Текст книги "У Южного полюса"
Автор книги: Карстен Борхгревинк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
Ледовитом океане.
30 августа 1898 года сэр Джордж Ньюнс устроил на борту
«Южного Креста» прощальный обед.
План экспедиции, тщательно продуманный и разработанный
мной, состоял в следующем.
На основании имевшейся в моем распоряжении информации
я считал наиболее удобным для высадки на южнополярный
континент квадрант океана, расположенный южнее Австралии.
В этот район мы и решили направиться.
Здесь Россу удалось в 1841 году продвинуться на юг дальше,
чем кому-либо другому. Он наблюдал издали непрерывную
береговую линию на протяжении более чем 400 миль. Некоторые
участки этой линии могли привлечь особенное внимание
исследователя.
Могучие действующие вулканы, колоссальные ледники,
высочайшие горные вершины, Великий ледяной барьер, ставший
на пути человеческой воли к познанию,—все это манило к себе.
Следовало также учесть, что в этой неведомой стране могут
быть выяснены вопросы земного магнетизма, имеющие не только
научное, но и чисто практическое неоценимое значение для
мореплавания в южном полушарии.
В мои намерения входило выбрать сперва хорошую опорную
базу на побережье. Главной целью экспедиции должно было
явиться изучение особенностей нового континента в его
прибрежной части. Я считал, что маленький полуостров у мыса Адэр—
сравнительно надежное убежище, где мы сможем по мере того,
как будем знакомиться с особенностями южно полярного
континента, строить все новые и новые планы его дальнейшего
изучения.
Станция такого рода была также крайне желательна для
систематических метеорологических и магнитологических
наблюдений. Для создания такой станции я и хотел, если бы это мне
удалось, пробиться к берегу, чтобы устроить там наблюдательный
пункт, где были бы обеспечены наиболее благоприятные условия
для спокойной плодотворной работы.
Я вез с собой строительный материал, которого должно было
хватить на два вместительных деревянных домика. Для
сохранения коллекций, которые мы предполагали собрать, нам нужно
было изрядное пространство. Требовалось также помещение для
проявления фотографий, которые намеревались делать во
время санных разъездов.
Печальный опыт многих полярных путешественников говорил
о той серьезной ошибке, которую они совершали, откладывая
проявление фотографий до возвращения в Европу. Опасаясь
того, что и на проявленных пластинках эмульсия может сойти
или потускнеть, мы решили, не ограничиваясь проявлением
пластинок, делать также отпечатки с важнейших из них.
Как выяснилось в дальнейшем, выполнение этой работы даже
на территории основного лагеря натолкнулось на значительные
трудности.
Я хотел также еще по пути к мысу Адэр использовать
возможно больше самое судно для исследовательских целей. Таким
образом, я мог бы строить научные данные, исходя из двух опорных
пунктов. Представляло огромный интерес сравнить наблюдения,
которые будут сделаны на суше, с наблюдениями на борту под
другими широтами.
В случае, если нам посчастливится высадиться на
южнополярном континенте, я предполагал отправить судно к северу, так
чтобы оно во время зимы находилось в открытом море и не было бы
затерто полярными льдами.
Наблюдения, выполненные на этих широтах на борту «Южного
Креста», дали бы возможность сопоставить известные данные
об австралийском континенте с еще неведомыми природными
условиями южнополярного материка. Величайший интерес
представили бы не только метеорологические наблюдения на «Южном
Кресте» на сороковом и пятидесятом градусе. Те образцы морской
фауны, как и фауны почти неисследованных доселе островов,
которые мы предполагали собрать, могли быть использованы
для сопоставления данных по зоологии обоих континентов. Они
необходимы для решения вопросов, связанных с проблемой
биполярности. Если все пойдет гладко, то «Южный Крест»
обследует также район островов Кэмпбелла; чтобы выяснить
там наличие китов и тюленей. Капитан Йенсен, как старый
опытный китобой и охотник за тюленями, окажется при этом
исключительно полезным.
В следующем году с наступлением лета судно должно будет
как можно раньше направиться к мысу Адэр. Это позволит нам
использовать «Южный Крест» для детального обследования тех
берегов, которые полвека назад Росс видел издали. Я думал
также и о том, что «Южный Крест» сможет оказаться
необходимым и для обследования Великого ледяного барьера.
Срок экспедиции был определен в два года, а мы обеспечили
себя всем необходимым, как уже упоминалось, на три года.
Большие колебания температуры, с которыми приходится
иметь дело южнополярной экспедиции, заставляли меня при
снаряжении ее думать о многих, самых неожиданных вещах.
Например, перевозка через экватор упряжных полярных собак
наталкивалась на значительные трудности. Первоначально я
думал о том, чтобы их транспортировать в Австралию в холодном
помещении какого-либо большого парохода, совершающего
восточные рейсы. Пароходная компания потребовала за это 2 тысячи
фунтов стерлингов фрахта; финансовые возможности экспедиции
этого не позволили. Консервы нужно было упаковать с
особенной тщательностью, иначе при высокой температуре они могли
легко испортиться.
Поскольку животный мир за Южным полярным кругом был
почти так же неизвестен, как и сам южнополярный континент,
то у меня не могло быть никаких определенных сведений, какие
источники питания мы сможем найти в тех широтах, которые
собираемся посетить.
Во время экспедиции я намеревался сделать как можно больше
наблюдений и собрать больше всякого рода образцов, но не
тратить времени на их обработку, которая к тому же могла бы
испортить удачно собранный материал. Все, что будет привезено
экспедицией, я хотел передать в руки специалистов для
дальнейшего использования.
Морскими глубинами, за исключением измерений глубины
дна, я не собирался заниматься. Меня интересовали главным
образом прибрежные воды неизведанных земель, в которых во
время промысловой экспедиции за тюленями на «Антарктике»
в 1894 году я уже обнаружил кое-что интересное.
Основная задача нынешней экспедиции—добраться до
южнополярного материка и высадиться на берег, чтобы его
обследовать. Сверх того, я надеялся преодолеть Великий ледяной
барьер, если удастся, подняться на него и пробраться дальше
в неведомые края.
Если ставить себе целью продвинуться дальше на юг, чем это
удалось сделать сэру Джемсу Кларку Россу, то при всех
обстоятельствах необходимо подняться на Барьер. Я не собирался
побивать рекорды, хотя надо сказать, что всякая
исследовательская работа, которая стремится обогатить цивилизованный мир
новыми фактами, новыми знаниями о неведомых ранее областях,
не может сама по себе не ставить рекорды.
В конечном итоге весь наш успех или неуспех зависел от самих
условий, с которыми мы встретимся в новой, никому неизвестной
стране. Кто может сказать наперед, удастся ли нам пробиться
к берегу сквозь вечные льды?
Среди гостей, которые явились на борт «Южного Креста»,
чтобы пожелать нам удачи, находились представители
различных научных обществ, Географического общества в Лондоне
и многие другие. Были произнесены прощальные речи,
провозглашались тосты за королеву Викторию и за короля Оскара,
а также за герцога Йоркского, нынешнего наследного принца
Англии, который подарил экспедиции флаг.
Известный географ доктор Милль в короткой, но
содержательной речи охарактеризовал основные задачи экспедиции и
подчеркнул, что «Южный Крест» готовится отплыть в своего рода
«новый мир», ближайшее ознакомление с которым будет иметь
для науки колоссальное значение. Он воспользовался случаем
выразить также слова признательности сэру Джорджу Ньюнсу
за его щедрую помощь.
В немногих словах я поблагодарил выступавших и пообещал,
что я со своими людьми сделаем все, что будет в наших силах,
чтобы не обмануть надежд, возлагаемых на нашу работу.
Старый адмирал сэр Оммэни, который, будучи еще кадетом,
принимал участие в Наваринском бою и которого с тех пор друзья
называли Наваринцем, пришел в восторг от нашего
оборудования. Он также участвовал в экспедиции Джона Росса и среди
наших лыж, саней и собак чувствовал себя как дома.
Поступило много телеграмм с добрыми пожеланиями от
старых полярных исследователей, от научных обществ и от
родственников.
Стояла ужасная жара, что вызывало у собравшихся тоску
по арктическим температурам. На следующий день на берегу
состоялось богослужение. Команда и посетители заполнили всю
палубу. В полдень я попрощался с женой и маленьким сыном,
который в ту пору еще не умел говорить.
Ровно в 4 часа я снова взошел на борт и нашел все
подготовленным к отплытию. Пристань и мосты были полны любопытных
и сочувствующих. В тот момент, когда корабль тронулся,
слились воедино прощальные крики, вырвавшиеся из груди десятков
тысяч зрителей, которые заполнили мосты и берега Темзы. Новая
лондонская набережная со своими гордыми башенками
напоминала огромную театральную галерею, переполненную до отказа.
Всякое движение по набережной было прекращено. Возгласы
«ура», несущиеся оттуда, мы слышали еще долго после того, как
перестали видеть скопившиеся на набережной толпы народа.
Сотни маленьких пароходиков приветствовали нас нестройным
хором паровых гудков. У Гринвича нас ожидало такое же
скопление народа. Когда «Южный Крест» проходил мимо учебных
судов военного флота, их ванты и реи были унизаны людьми,
играла музыка и флаги были приспущены в знак прощального
привета.
Наши 90 упряжных собак аккомпанировали всему этому
своим воем.
На Темзе был в тот вечер один из самых великолепных
солнечных закатов. Горизонт на западе сверкал чистым золотом,
и на этом фоне резко выделялся величественный купол собора
Св. Павла, окруженный бесчисленными, башенками и дымовыми
трубами, между тем как ближайшие к нам корабельные мачты
казались еще выше на золотом фоне. Река пылала, как огонь.
Темнота постепенно сгущалась, взошел месяц и осветил нам путь
вниз по течению по направлению к Грейвсэнду3, где мы должны
были погрузить на борт дополнительный уголь и порох.
Сопровождавшие нас родственники, попрощались окончательно,
и «Южный Крест» начал свой необычный рейс.
В первые дни путешествия большинство занималось
приведением в порядок и размещением своих продовольственных
запасов, некоторые же легкомысленно бросали продукты за борт
в жертву Нептуну! Весьма удачным было для нас то
обстоятельство, что во время прохода по Ла-Маншу стояла хорошая погода,
ибо наша палуба была завалена ящиками, бочками, такелажем,
якорями. А там, где еще оставалось свободное местечко, стояла
гренландская собака, которая на своем эскимосском наречии
ворчала на сибирских братьев; постепенно разгорался концерт
на арктическом волапюке4, исполнявшийся всеми 90 голосами
и напоминавший по отсутствию дружелюбия концерт великих
держав.
Каюты были полны приборов и книг. Научный персонал
работал с увлечением. И все же то один, то другой по временам
задумывался, уносясь мыслями назад, на родину, домой! Никогда
не произносилось слово «родина» с таким глубоким чувством,
как тогда, когда команда «Южного Креста» на своем пути к
неведомой земле, откуда никому из нас, быть может, не суждено
было вернуться, увидала, как последние скалистые утесы Англии
скрылись за пенистыми гребнями океана.
Лишь только судно оказалось в открытом море, все—и научные
сотрудники, и матросы—взялись за тяжелый корабельный труд.
Когда нужно было ставить паруса, смолить снасти и сети, стоять
на вахте, размещать ящики, мыть палубу, кормить собак, все
включались в работу. Для того чтобы управляться, в частности,
с 90 всегда беспокойными животными у двух лапландцев часто
не хватало сил.
Так каждый из нас постепенно готовился к предстоящей
жизни. При этом я сам имел незаменимую возможность изучить
всех своих спутников по экспедиции.
Само собой разумеется, что при наличии 31 человека в
составе экспедиции должна была господствовать строжайшая
морская дисциплина и неуклонно соблюдаться грань между
старшими и младшими. И тем не менее в праздничные дни
устанавливалось братское единение.
Из числа научных сотрудников экспедиции лишь немногие
имели случай ознакомиться раньше с морской дисциплиной. Им
было вначале нелегко усвоить необходимость своего обособления
от матросов. Им трудно было постигнуть, что усвоенные с юности
идеи свободы и равенства должны своеобразно преломляться
в условиях жизни на корабле.
Однажды наш добродушный доктор сообщил мне, что он
договорился с одним из матросов поменяться местами на койках.
Я никогда не забуду выражения лица капитана Йенсена, когда
он услышал об этом проекте, а также изумления доброго доктора,
которому Йенсен сообщил о недопустимости такого обмена.
Неоднократно возникали на нашем пути в Австралию такого
рода инциденты, но постепенно все привыкли к соблюдению
необходимых требований дисциплины.
Совершенно ясно, что когда 31 человеческая душа и 90 собак,
у которых тоже, быть может, имеются души, вынуждены жить
совместно на тесном корабле, то трудно избежать того, чтобы
кто-нибудь время от времени не поворчал. Наши упряжные собаки
вносили тем не менее свою лепту в дело поддержания общей
дисциплины. За отсутствием других развлечений я прикрепил
каждого из своих спутников к одной-двум собакам. Когда кому-
нибудь становилось невтерпеж человеческое общество, он
отправлялся к своим любимцам, играл и возился с ними; после
этого он неизменно возвращался в лучшем настроении.
В соответствии с планом мы предполагали выйти в Южный
Ледовитый океан от берегов Австралии. До нее я хотел идти
Атлантическим океаном мимо мыса Доброй Надежды, так как из-за
собак не решался плыть через Суэцкий канал и по Красному морю;
невыносимая жара погубила бы животных.
На своем пути в южное полушарие через Атлантический океан
парусные судна обычно под действием северо-восточного
пассатного ветра попадают в дрейф, сносящий их от широты острова
Мадейры примерно до широты Пернамбуко (Ресифе) на
восточном берегу Южной Америки. Затем они попадают в зону юго-
восточного пассата, который гонит их вниз к острову Тристан-
да-Кунья, где их подхватывает «идущее с запада морское
течение».
«Южный Крест» направлялся примерно этим же путем, чтобы
в наибольшей степени использовать свое парусное оснащение.
Первым пунктом к югу, куда мы прибыли, покинув Англию,
был город Фунчал на острове Мадейра. Там нас приняли весьма
дружески.
Мы совершили прекрасную прогулку в горы и.скатывались
по склонам в легких повозках на полозьях. Тут мы узнали
впервые, что можно пользоваться санями и при отсутствии снега.
Остров 01личается трудно представимым богатством и
разнообразием растительности. Тут как бы произошло наше
знаменательное расставание с растительностью северного полушария.
Чем дальше мы продвигались на юг, тем становилось жарче.
Однако вскоре после того, как мы оставили Мадейру, задул
северо-восточный пассат; от ветра температура понизилась не
на много, но дышать стало значительно легче.
7 сентября мы прибыли в Санта Крус. Этот остров
представляет мало интереса. Весьма посредственна и его гавань, так что
долго там мы не задержались.
13 сентября «Южный Крест» бросил якорь у Сан-Винсенти,.
одного из островов Зеленого Мыса, возле африканского берега.
По плану это должна быть наша последняя стоянка перед
Тасманией, если только благоприятный ветер не позволит пристать
к Кейптауну, где английский губернатор сэр Гордон Сприггс,
по моим сведениям, собирался устроить пышное пиршество
в нашу честь. Из этого, однако, ничего не вышло. «Южный Крест»
уже ушел далеко к югу, когда губернатор телеграфно
осведомлялся в Лондоне о нашем местопребывании.
8 Сан-Винсенти зоолог экспедиции, препаратор Николай
Гансон, нарушил установленное правило и выпил сырой воды
без добавления спирта. Это не прошло без последствий. Не успели
мы оставить Сан-Винсенти, как Гансон заболел тяжелой формой
брюшного тифа.
Лишь 5 октября он впервые вновь появился на палубе. Чем
ближе мы подходили к экватору, тем становилось жарче. Для
нас в нашем полярном одеянии жара порой становилась почти
невыносимой. И люди и собаки сильно страдали от нее. Не
поддается описанию тот ужасный запах, который исходил от 90
собак, лежавших под вертикальными лучами солнца на
загаженных досках палубы. Нам пришлось остричь собак. Чтобы
добиться хоть некоторого снижения температуры, я распорядился
натянуть над палубой тент и непрерывно смачивать его водой.
Вследствие испарения температура под ним понижалась на
несколько градусов.
Мы встречали на своем пути отдельные суда. Изумленные
лица смотрели на нас поверх поручней и провожали взглядами
наш корабль. С непривычным для этих широт оборудованием,
в частности с «вороньим гнездом», поднятым на верхушку мачты,
с девятью десятками завывающих полярных псов судно наше
вызывало крайнее удивление.
С больших океанских пакетботов нас узнавали. Проплывая
мимо, команда и пассажиры кричали громовое «ура» и
«счастливого пути», флаги приспускались. Мы с радостью отвечали на
приветствия. На десятом градусе северной широты и двадцать
пятом градусе западной долготы мы попали в так называемый
«мертвый пояс», находящийся на границе северо-восточного и
юго-восточного пассата. Здесь пошел ливень. С неба струились
потоки воды, и мы наполнили ею наши чаны.
Воздух по временам был так горяч и влажен, что люди и
животные с трудом дышали. Ночью мы лежали на подвесных кой-
ках, которые развешивали в самых невероятных местах в
поисках хоть некоторой прохлады. На небе показался Южный
Крест, сверкающий, как Орион. С необычайной притягательной
силой мерцали нам звезды Южного Креста, и мы пытались
разгадать по ним нашу судьбу.
В ясные ночи при хорошей погоде стояли наши молодцы
на палубе и любовались сверкающим крестом на юге. Созвездие,
по мере того как мы приближались к цели, поднималось на небе
все выше.
Температура воздуха и воды непрерывно измерялась. Когда
море было спокойным, мы вылавливали с его поверхности
животных и растения или наблюдали за жадными акулами, которые
лениво следовали в кильватере, чтобы мигом броситься вперед
в тот момент, когда какая-либо несчастная собака по
собственной неосторожности, в результате драки со своими сородичами
или в силу удара, нанесенного ей парусным шкотом, падала
за борт. Оказавшись в воде, она становилась желанной добычей
хищников.
В экваториальных водах—и к северу и к югу от экватора—
мы видели летающих рыб (Exocoetus Volitans). С ними мы
расстались лишь на тридцать пятом градусе южной широты.
В пятницу, 23 сентября, мы пересекали экватор.
По старой морской традиции это важное событие было
отпраздновано. На борту появился Нептун. Он вынырнул из океана
у носа корабля, большой, с длинной седой бородой; с него стекала
вода, в руке он держал трезубец, голова была увенчана короной.
Его сопровождало несколько подданных из морских глубин.
Всех участников экспедиции, которые впервые пересекали
экватор, соблюдая необходимый церемониал, безжалостно окрестили
в большом железном чане. Затем в ознаменование перехода из
северного полушария в южное последовал торжественный обед.
Обеды и ужины были вообще наиболее существенными и
приятными событиями в однообразной жизни на корабле. В эти
моменты все собирались вместе, и время протекало в оживленной
шутливой беседе.
Над корабельным коком—шведом по национальности—то
и дело подтрунивали его норвежские собратья,
придерживавшиеся противоположных политических взглядов. Но надо
сказать, что готовил он хорошо, хотя пудинги ему явно не
удавались—они ложились на желудок весьма тяжелым бременем.
Как-то раз во время шторма, когда корабль сильно накренился
и в дверях показался кок с тяжеловесным угощением в руках,
один из норвежцев, очень любивший дразнить шведа,
воскликнул: «Кок, поставь ради бога пудинг с наветренной стороны!»
Кок воспринял это совершенно серьезно и направился было
к выходу, но тут его осенило, что над ним смеются. Он
повергнулся к норвежцу и с возмущением ответил: «Да ты бы лапу сосал
от голода, если бы не мои пудинги!»
Подобные мелкие столкновения на «продовольственной почве»
оживляли обстановку и давали повод для бесконечных острот,
которые способствовали дружеским отношениям между всеми
членами экспедиции. Однако за время длительного плавания
«Южного Креста» иной раз бывало и так, что сохранить хорошее
расположение духа кое-кому не удавалось.
5 октября 1898 года—в день, когда наш зоолог Гансон после
перенесенного им брюшного тифа вновь появился на палубе,
мы достигли 27°25' южной широты. Здесь мы увидели первого
альбатроса (Diomedea exulans).
Большая белая птица на своих гигантских крыльях, имеющих
четырехметровый размах, величественно парила в воздухе. Затем
она молниеносно унеслась на неподвижно распластанных крыльях.
Получается впечатление, что скорость передвижения
альбатроса создается незначительным изменением наклона крыльев;
он ловко использует при этом тяжесть собственного тела, чтобы
стрелой упасть вниз и взять нужное направление. Альбатрос
достигает такой скорости полетов, что может продвигаться вперед
даже при сильном шторме. Он летит на неподвижно
распростертых крыльях, то показываясь на гребне волны, то скрываясь
между двумя валами, но ни разу не прикасаясь к воде, оставаясь
все время на высоте нескольких дюймов над ней.
Альбатрос принадлежит к большому семейству
буревестников, которые всю жизнь носятся над открытым морем и
пользуются сушей лишь для спаривания и высиживания яиц.
Во время плавания на «Южном Кресте» мы наблюдали,
помимо альбатросов, не менее двенадцати различных видов
буревестников—о наиболее своеобразных речь будет ниже.
В хорошую погоду мы порой наблюдали, как буревестники
молниеносно проносились мимо судна в погоне за своей добычей.
Когда же наступал шторм, то «Южный Крест» бывал подчас
окружен ими со всех сторон. Буря как бы привлекала их.
Буревестники таких пород, каких мы никогда не видали, взмывали
из-за гигантских морских валов, окружали корабль и
внимательно следили за всем, что сбрасывалось за борт.
Альбатрос—это великан в семействе буревестников. На своих
гигантских крыльях он летает лучше всех птиц.
Подобно всем буревестникам, он питается мелкими морскими
животными. Не брезгает он и падалью. Целыми днями следовали
они за кораблем, отлетая иногда в сторону на милю, с тем чтобы
вновь вернуться к нам. А между тем единственной их поживой
были отходы, выбрасываемые время от времени в воду.
Различные виды буревестников можно встретить и к северу
и к югу от экватора, но альбатрос встречается по преимуществу
под южными широтами, в основном к югу от 30° южной широты.
В этих районах они и совершают свои длительные
путешествия. Вполне возможно, что они иногда облетают на своих сильных
крыльях вокруг земли. Они почти никогда не летят с юга на се-
вер, но придерживаются одной и той же широты. Пояс,
расположенный между тропиками, представляет для них как бы
непреодолимую преграду; редко пересекают они экватор.
Отдельные экземпляры, которые пришлось видеть к северу
от экватора, были, по всей вероятности, случайными
пришельцами. (В Тихом океане отдельные виды буревестников,
по-видимому, совершают регулярные перелеты через тропическую зону.)
Единственным в своем роде случаем был тот одиночный
альбатрос вида Diomedea melanophrys, который, согласно
неопровержимым свидетельствам, жил 30 лет, до 1894 года, на одном из
Фаррерских островов.
По пути из северных холодных областей через умеренную
и жаркую зону, а затем за экватором при движении в обратном
порядке пока мы не добрались до Антарктики, от нашего
внимания не могли, естественно, ускользнуть те формы жизни, которые
представлены в тропической полосе.
На всем пути мы непрестанно интересовались сменой
растительных и животных видов, рассчитывая помочь в разрешении
проблемы биполярности—почему в Северном и Южном
Ледовитом океанах встречаются одни и те же виды, в то время как в
промежуточных водах умеренной и экваториальной полосы те же
виды отсутствуют.
Позже, делая подробный обзор научных результатов
экспедиции, я вернусь к этому вопросу и остановлюсь как на дискуссии,
которую вели на эту интересную тему Пфеффер, Джон Мёррей,
Фрех, Кун и другие, так и на том вкладе, который внесла
экспедиция «Южного Креста» своими исследованиями морской фауны
в полярном районе.
Я хочу здесь только отметить, что немецкая экспедиция 1897
года по изучению планктона в пределах «западного течения»
обнаружила на поверхности воды маленького, свободно плавающего
пелагического червя Sagitta hamata Moeb. Как показано на
карте нашего маршрута, его наличие непрерывно наблюдается
на всем пути от северных до южных морей. Но для того, чтобы
миновать высокую температуру тропиков, он уходит в
экваториальных водах в глубину, ускользая таким образом от
нагретого верхнего слоя воды.
8 октября «Южный Крест» находился на 29°4Г южной широты
и 15°54' западной долготы. Тут мы увидели первых капских
голубей (Daption capensis). В следующие дни попадалось много
альбатросов вида Diomedea melanophrys. Мы собрали уже
многих птиц из числа следовавших за судном. Вылавливали их прямо
из воды, и они попадали на борт целыми и невредимыми.
Когда альбатросы оказывались на палубе, им
предоставлялась полная свобода. Они расхаживали на своих мягких лапах
с перепонками, приспособленными для плавания, но взлететь не
могли, так как им недоставало пространства, чтобы развернуть
свои большие крылья. Собаки часто нападали на этих больших
птиц, но каждая собака, напав однажды и получив крепкий удар
клювом, больше не рисковала своей шкурой.
Птиц мы умерщвляли хлороформом; так они умирали быстрее
всего и без мучений, и их великолепное оперение не бывало
испачкано кровью.
В конце октября паруса наполнились западным ветром. Мы
достигли «ревущих сорокаградусных широт», оставив к северу
мыс Доброй Надежды.
Еще прежде чем налетели свирепые порывы западного ветра,
мы провели все необходимые предварительные приготовления.
Западные штормы бушуют на этой параллели круглый год.
Иногда они чередуются с неистовыми циклонами, внезапно
налетающими на мореплавателей. Горе щкиперу, который к этому
моменту не привел свой такелаж в порядок.
Путь волнам здесь не преграждает никакая суша. С
незапамятных времен гуляют они здесь на свободе. А сильное
восточное течение способствует тому, что волны вздымаются на такую
высоту, которая в северном полушарии неизвестна.
Ураганные ветры со снегом сопровождали нас от мыса
Доброй Надежды до берегов Австралии. Мачты гнулись и скрипели,
все деревянные части «Южного Креста» вздыхали и стонали;
в верхних парусах завывал ветер. Судно стремительно врезалось
в высоко вздымавшиеся морские волны, а в то же время нижние
паруса свисали почти неподвижно.
«Южный Крест» показал воочию, на что он способен.
Отличное качество постройки становилось ясным, когда он с полным
грузом и на всех парусах летел по бурному морю со скоростью,
превышающей 11 узлов. Редко приходится встречать полярное
судно, столь прочное и вместе с тем так хорошо идущее под
парусами!
2 ноября мы были на широте островов Крозе. Море было полно
плавающих водорослей. Собаки страдали теперь так же сильна
от сырости и холода, как раньше от жары.
ч 10 ноября встретился черный альбатрос с белой отметиной
на*клюве снизу (Diomedea fuliginosa).
Наконец, 27 ноября, после того как мы больше двух месяцев,
не видели суши, в 5 часов вечера раздался крик вахтенного:
«Впереди земля!»
Это был берег Тасмании.
В воскресенье, 27 ноября 1898 года, в 8 часов мы бросили*
якорь в бухте Приключений—как раз на том месте, где
полвека назад останавливались «Эребус» и «Террор» Росса.
На следующее утро снялись с якоря, машины заработали,
и мы стали подниматься к Хобарту.
Узкий залив Хобарта, который тянется с востока до самого
города, окружен чудесными пейзажами. Извиваясь между
островами, он достигает в длину около 30 английских миль. По
обеим сторонам высятся утесы. На северном берегу между скал
встречаются просветы, в которые можно видеть землю на
несколько миль.
Богатая растительность доходит почти до самого моря. Запах
эвкалиптового дерева доносился до нас уже издалека, он
пробудил во мне воспоминания о жизни в австралийской пустыне.
Сам город Хобарт лежит на южном берегу залива, у подножия
горы Веллингтон. Гора эта имеет в высоту всего 4000 футов, но
благодаря своим крутым складчатым скалам, так называемым
органным трубкам, кажется значительно выше. Даже летом
вершина горы бывает часто покрыта снегом. Когда мы
находились там, она была лишена снегового покрова.
Хобарт имеет 30 000 жителей и по своему географическому
расположению и климату является жемчужиной среди
австралийских городов. Летом его переполняют жители
австралийского континента, которые на прохладном берегу Тасмании
стремятся отдохнуть от жары внутри страны.
Хобарт превращался на протяжении ряда лет в своего рода
курорт. Во время нашего пребывания мы видели сотни
австралийских скваттеров1, наслаждающихся тут вместе со своими
семьями летней прохладой.
Столица Тасмании, когда мы навестили ее,
по-праздничному принарядилась и была разукрашена множеством флагов.
Нас сердечно принимали. Первого декабря, в день моего
рождения, губернатор лорд Корманстон устроил
торжественный обед для меня и моих помощников. Затем последовали обеды
и ужины в честь различных участников экспедиции. Лапландцы
в своих красочных национальных одеждах здесь также
привлекали всеобщее внимание. Вся Австралия проявляла интерес
к экспедиции. В австралийских научных кругах надеялись, что
мы сможем собрать достоверные сведения о метеорологических
условиях вблизи расположенной огромной части света, что
позволит глубже постигнуть закономерности погоды в самой
Австралии.
Я был занят тем, чтобы закончить как можно скорее
последние подготовительные работы к отъезду в полярный район, и
поэтому во время пребывания в Хобарте дел у меня было по горло.
Одна только переписка с Европой отнимала у меня время
днем и ночью. Отовсюду поступало бесчисленное количество
писем на самых различных языках, на которые надо было отвечать.
16 декабря я возложил на памятник Франклина лавровый
венок. На памятнике была следующая надпись:
Сэр Джон Франклин, перед тем как он отправился на
кораблях «Эребус» и «Террор» в свою последнюю роковую поездку
к северному полюсу, был губернатором Тасмании.
В один из ближайших дней—в воскресенье, 18 декабря,—
происходил наш отъезд. На борту «Южного Креста» состоялось
богослужение. Это было волнующее прощание с цивилизацией:
епископ и английские священники в своих ризах, хор
мальчиков в белых одеждах, торжественно молчащие матросы с их
морщинистыми обветренными лицами и тысячи людей, стоящие
