Текст книги "У Южного полюса"
Автор книги: Карстен Борхгревинк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
несколько лет с момента образования, но имел в толщину только
четыре фута. Это объяснялось действием течения, которое
неутомимо подтачивало лед снизу и не давало ему нарастать.
Однако времени нельзя было терять. Работы предстояло
еще много. Наступление осени налагало на нас еще большие
обязательства.
Скоро все опять собрались на борту, обогащенные ценными
наблюдениями, имея на руках сделанные здесь интересные
зарисовки. Выбрасывая клубы дыма, судно покинуло зону
материкового льДа и легло снова на курс к востоку от острова
Кульман.
Мы не решались пробиваться сквозь паковый лед, широким
поясом протянувшийся между островом Кульмана на востоке
и выступающим далеко вперед языком материкового льда на
западе.
Как легко мы могли попасть в его тиски и стать на годы
его пленниками! Таковы уж бухты и проливы Антарктики!
Таким образом, мы двигались обходным путем к западу от
острова Кульман, избегая опасной встречи с паковым льдом.
Сперва направились на север, а затем вдоль восточного берега
острова Кульман, с тем чтобы, миновав его, продвигаться
дальше к югу. Тем не менее на пути к востоку нас подстерегали все же
тяжелые льды значительной толщины. Лопасти корабельного
винта неоднократно ударяли по льдинам с такой силой, что
корабль весь содрогался, а я и капитан Йенсен не раз в
сомнении качали головой, пока не убеждались, что все обошлось
благополучно.
5 февраля мы при великолепной погоде продолжали плыть
к югу. Тяжелый паковый лед на западе вынуждал держаться
вдали от берега; временами даже из «вороньего гнезда» трудно
было увидеть береговую линию.
С юга шла высокая зыбь, указывая на то, что в этом
направлении имеется открытое водное пространство значительных
размеров.
Температура как воздуха, так и воды равнялась +4° Ц.
Полуденные измерения показали, что мы находимся на
74° 32' южной широты и 168°02' восточной долготы. Итак, мы
продвинулись к югу дальше Уэдделла, который добрался до
74°15' южной широты.
Однако более полувека назад горстка смельчаков на
кораблях «Эребус» и «Террор» уже доходила до того более южного
пункта, к которому теперь приближались и мы, вооруженные
последними достижениями человеческой науки.
Магнитное склонение составляло 140° к востоку. Это
большое склонение изумляло меня, так как сэр Джемс Кларк Росс,
когда он был со своими кораблями примерно на том же месте,
отметил размер склонения в 67V2° к востоку.
Около полудня стала видна на западо-юго-западе вершина
вулкана Мельбурн.
Чем ближе мы подходили и чем выше вырастал вулкан на
горизонте, тем больше бросалось в глаза сходство этой
своеобразной горной шапки с Этной.
Вулкан возвышается над Ледовитым океаном примерно на
3000 футов. Он служит началом длинной горной цепи или
горного хребта, который тянется на восток и заканчивается мрачно
выступающей скалой.
Эта скала носит название мыса Вашингтон. Передний край
ее имеет в высоту приблизительно 500 метров. К западу хребет
постепенно повышается. На полдороге между мысом и вулканом
поднимается на высоту в 1000 метров пирамидальная гора.
Далее происходит постепенный переход к могучему вулкану,
который, блистая снежной белизной, произвел на нас вблизи
неизгладимое впечатление.
Росс назвал прилегающий к вулкану залив бухтой Вуда.
Бухта заканчивается фиордом, который врезается на мили
в глубь материка; фиорд столь же своеобразен, сколь и
прекрасен.
Перед входом в бухту машину застопорили. Я забрался
в «воронье гнездо», чтобы составить себе ясное представление,
можно ли нам подойти на судне к берегу и произвести
высадку.
На первый взгляд в бухте было много льда, но лед казался
тонким. Он был изрезан темными полыньями; мимо «Южного
Креста» быстро несло на восток большие льдины.
Подробно обсудив с капитаном Йенсеном сложившуюся
обстановку, я решил, что судно должно приблизиться к берегу:
у подножия вулкана с его северной стороны мы видели землю,
свободную от снега. Ледовая обстановка казалась
благоприятной как раз для движения в этом направлении.
Все на судне проявляли живой интерес к тому
великолепному ландшафту, что открывался перед нами у входа в фиорд,
а также к тем изумительным вещам, которые можно было
рассмотреть, бросая взгляд в глубь страны через пролив и через
горные расселины. Интерес этот возрастал по мере того, как
судно, медленно пробираясь между льдинами, все глубже
заходило в бухту.
В 7 часов мы застопорили машину, будучи окружены высоко
вздымавшимся, но не плотным паком. Огромный вулкан
возвышался на юге на фоне голубого неба. Как воротником, он был
окружен белыми тучками, которые держались вблизи кратера,
то поднимаясь, то опускаясь. Время от времени там, где
проступала сквозь ледяной покров темная порода, они как будто
расступались.
День стоял ясный. Не видно было ни единого облака, если
не считать облачного воротника, плавающего в нескольких
сотнях футов над кратером.
По всем признакам вулкан бездействовал; однако вскоре
нам пришлось убедиться, что не все здесь обстоит безмятежно.
Темная не покрытая снегом земля тянулась от подножия
вулкана на 10—12 миль к западу.
В 9 часов пополудни мне удалось при прекрасной
безоблачной погоде и при весьма удовлетворительной ледовой обстановке
высадиться на низкое побережье у подножия вулкана.
Побережье, совершенно свободное от снега, было усеяно такими
же крупными округлыми камнями, как и полуостров у мыса
Адэр. Со мною высадились все члены моего научного штаба
и сверх того капитан Йенсен, Оскар Бьаркё и Ингвар Самуэль-
сен. Мы взяли с собой инструменты, фотографические аппараты,
запас провианта и снаряжения.
«Южный Крест» под командой штурмана Петерсена стал на
якорь у входа в гавань; в случае ухудшения ледовой обстановки
он должен был немедленно развести пары и уходить.
Высадка прошла очень легко, поскольку вдоль берега не
было никакого течения. Однако по отношению к льдинам,
которые несло на север, нам нужно было проявлять величайшую
осторожность.
Вскоре после высадки мы услышали гудок «Южного Креста»—
условный знак наступившего ухудшения ледовой обстановки.
Непосредственно вслед за этим мы увидели, как судно стало
с трудом прокладывать путь на восток в открытое море сквозь
сплачивающиеся льды. В бинокль я различил в «вороньем
гнезде» второго штурмана—Гансена; перед носом упорно
пробивающего себе путь судна громоздились высокие торосы.
Теперь, когда смело предпринятая высадка стала
совершившимся фактом, ее надо было всемерно использовать.
Плоское побережье находилось примерно в 20 футах над
уровнем моря. С севера оно было ограничено бухтой, с запада—
неизвестным, вытянутым и живописным фиордом, с юга—какой-
то небольшой бухточкой. Эта бухточка отделяла низкое взморье
от подножия вулкана Мельбурн, который здесь круто
обрывался девятисотфутовой базальтовой стеной, темной и
бесснежной.
У верхнего края этой скалистой стены был отчетливо виден
излом стофутового ледяного покрова, который шел по конусу
вулкана почти до самой вершины, где проступала уже темная
порода.
На полуострове попадались небольшие пингвины Pygoscelis
adeliae и множество поморников с крупными оперившимися
птенцами.
Наибольшее наше внимание привлекала юго-восточная часть
того куска суши, на котором мы находились. Нас интересовали
своеобразные очертания бесснежных утесов и геологические
структуры.
От полуострова, где мы находились, шел подъем к
юго-востоку. Там высились фантастические башни, колонны и галереи.
Создавалось впечатление, что из одного сказочного царства мы
были внезапно перенесены в другое.
Повсюду свободная от снега земля с гротами и колоннадами
из ноздреватого базальта. Огромные обломки скал покачивались
на созданных самой природой подпорках. Всюду видны были
следы разгула диких сил, возникших от пылающего подземного
жара. Повсюду лава и пемза, базальт всех цветов—от ярко-
красного и желтого до зеленого, коричневого, серого. Повсюду
выступы и ущелья!
По мере подъема наше изумление росло. С каждым шагом
перед нами открывался все более своеобразный и сказочный
ландшафт, пока мы не оказались, наконец, на обрывистом краю
котловины, имевшей в поперечнике около 600 футов.
Юго-западная сторона котловины была как будто смята
могучим взрывом. Глубокие выбоины и изломы на стенках
котловины наглядно говорили о той мощи, с которой
вулканические силы прорвали свою ледяную оболочку.
Посреди замороженной снежной страны лежало это темное
царство, грозящее своими фантастическими крепостями,
башнями, минаретами.
Обследовав верхнюю часть котловины и набив свои мешки
образцами вулканических конгломератов, мы двинулись дальше
к северо-востоку по небольшой долине, которая, быть может,
обещала привести к чему-то еще более интересному, нежели то,
что мы уже видели.
Долина поворачивала то влево, то вправо между высокими
столбами базальта. Временами казалось, что путь дальше
отрезан, и вдруг мы снова находили его, пройдя туннелями. Земля
была покрыта шлаком, пемзой и пеплом. Создавалось ощущение,
будто мы находимся на дне огромной печи или шагаем по
развалинам какого-то гигантского завода. А иногда нам казалось,
что мы вот-вот вступим в мастерскую самого бога Вулкана1.
Выход из долины запирали выветренные голые скалы,
покрытые пингвиньим гуано. Однако ни одного пингвина не было
видно. Я нашел здесь ту же растительность, что и на мысе
Адэр,—мелкие бледно-зеленые лишайники.
После тщательного осмотра всего этого своеобразного района
мы возвратились назад к низко расположенному полуострову,
где Колбек и Берначчи проводили магнитологические
исследования. На их счастье, тут наблюдалось следующее своеобразное
явление: несмотря на геологическую близость здешних скал
к базальту мыса Адэр, магнитная стрелка почти не испытывала
локального притяжения.
Угол наклонения, по точным наблюдениям, оказался равным
88°02'37". Я назвал вновь открытую землю Землей Ньюнса
в честь мецената нашей экспедиции.
Трудно было бы найти более надежное и защищенное место
для зимовки антарктической экспедиции, чем этот участок, при
том, конечно, условии, что вулкан Мельбурн не заговорит.
Конус вулкана служит хорошей защитой от юго-восточного
ветра, свободная от снега земля приглашает на ней
расположиться; в то же время фантастические гроты в скалах—верное
убежище от снега и мороза.
Весьма интересно уже то, что в этих широтах можно было
встретить землю, совершенно не покрытую снегом.
Наличие растительности и пингвиньих гнезд говорило о том,
что вулкан давно уже не действовал.
Сопоставление с образцами пород, собранных на мысе Адэр,
несомненно, свидетельствует о том, что как там, так и в районе
вулкана Мельбурн последние крупные геологические процессы
произошли одновременно, подчиняясь одним и тем же
импульсам из земных глубин.
Маленькая бухта между косой и подножием вулкана была
покрыта ровным непрерывным слоем льда, который, насколько
хватал глаз, тянулся на запад по фиорду. Можно предположить,
что при нормальных условиях какое-либо крепкое полярное
судно могло бы успешно перезимовать в этой бухте. При этом
ему пришлось бы пробить себе путь сквозь лед в такую
защищенную гавань, где оно не подвергалось бы давлению со стороны
опасных зимних торошений льда. Наибольшую опасность
представляли бы случайные айсберги, которые взламывают ледяной
покров и нагоняют на низкий берег горы льда.
В западной части бухты с обеих сторон из моря круто
поднимались высокие горные пики. Мы как будто видели перед собой
Хардангерфиорд в зимнем уборе; разница была лишь в том,
что могучие ледники, расположенные между горами в 2—4
километра высотой, низвергали сверху свой сине-зеленый лед.
Далеко не просто найти вполне безопасное место для
зимовки полярного судна. С одной стороны, ледовая обстановка часто
меняется на протяжении нескольких часов; с другой стороны,
одна зима сильно отличается от другой.
Судно, которое осенью одного года при благоприятной
ледовой обстановке легко достигнет безопасного места в какой-
нибудь из бухт антарктического континента, на следующий год,
быть может, окажется не в состоянии пробиться через тяжелые
льды, скопившиеся за это время перед той же бухтой. Насколько
могут различаться условия погоды, настолько же различными
могут быть передвижки полярного льда.
В открытом океане течение обусловливает в целом на
протяжении года более или менее регулярное перемещение
взломанного льда; внутри же бухты айсберг, пристав ко дну или
оставаясь плавучим, может каждый год создавать новую
обстановку.
Остановка судна в зимнее время хотя бы на короткий срок
в какой-либо неизученной бухте южнополярного континента
связана, таким образом, с большими опасностями.
Больше всего меня в этом убедил личный опыт, когда после
двенадцатичасового пребывания на суше я со своими
спутниками собрался плыть на вельботе обратно на борт «Южного
Креста».
В бухту нагнало огромные льдины; «Южный Крест» был едва
различим на горизонте.
В бинокль я видел, что на судне время от времени из гудка
вырывался клуб пара. Это штурман Петерсен пытался таким
образом подавать нам сигналы, однако расстояние было чересчур
велико, к тому же легкий западный ветер относил звуки в
сторону.
Мы понимали, что нужно спешить. Быстро спустили вельбот
на воду, перенесли в лодку собранные коллекции и стали грести
изо всех сил по одной открытой полынье, однако льды скоро
сошлись, причем так скоро, что я даже не успел заметить их
движения. В следующий момент мы уже находились на льду—
половина людей у руля, половина на левом борту: надо было
спасать от давления льда и лодку и самих себя.
Минута была решающая. Едва мы успели поднять лодку на
лед, как льдины с грохотом сомкнулись и перед нами
простерлось непрерывное белое поле. Полыньи закрылись, отдельные
льдины слились между собой. Видно было, как позади, на
берегу, высоко громоздился лед, что свидетельствовало о страшном
давлении, которое он испытывал. Задержись мы на воде хоть
мгновение—лодка была бы раздавлена как яичная скорлупа.
Мы протащили лодку по льду и успешно добрались до судна,
которое со своей стороны пробивало дорогу к нам через пояс
внешнего льда.
Оказавшись на борту, мы возобновили свое плавание к югу.
На следующий день ровно в 9 часов утра «Южный Крест»
вышел к южной стороне мыса Вашингтон. Приведя в
готовность все свои фотографические аппараты, мы сделали несколько
удачных снимков с этой хорошо заметной с моря географиче-,
ской вехи.
Тем самым я смог выполнить обещание, которое дал в 1898
году в Австралии своему другу, известному географу и писателю
Шиллинглау. Пасынок адмирала Вашингтона—Шиллинглау
просил меня привезти ему снимок замечательного мыса,
которому адмирал Росс присвоил имя его отчима.
В 1841 году Росс нашел у мыса Вашингтон угол наклонения
равным 88°33'. Между тем его пеленгование вулкана Мельбурн
с наблюдательного пункта дало показатели: N—82 мили W.
По нашим наблюдениям угол наклонения меньше
наблюдаемого в 1841 году. Во время нашего пребывания на суше солнце
находилось за горной вершиной, поэтому мы не могли
определить магнитного склонения; необходимость быстрого отъезда
не дала нам возможности измерить интенсивность магнитных
сил. Тем не менее сознание того, что мы все же сделали ряд
важных наблюдений, собрали богатые коллекции из царства
минерального, растительного и животного, преисполняло всех
радостью и гордостью. В то утро, когда вулкан Мельбурн скры-,
вался мало-помалу на северном горизонте, на борту «Южного
Креста» царило самое лучшее настроение.
К югу от вулкана Мельбурн берег был значительно ниже,
чем на севере. Отдельные места выглядели издали так, будто
они вполне подходили для высадки и для поездки в глубь
континента.
В качестве пионеров мы должны были мириться и с
теневыми сторонами своей работы. Нашей задачей было
прокладывать путь другим. Недостаток времени не позволял нам самим
использовать результаты собственных трудов.
Мы провели год в таком месте, где с одной стороны был
бурный океан, а с другой—неприступные горы. Поэтому мы
поневоле вынуждены были тщательно изучать сравнительно
небольшое пространство; быть может, от этого наша работа стала
более углубленной.
Скоро нам предстояло ступить на низкую, легко доступную
землю с огромными, сверкающими белизной ледниками, но
углубиться в нее мы не имели возможности. На нашу долю
выпадало лишь проторить путь для следующего поколения
исследователей.
От подножия вулкана Мельбурн на юг тянется непрерывная
ледяная ступень, расположенная примерно на 70 футов выше
уровня моря. Внешняя сторона этой ледяной ступени падала
вертикально и образовывала как бы барьер, отграничивающий
внутреннюю часть. В отдельных местах ледяная стена
достигала высоты в 150 футов. Это происходило скорее всего там, где
ледяные массы, скользившие под страшным давлением с
антарктического плато, упирались в морское дно.
Эта ледяная ступень не представляла для нас ничего нового.
Мы встречались с такой же в бухте Робертсон, но здесь, где
поверхность материка была ниже, а обрыв к морю меньше,
ледяной покров спускался в океан постепенно и незаметно.
Когда солнечные лучи играли в кристаллах льда, ледяная
ступень блистала чудесными разнообразными красками—белой,
зеленой, голубой, ярко-красной.
Верхний край ледяной ступени, отходившей от берега
примерно на пять миль, представлял собой белоснежную равнину
и шел как своего рода проезжий путь вдоль всего берега к югу.
Несомненно, именно эту ледяную ступень видел Росс в
1841 году, когда он из-за пакового льда не смог приблизиться
к материку настолько, чтобы установить, что это действительно
материк.
Картографическая работа адмирала Росса закончилась
фактически вулканом Мельбурн. Дальше к югу его записи
базируются более или менее на отдельных догадках.
На следующий день в 3 часа утра мы подвели «Южный Крест»
к ледяной ступени вплотную и закрепили его с помощью
ледового якоря во льду, покрывающем маленькую бухту.
Здесь удалось выполнить очень точные магнитологические
наблюдения. Угол наклонения в этом месте равнялся 87°47'5".
Таким образом, мы находились рядом с Южным магнитным
полюсом. Однако определить склонение здесь нам также не
удалось.
Вблизи места якорной стоянки лежало несколько тюленей
(Уэдделла). Максимальная температура была в этот день 0°,2;
минимальная—8°,3 Ц. Показания барометра колебались между
29,184 и 29,330 дюйма.
В тот же день в 11 часов утра таким же образом, что и раньше,
мы сделали остановку на 30 миль южнее. Здесь угол
наклонения равнялся 87° 34'51". Отсюда следовало, что мы все более
и более удалялись от Южного магнитного полюса и что его
фактическое местоположение не совпадало с тем, которое
определил Росс.
Мне становилась ясна связь между огромной открытой
Россом на далеком юге ледяной стеной, остановившей его
продвижение, и нашей ледяной ступенью, которую в дальнейшем,
учитывая эту связь, я буду также именовать Барьером. Вскоре
после оставления стоянки у ледяной ступени мы оказались
в окружении тяжелых паковых льдов, грохотавших у бортов
судна; пришлось спасаться ото льдов на северо-восток.
Следующую ночь плыли на юг. Все увеличивающаяся зыбь
с юга свидетельствовала о наличии в том направлении открытого
моря. Лишь к 9 часам утра вышли из паковых льдов. Часом
позже увидели на горизонте остров Франклина, который лежит
на 76°07' южной широты и 168° 20' восточной долготы. Остров
быстро вырастал из моря, и вскоре мы увидели его темные
утесы.
Средняя высота острова равняется приблизительно 1000 футов.
На юге он весь покрыт снегом и льдом.
В 6 часов вечера мы высадились с вельбота на прибрежной
полосе—длинной отмели, чрезвычайно напоминавшей
полуостров у мыса Адэр.
Нас встретили многие тысячи пингвинов; примечательно
то, что здесь находилось больше пингвинов, чем на мысе Адэр.
Все это были Pygoscellis adeliae. Понятно, поморники в
большом количестве вились в воздухе; много их было и на берегу,
где они не давали прохода молодым пингвинам.
После высадки я разделил нашу партию на несколько групп.
Группа, руководимая мною, углубилась внутрь острова; вторая
группа, в которую входили Колбек и Берначчи, извлекла
магнитологическую аппаратуру и занялась своими наблюдениями.
Третья группа под руководством Фоугнера производила
обследование морского дна, вооружившись планктонной сетью
и другими принадлежностями.
Угол наклонения на острове Франклина был 86°52'13".
Росс в 1841 году определил в 12 милях к северу от сстрова
Франклина угол наклонения в 88°24 Таким образом, за 59 лет
произошло уменьшение на Г32', иными словами, в среднем
за год—на Г56".
Южный магнитный полюс лежит, следовательно,
значительно севернее и западнее, чем это принимал Росс.
По нашему расчету, он находится примерно в 250 милях к
северо-западу от вулкана Мельбурн, или приблизительно на
73°20' южной широты и 146° восточной долготы.
Фоугнеру удалось извлечь с 15-саженной глубины несколько
редкостных образцов морской фауны. Помимо полипов, медуз,
губок и других беспозвоночных, он извлек также с морского
дна очень красивый коралл.
Сам я со своими спутниками двинулся по полуострову на
северо-восток. В верхней части взморья мы нашли много
тюленей, а еще глубже много тюленьих трупов, которые лежали
здесь, конечно, уже очень давно. Все это были тюлени Уэдделла.
Я продолжал свое обследование по всей обнаженной от снега
части острова вплоть до высоты 100 футов. Там я нашел ту же
флору, что и на мысе Адэр. Остров сложен из пористого рогово-
обманкового базальта, имеющего крупные оливиновые
включения; порода напоминает собой базальт, родственный лимбур-
гиту3 и встречающийся в некоторых частях Пруссии.
Оливиновые включения были величиной с кулак.
Собрав ряд интересных и ценных образцов, мы вернулись
на побережье.
Небо за это время нахмурилось. Барометр падал, зыбь с юга
усиливалась; я не счел целесообразным оставаться дольше на
острове. Скоро все были опять на борту с инструментами,
коллекциями и запасом неизгладимых впечатлений. В снастях
беспокойно свистал ветер, мрачные облака черным плащом
окутали остров Франклина. «Южный Крест» расправил белые
крылья своих парусов и стал быстро разрезать тихую
прозрачную воду, лежавшую под защитой острова.
Юго-западный мыс я назвал именем Берначчи; группа скал,
нависших над океаном и окатываемых бурной морской пеной
примерно в трех милях к юго-западу от этого мыса, была
названа Норуэй Роке (Норвежские Скалы).
Эти скалы и шхеры весьма опасны; поскольку близ острова
Франклина обычны очень сильные штормы, будущим
мореплавателям будет полезно держаться в открытом море, подальше
от этого места.
Остров Франклина—это, несомненно, наивысший пункт
вулканической гряды, протянувшейся с севера на юг. На
расстоянии 14 миль к северу Росс определил глубину океана и нашел
ее равной 1194 футам. Эта глубина уменьшается постепенно
до 305 футов в шести милях к северо-западу от острова
Франклина и доходит в четырех милях от берега до 220—250 футов.
На острове Франклина условия погоды также не позволили
нам измерить магнитное склонение; я решил поэтому произвести
измерение при посещении острова на обратном пути на север.
Остров мы оставили в 7 ч. 30 м. вечера. Если будет хорошая
погода, я рассчитывал на следующее утро увидеть вершины
известных вулканов Эребус и Террор.
Предпринимая плавание к югу, я надеялся, что мне удастся,
обогнув с запада вулканы Эребус и Террор, войти в бухту Мак-
Мёрдо, однако, познакомившись ближе с ледовой обстановкой
в бухтах южнополярного континента, я отказался от подобной
мысли. План этот был бесперспективен, поскольку я располагал
всего-навсего одним кораблем.
И, наоборот, я желал обследовать как можно подробней
Великий ледяной барьер, который в свое время задержал Росса
и который как будто делал невозможным всякое дальнейшее
продвижение на юг. Я решил пристать к Барьеру, подняться
на него и проехать по нему на санях с собачьей упряжкой так
далеко на юг, как позволит погода и уже сравнительно позднее
время года.
На рассвете 10 февраля 1900 года мы прошли примерно
в 10 милях к востоку от высокого, округлых очертаний острова
Бофорт. Вскоре затем стал виден примыкающий с востока к
вулкану Террор мыс Крозье и почти одновременно вулканы Террор
и Эребус.
10 февраля 1900 года «Южный Крест» находился на 77° 17'
южной широты и 168° восточной долготы. Перед нами лежал
величественный своеобразный ландшафт. Прямо к югу
возвышались могучие вулканы Эребус и Террор. Из жерла Эребуса,
возвышавшегося на 12 000 футов над уровнем моря, толчками
выбрасывались густые облака дыма, расплывавшиеся в ясном,
холодном воздухе. У подножия вулкана Террор просвечивала
сквозь ледяной покров темная порода. Дальше к востоку было
видно начало знаменитого ледяного барьера, который доныне
охранял тайны Южного полюса.
Барометр стоял относительно высоко, поэтому я и решил
использовать время для проведения наблюдений. По моему
распоряжению «Южный Крест» бросил якорь в миле от берега.
На воду спустили вельбот, и я, капитан Йенсен, лейтенант
Колбек и два матроса направились к берегу. В мои намерения
входило обследовать свободный от снега мыс, лежавший у
подножия вулкана Террор. Там я надеялся собрать интересные
образцы горных пород.
Подплыв ближе, мы заметили небольшую прибрежную
полоску в форме полумесяца, едва достигавшую в наиболее
высоком месте 5 футов над уровнем моря. Очевидно, полоска эта была
образована осколками, срывавшимися с нависшего над берегом
темного обнаженного вулканического утеса, поднимавшегося
над морем до 500 футов. На вершине утеса лежал слой льда,
наружный край которого, резко обрываясь, имел в толщину
около 45 футов. Приблизительно в одной английской миле к
западу со склона вулкана Террор стекал в море огромный ледник.
Вскоре после того, как мы высадились на береговой полоске,
я имел неосторожность отправить лодку с обоими матросами
под командой лейтенанта Колбека обратно на судно за
фотографическим аппаратом. Я счел, что формообразование скал
представляет кое-какой геологический интерес, и поэтому не
хотел оставить данное место, не изучив его и не сделав несколько
снимков.
Лейтенант Колбек и матросы, взяв на судне
фотографический аппарат, находились уже на полпути между судном и
берегом, где стояли мы с капитаном Йенсеном, как внезапно что-то
сильно затрещало над нашей головой. Сперва Йенсен и я
подумали, что утес готов обрушиться.
На борту «Южного Креста» услыхали грохот одновременно
с нами и в первый момент тоже не поняли, какими силами
природы он вызван; в связи с близостью вулканов высказывались
самые разнообразные догадки.
Грохот не прекращался, и вдруг мы увидели на западе
изумительную картину. Огромная туча снега опускалась с высоты
на воду, а море как будто поднималось навстречу лавине.
Мы мгновенно поняли, что произошло,—я с капитаном Йенсеном
на берегу, а лейтенант Колбек с матросами в лодке—и так же
быстро осознали угрожавшую опасность.
Это родился могучий айсберг. Миллионы тонн голубовато
поблескивающего льда обрушились в Ледовитый океан.
Огромная ледяная масса, внезапно погрузившаяся в море, всплеснула
колоссальную волну, которая катилась к берегу, угрожая
поглотить нас.
Лейтенант Колбек, увидев с вельбота волну, стал грести
изо всех сил, чтобы добраться до берега, пока вода не покроет
нас с головой. Но мы тоже сразу поняли, что тяжелая лодка
придет слишком поздно, и инстинктивно бросились к самой
высокой части прибрежной полоски, хотя выгаданные нами 5 футов
высоты ничего не значили по сравнению с катившимся темным
водяным валом, угрожавшим смыть нас в ближайшее
мгновенье.
Все вместе взятое продолжалось, вероятно, несколько минут,
но нам они показались вечностью. Волна докатилась до нас,
покрыла с головой, швырнула об утес, потащила обратно и,
наконец, бросила на острые камни.
Первый вал был самым высоким. Скоро мы вновь
почувствовали твердую почву под ногами. Когда лодка добралась до
берега, лейтенант Колбек увидел, что нам здорово досталось.
Все мы были в крови, кроме того ледяная вода
проморозила нас до мозга костей.
Что спасло нас? По-видимому, ледовый дугообразный выступ,
находившийся в нескольких футах к западу от нашей стоянки.
Ударившись о него, волна затем обрушилась основной своей
мощью на утес, расположенный восточнее нас.
Волна покрыла гору на высоту до 6 футов, как раз до того
места, где находились мы, когда айсберг обрушился в море.
Если б мы там остались, то первым же ударом водяного вала
нас размозжило. Недаром от утеса были оторваны большие
обломки, а скалистая стена существенно изменила свой вид
от ударов волн.
Как можно скорее мы устремились в лодку, чтобы
обеспечить сохранность своим коллекциям, а кстати и самим себе.
На судне в это время царило большое возбуждение и
беспокойство... Когда все в относительно благополучном состоянии
оказались вновь на борту, нас буквально засыпали вопросами,
а врач занялся лечением наших ранений.
Лишь немногие исследователи имели случай присутствовать
при рождении айсберга. По правде говоря, мы явились
свидетелями редчайшего зрелища. Часто приходилось слышать об
эскимосах, которые, заслышав как стонет в родовых муках
глетчер, пытались спастись на своих лодчонках, но находили
холодную могилу в огромной волне, качавшей зыбку
новорожденного айсберга. Мы равным образом едва не поплатились жизнью
за свою любознательность.
Образцы базальта, обнаруженные у подножия вулкана
Террор, были вполне сходны с теми, что находили мы у мыса
Адэр, на острове Поссешен и на острове Кульман. Это был тот же
мелкозернистый базальт с роговой обманкой; примерно такие же
образцы я привез в Европу в 1895 году после плавания на
«Антарктике».
По-видимому, эти породы образовались вследствие
вулканических переворотов, происходивших сравнительно недавно.
Химический анализ базальта, взятого у подножия вулкана
Террор, дал следующие результаты*:
Наше намерение сфотографировать вулканы
выполнить не удавалось; на горный массив
надвинулись облака, по временам полностью
скрывавшие от нас белоснежные вершины.
Вопреки падению барометра я решил
оставаться с судном поблизости, на случай, если
погода на минуту прояснится.
Мы находились на 77°17'30" южной широты.
Склонение магнитной стрелки—130°, восточное.
Пока что произвели определение глубины на
расстоянии двух миль от подножия вулкана
Террор и в результате дна не обнаружили даже на
99,45 глубине 150 саженей.
Прошло 59 лет с тех пор, как представитель человеческого
рода впервые наблюдал могучие вулканы у Южного полюса
земной оси. С того времени никто больше не решался
приблизиться к этим мало доступным крайним границам неизведанной
области нашей планеты.
Вулканы на западе и тянущийся на восток Барьер были раз
