Текст книги "У Южного полюса"

Автор книги: Карстен Борхгревинк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

белый буревестник (Oceanites oceanicus). Пока он еще не начал

откладывать яйца. Однако мы нашли прошлогодние замерзшие

яйца, а также множество мертвых птенцов, представлявших

разные стадии развития; были тут и только что вылупившиеся

птенцы и уже вполне подросшие птицы.

Oceanites oceanicus пользовался тем же методом защиты,

что и его белоснежный родственник; так же как и последний,

он неохотно подпускал к себе. Питался он мелкими

ракообразными. Равно неутомима эта птица в своем полете над снеговыми

полями и над великим, волнующимся океаном.

В первый же день мы собрали на острове Йорк 40 очень

красивых яиц белого буревестника и осторожно уложили их,

укутав ватой, в длинный, приспособленный к саням ящик.

На следующее утро я послал доктора Клевстада и лапландца

Муста на санях и с 12 собаками на Землю Гейки на поиски гнезд

буревестника с коричневой спинкой. Они вернулись, не найдя

гнездовья этой птицы, а между тем видели, как целые стаи их

летали на большой высоте между горными вершинами. Доктор

Клевстад привез из этой поездки на Землю Гейки хорошую

коллекцию лишайников. Она представляла ценность как таковая,

а, кроме того, приобрела особое значение благодаря находке,

сделанной доктором среди этих тайнобрачных.

Вскоре после своего возвращения доктор Клевстад занялся

сортировкой растений. Внезапно я увидел, как его обычно хмурое

лицо осветилось радостной улыбкой. Я понял, что произошло

что-то необычное, и порадовался вместе с доктором, когда он

показал мне крошечное черное насекомое, найденное среди оленьего

мха. Насекомое беспокойно ползало по блестящему куску жести

от консервной банки.

Я помнил, что в 1894 году, на блаженной памяти

«Антарктике» мы сами привезли в большом количестве самых

разнообразных представителей мира насекомых, которые потом часто

заставляли нас не только улыбаться. Но сейчас-то это было

не так. Прошло немного времени, когда и для меня стало

бесспорным, что сделано интересное научное открытие.

Позже доктор обнаружил еще два вида насекомых.

Насекомые одного вида имели серое туловище, красноватые лапки

и головку.

Спустя несколько дней я предпринял поездку на санях

в бухту Кресчент и в бухту Колбек, к юго-востоку от острова

Йорк, там, где открыл свободную от снега возвышенность. Бухта

Колбек тянется к юго-востоку от бухты Робертсон, являясь

ее рукавом.

На прибрежной полосе суши, покрытой огромными обломками

скал, мы сделали остановку. Несомненно некогда это была часть

области стока ледника Мёррея. Она тянулась в виде ущелья

из внутренней части континента, ограниченная с запада

огромным глетчером Мёррея, а с востока упомянутой раньше горной

цепью. В данном квадранте цепь эта образует как бы

демаркационную линию между базальтовыми и сланцевыми породами.

К северу, к западу и к югу горный хребет состоит из тех же

осадочных пород, что и остров Йорк; восточная и юго-восточная

сторона хребта образованы ноздреватым базальтом. Этот

последний, собираясь обрушиться на ледник Мёррея, застыл в

неподвижности, ледник же Мёррея в свою очередь передвинулся

на восток, оставив после себя широкое русло, чрезвычайно

отлого спускающееся к берегу. Это прежнее русло ледника имело

примерно милю в ширину и было полностью свободно от снега.

Вершины и крутые спуски восточного хребта, поднимавшегося

на 3000 футов, также лежали темными бесснежными пятнами

на фоне полярного ландшафта.

Ручей, питавшийся водой ледника Мёррея, журчал, струясь

меж темными большими валунами; температура воздуха

поднималась здесь среди дня градусов до десяти выше нуля.

Вскоре после привала мы наткнулись на труп большого*

белого тюленя, который пролежал тут, наверно, два-три года.

Приблизительно в двухстах метрах вверх по склону прежнего'

ледникового русла мы нашли прямо на берегу маленького

внутреннего озера еще одного мертвого тюленя. Это был также-

Lobodon carcinopaga. За время нашего пребывания тут мы

обследовали окружающую местность до высоты в 3000 футов; на этой

высоте была растительность—олений мох. Свою палатку мы

разбили приблизительно в 600 метрах от побережья и в 20 метрах

от подножия горной цепи на востоке. Горы поднимались под

углом в 65 градусов.

Теперь жить в палатке было хорошо, тепло и уютно. За время

нашей санной поездки это были самые теплые дни.

Однако место стоянки оказалось далеко не безопасным, и это

нам пришлось скоро почувствовать.

Однажды после утомительной прогулки, предаваясь в палатке

послеобеденному отдыху, мы были внезапно поражены каким-то

своеобразным гулом, доносившимся со стороны нависшего над

нами обрыва.

Лапландец Савио, заподозрив неладное, быстро полез из

палатки. Едва высунув наружу голову, он, словно одержимый,

стал жестикулировать и кричать в ужасе:

– Вон из палатки! Вон из палатки! Вас раздавит! Вас

раздавит!

Поскольку стряхивание с себя спальных мешков, в которых

мы лежали, потребовало бы слишком много времени, мы

выкарабкались из палатки прямо в них с максимально возможной

быстротой, похожие на шелковичных червей, спящих в коконах.

Снаружи мы сразу же увидели надвигавшуюся катастрофу.

Огромный кусок скалы, круглый и плоский, как колесо,

превышавший по величине нашу палатку в два раза, в

сопровождении более мелких камней несся по крутому склону вниз с

ужасной быстротой, оставляя за собой тучу пыли и щебня.

Это сплошное колесо толщиной примерно в четыре фута

катилось с головокружительной скоростью прямо к нашей

палатке и уже проделало три четверти своего пути. Лапландец

Савио кричал и выл. Он не отрывал взора от приближавшейся

громадины, пристально наблюдая за тем, как неровности

каменной почвы отклоняли ее в ту или иную сторону, судорожно

прыгая в соответствии с этим то вправо то влево.

Я почти не сомневался, что нас расплющит; такого же мнения

был и Клевстад. Времени на размышления у нас, однако, не

оставалось. Вдруг мчавшийся камень неожиданно разделился на две

части. Одна из этих частей сделала огромный скачок и разбилась

на множество мелких камней; другая продолжала со свистом

быстро нестись к нам, но зарылась в снеговой сугроб,

скопившийся у крупных валунов, лежавших в восьми футах от

палатки.

Несмотря на серьезность положения, я не мог не смеяться,

глядя на Савио, который, чтобы ускользнуть от большого камня,

прыгал то вправо, то влево; подобие легкой улыбки увидел

я и на лице Клевстада, наблюдавшего диковинные движения

Савио.

И все же на этот раз мы могли бы далеко не так легко

отделаться.

Когда к концу первой половины декабря мы пустились

с острова Йорк в обратный путь, целость ледового покрова была

уже сильно нарушена. Мы всюду натыкались на широкие

полыньи, у берега чаще встречались большие пространства открытой

воды. Нам стоило величайшего труда находить хороший,

прочный лед для тяжело груженных саней.

15 декабря после очень утомительного пути мы добрались

до центральной базы. Чтобы объезжать разводья во льду, нам

приходилось отклоняться от прямого пути. Мы были вынуждены

перебираться через большие нагромождения льдин, причем сани

неоднократно переворачивались. Несмотря ни на что, собранные

птичьи яйца были доставлены в целости.

Этой удачей мы, понятно, очень гордились. С еще большей

радостью было встречено на базе сообщение об открытии Клевс-

тадом насекомых. По этому поводу устроен был торжественный

обед с выдачей дополнительных порций; вечером сварили грог,

произносили тосты в честь почетных гостей—насекомых.

Лапландцы стали мало-помалу прекрасными

коллекционерами. В интересах науки они проявляли большое честолюбие.

Если кого-либо из нас прославляли за открытие чего-нибудь

нового, они начинали неутомимо искать в том же направлении.

Вскоре после нашего возвращения, как раз в ту минуту,

когда Клевстад сидел у микроскопа, изучая найденных им

насекомых, в домик ворвался вне себя от восторга Савио. Он

положил на стол мертвую мясную муху. Мы все немедля собрались

в доме и толпились вокруг стола, желая лучше рассмотреть

удивительное насекомое, которое открыл Савио. Да,

действительно, это была типичная мясная муха из рода Dipterous.

Когда Савио заметил, с каким серьезным видом, сомнительна

качая головами, смотрим мы на эту муху, он не выдержал и начал

смеяться во все горло. Вскоре и мы последовали его примеру.

Как выяснилось, эта муха сопровождала нас в банке варенья

и была, таким образом, лондонского происхождения.

Для сбора коллекций в полыньях мы часто пользовались

гребными лодками. За зиму мы хорошо отремонтировали

планктонную сеть, попорченную еще на «Южном Кресте».

Эскимосские лодки также оказывали нам большую службу.

Было очень интересно наблюдать, как плавают пингвины.

С лодки мы могли ясно видеть в кристально чистой воде, как они

молниеносно проносились подобно торпедам. Лишь с большими

промежутками и только для того, чтобы набрать воздуху,

приближались они к поверхности воды. При этом птицы высовывали,

и то не полностью, голову с клювом, в то время как все остальное

тело оставалось под водой. Ни разу я не видел, чтобы пингвин

плавал по воде на манер утки.

В воде они передвигались тем же способом, что и тюлень.

Скорость движения достигалась больше тем, что птица

извивалась всем телом, нежели отталкивалась рудиментарными

крыльями или плавательными перепонками на ногах.

Савио проделал опыт, который был для меня очень

убедителен. Ради развлечения он поймал пингвина, стянул ему лапы

веревкой и бросил его с лодки в воду, держа пингвина за

привязанную к лапе веревку. Пингвин хотя и был лишен возможности

работать лапами, с такой силой стал увлекать за собой лодку

с Савио, что тот в конце концов вынужден был его выпустить.

В тот период мы забавлялись тем, что стреляли из ружья

по неподвижной цели. Но уже после первого выстрела

продолжать стрельбу было невозможно. Ружейный ствол нагревался,

и в окружавшем холодном воздухе начинал клубиться пар,

закрывавший цель.

23 декабря в дневнике было записано: хорошая ясная погода;

горные вершины блестят в солнечных лучах. К Рождеству в доме

проводится «генеральная уборка»; Ивенс и Элефсей собираются

печь пироги и изучают несколько поваренных книг, подаренных

нам перед отъездом из Европы.

Большинство молодых пингвинов по росту уже наполовину

догнало своих родителей. Растут они с невероятной быстротой,

огромное количество корма, которое родители проталкивают

в их вечно пустые глотки, оказывается настолько действенным,

что юнцы быстро развиваются. Они напоминают собой мешки,

набитые сеном до отказа.

Хотя большинство молодых пингвинов достигло уже крупных

размеров, отдельные родители еще продолжают высиживать

яйца. Эти задержавшиеся пары в большинстве своем сами

вылупились только прошлым летом; их легко отличить по тому, что

шеи их еще не вполне почернели. Подросшие пингвины щеголяют

в мягких серых пуховых курточках.

На берегу много морских леопардов. Некоторые гоняются

за нами, когда мы гребем в своих лодках.

24 декабря. Массы больших белых облаков скатываются

на домик с горы позади нас. Термометр поднимается, барометр

падает. Готовится рождественский шторм.

12 часов дня. Шторм с юго-востока обрушивается на нас.

25 декабря. Несмотря на шторм, завывавший снаружи и

рвавший крышу, сочельник прошел вчера очень мило. Были розданы

дополнительные пайки и грог. Мы пели и веселились, делали

доклады, играли в карты, шахматы и сакко и удалились,

наконец, на покой, чтобы увидеть во сне свой дом по ту сторону

экватора.

Шторм бушует все больше. Убито уже много молодых

пингвинов; часть погибла от каменного дождя, сопровождавшего

шторм, часть от снежной бури.

Ветер дует страшный, и все говорит за то, что нам нужно

ждать дальнейших штормов с юго-востока. Боги ветров еще

раздувают свои меха—это видно по состоянию воздуха.

26 декабря. Мое предчувствие оправдалось. Сегодня

неистовствует ураган.

Нам в утешение Ивенс испек слоеный английский пирог,

он чудесен на вкус и исчезает с такой же быстротой, как роса

на солнце.

27 декабря. Сегодня в седьмом часу шторм стих.

По всему полуострову лежат мертвые молодые пингвины,

убитые бурей. Лишь в очень редких гнездах можно было найти

по два живых пингвина. В большинстве же случаев мать смогла

сохранить жизнь лишь одному из двух отпрысков.

Впрочем, уже тотчас по выходе из яйца оба птенца часто

настолько различаются по величине, что один может быть иногда

в два раза больше другого. Во время шторма более крепкий

выталкивает слабого из гнезда, обеспечивая себе таким образом

лучшую защиту со стороны матери. Мать готова беззаветно

заботиться о потомстве, но не в состоянии часто хорошо прикрыть

обоих птенцов маленькими короткими перышками своих

крыльев.

Первичное оперение пингвинов состоит скорее из коротких

щетинок, чем из настоящих перьев. Сама бородка пера, никогда

не бывающая в длину больше полудюйма, состоит из дудки,

с отходящими от нее под прямым углом маленькими, короткими

и жесткими щетинками.

Даже когда мать-пингвинка целиком расправляет свои

крылья над детьми, то и тогда они получают плохую защиту;

подлинное тепло бывает только непосредственно под нею. Именно по

этой причине так трудно в период высиживания определить

температурные условия, в которых происходит развитие яиц.

То же обстоятельство делает понятным, почему во время сильных

штормов мать обычно обеспечивает сохранность лишь одного

детеныша.

28 декабря в первой половине дня, когда я занимался

изучением некоторых рыб, в палатке появился запыхавшийся Фоуг-

нер и сообщил, что у самого берега нашего полуострова он увидел

на дне необычайное «морское чудовище».

Вооружившись сетями и другими орудиями лова, держа над

головой на манер больших шляп наши гребные лодочки, мы скоро

нашли то место, где Фоугнер обнаружил на морском дне чудовище.

Я тотчас же увидел, что мы имеем перед собой исключительно

крупную медузу.

Теперь дело заключалось в том, чтобы вытащить ее на

поверхность, не повредив при этом огромного колокола и не обломав

метровых щупалец.

По мере того как мы ее вытаскивали, мое изумление все росло

и росло.

Колокол медузы в поперечнике не меньше 29 дюймов был

фиолетового, «сине-красного» цвета. Медуза походила на огромную

шляпу с поднятой кверху бахромой, своей расцветкой

напоминающей шкуру леопарда.

Мы сфотографировали ее, пока она еще находилась в воде,

опасаясь как бы этот изумительный экземпляр не пострадал при

переноске.

После того как было сделано несколько хороших снимков,

причем медуза была наполовину охвачена сетью, мы, сгрудившись

вокруг на трех лодках, подняли ее на лед.

От красновато-желтого и бороздчатого края колокола

отходили длинные, в 4—5 метров, покрытые слизью щупальца. Вес

медузы достигал 90 фунтов.

Интересная находка была перенесена в дом на большом парусе.

Прошло немало времени, пока мы уложили чудовище в большую

железную банку и законсервировали в формалине.

Морская вода, которая всегда была кристально чистой, по мере

того как лето вступало в свои права, казалось, становилась

все более и более прозрачной. Она была настолько прозрачной

что с лодки мы могли наблюдать жизнь в море и на морском дне

словно через чистейшее зеркальное стекло. Временами даже

казалось, что мы глядели через увеличительное стекло. Мы видели

как тюлени, пингвины и рыбы быстро проносились под водой,

оставляя за собой серебристую полосу пузырьков воздуха.

Мы могли также внимательно разглядывать разнообразных

беспозвоночных, которые медленно, словно во сне, проплывали

между водорослями.

Вода кишела рачками, медузами, полипами, губками,

морскими червями и моллюсками. Теперь легко было собрать

богатейшую коллекцию образчиков фауны Южного Ледовитого

океана—мы могли подбирать нужные экземпляры прямо из

лодок.

Время от времени видели в бухте китов, и нам удалось

установить вид некоторых из них. Это были большие синие киты

южных морей.

На поверхности воды в большом количестве встречались

диатомеи и другие водоросли. Наибольшие трудности при сборе

коллекции были вызваны сильным течением, которое во многих

местах лишало нас возможности остановить лодчонки даже с

помощью завозного якоря.

Новогодний день подкрался совершенно незаметно; только

наши хронометры засекли то мгновение, когда наступило

1 января 1900 года.

По этому поводу мы устроили небольшой праздник. Вымылись

и по мере возможности привели себя в надлежащий вид, чтобы

достойно встретить Новый год. Последний день в старом году

был серым; погода была плохая, и дул такой ветер, что мы не

выходили наружу. А в домике так сильно разило аммиаком от гуано,

что вдыхать этот воздух было сплошным мучением.

Мы воспользовались случаем заняться своим туалетом. Одни

с помощью тупых бритв боролись со своей жесткой щетиной,

другие просили подстричь их обильно покрытые жиром и грязью

волосы с помощью заржавленной машинки. Так заканчивался

на новом континенте полный событиями 1899 год.

Когда часы стали бить двенадцать, мы вместе с нашими

80 собаками, возглавляемыми красавицей Семблой, подняли

оглушительный шум. Произносили тосты в честь далекой родины,

вспоминали друзей и родных, выкрикивали одно «ура» за

другим.

Потом разговор перешел на «Южный Крест», которого теперь

можно было ждать каждый день, и на его отважный экипаж,

от которого так сильно зависела наша судьба.

Делались всевозможные предположения о том, с чем могла

встретиться судно во время плавания на север осенью 1899 года.

Какие новости услышим мы по его возвращении?

Меня в первую очередь интересовал основной вопрос:

прибудет ли «Южный Крест» в срок достаточно ранний, чтобы можна

было воспользоваться кораблем для дальнейшего продвижения

на юг.

В день Нового года мы лежали на крыше и грелись на солнце,

как тюлени. Мы ощущали тепло нагретой темной крыши,

наслаждались бытием, исполненные надежд и одушевленные сознанием

того, что в истекшем году проделана работа, которую, может

быть, грядущие поколения признают достойной внимания.

На мысе Адэр скопилось в это время множество

императорских пингвинов, и мы неоднократно ловили этих прекрасных

огромных птиц. Наблюдать за ними было очень интересно.

Пингвины страдали от жары, хотя термометр стоял на нуле.

Они прятались в любую тень, какую им только удавалось найти,

и глотали кусочки льда, чтобы охладиться изнутри. Молодые

пингвины начали сбрасывать свой мягкий серый пух. Там, где

пух отпадал, становилось видно выросшее под ним короткое,

светлое, бледно-голубое оперение, напоминавшее эмаль.

Обычно они начинают терять пух со спины, где образуется

длинная ярко-голубая полоса густого первичного оперения;

иногда, однако, выпадение пуха начиналось с головы.

Молодые птицы представляли в это время в высшей степени

своеобразное зрелище. Некоторые потеряли пух на шее, которая

казалась поэтому необычайно тонкой по сравнению с еще

покрытой пухом головой. Они были похожи на английских судей в

больших париках, особенно когда кольца вокруг глаз принимали

белый цвет и создавалось впечатление, что птицы надели очки.

Никто из молодых пингвинов, на которых еще оставался пух,

не шел в воду; они держались возле родного гнезда.

Один из моих спутников бросил несколько молодых

пингвинов в пуховом оперении в море; они там свободно плавали и

ныряли. Видимо, искусство плавать заложено в них от природы;

тем не менее птенцы в своей промокшей пуховой шубке вылезали

как можно быстрее на землю.

Пока молодые еще носили свои пуховые шубки, мы обеспечили

себя несколькими сотнями шкурок. Лапландцы выдубили и

высушили, а мы припрятали их. Позже в Лондоне я отдал их на

выделку скорняку. Шкурки были удивительно мягкими и по

внешности очень напоминали продающиеся в Норвегии шкурки гаг.

Родители проявляли к молодому поколению все меньше

интереса.

Чем старше становились молодые, тем больше приходилось,

им клянчить у родителей корм. Старые птицы стали также

отлучаться от детей на продолжительное время. И вот молодые

пингвины либо отправлялись на охоту за рачками в ясной воде, либо,

погруженные в глубокую задумчивость, смотрелись, как в

зеркало, в лужицу талой воды на поверхности какой-нибудь льдины.

Сине-зеленый морской лед играл ту же роль для этого природного

зеркала, какую для обычного зеркала играет зачернение задней

поверхности слоем ртути. Кокетливые птицы рассматривали в

этом естественном зеркале свои перышки, чистили и

укладывали их.

Наши собаки в основном уже пресытились кровожадными

подвигами среди мириадов пингвинов. Молодые псы тем не менее

предпринимали иногда набеги, после чего возвращались в лагерь

обрызганными кровью.

2 января 1900 года. Теперь все время чьи-нибудь зоркие

глаза глядят вдаль с мыса Адэр, разыскивая знакомые

очертания «Южного Креста». Элефсен, спустившись сегодня с мыса,

сообщил, что ледовые условия стали на севере как раз такими,

какими они были перед последним штормом в минувшем

году.

Зимний паковый лед, вероятно, еще не угнало из бухты

далеко на юг. «Южному Кресту», чтобы добраться до нас, нужно

пересечь довольно широкий пояс пакового льда.

Доктор Клевстад и я предприняли выезд в маленькой

парусиновой лодке. Исключительно сильное, направляющееся к морю

течение чрезвычайно помешало нам на обратном пути. Если бы

ветер был сильнее, нас, несмотря на то что мы гребли самым

энергичным образом, неизбежно снесло бы в море.

По этому поводу я вспомнил о трудностях, которые пришлось

преодолевать нам в 1895 году здесь, на китобойном вельботе,

когда почти обессиленные мы достигли старого «Антарктика»,

дожидавшегося нас в бухте Робертсон.

3 января 1900 года. Савио и Муст убили 100 молодых

пингвинов и приготовили прекрасный мех, который наверняка можно

будет выгодно продать.

Савио поймал аномального пингвина, у которого на одной

лапе было шесть пальцев.

Облачный покров темного цвета говорит о наличии на севере

широко открытого водного пространства. На запад море открыто

вплоть до горизонта.

5 января. Море на север, насколько можно видеть booj;^ ~.

ным глазом через бинокль, открыто. Пристально высматриваем

«Южный Крест».

Около полудня, когда большинство из нас было занято внутри

домика, послышался отдаленный гудок, который мы сразу

сочли исходящим из пароходной трубы. Однако оказалось, что

над нами снова подшутил Савио. Он забрался с железной трубой

на крышу домика и оттуда через дымоход подавал взволновавшие

нас сигналы.

Когда мы ринулись с непокрытыми головами наружу,чтобы

приветствовать судно, Савио встретил нас, буквально задыхаясь

от хохота. Он по существу был в составе экспедиции самым

большим забавником; при всем желании на него нельзя было

сердиться.

6 января. Савио и М>ст возвратились с вершины мыса Адэр.

Тумак помешал им разглядеть ледовую обстановку на севере.

Шесть часов пополудни. С юго-востока движется страшный

шторм. Вся коса и гора за нами едва различимы из-за снежного

вихря.

Если «Южный Крест» находится уже близко к земле, то ему

не так-то просто отыскивать правильный путь.

7 января. Шторм бушует непрерывно. Светло-серые тучи

тянутся к северу на темном синевато-сером фоне.

8 января. Шторм ночью улегся. Большие количества

дрейфующего льда быстро стремятся к бухте Робертсон.

9 января. Фоугнер занят исправлением музыкального ящика.

Он и в самом деле «на все руки мастер». При постройке домика

он проявил себя прекрасным строителем. Кроме того, Фоугнер

умелый повар, заменяет Гансона в роли препаратора, наравне

с другими регистрирует показания метеорологических приборов,

ставит паруса и гребет, исполняет обязанности санитара,

осуществил погребение Гансона, а сейчас пускает в ход музыкальный

ящик, без которого мы, выходит, все же никак не можем

обойтись.

Сегодня мы вложили в грот одного большого айсберга

дубовый бочонок. В бочонке содержатся краткий отчет об экспедиции,

внешние координаты айсберга и просьба к нашедшему бочонок

переправить документы в Лондон, в адрес Географического

общества. К нашедшему обращена также просьба указать долготу

и широту того пункта, где он выловил бочонок, погоду, при

которой это произошло, и прочие обстоятельства.

Айсберг очень велик; в тот момент, когда мы вручили ему

судьбу нашего дубового бочонка, айсберг был неподвижно

припаян ко дну. Послание находилось в непромокаемом пакете,

последний—в деревянном футляре, а футляр опять-таки

был вложен в абсолютно водонепроницаемую металлическую

коробку.

^тгоятельства нахождения когда-нибудь этого документа

^:грсд1?авили бы большой интерес, потому что, исходя из них,

можно было сделать важные выводы о направлении течения

и характере передвижений айсбергов в Южном Ледовитом океане.

К посланию мы приложили фотографию айсберга в его

нынешнем виде.

...Я пришел постепенно к убеждению, что у молодых

пингвинов шея белая, а у старых черная; у молодых пингвинов Адели

шея чернеет лишь по истечении первого года жизни.

Таким образом, пингвины с черной шеей и пингвины с белой

шеей не являются, как это утверждали отдельные зоологи,

различными видами.

Среди ночи я поднялся на мыс Адэр. Море на северо-востоке

всюду было свободно ото льда.

На высоте 3000 футов я нашел поморника с двумя птенцами.

Птицы были на редкость красивы. Сначала мать била меня

крыльями, потом взмыла высоко в воздух и оттуда налетела на меня

с неслыханной дерзостью. Молодые поморники были

светлосерого цвета с большими, хорошо развитыми клювами; лежа

в своем каменном гнезде и бросая оттуда пронзительный взор

умных глаз, они напоминали орлят.

10 января. Ивенс и Муст вываривают головы тюленей и

снабжают этикетками тюленьи черепа и шкуры.

Колбек проводит магнитные наблюдения.

11 января. Сегодня исполняется 60 лет с того момента, как

английский адмирал Росс впервые увидел берега, на которых

мы теперь живем и работаем.

Думаю, что всякий, кто страдал и боролся в этих районах,

преклоняется перед достижениями экипажей старых

кораблей—«Эребуса» и «Террора». Лишь подлинное знание всех

трудностей позволяет понять, почему понадобилось больше полувека,

прежде чем удалось преодолеть преграды, стоявшие перед

человеком на пути его проникновения на этот великий неведомый

континент.

В 1895 году впервые высадились люди на южнополярный

континент, и только в 1899 году смогли они начать ознакомление

с его сокровенными тайнами.

С юго-юго-востока дует жестокий шторм. Силу его мы

определили в 11 баллов.

К вечеру большие скопления облаков в северной части

небосвода явно испытывали давление с севера—новое доказательство

теории антициклонов.

В бухте Робертсон лед уже весь взломан и сошел.

Я сделал удачную зарисовку одного из насекомых, открытых

доктором Клевстадом. Используя микроскоп, зарисовал

подобным же образом много образцов морской фауны.

12 января. Опять бушует страшный шторм.

Айсберги, пригнанные осенью в бухту, повинуясь течению,

движутся теперь к северу.

Сегодня во время шторма был отмечен самый низкий за все

время уровень влажности. Во время многих наступивших здесь

штормов и непосредственно перед ними влажность обычно

падала. Впрочем, она и всегда бывает здесь невысока. Низкой

влажностью полярного воздуха объясняется меньшая

чувствительность к здешнему морозу, чем к зимним холодам умеренной

климатической зоны, где процент влажности относительна

высок.

13 января. С юга приплыло несколько больших айсбергов.

Подобно гигантским военным кораблям они прикрыли собой

вход в морскую бухту.

Надеюсь, что до прибытия «Южного Креста» я успею получше

изучить белого буревестника (Pagodroma nivea).

Мы теперь много упражняемся в стрельбе по мишени...

Сегодня на рассвете я застрелил очень красивого гигантского

буревестника-альбиноса.

14 января. За ночь выпало снегу на два дюйма. По мере того

как солнце поднимается, снег быстро исчезает.

Муст, спустившись с вершины мыса, докладывает: на севере

открытая вода; на западе много дрейфующего льда.

Я с Савио выезжали на весельных лодках и стреляли птиц.

Убили крупных снежных буревестников (Pagodroma ni vea),

а также мелких черно-белых буревестников (Oceanites oceanicus).

Течение было так сильно, что нас буквально выталкивало из бухты

со стремительной скоростью. Мы тормозили веслами и

остерегались дрейфующих льдин. Вокруг в прозрачной воде резвились

пингвины.

В наших легких лодочках были уложены охотничьи ружья

и патроны, поэтому приходилось соблюдать большую

осторожность, чтобы не перевернуться; на таких лодках это легко может

произойти даже у самых опытных гребцов.

16 января. Опять шторм. На западе видны паковый лед

и дрейфующие льдины. Эти штормы, воистину, тяжелое

испытание.

На нашем полуострове появилось множество гигантских

буревестников. Они обычно являются предвестниками длительной

непогоды.

18 января. Снова сравнительно спокойная погода. Боюсь,

что это ненадолго: птицы—вестники бури—не улетают.

19 января. Снова, как я и ожидал, шторм.

«Ну и ветер! Налейте нам по рюмочке!»—воскликнул Савио,

проснувшись и услыхав вой ветра.

Хватит уже с нас этого дикого ветра, который запер нас,

девятерых, в тесном помещении и мешает работать. Все те же

лица, те же знакомые черты, та же надоевшая история, когда

кто-нибудь начинает рассказывать, то же завывание вьюги

снаружи, то же однообразное постукивание камешков по крыше,

тот же равномерный, без всяких изменений, свет днем и ночью...

Хоть бы наступила для разнообразия ночная тьма! От этого

неизменного яркого света мы так же устали, как от безысходной

темноты в зимнее время. Часто мы скрываемся от света в какой-

либо пещере.

Смена впечатлений—необходимый раздражитель для нервной

системы человека. Здесь же одно время года мало чем отличается

от другого: белоснежный покров зимой, белоснежный покров

летом.

Как истосковались мы хоть по кусочку зелени, как хотели бы,

чтобы скалы сменили свое белое одеяние на зеленое! Как бы

великолепно ни сверкали в море света заснеженные утесы, они в конце

концов наводили тоску своей неизменностью.

19 января. Опять шторм со снежной метелью.

Восхитительная летняя погодка! Кому только она приятнее—

пингвинам или нам?

Настроение на базе ниже нуля. Долго ли нам еще тут сидеть

и видеть, как проходит молодая жизнь. Долго ли? Долго ли?

20 января. Шторм бушует с неослабевающей силой.

21 января. Шторм в 8 баллов без метели.

Барометр поднимается.

Два часа пополудни. Шторм упал на два балла.

Множество молодых пингвинов убито последним штормом.

В связи с днем рождения его величества короля Оскара

вывесили флаги. Торжественный обед, на котором я выступаю

с речью.

Несмотря на все еще бушующий резкий ветер, нам удалось

застрелить несколько гигантских буревестников.

Восемь часов пополудни. Шторм опять усиливается. Барометр

падает. Ивенс консервирует на зиму птичьи яйца.

23 января. Буря свирепствует по-прежнему, однако, судя

по состоянию воздуха, можно надеяться на перемену.

Атмосфера в домике—как физическая, так и