Текст книги "Беларуский Донбасс"
Автор книги: Катерина Андреева
Соавторы: Игорь Ильяш
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
Глава 26
НАДЕЖДА ВЫБРАЛА УКРАИНУ
В январе 2016 года пожарные прибыли на вызов о задымлении в одной из минских квартир. Там они обнаружили обгоревший труп пожилой женщины, а рядом – емкость с растворителем и свечу. Позже выяснилось, что пенсионерка подожгла себя сама, совершив таким образом суицид. Женщина состояла на учете в психоневрологическом диспансере, в квартире жила одна. Единственный близкий ее человек, дочь Надежда (имя изменено по просьбе героини. – К. А.), на похороны не приехала – она была на Донбассе, в добровольческом батальоне «Айдар».
«Из-за шизофрении матушки я подростком провела четыре года в детском доме. Когда пришло время куда-то идти учиться, там поставили перед фактом: документы уже поданы в ПТУ. Отучилась на сварщика. Снимать одной жилье дорого, а с матерью жить стало очень тяжело, и я уехала в Питер к друзьям. Оставаться в Минске мне никогда не хотелось, он слишком маленький. Правда, и в Питере не прижилась. В итоге я переехала в Киев. Это был 2012 год. Если честно, при Януковиче жилось нормально, возможностей хватало… Как только я приехала, нашла подработку официанткой – иногда за вечер по сто баксов чаевых получала. Потом устроилась продавать музыкальные инструменты, сидела в офисе за 800 долларов в месяц».
Мы говорим с Надеждой по скайпу в июне 2019-го. В звук ее голоса, низковатого, с едва уловимой хрипотцой, врывается дребезжание тарелок. Она дает интервью и одновременно моет посуду на кухне в своем доме в Буче, под Киевом. Раньше Надежда не рассказывала свою историю ни беларуским, ни украинским СМИ. Лишь однажды небольшую статью о ней напечатали в журнале для украинцев в Чехии, но в здешних широтах публикацию не заметили. И в свое время Надежде очень помогло то, что она избегала публичности. Возможно, именно эта осторожность сохранила ей свободу.
В Беларуси Надежда никогда не интересовалась политикой и не занималась общественной деятельностью. «Для этого есть специально обученные люди», – иронизировала она. До своего единственного оппозиционного митинга в марте 2014-го Надя так и не дошла. Тогда движение «Молодой фронт» (подробнее о нем в главе 5) призвало выходить к посольству РФ в Минске в знак протеста против аннексии Крыма. Но Надежду, как и остальных несостоявшихся участников, милиция еще на подходе задержала за «несанкционированное мероприятие». «Мент сказал: “Дайте этой бляди ногой под сраку”, – меня скрутили и отвезли в отделение. Там нас всех три часа мариновали. Самое смешное – повязали случайно даже пресс-атташе российского посольства, который просто за водичкой в магазин вышел», – вспоминает Надя. Впрочем, испугать подобным человека, видевшего столкновения на Майдане, было трудно. В ту зиму, почти три месяца, беларуска помогала протестующим, чем могла – и в итоге заболела. Сказалось переутомление.
Почему такой аполитичный человек, как ты, вообще оказался на Майдане?
Когда все началось, я тогда на пару дней приезжала в Минск, мама сказала: «Главное, не ходи на Майдан». Естественно, я вернулась в Киев, бросила сумку и сразу пошла на Майдан. Сначала попросили кофе-чай поразливать, потом какой-то борщ варила. Было весело…
То есть, ты находилась там за компанию?
Как тебе сказать… Ради украинцев. Моя позиция такая: раз я выбрала для жизни Украину, то я – за эту страну и за этих людей.
Расстрелы на Институтской Надежда не застала. В феврале из-за сильного кашля и высокой температуры друзья уговорили ее поехать лечиться домой. За это время Майдан закончился, Россия аннексировала Крым, а боевики Гиркина захватили Славянск. «До последнего не верилось, что будет война, что это вообще возможно… У меня не было какой-то русофобии, а просто понимание: это враг и он напал. А так, за что ненавидеть человека, который сидит где-нибудь во Владивостоке? Это глупо. Но в прицел увидим на нашей земле – убьем», – рассуждает беларуска.
В мае 2014-го Надежда вернулась в Киев и работала продавцом в ларьке. «Ко мне туда постоянно приходили знакомые еще с Майдана пацаны. Потом они уехали на войну, а на следующий день эвакуатор снес наш ларек… И я осталась без работы». Наступил август, сводки с фронта становились все тревожнее. В АТО не прекращались ожесточенные бои, говорили о присутствии российских войск. Уже был сбит пассажирский «Боинг», близился Иловайск. А у Надежды не было в Украине ни семьи, ни планов на будущее. К тому же Майдан и последующие весенние события, очевидно, произвели на молодую женщину сильное впечатление. Во второй половине августа Надя решается проведать друзей – тех самых товарищей по Майдану. Теперь они служат добровольцами в «Айдаре»[178]178
Одно из самых известных добровольческих формирований, батальон территориальной обороны «Айдар» (в подчинении Минобороны Украины), был создан в мае 2014 года в Луганской области. Его основу составили добровольцы со всей страны, принимавшие активное участие в Евромайдане. В отличие от остальных тербатов, набором бойцов в «Айдар» занимались не военные комиссариаты, а лично командир Сергей Мельничук, бывший комендант «Самообороны Майдана». Сегодня подразделение называется 24-й отдельный штурмовой батальон «Айдар» и является частью Сухопутных войск Вооруженных сил Украины.
[Закрыть], и беларуска отправляется на базу батальона в село Половинкино Луганской области.
«Это было почти в 70 километрах от фронта, глубокий тыл. Я приехала просто в гости к ребятам, вся такая девочка, танк от БТРа не отличала», – вспоминает Надя. Судя по ее рассказу, Надежда не до конца осознавала, что надолго задержится «в гостях» и даже хотела уже вернуться обратно в Киев, но товарищи предложили ей прокатиться по окрестностям. Сентябрьской ночью они въехали в село Трехизбенка и разместились в здании бывшего детского сада.
Наутро на меня надевают броник, балаклаву, в руки – автомат и зовут на позиции. Выходим из садика, там мост и речка в ширину метров 60, а через нее уже «сепары». Спрашиваю, мол, это что, передовая? А мне в ответ: «Ну да, ноль»[179]179
«Ноль», или нулевая позиция на передовой, – самый крайний к вражеским позициям пост. Село Трехизбенка в Новоайдарском районе Луганской области было освобождено от боевиков и перешло под контроль украинских военных 7 июля 2014 года.
[Закрыть].
Я подумала: ох, куда ж я попала!.. Потом начались обстрелы, ничего не происходило. Нас просто крыли крупнокалиберной артой (артиллерией. – К. А.), а мы прятались. Хотя прятаться особо негде было, скорее ждали, попадет или нет. С автоматом приходилось ходить постоянно: и ночью, и в туалет. Кстати, самое неприятное – при обстреле ходить в туалет. Сидишь и думаешь: «Ну что это за смерть – в сортире?»
Тебе часто бывало страшно?
Только во время первого обстрела, когда все бахает вокруг, а разу к пятому ты такой: «Ну, пойду поем».
Особое отношение бойцов к женщине, да еще иностранке, в батальоне как-то ощущалось?
Много бестолковости такой, мол, ты баба и ничего не умеешь. Я говорю: «Так научите!» А потом выясняется, что я на полигоне лучше стреляю. А вообще у нас было много девчонок, даже командиры.
В «Айдаре», Надя не получила никакой определенной специальности, не имела даже военного билета. Вместо позывного ее называли по имени. «Делала, что было необходимо», – уклончиво объясняет она. Постигать военную науку Надежда не стремилась. Но и возвращаться в Киев, где никто не ждал, не хотела. Для одинокого человека фронтовая жизнь, пусть лишь на время, заменяет дом. И даже больше – придает смысл каждому прожитому дню. «Понимаешь, на войне ты чувствуешь себя нужным. Такое ощущение, что делаешь что-то важное. Это не в офисе работать, где тебя в любой момент уволили и взяли другого на твое место… здесь иначе. Всех, кто уезжает, потом тянет обратно на фронт. Здесь чувствуешь себя нужным и важным», – говорит она.
Какие именно формирования боевиков стояли по ту сторону речки – Надежда не знает. Командиры говорили, что там российские военные. «Не “ополченцы” какие-нибудь, которые “Грады” в магазине купили, а регулярная российская армия. К нашему командиру приезжал на переговоры российский генерал, позывной “Багги”[180]180
Никаких сведений о кадровом «российском генерале» Багги мы не нашли. Однако в открытых источниках есть информация о боевике с таким позывным. Речь о Армене Багиряне, гражданине России, приехавшем воевать на Донбасс в марте 2015-го. Он был «старшим лейтенантом», командиром взвода механизированной роты Егоровского территориального батальона № 13 с базой в Ровеньках Луганской области. В октябре 2016-го в тылу у боевиков расстреляли машину, в которой ехал Багги, он погиб. Волонтеры сепаратистов намекали, что Багиряна убили свои же: он якобы был замешан в схеме наркотрафика под «крышей» тогдашнего «министра госбезопасности ЛНР» Леонида Пасечника.
[Закрыть]. Прям с триколором на джипе. Уговаривал командира «не кошмарить друг друга». Я так понимаю, особого желания воевать у них не было, их же туда загнали… Умирать никому не хочется. Потом, когда мы ушли с позиций, он звонил нашему командиру и просил: «Вернитесь, а то там какие-то дебилы теперь стоят».
Осень и частично зиму 2015-го Надежда провела в Трехизбенке. «Свой тридцатник отмечала на фронте. “Сепары” “поздравляли” 152-мм калибром. Я бегала на позициях, командир орал: “Дура!” – а я знала, что ничего не случится, я сегодня не умру – на мне трусы некрасивые. А в некрасивых трусах умирать никак нельзя», – шутит Надя. Отчаянную беларуску не задела пуля на фронте, пострадала она уже в тылу. В феврале 2015-го командир отправил ее в Киев оформлять документы в «Айдар», ведь несколько месяцев она находилась в батальоне неофициально, даже не значилась в списках личного состава. Но по дороге машина, в которой ехала Надя, врезалась в фуру. Из-за сложного перелома женщина полгода провела на костылях.
Кто о тебе заботился в этот период?
Никто толком не заботился, я «бомжевала». Сначала после госпиталя жила в каком-то АТОшном хостеле, потом в санатории в Коростене, потом в какой-то ОУНовской фундации в Черкассах, снова госпиталь… Единственное – знакомые помогли мне подать документы на временный вид на жительство, и я его получила.
Поправившись после травмы, Надежда осенью 2015 года вернулась на фронт, все в тот же «Айдар», на прежнем неофициальном положении. Теперь ее назначили поварихой на базе батальона. При этом периодически возили на полигон, где Надежда училась стрельбе из разных видов оружия. «Перестреляла в своей жизни кучу бутылок, а по людям никогда не стреляла, даже не целилась в противника ни разу», – признается она. В «Айдаре» Надя останется до зимы 2016-го.
Но прежде чем продолжить историю Надежды, мы должны остановиться на особенно удивительном моменте ее биографии. На фоне тотального контроля беларуских спецслужб за добровольцами и огромного риска быть задержанной (а прецеденты к тому времени уже были), Надежда дважды съездила в Минск. Первый приезд состоялся еще до аварии. На Новый 2015 год Надя отправилась проведать маму. Признается – беспокоилась, но надеялась на лучшее, ведь она соблюдала меры предосторожности. «Про меня не писали СМИ, я никогда не фотографировалась на фронте, не появлялась на общих снимках, ничего не постила в соцсетях. К тому же моих данных не было в списке батальона», – объясняет Надежда. Она права – чтобы оказаться за решеткой в Беларуси хватило бы и одной фотографии с фронта в соцсети. В январе Надежда прожила в Беларуси неделю и вернулась на передовую. А потом она встретила будущего мужа-украинца, тоже добровольца. И теперь, чтобы официально расписаться, у Нади потребовали справку о семейном положении из ЗАГСа по месту жительства. Передать документ почтой по какой-то причине не вышло. Во второй раз боец «Айдара» приехала в Минск в середине августа 2015-го – тогда она еще восстанавливалась после аварии. «Когда я увидела мать, поняла – у нее крыша совсем поехала, уже с иконами разговаривала. Я боялась, что ей какие-нибудь голоса в голове прикажут меня убить. Поэтому ночевала у подруги пару дней. А мама заявила в милицию о моем исчезновении. Пришлось мне самой идти в милицию, мол, все в порядке, я не пропала и постоянно живу в Украине, даже номер украинский оставила», – вспоминает Надежда. То, что ей удалось дважды и без последствий съездить на родину, действительно можно объяснить только ее непубличностью и счастливым стечением обстоятельств.
Вернувшись из Беларуси, Надежда провела на базе «Айдара» на Донбассе еще несколько месяцев, совмещая работу поварихи и тренировки на полигоне. Параллельно через посредников она продала квартиру в Минске и купила небольшую в Киеве. Зимой она подала документы в военкомат города Дзержинска (переименован в Торецк) Донецкой области. Но закон, разрешающий иностранцам служить в украинской армии, тогда еще не приняли и Надежда сохраняла свой полулегальный статус-кво в батальоне. В феврале 2016-го мать Нади умерла, однако приезд на похороны в Минск показался ей чересчур опасным, ведь документы уже держали в руках сотрудники военкомата, а значит, существовал риск утечки. Итак, больше Надежду ничто не связывало с Минском, путь домой был окончательно отрезан. Перспектива же устроиться по контракту была туманной.
«Я психанула и ушла из “Айдара”. Занималась похоронами мамы через доверенных лиц. Позже я еще пару раз ездила на фронт как парамедик от волонтерской организации ASAP[181]181
ASAP Rescue («срочная помощь», англ.) – волонтерская медицинская служба, которая занимается эвакуацией раненых с передовой. Деньги на работу парамедиков на фронте собирают через общественный благотворительный фонд.
[Закрыть]. По сути это медэвакуация раненых. Они работали в пятиста метрах от “ноля”. А меня не пускали так близко, и я уехала в Киев. Наступила какая-то депрессия от всего…» – говорит моя собеседница.
В декабре 2016-го Надя вышла замуж. Отношения с мужем, признается, сложились совсем не так, как хотелось: «Ой, не трави душу… Я его уже дважды выгоняла, а он возвращается. Человек-бумеранг». Она жила в Буче под Киевом с мужем и его родственниками, нигде не работала. Говорила, что благодаря мужу-украинцу планирует получить гражданство, но сначала будет подаваться на постоянный вид на жительство – так ей посоветовали друзья. К слову, Надежда поддерживала связь со своими минскими друзьями, но с беларусами-добровольцами тесной дружбы у нее не вышло. «Я хорошо общаюсь буквально с парой ребят», – рассказывала она. Надежды увидеть Беларусь женщина не оставляет, рассчитывая приехать уже с украинским паспортом. Однако даже после получения гражданства это вряд ли безопасно: Надю все равно могут арестовать, ведь она поехала воевать в АТО, являясь гражданкой Беларуси. Когда мы общались летом 2019-го, Надя планировала поступить на службу по контракту. «Чтобы оформить документы в военкомате, женщине необходимо иметь специальное отношение от конкретного подразделения – там указывается, куда тебя готовы принять и на какую должность. Меня берут наводчиком ПТРК (противотанкового ракетного комплекса) в 72-ю или в 24-ю бригаду. Будут учить стрелять из “Джавелина”. Еще можно медиком в 28-ю или обратно в “Айдар”, но мне к дому ближе 72-я», – объясняла Надя.
Полноценно вернуться к гражданской жизни у Надежды, вероятно, так и не получилось. Ее тянуло на Донбасс. После фронта быть клерком в офисе или продавцом в магазине она не хотела – такие обыкновенные занятия лишали ее того самого ощущения «важности и нужности». Не прельщало ее и будущее домохозяйки, мытье посуды в Буче с мужем-бумерангом. Настоящим домом, которого у нее никогда раньше не было, для добровольца Надежды стал фронт, а потерянную родину заменила Украина. Таков ее выбор.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«В сущности, никакой истории нет; есть только биографии».
С одной стороны, эта формула Ральфа Уолдо Эмерсона[182]182
Ральф Уолдо Эмерсон – американский мыслитель XIX века.
[Закрыть] очень актуальна для беларусов, которые воевали на Донбассе. Будем объективны: на общий ход российско-украинского конфликта они значительного влияния не имели. Однако решение отправиться на Донбасс навсегда изменило их собственные жизни, а чьи-то жизни, в итоге, оборвало. Одни беларусы стали участниками российской агрессии, другие эту агрессию пытались остановить. Кто-то ехал в «горячую точку» из-за убеждений и душевного порыва. Кто-то пытался найти себя на войне, а кто-то – от себя убежать. Но абсолютно для всех это была прежде всего важная часть их биографии. Война на востоке Украины повлияла на этих людей больше, чем они повлияли на нее.
С другой стороны, американский мыслитель не до конца прав – история тоже существует. И эта история о том, как авторитарная Беларусь оказалась перед лицом крупнейшего вооруженного конфликта на европейском континенте в XXI веке, а ее граждане стали третьей по численности этнической группой (после украинцев и русских), участвовавшей в нем.
В апреле 2014 года, выступая перед Национальным собранием, Лукашенко щеголял своей осведомленностью о военно-политических процессах в регионе. Якобы во время мартовской встречи с Турчиновым он показал исполняющему обязанности президента некую карту «ситуации вокруг Украины», подготовленную на основе данных беларуских военных и спецслужб. А Турчинов только руками развел: у него в кабинете будто бы лежала точно такая карта. «То есть мы знали абсолютно все, что происходит в Украине», – резюмировал он с едва скрываемой усмешкой. Однако, несмотря на свою информированность и политический опыт, Лукашенко вряд ли мог предположить, что волнения на юго-востоке Украины перерастут в настоящую войну. Весной 2014-го он публично заявлял: Путин дальше Крыма не пойдет и войны не будет. «Мне предлагали сказать, что войной попахивает… Нет. Но дымок потягивает», – говорил Лукашенко 22 апреля 2014 года. Эти слова свидетельствуют о том, что глава Беларуси откровенно не поспевал за событиями. К тому моменту отряд Стрелкова-Гиркина уже захватил Славянск, а Турчинов издал указ о начале АТО. Война была неизбежна.
К сожалению, мы слишком мало знаем о происходившем в высших эшелонах власти Беларуси во время войны на Донбассе. Непосредственным свидетелям этих процессов время писать мемуары еще не пришло, а первичные документы будут рассекречены не скоро. Судить можно только по публичным заявлениям Лукашенко и его дипломатов, а они крайне противоречивы по своему содержанию. Однако вряд ли мы ошибемся, если скажем, что лавинообразное развитие событий российско-украинского конфликта стало для главы Беларуси глубоким потрясением. Наверняка весной-летом 2014-го он находился в растерянности. Но Лукашенко не допустил главного: полного слияния своей внешнеполитической линии с внешнеполитической линией Путина. В условиях глобального противостояния Запада и России этот курс открыл новые возможности для официального Минска.
В итоге вышло так, что путинская агрессия против Украины позволила режиму Александра Лукашенко достичь, пожалуй, крупнейшей победы на международной арене за все время своего существования. Беларуское государство избавилось от санкций, вышло из изоляции и вполне успешно начало создавать себе имидж регионального миротворца – и все это, в сущности, только благодаря тому, что Лукашенко не поддержал открыто российское вторжение в Украину и предоставил свою территорию для переговоров по урегулированию конфликта на Донбассе. Приложив минимум усилий, Лукашенко превратил чужой кризис в свой дипломатический успех.
Кому-то эта крупная внешнеполитическая победа покажется незаслуженной. Однако добиваться максимума политических дивидендов при минимуме политических инвестиций – в сущности, задача любого государства. И если эту задачу удается решить, значит, работа сделана хорошо. Сетовать в данном случае можно только на то, что эти успехи были сопряжены с действиями, которые с трудом вписываются в имидж нейтрального государства, признающего суверенитет и территориальную целостность жертвы агрессии.
Благодаря тотальному господству российской пропаганды в информационном пространстве страны сотни беларусов примкнули к незаконным вооруженным формированиям на Донбассе. Благодаря попустительству спецслужб Лукашенко многие из них возвращались в Беларусь, отдыхали, меняли документы, а потом снова отправлялись воевать против Украины. Конечно, все это глобально на ход войны на Донбассе не повлияло. Но сколько жизней удалось бы спасти, если бы власть просто ограничила вещание российских телеканалов, а спецслужбы начали по-настоящему преследовать боевиков? Ответа на этот вопрос мы никогда не получим.
Остановить полномасштабную торговлю беларуских предприятий с ОРДЛО можно было бы одним звонком из Администрации президента. Но власть выдала карт-бланш на подобный серый бизнес, не гнушаясь сотрудничеством даже с теми структурами, которые в Украине подозреваются в прямом финансировании терроризма. В итоге уже к 2016 году доля беларуской продукции на потребительском рынке ДНР и ЛНР составила примерно 25 %. Как минимум, беларуские компании создавали ситуацию, при которой вести войну становилось все более выгодно – для главарей боевиков и связанных с ними коммерсантов. Как максимум – они эту войну финансировали.
Лукашенко, безусловно, искусно лавировал между Россией, Западом и Украиной. Но свобода маневра была не безгранична. В действительности внешняя политика Беларуси по отношению к российско-украинскому конфликту была независимой ровно настолько, насколько эту независимость был готов терпеть Кремль. То есть на словах вы, конечно, можете поддерживать территориальную целостность Украины, но когда дело доходит до голосования в ООН – будьте добры защищать интересы РФ. В ключевых вопросах Минск шел строго в фарватере Кремля.
Роль лукашенковской Беларуси в российско-украинском конфликте можно отчасти сравнить с ролью франкистской Испании во Второй мировой войне. Режим Франко был идеологически близок гитлеровскому, а сам каудильо находился у власти во многом благодаря помощи Германии. Идеологическая близость предопределила активное участие испанских добровольцев в войне на стороне Германии, на советско-германский фронт была отправлена знаменитая «Голубая дивизия». В Беларуси, правда, государство не участвовало в отправке добровольцев в группировки ДНР и ЛНР, на уровне риторики даже осуждало эти процессы. Но в реальности никак им не мешала, не ограничивала российскую пропаганду и боевиков почти не преследовала. В годы Второй мировой немецкие спецслужбы действовали на испанской территории без всяких ограничений. И точно такой же карт-бланш получили путинские спецслужбы в Беларуси – чего стоит хотя бы похищение Павла Гриба сотрудниками ФСБ. Когда нужно было, Франко клялся в верности своим немецким союзникам, а когда это стало невыгодно – умело отмежевался от гитлеровского режима. Но главная схожесть в другом: фашистская Испания, которая воспринималась всем миром как потенциальный союзник Гитлера во Второй мировой войне, так и не стала участницей этого конфликта. Франко сумел избежать втягивания Испании в мировую бойню, чем спас страну от новых разрушений, а свой режим от краха.
В этом же заключается и главная заслуга Лукашенко в ходе российско-украинской войны – сохранении пусть и пропутинского, но нейтралитета. Кто-то спросит: можно ли хвалить за неучастие в преступлении? Если бы речь шла о демократической Беларуси, где президента выбирают, существует сильный парламент и разделение властей – это действительно звучало бы нелепо. Но речь идет о диктаторе, который уже более 20 лет безраздельно правил Беларусью. Который привык произвольно карать и миловать, заменил собой судебную систему и правоохранительные органы. Чьи главные оппоненты в свое время были похищены и убиты. За годы правления которого в тюрьмы по политическим мотивам были брошены сотни людей, многие эмигрировали. Вопрос участия или неучастия страны в войне в 2014 году единолично решался человеком, давно утратившим обратную связь со своим народом и откровенно презирающим гуманистические идеалы. Да, абсолютно очевидно, что втягивание Беларуси в войну погубило бы и режим Лукашенко, и саму страну. Но история знает массу примеров, когда опьяненные властью диктаторы добровольно ввязывались в авантюры, хотя их фатальную развязку предсказать было не сложно. Бенито Муссолини во Второй мировой войне, угандийский тиран Иди Амин при вторжении в Танзанию, лидер аргентинской хунты Леопольдо Галтьери в ходе Фолклендского конфликта, Саддам Хуссейн при оккупации Кувейта или Слободан Милошевич во время югославских войн – все они не хотели видеть очевидных вещей. Главное достижение Лукашенко заключается в том, что он чувства реальности как раз не утратил. Мы должны отдавать себе отчет, что все могло быть гораздо хуже – и параллель пришлось бы проводить не с Испанией Франко, а с Италией Муссолини.
Однако давать окончательную оценку роли Александра Лукашенко в российско-украинском конфликте рано. И дело даже не в том, что война еще не закончилась. Дело в том, что будущее самой Беларуси совсем не однозначно. В декабре 2018 года Кремль выдвинул ультиматум: либо Беларусь соглашается на тотальную интеграцию в рамках договора о создании Союзного государства от 8 декабря 1999 года, либо Москва прекращает всякое субсидирование. В условиях реализации Россией «налогового маневра», который грозил огромными финансовыми потерями для бюджета Беларуси ($ 8-12 миллиардов в течение пяти лет) и коллапсом нефтеперерабатывающей отрасли, этот ультиматум выглядел устрашающе. Он вызвал волну алармистских прогнозов, эксперты всерьез обсуждали угрозу аннексии Беларуси. Bloomberg писал о плане Путина принудить Лукашенко к созданию единого государства, посредством которого хозяин Кремля сможет остаться у власти на долгие годы. «Я понимаю эти намеки: получите нефть, но давайте разрушайте страну и вступайте в состав России, – комментировал Лукашенко ультиматум Москвы. – Если нас хотят поделить на области и впихнуть в Россию – этого не будет никогда». Одновременно Лукашенко заявлял, что и от интеграции как таковой Минск не отказывается – но только, мол, после «железобетонного выполнения достигнутых договоренностей». Другими словами, утром деньги – вечером интеграция. Москва же настаивала на обратном порядке действий и торопиться никуда не собиралась. Путин рассчитывал, что неумолимое течение событий сделает все само и Беларусь в конце концов упадет в его руки, как перезрелый фрукт. Уж слишком крепко режим подсел на иглу российских дотаций, чтобы теперь вот так безболезненно с нее соскочить. Возможным такой сценарий стал благодаря тому, что Лукашенко все годы своего правления занимался чем угодно, боролся с кем угодно, но только не с реальными угрозами независимости. А еще – потому, что у Лукашенко не хватило духа использовать войну на Донбассе для ограничения российского влияния на Беларусь. Даже ультиматум Кремля не заставил его скорректировать свою политику. В начале 2019 года (как, впрочем, и всегда) наибольшую решительность он проявлял при подавлении инакомыслия внутри страны. Национально ориентированную, антипутинскую часть общества он не считал своим союзником – в этих людях он видел своих врагов.
Если Путин осуществит беларуский «крымнаш», добьется тотальной интеграции, то все хитроумные комбинации Лукашенко не будут стоить в глазах потомков и ломаного гроша. История не простит ему сотрудничества с агрессором и упущенных возможностей это сотрудничество свернуть. Если же Лукашенко на своем посту переживет путинский режим, тогда и разговор будет иной. Будущие исследователи наверняка попытаются представить его сложным и противоречивым политиком, который вел рискованную и порой грязную игру, но, тем не менее, сохранил независимость Беларуси в годы российской экспансии и безнадежных попыток Москвы возродить империю. В любом случае ставить точку в этой истории преждевременно. Война на Донбассе продолжается, а беларусы остаются по обе стороны фронта.