное направление» не выносилось на первое место: начиналось то заседание Совбеза с угрозы наращивания военного потенциала НАТО в Восточной Европе и утверждения, что в Украине «накапливается потенциал ненависти и экспорта цветной революции».

Угроза с Востока вовсе не стала лейтмотивом публичной риторики Лукашенко. Наоборот, он называл подобные рассуждения «чепухой», говорил, что русский человек никогда не повернет оружие в сторону беларусов и якобы не существует никаких предпосылок для того, чтобы Беларусь повторила судьбу Украины. Да, он регулярно делал заявления в духе «кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет», что политологи однозначно трактовали как намек на российскую угрозу (кто же еще в современной Европе способен на агрессию?). Однако сам Лукашенко опровергал подобное толкование. «Я получил всю эту информацию: ах, это против России. Фразы эти были направлены против тех, кто попытается это сделать. Это во-первых. Во-вторых, насколько я понимаю, искренне говорю, Россия – это, можно сказать, оплот и нашего суверенитета. Не дай бог что-то случится, я до сих пор считаю, что мы с Россией будем в окопах вместе», – объяснял он журналистам 20 апреля 2019 года. А иногда Лукашенко и вовсе прямым текстом говорил: Запад для Беларуси более серьезная угроза, чем Россия. «Почему до сих пор в Польше встречаются карты, где польская граница проходит под Минском? Риторический вопрос. Возможно, есть проблемы с Востоком, но еще большая проблема с Западом. Россияне не устанавливают ракеты за Москвой, чтобы на Беларусь нацелить», – отмечал он на пресс-конференции 1 марта 2019 года.

Временами тема внешней угрозы использовалась целиком и полностью во внутриполитических целях. Причем источник такой угрозы менялся мгновенно – в зависимости от конъюнктуры. Когда марши нетунеядцев только начались, Лукашенко явно намекал на то, что за протестами стоит Россия. Посещая Республиканский научно-практический центр трансплантации органов и тканей 28 февраля 2017 года, он рассуждал о беларуской государственности и «здравом национализме», а затем отметил: «Сегодня некоторые под видом “тунеядства” еще чего-то пытаются эту лодку раскачать и доказать нам, что это не наши земли, а чьи-то». Но спустя всего три недели Лукашенко решил, что куда проще будет связать протесты нетунеядцев с Западом и Украиной. И он станет рассказывать о боевиках, которые проходили подготовку в тренировочных лагерях в Украине (а также Польше и Литве), и готовили в Беларуси «провокации с оружием»[174]174
  Сказка о вооруженных боевиках и тренировочных лагерях ляжет в основу сфабрикованного дела «Белого легиона» («дело патриотов»). Его фигурантами станут 35 человек. КГБ обвинит их в создании НВФ и подготовке массовых беспорядков, у задержанных якобы найдут целый арсенал оружия. Правда, спустя несколько месяцев все «легионеры» выйдут на свободу, а дело закроют за отсутствием состава преступления.


[Закрыть]. Поэтому делать какие-то выводы исключительно на основании публичных высказываний Лукашенко нельзя. Нужно смотреть на конкретные решения в сфере безопасности.

Осенью 2015 года (как раз незадолго до президентских выборов и последующей заморозки западных санкций) Лукашенко вдруг отказался от размещения российской военно-воздушной базы, заявив, что она на территории Беларуси совершенно не нужна. И это при том, что вопрос на тот момент казался решенным: российские генералы безапелляционно заявляли, что состав базы в Бобруйске и ее организационно-штатная структура уже утверждены. Владимир Путин официально отдал правительству распоряжение подписать с Минском договор о создании российской авиабазы. Однако Лукашенко 6 октября неожиданно заявил: «Нам не надо база сегодня. Тем более военно-воздушные силы. Нам нужны определенные вооружения». В июле 2016 года Александр Лукашенко подпишет новую военную доктрину Беларуси, на содержание которой огромное влияние оказал опыт войны на Донбассе. Акцент в документе сделан на противостоянии цветным революциям и угрозе гибридных войн. Как пояснял в Палате представителей министр обороны Андрей Равков, в доктрине учтены «все возможные варианты развязывания агрессии против Беларуси, в том числе на стадии внутреннего вооруженного конфликта, спровоцированного извне с помощью гибридных способов противоборства». С тех пор в Беларуси неоднократно проводились учения, легенды которых были удивительным образом похожи на донбасские события. Например, незаконные вооруженные формирования сепаратистов (террористов) захватывают населенный пункт с целью склонения мирное населения на свою сторону, а силовики блокируют и «зачищают» территорию.

Парадокс и абсурд ситуации заключается в том, что Россия при этом безоговорочно остается главным военно-политическим союзником Беларуси. Общее оборонное пространство Союзного государства Беларуси и России никто под сомнение не ставит, главы министерств обороны двух стран заявляют о единой оценке вызовов и угроз. Существует совместная региональная группировка войск. В годы войны на Донбассе военные Беларуси и России провели десятки совместных учений разного формата и масштаба. Сам Лукашенко в послании Национальному собранию в 2017 году говорил, что с Россией Беларусь ежегодно проводит более 40 (!) совместных мероприятий оперативной и боевой подготовки. Причем интенсивность учений спецподразделений двух стран в последние годы лишь возросла. Достаточно сказать, что только бойцы 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии (так называемые псковские десантники) приезжали в Беларусь четыре года подряд – с 2015-го по 2018-й. Крупнейшими совместными маневрами России и Беларуси стали стратегические учения «Запад-2017», вызвавшие волну алармистских прогнозов за рубежом. СМИ писали, что под прикрытием маневров Путин перебросит в Беларусь значительно больше войск, чем декларируется, и они могут быть использованы для наступления против Украины или стран Балтии. Свою обеспокоенность планами России в контексте «Запада-2017» выражали военные и политики как Украины, так и западных стран. Командующий американскими войсками в Европе генерал Бен Ходжес сравнил эти маневры с «троянским конем». Апокалиптические прогнозы не подтвердились: количество российских военных не превысило заявленную численность в 3000 человек, и по окончании учений они покинули Беларусь. Однако миротворческому имиджу Минска подобные маневры все равно на пользу не идут: в эти моменты мировое сообщество смотрит на Лукашенко исключительно как на военного союзника государства-агрессора. И делает соответствующие выводы. «Постепенно углубляющаяся военная интеграция с Россией снижает способность Беларуси осуществлять независимую оборону и политику безопасности», – констатируется в докладе литовского Департамента безопасности и военной разведки об оценке национальной угрозы Литве, опубликованном в феврале 2019 года.

Конечно, если бы Лукашенко вдруг решил свернуть сотрудничество с РФ в области безопасности, то Путин такой шаг однозначно воспринял бы как предательство. Прямого конфликта с Москвой в таком случае было бы сложно избежать. Так что выбор у Лукашенко в этом плане невелик. Однако правда в том, что Лукашенко вовсе и не воспринимает Россию как главную и исключительную угрозу своему политическому режиму. Для него это в лучшем случае одна из угроз – наравне с демократическим Западом и внутренней оппозицией («пятой колонной», как он ее называет). В худшем случае он воспринимает российскую угрозу вообще как меньшее из зол. Понять логику главы Беларуси не сложно. Во-первых, Россия – с ее культом сильной власти, антизападничеством и тоской по СССР – близка Лукашенко ментально. Во-вторых, он ведь и так ведет вполне пророссийскую политику и потому искренне не понимает, зачем бы вдруг Кремль решил его устранить. В интервью Ксении Собчак в 2014 году он говорил: «Русским не нужно захватывать Беларусь. Здесь и так самая прорусская провинция, если уж так говорить, и часть нашего отечества. Дай Бог, чтобы у вас в России везде было пророссийские территории такие, как у нас в Беларуси».

Танки и тракторы

Может показаться удивительным, что «прорусская провинция» на протяжении всей войны сохраняла дружеские отношения с Украиной. Но для того чтобы миротворческий имидж Беларуси в мире выглядел более убедительным, дружба с южным соседом была необходима. К тому же Минск совсем не хотел лишаться такого торгово-экономического партнера, как Украина.

Война, безусловно, оставила след в отношениях двух стран. Военно-техническое сотрудничество Беларуси и Украины пришло в упадок, многие проекты были свернуты. «С Украиной у нас взаимодействие в этой области сокращено, не реализуется, поскольку мы должны понимать, что Беларусь – это прежде всего площадка по урегулированию конфликта. Мы не создаем дополнительных проблем и вопросов», – заявлял в 2018 году председатель Государственного военно-промышленного комитета Беларуси Олег Двигалев[175]175
  Правда, статус мирной площадки при этом не мешал Беларуси углублять военное сотрудничество с РФ и проводить совместные учения. Справедливости ради следует сказать, что полностью сотрудничество с Украиной свернуто не было. Некоторая продукция, необходимая армии, из Беларуси в Украину в годы войны все же поступала. Речь прежде всего идет о топливе, двигателях, автомобилях и комплектующих к ним.


[Закрыть]. Экономические связи также были нарушены: в 2015 году товарооборот двух стран обвалился более чем на 40 % – с 5 млрд 868 млн до 3 млрд 475 млн долларов. К 2017 году ситуация начала меняться. С апреля по ноябрь 2017-го Лукашенко и Порошенко провели три встречи тет-а-тет, а в Гомеле осенью 2018 года состоялся Форум регионов. Товарооборот почти восстановился – по итогам 2018 года он достиг 5 млрд 321 млн долларов.

Разумеется, для Украины вопрос № 1 – это далеко не торговля. Приоритет официального Киева всегда был однозначен: Беларусь не должна стать плацдармом для путинской агрессии. Украинское руководство считало (и возможно, до сих пор считает) угрозу открытия «беларуского фронта» вполне реальной. И ради гарантий безопасности на этом направлении готово закрыть глаза на многое.

Эти гарантии Лукашенко дает Украине регулярно. Следует признать, что глава Беларуси старался по мере возможностей развеять любую настороженность украинских властей в этом вопросе. В августе 2014 года, в разгар сражения за Иловайск, Лукашенко потребовал от председателя Госпогранкомитета Леонида Мальцева постоянно находиться на связи с руководством украинских пограничных сил и обмениваться информацией. «Мы с президентом Порошенко об этом договорились – что все службы, и силового блока должны постоянно контактировать. Если есть какие-то настороженности, то снимать их, чтобы это не выходило наверх и, не дай бог, еще в общество, в СМИ, чтобы не было у нас даже повода к этому», – заявил он 18 августа. Лукашенко позже многократно повторял: «Мы в Украину на танках не поедем, мы на тракторе туда поедем». Порошенко в свою очередь утверждал, что главе Беларуси вполне доверяет. Однако этот вопрос все равно оставался ключевым в двусторонних отношениях. «Мы не можем допустить, чтобы для Украины с территории Беларуси была хоть какая-то угроза, – говорил Порошенко во время визита в Гомель 26 октября 2018 года. – Мы этого не ждем, знаем, что этого не будет и, конечно, мы не хотим, чтобы Россия использовала Беларусь для того, чтобы зайти нам во фланг».

Этот жизненно важный вопрос затмевал собой все откровенно недружественные поступки беларуских властей в отношении Украины. Беларусь поддерживает Россию на международных площадках, регулярно голосует против крымских резолюций в ООН. Торгует с ОРДЛО, а также оккупированным Крымом. Лояльно относится к боевикам ДНР и ЛНР. 300 тысяч украинских граждан находятся в общей российско-беларуской базе невъездных – из Беларуси регулярно депортируют украинских журналистов, деятелей культуры и активистов. Наконец, в Гомеле в 2017 году сотрудники ФСБ похитили украинца Павла Гриба, что заставило главу МИД Украины Павла Климкина назвать пребывание на территории Беларуси «потенциально опасным» для украинских граждан[176]176
  После появления информации о похищении Павла Гриба в Гомеле МИД Украины направил ноту беларуским коллегам с просьбой разъяснить произошедшее. Нота была фактически проигнорирована. «Пребывание граждан Украины на территории Беларуси является потенциально опасным, и об этом мы будем говорить с Минском. Мы понимаем, что на территории Беларуси действуют российские властные структуры. Россия присутствует там в сфере безопасности», – заявил впоследствии Павел Климкин в интервью Rzeczpospolita.


[Закрыть].

Нельзя сказать, что весь этот негатив в двусторонних отношениях официальный Киев игнорировал, однако обсуждался он с беларуской стороной обычно за закрытыми дверями. В публичном же пространстве реакция была весьма сдержанной, а то и вовсе отсутствовала. В основу взаимоотношений Порошенко и Лукашенко лег простой принцип: ни в коем случае не выносить сор из избы, чтобы этим не воспользовался Кремль. Это привело к тотальной закрытости содержания двусторонних контактов на высшем уровне. Киев вводит санкции против двух беларуских предприятий – но стороны демонстративно не комментируют подобное решение. В Беларуси по обвинению в шпионаже к 8 годам колонии приговаривают корреспондента «Украинского радио» Павла Шаройко – однако Порошенко ни разу публично не высказывается на этот счет. Разумеется, в ходе встреч тет-а-тет подобный заговор молчания не действовал. Показательное осуждение нескольких беларуских боевиков ДНР и ЛНР осенью 2017 года демонстрирует, что на некоторые сигналы от украинской стороны Лукашенко даже вынужден был реагировать. Конечно, то были лишь символические реверансы в сторону Украины. Понимали ли, например, в Киеве, что эти четыре суда над боевиками всего лишь показуха? Несомненно. Но куда важнее исключить военную угрозу для Украины со стороны ближайшего союзника России. В этом смысле Петр Порошенко смотрел на политику беларуского руководства максимально прагматично и толерантно. Логика здесь простая. Рассчитывать на то, что Лукашенко внезапно займет проукраинскую позицию и избавится от сильнейшей зависимости от России не приходится, поэтому работать надо с тем, что есть, полагают в Киеве. И если с беларуского направления на Украину не идут путинские танки – уже неплохо.

Лукашенко, впрочем, тоже не хочет, чтобы Кремль воспользовался беларуско-украинскими разногласиями в своих геополитических интересах. Ведь конфликт Минска с Киевом создал бы благоприятные условия для слияния позиций России и Беларуси по украинскому вопросу, чего Лукашенко стремится избежать. На понимании общности подобных интересов и зиждется нынешний хрупкий баланс в отношениях Беларуси и Украины. Правда, следует понимать: Киев в сохранении статус-кво заинтересован все же больше, нежели Минск.

Триумф в темные времена

«Минск не в состоянии проводить полностью независимую политику из-за финансовой зависимости от России, нерешенных двусторонних вопросов и отсутствия экономических реформ в государственном секторе», – говорилось в докладе литовского Департамента безопасности и военной разведки об оценке национальной угрозы Литве, опубликованном в феврале 2019 года. Вряд ли с подобной оценкой согласилось бы беларуское руководство. Но именно такой изначальный взгляд мирового сообщества на Беларусь снижал планку требований к политике Александра Лукашенко. Любое проявление инаковости относительно курса Кремля ценилось очень высоко. Лукашенко же весьма удачно на подобном подходе спекулировал. В сущности, вся его тактика, начиная с марта 2014 года, сводилась к тому, чтобы по мере возможностей дистанцироваться от политики Путина на международной арене и убедить весь мир в том, что Беларусь не является сателлитом России. Но при этом не слишком раздражать Москву и поддерживать ее в наиболее чувствительных вопросах. Лавировал Лукашенко вполне успешно и искусно. Глава Беларуси делал взаимоисключающие заявления и совершал противоречащие друг другу поступки. Адресатом одних был Запад и Украина, адресатом других – Россия.

Подобная противоречивая риторика создавала иллюзию стерильного нейтралитета и непредвзятости. Но в действительности этот нейтралитет был абсолютно пророссийский. И для того чтобы прийти к этому выводу вовсе необязательно разбираться в тонкостях работы беларуских спецслужб в отношении участников в войны на Донбассе, в информационной политике или торговых связях с оккупированными территориями. Достаточно взглянуть на более очевидные вещи. Можно ли, например, считать непредвзятым политику государства, которое в годы войны постоянно проводило совместные военные учения со страной-агрессором и поддерживало Россию в ООН? Можно ли считать в полной степени нейтральным государство, руководитель которого обещает в случае большой войны выступить на стороне России?

Кто-то возразит: Беларусь же сотрудничала и с Украиной, в том числе поставляя продукцию двойного назначения, мол, танки и самолеты ВСУ работали в том числе на беларуских нефтепродуктах. Но ведь и Россия не полностью свернула торговые связи с Украиной: в 2018 году доля российского дизельного топлива на украинском рынке даже превысила долю беларуского[177]177
  «И россияне поставляют, постоянно наращивая объемы этих поставок – бензинов и дизельного топлива, – в Украину. Так как же так? Мы воюем с Украиной или Россия? И кто заправляет эти танки? А наши объемы снижаются. Нас просто выталкивают с украинского рынка», – жаловался Лукашенко в январе 2019 года.


[Закрыть]. Запрет на экспорт в Украину нефти и нефтепродуктов Кремль ввел только 18 апреля 2019 года – спустя пять лет после начала войны. А «Укроборонпром», как стало известно после расследования Bihus.Info, и вовсе закупал детали военной техники в России. Так что Беларусь в этом вопросе позволила себе не больше (а возможно, даже меньше), чем ее союзник. Ничего удивительного: речь ведь идет не об обычной войне, а о гибридной.

Запад и Украина прекрасно понимают, что о стерильном нейтралитете речи не идет. Вашингтон, Брюссель и Киев ценят позицию Лукашенко вовсе не за миротворческие инициативы и не за Минские соглашения. Они ценят ее за то, что Беларусь не стала участником этого противостояния. Формальная площадка для мирных переговоров в любом случае лучше реальной линии фронта.

Насколько реален был сценарий втягивания Беларуси в войну России с Украиной? Если бы локальный конфликт перерос в большую региональную, а то и мировую войну – остаться в стороне у Беларуси было мало шансов. К тому же, как уже говорилось выше, Лукашенко не раз заявлял о готовности поддержать Россию при таком развитии событий. Однако это – теория. А на практике Россия вела гибридную войну против Украины, в которой сложно было найти место для Беларуси. Не существует никаких свидетельств того, что Путин добивался от своего беларуского союзника военной поддержки в конфликте с Украиной. Нет доказательств того, что Путин в 2014–2015 годах хотел наступать на Киев через территорию Беларуси и уж тем более при участии беларуской армии. Как, впрочем, нет данных и о том, что от подобных планов Путин отказался из-за позиции Лукашенко.

Конечно, в Кремле хотели, чтобы Беларусь более активно поддерживала Россию – например, открыто выступила в поддержку аннексии Крыма. Но, судя по всему, даже в этом вопросе Москва не давила на Минск. Впоследствии Лукашенко утверждал, что у него не было конфликта с российским руководством по данной проблеме и он даже благодарил Путина за «понимание» его позиции по Крыму. Так что неучастие в противостоянии с Украиной и Западом – это не результат смелости Лукашенко или его исключительной неуступчивости в отношениях с Кремлем. Он мог стать участником конфликта, только если бы совершил откровенную и ничем не мотивированную глупость. Лукашенко в 2014 году глупостей в своей внешней политике не допускал. А затем (и тут нужно отдать должное главе Беларуси) талантливо использовал все возможности, которые предоставила ему российско-украинская война.

Политика официального Минска в отношении войны на Донбассе приносила такие дивиденды, что Лукашенко, видимо, всерьез задумался над тем, чтобы добиться для себя более значимой роли. Десять тысяч беларуских миротворцев на Донбассе – это лишь то, о чем мы знаем. А сколько еще предложений осталось за кадром? Какие инициативы обсуждались, например, на встречах (14 января и 4 апреля 2019 года) с кумом Путина Виктором Медведчуком – остается только догадываться. Судя по официальным отчетам, речь шла именно про Донбасс и в целом о российско-украинском конфликте – и, естественно, про возможную роль Беларуси в этих процессах. «Вы владеете информацией и о политике, этой внутренней политической кухне, которая сейчас разворачивается. С точки зрения нашего дальнейшего поведения – Беларуси – нам очень важна ваша информация. Вы должны меня как-то сориентировать в этой ситуации», – говорил Медведчуку Лукашенко. В определенном смысле Донбасс стал идеей-фикс для Лукашенко. «Вы, наверное, заметили, что я слишком часто говорю об Украине, но как иначе: наша страна, близкая», – почти оправдывался Лукашенко на встрече с президентом Молдовы Игорем Додоном 10 апреля 2019 года.

Нельзя исключать, что тема Донбасса на каком-то этапе для Лукашенко вышла за рамки сиюминутного политического контекста. Вероятно, он вполне искренне считает эту войну огромной трагедией для всего постсоветского пространства. И для него стало важно войти в историю не только как первый президент суверенного государства Беларусь, но еще и как президент-миротворец – человек, который способствовал мирному урегулированию конфликта на Донбассе. Недаром он неоднократно патетически заявлял: мол, нельзя оставить эту войну нашим детям, потомки нам этого не простят. То, что мысли о своей исторической миссии соседствуют с конъюнктурным популизмом – закономерно. В конце концов, популизм всегда был частью фирменного политического стиля Лукашенко.

При этом Лукашенко не стоит рассчитывать, что расширение роли Беларуси в донбасском конфликте будет поддержана самими беларусами. Большинство населения страны против отправки беларуских солдат на Донбасс даже в формате миротворческой миссии под эгидой ООН. По данным национального опроса НИСЭПИ за март 2015 года, не одобряли такую миссию 44,8 % беларусов и только 18,2 % оценивали идею положительно. Без ООНовской обертки подобная миссия беларусов еще больше пугает. Пространное заявление Лукашенко телеканалу «Евроньюс» о готовности отправить «вооруженные силы для того, чтобы развести конфликтующие стороны», в конце 2014 года положительно оценили только 18,7 %, а однозначно отрицательно – 64,1 % опрошенных. Активность Лукашенко в этом смысле заметно контрастирует с твердой позицией «невмешательства», которую с самого начала войны заняли большинство беларуских граждан.