Текст книги "Обрушившая мир (СИ)"

Автор книги: Каролина Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12. Кровь

Почему-то мне не спится несколько ночей подряд, и это начинает злить. Пытаясь найти причину бессонницы, я перерываю в памяти последние события, размышляя, в чем же дело, что именно подточило и без того шаткий самоконтроль. На первый взгляд, все неизменно, но я чувствую, как нечто неуловимо меняется. Как приближается главная битва, которую я так хотела, – это и будоражит, и немного пугает.

Ночи я провожу, лежа на кровати и бесцельно пялясь в потолок. Даже глаза не закрываются, хотя усталость разливается по телу, и мне просто необходимо отдохнуть после долгого дня. Однако мысли сбивают со сна. Который день я совершенно вымотана по утрам, веки горят, будто воспаленные, а голова непривычно тяжела, как при затяжной болезни, сопровождаемой лихорадкой. С этим определенно надо что-то делать; как я ни пытаюсь, прийти в нормальное состояние не могу.

Начинается еще один день, и до меня доходит, что я лежала, слепо уставившись наверх, всю ночь. Голова раскалывается, я глушу боль алкоголем, и от этого мне плохеет еще больше. Рыча сама на себя, я отправляюсь прогуляться, проветриться немного, и теряюсь на улице среди шумной демонской толпы, бесцельно брожу, пока не сталкиваюсь с Самаэлем. Он радостно скалится на меня, и что-то мне подсказывает, что встреча эта не случайна. Из груди рвется тихий стон.

– Кара, ты меня слышишь или как? – орет на ухо Самаэль.

Мы устроились на крае глубокого старого колодца, находящегося напротив Дворца – вот он стоит, выше всех улиц, которые надо еще прошагать, чтобы оказаться на площади перед ним, но сидя здесь, я могу в полной мере наслаждаться черно-острой красотой резиденции Сатаны, витражными блестящими окнами и высотой шпилей. Точнее, я могла бы, если бы меня это хоть как-то интересовало.

– Дело в воспоминаниях, да? – пытается угадать Антихрист. – У отца есть какая-то магия… Короче, я не очень в этом разбираюсь, но он как-то притупляет память, выбрасывает ненужное. Тебе тоже стоит попробовать – выбросить все из головы.

– Это Габриэль, – убежденно говорю я. – Она же архангел, а мы связали души ненадолго, вот и меня задело ее Светом. Все со мной будет в порядке, переживу, это пройдет, как болезнь…

Самаэль долго смотрит на меня, и становится неуютно от этого пронизывающего взгляда. Он словно видит меня насквозь, но с его магией это, скорее всего, так и есть.

– Есть разговор, – напоминает Самаэль, легким взмахом руки материализуя мне в руки подшивку каких-то листов.

Задумчиво листаю материал, чисто для вида, поскольку на самом деле оно меня совсем не интересует. Самаэль должен это понимать, и он терпеливо ждет, пока я наиграюсь в вежливую наемницу, чтобы показать мне нужную страницу.

В меня черными глазами вцепляется фотография какой-то девушки. Черные волосы ниже пояса, темная одежда… Хуже всего глаза – несмотря на то, что это лишь снимок, мне кажется, что она меня видит. Стараясь отвлечься от ее лица, я переключаюсь на текст. Весьма скупая информация, хотели отметить только главное.

– Запрос на помощь от пражского отделения Инквизиции, – подсказывает Самаэль. – Мне казалось, тебе это будет интересно, у тебя там были знакомые когда-то. Кажется, это тот самый маг.

Я замираю, так и не перелистнув страницу. Они нацелились на Влада, в этом нет сомнений, вот только так просто я его им не отдам. Кошусь краем глаза на Самаэля, наблюдая за его реакцией; он на удивление спокоен. Я додумываю? Нет, Ад никогда не упустит своего, так просто не отступится от Высшего боевого мага, и даже я, такая далекая от колдовства, понимаю, что в этой войне он нам пригодится.

Не отдам им Влада, ни за что… Но Самаэль молчит, и я утыкаюсь носом обратно в бумаги. Еще одно задание на уничтожение – это становится традицией. Но на этот раз цель не ангел, не демон и даже не человек. Я просматриваю текст снова, словно боясь что-то упустить из этих от силы десяти строчек биографии. Высший вампир, значит.

Я встаю с бортика колодца в раздумьях. О нечисти мы мало что знаем в основном потому, что никогда ей не интересовались: они не обращают внимания на нас, мы – на них, и такое положение дел всех устраивает. Устраивало. Задание на убийство Высшего вампира просто так не выдали бы, сколько бы угодно ни просила о помощи Инквизиция – они вполне самостоятельны, чтобы справиться сами, а если не хватает сил, то это не наши проблемы. В Агнесс, этой самой вампирше, кто-то увидел угрозу – или все-таки история упирается во Влада, приславшего запрос. К чертям раздумья. Мне указали убить – я убью…

– Думаю, помощь тебе не помешает, – напоминает Самаэль.

– И к кому ты посоветуешь обратиться? – хмурясь, спрашиваю я.

На какой-то миг мне кажется, что Самаэль согласен сам немного помочь. Не скажу, что действительно интересуюсь этим, но любопытно было бы взглянуть на знаменитую силу, которая может сдернуть планету с орбиты.

– Не увиливай, ты знаешь, что я имею в виду Войцека. Он нам нужен. Нужен Аду.

Мастер намеков, твою мать! Я вовремя успеваю подавить раздраженное шипение, чтобы не огрести за неповиновение от самого Антихриста.

– Он продал душу Аду, – мягко напоминает Самаэль. – Самое время напомнить про долг и привлечь его к этой войне. Задание – удобный предлог вам встретиться и все обсудить…

Я сжимаю бумагу, не обращая внимание, что некрасиво мну ее – и Самаэль наверняка это видит. Пусть именно я заключала сделку с Владом, пусть за помощь по работе он обещал отплатить службой Аду, я надеялась, что все давно забыли об этой мелочи – почти формальности. Влад заслужил обычную, спокойную жизнь, насколько таковая вообще может быть у инквизитора, и я никогда не потащу его к нам вниз, в песок и боль.

– Ладно, ждите голову своей вампирши, – нехотя я соглашаюсь. Мне нужно увидеть Влада, поговорить, подумать…

Самаэль довольно кивает и растворяется куда-то по своим делам. Когда Антихрист исчезает, я могу насладиться досадой в полной мере, только вот ботинки у меня старые, а колодец каменный, так что некоторое время я не рискую наступать на отбитую ногу.

***

Страдающая от безделья Ишим отправляется за Агнесс со мной, и изгнать ее, отмахнуться или ускользнуть невозможно. Не хочется признавать, что я волнуюсь за нее еще больше; с компанией Ишимки приходится мириться. На самом деле я совсем не против: веселее как-то, и я даже рада ее непрерывной болтовне, мешающей мне упасть от усталости прямо здесь, но предпочла бы кого-то, кто больше смыслит в сражениях. Но Татрасиэля отправили на передовую, а Рахаб сама отказалась идти, тащить ее насильно я не могу.

Прага, на мой взгляд, не очень изменилась с моего последнего визита десяток лет назад, эта часть города – точно. Если крупные яркие столицы могут превратиться во что-то новое каждый день, то это место словно застыло во времени. Я сохранила в воспоминаниях все ту же каменную обшарпанную брусчатку, готические соборы, множество памятников каким-то там людям и ощущение средневековой старины. Вот только в прошлый раз я посещала город летом, и не приходилось зябко кутаться в пальто. Неспособная адекватно аргументировать это, я решила не мучиться с невидимостью, а прогуляться по Праге на виду у всех.

Встречу на Староместской площади Влад придумал явно не случайно: надеялся, что, если все пойдет не так, как задумывалось, никто его убивать на виду у туристов не будет. Или просто вспомнил, как мы ночами гуляли по центру города – не берусь утверждать.

Ишим площадь не нравится: слишком много людей, и все разговаривают, еще и часы набатом бьют. Последние, правда, не так громко, как было разрекламировано, но для острого слуха демона весьма ощутимо. Ишим хотела побыстрее сделать дело и свалить обратно в Ад – прогулка больше не кажется ей романтичной. В моей работе романтики вообще мало, но я благоразумно об этом умалчиваю.

Я узнаю Влада чуть раньше, чем он меня; он стоит спиной, рассматривая лица проходящих мимо людей. Такой же, как я его запомнила: высокий, худощавый, с растрепанными вихрами и клыкастой притягательной улыбкой; по-прежнему предпочитает темную одежду, сейчас стоит в черном расстегнутом пальто, из-под которого видно того же цвета рубашку.

– Кара! – оборачиваясь, радостно вскрикивает он, тотчас же оказываясь около нас. – Слушай, не изменилась! Сколько мы не виделись?

– Лет десять? – прикидываю я.

Влад радостно улыбается, дружески обнимая меня за плечи. Первой мыслью проскальзывает желание уклониться, воспитанное многолетними тренировками и тысячей опасных схваток, но Владу я доверяю, позволяю прижать себя покрепче, до ноющих ребер.

Ишим застывает на месте, подозрительно глядя то на меня, то на него.

– Священник? Кара, ты серьезно?

Влад почти обиженно косится на демоницу, но вполне мирно на нее смотрит, улыбается.

– Забыл представиться. – Он протягивает Ишим руку. – Владислав Войцек, Верховный Инквизитор, просто Влад, к чему церемониться. Нет, я вовсе не из служителей Господа Их, я совсем за другую команду играю, просто так сложилось, что опять задание в церкви. В прошлый раз с Карой мы встретились в этом заведении, впечатления самые пренеприятные, скажу я вам… А можно на ты?

– Можно, можно…

Влад тут же принимается рассказывать что-то еще, размахивая руками; Ишим смеется искренне, несмело глядя ему в глаза. Я знаю, о чем она думает: его глаза почти такие, как мои. Цвет немного светлее, серее, но они все те же – волчьи, глаза хищника.

– А Инквизиция разве за нас?

Ишим наивно переспрашивает, не зная, куда девать руки, и старательно избегая взгляда Войцека. Влад понимающе усмехается.

– Ты на историю в школе вообще не ходила? – вмешиваюсь я.

Ишим незаметно, но весьма ощутимо наступает мне на ногу, давит несильно, но ощутимо, женским аккуратным ботинком на низком каблучке. Подобные заминки Владу кажутся весьма подходящими – он ободряюще улыбается мне, полуустало, ласково, как будто не было долгих лет разлуки, за которые меня страшно выедает изнутри совесть. Но ему я до сих пор верю чуть больше остальных, поэтому расслабляюсь немного, шутливо приобнимаю Ишимку, чешу ее у основания рожек, извиняясь и добиваясь кошачьего мурлыканья.

Тихо ругаясь, Влад брезгливо сдирает с себя колоратку, небрежно откидывает куда-то в сторону, расстегивает воротник на несколько пуговиц, не боясь холода, и уже снова принимается говорить что-то Ишим. Но пусть не смущает мальчишеская улыбка и вечно встрепанные темные волосы – этот человек способен перерезать глотки ради тех, кого считает родными. Этим он мне и нравится: Влад, колючий характером, если проникается кем-то, то навсегда становится предан ему до гроба, до Ада, в котором купил себе теплое местечко после смерти собственной душой.

Я знала его сестру Агнешку, причем весьма близко, если в эти слова вообще способен уместиться сумасшедший роман – Владу тогда было лет шестнадцать, если не меньше. С ним же по-настоящему познакомились мы, когда я, посланная Люцифером по старой дружбе, брала в пригороде Праги демона-отступника, и Войцек появился как раз вовремя, иначе я бы просто сгорела в том пожаре. Влад живо обездвижил демона каким-то хитрым заклинанием, врезал скотине как следует и вытащил меня. Отступника мы, не сговариваясь, бросили в огне.

С этого и началась наша крепкая дружба. Я по доброте душевной сотрудничала с ним, помогала раскрывать дела.

– Как в городе? – идя по улице, я не перестаю засыпать Влада вопросами. Столько упущено – надо наверстать, перелететь пропасть, снова восстановить то хрупко-семейное, братское, что у нас когда-то было. Он, взрослый серьезный инквизитор, подчиняется так же просто, как и потерянный мальчишка когда-то; уже вспыхивает новой историей и блестит глазами оживленно:

– На той неделе наша мелочь из новобранцев ведьму одну поймала, – охотно делится свершениями он. – Порчу потихоньку на соседей наводила. Одну бабусю так зелеными пятнами осыпала, что она крестится до сих пор через слово – ты бы наверняка заценила. А ведьма – девчушка из третьего подъезда лет восьми, рыженькая такая, бодренькая, хотя не люблю, прости Денница, детей… Ей бабуся котенка напугала, чуть не потравила, она и колданула сдуру.

– Вы ее сожгли?..

На смущенную Ишим Влад смотрит как на полнейшую идиотку, почти что у виска крутит. Глупенькая маленькая демоница, которая толком не была в мире людей и не знает, что Инквизиция, подпольно работающая в большинстве стран наравне с полицией, решает проблемы с магией по закону. Эра пыток на дыбе прошла, костры давно остыли, на имя Торквемады они огрызаются и хлещут самоиронией, но все это заменили бесконечные ночные дежурства, формы, отчеты…

– Если всех сжигать, жить в городе некому будет, – наставительно, но не особо рассерженно объясняет Влад основы. – Провели воспитательную беседу, дали щелбан по лбу, приставили слежку. Она – кстати, на тебя похожа – обещала больше не проклинать кого не попадя. Видимо, делать это будет с умом… Ну, да все не без греха, что уж там.

Как я замечаю, живется инквизиторам по-прежнему весело, хотя и не так много стало опасных, будоражащих кровь дел, в которые ввязывались мы с Владом. Идя по городу, я не могу не обратить внимание на то, что прохожих как будто стало меньше – неудивительно, ведь надвигаются ранние зимние сумерки. Никогда не думала, что темнота так уж пугает людей: вместе с прогрессом пришло электричество, яркие блистающие витрины, блеск фар… Детские страхи разгоняет не тоненькая дрожащая лучинка, от которой поджилки трясутся еще больше, а ровный и столь же неестественный желтый свет. Нет, люди пережили страх темноты, не боятся нас, созданий ее, и Влад сейчас запросто идет по улице с Падшей и демоном.

– Это вампирша, – замечает он. – Глянь, там объявление от полицейских висит, вот все и спешат по домам разбрестись.

На угол дома и впрямь кто-то прилепил бумагу с мелким шрифтом набранным текстом. Если кратко, наскоро пробежаться глазами, в городе объявился маньяк, убивающий в основном молодых людей до двадцати лет. Тела находили в разных частях города полностью обескровленными, связи между жертвами нет. Похоже, Агнесс просто сбрендила и убивала без разбора, ринулась в кровавое безумие, подчинившись искусительному шебуршанию тьмы – звучит заманчиво…

– Есть шанс ее выследить?

Влад пожимает плечами: он сам не уверен, есть ли у них достаточно ресурсов («живого мяса», – сказала бы я в иной день, но совсем нет настроения чернить) для слежки за Высшим вампиром. Да и Агнесс живет на свете достаточно долго, чтобы научиться оставаться невидимкой в оживленных городах.

– Есть пара подконтрольных камер в разных районах города, подключим полицию. Дело серьезное: люди боятся из дома выходить, и они должны согласиться помочь.

Я киваю, оставляя все остальное на Влада, куда более опытного в подобных случаях. Мое дело – добить схваченную вампиршу и доложить об этом Самаэлю или его отцу, а потом снова испариться… Снова оставить Влада? Теперь чувствуется так, что он всегда был рядом, что десять лет человеческого мира, которые я провела в Аду, истончились, испарились и простились – они были вовсе не важны. Не хотелось уходить. Нет, только не снова бросать его, смешливо сверкающего глазами…

Время медленно тянется, смолой тягучей каплет, и Влад затягивает нас в знакомое кафе, поит меня кофе (самым дешевым и дрянным – помнит; на сердце приятно тепло) и угощает Ишим невесомыми пирожными. Здесь так хорошо и мирно, что я забиваюсь глубже в угол, расслабляюсь, оглядываюсь: помещение светлое, тихим прибоем шелестит разговор поздних посетителей, мимо порхают официантки. Мы, откровенно говоря, повеситься от скуки готовы, пока Инквизиция занимается поисками – мобильник Влада агонично воет через каждые минут пять, но он все так же хмурится и шипит ругательства сквозь зубы: ничего.

У кафе прозрачные витрины – улица просматривается. Я допиваю третью чашку кофе, наслаждаясь жуткой горечью, оседающей на языке и сводящей скулы, краем глаза слежу за Ишим, расположившейся за отдельным столиком чуть в стороне: она умненькая демоница, знает, что нам надо поговорить.

– Только не ври мне, – проникновенно говорит Влад, глядя на меня. – Я знаю, что затевается нечто крупное, и врожденное чутье подсказывает, что ты, Кара, играешь там самую грандиозную роль. И я даже разочаруюсь, если это окажется не так.

Владу так просто довериться и исповедаться, что я усмехаюсь, глотаю кофе, чуть не давясь, и уже говорю открыто, захлебываясь словами и радуясь, что наконец-то можно вылить это все кому-то… кому-то близкому.

– Я не могу уже жить без злости, понимаешь? Ненависть к ангелам вела меня долго, очень много лет на человеческий счет… Я ведь вечна, Влад, я не старею, я застыла во времени, ничего не меняю. Просто – плыла по течению вниз, у нас в Аду все так: живем по привычке, бьемся с ангелами по традиции… А теперь я вдруг решила все изменить! Апокалипсис, Последняя Война, никого не щадить, Свет на Тьму, баш на баш. Я боюсь, – признаюсь я впервые. – Боюсь, что мы все свернули не туда… Но ведь это лучше постоянной войны, правда? Что угодно ведь лучше.

Он мягко улыбается, берет меня за руку; ладони у него прохладные, как и всегда. Я робко пытаюсь скривить губы в ответ. Столько битв – я устала. Мне так хочется подольше побыть в этом кафе и поболтать с ним ни о чем, наверстывая упущенное время, расспросить о каждой мелочи, понять, чем он живет. Мальчишка, которого я оставляла, прекратив по приказу Люцифера сбегать в мир людей, вырос, стал главой Инквизиции… А меня так долго не было рядом.

– Прости, – глухо говорю я. – Я не хотела уходить. Сначала меня отозвали – помнишь, я черкнула записку… А потом я задержалась в Аду на пару лет, и я как-то была здесь, видела тебя краем глаза, но подумала, что ты уже сам такой… взрослый. Я тебе не нужна…

Голос странно дрожит. Влад хватает меня, тянет ближе, обнимает – в Аду так не умеют, тепло и по-родному. Я утыкаюсь ему в шею, от Влада пахнет чем-то терпко-горьким: полынью и ладаном. На нас никто не смотрит.

– Ты мне нужна, – шепчет он убежденно. – Не уходи больше, ладно? Не на десять лет. А то я, может, и не доживу.

– Помирать он тут вздумал! – Я ощутимо тычу его в бок кулаком. – А ну отставить!

Мы тихо смеемся, и жить как будто становится легче. Отодвигаясь на приличное расстояние, я снова возвращаюсь к тому, что цежу сквозь зубы кофе, внимательно слушая ободрившегося Влада, который, размахивая руками, повествует о своих инквизиторских буднях.

– Это все скука, я знаешь, когда последний раз не бумажки подписывал, а в бою был? – возмущается он, перехватывает заказанный для себя кофе. – Знаешь? Месяц назад на совещании какой-то долбоеб амулет активировал, пришлось прикрывать, чтоб не сгорели все вместе. А в остальное время все отчеты, отчеты и, блядь, отчеты. Ладно бы только по городу, это еще куда ни шло, но всю страну на меня свалили! Дело в деревне, в далеких ебенях, а все тоже мне несут. Нате, разбирайтесь.

– А почему, кстати, тебя Верховным припахали? – задумчиво переспрашиваю я. – На тебе же буквально написано, что ты в кабинете работать не способен.

– А у нас все не как у людей! – весело отмахивается Влад. – Как-то так получилось, не знаю, больше не на кого валить, наверное, было, вот я и огреб за всех… Помнишь моего старого знакомого, Вацлава? Я пытался его выдвинуть втихую, да куда там…

Его речь прерывает громкий вопль, заставляющий меня вскинуться и потянуться за ножом к поясу, но Влад только невозмутимо вынимает надрывающийся телефон из кармана и принимает звонок.

– Есть! – отключаясь, ликует Влад. – Засекли ее тут неподалеку.

– Теперь мы наконец пойдем ее убивать? – лениво язвлю я, потягиваюсь до хруста костей. В зимнюю ночь идти не хочется.

Влад, да и подошедшая к нам Ишим тоже, не очень вдохновлены этой идеей, но приходится покинуть кафе, громко хлопнув дверью. Мороз тут же вцепляется в горло, стискивая его железной ладонью, не давая нормально дышать. Я кашляю, тру ладони друг о друга, пытаясь отогреть хотя бы пальцы, иначе меч просто выпадет. Влад оказывается рядом, тут же, ежась, плотнее кутается в пальто. Ишим вполголоса отмечает, что в такую ночь лучше остаться в кафе с чашкой горячего шоколада, чем шататься по темным подворотням в поисках вампирши.

К счастью, долго искать нам не придется: у Влада есть примерный адрес, район, где была замечена Агнесс. Место в сердце города, где ночью определенно кто-нибудь да выйдет на улицу. Как мы рассчитываем, вампирша должна появиться после полуночи.

Патрулирую улицы в одиночестве, пока не сталкиваюсь с Владом. Он путано объясняет, что сам заблудился в этом хитросплетении улочек, снова бешено жестикулирует, улыбается, в темных волосах снежинки запутались. Вот ведь чучело радостное… Я обрываю его речь коротким взмахом руки. Кажется, в проулке мелькнула девушка…

– Нет, показалось, – с досадой признаю я. – Слушай, твои данные точно верные? Может, это не та… Вампиров вообще немало.

– Вернее не бывает, – серьезно подтверждает он. – Подожди, Агнесс объявится.

Мне бы его оптимизм. Если вампирша не придет, придется начинать поиски с нуля, и это непременно задержит нас в городе еще на пару дней – оно бы и к лучшему, и я бы хотела подольше побыть с Владом, но заново мучиться, собирая информацию на преступницу…

Город спит, блаженно вздыхая перед новым днем. Холод аж до костей, до осколков души, больно впивающихся в сердце.

– По той стороне еще не проверяли, – нарушает молчание Влад.

Почему-то в горле бьется эгоистичное и детское какое-то «стой!», но я усилием воли стискиваю челюсти, не позволяя ни одному звуку сорваться с губ. Он уже взрослый, справится сам – ему не нужна моя защита. Влад исчезает, следы его заметает колючая поземка. Я почти злюсь, глядя вслед высокой темной фигуре, так хорошо сжившейся с пражской ночью.

Будь проклято оно все, на самом деле. Я не хочу, чтобы Влад был всего лишь человеком, которым я немного попользуюсь и брошу.

В стальных глазах Влада сквозит жалость, и от нее в груди щемит. Во мне потихоньку отогреваются чувства, я хватаю ртом мерзлый воздух, аккуратно, не желая загасить их.

Мир всегда был слишком сложен для меня; странно, но я признаю это лишь сейчас, кусая губы. Я хочу уничтожить целый мир… и не хочу уничтожать Влада, не желаю калечить ему жизнь, втягивая в чужую войну. Уйти снова же я не смогу…

Чтобы не заснуть здесь и не замерзнуть окончательно, я выцарапываю из кармана сигареты и затягиваюсь. Закуривать любые проблемы – почему бы и нет? Вполне в моем стиле, как рассмеялся бы все тот же Влад.

Шорох за спиной я не сразу ловлю: вампиры двигаются быстро и бесшумно, не дышат, ничем не пахнут – если, конечно, не измазались в крови. По сути – восставшие мертвяки, духи, оставшиеся в мире людей в своем теле. Не люблю подобные извращения природы, ненавижу свое бессилие, – а эти хрупкие мертвые создания могут сравниться по силе с очеловеченным сверх меры Падшим ангелом.

Действуя интуитивно, я ухожу вбок и пытаюсь перебросить нападающего через плечо. Там вампирши нет, пальцы ловят тонкую ткань, раздается громкий в ночной тиши треск. Мы разлетаемся в разные стороны, скалясь, как две злые дикие кошки. В темноте тлеют две алые точки, я слышу хриплое дыхание и чувствую легкое удивление: я смогла поразить ее своей реакцией. Сплевывая под ноги сигарету, я проверяю клочок ткани, оставшийся в кулаке.

Агнесс, неслышно ступая, выходит из темноты, будто выплывает оттуда мягким движением. Выглядит восставшей из гроба покойницей: бледная, на лице алеет смазанное пятно губ, фигура тонкая, в длинном белом платье в пол. Один рукав оторван почти, солидный его клок я сжимаю в руке.

Я как минимум интересна вампирше, и, смею надеяться, она восхищена. Агнесс, будучи Высшей своего рода, нашла во мне более достойную противницу, чем во всех инквизиторах. Не позволю ей выиграть; она – ошибка природы, я была рождена на Небесах, и это многое определяет, помогает расставить приоритеты.

Не для нее.

Вампирша смотрит полубезумным взглядом, утробно рычит и отступать как будто не собирается. Это мне на руку; она не боится, можно рассчитывать на интересный бой.

– Потанцуем, красотка? – хрипло и нагло интересуюсь я.

Тихий угрожающий рык служит мне ответом, и меня это вполне устраивает. Я кручу меч в руке, наблюдая за реакцией Агнесс. Не боится стали; не боится заклинаний, вплетенных в сталь. Занятно.

Не растрачиваясь на крики или какие-либо реплики, мы бросаемся вперед. Одновременно, но она отстает на долю секунды: за моей спиной хищно трепещут крылья. Понимая, что в скорости ей не выиграть, Агнесс меняет тактику, переходя в защиту. Меч с обиженным звоном врезается в стену, когда она, изломившись в позвоночнике, ускользает от атаки. Я пытаюсь достать ее ударом ноги, пока высвобождаю меч из захвата кирпичной кладки.

Одинаково щуря глаза, мы опять отступаем. Агнесс никак не обеспокоена моими атаками, и у меня внутри закипает чистая, неподдельная ярость. Эта мертвячка просто играла со мной, в шутку отмахиваясь от бесполезных ударов.

Я сильнее, но вот кому нужна эта сила, если ты направить ее не можешь?

– Слушай, тварь, – говорю, медленно наступая, отвлекая ее игрой света на стали. – Знаешь, кто я такая?

Алые губы кривятся в кукольной улыбке – подобные фразы ее не пугают, за долгую жизнь Агнесс часто их слышала, и пока жива.

Люблю слово «пока».

– Пошла против Инквизиции и Люцифера, неужели ты рассчитывала выжить? – я говорю просто так, стараясь заболтать вампиршу. Она по-прежнему предельно спокойна. – Интересно было бы испытать твои силы, но, боюсь, у меня нет времени.

Она идет кругом; если прислушаться, я пойму, что ни одна снежинка не хрустит под босыми ногами. Выглядит опасно незащищенной и невинной, но я не обманываюсь.

– Извини, работа у меня такая, – улыбаюсь, вставая в стойку.

Лицо Агнесс темнеет – что-то изменилось. Я чувствую эту неявную перемену, и это уже что-то: глаза вампирши на тон темнее, пальцы впиваются в ладони, она дрожит.

Что?..

Я чуть меняю наклон головы, Агнесс едва заметно подается вперед, но силой удерживает себя от самоубийственного рывка. Ее внимание приковано ко мне, глаза неотрывно следят…

Облизываю пересохшие губы.

Не в силах больше терпеть, вампирша кидается, на этот раз действуя более бездумно и самонадеянно. С чем связана такая перемена, я до сих пор не пойму, но не замедляю воспользоваться слабостью противника. Она пытается закрыться, но я быстро черкаю мечом. На горле ее проступает тонкая неглубокая царапина. Черная мертвая кровь медленно сочится из раны, Агнесс прижимает руку к шее.

Кровь ударяет мне в голову, на краткий миг кажется, что я сама вцепилась клыками ей в горло, настолько реален железный привкус на языке.

Только ни черта это не ее кровь. Моя.

Я осознаю, что сводило Агнесс с ума.

Она видит мои окровавленные губы, которые я на морозе не почувствовала, и древняя кровь ангелов манит ее, притягивает, искушает. Теперь я понимаю, что читаю в алых глазах: жажду, неутолимую, дерущую наждаком глотку.

Совершенно сумасшедшая идея ударяет в голову лучше крови. Я, не прекращая улыбаться, отправляю меч в ножны, вместо него быстро выхватываю кинжал. Агнесс не успевает опомниться, а я глубоко вгоняю клинок в левую руку.

Это больно, наверное, но я слишком замерзла и ничего не чувствую.

Душераздирающий вой рвется из груди вампирши, ее худенькое тело трясет: от желания, от моих издевательских взглядов, от всего, что произошло с ней. Она боится Конца, ясно понимаю я, боится, зная, что выигравшие – ангелы или демоны, не важно – могут приняться за истребление ее рода, за расчищение мира людей под себя.

Она не боится смерти, она хочет попасть скорее в могилу.

– Хочешь, подарю тебе Ад? – я понижаю голос до искушающего шепота.

Я совсем близко – выкинь она руку, может вырвать мне сердце. Агнесс устала от всего этого, ей не нужна моя смерть, иначе кто же убьет ее? Однако она поднимает голову, в глазах плескается презрение.

– Себя жалей, – выплевывает она.

Не самый глупый совет, откровенно говоря, но я точно знаю: себя жалеть нельзя – сломаешься. Это страшней, чем если бы ломал кто-то другой, – ты сам затаскиваешь себя в могилу.

– Глупая девочка, – шепчу я, наклоняясь к уху вампирши. – Девочка хочет смерти?

Мышцы на ее шее напрягаются – вампирша изо всех сил старается не кивать. Я смеюсь над ее попытками совершенно искренне: ну сколько тебе лет уже, а никак не научишься! Это бесит ее похуже запаха моей крови, пятнающей снег.

В совершенно бессмысленном стремлении достать меня Агнесс кидается вперед, скаля клыки совсем близко от ключицы. Я ударяю, попадая в ребра, слышен противный хруст ломающихся тонких костей. Вампирша хрипит, хватается за грудь, валясь к моим ногам.

Рука с острыми когтями мелькает близко от моей лодыжки в первый раз, а во второй Агнесс валит меня на снег. Затылком я ударяюсь о камень, дергаясь, выдавая пару ругательств на себя – за рассеянность. Выставляю вперед меч, но новый рывок за ногу немного сбивает.

Вампирша отпихивает лезвие в сторону, наклоняясь надо мной. Губы хищно сжаты, не показывая раньше времени острых клыков, и она метит мне в шею. Я вырываюсь, путаясь в тактике, беспорядочно. С силой ударяю ее кулаком в живот, но удар получается слабым из-за потери крови, а правую руку Агнесс железной хваткой прижимает к земле. Я не могу вырваться; она же Высшая, как-никак…

В тусклом лунном свете лицо вампирши прозрачно, я вижу кость под тонкой кожей. Но она опасней многих тварей, которых я встречала. Клыки осторожно, на пробу будто, вонзаются мне в шею. Боли я не чувствую, но перестаю вырываться, чтобы она не разодрала рану.

Это, оказывается, приятно. Мысль эта вертится в голове, бьет в висок, и она мне честно-отвратительна, но ничего с собой поделать я не могу. Внутри растекается странное тепло, жгущее изнутри, шея горит огнем. Я не могу шевельнуться, но и не хочу – это чертовски волнующе и… я не желаю об этом думать.

Вампирша пьет голодными рывками, я всем телом чувствую ее движения. Сладостное чувство подкатывает к сердцу волнами, я едва сдерживаю полустон-полувопль.

Вампирша вдруг замирает, настораживаясь. Сквозь шум в ушах я слышу чей-то крик, кажущийся обманчиво далеким. Вся фраза не отпечатывается в памяти, остается только одно слово на латыни – «calefaco». Кажется, это заклинание, понимаю я сквозь слабость, что-то связанное с…

Кричащая Агнесс вскакивает, пытается сбежать, но вдруг вспыхивает – ярко так, будто на костре. Вампирша катается по снегу в попытке сбить огонь, но он не гаснет, разгорается еще ярче. Точно магия.

Меня подхватывают за плечи, громко кричат мое имя. Я пытаюсь сфокусировать зрение, но вместо лица вижу неясное пятно, голос дробится, как будто кричит не один, а сотня. Мужской голос, магия…