Текст книги "Собрание сочинений. Том 11"
Автор книги: Карл Генрих Маркс
Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 62 страниц)
Ф. ЭНГЕЛЬС
СЕВАСТОПОЛЬ[170]170
Сокращенный вариант данной статьи Энгельса с небольшими редакционными изменениями, сделанными Марксом, был напечатан в «Neue Oder-Zeitung» 15 июня 1855 г. под заглавием «Критика военных действий в Крыму» («Kritik der Krimischen Unternehmungen»). Первый абзац-статьи в «New-York Daily Tribune» добавлен редакцией газеты.
[Закрыть]
Почта, привезенная «Балтикой», предоставила в наше распоряжение официальные документы, касающиеся последних событий под Севастополем. Депеши генерала Пелисье и лорда Раглана мы напечатали вчера, а сейчас собираемся продолжить изложение фактов на основе этих и других материалов.
6 июня батареи союзников на правом фланге атаки вновь открыли огонь по городу. Но на этот раз это не было общей бомбардировкой; сосредоточенный огонь велся по определенным пунктам с целью немедленного их захвата. Внешние укрепления, возведенные русскими на этом участке обороны 23 февраля и 12 марта, – Селенгинский, Волынский и Камчатский редуты – пока что удерживали осаждающих и их батареи на некотором расстоянии. На западном участке, на левом фланге атаки союзников, таких внешних укреплений не было, и французы, которые к этому времени находились почти у самого рва или крытого хода (если он там имеется) оборонительных сооружений, тем самым продвинулись значительно дальше войск правого фланга атаки, где продвижение было более медленным. Поскольку по плану осады, принятому союзниками, два крупных участка фронта – Городская сторона к западу от внутренней гавани [Южной бухты. Ред.] и Корабельная слобода на ее восточном берегу – рассматриваются как две отдельные крепости, штурмовать которые предполагается одновременно, необходимо было форсировать наступление на правом фланге атаки и захватить внешние укрепления, чтобы союзники на этом направлении вышли на одну линию с выдвинутыми вперед параллелями на левом фланге атаки. Для этого нужно было взять упомянутые выше редуты и несколько второстепенных укреплений, расположенных в каменоломне справа от Мамелона (Камчатского редута). Вот почему вечером 7 июня после 36-часового обстрела французы двинулись на Селенгинский и Волынский редуты через Килен-балку и на Мамелон, в то время как англичане атаковали каменоломню. В результате ожесточенного часового боя союзники овладели укреплениями. Они захватили несколько орудий и взяли в плен 400 человек, в том числе 13 офицеров. Обе стороны понесли тяжелые потери.
Таким образом, положение на этом участке стало почти таким же, каким оно было до 22 февраля. Из числа редутов, захваченных союзниками, наиболее важным являлся Мамелон (русские называют его Камчатским редутом [Имеется в виду Камчатский люнет. Ред.]). Он возводился 12 марта и в последующие дни. Уже тогда мы указывали на большое значение этого укрепления и на ту важную роль, которую оно сыграет в войне[171]171
Энгельс имеет в виду свою статью «Осада Севастополя», немецкий вариант которой помещен в настоящем томе (см. стр. 198–201).
[Закрыть]. События полностью подтвердили правильность нашей точки зрения. Это наспех возведенное полевое укрепление задержало продвижение осаждающих на половине всей линии атаки на 88 дней, то есть на время, которое при обычной осаде считается более чем достаточным для того, чтобы дважды взять крупную крепость. Попробуем объяснить это удивительное явление – нечто подобное встречается в истории осад лишь дважды: в 1807 г. при обороне Кольберга прусскими войсками и в 1813–1814 гг. при обороне Данцига французами.
С ростом численности полевых армий старые и обычно небольшие укрепления времен Вобана потеряли свое значение. Основная масса войск победителя спокойно обходила эти укрепления, а его летучие отряды почти не обращали на них внимания; овладение ими входило в задачу подходивших резервов его армии. Но когда на пути этих крупных армий вставали большие крепости, продвижение армий неизменно задерживалось. Так произошло с Наполеоном у Мантуи в 1797 г. и у Данцига в 1807 году. Причина этого ясна. Когда армия в составе 150000 человек вступала во враждебную страну, мелкие крепости не создавали никакой угрозы в тылу: все их гарнизоны вместе взятые были недостаточно сильны, чтобы помешать продвижению подкреплений и резервов, отправляемых из запасных частей для пополнения действующей армии. Кроме того такие небольшие гарнизоны не могли выделять более или менее значительные отряды для прочесывания местности и для нарушения линий коммуникаций противника. Иное дело, когда на пути армии встречались крепости значительных размеров с гарнизоном в 15000—25000 человек; такая крепость являлась центром обороны всего района; она могла выслать в любом направлении и притом на значительное расстояние крупный отряд, способный вести полевые операции, а в случае атаки превосходящих сил противника, в любой момент укрыться в крепости. Блокировать такую крепость стоило почти такого же труда, как и взять ее; предпочтительно поэтому было ее взять.
В старых крепостях типа сооружений Вобапа и Кормонтеня все средства обороны сосредоточивались вокруг главного вала и в главном рве. Все тенали, люнеты, контргарды и башенные редюиты располагались таким образом, чтобы создать одну линию обороны, и если противнику удавалось вклиниться в эту линию, то в течение нескольких дней он прорывал ее полностью, а поскольку линия оборонительных укреплений была прорвана, противник брал и крепость. Ясно, что такая система укреплений совершенно не годилась для больших крепостей, которые одни только могли остановить наступление крупных армий вторжения; сохранять эту систему означало бы жертвовать гарнизоном, ибо в случае прорыва крепость оказывалась беззащитной. Поэтому надо было применить другую систему – систему выдвинутых вперед укреплений. Первым, кто смело выступил за сооружение отдельных фортов, несмотря на предрассудки, господствовавшие среди военных, был генерал Монталамбер, учитель Карно. Но метод сооружения больших крепостей с отдельными фортами, образующими законченную систему обороны, был разработан и усовершенствован в Германии, в первую очередь прусским генералом Астером. Великолепные оборонительные укрепления Кёльна, Кобленца, Познали, Кенигсберга и отчасти Майнца созданы им и знаменуют новую эру в истории фортификаций. Французы. в конце концов, признали необходимость перехода к этой системе и построили прекрасно спроектированные первоклассные оборонительные сооружения Парижа с отдельными фортами.
Система отдельных фортов немедленно вызвала к жизни новый способ обороны. Численность гарнизонов больших крепостей пришлось настолько увеличить, что исчезла необходимость ограничиваться лишь пассивной обороной, ожидая момента, пока противник, продвигаясь к гласису, не подойдет на расстояние, допускающее вылазки. Гарнизон в 20000—25000 человек был достаточно силен, чтобы атаковать противника на его собственных позициях. Находясь под защитой отдельных фортов, крепость и территория вокруг нее приобретали характер укрепленного лагеря или базы для полевых операций гарнизона, превратившегося по существу в небольшую армию. Оборона, бывшая до сих пор пассивной, стала активной; она приобрела наступательный характер. Необходимость такой системы обороны стала настолько очевидной, что когда в 1807 г. французы осадили Данциг, прусский гарнизон численностью около 20000 человек построил именно такие отдельные форты, которых там не было, но нужда в которых стала немедленно ощущаться, когда надо было использовать силы этого большого гарнизона в целях настоящей обороны города. Когда французы обороняли в 1813–1814 гг. Данциг против союзников, они с еще большим успехом применяли этот принцип.
Осада, которая со времен Вобана была кратковременной операцией и цель которой, если не происходило какого-либо вмешательства извне, почти наверняка могла быть достигнута в течение заранее установленного срока, стала теперь операцией, исход которой зависел от такого же множества факторов, как и военные действия на открытой местности. Артиллерия, установленная на валах, сразу потеряла свое первостепенное значение; более важную роль даже для обороны крепости начала играть полевая артиллерия. Искусство инженеров стало применяться уже не только для исправления повреждений, причиненных во время осады; как и в полевой армии, инженеры должны теперь выбирать и укреплять позиции, расположенные впереди самих фортов, подводить траншеи к траншеям противника, создавать угрозу с фланга укреплениям противника посредством возведения противоосадных укреплений, неожиданно менять фронт обороны и, таким образом, вынуждать противника менять направление атаки. В осадной войне, как и в полевых операциях, пехота превратилась в главную силу, а кавалерия стала совершенно необходимой составной частью почти каждого гарнизона. Теперь уже невозможно определить заранее, хотя бы примерно, длительность осады, а правила Вобана относительно взятия крепости, оставаясь в основе своей правильными, поскольку речь идет о деталях артиллерийской атаки, – становятся совершенно неприменимыми к осаде в целом.
У русских в Севастополе не было времени построить отдельные форты. Они были вынуждены придерживаться старого способа укрепления крепостей. Они возвели главный вал в качестве первой линии обороны, и действительно, в тот момент он был крайне необходим. За валом русские создали вторую и третью линии обороны, продолжая одновременно укреплять первую. Затем, постепенно осознав, что у них имеется превосходство даже на некотором расстоянии от главного вала, русские продвинулись вперед и построили Селенгинский и Волынский редуты, и, наконец, укрепление на Мамелоне и длинную линию стрелковых ложементов, тогда как на западном фланге, где были расположены основные силы французов, они смогли построить только несколько люнетов вблизи основного рва и вырыть ряд стрелковых окопов немного впереди этих люнетов. Таким образом, с того момента, когда русские укрепили Мамелон, восточный фланг стал сравнительно безопасен; на западном же фланге, где таких защитных внешних укреплений не было, осаждающие продвинулись постепенно к самому краю главного рва. Поэтому, чтобы подойти к бастиону на Малаховом кургане, господствующему и наиболее важному рубежу на правом фланге атаки, осаждающим нужно было сначала взять Мамелон. Однако, прикрывая Малахов курган, Мамелон, в свою очередь, был защищен сооружениями, расположенными в его собственном тылу. А насколько эффективной была эта защита, видно из того, что при второй бомбардировке Канробер не решился по-настоящему штурмовать Мамелон. Да и сейчас не может быть никаких сомнений, что потери французов при взятии этого укрепления были чрезвычайно велики.
Возобновление обстрела союзниками и энергичные действия генерала Пелисье, который, не щадя жизни своих солдат, старается использовать каждую благоприятную возможность, чтобы продвинуться в глубь обороны противника, сочетаются с полным прекращением операций на Черной. Подобные действия сразу же дают нам представление о характере Пелисье и подтверждают правильность установившейся за ним репутации настойчивого, упрямого, ни перед чем не останавливающегося человека. Перед ним было два пути: либо начать полевые операции, окружить Севастополь также и с Северной стороны, а затем с удвоенной силой возобновить осаду, имея в четыре раза больше шансов на скорую победу, либо продолжать ошибочную тактику последних восьми месяцев – упрямо штурмовать Южную сторону, разрушить ее до основания и выбить русских из крепости, которая, даже если противник ее оставит, все равно не сможет быть занята войсками союзников вследствие огня батарей Северной стороны.
В обоих полушариях не найдется ни одного здравомыслящего военного, который, узнав о назначении Пелисье командующим и о крупных подкреплениях, полученных союзниками, не ожидал бы, что Пелисье выберет первый путь. В особенности после того, как 25000 турок под командованием Омер-паши прибыли в Балаклаву, не было никаких сомнений, что союзники располагают достаточными силами, чтобы продолжать осаду, послать 15000 человек в Керчь и вместе с тем продвигаться вперед, ведя полевые операции с большим числом войск, чем русские могут противопоставить им для оказания сопротивления. Почему же союзники этого не сделали? Неужели у них все еще не хватает транспортных средств? А может быть они не верят, что сумеют провести военную кампанию в Крыму? Мы этого не знаем. Но одно ясно: если у Пелисье не было очень серьезных причин воздерживаться от полевых операций, то из одного лишь упрямства и своеволия он продолжает чрезвычайно ошибочный курс; при потерях, равных тем, которые вынуждена теперь нести его армия во время штурмов, он мог бы добиться в полевых операциях значительно больших результатов и более решающего успеха. Брать Южную сторону, даже не попытавшись окружить Северную, которая полностью господствует над Южной стороной, значит совершенно пренебрегать всеми правилами ведения войны, и если Пелисье собирается так поступить, он может погубить большую армию, которой командует.
Однако попытаемся по возможности найти оправдание каждому сомнительному поступку нового командующего. Может быть, операции на левом фланге атаки были неизбежны и вызывались сооружением русскими контрапрошей. А может быть нужно было вернуть русских на линии их первоначальных позиций, показать им путем нескольких сильных, сокрушительных ударов превосходство осаждающих, прежде чем рискнуть разделить армию на осадные и полевые войска. Но даже допуская все это, мы сейчас должны сказать, что дальше так продолжаться не может и любая новая серьезная попытка штурма города будет прямой ошибкой, если силы русской полевой армии предварительно не будут измотаны в бою при помощи всех войск, которые союзники могут бросить для осуществления этой задачи.
Написано Ф. Энгельсом около 12 июня 1855 г.
Напечатана в газете «New-York Daily Tribune» № 4429, 29 июня 1855 г. в качестве передовой и в «Neue Oder-Zeitung»№ 273, 15 июня 1855 г.
Печатается по тексту газеты «New-York Daily Tribune», сверенному с текстом «Neue Oder-Zeitung»
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЕННЫЕ ПЛАНЫ НАПОЛЕОНА
Французское правительство сочло нужным при посредстве парижской газеты «Gonstitutionnel»[172]172
«Le Constitutionnel» («Конституционалистская газета») – французская ежедневная буржуазная газета; выходила в Париже с 1815 по 1870 год; в 40-х годах – орган умеренного крыла орлеанистов; в период революции 1848 г. выражала взгляды контрреволюционной буржуазии, группировавшейся вокруг Тьера; после государственного переворота в декабре 1851 г. – бонапартистская газета.
[Закрыть] вновь сообщить всему миру о том, как будет вестись война в ближайшие месяцы. Подобные exposes [изложения. Ред.] становятся теперь не только модными, по и периодическими, и хотя часто противоречат друг другу, все же дают неплохое представление о том, какие шансы на успех в данный момент имеются у французского правительства. Взятые вместе, они представляют собой коллекцию всех возможных планов военных кампаний Луи Бонапарта против России и как таковые заслуживают некоторого внимания, поскольку затрагивают судьбу Второй империи и возможность национального возрождения Франции.
Итак, похоже на то, что никакой «grande guerre» [ «большой войны». Ред.] не будет, 500000 австрийцев и 100000 французов так и не появятся на Висле и Днепре. Не произойдет также и всеобщего восстания тех «угнетенных национальностей», взоры которых постоянно обращаются на Запад. Венгерская, итальянская и польская армии не появятся по мановению волшебной палочки человека, уничтожившего Римскую республику[173]173
Речь идет об уничтожении Римской республики и восстановлении светской власти папы в июле 1849 г. в результате интервенции, предпринятой по решению французского правительства. Луи Бонапарт в качестве президента Французской республики был одним из организаторов интервенции.
[Закрыть]. Все это теперь в прошлом. Австрия выполнила свой долг по отношению к Западу. Пруссия выполнила свой долг. Весь мир выполнил свой долг. Все довольны друг другом. Нынешняя война вовсе не является большой войной. Она не преследует цели возродить славу прежних войн французов против русских, хотя Пелисье, кстати сказать, в одном из своих донесений утверждает обратное. Французские войска посылаются в Крым не для того, чтобы пожинать там славу побед; они просто несут там полицейскую службу. Требующий решения вопрос имеет чисто локальное значение – господство на Черном море – и решаться он будет там, на месте. Расширять рамки войны было бы безумием. Союзники «почтительно, но твердо» отразят всякую попытку русских оказать сопротивление на Черном море и его побережье; и когда это будет сделано, тогда, разумеется, они или русские, или обе стороны пойдут на мир.
Так оказалась развеянной еще одна бонапартистская иллюзия. Мечты о границе Франции по Рейну, о присоединении Бельгии и Савойи рассеялись, и их место заняла необычайно трезвая скромность. Мы ведем войну вовсе не для того, чтобы вернуть Франции подобающее ей положение в Европе. Отнюдь нет. Не воюем мы и за цивилизацию, как совсем еще недавно мы не раз утверждали. Мы слишком скромны, чтобы претендовать на столь важную миссию. Война ведется всего-навсего из-за толкования третьего пункта венского протокола! Вот каким языком говорит сейчас его императорское величество Наполеон III, милостью армии и благодаря терпимости Европы ставший императором французов.
Но что же все это означает? Нам говорят, что война ведется с целью решения вопроса чисто локального значения и может быть с успехом доведена до конца при помощи чисто локальных средств. Лишите только русских фактического господства на Черном море, и цель войны будет достигнута. Став хозяевами Черного моря и его побережья, удерживайте то, что захватили, и Россия очень скоро уступит. Таков самый последний из многочисленных планов кампании, составленных главной ставкой в Париже. Рассмотрим его более подробно.
Опишем положение дел в настоящий момент. Весь морской берег от Константинополя до Дуная, с одной стороны, и черкесское побережье, Анапа, Керчь, Балаклава до Евпатории, с другой, отняты у русских. Держатся пока только Кафа и Севастополь, причем Кафа находится в трудном положении, а Севастополь так расположен, что при возникновении серьезной угрозы его придется оставить. Более того, флот союзников бороздит воды внутреннего Азовского моря; их легкие суда Доходили до Таганрога и совершали нападения на все важные прибрежные пункты. Можно считать, что ни одного участка берега не осталось в руках русских, за исключением полосы от Перекопа до Дуная, то есть одной пятнадцатой того, что им принадлежало на этом побережье. Теперь предположим, что Кафа и Севастополь тоже пали и Крым оказался в руках союзников. Что же тогда? Россия, находясь в таком положении, мира не заключит, об этом она уже во всеуслышание заявила. Это было бы безумием с ее стороны. Это означало бы отказаться от сражения из-за того, что отброшен авангард, в тот самый момент, когда подходят главные силы. Что же смогут сделать союзники, добившись таких успехов ценой огромных жертв?
Нам говорят, что они могут разрушить Одессу, Херсон, Николаев и даже высадить большую армию в Одессе, укрепиться там так, чтобы отразить натиск любого количества русских, а затем уже действовать в зависимости от обстоятельств. Кроме того, они могут послать войска на Кавказ и чуть ли не уничтожить русскую армию под командованием Муравьева, которая занимает сейчас Грузию и другие части Закавказья. Что ж, предположим, что все это осуществлено, но тут снова встает вопрос: что будет, если и после этого Россия откажется заключить мир, а она наверняка это сделает? Не следует забывать, что Россия находится в ином положении, чем Франция и Англия. Англия может позволить себе пойти на заключение невыгодного мира. Ведь как только Джон Буль почувствует, что с него хватит волнений и военных налогов, он приложит все усилия к тому, чтобы выпутаться из беды и предоставить своим уважаемым союзникам самим расхлебывать кашу. Залог действительного могущества Англии и источники ее силы надо искать не в этом направлении. Для Луи Бонапарта тоже может наступить момент, когда он предпочтет бесславный мир войне не на жизнь, а на смерть, ибо не следует забывать, что когда такой авантюрист попадает в отчаянное положение, возможность продлить свое господство еще на полгода возьмет у него верх над всеми другими соображениями. В решающий момент Турция и Сардиния с их жалкими ресурсами окажутся предоставленными самим себе. В этом не приходится сомневаться. Россия же, подобно Древнему Риму, не может пойти на мир, пока враг находится на ее территории. На протяжении последних ста пятидесяти лет Россия ни разу не заключала мира, по которому ей приходилось бы идти на территориальные уступки. Даже Тильзитский мир[174]174
Тильзитский мир – мирные договоры, заключенные 7 и 9 июля 1807 г. между наполеоновской Францией и участниками четвертой антифранцузской коалиции, Россией и Пруссией, потерпевшими поражение в войне. Условия мира были крайне тяжелыми для Пруссии, которая лишилась значительной части своей территории (в том числе всех владений к западу от Эльбы). Россия не понесла никаких территориальных потерь и даже приобрела Белостокский округ, отошедший к ней от Пруссии. Но Александр I должен был признать французские завоевания в Германии и произведенные там Наполеоном территориальные изменения, а также суверенитет Наполеона над Ионическими островами, согласиться на образование герцогства Варшавского, явившегося французским плацдармом у границ России, и присоединиться к блокаде Англии (так называемой континентальной блокаде).
[Закрыть] привел к расширению ее территорий, а он был заключен в то время, когда ни один француз еще не вступил на русскую землю. Заключение мира в момент, когда на русской территории находится наготове большая армия, мира, предусматривающего потерю территории или по крайней мере ограничение власти царя в пределах его собственных владений, означало бы резкий разрыв с традициями последних полутора столетий. Царь, только что вступивший на престол, и новый для народа, за действиями которого с беспокойством следит сильная национальная партия, не может пойти на подобный шаг. Такой мир не может быть заключен, пока не будут пущены в ход и не окажутся исчерпанными все наступательные и, прежде всего, все оборонительные ресурсы России. А такое время безусловно наступит, и Россию вынудят отказаться от вмешательства в чужие дела, но это будет сделано совсем другим противником, нежели Луи Бонапарт и Пальмерстон, и в результате гораздо более решительной борьбы, чем «локальная» карательная мера, примененная к ней в ее черноморских владениях. Предположим, однако, что Крым завоеван и на его территории размещены 50000 союзников, Кавказ и все владения на юге очищены от русских войск, армия союзников сдерживает русских на Кубани и Тереке, Одесса взята и превращена в укрепленный лагерь, в котором находится, допустим, 100000 англо-французских солдат, а Николаев, Херсон и Измаил разрушены или заняты союзниками. Предположим даже, что, кроме этих «локальных» операций, кое-какие более или менее важные результаты достигнуты на Балтийском море, хотя на основании имеющихся в нашем распоряжении данных трудно предсказать, какие там могут быть достижения. Что же последует за этим?
Ограничатся ли союзники тем. что будут удерживать свои позиции и изматывать силы русских? Болезни будут уносить солдат союзников в Крыму и на Кавказе быстрее, чем будут прибывать пополнения. Их главные силы, например в Одессе, придется снабжать при помощи флота, так как земли на сотни миль вокруг Одессы не обработаны. Русская армия, имея в своем распоряжении казачьи части, особенно полезные при действиях в степях, будет нападать на союзников при любой их попытке выйти за пределы своего лагеря, а может быть сумеет и занять постоянные позиции вблизи города. При таких условиях нельзя будет заставить русских дать сражение; у них всегда будет то большое преимущество, что они смогут заманивать противника в глубь страны. На каждое наступление союзников они ответят медленным отходом. Между тем нельзя в течение длительного времени держать большую армию в укрепленном лагере в бездействии. Постепенный рост недисциплинированности и деморализации вынудит союзников предпринять какие-нибудь решительные действия. Болезни тоже будут осложнять положение. Одним словом, если союзники займут главные пункты на побережье и будут ждать там момента, когда Россия сочтет нужным уступить, это ни к чему не приведет. Имеются три шанса против одного, что союзники устанут первыми и могилы их солдат на берегах Черного моря скоро будут исчисляться сотнями тысяч.
Подобный образ действий и с военной точки зрения был бы ошибочным. Чтобы господствовать на побережье недостаточно овладеть его главными пунктами. Только обладание внутренней территорией гарантирует обладание побережьем. Как мы видели, обстоятельства, вытекающие из самого факта захвата союзниками побережья на юге России, заставят их двинуть свои войска в глубь страны. Но здесь-то и начинаются трудности. До границ Подольской, Киевской, Полтавской и Харьковской губерний земля представляет собой плохо орошаемую, почти необработанную степь, на которой ничего не растет, кроме травы, да и трава летом высыхает от солнечного зноя. Предположим, что Одесса, Николаев, Херсон будут превращены в операционные базы, но где же объект операций, против которого союзники могли бы направить свои усилия? Городов там немного, расположены они далеко друг от друга, и среди них нет ни одного настолько значительного, чтобы взятие его придало операциям решающий характер. До Москвы нет таких значительных пунктов, а Москва находится на расстоянии 700 миль. Для похода на Москву нужно пятьсот тысяч человек, а где их взять? Положение безусловно таково, что если события развернутся в этом направлении, то «локальная» война ни в коем случае не даст решающих результатов. И пусть Луи Бонапарт со всем богатством своего стратегического воображения попытается найти иной путь!
Однако для осуществления всех этих планов нужен не только строгий нейтралитет Австрии, но и ее моральная поддержка. А на чьей стороне эта держава в настоящее время? В 1854 г. Австрия и Пруссия заявили, что продвижение русских войск на Балканы они будут рассматривать как casus belli [повод к войне. Ред.] против России[175]175
Имеется в виду договор о союзе между Австрией и Пруссией от 20 апреля 1854 г., по которому оба государства брали на себя обязательство выступить совместно против России в случае отказа ее эвакуировать Дунайские княжества или дальнейшего продвижения русских войск на Балканах.
[Закрыть]. Где гарантия, что в 1856 г. они не сочтут наступление французов на Москву или даже на Харьков поводом для войны против западных держав? Не следует забывать, что всякая армия, продвигающаяся от Черного моря в глубь России, будет иметь неприкрытый фланг со стороны Австрии не в меньшей мере, чем русская армия, которая движется в Турцию от Дуная; поэтому на определенном расстоянии ее коммуникации с операционной базой, то есть самое ее существование, окажутся поставленными в зависимость от милости Австрии. Чтобы заставить Австрию не вступать в войну, хотя бы некоторое время, ее придется подкупить, отдав Бессарабию австрийским войскам. Выйдя на Днестр, австрийская армия окажется таким же полным хозяином Одессы, как если бы этот город был занят австрийцами. Может ли армия союзников при таких условиях броситься в сумасбродную погоню за русскими в глубь страны? Это было бы безумием! Но это безумие, напомним, является логическим следствием последнего плана Луи Бонапарта – плана «ведения локальной войны».
Первым планом кампании была «grande guerre», в союзе с Австрией. Этот план отводил французской армии в численном отношении такое же подчиненное место по сравнению с австрийской, какое сейчас занимает английская армия по сравнению с французской. Этот план предоставлял России революционную инициативу. Луи Бонапарт не мог пойти ни на первое, ни на второе. Австрия отказалась участвовать в войне; план отпал. Вторым планом была «война национальностей». Этот план вызвал бы бурю среди немцев, итальянцев и венгров, с одной стороны, и восстание славян с другой, что немедленно отразилось бы на Франции и смело бы империю времен упадка [Lower Empire][176]176
Lower Empire (от французского Bas-Empire) – употреблявшееся в исторической литературе название Византийской империи; стало нарицательным для обозначения государства, находившегося в стадии упадка и разложения.
[Закрыть] Луи Бонапарта за более короткий срок, чем тот, который потребовался для ее создания. Поддельный «железный человек», выдающий себя за Наполеона, с ужасом отступил. Третий и самый скромный из всех планов – это план «локальной войны во имя локальных целей». Абсурдность этого плана сразу же бросается в глаза. И снова мы вынуждены задать вопрос: что же дальше? В конце концов, гораздо легче стать императором французов, когда все обстоятельства благоприятствуют этому, чем быть этим императором, даже когда длительные упражнения перед зеркалом сделали его величество прекрасным знатоком всех внешних атрибутов императорской власти.
Написано Ф. Энгельсом около 15 июня 1855 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune № 4431, 2 июля 1855 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
