Текст книги "У Южного полюса"
Автор книги: Карстен Борхгревинк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
на набережной с обнаженными головами.
Затем наступил момент, когда был передан сигнал в
машинное отделение. «Южный Крест» двинулся и медленно стал
уходить из залива.
К вечеру мы дошли до бухты Приключений. Здесь был
брошен якорь, и нас оставили друзья, следовавшие с нами из
Хобарта. Среди них были норвежский консул в Мельбурне г-н
Гундерсен, вице-президент географических обществ в Сиднее
и Мельбурне м-р Пантон, которому было поручено передать нам
прощальное приветствие, и ряд других австралийских друзей,
проявлявших живой интерес к экспедиции «Южного Креста».
Мы написали последние письма нашим близким, оставшимся
на далекой родине в северном полушарии.
На следующий день в 4 ч. 20 м. пополудни снялись с якоря.
Как было условлено, мы отправили в Хобарт двух почтовых
голубей с приветственными письмами.
Незадолго до этого на борт явился фермер Грей, владения
которого лежали на берегу бухты Приключений. Он принес
в дар великолепного молодого быка и запас сена для него на
14 дней, которые мы приняли с благодарностью.
Посмотрев на быка и на сложенное рядом с ним на передней
палубе сено, я погрузился в размышления. Вот стоит животное,
обреченное на смерть. Число оставшихся ему дней жизни
определяется количеством сена. У меня на борту 30 человек, и запас
продуктов также заранее подсчитан. Хватит ли этих продуктов
вплоть до запроектированного конца путешествия? Это был один
из моментов, когда я ощутил наглядно весь размер принятой на
себя ответственности. Если мои вычисления окажутся
неправильными, то всем нам угрожает смерть.
Погода была ясной. С юго-запада дул легкий бриз. К полудню
ветер утих. Паровая машина заработала на всю мощность.
«Южный Крест» устремился в неизвестное. Вершина горы Веллингтон
в ясном освещении южной летней ночи становилась все менее
и менее заметна и, наконец, скрылась за горизонтом.
Теперь первоочередным делом для нас было выдержать битву
с бурным морем, которое простиралось на 2000 морских миль
от южного берега Австралии до южно полярного континента.
В северной части этого моря на широте сорока градусов завывал
бурный западный ветер.
Мы должны были пересечь море и на пятидесятом градусе
вступить в область туманов, айсбергов и снега. На этой
параллели происходит внезапный переход от климата умеренного
к холодному. Сменой климатических зон и объясняется
пелена тумана, почти всегда висящая над водой2.
Оставив эти опасные широты позади, мы будем двигаться
к шестидесятым градусам, где, по моим ожиданиям, должна была
произойти встреча с поясом плавучих льдов, ежегодно
образующихся у берегов южнополярного континента. Бушующие
антициклоны при наступлении антарктической весны разрывают этот
пояс на куски и гонят их на север.
С тех пор как мы оставили Лондон, лето для нас не
прекращалось. Оно должно было продолжаться и дальше. На нашем
долгом пути мы имели возможность наблюдать, как различно
выглядят летние месяцы под разными широтами. Когда мы
покидали Европу, стояли теплые дни позднего лета. Надвигалась
одень. Проплыли под тропическим солнцем зону вечного лета.
Пересекли экватор, и нас встретила весна южного полушария.
Теперь предстояло использовать короткое антарктическое лето,
для того чтобы внедриться в южнополярные льды.
Нам предстояло пробыть еще два месяца в плавании
прежде, чем достигнем южнополярного континента. Мы выбрали
не наиболее короткий путь к месту назначения, мысу Адэр,
который лежит на 170° восточной долготы. Кратчайший путь
был опасен в том отношении, что западный ветер мог бы нас
слишком сильно отогнать к востоку. В этих широтах стоит только
быть снесенным ветром в сторону от цели, как становится почти
невозможным снова лечь на правильный курс. Поэтому мы
двигались на встречу южнополярному льду приблизительно вдоль
150° восточной долготы, то есть значительно более западным
курсом.
У меня были еще и другие причины придерживаться более
западного курса. Я хотел получить возможность обследовать
район островов Баллени и, в частности, тот участок, где Уилкс
в 1823 году3 нашел землю, что сэром Джемсом Россом позднее
не было подтверждено. Как известно, между этими двумя
исследователями разгорелся жаркий спор по вопросу о наличии там
земли.
На пути сквозь зону западного ветра нас сопровождало
огромное количество птиц. Преобладали капские голуби, альбатросы
и маленький черный буревестник (Oceanites oceanicus).
Буревестник вместе с коричневым альбатросом следовал за нами до
самой полосы льдов.
24 декабря мы находились на 51°47' южной широты и 152°13'
восточной долготы. Был сочельник. По этому случаю мы,
положившись на почтаря Нептуна, опустили в море деревянный ящик
с письмами. Письма эти до сих пор не дошли по адресу. В 1895
году примерно на этом же месте мы отправили приблизительно
таким же способом почту с «Антарктика». Письма аккуратно
сложили в бычий пузырь, врученный нам для этой цели
норвежским консулом в Мельбурне, и «почтовый мешок» был брошен
за борт. Едва это произошло, как подлетел большой
альбатрос и все проглотил.
Вечером мы справляли Рождество.
26 декабря мы находились на 53°26' южной широты.
28 декабря поднялся юго-восточный шторм. Волны были так
высоки, что время от времени перекатывались через палубу.
Собаки сильно страдали от непогоды. Пришлось загнать их
на полубак, и они были набиты там, как сельди в бочке. Как-то
раз судно зарылось носом в воду и всех собак накрыла волна так,
что ни один волосок не остался сухим; насквозь промокшая
шерсть замерзла. Им нигде нельзя было найти сухого местечка
для сна. А между тем чего собака не переносит, так это
именно невозможности обсохнуть. Вечером 28 декабря мы видели
экземпляр гигантского буревестника (Ossifraga gigantea), а также
пару темных альбатросов.
29 декабря пересекли шестидесятый градус широты. На
следующий день, 30-го, в южном направлении сверкнул утром лед,
и вскоре вслед за этим мы увидели в воздухе первого снежного
буревестника (Pagodroma nivea).
Мы поняли, что плавучие льды уже недалеко. Скоро поплыли
мимо судна отдельные льдины. Спустился туман, и температура
понизилась. Мы достигли льдов раньше, чем я ожидал, хотя на
том градусе долготы, который я избрал для продвижения к югу,
и можно было рассчитывать на раннее появление плавучих
льдов.
Появление льдов вызвало на борту оживление. Туман,
однако, стал очень густым, и видимость ухудшилась до предела.
Барометр упал, и мы медлили вступать в полосу льдов. Имело
смысл дождаться благоприятного момента—тихой погоды и
отсутствия волнения на море.
Кромка льда имела приблизительно два фута в толщину;
в полыньях была видна масса рачков. Вода казалась от них
совсем красной. В ту ночь никто не спал. Перед лицом первых
истинных трудностей у всех пропал сон. Один из моих
спутников записал в своем дневнике: «Ей-ей, мы теперь попали в
новый мир».
31 декабря на 62° южной широты и 159р25' восточной долготы
мы благополучно вошли в паковый лед. Глухие удары ледяных
глыб о крепкий нос «Южного Креста» можно было слышать и
ощущать даже в машинном отделении.
Мы только начали углубляться в пак, как заметили белого
тюленя (Lobodon carcinopaga), но не успели взять в руки оружие,
как он исчез.
Позднее препаратор Гансон обнаружил на льду другого
тюленя. Выяснилось, что это тоже белый тюлень, который спокойно
разлегся и спал. Ход судна затормозили, Гансон спустился на
лед, чтобы застрелить тюленя.
Гансон следующим образом описывает это в дневнике:
«Я быстро вскинул ружье и спустил курок, но выстрела не
последовало. Поскольку тюлень задвигался, я отбросил ружье
и поспешил к животному с острогой. Тюлень хотел удрать, но
в этот момент я нанес ему удар острогой. Удар возымел слабое
действие. Тюлень, понявший, что имеет дело с врагом, в
следующее же мгновение обрушился на меня всей тяжестью; избежать
этого нападения мне не удалось, так как я увяз в рыхлом снегу
по колени. Тюлень пытался вцепиться в меня своими зубами,
но это ему не удавалось, так как острога засела своим зубцом
у него во лбу, и я не выпускал ее из рук. Тем временем подоспел
один из матросов и помог мне убить зверя».
В дальнейшем мы обнаружили в различных пунктах еще
много тюленей. Гансон, Берначчи и Колбек убили, между
прочим, одного морского леопарда 10 футов 6 дюймов в длину,
спавшего на ледяной глыбе на расстоянии полумили от судна.
Все антарктические тюлени были как ручные и не обнаруживали
страха, пока мы на них не нападали. Они были полны
доверчивости к нам—они ничего не знали до этих пор о кровожадности
цивилизации! Больно бывает на душе, когда убиваешь тюленя,
особенно, когда при этом приходится пользоваться ножом.
Если стреляешь из ружья и попадаешь прямо в голову или
в сердце, то они быстро умирают; если же ударяешь ножом и не
попадаешь сразу прямо в сердце, то тюлень приподнимается
на ластах и смотрит на тебя величественно и укоризненно своими
большими, темными и влажными глазами; кровь его брызжет
в это время на чистый белый снег, и картина создается
удручающая.
В канун Нового года, когда часы стали бить двенадцать, мы
палили из пушек, стараясь произвести как можно больше шуму.
В этом нам усердно помогали собаки. Затем мы распили в каюте
по стакану грога и вспомнили наших друзей и знакомых в
далекой Европе.
В эту ночь стояла исключительно ясная, чудесная погода.
Полуночное солнце освещало необозримые белые равнины, в его
лучах вблизи судна розовели два айсберга.
Первый день Нового года сулил много хорошего. Впереди
была незамерзшая вода, и на протяжении нескольких часов нам
удавалось продвигаться к югу. Однако к середине дня льдины
стали все больше сплачиваться. Прошло еще немного времени,
и судно застряло во льдах.
Во второй половине дня мы пустили всех наших собак
пробежаться для моциона по льду. Одновременно с этим
большинство научных сотрудников и членов команды сделало лыжную
вылазку. Я тоже стал на лыжи и, перепрыгивая через полынью,
устроил себе ненароком холодную ванну. Отчасти были в этом
повинны яркие солнечные блики на белом снегу, отчасти мое
неумение правильно рассчитать расстояние между двумя
льдинами.
Я разбежался и прыгнул, понадеявшись на свои длинные лыжи,
не обратив внимания на то, что край льдины на другой стороне
полыньи значительно выше льдины, с которой я прыгал. К тому же
за время долгого морского пути мои лыжи отсырели и частично
потеряли эластичность. В результате они уткнулись снаружи
в край льдины, и я оказался в воде. Своими остриями обе лыжи
вонзились в лед и образовали как бы маленький мостик через
полынью, на котором я и повис.
Теперь все дело было в том, чтобы держать голову над водой,
пока удастся привлечь чье-либо внимание. Лыжи были так
хорошо закреплены на ногах, что мне в том положении, в каком
я оказался, не удавалось развязать ремешки, и я напрягал все
силы, чтобы держать голову над водой. К счастью, меня заметил
Фоугнер и буквально в последнюю минуту вытащил из воды.
2 января мы все еще не сдвинулись с места. Лед тесно
сомкнулся вокруг нас, и из «вороньего гнезда» ничего
обнадеживающего нельзя было узреть. Бесконечное ледяное поле
простиралось насколько хватал глаз. Во второй половине дня Берначчи
попытался, расположившись на льду, определить угол
наклонения магнитной стрелки. Эта операция была связана с
большими трудностями, поскольку, как выяснилось, ледовое поле
находилось в непрерывном, хотя и слабом движении.
Берначчи определил угол наклонения в 83°18'. Мы
находились в это время на 63°42 %' южной широты и 160°1Г
восточной долготы. Вскоре после того, как Берначчи вернулся на судно,
льды слегка разошлись. Немедленно заработала машина, был
дан полный пар, и нам удалось возобновить медленное
продвижение к югу. Однако уже к 11 часам вечера судно опять было
задержано тяжелыми льдами.
Весь следующий день мы простояли неподвижно. Промеряли
глубину, но не достали до дна. Лейтенант Колбек определил
угол наклонения магнитной стрелки; он равнялся 83°73/4'.
Сделаны были также определения азимута с помощью
призматического компаса и искусственного горизонта. Мы находились
в это время на 63°43' южной широты и 160°37' восточной долготы.
4 января оставались на том же месте.
Из «вороньего гнезда» ничего хорошего увидеть было нельзя—
повсюду нагромождение льдов. Но у нас хватало работы и
хлопот и, несмотря на крайне медленный темп продвижения к югу,
на борту царило бодрое настроение.
5 января убили одного белого тюленя, в тот же день видели
большого буревестника-альбиноса (Brocellaria gigantea).
Ледовые массы стали понемногу колебаться. На следующее утро с
наблюдательной вышки была обнаружена в юго-восточном
направлении темная прогалина. Вскоре во льду образовались
небольшие проходы, и нам удалось в течение нескольких часов двигаться
в юго-восточном направлении; затем льды опять сомкнулись,
и дальнейшее продвижение стало невозможным. К полуночи пак
опять вскрылся, и, пустив машину на полный ход, мы повели
«Южный Крест» через проходы.
7-го была снежная буря. Льды охватили судно с бортов, и под
их давлением доски «Южного Креста» впервые затрещали. К
полуночи ветер улегся, но ледяные глыбы продолжали громоздиться
друг на друга.
В следующие дни дул легкий северо-восточный ветер. Погода
прояснилась. Мы видели открытые проходы в юго-восточном
направлении, но земли все еще не было заметно. 3 января выпустили
четырех почтовых голубей. Они все полетели на север. Один
из них 10 января вернулся на судно, пробыв, таким образом, без
еды семеро суток. Он казался совершенно измученным. Голубь
уселся на парусах. Одну совсем замерзшую лапку он все время
поднимал, согревая ее "своими перьями.
12 января мы достигли 65°3'6" южной широты и 161042V2'
восточной долготы. В 11 часов утра, просидев без перерыва десять
часов на холоде в «вороньем гнезде», я внезапно увидел на юго-
–востоке землю. В полдень она была ясно различима уже
с палубы. Подплывая к берегу все ближе и ближе, мы
взволнованно обсуждали, что это за земля. Заходящее солнце
окрашивало ее в яркие пурпурные тона.
Лед становился все толще. Теперь ледовые массы частично
состояли из материкового льда с отходящими от него крупными
и опасными языками под водой.
Скоро мне стало ясно, что перед нами один из островов Бал-
лени, которые являются форпостом южнополярного материка.
Судя по карте, остров должен был находиться на 35' дальше
к юго-востоку. Немного позже увидели еще два острова
восточнее первого. Ближайший к нам был, несомненно, действующим
вулканом: из него вырывались клубы дыма: Средний из трех
островов, обнаруженных нами, и являлся собственно подлинным
островом Бал лени.
По сообщению капитана Баллени, остров лежит, якобы, на
66°44' южной широты и 163°1Г восточной долготы. Это
утверждение не совпадает с нашим определением, которое было сделано
при исключительно благоприятных обстоятельствах и дало
66°33 южной широты и 162° 38 V2' восточной долготы.
Я решил задержаться здесь на ночь. С одной стороны,
хотелось продолжить наблюдения над встреченной нами землей,
с другой стороны, окружавшие судно ледяные громады представ-
ляли большую опасность для дальнейшего продвижения. Острова,
которые мы наблюдали, были значительной высоты; их покрывал
снег, но там и сям сквозь ледяной покров виднелись темные
горные хребты.
14 января на 65°48' южной широты и 163°16' восточной
долготы мы снова увидали землю на юго-востоке. Мы решили, что
это те же острова, которые видели 12января. 15января отдельные
ледяные глыбы сомкнулись и «Южный Крест» не мог
сдвинуться с места. Нам стало ясно, что корабли «Эребус» и «Террор»
в 1841 году попали в исключительно благоприятную ледовую
обстановку. Если бы они наткнулись на такие же льды, с
которыми приходилось бороться нам, то без помощи пара они и
подавно не могли бы выбраться. Окружавшие нас ледовые массы
двигались как одно целое в направлении востоко-северо-восток.
16-го разразился ужасный шторм, а «Южный Крест» находился
все еще в холодных объятиях полярного льда. Температура
стойко держалась на низких цифрах; достаточно холодно было и на
палубе, но особенно жгучим был мороз для того, кто часами
сидел в «вороньем гнезде». 18-го числа мы вновь, хотя и
медленно, продвигались между льдами.
В полдень увидели большого императорского пингвина
(Aptenodytes forsterii), нырявшего за кормой «Южного Креста»,
а на расстоянии примерно 400 аршин от судна заметили на
большой плоской льдине второго императорского пингвина,
по-видимому самку.
Заметив их, мы зорко наблюдали за тем, вынырнет ли первый
пингвин, самец, еще разок на поверхность, прежде чем он
достигнет самки. Этого, однако, не случилось. Лишь тогда, когда
судно оказалось рядом со льдиной, на которой сидела в
неподвижном созерцании съежившаяся самка, из воды молниеносно
выскочил самец и уселся в нескольких метрах от нее на льдине.
Это показывает, как остро у этих птиц развито чувство
ориентировки даже под водой и подо льдом. Самец немедля направился
к подруге и стал энергично жестикулировать своими короткими
ручками. Между ними завязалась оживленная беседа, предметом
которой было, конечно, наше появление. Птица, сидевшая на
льдине, находилась там, по-видимому, уже давно: вокруг нее
на льду валялось много маленьких коротких перьев.
В этот же день застрелено по крайней, мере семь белых
тюленей. Вероятно мы находились довольно далеко от открытого
моря, так как вокруг было немного птиц.
За 19 января по сравнительно широким проходам
продвинулись довольно далеко на юго-восток, достигнув 65°43' южной
широты и 165°47' восточной долготы. Время от времени
попадались пингвины—пингвин императорский (Aptenodytes
forsterii) наряду с малым пингвином (Pygoscelis adeliae), а также
различного рода тюлени. Не всегда, однако, удавалось
заполучить их на судно.
Нам нужно было использовать каждый удобный случай для
продвижения вперед. Люди, спускавшиеся поохотиться на лед,
не могли там долго задерживаться и далеко отходить от судна;
в любой момент, как только открывалось свободное
пространство и в силу этого ход судна мог возобновиться, они должны
были находиться снова на борту.
21 января мы обнаружили тюленя Росса. Это был первый
встреченный нами экземпляр. Гансон решил вначале, что он
нашел представителя нового, еще неизвестного вида тюленей.
Однако я быстро распознал своего старого знакомого еще по
моей первой экспедиции в южнополярный район.
Он имел короткую толстую голову с большими блестящими
черными глазами, с сильной нижней челюстью. Коренных зубов
у животного не было, имелось только два резца в нижней
челюсти и шесть резцов в верхней. Зубы эти имели шилообразную
форму. Хвост у тюленя короткий и тонкий. На всех пальцах
передних и задних ласт—ногти. Задние ласты по сравнению
с передними исключительно велики. Окраска зверя
серо-коричневая, брюхо серебристо-серое в белых крапинках. В длину он
имел 6 футов 10,5 дюйма, поперечный размер составлял на уровне
ушей 2 фута 10 дюймов, позади передних ласт—4 фута 11
дюймов, в бедрах—2 фута 9,5 дюйма. Расстояние от наружного края
носа до передней поверхности глаза составляло 4 дюйма, от
заднего угла глазной щели до кончика носа—5,5 дюйма, между
центрами глаз—6,5 дюйма, между задними углами глазных щелей—
10,5 дюйма. Мы сфотографировали животное и сделали с него
удачную зарисовку. К сожалению, эта зарисовка вместе с
частью моих зоологических рисунков и короткими записями,
сделанными Гансоном, пропала.
22-го бушевал страшный шторм со снежной бурей, льды
громоздились вокруг «Южного Креста». Под их давлением
дубовая обшивка судна вновь жалобно застонала. 23-го шторм
продолжался с той же силой. Утром Ивенс, гуляя по льду в
глубокой задумчивости, угодил прямо в полынью и принял невольно
холодную ванну.
В тот же день, немногим позже, давление льдов усилилось.
«Южный Крест» стало выпирать на поверхность, доски трещали
все более зловеще, и мы готовились к самому худшему.
После обеда совещались с капитаном Йенсеном. Я решил,
что должны быть выработаны все указания на случай, если судно
погибнет. Настолько серьезно обстояло дело. Сани,
продовольствие—все было подготовлено для переброски на лед. Каждый
знал, что ему нужно будет делать, если последует приказ об
оставлении судна. Каждый прослушал инструкцию совершенно
спокойно и с полным самообладанием, хотя если б произошло то
худшее, чего мы опасались, то у нас было бы мало надежды
попасть на южнополярный континент или хотя бы увидеть вновь
австралийские берега.
Вскоре после того как были сделаны инструктивные
указания, обшивка судна вновь затрещала. «Южный Крест» застонал,
весь вздрогнул, приподнялся вверх и вновь опустился. Высоко
в воздух поднялся нос корабля, затем—еще выше—ахтерштевень.
Стало ясно одно: наше великолепно построенное судно,
испытывая чудовищное давление, не разламывалось, а приподнималось
над поверхностью льда.
При этом открытии с моей души свалился камень. Я и Бер-
наччи с большим трудом сошли на громоздящийся лед.
Огромные многотонные глыбы льдин ползли друг на друга. Лишь
затратив много усилий, нам удалось сфотографировать «Южный
Крест», выступавший теперь на четыре фута над поверхностью
льда. Около полуночи судно начало вновь опускаться—верный
признак того, что давление ослабело. Но чудовищный треск,
катившийся к нам с севера подобно грому, не ослабевал.
Направление сжатия за это время, очевидно, изменилось.
24-го мы все еще лежали во льдах у островов Баллени. Хотя
все обстояло хорошо, меня все же время от времени брало
сомнение, хорошо ли я поступил, решив навестить острова Баллени.
Тяжелые льды лежали недвижно, как вечность вокруг
«Южного Креста», а обжигающий восточный ветер позволял нам
составить себе представление о том, что может нас ожидать
антарктической зимой. Было уже позднее лето, почти осень. Ночи
становились темнее, в полыньях появлялся новый лед. Я стоял,
погруженный в раздумье, и смотрел на сомкнувшийся вокруг
неподвижный лед, и мне казалось, что я состарился за несколько
часов.
26-го море слегка расчистилось. Мы пустили в ход машину,
чтобы отыскать место получше, но натолкнулись на новый
затор. К вечеру, однако, появились длинные проходы по
направлению к северу. Посовещавшись с капитаном Йенсеном, я решил
направиться на север и попробовать прорваться снова через
ледяной пояс восточнее. Времени оставалось немного, и нам
нужно было спешить.
27-го мы все еще находились на 66°35' южной широты и
166°8' восточной долготы. Еще раз попытались пробиться к югу,
так как проходы на север выглядели не более обнадеживающими,
чем прежде проходы на юг. На следующее утро в 8 часов
пересекли Южный полярный круг. Кругом плыло несколько
айсбергов высотой от 150 до 200 футов.
28-го положение наше из-за мощного сомкнувшегося вокруг
льда казалось совершенно безнадежным. Мы находились теперь
на 165°53'45" восточной долготы. После полудня измерили в
небольшой полынье на глубине 500 саженей температуру воды.
Она оказалась равной 1,8° Ц. Вечером на S 37 W видели остров
примерно на расстоянии 35 миль.
В понедельник, 30 января, мы были на 66°45 V2' южной
широты и 165°24' восточной долготы. Увидели два острова, один
на S 20 W, примерно в 30 милях, второй—на S80 W, примерное
70 милях. Полуденные наблюдения удались в тот день
прекрасно.
Суша, какая наблюдалась на юго-западе, против 80-й черты
азимута, была, несомненно, той группой тесно расположенных
островов, которые мы видели 12-го и которые простирались от
66°33' южной широты и 162°38 72' восточной долготы до 66°58'
южной широты и 162°32' восточной долготы.
Из-за тяжелого прибрежного льда и на этот раз оказалось
невозможным приблизиться к острову. О расстоянии можно было
только догадываться, так что местоположение островов удалось
определить лишь весьма приблизительно. Но от острова Францес
мы находились не далее чем в тридцати милях, и я считаю
правильным его местоположение, определенное мною. Он лежит на
67°13' южной широты и 164°59' восточной долготы.
Хотя погода была на редкость ясной, мы не смогли увидеть
второй остров, который капитан Росс видел на этом месте и
назвал островом Смит. Острова на юго-западе, против 80-й черты
азимута, сочтенные нами за самые северные из островов Баллени,
наиболее высокие: они не меньше, чем в два раза, выше южных.
Характеризует их пять больших куполообразных вершин.
Дальше всего к северу поднимается вершина, образующая по
отношению к горизонту угол в 30°; самая южная стоит под углом
примерно в 17°. Остров Францес в средней своей части весьма
возвышен, на востоке он заканчивается крутым обрывом, с левой
же стороны полого спускается к морю.
1 февраля мы опять были скованы льдами. Снова
ежедневные разочарования, снежные вихри, колючий ветер с юга.
2 февраля погода к полуночи прояснилась. Из «вороньего
гнезда» я увидел вершину острова Францес. С того места, где
я находился, она казалась совсем иной формы.
3 февраля был день рождения Фоугнера. Судно все еще не
двигалось, и мы воспользовались случаем, чтобы сварить в
салоне по стакану грога и прослушать игру музыкального ящика,
все мелодии которого к тому времени нам уже были, к
сожалению, слишком хорошо знакомы.
5 февраля вновь задула снежная буря. Опять обнаружились
открытые проходы на север. Мы снова изменили курс «Южного
Креста» с тем, чтобы попытаться выйти в открытое море и
поплыть по другой долготе.
6 февраля «Южный Крест» проходил в непосредственной
близости от удивительного айсберга. На площадке, которая лишь
на 10 футов выступала из воды, высились три остроконечные
пирамиды из кристально-чистого льда. Солнечные лучи играли на
призмах льда яркими до невероятности красками; краски
менялись по мере того, как солнце опускалось.
Неподалеку отсюда мы потеряли старого верного друга—
одного из чистопородных гренландских псов. Это был почтен-
ный «Дед»—как мы его называли. С лейтенантом Пири он
проделал великий поход через Гренландию, прибыл с Аструпом4
в Норвегию и оттуда сопровождал меня через экватор в
Австралию и затем дальше в Южный Ледовитый океан. По всей
видимости, «Дед» утонул. Он был стар. Тяжелые условия поездки при
жестоком—сорокаградусном морозе, ежедневно окатывавшая
собак ледяная вода—все это заставляло его сильно страдать.
Беднягу мучил злой ревматизм, который не щадил и кое-кого
из нас. К тому же он был покрыт густой шерстью, которая
отяжелела от влаги и уже не раз угрожала утянуть «Деда» в воду,
когда он туда падал. А случалось это с ним часто, потому что
к старости зрение его испортилось. Мы оплакивали славного
старика, который умел с помощью своих зубов добиться
уважения окружающих, обладал большим опытом, а во время охоты
на тюленей показывал себя с самой лучшей стороны.
8 февраля лед стал передвигаться и громоздиться, открылись
проходы, так что нам удалось продвинуться к северу. Во второй
половине дня разразился шторм, льды снова сомкнулись, и судно
оказалось в плену, как и раньше. Мы находились на 66° 7х/2
южной широты и 164°47' восточной долготы.
9 февраля шторм все усиливался, пока не превратился в
сильный ураган со снежной бурей, которая скоро погребла нас под
снегом. К вечеру прояснилось. Ночью установилась тихая
погода, лед вскрылся по направлению к северу и «Южный Крест»,
дав полный пар, устремился к северо-востоку.
11 февраля мы находились в открытом море, взяв
направление на востоко-юго-восток. Порывистый ветер дул к северу,
вздымая волны. К вечеру из «вороньего гнезда» я насчитал 90
солидных айсбергов в непосредственной близости от судна.
В понедельник, 13 февраля, наше местоположение—67°13'
южной широты и 173°7' восточной долготы. Насколько хватал
глаз, везде была открытая вода. Показались серые и темные
альбатросы.
14 февраля мы находились на 69°14' южной широты. Вокруг
во всех направлениях было множество айсбергов. Почти все они
четырехугольной формы и напоминали огромные плавающие
крепости. Много больших различных альбатросов окружали
судно. В 8 часов вечера снова вошли в пак; все птицы, за
исключением белых буревестников, исчезли.
15 февраля 1899 года мы были, несомненно, неподалеку от
большой неведомой земли. Но поднялся ужасный шторм, и нам
пришлось, кроме двух малых парусов, убрать все остальные.
Палубы и такелаж покрыло льдом. Вода, окатывавшая мачты,
немедля замерзала, и с нижних рей свисали длинные ледяные
сосульки.
Шторм продолжался всю ночь и весь следующий день, но
к вечеру мы увидели первые контуры южно-полярного
континента. Его высокие скалистые берега еще неясно выступали
по временам сквозь пургу. Всю ночь мы стояли под малыми
парусами и под парами, не осмеливаясь в такую непогоду
подходить к берегу.
17-го числа погода несколько прояснилась, и к вечеру нам
удалось, наконец, войти в бухту Робертсон, которая лежит
к юго-западу от мыса Адэр.
Мыс резко вырисовывался темным пятном на фоне полярного
ландшафта, поднимаясь до высоты 5000 футов. Он представляет
собой острую наружную оконечность очень длинного,
сужающегося кверху горного хребта, который находится к северу от гор
Адмиралтейства. На западе был виден могучий купол горы Сабин
в розовых отблесках. Мы находились на 7Г18' южной широты
и 170°9' восточной долготы. Магнитное склонение составляло
56° восточное, а угол магнитного наклонения—86°34
Вскоре мы также увидели низкий треугольный полуостров,
простирающийся от мыса на запад, который я открыл в 1894 году.
Он казался издали таким маленьким и таким мало
привлекательным под нависшими над ним высокими обнаженными скалами,
что люди, которым предстояло сопровождать меня туда для
зимовки, невольно воскликнули:
– Если тут будет размещаться наша штаб-квартира, то,
пожалуй, лучше сразу же отправить с судном на родину письмо:
попрощаться навеки.
Навсегда останутся у меня в памяти те минуты, когда мы
медленно и осторожно, все время выверяя лотом путь,
приближались к низкому берегу. На этом куске суши еще никогда не жил
человек. Здесь, в условиях еще никому неведомых, предстояло
нам жить или умереть.
17 февраля 1899 года в 11 часов вечера впервые был брошен
якорь у берегов неведомого материка.
Якорь «Южного Креста» скользнул на глубину 10 саженей
у берега Земли Виктории. На палубе еще не успела замерзнуть
вода, брызнувшая от падающего якоря, как грянули наши четыре
пушки; тридцать один человек с воодушевлением выкрикивали
одно за другим «ура». Эти выкрики разносились в ясном,
холодном воздухе и отдавались повторным эхом, постепенно замирая,,
между могучими, занесенными снегом горными вершинами.
Я распорядился спустить на воду маленькую лодку из
парусины и уселся в нее с Берначчи и лапландцем Савио. Высадка
затруднялась тем, что вдоль берега шло сильное течение и волны
