Текст книги "Крылатые семена"
Автор книги: Катарина Причард
Жанры:
Классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Глава XXXII
Салли рассказала Биллу о своей встрече с Пэт. Билл слушал внимательно и даже как будто с интересом, однако у него был при этом какой-то странно отсутствующий вид.
– Она знает, что ты здесь, милый? – спросила Салли.
– Нет, не думаю, – с запинкой ответил Билл. – Мы как-то потеряли друг друга из виду. Пэт часто писала мне вначале, но потом от нее долго не было вестей. А тут меня ранило на Крите, началось заражение крови, и когда мы снова оказались в Александрии, я угодил в госпиталь. Потом нас отправили в лагерь для переформирования и переподготовки. А потом был еще ряд схваток в пустыне, и меня угораздило попасть под шрапнельный обстрел перед самой отправкой в Сирию, и снова пришлось лечь в госпиталь. И все это время у меня было такое состояние, точно я наполовину выключился из жизни. Я мог думать только о том, что мне предстояло вот сейчас делать, а все остальное, казалось, утратило всякое значение, и не хотелось ни о чем вспоминать.
– Но теперь-то ты вспоминаешь? – озабоченно спросила Салли. – Ты хочешь видеть Пэт?
Билл смущенно улыбнулся.
– Если она хочет меня видеть, – неуверенно проговорил он.
– Сегодня же пошли ей телеграмму, – решительно сказала Салли. – Джералдтон не так уж далеко отсюда, в конце-то концов. Может быть, мы съездим туда на машине или она приедет сюда.
Билл отправил телеграмму, а на следующее утро – это было воскресенье – Салли, к великому своему удовольствию, увидела, что в садовую калитку входит Пэт. Впрочем, радость ее несколько померкла, когда следом за Пэт в калитку вошел американский летчик – тот самый, который был с Пэт на вокзале и поглядывал на нее с видом собственника. Предупредить Билла было уже невозможно. Он как раз задумал произвести основательный ремонт «Попрыгуньи Джейн» и был занят чисткой и смазкой машины, когда Пэт внезапно предстала перед ним в сопровождении американца.
На взгляд этого вылощенного офицера, Билл в своем рабочем комбинезоне, чумазый и растрепанный, отнюдь не был похож на героя, способного вскружить девушке голову. Однако Пэт бросилась к нему на шею, восторженно восклицая:
– О Билл, дорогой, как это чудесно! Я не могла сообщить тебе о своем приезде, так мне хотелось поскорее быть здесь. Тони как раз заглянул к нам, когда пришла твоя телеграмма, и я упросила его посадить меня на свой самолет и доставить сюда. Тони, познакомьтесь: это мой жених Билл Гауг! А это Динни… мистер Динни Квин – майор Антони Джефферсон Дэккер. С миссис Салли вы уже знакомы. Ох, дорогой мой, я так счастлива, я себя не помню от радости! Когда ты приехал, Билл? Сколько ты еще пробудешь дома?
Билл высвободился из объятий Пэт, чтобы поздороваться с гостем. Динни тряс майору руку, а Пэт продолжала болтать:
– Тони сейчас работает по хозяйственной части. Он был в Марбл-Бар, вчера вечером получил отпуск на один день, и я уговорила его привезти меня сюда, доставить мне эту радость. Он молодчина, верно? Нам обоим, конечно, нагорит, если пронюхают о нашей проделке. Но я не могла не повидаться с Биллом, хотя бы для этого пришлось нарушить устав. И вот – мы здесь.
– Сейчас я напою вас чаем. – Салли направилась к дому, и все последовали за ней.
– Тони напоите лучше «коффэ», – рассмеялась Пэт. – Знаете, миссис Салли, эти янки вечно говорят, что мы не умеем варить «коффэ». Но это только потому, что они не пробовали вашего.
Билл исчез – пошел помыться и причесаться. После душа он выглядел более презентабельно, хоть и не сменил своего пропыленного, замасленного комбинезона, в котором ему не раз случалось разминировать неприятельские минные поля или выползать ночью на межфронтовую полосу, чтобы взорвать огневую точку противника.
– Какой он стал худой и мрачный, – прошептала Пэт на ухо Салли. – Совсем не похож на прежнего Билла.
– Да, – сказала Салли. – Совсем не похож.
Салли очень жалела, что Билл не в новой форме. Ему только что прислали ее с побережья. Он прошел переподготовку в офицерском лагере и о своем производстве узнал накануне отправки из Египта. Ему приказано было получить обмундирование в Перте и явиться для несения службы в восточных штатах. Новая форма была не менее элегантна, чем облачение майора Дэккера, и очень ловко сидела на Билле. Когда он примерял ее, Салли подумала, какой он стройный и красивый мальчик. Быть может, чуточку слишком стройный, вернее, худой, но плечи у него широкие, а ноги сильные и мускулистые, как у породистого коня. Если бы Пэт увидела Билла в его новой офицерской форме, а не в этом старом комбинезоне! Как ни старалась Салли отстирать комбинезон, масло и пыль, казалось, навеки въелись в него.
«Майор Дэккер недурен собой, хоть и немолод, – думала Салли, – впрочем, у него жирный зад и дряблые щеки, как у многих американцев».
Покачиваясь на стуле, поедая приготовленные Салли сэндвичи и попивая кофе, майор Дэккер уголком глаза наблюдал за Биллом и сравнивал его с собой. Он, без сомнения, недоумевал – что могла найти Пэт в таком заурядном, ничем не примечательном молодом человеке? По всему было видно, что майор надеется излечить ее от этой глупой привязанности. Он следил за ней добродушно-снисходительным взглядом, с величайшим вниманием прислушивался к каждому ее слову и всякий раз, как она хотела закурить, щелкал зажигалкой с таким видом, словно совершал священный обряд. А Пэт кокетничала с майором в пику Биллу и нежничала с Биллом в пику майору. Хочет польстить Биллу тем, что отдает ему предпочтение перед американцем, а вместе с тем и янки хочет подзадорить, подумала Салли.
Все это, по-видимому, не укрылось и от Билла. Он становился все молчаливее и все больше замыкался в себе. Слушая фамильярно-дружескую болтовню Пэт с янки, Билл, конечно, не мог не чувствовать себя чужим. Пэт и майор смеялись и острили, вспоминали какие-то забавные случаи, каких-то людей, о которых Билл не имел ни малейшего представления. Особый жаргон летчиков, которым они щеголяли, был мало ему понятен, и он видел, что для этих людей война все еще является своего рода спектаклем, в котором они стремятся играть выигрышную, но не слишком опасную роль. Их разговор был похож на сотни других, слышанных Биллом в тылу, а его от таких разговоров с души воротило. Когда он замечал, что к войне относятся как к скверному анекдоту, это бесило его.
Майор Дэккер заметил неприязнь Билла, заметил, как напряглись мускулы его лица. Этот молодой солдат—весьма нервный субъект; должно быть, он еще не освоился с кое-какими особенностями тыловой жизни, с которыми ему пришлось столкнуться, возвратясь на родину. И прежде всего, конечно, с тем, что его подруга спуталась с янки, подобно многим австралийским девушкам и женщинам, чьи мужья и женихи бьются сейчас на фронте с врагом. Майор Дэккер считал, что в любви и на войне все дозволено, однако этот легкомысленный, благодушный сорокалетний Дон-Жуан отнюдь не желал ради женщины подливать масла в огонь и еще больше разжигать вражду между представителями австралийской и американской армий.
– А вы, ребята, задали им жару в Ливии, – сказал он, стараясь быть вежливым и расположить к себе приятеля Пэт.
– Да, только все пошло насмарку, когда нас перебросили в Грецию, – возразил Билл, явно не желая, чтобы его похлопывали по плечу.
– Чистое безумие вся эта операция, проводившаяся без достаточной поддержки с воздуха… – Американец пригладил рукой свои тщательно расчесанные волосы и принялся разглядывать хорошо отполированные ногти.
Билл поморщился.
– Об этом лучше не говорить. Никакой поддержки не было вовсе. За все время, что я там был, мне довелось увидеть только один английский самолет. Он вступил в бой с целым звеном немецких бомбардировщиков, и его тут же сбили. Немцы засыпали бомбами каждую козью тропу, каждый едва заметный кустик на склонах гор. Просто чудо, что хоть кто-то из наших ребят уцелел.
– Верно, – согласился майор Дэккер. – И все же около сорока шести тысяч английских и австралийских солдат было эвакуировано.
– Да, моряки и греческие рыболовы неплохо поработали, – задумчиво проговорил Билл. – Впрочем, натиск немцев сдерживали австралийские и новозеландские батальоны; они вели арьергардные бои и понесли огромные потери, прикрывая отступление наших частей. Английская танковая бригада тоже держала заслон у монастыря до тех пор, пока ее там не смяли.
– Я никогда не мог понять, зачем вас загнали на Крит, – небрежно-снисходительным тоном проронил майор, – но это был отнюдь не санаторий, черт побери.
– Это был ад, – сказал Билл. – Неприятельские самолеты, словно тучи саранчи, летали над головой; они сбрасывали на парашютах солдат и боевое снаряжение. Иной раз нам удавалось сбить их самолет и забрать себе боеприпасы, но шансы были слишком неравные. Фрицы перебросили туда на планерах и транспортных самолетах тысячи солдат и орудий. Куда ни сунься – всюду фрицы. Нам оставалось одно – партизанская тактика: вылазки, налеты, мелкие стычки. Бились все – механики, повара, санитары, канцеляристы… Выследят группу фрицев, засевших где-нибудь в оливковой роще, и дерутся оружием, которое достается от убитых, дерутся до последнего. Потом пришел приказ: нашим частям идти в Сфакию, на другой конец острова. Второй полк седьмой дивизии – вернее, то, что от него осталось, – удерживал перевал, пока проходили остальные войска. Некоторые достигли Сфакии в два дня, другие – только на третьи-четвертые сутки. Голодные, без пищи и воды, пробирались они по крутым горным тропам. Многие заблудились, многие погибли по дороге. Я остался, чтобы заминировать проход после отвода нашей батареи, и меня ранило осколком в левое плечо. Два артиллериста помогли мне выбраться оттуда. Мы долго прятались в горах, прежде чем нам удалось выйти к побережью. Продвигались главным образом ползком, да и то лишь ночью. В какой-то пещере наткнулись на своих, и они рассказали нам, что крейсеры уже вывезли с острова сотни солдат, однако немало их еще продолжает укрываться на побережье. Эти ребята видели второй полк в последнюю минуту, когда он производил посадку под огнем противника. На перевале полк отражал атаки неприятеля, пока у него не иссякли боеприпасы. Фрицы гнались за ним по пятам, но крейсеры все же успели забрать солдат на борт и скрыться из виду. Военный корреспондент, который беседовал со мной в Александрии, говорил, что борьба за перевал на Сфакию – одна из самых славных страниц в английской военной истории. Но те, кто был на Крите, могут только с проклятиями вспоминать этот остров… Отставших через неделю подобрал и вывез военный катер.
Пэт встала и пересела к Биллу. Она тихонько взяла его за руку.
– Я понятия не имела, что это было так ужасно, – прошептала она.
– Хуже, чем ты можешь вообразить, – сказал Билл резко. – И ужаснее всего – полная бессмысленность операции – столько жертв впустую.
Майор Дэккер никак не ожидал услышать подобное заявление из уст одного из тех несгибаемых, закаленных в боях воинов, которые, если верить газетам, возвращались после боевого крещения в Ливии или в Греции, на Крите или в Сирии исполненные воинственного пыла, сурового юмора и непоколебимой решимости задать перцу япошкам.
От мрачных слов фронтовика майору стало как-то не по себе. К тому же Пэт слишком уж явно принимала сторону Билла; она не спускала с него нежного взгляда, и беспокойство майора росло.
– Не думайте, что меня страшит мысль о предстоящих боях, – сказал Билл с кривой усмешкой. – Я полагаю, что мы справимся. Должны справиться! Но если бы вам довелось увидеть, как наши солдаты ползут к неприятельскому укрытию, потом вскакивают, с одним автоматом штурмуют орудие и падают как подкошенные, тогда бы вы поняли, что я сейчас чувствую. Нельзя допустить, чтобы все это геройство пошло прахом – эта беспримерная отвага и мужество сотен и тысяч людей, о которых уже успели забыть. Пора дать себе отчет в том, за что и против чего мы боремся в этой войне, и поменьше болтать о нашем умении улыбаться при плохой игре и о том, что мы, дескать, сравняем счет, словно это не война, а футбольный матч. Знаете, что говорят солдаты? Мы победим в этой проклятой войне вопреки нашему командованию. И мы победим!
– Я в этом не сомневаюсь, – примирительно отозвался майор Дэккер.
А Пэт запела:
Теперь, с помощью нашей авиации и артиллерии, с помощью техники и американской предприимчивости дела на фронте примут другой оборот.
– Динни знает забавную историю насчет «пр-редпр-риимчивости», – вспомнила Пэт. – Расскажите ему, Динни.
Динни не заставил себя долго упрашивать и тут же рассказал хорошо известный всем, кроме майора, анекдот. Майор громко смеялся, хотя, по-видимому, не мог не заметить, что анекдот этот отчасти задевает и его самого. Он поднялся, поправил ремень и потянулся за своей пилоткой.
– Не свободны ли вы на часок, сэр? – спросил он, обращаясь к Динни. – Может быть, вы не откажетесь показать мне Золотую Милю? Нашим молодым друзьям, без сомнения, есть о чем побеседовать друг с другом. А в четыре часа мы с Пэт должны уже отбыть в Джералдтон.
– Охотно, – отозвался Динни.
– Вы знаете, лейтенант, что ради вас я готов на все, – сказал американец с той небрежной галантностью, которая, как он хорошо знал, производила впечатление на Пэт. – Но все-таки нам нужно вернуться, прежде чем ваш командир, будь он неладен, начнет вас разыскивать.
– Я буду готова по первому вашему слову, сэр, – заверила его Пэт.
Майор Дэккер несколько принужденно отсалютовал Салли и с церемонной любезностью поблагодарил ее за гостеприимство. Потом уселся вместе с Динни в машину с эмблемой американских военно-воздушных сил, в которой он и Пэт прибыли с аэродрома.
– Тони славный, верно? – воскликнула Пэт, опускаясь на кушетку рядом с Биллом. – Ужасно мило с его стороны, что он привез меня сюда повидаться с тобой, – правда, любимый?
– Ужасно! – согласился Билл, и в его глазах блеснула лукавая усмешка, сразу напомнившая Пэт прежнего Билла, которого она напрасно пыталась узнать в этом угрюмом и каком-то равнодушном незнакомце.
– Что с тобой, милый? – спросила Пэт, беря обеими руками его руку и притягивая к себе. – Ты не рад, что видишь меня? Тебе не хочется со мной поговорить?
– Конечно, я рад тебя видеть, – сказал Билл. – И, конечно, я очень хочу с тобой поговорить. Но мне все кажется, что это уже не мы – не ты и не я, Пэт. Я уже не тот. Я знаю это. И ты не та. И ни к чему притворяться, будто все по-старому.
– Да, но…
– Сейчас я не гожусь для обычной мирной жизни, – устало и с тоской проговорил Билл. – Я как-то выпадаю из нее. Я ее ненавижу. Ненавижу все, что не служит одной-единственной цели – окончанию войны.
– Ты не любишь меня больше? – спросила Пэт.
– Не люблю? – с горькой усмешкой повторил Билл. – Во мне просто нет ничего, кроме нестерпимой жалости к тем людям, которых разорвало на части там, на фронте, на моих глазах. А здесь жизнь течет почти как прежде, и люди веселятся и наживаются на войне, и им, по правде говоря, решительно на все наплевать. Я же теперь способен лишь продолжать драться для того, чтобы эта кровавая бойня когда-нибудь кончилась.
– О, Билл! – с мольбой воскликнула Пэт. Она понимала, что Билл сердится на нее за то, что она привезла с собой американца: ее пустая болтовня с этим янки задела его за живое. Нелегко было объяснить Биллу, какой одинокой и потерянной чувствовала она себя, пока он был так далеко, нелегко заставить его понять, что она проводила время с Тони и с другими мужчинами, потому что ею владела мучительная тревога и ей хотелось забыться. Конечно, это кажется странным, что она любит Билла и вместе с тем хочет нравиться другим мужчинам. И все же это так.
– Не терзайся из-за меня, – сказал Билл с горечью. – Я не виню тебя за то, что ты развлекаешься как умеешь.
– Это несправедливо! – запальчиво воскликнула Пэт. – Я очень много работала, работала как проклятая все это время, пока тебя не было. Сначала я думала, что не выдержу военной муштры и бесконечных тренировок. Но я крепилась, я чувствовала, что и от меня может быть какая-то польза. Я гордилась этими дурацкими нашивками – они доказывают, что я не сидела сложа руки. А теперь… теперь я вижу, что это не имеет для тебя значения. Тебе не нужна ни я, ни моя любовь.
– Нет, неправда. – Голос Билла смягчился. – Но я думаю, что ты можешь неплохо устроить свою жизнь и без меня, Пэт. Даже лучше, чем со мной.
– Ты не веришь в меня, Билл. Ты никогда в меня не верил! – воскликнула Пэт все так же сердито и с укором. – Ты думаешь, что я не люблю тебя, если встречаюсь с другими мужчинами, с Дэккером, например. Но все они, и Тони в том числе, ничего не значат для меня. Ах, если бы я не была дурой, мне следовало бы забыть тебя и выйти замуж за Тони.
– Почему же ты этого не делаешь?
– Билл!
– А что? – Билл усмехнулся, и губы у него задрожали. – Я бы не удивился, услышав от тебя эту новость. Мало разве наших солдат, возвратись домой, узнают, что их жены сбежали с американцами, что невесты предпочли им этих янки.
– Только не я, – возмутилась Пэт. – Тони славный малый, он нравится мне, но я люблю тебя, Билл. И всегда буду любить.
– Пэт!
Они снова были в объятиях друг друга, и поцелуи разогнали горечь и досаду, гнездившуюся в их сердцах. Пэт была счастлива, что ей удалось вернуть себе Билла, а Билл снова оказался во власти ее чар. Тесно прильнув друг к другу, они бормотали какую-то ласковую чепуху, восклицали что-то, счастливые, как дети, исполненные блаженства от ощущения близости. Пэт прочла в глазах Билла все, что она жаждала в них прочесть, а Билл упивался любовью Пэт. Им так немного нужно было в эти краткие чудесные минуты свиданья; они были счастливы тем, что среди кровавого ужаса войны обрели друг друга. Чувственная радость этого сближения заставила их забыть обо всем на свете. К страсти примешивалась боль, но сознание, что они опять вместе – хоть и на краткий миг – помогло им заглушить в себе эту боль.
Однако она притаилась где-то на дне души и с новой силой прорвалась наружу, когда Салли зашла в комнату, чтобы сказать им, что майор Дэккер и Динни вернулись. Майор ждет Пэт в машине у калитки.
Пэт выскользнула из объятий Билла.
– Ах, провалиться ему!.. – простонала она. – Ну, как я могу уехать от тебя, Билл! Я не в силах тебя оставить!
Билл снова притянул ее к себе, бормоча отрывистые ласковые слова. Наконец он сказал:
– Когда-нибудь эта проклятая война кончится, и мы будем вместе на веки вечные.
– Если бы я не верила в это, я бы просто не смогла расстаться с тобой, – сказала Пэт. – Я буду ждать этого дня, Билл, мечтать о нем.
Раздался резкий, повелительный гудок автомобиля.
Пэт вскочила, пригладила волосы, провела помадой по губам и нахлобучила на голову пилотку.
– Как только мы будем жить без него! – воскликнула она, обернувшись к Салли. – Но я понимаю, он должен нести свою службу, а я – свою.
– Да, иначе нельзя, – сказал Билл.
Они обнялись еще раз; потом Пэт побежала к машине, и Билл последовал за ней.
Когда Билл подошел к майору Дэккеру, чтобы поблагодарить его за то, что он привез Пэт, американец не поверил своим глазам – так не похож был этот юноша на того угрюмого солдата, которого он оставил здесь два часа назад. Радостно-приподнятое состояние Билла и его непринужденную уверенность в себе майор, разумеется, не преминул приписать уединению Билла с Пэт, но подкупающая простота и обаяние Билла, спокойное достоинство, с каким держался этот юноша в засаленном комбинезоне, вдруг бросились майору в глаза и заставили его невольно усомниться – не померкнут ли теперь его собственные неоценимые качества в глазах сидящей рядом с ним девицы. Однако американец тут же утешился, подумав, что и он занимает не последнее место в ее жизни.
Пэт крепилась и весело болтала с Динни и Салли, пока машина не тронулась с места.
– Плюнь через левое плечо, милый! – крикнула она Биллу.
– Не тревожься, все будет в порядке, – беззаботно ответил Билл. – Я все еще храню талисман Калгурлы.
Машина помчалась в сторону аэродрома, оставляя позади густые клубы пыли. Когда фигура Билла, стоявшего у калитки рядом с Салли и Динни, скрылась из глаз, Пэт бурно разрыдалась.
– Полно, полно, моя радость, – проговорил американец, уверенно ведя машину одной рукой, а другой обнимая Пэт. – Он славный малый, но нельзя же так убиваться.
