Текст книги "Собрание сочинений. Том 11"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 62 страниц)

К. МАРКС
ПАДЕНИЕ КАРСА[322]322
  Работа «Падение Карса» печатается по наиболее полному тексту, опубликованному в «People's Paper» в апреле 1856 г. в виде четырех статей. Первоначально Марксом была написана более краткая статья на эту тему для «New-York Daily Tribune», напечатанная в газете 8 апреля 1856 г. под тем же заглавием. 3 мая 1856 г. Маркс опубликовал за своей подписью статью в газетах «The Sheffield Free Press» («Шеффилдская свободная пресса») и «The Free Press» («Свободная пресса») под заглавием «Любопытные места в карсских документах» («Kars Papers Curiosities»); эта публикация представляет собой в основном выдержки из второй и третьей статей в «People's Paper».


[Закрыть]

Написано К. Марксом в конце марта – апреле 1856 г.

Напечатано в «The People's Paper» №№ 205, 206, 207 и 208; 5, 12, 19 и 26 апреля 1856 г.

Подпись: Карл Маркс;

опубликовано также в газете «New-York Daily Tribune» № 4671, 8 апреля 1856 г.

Печатается по тексту «The People's Paper», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»

Перевод с английского

I

Падение Карса является поворотным пунктом в истории мнимой войны против России. Без падения Карса не было бы ни пяти пунктов[323]323
  О пяти пунктах см. примечание [304]304
  Речь идет о пяти пунктах, предъявленных Австрией России от имени союзных держав в середине декабря 1855 г. в качестве условий мирных переговоров. Эти условия представляли собой дальнейшую конкретизацию ранее обсуждавшихся четырех пунктов (см. примечание [6]6
  Четыре пункта – требования, предъявленные западными державами России в ноте от 8 августа 1854 г. в качестве предварительных условий для начала мирных переговоров. Россия должна была отказаться от протектората над Молдавией, Валахией и Сербией, который заменялся общеевропейским протекторатом, предоставить свободу судоходства по Дунаю, согласиться на пересмотр Лондонской конвенции 1841 г. о проливах и отказаться от покровительства христианским подданным Турции. Царское правительство вначале отвергло четыре пункта, однако в ноябре 1854 г. вынуждено было согласиться на то, чтобы эти пункты были положены в основу будущих мирных переговоров.


[Закрыть]). Содержание их сводилось к следующему: отмена протектората России над Дунайскими княжествами и замена его протекторатом всех договаривающихся держав, согласие России на изменение границы в Бессарабии – уступка ею территории, прилегающей к Дунаю; свобода судоходства по Дунаю и в его устье; нейтрализация Черного моря, закрытие проливов для военных судов, запрещение России и Турции иметь на Черном море военно-морские арсеналы и военный флот, за исключением установленного количества мелких судов; коллективное покровительство великих держав христианским подданным Турции. Согласно пятому пункту, воюющие державы оставляли за собой право предъявлять России в ходе мирных переговоров новые условия кроме указанных четырех. Пять пунктов, предъявленные в ультимативной форме, были приняты царским правительством и положены в дальнейшем в основу мирных переговоров в Париже.


[Закрыть].


[Закрыть], ни конференций, ни Парижского договора[324]324
  Парижский договор (трактат) – мирный договор, подписанный 30 марта 1856 г. на Парижском конгрессе представителями Франции, Англии, Австрии, Сардинии, Пруссии и Турции, с одной стороны, и России– с другой, и завершивший Крымскую войну 1853–1856 годов. Россия, потерпевшая поражение в войне, должна была уступить устье Дуная и часть южной Бессарабии, отказаться от протектората над Дунайскими княжествами и от покровительства христианским подданным Турции, согласиться на нейтрализацию Черного моря, означавшую закрытие проливов для прохода иностранных военных судов и на запрещение России и Турции иметь на Черном море военно-морские арсеналы и военный флот; в обмен на Севастополь и другие города, захваченные союзниками в Крыму, Россия возвращала Турции Каре. Несмотря на тяжелые для России условия мира западной дипломатии (английской, австрийской) все же не удалось в полной мере осуществить свои агрессивные замыслы. Героическая оборона Севастополя, поражения турецкой армии на кавказском театре войны, неудачи союзников в Балтийском море, а также использование русской дипломатией англо-французских противоречий – все эти обстоятельства оказали известное влияние на исход мирных переговоров.
  Парижский договор не разрешил восточного вопроса, что послужило одной из причин нового обострения противоречий между европейскими государствами на Балканах и Ближнем Востоке в 70-х годах.


[Закрыть], одним словом, не было бы мнимого мира. К тому же, если нам удастся доказать на основе Синей книги[325]325
  Маркс имеет в виду Синюю книгу: «Papers Relative to Military Affairs in Asiatic Turkey, and the Defence and Capitulation of Kars». London, 1856 («Документы, относящиеся к военным событиям в Азиатской Турции, обороне и капитуляции Карса». Лондон, 1856).


[Закрыть] самого правительства, хотя она состряпана таким образом, что совершенно изуродована сокращениями, искажена пропусками и подкрашена и подштопана подлогами, – если нам удастся доказать, что падение Карса с самого начала было предусмотрено кабинетом лорда Пальмерстона и систематически им подготовлялось, тогда завеса будет приподнята и драма Восточной войны со всеми ее ошеломляющими событиями освободится от того тумана, которым дипломатия ее до сих пор окутывала.

В конце мая 1855 г. генерал Уильямс сообщил лорду Редклиффу, а тот лорду Кларендону, что

«к Гюмри стянуты значительные силы русских в составе 28000 человек пехоты, 7500 человек кавалерии и 64 артиллерийских орудий, и что мушир получил сообщение о намерении противника предпринять атаку Карса. В этом укрепленном лагере у нас имеется 13900 человек пехоты, 1500 человек кавалерии, 1500 артиллеристов и 42 полевых орудия».

Через неделю, 3 июня, Уильямс сообщил Кларендону:

«В настоящее время гарнизон Карса располагает продовольствием на 4 месяца, и я надеюсь, что центральное правительство и союзники скоро докажут этим остаткам армии, что о них не совсем забыли».

Это донесение (смотри карсские документы, № 231) было получено на Даунинг-стрит 25 июня. Таким образом, английское правительство в этот день было поставлено в известность, что 3 октября Карс падет, если не получит помощи; из этого правительство исходило в своих дальнейших действиях.

11 июля лорд Кларендон получил от генерала Уильямса три донесения, датированные 15, 17 и 19 июня, в которых он последовательно сообщает о том, что имели место стычки на аванпостах, что 16 июня регулярная атака русских на укрепленный лагерь была храбро отбита турками и, наконец, что противник совершил фланговый марш к укрепленному лагерю и остановился с большими силами (30000 человек) на расстоянии одного часа ходьбы от самого слабого пункта позиции турок. Уильямс заканчивает последнее донесение следующими словами:

«К сожалению, у нас нет иррегулярной кавалерии… Противник частично уже перерезал наши коммуникации с Эрзерумом».

Когда такие же сообщения были получены в Константинополе, лорд Редклифф был приглашен на совещание во дворец великого визиря на Босфоре. Турецкие министры предложили оказать помощь Карсу, направив экспедицию из Редут-Кале через Кутаис в Грузию в следующем составе:

Контингент генерала Вивиана 20 000

«генерала Битсона 3 000

Из гарнизона Батума 12 000

Албанцев 2 000

Из Болгарии 5 000

Египетская регулярная кавалерия 800

Тунисская кавалерия 600

Всего 43 400

Порта выразила свое согласие на то, чтобы командование этой экспедицией было возложено на англичанина и чтобы обязанности командира выполнял генерал Вивиан. Об этом предложении лорду Кларендону стало известно 11 июля. 12 июля лорд Редклифф дополнительно телеграфировал ему:

«Подготовка к возможной экспедиции ведется. Можно было бы сберечь много драгоценного времени, если бы Вы сразу по телеграфу информировали меня, готово ли правительство санкционировать крупную диверсию через Редут-Кале и Кутаис в Грузию».

За период с 25 июня по 12 июля английское правительство, осведомленное об опасности, грозящей Карсу, и пальцем не шевельнуло, чтобы прийти на помощь крепости: ни разу не прибегли к телеграфу. Но с того самого дня, когда было решено расстроить любой турецкий план помощи Карсу, правительство вдруг стало проявлять лихорадочную деятельность, 13 июля (смотри карсские документы, № 248) Кларендон отправил Редклиффу депешу следующего содержания:

«Правительство ее величества полагает, что было бы более разумным послать подкрепления в тыл турецкой армии, вместо того чтобы посылать экспедицию в тыл русской армии. Подкрепления могли бы направиться на Трапезунд, а оттуда – на Эрзерум. Расстояние от Трапезунда до Эрзерума меньше, чем расстояние от Редут-Кале до Тифлиса, и дорога проходит по территории дружественной страны, а не враждебной. В Эрзеруме армия встретит готовых оказать помощь друзей, а не сопротивляющихся врагов, и там ее ждут запасы продовольствия, а не голод. Если армия в Карсе не может удержать эту позицию в борьбе против русских, ей следует отступить на Эрзерум; все турецкие силы надо сосредоточить именно там. Если русским необходимо нанести поражение, то это легче сделать силами объединенной армии, чем силами отдельных ее частей. И поражение русских было бы тем решительнее, чем дальше внутри турецких границ оно бы произошло».

На следующий день после получения телеграммы Редклиффа Кларендон становится еще более щедрым и заносит уже и Эрзерум в список тех пунктов, откуда следует отступить.

По телеграфу

граф Кларендон – лорду Стратфорду де Редклиффу

Министерство иностранных дел, 14 июля 1855 г.

План усиления армии Карса, содержащийся в Ваших депешах от 30 июня и 1 июля (должно быть 12 июля), не получил одобрения. Доводы против использования турецкого контингента до того, как он станет пригодным для боевых действий, будут посланы сегодня с курьером. Операционной базой должен быть Трапезунд, а если турецкая армия Карса и Эрзерума не в силах отстоять против русских последний из этих пунктов, пусть отступает к Трапезунду, где она легко сможет получить подкрепления.

Если Карс является ключом к Эрзеруму, то Эрзерум является ключом к Константинополю и центром, где сходятся стратегические и торговые пути Анатолии. Как только Карс и Эрзерум [через. Ред.] попадут в руки России, сухопутная торговля Англии via Трапезунд – Персия сразу же прекратится. Английское правительство, которому все эти обстоятельства хорошо известны, хладнокровно советует Порте отдать ключи от ее дома в Азии, когда ни один из этих пунктов не находится в опасности, и приглашает осажденную армию Карса отойти к тем подкреплениям, которым было запрещено прийти на помощь осажденной армии. «Если русским необходимо нанести поражение», – заявляет его светлость (нужно ли это? – как бы спрашивает он), – то, по его мнению, оно будет тем решительнее и тем легче его будет нанести, чем дальше внутри турецких границ оно произойдет, то есть чем больше крепостей и территорий будет сдано русским и чем ближе по существу они будут к Константинополю.

Эти депеши лорда Кларендона достойным образом подкрепляются следующей депешей милорда «Take care of Dowb»[326]326
  «Take care of Dowb» («Позаботьтесь о Даубе») – такое прозвище получил в насмешку военный министр Панмюр после того, как в официальном телеграфном сообщении генералу Симпсону о его назначении главнокомандующим он просил позаботиться о своем племяннике, молодом офицере Даубиггине.


[Закрыть] Панмюра, английского Карно, к генерал-лейтенанту Вивиану:

Лорд Панмюр – генерал-лейтенанту Вивиану

Военное министерство, 14 июля 1855 г.

Сэр!

Препровождаю при этом для Вашего сведения копию депеши, посланной графом Кларендоном с этой же оказией посольству ее величества л Константинополе, относительно предложенного Портой плана помощи турецкой армии в Карсе. Должен поставить Вас в известность, что я совершенно согласен со всем, что сказано в этой депеше о неприемлемости плана, предложенного Портой. Я настолько полагаюсь на Ваш военный опыт, что не испытываю никакого опасения, что Вы можете предпринять какую-либо необдуманную и рискованную экспедицию подобно той, которую затевает Порта. Конечно, Ваша обязанность не только как командующего контингентом, но и английского офицера, пользующегося доверием правительства ее величества, оказывать, когда это возможно, всемерную помощь нашим союзникам-туркам, но одновременно Вам следует быть достаточно осторожным и не рисковать честью британского имени и своей собственной репутацией, предпринимая такие военные операции, для которых еще не подготовлена соответствующая база, не обеспечены коммуникации, не созданы запасы, не заготовлены транспортные средства. Одно дело – coup de main [смелый удар. Ред.] посредством внезапной высадки армии на побережье с целью создать угрозу крепости противника или даже предпринять атаку на нее; совсем иное дело – экспедиция с целью заранее подготовленного вторжения во вражескую страну и ведения войны на территории противника. В первом случае можно в какой-то мере пойти на риск, во втором же случае действиям должна предшествовать всесторонняя подготовка. Кроме того, по всем поступающим ко мне сведениям я имею полное основание полагать, что батумская армия находится в жалком состоянии. Я знаю, что контингент недостаточно организован, о болгарских войсках у вас нет никаких сведений, а кавалерию Битсона, как я полагаю, так же трудно привести к повиновению и установить в ее рядах порядок, как и ваши собственные войска. Короче говоря, я убежден, что было бы безумием пытаться таким путем оказать помощь бригадному генералу Уильямсу. Теперь слишком поздно сожалеть о политике, которая поставила в столь тяжелое положение такого храброго офицера и его армию; но осуществлять те планы, которые предложены с целью оказать ему помощь, – это значило бы идти по пути новых неудач. Вы должны, как это несомненно ясно и для Вас, не теряя времени, подготовить свои войска к боевым действиям, которые Вам, несомненно, в том или другом месте предстоит вести, как только Вы к этому будете готовы; организация для армии так же необходима, как выносливость и доблесть, и без первого качества два других – совершенно бесполезны.

В этой депеше военный министр лорда Пальмерстона выступает настоящим шутом, годным лишь для увеселения своего господина. Создать угрозу севастопольской крепости «или даже» предпринять атаку на Севастополь, где Россия в течение двадцати лет усиленно вела оборонительные работы, представляется ему делом весьма разумным, ибо это был необдуманный coup de main со стороны союзников; но вот «заранее подготовленное вторжение» со стороны Порты во вражескую страну с целью нанести ей поражение, – это, по мнению «Дауба», является чем-то неслыханным! Он полностью разделяет мнение Кларендона, что истинная сущность стратегии заключается в том, чтобы укреплять тыл своей собственной армии, вместо того, чтобы действовать в тылу противника – предоставим ему спорить по этому вопросу с Наполеоном I, Жомини и всеми другими великими стратегами. Он также согласен со своим другом в том, что в военное время армия ни в коем случае не должна проходить через враждебные страны, а всегда только через дружественные – «с запасами продовольствия и не боясь голода» – истинная философия обжоры. Но сквозь самодовольную глупость шута мы улавливаем умысел того, кто за ним стоит! Не бедному же «Даубу» было дано сделать открытие, что Грузия – враждебная, а не дружественная страна, и это Грузия, которая является русской Польшей на Кавказе.

Турецкое предложение, которое «Дауб» назвал необдуманным и рискованным, было по своему общему замыслу смелым, правильным и являлось, по нашему мнению, единственной стратегической идеей, возникшей в ходе этой войны. Предложение сводилось к тому, чтобы занять эксцентрическую позицию по отношению к осаждающей армии, создать угрозу Тифлису, этому центру русского господства в Азии, и, поставив Муравьева перед опасностью быть отрезанным от своей операционной базы и коммуникационной линии, вынудить его отступить от Карса. Подобная мингрельская экспедиция означала возможность не только оказать помощь Карсу, но и перейти к наступательным действиям на всех участках и добиться, таким образом, самого большого преимущества, возможного на войне, – заставить врага перейти к обороне. Но опасность приближалась; поэтому, чтобы такой план увенчался успехом, его надо было осуществлять быстро, энергично, достаточными силами, обеспечив себя транспортными средствами и продовольствием. Так как Муравьев в качестве первой операционной базы в своем непосредственном тылу имел Гюмри – крепость, специально предназначенную для обороны против турок, он был в состоянии удерживать свои позиции до тех пор, пока не убедился бы, что продвижение противника к Тифлису действительно создает ему опасность. Чтобы осуществить этот план, необходимо было бы высадить на черкесском побережье по меньшей мере 55000 человек, взять Кутаис и пройти через Горийскую котловину. Омер-паша, который позже предпринял подобную экспедицию во главе 36000 человек, подойдя к Риону, насчитывал не больше 18000—20000 человек.

Несомненно, что армия в составе 20000 человек принесла бы в Эрзеруме больше пользы, чем 40000 в Мингрелии. С другой стороны, не следует забывать, что в то время, когда Порта выступила со своим предложением, количество русских в Тифлисе, по данным самой Синей книги, не превышало 15000 человек, а Бебутов со своими подкреплениями еще не прибыл. Кроме того, на продвижение из Трапезунда к Эрзеруму, а затем к Карсу достаточно большой для выполнения своей задачи армии с необходимым запасом продовольствия, боевых припасов и орудий потребовалось бы, по уверению Омер-паши, целых четыре месяца. И, наконец, если Порта предложила правильный план, не располагая необходимыми средствами, то обязанностью ее союзников было обеспечить ее достаточными средствами, а не предлагать со своей стороны ошибочный план. В то время 60000 турок были заперты в Крыму и бездействовали, а это были единственно боеспособные войска Турции.

«В Батуме, Сухум-Кале и других лежащих поблизости прибрежных пунктах», – пишет лорд Редклифф 28 июня, – «было бы крайне трудно собрать больше 11000 человек… Другие части империи (за исключением Болгарии) не смогут дать каких-либо дополнительных резервов, кроме Боснии, откуда можно было бы взять еще несколько тысяч человек, я говорю о регулярных войсках; башибузуков можно было бы набрать, но ведь Вы, милорд, знаете, как мало приходится рассчитывать на столь недисциплинированные орды… Я сомневаюсь, чтобы в Болгарии было больше, чем 50000 солдат, включая и гарнизоны. Австрия, правда, заявила о своем намерении рассматривать переход русских через Дунай как casus belli [повод к войне. Ред.] и обязалась не допускать Россию в Дунайские княжества. Но вряд ли можно рассчитывать на то, что Порта примет решение руководствоваться в своих действиях этими заверениями и не считаться с тем, насколько неблагоразумно оставлять важную позицию без достаточной защиты – хотя такое решение может быть и было бы достойно восхищения».

Какие же войска оставались в распоряжении Порты, кроме англо-турецкого контингента? А этот контингент, как следует из депеш Кларендона и Панмюра, служил лишь уловкой, чтобы лишить Порту последних имеющихся в ее распоряжении сил.

Но противопоставило ли английское правительство турецкому плану какой-нибудь свой план? Разве оно не собиралось послать англо-турецкий контингент в Трапезунд, а оттуда в Эрзерум или Карс? В своей депеше от 14 июля Кларендон высказывается «против использования турецкого контингента до того, как он станет пригодным для боевых действий». Но если контингент не пригоден для боевых действий, то значит он не пригоден и для экспедиции в Эрзерум, так же как и для экспедиции в Мингрелию. Шут Панмюр в депеше того же числа пишет Вивиану, командующему контингентом:

«Вы должны, не теряя времени, подготовить свои войска к боевым действиям, которые Вам, несомненно, предстоит вести в том или другом месте, как только Вы к этому будете готовы».

Он призывает Вивиана быть готовым не для непосредственных действий, не для Эрзерума, а для действий в том или другом месте, иначе говоря, – нигде. Еще 7 сентября Кларендон (смотри № 302 в документах) считает англо-турецкий контингент очень плохо подготовленным и не пригодным к тому, чтобы занять укрепленные позиции под Севастополем. Таким образом, совершенно очевидно, что английское правительство выдвигает эрзерумский проект не для того, чтобы его осуществить, а для того, чтобы расстроить мингрельскую экспедицию Порты. Оно противилось не какому-то определенному, а всякому плану помощи Карсу.

«Было бы безумием пытаться оказать помощь армии бригадного генерала Уильямса… Слишком поздно сожалеть о политике» (политике Пальмерстона), «которая поставила в столь тяжелое положение такого храброго офицера и его армию», – писал Панмюр Вивиану.

Слишком поздно предпринять что-нибудь другое, кроме как сдать Карс русским и Эрзерум в придачу, говорит Кларендон Редклиффу. Этот план был не только принят правительством Пальмерстона уже 13 июля, но и получил признание в Синей книге, и правительство, как мы увидим, ни разу не отступало от него.

Все депеши Редклиффа за июль месяц, приведенные в №№ 254–277 карсских документов, свидетельствуют о том, что Порта усердно готовила мингрельскую экспедицию Вивиана. Как это могло случиться?

12 июля 1855 г., как мы помним, лорд Редклифф телеграфировал графу Кларендону о том, что приготовления к мингрельской экспедиции под руководством генерала Вивиана ведутся успешно и, «чтобы сберечь драгоценное время», он просит правительство передавать соответствующие указания по телеграфу. Поэтому Кларендон посылает свой протест против турецкого проекта по телеграфу; но несмотря на то, что на этом послании стоит дата 14 июля, оно доходит до Константинополя только

30 июля, когда, как мы видим, лорд Редклифф снова пишет Кларендону:

«Неблагожелательный отзыв правительства ее величества о выдвигавшихся в последнее время планах оказания помощи армии султана в Карсе еще усилил, разумеется, замешательство Порты. Моей обязанностью было передать этот отзыв турецким министрам не только как выражение мнения, но и как вето в отношении использования контингента генерала Вивиана. После этого сразу же возникла чрезвычайно серьезная дилемма. Правительство ее величества не только запрещает использовать контингент, но решительно предпочитает другой план – посылку подкреплений в Эрзерум через Трапезунд. Это мнение отвергают здесь как Порта, так и буквально все официальные и частные лица. Сераскир [Рушди-паша (сераскир – военный министр). Ред.], Омер-шина, генерал Гайон и наши собственные офицеры – все согласны с Портой и французским посольством в том, что следует отдать предпочтение диверсии в направлении от Редут-Кале, как обещающей больший успех, при условии, разумеется, соответствующего обеспечения транспортными средствами, продовольствием и другими необходимыми предметами… Между тем сообщения из Карса отнюдь не утешительны, а драгоценное время неизбежно растрачивается на сомнения и колебания».

Так как путь от Константинополя до Лондона нисколько не длиннее, чем путь от Лондона до Константинополя, то кажется очень странным то обстоятельство, что депеша Редклиффа, посланная из Константинополя 12 июля, уже 14 июля была в Лондоне, тогда как депеша Кларендона, отправленная из Лондона 14 июля, была получена в Константинополе только 30 июля или около этого числа. В своей депеше от 19 июля Редклифф выражает недовольство молчанием правительства, которое он очень просил «незамедлительно сообщить свое мнение». Из другой депеши, датированной 23 июля, мы видим, что он все еще не получил ответа. Фактически получение ответа не подтверждается, как мы уже говорили, до 30 июля. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что лондонская дата на депеше Кларендона фальшивая и что на самом деле депеша была отослана на несколько недель позже той даты, которая обозначена в Синей книге. Эта фальсификация выдаст цель промедления. Надо было заставить потерять драгоценное время, вызвать сомнения и колебания и, что важнее всего, вынудить Порту потратить напрасно весь июль на приготовления экспедиции Вивиана, которая, по решению английского правительства, не должна была состояться.

II

Поскольку стратегические колебания английского правительства не позволили ему в течение трех месяцев ясно выразить свою точку зрения на крупные операции, которые намеревалась предпринять Порта, то самое лучшее, что оно могло бы сделать – это срочно направить тем временем via Эрзерум на свою ответственность небольшой отряд для восстановления коммуникаций между этим городом и Карсом. Союзники были хозяевами Черного моря, а английское правительство имело в своем полном распоряжении 4000 башибузуков под командованием генерала Битсона, – единственный боеспособный отряд турецкой иррегулярной кавалерии. Высадившись у Трапезунда, этот отряд мог бы через 10 дней достичь Эрзерума, конвоировать доставку провианта для Карса и тем самым дать возможность крепости продлить свое сопротивление на месяц – полтора, то есть до того, времени, когда начало суровой армянской зимы заставило бы осаждающих прекратить наступательные действия. Генерал Битсон 7 июля писал Редклиффу, прося последнего использовать его войска для активных военных действий.

Его просьба не была принята во внимание. 14 августа сами войска подали петицию, в которой просили не держать их больше без дела, а послать в Азию. Никакого ответа не последовало. 12 сентября Битсон осмелился в третий раз высказать свои соображения. Так как английское правительство не захотело больше терпеть беспокойную назойливость нескромного просителя, то в ход были пущены военно-дипломатические интриги, в результате которых Битсон был отозван из армии. Поскольку сам Битсон был отозван, то вся его переписка с правительством была изъята из Синей книги.

Мы уже видели, как упрямо английское правительство настаивало на экспедиции в Эрзерум via Трапезунд. Когда же пришло сообщение о том, что русские заняли большую проезжую дорогу между Эрзерумом и Карсом и отрезали часть провианта, собранного для армии Карса, за спиной английского посольства была предпринята самостоятельная попытка оказать немедленную помощь из Трапезунда. К донесению Редклиффа от 16 июля 1855 г. приложено письмо вице-консула Стивенса следующего содержания:

Трапезунд, 9 июля 1855 г.

Милорд!

Имею честь сообщить Вам, что Хафиз-паша отбыл вчера в Эрзерум с 300 артиллеристами и 20 полевыми орудиями. В настоящее время формируется крупный отряд иррегулярных войск, численность которого предполагается довести до 10000 человек; этот отряд выступит сегодня в том же направлении.

(Подпись: Стивенс)

Редклифф по долгу своей службы немедленно запросил объяснений у сераскира, почему тот умалчивал о сосредоточении 10000 солдат иррегулярных войск в Трапезунде и о продвижении Хафиз-паши к Эрзеруму.

«Все что я услышал по этому поводу от его превосходительства», – жалуется он, – «это то, что Тусум-паша получил приказ отправиться в Трапезунд, а оттуда, возможно, в Сивас, где он должен набрать 4000 человек иррегулярных войск и с ними направиться на театр военных действий».

Если провести линии между Трапезундом, Сивасом и Эрзерумом, то видно, что они образуют равнобедренный треугольник, основание которого, а именно линия от Трапезунда до Эрзерума, примерно, на одну треть короче каждой боковой стороны. Следовательно, направить подкрепления прямо из Трапезунда в Эрзерум, вместо того чтобы послать Тусум-пашу из Константинополя в Трапезунд, из Трапезунда, «возможно», в Сивас, где он мог бы потерять время на сбор иррегулярных войск, чтобы затем, возможно, отправиться с ними в Эрзерум, – означало слишком быстрый разворот событий, за что английский посол не мог не упрекнуть турок. Не решаясь сказать сераскиру, что помощь осажденному городу зависит от хорошо рассчитанной медлительности, лорд Редклифф обратился к нему с вопросом:

«Можно ли сомневаться в том, что такой большой отряд башибузуков, наспех и беспорядочно собранных вместе, принесет пользу только врагу?»

И когда сераскир на это справедливо возразил, что

«он настоятельно просил денежных средств для выплаты жалованья башибузукам, ибо это основное условие их подчинения, и даже угрожал отставкой, если требование его не будет удовлетворено», то лорд Редклифф сразу стал туг на ухо.

Если мы обратимся к другому оперативному плану, предложенному Портой и сорванному ее союзниками, то мы попадем в запутанный лабиринт, из которого трудно найти выход.

Из донесения, отправленного 15 июля подполковником Симмонсом, британским представителем в лагере Омер-паши, на имя лорда Кларендона и из приложенного к нему меморандума Омер-паши можно установить следующие факты. 23 июня Омер-паша получил от генерала Уильямса письмо, в котором тот сообщал, что коммуникации с Эрзерумом прерваны, и в самых настойчивых выражениях требовал, чтобы в Карс незамедлительно были посланы подкрепления или была произведена крупная диверсия со стороны Редут-Кале. 7 июля Омер-паша направил меморандум союзным главнокомандующим – Симпсону и Пелисье, – настойчиво прося их созвать совет командующих союзными армиями и флотом, для того чтобы срочно принять решение. В своем меморандуме он предлагает, чтобы

«он сам с частью своей армии, находящейся здесь» (в Балаклаве) «и в Керчи, с 25000 человек пехоты и 3000 человек кавалерии из Евпатории и с соответствующим количеством артиллерии был переброшен на какой-нибудь пункт черкесского побережья; угрожая оттуда коммуникациям русских, он заставил бы их снять осаду Карса».

Обосновывая свое предложение, Омер-паша указывает, что турецкая армия в Азии, численностью в 10000 человек, осажденная в укрепленном лагере Карса превосходящими силами русских, находится в таком положении, когда из-за недостатка продовольствия она, вероятно, вынуждена будет капитулировать; гарнизон Карса фактически и является турецкой армией в Азии; если гарнизон Карса сдастся, в руки врага попадет Эрзерум, город, который благодаря его географическому положению очень трудно укрепить, и противник овладеет коммуникациями как с Персией, так и с большей частью Малой Азии; союзники, приняв его предложение, смогут использовать главные преимущества, которыми они обладают, а именно: удобства морского транспорта и единственную турецкую армию, вполне боеспособную и подготовленную к походу, то есть армию самого Омер-паши. На этот меморандум маршал Пелисье и генерал Симпсон ответили, что «за отсутствием дополнительной информации они считают созыв совещания преждевременным». Несмотря на это, Омер-паша 12 июля снова обращается к ним с посланием, в котором сообщает, что

«он тем временем получил от своего правительства депешу, согласно которой вся Азиатская Турция до самых ворот Константинополя остается незащищенной, и поскольку дорог каждый час, правительство умоляет сто немедленно изыскать и использовать все средства и ресурсы, необходимые для предотвращения той большой опасности, в которой находится турецкое правительство, а следовательно, и дело союзников». «При этих обстоятельствах», – добавляет он, – «имея в Крыму 60000 солдат, в большинстве своем уроженцев Азии, семьи и имущество которых подвергаются опасности быть уничтоженными противником, и видя, что эта армия в Крыму бездействует, причем, по-видимому, нет надежды на ее использование в ближайшем будущем для активных действий, – я считаю своей обязанностью по отношению к моему повелителю и в интересах общего дела повторить мое прежнее предложение».

Он поэтому просит союзных генералов созвать совещание в английской главной квартире. Одновременно с этим посланием союзным генералам он убедил подполковника Симмонса направить секретное письмо на имя генерала Симпсона и адмирала Лайонса, из которого мы приводим следующую выдержку:

«Порта предложила генералу Вивиану направиться во главе турецкого контингента к Редут-Кале… Однако Омер-паша считает большим риском посылать туда эти войска, так как солдаты еще не свыклись со своими офицерами, а офицеры не говорят на их языке, и, следовательно, не смогут командовать ими на поле боя; контингент, хотя и пригоден для несения гарнизонной службы, не находится еще в таком состоянии, чтобы отправиться в глубь страны. Кроме того, этот контингент войск и по численности своей слишком слаб, чтобы выполнить намечаемую боевую операцию. Омер-паша держится также того мнения, что ему, пользующемуся доверием турок и хорошо известному в Азии, где он уже провел несколько кампаний, легче будет добиться расположения, населения и получить с его помощью необходимое продовольствие и информацию, чем иностранцам, не знающим ни языка, ни страны».

14 июля состоялось совещание, в котором приняли участие Омер-паша, подполковник Симмонс, генералы Симпсон, Пелисьс, Мартенпре и адмиралы Лайонс, Брюа и Стюарт. Омер-паша подробно рассказал о русских военных силах в Азии и об их боевых действиях в окрестностях Карса. Он обстоятельно развил вышеприведенные аргументы и твердо отстаивал мнение, что

«нельзя больше терять времени в деле подготовки похода с целью помешать дальнейшему продвижению русских в Азию».

Однако, как доносит Кларендону подполковник Симмонс,

«генералы и адмиралы, не получившие от своих послов в Константинополе информации, которая заставила бы их поверить, что дела в Азии находятся действительно в таком опасном положении, как это изображает Омер-паша на основании сообщения, полученного от своего правительства», решили «за отсутствием соответствующей информации не высказывать по этому вопросу никакого мнения».

Итак, в данном случае союзные генералы отказались высказать свое мнение по этому вопросу, так как они по получили информации от своих правительств. Позже союзные правительства отказались отдать нужные распоряжения, ибо их генералы не высказали своего мнения. Пораженный холодным отношением союзных командующих, их странной манерой считать свое недоверие к фактам основанием для того, чтобы не высказывать своего мнения о них, и их бестактным обвинением турецкого правительства во лжи, Омер-паша, единственный непосредственно заинтересованный в этом деле человек, немедленно поднялся и категорически заявил, что

«при таких обстоятельствах он считает своей обязанностью отправиться на несколько дней в Константинополь, чтобы посоветоваться со своим правительством».

И, действительно, два дня спустя, 16 июля, он отправился в Константинополь, взяв с собой подполковника Симмонса; но его сопровождал также некий подполковник Сюло, «который ехал под предлогом восстановления своего здоровья» (смотри приложение 1 к № 270 карсских документов), а на самом деле имел поручение от генералов Пелисье и Симпсона расстроить план Омер-паши. Сюло, офицер штаба генерала Симпсона, привез Редклиффу письмо от бедняги Симпсона, этого самого незадачливого вояки в мире, как называет его генерал Эванс; в этом письме Симпсон сообщает послу не о том, что он и его коллеги не верят утверждениям Омер-паши, а о том, что «они категорически протестуют против отзыва каких-либо войск из Крыма в настоящий момент»; не о том, далее, что они сочли нужным скрыть от Омер-паши свое мнение, а о том, что он, Симпсон,