Текст книги "Беларуский Донбасс"

Автор книги: Катерина Андреева

Соавторы: Игорь Ильяш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

О том, что парни воюют в «Азове», их родители узнали не сразу. Илья долгое время держал свою семью в неведении, говорил, что находится на заработках в Москве. И только через полтора года он пригласил отца встретиться в Киеве и все ему рассказал. «Первой реакцией отца было: “Не дай бог ты в «Азове» воюешь!” Ну, просто в Беларуси по телевизору крутили российские новости, в этом дело. А я включил ему украинские каналы и уже через пару дней отец так не говорил. Если честно, я до сих пор не могу точно сказать, за кого мои родители. Может, он не стал портить отношения просто потому, что любит своего сына…»

По словам Ильи, в качестве инструкторов шестеро беларуских добровольцев «первой волны» проработали около года. Им приходилось тренировать и беларусов, которые приезжали позже. Многие их «выпускники» были старше самих ребят. Например, 27-летний Антон из Могилева (позывной «Отто») вступил в «Азов» в апреле 2015-го. Историк по образованию, он хоть и не участвовал в акциях протеста, но и режим Лукашенко никогда не поддерживал. События на Майдане, рассказывал Отто в интервью «Радио Свобода», он воспринял очень лично, близко к сердцу и ждал возможности поучаствовать в войне за Украину. На вопрос, почему выбрал именно «Азов», он отвечал, что видел много информации о подразделении в интернете, слышал отзывы о высоком уровне его бойцов. Отто выбрал специальность снайпера, провел в зоне АТО год и семь месяцев, но количество убитых противников журналистам называть отказался. Его боевой товарищ Дмитрий (Зубр) тоже приехал в 2015 году, а позже сам стал инструктором по физической подготовке.

Хотя «Азов» считается одним из наиболее дисциплинированных и боеспособных подразделений, на Западе за ним закрепилась дурная репутация. Ведущие западные СМИ (Foreign Policy, The New York Times, The Guardian и др.) обвиняли батальон в нацистских, расистских и антисемитских взглядах. Рассказывая об ультраправых идеях бойцов батальона, британская The Telegraph резюмировала: «Такие персонажи, воюющие на стороне Киева, играют на руку российской и сепаратистской пропаганде, выставляя украинские власти “фашистской хунтой”, управляемой Западом». Подобные тревожные ноты в репортажах авторитетных мировых СМИ, в свою очередь, вызвали политические последствия. С начала конфликта американские конгрессмены несколько раз блокировали предоставление любой помощи «Азову». В 2018 году этот запрет был закреплен на законодательном уровне. Действительно, некоторые «азовцы» открыто высказывали свои неонацистские воззрения в ряде интервью. Рассуждали о «выживании белой расы» и «угрозе сионизма», отрицали Холокост. В символике «Азова» используется рунический знак Wolfsangel (волчий крюк), который был эмблемой дивизии СС «Дас Райх» в годы Второй мировой войны[47]47
  Андрей Билецкий, правда, утверждает, что символика «Азова» не подразумевает ссылок на немецкую, тем более эсэсовскую геральдику. А рунический знак в эмблеме батальона – это просто наложенные друг на друга украинские буквы «I» (укр. Iдея) и «N» (укр. Nаціі).


[Закрыть]. Сооснователь и первый командир батальона Андрей Билецкий – идеолог ультраправого движения социал-национализма. В 2015 году пресс-секретарь «Азова» Андрей Дьяченко в интервью USA Today признавал, что среди бойцов может быть от 10 до 20 % правых радикалов, но при этом подчеркивал, что это их персональные взгляды, не имеющие ничего общего с официальной идеологией подразделения. Схожим образом на ситуацию смотрят украинские власти: «Азов» сражается против российской агрессии, и личные политические предпочтения бойцов не играют существенной роли. «А что – лучше, чтобы правые радикалы были на улицах и громили витрины? Или почувствовали ответственность за эту страну и немножко за нее воевали? Это моя логика. Мы не побоялись и пошли в этом направлении и получили для страны правильный результат», – говорил министр внутренних дел Украины Арсен Аваков[48]48
  Цитата взята из книги «Добробаты» (издательство «Фолио», 2017 год), стр. 230.


[Закрыть]. К тому же, далеко не все добровольцы увлекались ультраправой риторикой. «Крайне радикальных нацистов вообще очень мало. Это юношеский максимализм, люди еще не выросли. Среднестатистический “азовец” – здоровый националист без адольфов гитлеров», – утверждал Артем (Грот) в интервью «Нашей Ніве». Беларуский снайпер «Азова» с позывным «Отто» объяснял: «Идеологии как таковой фактически никто не придерживается. Да, есть сторонники определенной молодежной субкультуры, но глубинные идеологические взгляды только у единиц. Официальная линия “Азова”, на мой взгляд как историка, вообще не очень понятна – это некая смесь всего».

В общей сложности, по данным пресс-службы «Азова», через год после начала войны количество иностранцев в полку не превышало 25 человек. По нашей информации, около десятка были из Беларуси. В тот период беларусы именно тренировали новобранцев, но поехать на передовую на легальных основаниях не могли, ведь в Нацгвардию (напомним, ей с осени 2014-го подчиняется «Азов») иностранцев еще не принимали. Закон, разрешающий брать на службу в Нацгвардию граждан других государств, Порошенко подписал только 27 декабря 2015 года. Естественно, об их возвращении в Беларусь речи не шло – КГБ провел обыски по месту жительства в том же 2015-м, по горячим следам. Официального документа о возбуждении уголовного дела родным беларуских инструкторов-«азовцев» не вручали, но риск оказаться в тюрьме на много лет действительно очень высок (подробнее о методике преследования добровольцев см. главу 17).

В начале 2017-го, во время обострения в районе Авдеевки, некоторые экс-бойцы «Азова», не пожелавшие присоединиться к Нацгвардии или перейти в ВСУ, отправились на фронт в составе тактической группы «Беларусь». Поехал и Илья. Это был его последний выезд на передовую. «Я полностью отошел от военного дела», – говорит он. 24-летний доброволец женился на украинке, живет в Киеве и подрабатывает на стройках. Отношения с Гротом и другими беларусами дали трещину: они поссорились и больше не общаются. Как объясняет Илья – «по многим причинам».

Артем (Грот) тоже женился на киевлянке, с которой познакомился во время ротаций. Его родители на свадьбу из Минска не приехали. Тяга Артема к военному делу оказалась куда сильнее, чем у Ильи. В феврале 2015 года в интервью «Нашей Ніве» он с юношеским задором говорил про свои планы на будущее: «Собираюсь воевать, участвовать во всех военных конфликтах… В мире есть куча мест, где можно воевать за добро». Позже Артем подписал контракт с ВСУ. В феврале 2019 года во время выполнения боевого задания в Луганской области он получил тяжелое ранение от взрыва мины. Ему оторвало ступню, и, чтобы предотвратить гангрену, медики ампутировали часть ноги.

«Молодой фронт» на фронте

На вторую половину 1990-х – начало 2000-х пришелся расцвет протестного молодежного движения в Беларуси. На политическую арену вышел «Молодой фронт» – он до сегодняшнего дня остается самой известной молодежной оппозиционной организацией. Беларуское общество в те годы еще не боялось открытого противостояния с властью. Локомотивом этой борьбы стала молодежь. Первые массовые протесты вспыхнули весной 1996 года в преддверии подписания Ельциным и Лукашенко договора о создании «Сообщества России и Беларуси». Национально ориентированной частью общества это было воспринято как угроза суверенитету. Десятки тысяч человек регулярно выходили на улицу, не боясь брутальных разгонов. Эти события вошли в историю как «Минская весна». Протесты носили ярко выраженный антироссийский, антиимперский характер. Главное требование – предотвратить интеграцию с Россией, «ползучий аншлюс», как говорили участники демонстраций, и добиться отставки «промосковского ставленника» Лукашенко. Однако надежды «Минской весны» потерпели крушение – в 1997-м президенты подписали договор о союзе Беларуси и России. А Лукашенко закрепился во власти на столько лет, на сколько протестующие даже не могли себе представить.

Из уличных акций второй половины 90-х выросли будущие лидеры оппозиции. Совсем юные активисты, сплоченные борьбой за независимость страны, в 1997 году решают создать свое движение – «Молодой фронт». Власти, естественно, отказывают им в регистрации, поэтому МФ официально регистрируется в Чехии. В Беларуси же вплоть до конца 2018-го в Уголовном кодексе существовала статья 193.1 «Деятельность от имени незарегистрированной организации», которая предусматривала до двух лет лишения свободы. Именно по ней подверглись преследованию лидер МФ Дмитрий Дашкевич и его соратники.

В условиях прессинга со стороны властей авторитет движения, тем не менее растет. В 2008 году в «Молодой фронт» приходит минчанин Эдуард Лобов. Он недавно демобилизовался со «срочки» в десанте, где успел получить 10 суток гауптвахты за листовки против дедовщины. Лобов активно подключается к движению и вскоре возглавляет минский филиал МФ. В Беларуси приближаются очередные президентские выборы, Лукашенко баллотируется на четвертый срок.

Многотысячной Плошчы-2010[49]49
  Плошча – аналог киевского Майдана в Минске.


[Закрыть] предшествовала «либерализация», во время которой Лобов и сотоварищи успели провести несколько акций, в том числе антироссийского характера. Для МФ по-прежнему было актуально неприятие как режима Лукашенко, так и путинской России. Власти знали, что на вечер дня голосования, 19 декабря, в центре столицы намечена демонстрация против фальсификации выборов. И «Молодой Фронт» собирается быть в авангарде этого протеста. Неудивительно, что «молодофронтовцы» первыми и попали под каток репрессий. Вечером 18-го числа, Лобова с Дашкевичем на улице остановили неизвестные, попросили закурить, а потом затеяли потасовку. В итоге милиция задержала активистов якобы за уличную драку. 24 марта суд признал Лобова виновным в «особо злостном хулиганстве» и приговорил к 4 годам колонии усиленного режима. Дашкевичу дали 2 года общего. Потерпевшие (те самые «избитые прохожие») так и не появились в зале суда – они давали показания из отдельной комнаты. Беларуские правозащитники были убеждены: вся история с дракой – спланированная провокация спецслужб с целью закрыть за решеткой актив МФ. Лобова и Дашкевича признали узниками совести. По словам самого Лобова, в 2011 году администрация тюрьмы неоднократно пыталась уговорить его написать Лукашенко прошение о помиловании, однако он каждый раз отказывался. Попытки прекратились. «Увидели, что перевоспитать невозможно и отстали», – позже объяснял Эдуард.

После Плошчы начались повальные аресты активистов. Нескольких «молодофронтовцев» осудили за участие в массовых беспорядках. В отличие от Лобова и Дашкевича, их соратники Владимир Яроменок и Алесь Киркевич прошение написали и вышли на свободу. Анастасия Положанко – будущая супруга Дмитрия Дашкевича и его заместительница в МФ – тоже была арестована на следующий день после Плошчы и отпущена на свободу через два месяца. Только спустя шесть лет она призналась, что в день освобождения подписала документ о сотрудничестве с КГБ. Взамен чекисты пообещали ей облегчить участь Дашкевича. Тогда же аналогичную бумагу подписал еще один «молодофронтовец», Николай Демиденко, который тоже не раскрывал этот факт широкой общественности вплоть до 2017 года. Оба утверждали, что им ни разу не приходилось выполнять каких-либо заданий спецслужб.

После всех репрессий «Молодой фронт» продолжил деятельность. Не остался он и в стороне от украинских событий. Еще во время Евромайдана активисты МФ ездили в Киев. В начале марта 2014 года Дашкевич призвал к протесту против аннексии Крыма возле российского посольства в Минске – на подходе всех брутально задержала милиция. Спустя три недели, на День Воли, «молодофронтовцы» вышли на минский проспект с баннером, где, вместе с деятелями беларуского национального движения, были изображены Бандера и Шухевич и написано «Героi не памiраюць». Естественно, пропаганда (и местная, и российская) зацепилась за эту картинку, клеймя «Молодой фронт» «фашистами». Как позже объяснял прессе сопредседатель МФ Андрей Тенюта, этим баннером они хотели показать историческое единство беларуского и украинского народов в свете «захватнической политики России». В конце 2015 года МФ объявил о создании военно-патриотического клуба «Ваяр» с целью «противостоять пятой прокремлевской колонне в Беларуси и российской агрессии, которую эта пятая колонна готовит». «Ваяр» провел несколько тренировок на природе, что вызвало ажиотаж в российских СМИ, но вскоре клуб исчез из заголовков и сегодня существует, скорее, в виде сообщества в соцсетях. В январе 2016 года Дашкевич организовал сбор средств для беларусов-добровольцев на фронте, в апреле призвал на акцию под лозунгом «Россия – это война». В сентябре «молодофронтовцы» копали символические окопы в лесу на Гомельщине, неподалеку от границы с РФ, чтобы «показать готовность беларусов дать отпор российской агрессии». После очередной волны репрессий весной 2017 года активность «Молодого фронта» пошла на спад, несколько раз менялось руководство движения. Лично Дашкевич от украинской повестки полностью отошел.

Эдуард Лобов вышел на свободу 18 декабря 2014-го. Он отсидел четырехлетний срок полностью, на момент выхода ему исполнилось 26. За Лобовым на год установили превентивный надзор: для него действовал комендантский час и подписка о невыезде. Экс-политзаключенный устроился курьером, жил с родителями на небольшую зарплату. Несмотря на пережитое, от политической деятельности он не отказался, оставаясь сопредседателем МФ. В марте за нарушение комендантского часа Лобова привлекли к административной ответственности, в апреле ужесточили условия превентивного надзора – все это вполне могло закончиться новым уголовным делом. Летом 2015 года он решил покинуть страну.

«Я приехал в Украину, помочь братскому народу в войне с общим врагом, москалями. Так как если мы не поможем Украине в этой войне, следующим наступательным этапом России может оказаться Беларусь». Видеоролик с этой речью Лобова появился в сети в конце июля 2015 года. На записи он признавался, что мысль поехать на войну появилась у него еще в колонии, однако реализовать задумку удалось только теперь. Стоит заметить: раньше Лобов не раз упоминал, что с детства мечтал о военной карьере, но реализовать мечты не удавалось, а беларуская армия его разочаровала. Сначала Лобов сообщил, что воюет в составе тактической группы «Беларусь», но в сентябре уточнил: по договоренности с ТГ он присоединился к «Правому сектору» под Мариуполем. Дмитрий Дашкевич в интервью «Радио Свобода» заявил: «Лобов – герой, мы молимся за него». Вскоре он созвонился с Лобовым и записал интервью для сайта «Молодого фронта». «Я не за свободу Украины ехал воевать, а за свободу Беларуси. Ведь если орда не получит по зубам здесь, на Донбассе, она пойдет дальше – и Беларусь, я абсолютно уверен, будет проглочена, как Крым…» – объяснял ему соратник. Действительно, этот тезис очень популярен среди беларуских добровольцев. Один из авторов книги «Добробаты» Василиса Трофимович в беседе с нами отмечала: «Они воюют скорее за Беларусь. Они понимают, что рано или поздно власть Лукашенко рухнет и тогда Беларусь станет следующей целью российской интервенции. Поэтому Россию надо останавливать сейчас».

Лобов – не единственный выходец из «Молодого фронта» в рядах добровольцев на Донбассе. В июле 2017 года, неожиданно для своих товарищей, воевать за Украину отправился 30-летний минчанин Сергей Пальчевский. За несколько месяцев до отъезда в его жизни развернулись драматические события. В феврале того года в Куропатах – месте сталинских расстрелов – вспыхнул протест против строительства бизнес-центра. Активисты МФ установили прямо посередине стройплощадки палатку, вывесили бело-красно-белый флаг и стали посменно там дежурить. Они вступали в потасовки с рабочими и милицией, но не уходили. Одним из самых острых моментов противостояния стал поступок Сергея Пальчевского – в знак протеста он приковал себя наручниками к бамперу строительного грузовика. «Буду лежать, пока не сдохну!» – заявил Пальчевский столпившимся вокруг журналистам. Так он лежал на холодной и мокрой земле несколько часов, пока сотрудники МЧС не отцепили наручники. Пальчевского пытались задержать силовики в штатском, но «молодофронтовцы» отбили его. Двухнедельный протест в итоге имел успех: бизнес-центр в Куропатах так и не появился. В начале марта Сергея задержали в подъезде собственного дома и осудили на трое суток административного ареста за «несанкционированное мероприятие». Но это было только начало преследования.

Для Беларуси 2017 год в политическом плане оказался насыщенным. В феврале-марте по стране прокатились протесты, вызванные введением Лукашенко «налога на тунеядство», по которому безработных граждан обязывали выплачивать государству 360 рублей (190 долларов). Взбунтовался не только Минск, но и регионы – в маленьких городах вроде Пинска или Молодечно впервые с 90-х годов люди вышли на улицы. Недовольство налогом перерастало в требования отставки Лукашенко, это и испугало власть больше всего. Не ожидавший такого поворота событий и не умеющий признавать ошибки, Лукашенко решил, что проще всего натравить силовиков на несогласных. Власть запустила привычную репрессивную машину. 22 марта Лукашенко заявляет: КГБ задержал «десятки боевиков», которые «тренировались в лесах с оружием». Повальные аресты начинаются в тот же день. Всего в «американку» (изолятор КГБ) за пару суток попадают 35 человек. Сначала их обвинили в подготовке массовых беспорядков, затем добавили «создание незаконного вооруженного формирования». Чекисты утверждали: за преступлениями стоят члены организации «Белый легион». Правда, это патриотическое молодежное объединение прекратило всякую деятельность аж в 2005 году[50]50
  «Белый легион» – парамилитарная спортивно-патриотическая организация. Была основана в начале 90-х на базе молодежного крыла Беларускага згуртавання вайскоуцаў – движения, объединявшего бывших и действующих военнослужащих, которые во время распада СССР выступали за создание национальной беларуской армии и суверенитет Беларуси. В 90-х члены «Белого легиона» занимались военно-спортивной подготовкой, отвечали за безопасность на уличных акциях оппозиции. В 2000-х организация самораспустилась.


[Закрыть]. Тем не менее государственные СМИ в многочисленных пропагандистских сюжетах и статьях начали пугать общество «боевиками» давно не существующего «Белого легиона». Причем воображаемых боевиков власти связывали с Украиной. Именно на территории этого государства, по словам Лукашенко, находились «лагеря боевиков», а госСМИ твердили, что у арестованных «легионеров» при обысках изъяли украинскую национальную символику, шевроны добровольческих батальонов и книги о Майдане. Некоторые люди, попавшие за решетку, имели отношение к «Белому легиону» в далеком прошлом. «Молодофронтовцев» же взяли просто за компанию, Сергея Пальчевского чекисты задержали 22 марта вместе с Дашкевичем и еще одним защитником Куропат Артемом Левченко. Испуганной матери Сергея объяснили: его подозревают в «обучении и подготовке к участию в массовых беспорядках». Самого Пальчевского поместили в минское СИЗО № 1, а позже перевели в «американку»[51]51
  Пока арестованные сидели в изоляторе, наступило 25 марта – День Воли. И хотя на проспект Независимости в Минске вышло не более пяти тысяч демонстрантов, спецподразделения милиции применили против них грубую силу – избивали дубинками и, как мешки, забрасывали в автозаки. По городу ездила бронированная техника и водометы. Этот жестокий разгон стал кульминацией, пиком «холодной весны 2017-го». В апреле власти анонсировали изменения в декрет «о тунеядцах». И хотя недовольство политикой Лукашенко никуда не исчезло, выражать его на улице люди были уже не готовы. Получив убедительный удар дубинкой, беларусы не захотели дальше бросаться на амбразуру.


[Закрыть].

В течение трех месяцев фигурантам дела «Белого легиона» (его также называли «делом патриотов») то добавляли, то переквалифицировали обвинения, кого-то отпускали под подписку о невыезде, кто-то оставался в СИЗО. В итоге КГБ передал дело Следственному комитету. Признать, что все эти обвинения были сфабрикованы чекистами, СК не мог. Довести дело до суда – тоже. Запугать общество удалось и арестами, а появление новых политзаключенных значительно ухудшило бы отношения с Западом. В июне на свободу вышел последний подозреваемый, а к концу ноября дело вовсе закрыли.

Пальчевского освободили из СИЗО 15 апреля. Через две недели он публично признался, что дал подписку о сотрудничестве с КГБ под псевдонимом Артур. Вербовка произошла на первом же допросе в отсутствии адвоката. «Требовали, чтобы я рассказывал что-то о “деле патриотов”. Я отказался. Тогда меня начали шантажировать», – писал «молодофронтовец». Шантажировали дополнительным тюремным сроком за ДТП: в феврале Пальчевский сбил на пешеходном переходе женщину, она получила травмы. Одновременно чекисты угрожали опубликовать интимные подробности его жизни, распространить слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации, а самого Пальчевского посадить на зоне в «петушатню» (на жаргоне зэков – камера для гомосексуалистов). Под давлением Сергей согласился на условия КГБ. «Я рассчитывал, что, выйдя на свободу, сразу признаюсь друзьям. Сегодня я каюсь в этом поступке перед Богом и людьми. Если кто-то осуждает меня за совершенное – считаю, каждый имеет на это полное право, – говорил Пальчевский. Позже он добавил: – Возможно, я дал слабину и можно было вообще ничего не подписывать…»

Безусловно, приход в «Молодой фронт» и защита Куропат стали очень ярким периодом в биографии Сергея. До того он пробовал себя в разных занятиях, но определиться с профессией, делом жизни не мог. Преподаватель истории по образованию, он работал то на заводе холодильников, то помогал Дашкевичу в столярном бизнесе – они изготавливали и устанавливали мебель. После выхода из СИЗО пути в спокойную тихую жизнь уже не было. Рассчитывать на карьеру в Беларуси не приходилось, продолжать заниматься политическим активизмом под угрозой нового ареста – тоже. Пальчевский эмоционально «перегорел». Несколько месяцев о нем ничего не было слышно. И вот, в августе 2017-го Сергей сообщил «Белсату», что воюет на Донбассе.

«Я уехал в Украину вскоре после того, как раскрыл факт подписания бумаги о сотрудничестве с КГБ. Понял, что продолжать свою деятельность в “Молодом фронте” на родине я больше не смогу. Не дадут. Все равно найдут, за что посадить», – сказал он. С мая Сергей просто жил в Украине, а в июле приехал на Донбасс и присоединился к тактической группе «Беларусь» в составе «Правого сектора». В беларуской армии Сергей не служил, обращению с СПГ-9 учился прямо на передовой. О своих планах он не предупредил ни родных, ни соратников по «Молодому фронту». Тогда он говорил, что прекрасно понимает – вернуться на родину получится лишь после смены власти.

Когда стало известно, что Пальчевский на Донбассе, лидер кампании «Говори правду» Андрей Дмитриев инициировал в соцсетях дискуссию: он утверждал, что соратники по «Молодому фронту» должны были отговорить Пальчевского от поездки на войну. Мол, в Украине есть регулярная армия и «ни героизма, ни необходимости» в таком поступке политик не видит. При этом Дмитриев апеллировал к Дашкевичу: «Почему ты не использовал весь свой авторитет как лидер организации и как человек, которого он очень уважает, чтобы Сергей не поехал на эту бойню, как и Лобов в свое время? Надеюсь, ты не поддерживаешь этого, типа, парень искупает кровью, то что подписал какую-то там филькину грамоту». Дмитриев намекал, что Пальчевский мог таким образом пытаться «искупить вину» за подписку о сотрудничестве с КГБ. Отметим, самого Дмитриева бывшие коллеги (например, экс-кандидат в президенты Владимир Некляев) неоднократно обвиняли в работе на спецслужбы. Теперь же он продвигал мысль о том, что «защищать Беларусь нужно в Беларуси». Если риторика «Говори правду», занимающей конформистскую по отношению к власти позицию, казалась предсказуемой, то реакция Дашкевича удивляла. В 2015 году он называл «героем» добровольца Лобова, а теперь выступал с иных позиций: «Действительно, когда начиналась история с войной на Донбассе, у беларуских патриотов было много эмоций, тогда присоединение к добровольцам воспринималось в другом свете. Но теперь, когда я приезжаю в Украину и вижу там счастливых и довольных людей в ресторанах и кафе, встает вопрос, насколько самим украинцам нужен тот Донбасс? Нужно ли им, чтобы за Донбасс погибали, в том числе беларусы? Не говоря уже о политиках, которые заявляют о войне, а сами одновременно торгуют и ручкаются с агрессором. Лично я не в восторге, что мой друг Сергей или Эдуард Лобов подвергают свои жизни опасности в тех обстоятельствах, которые сложились на украинско-российском фронте, да и вообще в Украине». Кроме того, Дашкевич связал отъезд соратника на фронт с боязнью попасть под уголовное дело за ДТП: «Перед ним возник выбор: заведомо ложный судебный процесс с возможностью получить срок либо отъезд. Как по мне, если уж невозможно не ехать, лучше бы они поехали получать образование по программе Калиновского (в Польшу. – К. А.). Но в их случае, наверное, сказалось и то, что парням нравится военное дело. Сергей знал о моем критическом отношении к этой идее…» – говорил Дашкевич в интервью «Белсату».

Однако вряд ли на решение Пальчевского повлияло исключительно желание избежать неприятностей на родине: кто добровольно меняет перспективу получить срок за ДТП на риск быть убитым на фронте? Если бы Сергей руководствовался лишь практическими соображениями и стремился обезопасить себя, как намекают политики, то, и правда, с самого начала поехал бы на Запад. Однако сила инерции слишком велика: после отчаянной защиты Куропат и пребывания в застенках КГБ темпераментный человек не мог резко снизить градус драмы в жизни. Благополучная эмиграция просто не вписывалась в его мировоззрение. Был необходим новый виток борьбы. К тому же Пальчевский не оставлял своих «молодофронтовских» идеалов. Вот как он объяснял мотивацию своего поступка в интервью «Белсату»: «Я не считаю, что эта война чужая для беларусов. Российская империя, которая пытается возродиться, – и наш враг тоже. Она угрожает не только Украине, но и беларускому суверенитету. Поэтому, если есть возможность остановить Россию на Донбассе, а не у нас дома, надо этим пользоваться. Теперь фронт находится в Украине, но может оказаться и под Могилевом».

Всего Сергей провел в «Правом секторе» около полугода. Зимой 2018-го он перебрался с Донбасса в Киев, поселился на съемной квартире и устроился охранником в магазин. В его словах год спустя слышалось разочарование: «Настоящей войны там уже не было: большую часть времени проводил на позициях. Определенные военные навыки я получил, но дальше оставаться там я не видел смысла». Скорее всего, он и не ставил перед собой задачу овладеть профессией военного, не стремился заключить контракт с ВСУ. А массовое участие добровольцев в позиционной войне к 2018 году просто не требовалось. Вероятно, недолгое пребывание на фронте все же удовлетворило желание Сергея почувствовать себя причастным к борьбе, к важному делу. Но за полгода «военная» история исчерпала себя, этот этап в жизни Сергея пришел к логическому финалу. Нужно было вновь искать себя в мирной жизни. Но задержаться в Украине и получить вид на жительство не вышло из-за бюрократических проволочек. Возвращение же на родину сулило долгое тюремное заключение. Когда мы вновь разговаривали с Пальчевским зимой 2019 года, он уже получил политическое убежище в Польше, переехал в Варшаву, перебивался случайными подработками. Где на момент выхода книги находился его соратник по «Молодому фронту» Эдуард Лобов – выяснить не удалось. Последний раз в публичном пространстве Эдуард был замечен во время погрома киевского филиала «Альфа-банка». Мать Лобова Марина сказала: «Теперь общаться с журналистами сын не желает».

Хотя почти вся оппозиция открыто симпатизировала Украине, широкой поддержки участие беларуских граждан в войне от нее не получило. Как и большинство наших соотечественников (независимо от их политических убеждений), оппозиционеры считали, что беларусы не должны вмешиваться в этот конфликт. Тем более активисты демократического движения не были готовы сами отправиться воевать. Кроме двух «молодофронтовцев», мы знаем только пятерых добровольцев, которые были известны своей оппозиционной деятельностью в Беларуси: Алесь Черкашин, Дмитрий Полойко, Иван Стасюк и два экс-политзаключенных – Василий Парфенков и Александр Молчанов.

Легализация

В ноябре 2015 года министр внутренних дел Игорь Шуневич сообщил о «десятках уголовных дел за наемничество», которые якобы заведены на воюющих по обе стороны конфликта. Но уже тогда многие добровольцы догадывались (и на то имелись все основания), что преследование будет обращено в первую очередь против них, а не против соотечественников-боевиков. Тактическая группа «Беларусь» обратилась к властям: «От имени беларусов, воюющих на стороне украинского народа, заявляем: беларусы, защищая сегодня Украину, защищают и Беларусь. Имеем общего врага – имперскую Москву. Победа Украины – это надежда для Беларуси, что завтра путинский режим не придет с войной в наш дом. Призываем власти Беларуси прекратить лживую пропаганду из Москвы, под влиянием которой вербуют граждан Беларуси в ряды незаконных военных формирований сепаратистов. Все, кто воюет на стороне сепаратистов, должны быть привлечены к ответственности». Однако у беларуских спецслужб на этот счет был иной план.

В 2014 году отдельные новобранцы уезжали в добробаты с пусть и призрачной, но надеждой вернуться на родину. Очень скоро они осознали, насколько не реалистичен такой сценарий при Лукашенко. Нам известно лишь об одном добровольце, который приехал в Беларусь, был идентифицирован спецслужбами, задержан, но смог в итоге покинуть страну – это Дмитрий Полойко. Больше подобных историй слышать не приходилось. Правда, волонтер Андрей Стрижак, возивший гуманитарную помощь в АТО и имевший тесные контакты с добровольцами, рассказал, что некоторым экс-бойцам каким-то образом удалось вернуться, не попав в поле зрения КГБ. Проверить эту информацию по объективным причинам невозможно. Обнаруживать себя эти люди никогда бы не решились. Тем временем большинство добровольцев оставались в Украине – на фронте или в тылу. И для них самым острым и насущным был вопрос легализации.

В июне 2014 года командир добробата «Донбасс» Семен Семенченко направил главе МВД Арсену Авакову прошение предоставить гражданство 15 иностранным бойцам его батальона, среди которых упоминались граждане Беларуси, России, Грузии, Испании и других государств. Аваков направил соответствующее ходатайство президенту, как того требует статья 9 Закона Украины «О гражданстве». В декабре Петр Порошенко сообщил, что намерен подписать указ о предоставлении украинского гражданства всем иностранным добровольцам, в том числе россиянам и беларусам. Он подчеркнул: эти люди уже подтвердили свою верность Украине. Но за все время правления Порошенко паспорт был выдан только одному беларусу – командиру разведки «Азова» Сергею Коротких, получившему еще и должность в структуре МВД.

Судьба остальных добровольцев сложилась совсем не так успешно. Одни были вынуждены нелегально пересекать границу с Польшей и просить политического убежища в ЕС, другие годами жили в Украине по давно просроченным беларуским паспортам. Относительно благополучно легализовались те добровольцы, кто перешел на службу по контракту в ВСУ, – они имели военные билеты, которые хотя бы подтверждали их личность и позволяли перемещаться по стране. Но оформить, например, зарплатную карточку на военник невозможно – в этом случае жалованье просто перечисляли другому бойцу-украинцу, а он потом передавал деньги.

Единственный документ на руках у большинства беларуских добровольцев – «довідка про звернення за захистом», то есть справка, которую выдает миграционная служба после обращения за выдачей вида на жительство. По закону эта заявка должна рассматриваться в течение 15 суток, но, по словам беларусов, эти сроки нередко затягивались, а в итоге они получали отказ. «Некоторые ребята подавали заявки по 8–9 раз, а документы просто исчезали. Один доброволец обратился за гражданством, но эти бумаги (а там огромный список) потерялись. Иногда говорят, что какая-то печать не там стоит или чего не хватает», – объясняет Дмитрий Полойко, который служил в ВСУ по контракту. Сам он женился на украинке и добился постоянного вида на жительство. Если временное получить легче, то для постоянного иностранцам нужно пройти процедуру углубленной проверки через СБУ и Интерпол, после которой выдается разрешение на иммиграцию. Схема выглядит запутанно даже на словах, на деле все растягивается на месяцы и годы. У тех, кто, вернувшись с фронта, не мог найти в Киеве работу и как-то устроить жизнь, появлялись мысли об эмиграции в европейские страны. Самый близкий вариант – соседняя Польша, но легально пересечь границу, имея на руках лишь просроченный беларуский паспорт и «довідку», нельзя.