Текст книги "Собрание сочинений. Том 11"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 62 страниц)

К. МАРКС
АВСТРИЯ И ВОЙНА

На другой странице мы печатаем отчет одного австрийского офицера о недавней инспекционной поездке императора Франца-Иосифа в армию, расположенную в Галиции. События, описываемые автором в связи с этой поездкой, и его замечания о дислокации имперских войск подтверждают ранее высказанное нами мнение, что, проводя в прошлом году подготовку к войне, Австрия вовсе не разыгрывала комедии, рассчитанной на обман западных держав. Она, безусловно, не могла пойти на такие жертвы лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза всему миру[266]266
  В первом абзаце настоящей статьи заметно вмешательство редакции «New-York Daily Tribune».


[Закрыть].

Это верно, что только крайняя необходимость побудила Австрию вооружиться против России; и до тех пор, пока можно было тянуть время, она цеплялась за малейшую надежду на сохранение мира, которую ей в качестве приманки предлагала русская дипломатия. Но, наконец, ее терпение истощилось, и С.-Петербург с удивлением, граничащим со страхом, узнал, что австрийские войска подтягиваются к галицийской границе. Это произошло в то время, когда русские не допускали еще даже мысли о подобных военных мерах со стороны Австрии и когда исключалась всякая возможность такой же быстрой концентрации русской армии соответствующей численности на границе с Галицией. Поэтому пришлось снова прибегнуть к дипломатическому искусству. Нет необходимости повторять, каким образом и с какими результатами это было сделано. Огромная австрийская армия, недавно еще сконцентрированная на галицийской границе, была вдруг расформирована[267]267
  Начиная с 24 июня 1855 г., по приказу австрийского императора началось сокращение численности австрийской армии, расположенной на галицийской границе, что означало по существу открытый отказ Австрии от вступления в войну на стороне союзников.


[Закрыть], и опасения русских относительно этого района частично рассеялись. Мы

говорим частично, потому что концентрации австрийской армии сопутствовали два важных обстоятельства, с которыми приходится считаться и после ее расформирования. Речь идет об укреплениях и железных дорогах, заново сооруженных, отремонтированных или достроенных во время пребывания армии в Галиции.

В то время как во всех других частях империи правительство обычно передавало постройку железных дорог частным предпринимателям, а на западную железную дорогу, которая должна была связать Вену с Мюнхеном, вообще не обращало никакого внимания, барон Хесс, главнокомандующий войсками в Галиции, использовал тысячи солдат на строительстве железнодорожной линии, которая, как бы велико ни было ее стратегическое значение, имеет, во всяком случае в настоящее время, весьма сомнительную ценность с коммерческой точки зрения. Проект строительства этой линии при иных условиях, вероятно, пролежал бы под сукном у инженеров частных компаний еще лет тридцать. Россия крайне недовольна строительством этих железных дорог, используя которые Австрия может теперь вновь сконцентрировать только что расформированную армию менее чем за одну пятую времени, необходимого России для концентрации такой же армии. Всякий, кто возьмет на себя труд познакомиться со статистическими данными о железнодорожном транспорте Австрии и сравнит то, что было сделано в чисто политических целях на востоке, с тем, какое незначительное внимание уделялось коммерческим интересам на западе, безусловно усомнится в том, что эти железнодорожные линии в Галиции были сооружены столь поспешно только для того, чтобы обмануть мир. Совершенно очевидно, что для этой цели гораздо более важное значение имело бы быстрое завершение строительства западных линий, соединяющих Австрию с Баварией.

Наше мнение в еще большей степени подтверждается усовершенствованиями старых и строительством новых укреплений, недавно осуществленным в восточных провинциях Австрии. Если строительство железных дорог может объясняться как стратегическими, так и другими соображениями, то сооружение и завершение системы укреплений и вызванные этими работами непроизводительные расходы могут быть объяснены только теми целями, которым они непосредственно служат. Сказанное нами относительно соотношения размеров железнодорожного строительства на востоке и западе Австрии в еще большей степени применимо к строительству укреплений. Из тридцати шести крепостей Австрийской империи семь входят непосредственно и девять косвенно в восточную линию обороны, и большинство их, как например, Краков, Перемышль и Залещики, лишь недавно было в должной мере усовершенствовано. Краков и Перемышль вместе со Львовом, который в силу своего расположения не может быть превращен в мощную крепость, господствуют над дорогой, ведущей к Варшаве. Залещики находятся на крайнем востоке Галиции, напротив важной русской крепости Хотин. Краков был превращен в первоклассную крепость, и все его укрепления, так же как и другие укрепления в Галиции, полностью подготовлены к войне. Когда-то в австрийской армии было принято назначать комендантами крепостей старых, одряхлевших генералов, что рассматривалось как своего рода почетная отставка, а служба в таких крепостях считалась чем-то вроде ссылки для офицеров, попавших в немилость при дворе. Но сейчас командование крепостями на востоке и северо-востоке повсюду поручено действительно способным людям, заслуженным генералам и видным офицерам штаба. Краков находится под командованием генерала Вольтера, Перемышль – генерал-майора Эбнера, Залещики – под командованием генерал-майора Глезера, в Карлсбурге в Трансильвании командует генерал Зедльмайер, а в Ольмюце на северо-западном фланге – генерал фон Бём. В то же время на западе дело обстоит совсем иначе; там вещи и люди – это старые развалины, которым спокойно предоставляют и дальше разваливаться. Но как изменилась бы эта картина, если бы западные державы поставили под сомнение, пусть даже на словах, искренность политики Австрии! С какой поспешностью принялись бы австрийские власти за восстановление Линца и его 40 максимилиановых башен, Линца, который сейчас даже не считается крепостью, и Зальцбурга, который когда-то был первоклассной твердыней! Что же мы видим вместо этого? Полное бездействие и отсутствие каких-либо военных приготовлений. Даже солдаты, возвращающиеся с востока, где они надеялись завоевать лавры победы, по мере приближения к баварской границе теряют свой боевой дух.

Таковы факты, которые говорят сами за себя; остается выяснить лишь один вопрос, а именно: кто помешал проведению политики Австрии, и по чьей вине страна оказалась обремененной огромным дополнительным национальным долгом, не добившись никаких непосредственных выгод ни для себя, ни для своих предполагаемых союзников? Нам известно, что в Вене распространено мнение, разделяемое повсюду в Германии, согласно которому Австрия отказалась от участия в войне, опасаясь создать себе второго противника в лице Пруссии, а также потому, что война, предпринятая без помощи Германии, не давала никакой гарантии быстрого ее окончания, а этого требовало особое положение империи. Мы, однако, твердо придерживаемся противоположной точки зрения. Мы считаем, что если бы Австрия смело напала на русскую армию, Пруссия и остальная Германия, пусть медленно и неохотно, были бы вынуждены последовать ее примеру.

Кого же следует считать ответственным за нынешнюю политику Австрии? Англию, руководимую блестящим лицемером и хвастливым болтуном лордом Пальмерстоном. Чтобы доказать это предположение, нам придется оставить военный лагерь и углубиться в дипломатический лабиринт. 23 июля г-н Дизраэли спросил лорда Джона Рассела, на чем основано его заявление, что «одной из главных причин крымской экспедиции явился отказ Австрии перейти реку Прут». Лорд Джон не мог вспомнить, вернее он сказал, что таким «основанием служат для него воспоминания общего характера». Тогда г-н Дизраэли задал тот же вопрос лорду Пальмерстону, который

«не пожелал отвечать на подобные вопросы, касающиеся отдельных моментов, выхваченных из длительных переговоров между правительством ее величества и правительством одного из монархов, который в известной степени является союзником ее величества. О себе же он мог лишь сказать, что всегда считал Крым местом, где можно нанести наиболее чувствительный удар господству России на Черном море; и даже если бы других причин не существовало, это соображение было, по его мнению, достаточным основанием для экспедиции». «Я считал», – заявил он, – «что экспедиция в Крым является наилучшим шагом».

Так мы узнали от лорда Пальмерстона, что идея крымской кампании родилась не у Австрии, не у Бонапарта, а у него самого. 26 июня лорд Линдхёрст, яростно обрушившись на Австрию, заявил, что

«в начале июня Австрия приняла решение потребовать от России эвакуации Дунайских княжеств. Требование было сформулировано в весьма резких выражениях, в нем содержалось нечто вроде намека на то, что если оно не будет выполнено, Австрия прибегнет к силе оружия, чтобы добиться этого».

Сделав несколько замечаний исторического характера, благородный лорд продолжал:

«Совершила ли тогда Австрия действительно какое-нибудь нападение на Россию? Попыталась ли она ввести войска в Дунайские княжества? Отнюдь нет. Она воздерживалась от каких-либо действий в течение нескольких недель, вплоть до того момента, когда осада Силистрии была снята и русская армия начала отступать, и когда сама Россия заявила о своем намерении через некоторое время эвакуировать княжества и отвести войска за Прут».

Таким образом, лорд Линдхёрст упрекает Австрию в том, что она говорит одно, а делает другое. После него с речью выступил лорд Кларендон. Его речь дает нам некоторое представление о тех причинах, которые превратили Австрию мая и июня в Австрию июля и августа. Он говорит, что

«когда Австрия взяла на себя последовательно ряд обязательств по отношению к Англии и Франции и провела широкую и дорогостоящую подготовку к войне; когда она, далее, настойчиво предлагала, чтобы Франция и Англия направили военных представителей в штаб-квартиру генерала Хесса, Австрия несомненно намеревалась вступить в войну и рассчитывала на нее. Но она рассчитывала также, что задолго до наступления благоприятного для начала военных действий сезона союзные армии добьются решающих побед в Крыму, что они высвободят свои силы и смогут предпринять другие операции во взаимодействии с ее собственными войсками. К сожалению, этого не случилось, и объяви Австрия по нашей просьбе войну, ей пришлось бы, вероятно, вести ее одной».

Таким образом, разъяснение, данное лордом Джоном Расселом, находится в прямом противоречии с заявлением лорда Кларендона. По утверждению лорда Джона, экспедиция была послана в Крым потому, что Австрия отказалась перейти реку Прут, то есть выступить против России. А лорд Кларендон говорит, что Австрия не могла выступить против России из-за крымской экспедиции.

Будет полезно также обратиться к заявлению лорда Элленборо, которое никем не оспаривалось:

«Еще до того, как экспедиция была отправлена в Крым, Австрия предложила обсудить с союзными державами вопрос о будущих военных операциях. Однако союзники, действуя в соответствии с заранее принятыми решениями, отправили экспедицию, и тогда Австрия сразу же заявила, что она не может воевать против русских одна и что крымская экспедиция вынуждает ее изменить свой образ действий. В последующий период, как раз в начале работы Венской конференции, когда было особенно важно, чтобы Австрия действовала вместе с нами, – вы в это время, все еще занятые исключительно мыслью о том, как обеспечить успех ваших операций в Крыму, отвели с территории, непосредственно граничащей с Австрией, 50000 боеспособных турецких войск и тем самым лишили Австрию единственной поддержки, на которую она могла рассчитывать в случае военной кампании против России. Из этого, а также из заявлений графа ясно видно, милорды, что именно наша неразумная крымская экспедиция парализовала политику Австрии и поставила Австрию в такое трудное положение, что ей немедленно пришлось отказаться от линии поведения, которая обеспечивала ее честь, достоинство и интересы. Еще до того, как экспедиция была отправлена в Крым, я взял на себя смелость обратить внимание правительства на неизбежные последствия этого шага. Я указал правительству на то, какое влияние эта экспедиция окажет на политику Австрии».

Совет лорда Элленборо не был принят во внимание. Пальмерстон отправил экспедицию в Севастополь в тот самый момент, когда стало ясно, что эта экспедиция вынудит Австрию отказаться от начала военных действий против России. Дело выглядит так, будто Пальмерстон собирался оказать помощь злейшему врагу Англии, будто он намеренно поставил Австрию в ее теперешнее двусмысленное положение в Дунайских княжествах, отдал в руки русской дипломатии и толкнул ее ближе к той пропасти, которая неминуемо должна перед ней разверзнуться. Предпринимая эти действия, как и многие другие шаги за время своей долгой и бесславной карьеры, Пальмерстон, хотел он того или нет, великолепно сыграл на руку лишь одной России.

Написано К. Марксом в конце августа 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4493, 13 сентября 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

К.МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС
НАКАЗАНИЯ АНГЛИЙСКИХ СОЛДАТ

Лондон, 28 августа. В британской армии существует институт, которого вполне достаточно, чтобы охарактеризовать те слои общества, откуда вербуются британские солдаты. Мы имеем в виду наказание поркой. Телесных наказаний не знают больше ни французская, ни прусская, ни другие менее значительные по размерам армии. Даже в Австрии, где большая часть рекрутов состоит из полуварваров, имеется явное желание отменить телесные наказания; например, такое наказание, как прогнать сквозь строй, недавно вычеркнуто из устава австрийской армии. Наоборот, в Англии «cat-o'-nine-tails» («кошка-девятихвостка») – орудие пытки, аналогичное русскому кнуту, – продолжает применяться по-прежнему. Когда бы ни ставился в парламенте вопрос о реформе военного законодательства, все старые генералы ревностно выступали за «cat» и особенно рьяно старик Веллингтон. В их глазах невыпоротый солдат был каким-то нелепым существом. Такие качества, как храбрость, дисциплинированность и непобедимость, были присущи, по их представлению, только солдатам, у которых на спинах имелись рубцы, по крайней мере, от пятидесяти ударов плетью, подобно тому, как прежде люди из свиты имели герб на своих щитах.

Единственной реформой явилось ограничение количества ударов плетью до пятидесяти. Действенность этой реформы видна из того факта, что примерно неделю тому назад в Олдершоте один солдат вскоре после наказания его тридцатью ударами плетью скончался. В этом случае был применен излюбленный метод – смачивание «cat-o'-nine-tails» в моче. Подобного рода пытка, когда моча попадает на голое окровавленное тело, представляет собой верное средство, чтобы довести пациента до сумасшествия. «Кошка-девятихвостка» является не только орудием пытки, она оставляет неизгладимые рубцы – клеймит человека на всю жизнь. Даже в британской армии такое клеймо равносильно вечному позору. Выпоротый солдат оказывается опозоренным в глазах своих товарищей. Между тем, согласно уставу британской армии, наказания солдат, находящихся перед лицом противника, сводятся почти исключительно к порке; таким образом, то самое наказание, которое, по мнению его защитников, является единственным средством поддержания дисциплины в решающие моменты, на самом деле служит вернейшим средством подрыва дисциплины, деморализуя солдата и задевая его point d'honneur [честь. Ред.]. Этим объясняются два любопытных факта: во-первых, большое количество английских дезертиров под Севастополем. Зимой, когда британским солдатам приходилось делать нечеловеческие усилия, чтобы нести караульную службу в окопах, те из них, кто не был в состоянии бодрствовать в течение двух – двух с половиной суток подряд, подвергались порке. Подумайте только! Пороть таких героев, какими показали себя британские солдаты в окопах под Севастополем и в сражении под Инкерманом! Но статьи дисциплинарного устава не оставляли выбора. Лучших людей в армии пороли, когда их одолевала усталость, и, опозоренные, они дезертировали к русским. Вряд ли можно представить себе более строгий приговор системе порки, чем эти факты. В прежних войнах не было случая, чтобы солдаты какой-нибудь нации дезертировали в большом количестве к русским. Они знали, что там с ними будут обходиться хуже, чем в рядах их собственных армий. Британской армии, принадлежит честь поставить первый значительный контингент таких дезертиров, и, по свидетельству самих англичан, именно «cat-o'-nine-tails» поставляла дезертиров для русской армии.

Другое обстоятельство – это те трудности, с которыми сталкивается Англия при каждой попытке формирования иностранного легиона. Уже во время антиякобинской войны телесные наказания в иностранном легионе пришлось фактически отменить, хотя официально устав британской армии считался действительным и в этих частях. В начале XIX столетия некоторые зараженные ересью английские генералы, в том числе сэр Роберт Уилсон, опубликовали памфлеты, критиковавшие систему телесных наказаний солдат. Сэр Фрэнсис Бёрдетт в течение более десяти лет громогласно выступал в парламенте против «cat-o'-nine-tails» и обозвал английскую нацию «a flogged nation» (выпоротой нацией). Он получил в палате общин энергичную поддержку со стороны лорда Фокстона и знаменитого лорда Кокрена (ныне адмирал, граф Дандональд). В прессе Коббет поднял яростную кампанию против «cat», за что поплатился двумя годами тюремного заключения: В последние годы войны против Наполеона был момент, когда возмущение народа и армии достигло такой силы, что даже герцог Йоркский, в равной мере известный своей ханжеской приверженностью к солдатской муштре, своим бегством от французов и интимными отношениями с мадам Кларк, вынужден был на короткий срок издать приказ, в котором уведомлял всех офицеров, что многократные случаи порки в их частях будут служить препятствием для повышения их в чине.

Чем все же объяснить, что «cat-o'-nine-tails» с успехом выдерживала весь этот бурный натиск в течение полстолетия? Очень просто. Она является тем орудием, с помощью которого сохраняется аристократический характер британской армии, орудием, с помощью которого все командные должности, начиная с прапорщика, закрепляются в виде феодальной привилегии за младшими сыновьями аристократии и джентри. Отмена «cat-o'-nine-tails» повлекла бы за собой уничтожение того огромного расстояния, которое отделяет сейчас солдата от офицера и делит армию на две как бы различные расы. Одновременно с этим открылся бы доступ в ряды армии и для занимающих более высокое положение слоев населения, чем те, из которых она до сих пор набиралась. С прежней системой британской армии было бы покончено. Армия была бы революционизирована до основания. «Кошка-девятихвостка» – это Цербер, который охраняет сокровище аристократии.

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 28 августа 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 405, 31 августа 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

На русском языке впервые опубликовано в книге: К. Маркс и Ф. Энгельс. «Статьи и корреспонденции 1854–1855 гг.», 1924 г.

Ф. ЭНГЕЛЬС
СРАЖЕНИЕ НА ЧЕРНОЙ[268]268
  В первом абзаце данной статьи заметно вмешательство редакции «New-York Daily Tribune». Вариант статьи был напечатан под тем же названием в «Neue Oder-Zeitung» 3 и 4 сентября 1855 года.


[Закрыть]

Схема сражения на реке Черной 16 (4) августа 1855 г., составленная Ф. Энгельсом

Вопреки нашим ожиданиям, в почте, доставленной пароходом «Африка» в среду ночью, не было донесения князя Горчакова о сражении на Черной, имевшем место 16 августа. Однако французские и английские сообщения, опубликованные нами вчера, содержат достаточно сведений для более или менее правильной оценки этого сражения. Во французском донесении бросается в глаза отсутствие бахвальства, столь свойственного французским рубакам и так ярко выраженного в первых бюллетенях Пелисье. На этот раз старый генерал пишет необыкновенно ясно, по-деловому и по существу; он даже воздает должное храбрости, проявленной русскими в этом сражении. Его донесение предстает в выгодном свете при сравнении с комическими подсчетами генерала Симпсона по поводу количества участвовавших в сражении войск; по этим подсчетам получается, что какие-нибудь 15000 французов и сардинцев без особых усилий нанесли поражение 60000 русских. Фактически дело происходило, по-видимому, следующим образом:

Утром 16 августа, перед рассветом, русские спустились с Мекензиевых высот и заняли позицию на гребне холмов, спускающихся к Черной. Русскими войсками командовал сам князь Горчаков. В его подчинении находились генерал Реад – командующий правым флангом (7-й и 12-й дивизиями), Липранди, занявший с 5-й дивизией центр, и 17-я дивизия, образовавшая левый фланг русских. Части 4-й и 6-й дивизий также находились здесь и действовали, видимо, в качестве резерва. 5-я дивизия вместе с войсками из 4-й и 6-й дивизий образуют часть 2-го корпуса (корпуса Панютина), только что прибывшего в Крым; остальные представляют собой старые крымские войска, которые, очевидно, действовали в весьма уменьшенном составе.

Местность на противоположном берегу Черной в основном ровная; она представляет собой продолжение Балаклавской равнины, которая тянется до самой реки; непосредственно у берега реки эта равнина перерезается двумя группами небольших холмов, постепенно поднимающихся со стороны Балаклавы, но спускающихся к Черной и представляющих, поэтому, хорошую оборонительную позицию против форсирующего реку противника. Между этими двумя группами холмов лежит долина, где английская легкая кавалерия вела атаку во время сражения под Балаклавой. Восточная группа холмов, образующая правый фланг позиции, была занята двумя сардинскими дивизиями Ла Мармора; другая группа, северо-западнее, – тремя французскими дивизиями, которые образовали центр и левый фланг позиции. Французами командовал генерал д'Эрбийон, расположивший дивизию Каму слева, свою собственную – в центре и дивизию Фошё – справа, где ее позиции примыкали к позициям сардинской дивизии Тротти. Обороноспособность позиции увеличивалась благодаря двум препятствиям, находившимся непосредственно перед ней: первое препятствие – река Черная, которая в то время была безусловно проходима вброд, но все же вынуждала русских переправляться через нее лишь в определенных местах и на узких участках; второе – Водопроводный канал, проложенный в большинстве случаев в скалах, что заставляло даже после переправы через него взбираться на крутую скалистую стену. На вершинах холмов французы и пьемонтцы соорудили небольшие брустверы, достаточные лишь для прикрытия их пушек. Обе группы холмов образовали как бы несколько бастионов, прикрывавших друг друга своей артиллерией. За Черной, через которую были переброшены мосты у Чоргуня на крайнем правом фланге сардинцев, и у таверны (по-русски – трактира) напротив центральной позиции французов, пьемонтцы выставили боевое охранение в количестве двух рот, а Трактирный мост прикрывался небольшим предмостным укреплением, занятым французами. Еще дальше за ним находились аванпосты французов.

Утром 16 августа, установив свою артиллерию на высотах восточное Черной, русские двинули передовые части вниз, в долину. Еще не рассвело, и густой туман способствовал внезапному нападению, как это было при Инкермане. Передовые посты союзников были тут же отброшены, и к рассвету предмостное укрепление и весь восточный берег реки оказались в руках русских, которые продолжали бой с двумя французскими полками за овладение мостами. Затем 7-я и 12-я дивизии русских, расположенные как раз напротив французских дивизий Каму и д'Эрбийона, спустились в долину двумя сомкнутыми колоннами; здесь они перестроились в штурмовые колонны и двинулись вперед двумя отдельными группами: 7-я дивизия, переправившись через реку и Водопроводный канал вброд и по наспех наведенным перекидным мостам, двинулась против Каму; 12-я дивизия, часть которой осталась в резерве, наступала на д'Эрбийона по Трактирному мосту, защитники которого были мгновенно отброшены значительно превосходящими их силами русских. Русские продвигались через Водопроводный канал и вверх по склону высоты с невиданной для них быстротой и воодушевлением. 7-я дивизия русских уже почти достигла вершины холма, когда войска Каму, развернутые в линию, дали по ней залп и ударили с фланга и с тыла с такой силой, что русские тут же повернули и под убийственным огнем бросились обратно через реку; 7-я дивизия, если можно верить Пелисье, больше на поле боя во время этого сражения не появлялась. В центре 12-й дивизии удалось взобраться на высоты и вклиниться в расположение нескольких французских полков. Один момент исход сражения казался неясным, но в это время д'Эрбийон приказал одной бригаде из дивизии Фошё атаковать левый фланг русских колонн, и после непродолжительной схватки русские были отброшены вниз по склону холма, а французы стали их преследовать и на короткий срок отбили мост.

Горчаков, однако, подготовил новую атаку. Часть 12-й дивизии и 5-я дивизия спустились в долину, где под их прикрытием отступившие войска перегруппировались, а затем вся 12-я и 5-я дивизии двинулись вперед во вторую атаку. Они перешли реку по мосту и вброд справа и слева от него и энергично бросились на центральные позиции союзников (дивизии д'Эрбийона и Фошё). Но к этому времени французы уже установили всю свою артиллерию; она обстреливала в лоб русские колонны, в то время как сардинская артиллерия вела по ним огонь с фланга. Несмотря на этот убийственный огонь, русские упорно и быстро продвигались вперед и снова достигли высот. Там их встретили французы, которые развернулись в линию несколько позади гребня высоты. Как только передние шеренги колонн показались на самом гребне, французы дали по ним залп и атаковали их в штыки в лоб и с фланга. Схватка была такой же непродолжительной, как и в первый раз. Русские, преследуемые ружейным и артиллерийским огнем союзников, отступили и в беспорядке бросились обратно через реку. Это второе поражение русских фактически решило исход сражения. В атаке участвовало три пятых их пехоты, и они не могли надеяться на прибытие на поле боя свежих подкреплений; у союзников в сражении тоже приняли участие три дивизии из пяти, но на помощь им спешили подкрепления из лагеря под Севастополем. Пелисье вызвал еще две армейские и одну гвардейскую дивизии, и они уже подходили. Было примерно 8 часов утра.

Несмотря на такое неравенство сил, Горчаков решил предпринять еще одну атаку. Теперь должна была выдвинуться 17-я дивизия и образовать ядро той части разбитых войск, которая еще могла быть брошена против врага. Направление атаки было опять перемещено влево; на этот раз русские ударили по дивизии Фошё. Но безрезультатно. Перекрестный огонь французской и сардинской артиллерии нанес им значительные потери еще до того, как они успели дойти до вершины высоты; и снова французские войска рассеяли колонны русских и отбросили их на противоположный берег реки, а пьемонтцы (дивизия Тротти) охватили их с фланга и завершили победу. Оставались нетронутыми только части 4-й и 6-й дивизий, численный состав которых равнялся примерно одной дивизии. Бросать их в наступление было бесполезно. Поражение представлялось несомненным, и русские, выдвинув вперед артиллерию, начали отступление. Собственные позиции русских были настолько сильны, что Пелисье ясно понимал, что атака на них невозможна; поэтому их подвергли лишь артиллерийскому и ружейному обстрелу. По сравнению с союзниками потери русских в этом сражении были огромны. Они потеряли около 5000 убитыми, ранеными и пленными, союзники – лишь около 1500 человек. Причиной этого явилось то, что русские вынуждены были вести все свои атаки под сильнейшим огнем артиллерии союзников, особенно пьемонтцев; шестнадцатифунтовые пушки пьемонтцев трудно перевозить, однако, будучи установленными на позиции, они ведут исключительно эффективный огонь.

В данном случае русские предприняли лишь лобовую атаку. Обход французов слева у Инкермана казался невозможным из-за того, что французские батареи, установленные на отроге хребта напротив Инкермана, господствовали над местностью. Для того чтобы обойти союзников с правого фланга, основные силы русских должны были бы спуститься в Байдарскую долину, где рельеф местности слишком сложен для таких неповоротливых войск. Поэтому русские выбрали лобовую атаку и поступили совершенно правильно, сделав попытку захватить противника врасплох. Внезапность нападения принесла частичный успех, но не была достаточно энергично использована до конца. Когда русские овладели переправами через Черную, им следовало бы бросить вперед все имеющиеся под рукой силы, чтобы закрепить свой успех до того, как французы успеют прийти в себя от первого удара. Вместо этого они дали своим противникам время привести войска и артиллерию в боевую готовность, и эффект внезапности, в результате которой высоты, занятые французами, могли бы перейти в руки русских, был почти потерян, едва только русские достигли Черной. Это еще одно доказательство того, как трудно маневрировать русскими войсками, когда обстоятельства требуют быстроты действий и когда младшие по чину командиры должны самостоятельно принимать решения.

Французы всегда отличались несколько пренебрежительным отношением к службе сторожевого охранения. Даже когда они занимали наилучшие позиции, активно действующий противник всегда мог ночью застать врасплох их сторожевые посты и без особого риска для себя напасть на их лагерь. В данной операции образ действий французов показал, что это может удасться даже медлительным русским. Главная позиция французов находилась настолько близко к Черной, что их передовым отрядам следовало либо продвинуться гораздо дальше вперед, либо, если условия местности не позволяли этого сделать, их нужно было настолько усилить, чтобы они могли держаться до тех пор, пока лагерь не будет приведен в боевую готовность. А французы не обеспечили свой лагерь достаточным авангардом, и вследствие этого русские смогли подойти к их главной позиции, не дав им времени ввести в действие все свои силы и оказать сопротивление. Более активный противник, чем русские, бросил бы вперед превосходящие по численности силы с такой быстротой, что занял бы высоты, находившиеся в руках французов, до того, как последние успели бы оказать настоящее организованное сопротивление. Но сами русские боялись рискнуть одной-двумя дивизиями своих войск, ведя бой в темноте, и потеряли все преимущества, выигранные в результате внезапного нападения.

Решающие успехи, столь легко доставшиеся французам при отражении нападения русских колонн, когда последние уже взобрались на высоты, объясняются применением тактики, которой до этого они редко придерживались. Французы, очевидно, обучились этому способу ведения боя у англичан, мастеров этого дела. При обороне цепи холмов весьма выгодно размещать войска непосредственно за гребном, где они полностью укрыты, и, развернув их в линию, ждать появления вражеских колонн. Как только головная часть колонн появляется на гребне, линия обороняющихся войск дает по ним залп, на который могут ответить всего лишь несколько ружей, а затем бросается в штыковую атаку в лоб и с флангов. Англичане применяли такую тактику, и всегда успешно, при Бусаку, Памплоне, Ватерлоо[269]269
  Здесь приведены примеры военных действий, в которых английские войска вместе с войсками своих союзников одержали победу над французами во время войн против Наполеона I: сражение при Бусаку (Португалия) 27 сентября 1810 г., осада крепости Памплоны (Испания) в 1813 г., сражение при Ватерлоо (Бельгия) 18 июня 1815 года.


[Закрыть] и в других сражениях. Между тем в армиях континентальной Европы совершенно, видимо, забыли об этом весьма надежном способе обороны высот. В учебниках по тактике эти приемы фигурируют, однако на практике их вытеснило всеобщее пристрастие к колоннам, прикрываемым цепью стрелков. Французы достойны особой похвалы за то, что переняли у своих прежних противников этот простой и эффективный маневр. Если бы они выстроились в колонны, у русских, несомненно, было бы больше преимуществ, и они, возможно, выиграли бы сражение. Но при сложившихся обстоятельствах огонь развернутой в линию пехоты, действующей против неприятеля, дезорганизованного убийственным огнем артиллерии и уставшего от подъема на крутую гору, оказался сокрушительным, а энергичной штыковой атаки было достаточно, чтобы отбросить назад колонны, боевой дух которых был сломлен еще до того, как на них обрушилась сверкающая сталь штыков.