Текст книги "Проклятые судьбы (ЛП)"

Автор книги: Каролайн Пекхам

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 50 страниц)

– Никто не может сравниться со мной ни в чем. Но, похоже, ты и твой лучший друг хотите попробовать, lupo de mine, – промурлыкала она, и ее акцент мгновенно возбудил меня.

Я повернул к ней голову с ухмылкой, но она мгновенно исчезла, покачивая бедрами, направляясь к Калебу и приказывая ему принести ей выпить, изображая невинность. Он на самом деле, блядь, тоже это сделал.

Я глядел на них двоих, потягивая свой напиток, когда его рука скользнула по ее пояснице, и она рассмеялась над чем-то, что он сказал. Затем она перевела взгляд на меня и прикусила нижнюю губу, заставляя меня страдать. К черту, не только её – их обоих. Я могу смотреть это шоу весь день. Но я действительно предпочел бы играть в нем главную роль.

Вечеринка вскоре поредела, и кто-то – возможно, это был я, а возможно, и нет – объявил игру в «Правда или вызов». Вскоре я был в восторге, так как все согласились, и задавался вопросом, смогу ли заставить Розали поцеловать Калеба, чтобы я мог мысленно запечатлеть этот образ навсегда. К сожалению, настала моя очередь отвечать на этот вопрос.

– Правда или вызов? – Розали стрельнула в меня ухмылкой.

– Правда, – объявил я, может быть, немного пьяный и все еще под кайфом от победы в игре, несмотря на то, что было определенно три часа ночи, а на вечеринке было всего восемь человек. Ну, семь, если принять во внимание тот факт, что Милтон Хьюберт был в отключке на фуршетном столе. Кто-то приклеил линию жевательных мишек к его моноброви, и этим кем-то определенно был я.

Мы сидели в кругу: я и другие Наследники на диване, Тори, Дарси и Джеральдина на кофейном столике напротив, а Розали Оскура, скрестив ноги, сидела в кресле, которое она придвинула. Оказалось, что девушка была не просто горячей. Она была забавной и умной и возбуждала мой член так, как мне нужно было исследовать. Желательно сегодня вечером. Но ее внимание постоянно переключалось между мной и Калебом, и я не мог понять, кто ей больше нравится.

– Какое последнее доброе дело ты сделал? – спросила меня Розали. Мы играли в игру в течение часа, пока из динамиков доносились мелодии Джека Джонсона, вечеринка становилась все более приятной. Но я пока не хотел прекращать это дело. Мне было слишком весело.

Я задумался над ее вопросом, и ответ заставил мой взгляд скользнуть к Дарси. Она прикусила губу таким образом, что это говорило о том, что она ожидала, что я в любой момент выдам ее темную тайну.

– Я не могу вам сказать, это секрет, – искренне сказал я, и все повернулись ко мне с прищуренными глазами. Калеб сидел рядом со мной, и он обнял меня за плечи, притягивая к себе.

– У нас нет секретов, – твердо сказал он. Я ненавидел что-то скрывать от него. Это было дерьмово. Но у меня был один секрет Дарси, который мог открыть целую банку больших жирных уродливых червей, которые должны были остаться похороненными. В банке. Или в земле. Неважно. Дело было в том…

Я потягивал свой ром и думал о том, что я только что обсуждал.

– Я люблю тебя, чувак, – сказал я Калебу с ухмылкой, а затем сильно ущипнул его за щеку. – Разве он не хорошенький, Розали? – Я повернул его лицо к ней, и она окинула его взглядом, прежде чем одобрительно кивнуть.

– Да, очень красивый, stronzo. А теперь ответь на вопрос.

– Я же говорил тебе, я не могу, – сказал я, и плечи Дарси расслабились.

Я не знал, почему она так беспокоилась о том, что я расскажу людям. Я же не был плохим парнем. О, подождите, да, был. Только я не хотел быть плохим. Действительно, какая разница между плохим и хорошим? Все сводилось к мнению людей. Все ситуации были нейтральными, пока кто-то не формировал о них свое мнение. Так что для многих людей я был отличным парнем. Но, возможно, это не имело значения, если люди, о которых ты заботишься, считали тебя плохим. Не то чтобы я заботился о Дарси или о чем-то еще.

– Отлично. С тебя штрафная, – объявила Розали, и Калеб радостно подпрыгнул на своем стуле.

Дариус и Макс даже не обращали внимания, просто смотрели на своих маленьких влюбленных с сердечками в глазах. Тори Вега и Джеральдина Грас? Мачеха Макса отрезала бы ему яйца и носила бы их как серьги, узнав, что он преследует Грас. А Лайонел, ну… этого достаточно.

Я выпил шот, и у меня на секунду закружилась голова. Завтра я буду умирать. Но завтрашнего дня пока не существует, так что неважно.

– Тори правда или вызов? – Я указал на нее, потому что у меня был хитрый план (алкоголь всегда делал меня особенно хитрым). Чтобы сыграть свою роль в «Миссии: Бросьте вызов звездам», я изо всех сил старался заставить Дариуса сделать большой жест для Тори.

Он отвергал буквально все, что я предлагал до сих пор. От серенад до пикников при свечах и поездок в Полярную столицу, чтобы увидеть северное сияние. Он не поддавался. Но я наконец-то понял, что он не только не хотел делать ничего из этого дерьма, но и Тори бы это возненавидела. А после того, как она до крови избила лицо Милдред, я наконец понял, что они оба любят. Насилие. Грязные, смертельные кулачные бои и кровь, пролитую в отместку. Поэтому мой план был прост. Я собирался натравить Дариуса на любого, кто причинил ей зло – кроме нас, разумеется. И я знал об одном человеке в частности, благодаря ловушке Сирены Макса, которая вытащила из нее ее самые темные страхи.

Я просто должен был правильно сформулировать это…

– Назови человека, которого ты ненавидела больше всего до того, как пришла в Зодиак, – попросил я, произнося это небрежно, как будто я ничего не выуживал.

– Зейн Бакстер, – сказала она с темнотой в глазах. – Мой бывший парень.

– Интересно, – сказал я, потирая плечо о плечо Калеба и придавая ему выражение «Я такой умный», что заставило его и Тори нахмуриться. Дариус тоже посмотрел между нами в замешательстве, потому что у меня еще не было возможности рассказать ему о своем гениальном плане.

Клянусь звездами, губы Калеба сейчас выглядят хорошо. Я просто могу …

– Правда или вызов? – Тори бросила мне в ответ, хотя я был только что.

– Вызов, – просто сказал я, уверенный, что она собирается попытаться вытянуть из меня правду о том, о чем я только что спросил.

Она потягивала свой напиток, глядя на сестру в поисках идей.

– Заставь его опубликовать видео на Фейбуке, где он поет эту песню о принцессах! – воскликнула Дарси, улыбаясь от уха до уха.

– Ха! Да, – согласилась Тори, с вызовом глядя на меня.

– О, моя змеиная яма! – Джеральдина со смехом хлопнула себя по бедру. – Да, ты должен… ты должен!

– Что это за песня? – взволнованно спросила Розали, выпрямляясь на стуле и выглядя такой съедобной, что мне просто захотелось съесть ее. И лизать, и кусать ее. Все штуки со ртом. Я был так чертовски рад, что команда Авроры осталась на ночь. Я хотел проснуться под ее стоны, требуя завтра еще одного раунда со мной. И еще, и еще, и еще…

– Сет. – Калеб толкнул меня локтем, и я искоса улыбнулся ему. Хм, я бы не прочь проснуться и с ним завтра. Черт, почему ром всегда так возбуждает меня?

Я драматично застонал, когда Розали достала свой атлас, чтобы записать меня, а Тори оперлась на плечо Дарси, когда они обе начали хохотать до упаду.

Ну, если я собираюсь это сделать, то возьму на себя обязательство. Я оттолкнул руку Калеба от себя, используя его колено, чтобы помочь себе подняться, затем запрыгнул на ближайший стол, пройдя по нему, чтобы освободить себе место для представления. Если и было что-то, что Капелла делают хорошо, так это устраивают шоу.

Розали включила песню, и я, к сожалению, забыл большую часть текста. Какая жалость. Мне придется придумывать что-то свое.

– Они пришли из-за холма, чтобы лечь, монстры, звери и хулиганы. Принцессы пришли со своими блестящими штучками, две красотки с подпрыгивающими сиськами. И они умоляли: приходите играть, приходите играть, приходите играть! – Я топал ногами точно так же, как Джеральдина в такт мелодии, и все начали смеяться, даже Вега. Но не Джеральдина. Она поднялась со своего места, уперев руки в бока, ее лицо исказилось от обиды.

– Это не те слова, ты, долбанная шавка! – закричала она, и я запел громче, перекрикивая ее, пока Розали продолжала записывать это с сияющей улыбкой.

– Монстры сказали, что мы здесь, чтобы остаться, поднимая твердые, длинные и пульсирующие члены. Принцессы кончили так сильно, что пошатнулись, как и все их верные служанки. И поэтому они умоляли: приходите играть, приходите играть, приходите играть!

Другие Наследники подхватили эхо скандирования, и Розали подняла камеру выше, смеясь, когда она перевела взгляд на них, а затем снова на меня. Я снова исполнил танец Джеральдины, и она бросилась ко мне, вскарабкавшись на стол с яростным рычанием. Макс рванулся вперед, обхватил ее за талию и попытался раскрутить в такт мелодии.

– Отпусти меня, ты, обыкновенный карп! Я не позволю этому ничтожному псу испортить песню о Вега! – закричала она, но была чертовски пьяна и, казалось, не могла использовать свою магию, когда Макс начал танцевать с ней кругами вокруг дивана. Калеб вытирал слезы из-под глаз, и каждый раз, когда Дариус смеялся, из его носа валил дым.

– Вы, ребята, pazzo, – засмеялась Розали, и я подмигнул ей.

– Звери, они смеялись со своими петухами в руках, они танцевали, они пели, и они правили землей. И принцессы кончили со вздохом и стоном, и заставили этих зверей по-настоящему стонать. И поэтому они умоляли: приходите играть, приходите играть, приходите играть!

– Если ты споешь последний куплет, грязный Дэниел, я обезглавлю тебя каракатицей и закопаю лицом вниз в канализацию, чтобы ты никогда больше не увидел Луну! – Джеральдина взревела, а Вега действительно вышли из себя, смеясь, как маньячки, пытаясь подавить смех, в то время как Джеральдина становилась все более и более красной.

– Спой последний куплет, – начал петь Калеб, и Розали встала, упав на мое освободившееся место, присоединяясь к пению вместе с ним. Она прикусила губу, когда потерлась о Калеба, и я забыл, что делал в середине танца, чуть не упав со стола. Черт, они выглядели сексуально вместе. Я бы с удовольствием съел сегодня сэндвич со слегка поджаренным вампирским хлебом и сочной волчьей серединкой.

– Спой, придурок! – требовал Дариус с ухмылкой на лице. Было так приятно видеть его счастливым, что у меня вырвалось щенячье тявканье, выпрямляясь на столе.

– Все, что угодно для тебя, прекрасный Даргон. Даргрон. Я имею в виду, Драрон, – невнятно произнес я. – Черт возьми, неужели так трудно сказать «Драгарн»? Даргон! Ой, нахуй.

– Пой, Сет! – взвыла Розали, и да, скоро я собирался заставить ее выкрикивать мое имя еще громче.

– Заключительный куплет, – объявилая, в то время как Макс продолжал кружить Джеральдину по комнате, практически неся ее, пока она шлепала и колотила его.

– Еще одно слово, Сет Капелла, и я не только кастрирую тебя, но и кастрирую твоих сыновей и сыновей твоих сыновей. Во всем мире не будет больше ни одного Граса, который не будет с гордостью выставлять на своей тумбочке пару яиц Капеллы!

– А что, если у меня будут дочери? – Я подзадоривал ее, фыркая от удовольствия, когда она развернулась лицом ко мне в объятиях Макса, заставляя его руки опуститься прямо на ее огромные сиськи. Она, казалось, даже не заметила этого, и он, конечно же, не собирался их убирать.

– Тогда… тогда… – она запнулась, обдумывая это. – Мы украдем их женские Петунии и создадим сад несчастья Капеллы!

– Как у Сета будут дети, если ты его кастрируешь? – Спросил Макс, заметно сжимая ее сиськи, пока у него был зеленый свет доступа к ним.

– О, я уверена, этот хитрый терьер найдет способ, – сказала она, обвиняюще указывая на меня пальцем.

– Спой это! – потребовала Тори, и Дарси снова расхохоталась, когда Джеральдина упала обратно в объятия Макса, как будто потеряла сознание.

– О-о-о-о, – взвыл я на первой ноте, пока Розали продолжала записывать это дерьмовое шоу до конца времен. – Хулиганы, они улыбались, когда захватывали корону, они выиграли войну и заставили всех поклониться. Принцессы извинились за всю ложь и уловки, опустившись на колени и отсосав их члены. И поэтому они умоляли: приходите играть, приходите играть, приходите играть!

Розали махнула своим атласом в сторону Вега, и Дарси взяла себя в руки достаточно, чтобы заговорить.

– И это была сегодняшняя фейковая новость для всех. Увидимся, когда мы надерем им задницы.

Калеб попытался схватить ее атлас, но Розали с ухмылкой оттолкнула его. Я спрыгнул со стола, глядя на нее сверху вниз с мрачной улыбкой, когда остальные начали вставать.

– О, ты уходишь? – спросила я со стоном.

– Уже почти четыре утра, – сказала Дарси сквозь зевок, который был совершенно фальшивым. У нее был дикий взгляд, и я мог точно догадаться, в чью дверь она собиралась постучать сегодня вечером.

Дариус и Тори придвинулись ближе друг к другу, а Дарси взялась за руки, держа их обоих посередине, и мое сердце сжалось, когда я понял, что она делает это, чтобы они могли оставаться рядом друг с другом. Было чертовски жаль, что звезды иногда были маленькими блестящими придурками. Конечно, похоже, что звезды сегодня светили и мне, потому что Макс и Джеральдина уже направились к выходу. Она, видимо, забыла о том, что обиделась на меня, так как обхватила Макса ногами за талию и целовала его в лицо, пока он сжимал ее задницу и вел ее вслепую к двери. По пути он натыкался на каждый гребаный столик. На каждый. Блядь. Каждый.

– Тогда спокойной ночи, – крикнул я, закатывая глаза, и Милтон Хьюберт захрапел, как бородавочник, напомнив мне, что мы трое не совсем одни.

– Ты на моем месте, детка, – сказал я Розали, подходя прямо к дивану и глядя вниз на темноволосую, темноглазую, чертовски горячую прелесть, сидящую подо мной.

– Но это такое удобное место, – промурлыкала она. – Может, ты можешь позволить мне пересесть сюда с того одинокого старого стула вон там?

Я с ухмылкой присел на корточки, так что мы оказались на уровне глаз.

– Ты можешь остаться, но ты должна делиться.

– Насколько хорошо вы двое умеете делиться? – спросила она, переводя взгляд с меня на Калеба, и у меня перехватило горло.

– Я действительно хорош, – прорычал я. – Как насчет тебя, Калеб?

Уголок его рта приподнялся, и он рывком усадил Розали к себе на колени, освобождая место для меня. Я опустился на свое место, и она положила свои босые ноги мне на колени. Прямо на мой гребаный член. Который мгновенно стал твердым для нее. Ее брови поднялись, и она облизнула губы, когда ее рука скользнула по щеке Калеба, а пальцы задевали его щетину.

– Калеб? – настаивала она, поворачивая голову, чтобы провести кончиком языка по его подбородку, в то время как ее ноги двигались у меня на коленях, заставляя меня стонать от желания.

Калеб тяжело вздохнул и выскользнул из-под нее, поднимаясь на ноги и бросая на меня взгляд, который я не смог расшифровать.

– Нет, не сегодня, – сказал он, притворно зевая.

Розали оседлала меня, наклонившись вперед, чтобы прикусить мою нижнюю губу зубами. Трахать. Мне. Эту девушку. Я взглянул через ее плечо на Калеба, надеясь, что он наблюдает за тем, как она опустилась, потеревшись о мой член.

– Значит, ты остаешься здесь, Сет? – спросил Калеб, и у меня возникло странное чувство, что он этого не хотел.

– Ну, он сам по себе. – Розали спрыгнула с моих колен, подняла свою куртку и натянула ее, вытянув руки над головой. – Что это за поговорка? Двое – скучно, трое – вечеринка? Я вроде как надеялась на вечеринку. – Она подмигнула, затем направилась к двери и выскользнула из нее. Именно так. Ушла.

Блядь.

– Что не так? Она тебе не понравилась? – Я поднялся на ноги, придвигаясь ближе к Калебу и прижимаясь к нему.

Он обнял меня, и я придвинулся еще ближе, его тепло притягивало меня и заставляло неизвестную часть меня болеть. И на этот раз был не мой член. Несмотря на стояк. Так что это о чем-то говорило.

Он посмотрел на меня, сжав челюсти, и его пальцы впились в мое тело через рубашку.

– Просто… после всего, что было с Тори… жизнь сейчас достаточно сложная, понимаешь?

Я кивнул, обнимая его в ответ, так что мы неловко полуобнялись. Потом я решил, что к черту все это, и придвинулся к нему как следует, так что мы оказались грудь к груди. И член к члену, к несчастью для него, ведь стояк был мощным. И я мог сказать, что ему это нужно прямо сейчас.

– Я знаю, – сказал я по тысяче и одной причине. Первым в списке был он. И то, как колотилось мое сердце, а моя кожа танцевала от жара, и каждая частичка меня чувствовала себя слишком живой.

Его руки скользнули вокруг меня, и я почувствовал мощное биение его сердца у своей груди. Мне вдруг стало все равно, что мы одни. Я просто могу побыть с ним вот так хоть мгновение. Это было единственное место, где я хотел быть прямо сейчас, крепко обнимая его и вдыхая его свежий аромат сандалового дерева. И с этим знанием пришло ужасающее осознание, которое, как я знал, было правдой, несмотря на алкогольный туман, затуманивший мой мозг.

Да, это официально. Я влюблен в своего лучшего друга-натурала. Спасибо, звезды, что оттрахали меня.

Орион

Я наблюдал за Голубком, когда она вышла из класса Кардинальной Магии со своей сестрой, и опустился за стол с тревогой в груди. Желание перезвонить ей охватило меня, но мне нужно было поговорить с Диего о его оценках. Чертов Диего.

– Поларис! – крикнул я, когда он подошел к двери, оглядываясь на меня с беспокойством. И он должен был быть чертовски обеспокоен. – На пару слов.

Остальная часть класса покинула комнату, и он нервно натянул шапку, когда дверь закрылась, а я откинулся на спинку стула, сложив руки на животе.

– Садись. – Я поднял палец, порывом магии воздуха выхватывая стул из-за ближайшего стола и ставя его перед своим столом.

Диего поспешил вперед и опустился на него, его глаза были полны презрения, пока ждал, когда я заговорю. На самом деле я не мог винить парня за то, что он ненавидит меня. Я тоже не был его самым большим поклонником. Слабость беспокоила меня. Но обычно я мог оттачивать фейри, как он, находить в них сильные стороны, независимо от уровня их силы, и помогать им развивать свои собственные преимущества. Но в Поларисе было что-то не так. Он был Элементалем воздуха низкого уровня, но он должен был прогрессировать больше, чем сейчас.

Ему было нелегко со мной, но это были попытки заставить его подняться. Я хотел увидеть фейри, которого звезды сочли достойным этой академии, когда он прошел Испытание. Я был не просто шокирован тем, что он зашел так далеко, я был чертовски поражен. С каждым тестом и заданием, которые я давал классу, он просто умудрялся выкручиваться, так что у меня не было достаточно веских причин сообщать о его недостатках Элейн Нова. Дело было даже не в том, что я хотел, чтобы он потерпел неудачу, но эта золотая середина – парение чуть выше неудачи – меня больше не устраивала.

Я открыл свой ящик, достал его последнюю статью об использовании Кардинальной магии для улучшения фейри в обществе и бросил ее перед ним.

– Я не оцениваю работы, – сказал я ему. – Я просто ставлю оценку «зачтено» или «не зачтено», а затем предлагаю вам более сложное задание по той же теме, если вы не справились. Большинство из тех, кто не справился с заданием в первый раз, добиваются успеха во второй. Но ты – нет. – Постоянные провалы в его работах просто означали, что он, скорее всего, провалит экзамены в конце года и в любом случае вылетит из школы. Но Час Расплаты был рассчитан на то, чтобы отсеять слабых. Большинство первокурсников, добравшихся до этого места, не проваливали экзамены на первом курсе. Это было почти неслыханно. И я, конечно, не собирался брать на себя вину за это, когда Элейн придет спросить о том, почему Поларис провалился.

– Я буду стараться больше, сэр, – сказал он, склонив голову, и его щеки покраснели.

Я хлопнул ладонью по столу, и он снова посмотрел на меня с тревогой.

– Это неприемлемо. У тебя были недели, чтобы постараться еще больше. Месяцы. Твои заклинания на низком уровне, а твои работы недостаточно хороши, чтобы подтирать мне задницу.

Его румянец стал еще гуще, и он снова натянул шапку.

– Это просто я… Это … У меня проблемы с уверенностью в себе.

– Ни хрена, – сухо сказал я.

Когда он стал цвета свеклы, я вздохнул и откинулся на спинку стула, решив, что этот ракурс не работает. Что было чертовски раздражающе, потому что это был единственный ракурс, с которым я привык играть. Жестокость по отношению к фейри подстегивала их к сопротивлению, переходя от силы к силе. У меня никогда не было ученика, с которым это не срабатывало, так что я был в тупике. – Расскажи мне о своих проблемах. Я не смогу вам помочь, если не буду знать, с чем вы боретесь. У тебя есть те же возможности, что и у всех остальных в этом классе, Поларис. И у тебя не может быть меньше мозговых клеток, чем у Джиллиан Мэйнор. Так что же тебя сдерживает?

Он поерзал на стуле, его поза стала напряженной. Я дал ему несколько мучительных минут, чтобы придумать ответ, прежде чем сдержал рычание в горле, и изо всех сил стараясь придерживаться этой другой тактики. Это было бы так же удобно, как засунуть ананас себе в задницу, но я собирался попытаться быть… милым. Вздрогнул.

– Я знаю, что я тебе не нравлюсь, – спокойно сказал я. – Но вопреки твоим убеждениям, на самом деле я не собираюсь тебя доставать. Я не лежу без сна по ночам, придумывая способы побеспокоить тебя и высмеять. У меня есть гораздо более важные дела, на которые я могу потратить свое время. И тот факт, что я сейчас сижу здесь с тобой, предлагая тебе шанс, должен быть доказательством того, что я на твоей стороне. Я не хочу, чтобы ты провалился в этом году, если только ты этого не заслуживаешь. Так ты достоин или нет?

Диего вздохнул, придвигая свой стул ближе и кладя руки на стол. Он протянул одну ко мне, не встречаясь со мной взглядом, предлагая мне свою ладонь.

– Я покажу тебе, с чем я борюсь, – прохрипел он. – Так будет проще.

Я поколебался, прежде чем создать воздушную стену перед дверью, чтобы остановить любого, кто войдет, затем схватил его за руку. Я закрыл глаза и почувствовал, как он потянул меня вниз, в тень, ныряя в темноту, где нас не ждало ничего, кроме тяжелой тишины.

Он увлекал меня все глубже в бездну, пока из черноты не появилось это странное белое облако воспоминаний. Вспышки света пробежали по нему, затем сцена стала ярче, пока не поглотила меня полностью, и я шагнул в тело того, кому принадлежало воспоминание.

Крыльцо было грязным, а краска отслаивалась от стен. Я узнал мать Диего, Друзиллу, когда она тащила маленького мальчика за дверь, запустив руку в его темные кудри. Диего было не больше пяти лет, его крошечные ручки цеплялись за руку матери, когда она тащила его через крыльцо, крича на него.

– Ты никчемный маленький засранец, как ты смеешь мне перечить?

Ее брат Алехандро с рычанием вышел вслед за ней.

– Сегодня ты можешь спать под крыльцом, как perro, которым ты и являешься. – Он столкнул Диего вниз по ступенькам, и тот споткнулся, прежде чем упасть на спину и в ужасе уставиться на них. Он даже не заплакал. Как будто он тысячу раз испытывал на себе их гнев.

– Ну-ну, Друзилла, Алехандро, оставьте мальчика в покое, – раздался голос пожилой женщины из тела того, через кого я это видел, и предположил, что это, должно быть, была его бабушка. – Он юн.

– Не ставь под сомнение то, как я его воспитываю. Этот ребенок родился, когда в нем чего-то не хватало. – Друзилла ворвалась внутрь, и пожилая женщина встала, поспешив успокоить Диего, когда слезы наконец потекли, и он уткнулся носом в ее объятия.

– Не балуй его, madre, – прорычал Алехандро с крыльца. – Ему нужно закалиться, иначе он никогда не станет одним из нас.

Воспоминание изменилось, и я снова увидел Диего, на этот раз немного постарше, когда он осторожно собирал деревянный самолет, приклеивая каждую деталь на место с улыбкой на лице. На его щеках была грязь, а одежда выглядела поношенной, но, по крайней мере, он казался счастливым. Комната была довольно пустой и говорила о той бедности, которую мы никогда не видели, входя в двери Зодиака. Так что я понятия не имел, как он смог позволить себе это место здесь.

– Это прекрасно, mi nieto, – сказала его бабушка, хлопая в морщинистые ладоши. – Разве это не прекрасно, Мигель? – Она повернулась, и я увидел бледного мужчину, сидящего в кресле с бокалом в руке и пустым выражением лица. Он не ответил, и бабушка Диего фыркнула, повернувшись лицом к своему внуку. – Мы можем выставить его на окошко.

– Зачем нам это на окне? – Друзилла с усмешкой вошла в комнату. – Это то, что ты позволяешь ему делать, когда я ухожу из дома? – потребовала она. – Делать бессмысленные вещи, пока я пытаюсь обеспечить наше будущее?

– Что еще он должен делать? Мальчику скучно, – ответила она, прищелкнув языком.

– Есть дела, которые нужно делать! – закричала Друзилла, бросаясь вперед и хватая самолет со стола.

– Мама! – Диего заплакал, и она закатила глаза.

– Это так же бесполезно, каков и ты. Смысл иметь сына, если все, что он делает – это делает ненужные вещи? Не так ли, Мигель? – Она повернулась к отцу Диего, и он кивнул, как робот.

– Да, моя дорогая. Абсолютно.

– Тогда научи своего сына быть полезным, или я покончу со всеми вами, – отрезала она, бросив самолет на пол и топнув по нему ногой, прежде чем выйти из комнаты.

Память снова изменилась, и Диего, должно быть, был лишь немного моложе, чем сейчас. Он сидел у кровати своей бабушки, когда она кашлянула и схватила его за руку.

– Обещай, что ты не уйдешь, – потребовал он от нее сквозь слезы на глазах. – Ты единственная, кто делает это место терпимым.

– Я никогда не покину тебя по-настоящему, – сказала она сухим голосом. – Ты должен быть сильным.

– Этого недостаточно, – взмолился он. – Ты должна остаться.

– Диего, – раздался резкий голос Друзиллы из-за темной комнаты. – Перестань приставать к своей abuela.

– Он не доставляет хлопот, – проскрежетала бабушка.

– Ха, это все, что он может, – ответила Друзилла, прежде чем толкнуть дверь и жестом приказать Диего уйти.

– Тебе нужно, чтобы я вытащил его оттуда? – Из холла донесся голос Алехандро.

Его бабушка сжала руку Диего, затем воспоминания исчезли, и меня вытащили из темноты. Я глубоко вздохнул, когда снова оказалась в своем классе, и отпустил руку Диего, обнаружив, что он торопливо вытирает слезы со щек.

– Она умерла через неделю после этого. Но все ее воспоминания находятся в паутине. Я все еще могу видеть их, когда скучаю по ней. – Диего не смотрел мне в глаза, и мое сердце сжалось от выражения его лица. – Все стало намного хуже после того, как она ушла. Мама и дядя Алехандро получили работу у Лайонела Акрукса, и я думал, что наконец-то все наладится. Они всегда жаловались, как нам нужны деньги. Но они стали более жестокими, более ненавистными. Я был самым большим сожалением mi madre, и мой дядя всегда считал, что мне чего-то не хватает. И когда они послали меня сюда, они надеялись, что я, наконец, буду полезен, шпионя за Вега для лорда Акрукса. Но мне так и не удалось дать им ничего полезного, и теперь, когда я работаю против них, я…

– Что? – настаивал я, удивленный мягкостью своего тона.

Он встретился со мной взглядом, и в его глазах был сломленный мальчик, что заставило меня удивиться, как я раньше этого не видел.

– Моя мама довольно скоро заберет меня из Зодиака, профессор. Я не пытаюсь, потому что… в этом нет смысла. Я никогда не был здесь, чтобы стать хорошим магом. Я здесь, чтобы работать на них. И когда они поймут, что от меня нет никакого толку, это будет конец.

Между нами повисла пауза молчания, и я наклонился вперед, положив локти на стол.

– Ты знаешь, моя мать тоже была строга ко мне. Особенно после смерти моего отца. Как только я пришел в Зодиак, то смог освободится от нее. Это место открыло для меня совершенно новый мир. Свободную жизнь. Мне больше не нужно было отчитываться перед ней. Я не должен был притворяться тем, кем она так чертовски отчаянно хотела, чтобы я был.

Диего наморщил лоб.

– Но моя мать никогда не позволит мне остаться.

– Ты уже здесь, твое обучение оплачено. Как она может заставить тебя уйти? Особенно, если некий Кардинальный учитель Магии поговорит с директором Нова.

Его губы приоткрылись, когда он уставился на меня, часть той ненависти, которую он испытывл ко мне, исчезла.

– Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь узнал, почему…

– Никто не должен знать никаких подробностей. Кроме того, тебе восемнадцать, Диего. Она больше не контролирует тебя, пока ты ей этого не позволяешь.

Он медленно кивнул, в его взгляде появилась надежда.

– Ты когда-нибудь… смог заслужить уважение своей матери? После того, как выбрал свой собственный путь?

Я нахмурился, мой живот скрутило при воспоминании о том, как я проходил через такую же борьбу, когда была моложе. Я вздохнул, качая головой.

– Нет. Я отрекся от своей матери по многим причинам. – Я подумал о Кларе, и знакомый укол боли пронзил меня. – Послушай, иногда мы так сильно хотим видеть хорошее в людях, которые нам небезразличны, что притворяемся, что в них есть что-то, живя под всеми слоями жестокости. Но дело в том, Диего, что некоторые люди ядовиты. И если ты будешь держать их в своей жизни, они будут отравлять все хорошее в твоем мире, пока ты не станешь таким же, как они. И это гораздо худшая участь, чем идти против течения и прокладывать свой собственный путь. Даже если это означает, что ты будешь одинок.

Он переваривал это в течение секунды.

– Так трудно избавиться от всего, что она говорила мне всю мою жизнь. Мне все равно, что обо мне думает мой дядя. Но с mi madre все сложнее. Иногда… Я думаю, что я действительно бесполезен, – сказал он, и его голос дрогнул на этом слове.

– Ну, Диего, я думаю, есть одна вещь, которая доказывает, что это неправда, не так ли?

Он нахмурился, не понимая, к чему я клоню.

– Ты прошел Испытание, – сказал я, гордость медленно поднималась во мне, зная, через что он прошел, чтобы вообще сюда попасть. И это был шокирующий поворот событий. – Звезды сочли тебя чертовски достойным места в Академии Зодиака. Так что ты собираешься делать с шансом, который они тебе дали?

Он встал, в спешке опрокинув стул.

– Я буду работать усерднее. – Он схватил свою провалившуюся работу и направился к двери, остановившись, прежде чем уйти. – Спасибо, сэр.

Я пожал плечами, опуская воздушный щит, чтобы выпустить его за дверь. Он зашагал прочь гребаным шагом, и мне пришлось на секунду остановиться, потому что я только что подружился с гребаным Диего Поларисом?

Я провел рукой по волосам, откидываясь на спинку стула с ошеломленной улыбкой, когда я подхватил свой атлас со стола. Голубок дружила с ним с тех пор, как впервые приехала. Может быть, мне следовало просто довериться ее суждению, потому что она ясно видела сердца людей, когда смотрела на них. Черт, я люблю эту девушку.