Текст книги "Обрушившая мир (СИ)"

Автор книги: Каролина Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Впервые за долгое время он кажется мне человечным. Мы так и не придумали иного слова, чтобы обозначить все самое ценное. Оно и не нужно.

– Я передам Ройсу, что ты… – я сбиваюсь. – Спасибо.

Ройс будет рад, и я, может, даже увижу его улыбку. Но самой улыбаться после этого разговора как-то не хочется.

– Ты спрашивала почему? – окликает меня Люцифер. – Звезды, Кариэль. Если я Денница, то ты Полярная звезда. Ты горишь, указывая путь другим.

***

Ишим по амулету дрожащим голосом сообщает, что не может найти Ройса, а у меня слишком болит голова для всего этого. Тем не менее, я рывком заставляю себя подняться, спрашивать у Самаэля что-то и лететь вперед – все это я делаю безмысленно и бесчувственно, сама не замечая, как перешла из жары Столицы в морозный воздух над Англией.

Что-то зачастила я в заметаемый снегом мир людей, и лишь бы только никого из Сотни не занесло в это укромное место, думаю я, подлетая по указанной Самаэлем точке. Небольшое католическое кладбище на окраине города ничем таким не примечательно, но я не на это обращаю внимание, а на сидящую на оградке фигуру. Ройс вполне цел, и этого достаточно для радостного вздоха.

– Чего ты пришла-то? – лениво спрашивает он. – Я бы вернулся.

– Хотела убедиться… – Он смотрит на меня, выражая немой вопрос. – Не хочу, чтобы следующим духом, которого мне придется изгонять, был ты!

Ройс бы так не поступил, я уговариваю себя, мы ведь… Только сейчас я осознаю, что на деле мы ничего друг о друге не знаем.

– Я еще не настолько поехавший, – криво улыбается Ройс.

Не зная, что еще сказать, я присаживаюсь рядом, чтобы увидеть, что так пристально сверлит взглядом Ройс. Оказывается – могильный памятник из черного мрамора, из-за налипшего снега на нем не удается сразу прочесть надпись. Неясные имя, фамилия, две цифры.

– Креста нет, – вдруг понимаю я.

Ройс смеется преувеличенно громко.

– Конечно. Это же моя могила, откуда тут крест.

Я вспоминаю, что самоубийц суеверные люди как-то не так хоронят, но не сказать, что раньше меня это волновало. Интересно, каково Ройсу?.. Он излишне спокоен, словно это не его кости лежат под землей. Если бы со мной приключилось что-то такое, я бы не беззаботно сидела на оградке, а рвала и метала, но он поразительно холоден.

– Ты когда-нибудь умирала?

Глупый вопрос, раз я здесь, рядом с ним. Но на самом деле меня так и подмывает ответить – да. Потому что это правда. Я умирала в первый раз, когда вкусила человеческой крови, которая невыносимо жгла глотку еще весь день. Я умирала, когда мне вырывали перья, умирала с каждым вырванным клочком, с каждой каплей крови на пустых, словно из сухих веток сделанных, крыльях. А потом я горела в Аду, долго, ежесекундно переживая страдания, чувствуя себя так, словно все тело – одна рана. Оказавшись вне этого невидимого огня, я поняла, что раной была душа. Я умирала, каждый раз чувствуя обрывающуюся жизнь, каждый раз, когда Люцифер бросал мне туго набитый деньгами мешочек за очередную голову. А после та Кара тоже исчезла, выгорела, успокоилась.

Умирала я столько раз, что и сосчитать нельзя. Даже теперь я не знаю, какая из жизней была лучше, а какая из смертей милосердней и быстрей. Сейчас я сама не знаю, живу ли я.

– Я помню, ты называлась как-то на одном из поручений. Каролина Инесса… – Ройс смотрит на камень, произносит имя напевно. – Я никогда не спрашивал, откуда взялось второе имя.

– От дорогого мне человека, который погиб. А ты?.. – Я наклоняюсь над памятником. – Ройс Джонатан Браун. Занятно звучит.

Снег начинает падать, валит сквозь Ройса, странно искажая лицо.

– На самом деле, умирать и не больно даже, – замечает он, разглядывая свои запястья. Я насмешливо хмыкаю. Вот крылья выдирать по перышку – это страшно, лучше бы сразу голову рубили. Ройс поднимает на меня взгляд: – Как ты думаешь, стоит оно все этого? Ну, сражаться, несмотря ни на что и прочая херня. Это же бред чистой воды, даже ангелы отступают с поля битвы. А мы вот сражаемся, чтобы уничтожить Рай.

– Потому что мы можем победить, – уверенно говорю я.

– Ага, когда-нибудь, – устало отвечает Ройс. – Я вот не верил в Него, не верил в Ад и Рай, я просто сбежать хотел. А потом оказался перед большими такими раскаленными вратами в толпе кричащих людей. Они ведь все понимали, что их ждет, а я стоял, пытаясь осознать, что вся эта хуйня, которой пичкает нас церковь, на самом деле реальна. Потом подошла моя очередь, и я думал, что уже вижу Дьявола.

– Что, так похожа?

– Нет, ты-то ничего. – Я тихонько пытаюсь спихнуть Ройса вниз, пусть и обжигаюсь холодом. – Я про Цербера – злющая псина с тремя головами. До сих пор страшно представить, чем вы его кормите.

Пытаясь представить, я срываюсь на смех. И правда ведь, чем?

– Сидим на кладбище у моей могилы, обсуждаем рацион трехголового пса, – ворчит Ройс. – Скажешь кому, не поверят.

– Ради этого и жить надо, понимаешь? Ради ерунды, болтовни с товарищем, а не ради там победы Ада и уничтожения Рая, – отчасти сама себе говорю я. – Мы за свою свободу сражаемся, за право жить, а не выживать в занесенном песком мире.

– Где ж ты была со своими душеспасительными беседами, когда я?..

– Там, где и всегда, в Преисподней.

И ведь ему правда большего и не нужно, у нас запросы поскромней, чем у Высших демонов. Пусть Люцифер получает славу и победы, а нам бы немного спокойствия. Маленькую передышку среди этой вечной бойни.

– Пошли домой, а? – прошу я. – Ищут уже, наверное. Ишимка всех на уши поднимет.

– Идем, – соглашается он.

Улыбка у него заразительная, это точно, а глаза звездами сверкают. Впервые я улыбаюсь в ответ без затаенной боли.

Глава 8. Начало Конца

Я не знаю ни имени, ни возраста мертвеца, распластанного передо мной, вообще ничего, хотя могла бы выяснить за пару секунд, позвонив с новенькой трубки Самаэлю – он всегда на связи. Но взгляд цепляется за бездыханное тело, распятое на столбе электропередачи, и я забываю обо всем, не хочу ничего спрашивать или уточнять. Молоденькая симпатичная девушка; ее за руки примотали проводами, и я вижу, как они врезались в плоть, оставляя алые полосы на запястьях. Тревожно ноют лопатки, тянет курить – недавно воскресшая привычка.

Девушку нашли скоро: люди выглянули из своих нор, чтобы выяснить, почему вдруг свет погас, а все розетки перестали работать. Черт знает, сколько бы она пролежала, если бы убийца свалил ее в глубокий сугроб под столбом; снег валит и валит из вскрытого живота неба, заносит все. Я проваливаюсь в него глубоко, пригоршни снега оказываются у меня в ботинках, ногам страшно холодно. Я готова сорваться на кого угодно, свирепо оглядываюсь по сторонам. По пути увязался и Ройс – кажется, при жизни он снимал квартиру где-то неподалеку и решил проведать родные места.

О погоде Лондона даже в Преисподней ходят легенды: говорят, ей некогда занимались лучшие, а я лично встречала одного перспективного молодого демона, отвечавшего за окружную трассу, а потом все вышло из-под контроля: с неба посыпались ангелы, вытеснили нас с островов. Тем не менее, все демонские начинания прекрасно развились сами собой. Только оказавшись в городе, я охотно готова в это верить. Снег падает уже беспрестанно, налипая на лицо и волосы, отчего я ежеминутно отряхиваюсь, словно выбравшийся из воды пес. Снег же не только холодный, но еще и мокрый, и я всерьез завидую Ройсу, сквозь которого осадки просто падают на землю.

Снег кружится в небе, словно рой белых мух. Как перья – белые такие, легкие, невесомые почти. У меня тоже такие были, и их тоже вырвали с корнем, сбросив на землю. Я вспоминаю свои старые крылья, широкие маховые перья, невесомость за спиной, а не нынешнюю ноющую боль. Кровяной привкус на губах отрезвляет. Из прокушенной губы, застывая на морозе, бежит теплая красная струйка.

Помотав головой и осыпав вниз снег, я возвращаюсь к мертвой девушке. С первого взгляда это обычное убийство, если бы не тот факт, что тело жертвы подвесили немыслимым образом – без лестницы или какой-нибудь опоры. Полиция, которой потребовалась пожарная машина, чтобы снять девушку вниз, недоумевает, как преступнику это удалось.

Я скромно стою в стороне, дожидаясь, когда же публика разойдется. А пока перебираю в голове имена знакомых ангелов, способных на убийство. Это не мог быть Падший: Самаэль как-то случайно, но с явным намеком на угрозу обмолвился, что за всеми нами ведется учет и пристальное наблюдение; Большой Брат следит за нами – буквально. Однако посылая меня сюда, они уверены, что придется столкнуться с каким-то ополоумевшим ангелом, потому приходится оставаться начеку.

Задумавшись, я не замечаю, как ко мне подлетает растрепанная девица с планшетом в одной руке и шариковой ручкой в другой. Промчавшись сквозь тревожно вьющегося вокруг трупа Ройса, она устремляется прямо ко мне, а я проклинаю свою лень, не позволившую нацепить невидимость. Обнаружив, что осталась с журналисткой один на один, я устало вздыхаю и оглядываюсь в поисках помощи. Полицейские нарочно сторонятся меня: человек я незнакомый, и лезть ближе никто не спешит.

– Вы кто? – первым делом интересуется девица, ловко включая диктофон на планшете. – Сотрудник полиции? Просто прохожий? Что делаете на месте преступления? Можете показать документы?

Я прекрасно понимаю, к чему она клонит: хочет привязать какое-то там нарушение полиции. Перехватив умоляющий взгляд одного светловолосого стажера, я, подслеповато прищурившись, быстро просматриваю ауру журналистки. Наша, с потрохами, хоть сейчас забирай. Кстати, неплохая идея… Я незаметно зажигаю один из чудесных амулетов Самаэля, и от вспышки становится ненадолго тепло пальцам.

– Знаешь, Кейт… – задумчиво говорю я. – Если закончишь принимать наркоту, можешь еще попасть в Рай – спишут на плохую компанию. Хотя, стой, погоди, доведение до самоубийства – это вроде грех? Далее зависть, похоть, гнев… Тогда, извини, но ты к нам. – Я ненадолго сверкаю острыми клыками и показываю черные глаза. – А будешь брата бить, раньше срока заберем.

Кейт страшно бледнеет, роняет дорогой планшет, по экрану которого быстро расползается сетка трещин. Я обворожительно улыбаюсь, пока журналистка задушенно хрипит и быстро отходит прочь. Ройс в задумчивости смотрит ей вслед.

– Да ты круче Шерлока, – восхищенно выдает он.

– Ищи ангела, моя собака Баскервилей, – злюсь я. Ройс если и обижается, – а он надеялся на роль получше, как минимум моего незаменимого Ватсона, – виду все равно не показывает и обводит взглядом улицу. Он, что, думает, ангел еще здесь?

– Как девчонку-то звали? – сочувственно разглядывая убитую, спрашивает Ройс.

– Да похуй. Мне не труп, мне бы ангела. Желательно живого. Люцифер настаивает, хотя я понять не могу, на что он ему вдруг понадобился, но его прямо-таки осенило с утра: приволочь, говорит, обязательно светлокрылого.

Я честно не понимаю, зачем он сдался Люциферу, ведь где-то в темницах до сих пор был заточен пленный Уриил, и необходимости в еще одном «языке» у нас не было. Но расспрашивать начальство я не стала, да и не успела бы: выкинули в портал, ничего не дав возразить.

– Предлагаю найти похожие преступления, может, там следов будет побольше, – с сомнением раскачиваюсь я, продолжая нервно отряхиваться от снега.

– Ангел-маньяк? Не, ну шикарно, если вдуматься, – оживляется Ройс. – Я только «за».

Вот пусть и справляется. Дух с помощью своего чутья на сверхъестественное, присущее каждому мертвецу, должен найти ангела, а дальше дело за мной: схватить его или убить. Высказав это Ройсу, я отхожу в сторону, стягиваю на себя колдовство невидимости и взлетаю, устав от мельтешащих людей и их проблем. Девушку распяли на столбе, и это как-то душит, наваливаясь старыми воспоминании.

Лондонское небо словно клетка: прутья тонкие, но ощутимые, и ударяться о них больно. Я расправляю крылья, позволяя ветру нести меня вперед, и лишь изредка взмахиваю ими, чтобы окончательно не заледенеть и не ухнуть осколком льда вниз. Снег вперемешку с ветром ударяет по лицу, жаля тысячами иголочек. Перья потихоньку покрываются белой коркой, иневеют, и я серьезно рискую встретиться с асфальтом.

Это меня даже забавляет – будто игра такая. Вот этот порыв ветра может сбить меня? Ударить под дых, стиснуть холодными пальцами сердце, словно острым мечом отсекая мысли и чувства? Я представляю, что падаю вниз, не в силах двинуться, так живо, что инстинктивно взмываю на пару метров выше, заполошно взмахивая крыльями. Порыв обжигает холодом лицо, но проносится мимо. Я выдыхаю.

С высоты город кажется серым и скучным, как множество других крупных столиц. Глядя на Лондон отсюда, я вижу дома, реку, змеящуюся под мостами, покрывший все это снег. Я ненадолго зависаю на месте, наслаждаясь видом. Да, пейзаж уныл и в нем всего пара цветов гаммы – черный и белый, но это чертовски напоминает мне мою жизнь. Догадка приходит внезапно, ослепляя.

Говорят, у каждого города есть душа. Будь этой правдой, я бы, может, стала ангелом-хранителем английской столицы. Все люди ищут в нем нечто особенное, быть может, мистическое. Некоторые находят, не спорю, но большинство просто уходит, не в силах докопаться до истинных сокровищ души. Чтобы докопаться, нужно переломать ногти, до мяса процарапать пальцы, чтобы в итоге осколок чистейшего горного хрусталя впился тебе в искалеченную руку. Я готова терпеть, только вот я сама не хрусталь. Обсидиан. Рожденный в огне и буре, хрупкий, но блестящий, острый, черный… Черный с маленькими белыми вкраплениями.

Последний раз я была в Лондоне несколько веков назад. Тогда город полыхал сотнями костров, яркости которых завидовали даже у нас внизу. Великий пожар длился несколько дней, и демоны были весьма счастливы – приток душ был постоянный, Ад наелся сполна.

Сейчас правда скучновато: ни чумы, ни пожара, ни Инквизиции – не той, что жгла, нынешней, зеркального отражения полиции, таящейся в ночи и охраняющей людей… Только разгулявшийся ангел, который вполне может быть уже в другой части света.

– А может, он все еще тут, – самой себе шепчу я.

Найти Ройса довольно просто: к духу тянется призрачная нить, позволяющая мне отследить его. Я, невидимая, опускаюсь на землю прямо посреди толпы, случайно столкнувшись с какой-то женщиной. Она вздрагивает, оглядывается, но вместо незримой меня нападает на бледного парнишку. Он извиняется, хотя просто шел мимо.

– Кара! – Ройс машет мне рукой с другой стороны дороги. Я оказываюсь рядом, взмахнув крыльями.

Возле него к витрине жмется девушка, выглядящая весьма странно для мороза: в летней футболке и джинсах. Я мыслями еще в небе, потому с трудом понимаю, что это тоже призрак умершего. Как ни странно, она спокойно улыбается мне, а вот духи из Ада по большей части стараются держаться подальше от демонов. Значит, в Преисподней она не была, застряла тут…

– Удивительно, как ты не стала мстительным духом, шатаясь по городу столько времени, – замечаю я.

Сколько – и сама не знаю, но почему-то уверена, что прилично. Месяц, как минимум, ведь вокруг девушки еще висит слабое посмертное свечение.

– Я не обижаю людей! – заявляет девчонка, сжимая кулаки.

И не мне с ней спорить, я ведь вижу, что ее душа чиста. Кто убивает, у того она рано или поздно портится, покрывается темными, будто мазутными пятнами. Я кошусь на Ройса. Он за время пребывания в Аду покрылся угольной пылью и уже наплевал на это.

– Ты не представляешь, чего мне стоило ее найти! – улыбается Ройс. – Ее тоже убил ангел, от нее… пахнет так же, как от того трупа. Сложно объяснить… Кому там благодарственную обещали?

– Ангела мне найди, балбес, – напоминаю я. Девушка явно чувствует себя ненужной и нервно оглядывается. – Но, в принципе, путь верный. Как тебя, говоришь, звать?

Призрак вздрагивает, испуганно тараща зеленые глаза.

– Меня? Э-э, Сара. Сара Мейнлин. Я умерла почти месяц назад…

– Отлично! – не подумав, говорю я. Ройс пытается наступить мне на ногу, но проходит сквозь нее, окатывает холодом, чего я на морозе вовсе и не замечаю. – В смысле, соболезную, но ты не могла бы нам немного помочь?

Подумав, девушка кивает. От нее всего-то требуется рассказать, кто и как ее убил. С последним проблем нет: призрак четко помнит, что ее огрели чем-то тяжелым по голове, приковали к фонарному столбу, пока она была в полубессознательном состоянии, и пронзили чем-то острым. Я задумчиво рассматриваю рану у нее на груди: похоже на ангельский меч. Сара заметно нервничает, когда я заставляю ее снять футболку, и я, закатив глаза, убеждаю Ройса отвернуться. Мертвая, забыв, что ее не видят, смущается, трогательно заливается краской, но все же задирает футболку. Ее тело мне неинтересно, хотя я чувствую, что она дрожит – бесполезная имитация жизни, она еще не может смириться с тем, что умерла. Тратит силы на весь этот спектакль. Мне нужно лишь опознать тип оружия и понять, с каким ангелом мы имеем дело. Насквозь ее не проткнули, значит, меч короткий, я бы даже поставила на кинжал. Но кинжалами светлокрылые не пользуются, и рана широкая, значит, меч. Не обычный, шире, наверное, моего клинка. Я пытаюсь вспомнить иерархию солдат и отряд, в котором воины вооружены… ну, скажем «бастардами». Кажется, знаю одну…

Совсем недавно похожий полутораручный меч был приставлен к моему горлу. Нехорошая ухмылка, скользнувшая по моим губам, еще больше пугает Сару.

– Ройс, мы можем связаться с Люцифером?

Он неуверенно пожимает плечами.

– С Самаэлем, разве что. У тебя же телефон теперь…

– Точно! – спохватываюсь я. – Никогда не любила эту людскую технику, все время про нее забываю…

***

Позже я узнаю, что ангела зовут Дэраэль, и он решил творить правосудие, не спросив у начальства. Сверху рядовые только узнали о творящемся – готовящемся, грустно ухмыляюсь я – Апокалипсисе, и все дружно впали в ужас. Дэраэль из отряда моей обожаемой Нираэль решил устроить свой суд над грешниками, поняв, что больше никаких шансов не будет.

Как я уже заметила, людей без грехов просто быть не может: устроены они так. Та же журналистка Кейт на самом деле была бы неплохим человеком, если бы не связалась с компанией наркоманов. Сара, как сказали в полиции, немного воровала по магазинам, чтобы прокормить младшую сестру, оставшись без родителей. По меркам Ада все это считается за мелкие проступки, но Дэраэль решил иначе – уничтожить всех грешников. Иронично, что мы даже великодушнее Рая…

Так ему пришлось бы истребить весь человеческий род. Может, в Аду это кому-нибудь и показалось бы неплохой перспективой, но приказ Люцифера предельно ясен: поймать крылатого уебка прежде, чем это произойдет. Поймать и отдать ему, что настораживало еще сильнее.

Сделать это было довольно просто: узнать, кто из отряда Нираэль последнее время пропадал в мире людей. Как потом рассказывал Ройс, за ним чуть ли не Антихрист собственной персоной появился, застав ангела правосудия за очередным убийством.

Что было дальше, знали все.

***

Это прямое объявление войны в стиле Сатаны: наглое, дерзкое, напоказ. Все, разумеется, знают, что мы находимся в состоянии Последней войны, но признавать это никто не хочет, боевые действия по-прежнему то вспыхивают, то затухают, лениво дерутся на границе. Пока Люцифер не показывает всем серьезность своих намерений, устроив прилюдную казнь в небе над Лондоном.

Всех свободных от Ада демонов переносит туда, как и Падших, и мы с Ишим, секунду назад находившиеся на знакомых парижских улочках, тоже стоим на Тауэрском мосту, среди сотен других ничего не понимающих жителей Преисподней. Кто-то поднимает голову к небу, истошно визжит, и Ишим испуганно роняет стаканчик с кофе, прижимаясь ко мне.

Небо сплошь сияет белыми крыльями: там ангелы, все, разом, кажется мне, хотя здравый смысл нашептывает, что это лишь те, кто болтался, как и мы, по миру людей. Золотом сверкают несколько фигур на востоке: архангелы тоже явились посмотреть на представление. Демоны рядом кричат, толкаются, пытаясь построиться для отражения атаки. Все понимают, что мост крылатые легко обрушат, и пытаются переправить куда-нибудь многих женщин и кричащих демонят. Остальные хватаются за оружие.

Вокруг на удивление пусто – ни одного человека. Я одной из первых понимаю, что это неспроста.

– Смотрите! – Рахаб тревожно указывает наверх. А я и не успела заметить, когда она пробилась к нам сквозь толпу.

К скоплению белого света поднимается кажущаяся маленькой черная точка, но благодаря нечеловеческому зрению я понимаю, кто это. Приглядевшись, демоны замирают, видя Люцифера, уверенными взмахами четырех крыл утаскивающего все выше сопротивляющегося рядового ангела.

– Отец любит представления.

Пробирающий насквозь шепот заставляет меня вздрогнуть. Все мои инстинкты буквально кричат, что сейчас произойдет нечто такое, что лучше уже бежать. Нечто грандиозное, важное и настолько противоречащее устройству этого мира. Объявление Последней Войны – теперь о ней будут не только шептаться, теперь начнется Апокалипсис.

Все понимают, что даже Люциферу не справиться с таким количеством врагов. Все понимают и тихонько надеются, что он не полезет в драку, ведь если погибнет, Ад просто сметут. Сатана – единственный лидер, которого мы признали, и, лишившись его, мы проиграем.

Надеяться в Аду запрещено. Тем не менее я слышу шепот Ишим – не молитва, молитв не знают там, откуда она родом, но просьба Люциферу выжить. Я, щурясь, смотрю на одинокую черную фигуру среди божественного света. Выживи, шепчу я вслед за остальными. Как же мы без тебя?

Словно в извращенно замедленной съемке я вижу, как Сатана поднимает руку. Ангелы стоят каменными статуями, но я лучше других осознаю, что они готовы броситься на Люцифера в любой момент. Самаэль неотрывно следит за отцом, и немногие замечают, что его колотит дрожь. Мне хочется успокоить мальчишку.

Люцифер поднимает руку. Только тогда я обращаю внимание, что у него в руках колотится какое-то беспомощное изломанное существо. В эту же секунду слышится дикий захлебывающийся крик, переходящий в глухой вой обреченного загнанного зверя. С неба, кружась, падает одинокая снежинка. Нет: короткое ангельское перо, окровавленное и вырванное с клочьями.

Падшим не отрубают крыльев, как любят воображать люди. Им вырывают перья. Одно за одним, потихоньку, с явным наслаждением это делает специальный палач. Крылья у несчастного большие, широкие, и обычно пытка длится часами. К концу ты устаешь кричать и просто давишься слезами, ощущая короткие вспышки боли меж лопаток. Неизменно по одному перышку падает на мраморный пол Дворца Архангелов.

Дэраэль захлебывается криком, и в какой-то миг мне кажется, что я вторю ему. Хватаюсь за горло, желая проверить страшную догадку, но Ишим останавливает меня, крепко схватив за руку. В отличие от многих, почти с наслаждением наблюдавших за действиями Люцифера, я лихорадочно трясусь, охваченная воспоминаниями.

В стылом воздухе издевательски медленно парят белые перья.

Перья отрастают потом, неудобные, жесткие, и ты заново учишься летать на них, все время падая. Но больнее падений бьют воспоминания. О каждом вырванном пере, словно о каждой прожитой жизни. Несколько дней назад я сравнивала снег с перьями ангела. Но совершенно не была готова к тому, что увижу.

Дэраэль скулит на весь город. Ангелы не трогаются с мест, не знают, как реагировать. Фактически Люцифер выполняет их работу, лишая перьев Падшего, но ведь суда не было, и его могли оставить на Небесах. В таком случае это просто убийство.

Я буквально чувствую ликование Сатаны. Ликование и что-то еще, терпко-горькое, застарелое.

Он ведь тоже Падший. Архангел, с двумя парами крыльев, которые выдирать наверняка гораздо сложней. Я не хочу представлять, каково ему сейчас.

– А тебе больно было? – спрашивает Ишим, когда одно перо запутывается у нее в волосах. Она брезгливо его смахивает. – Ты плакала? Кричала?

Я честно пытаюсь вспомнить, память поддается со скрипом.

– Я проклинала их, Ишим. На старом языке ангелов, енохианском. Пока мне выдирали перья, я назвала полтысячи имен и поклялась их убить.

– Кто они?

– Архангелы, серафимы, ангельская знать. Нираэль.

Дэраэля я не знала и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.

Ветер треплет волосы демонов, пораженно смотрящих наверх. Люцифер торопится, выдергивая перья целыми клоками, но все равно уходит около получаса. Все стоят на месте, не думая уходить, ожидают финала.

Ангелы ждут, что Сатана вручит им Дэраэля или хотя бы сбросит вниз отступника, как обычно делают с Падшими. Демоны ждут, что Люцифер бросит это бесполезное занятие и поразит Михаила, зависшего в опасной близости.

Вместо этого Люцифер с громким хрустом ломает Дэраэлю крылья и сбрасывает вниз, прямо на острый шпиль моста. Город молчаливо принимает кровавую жертву, урчит по-кошачьи магия, вылакивая льющуюся кровь – еще золотую.

Это конец, понимаю я. После такого ангелы просто обязаны нас всех убить, а Сатана будто нарочно дразнит их. Но вместо этого он начинает говорить – тоже на енохианском, но я не понимаю и половины высказанного им. Это не проклятие, это провозглашение, угроза, обещание повергнуть Рай навсегда.

Все понимают, что теперь все будет иначе. Даже то, что мы называли войной, покажется тренировочной битвой вполсилы. Я судорожно вздыхаю, ища поддержки у мира людей – старого друга, помнящего меня разной. Все меняется.

Неизменной остается только вечная угроза смерти.

И теплая ладонь Ишим в моей руке.