Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Но тут ее первый собеседник вернулся назад и попросил:
– Подождите здесь, пожалуйста…
И бегом брызнул вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Второй остался стоять в зале, не сводя с посетительницы пристального взгляда. Чтобы придать себе хоть немного независимости, Валька отвернулась и с преувеличенным вниманием начала разглядывать совершенно ненужные компьютерные блоки.
– Первый за Арсеном побежал, – соображала она. – А второй меня караулит, чтобы блок не сперла… Что ж, они так и будут тут стоять? Господи, да я при них ни слова не скажу! Хотя, может, и не понадобится напрягаться, – мрачнея все больше, пугала она себя. – Сейчас явится этот Арсен, решит, что я за ним таскаюсь, вышвырнет меня на улицу, вот и все извинения. Коротко и внятно. Нет, прав был Димка, глупое дело я затеяла…
Но додумать она не успела, так как на лестнице послышались чьи-то шаги. И по лицу второго консультанта, Валька поняла, что идут свои. То есть для него свои. Она быстро повернулась лицом к лестнице и застыла, пытаясь придать себе уверенный вид.
Сначала она увидела ноги. Одни, в серых форменных брюках, ее абсолютно не заинтересовали. Зато вторые, в черных джинсах…
Арсен спускался вниз, вытягивая вперед голову с выражением веселого любопытства на смуглом ярком лице.
– Неужели он мне так обрадовался? – успела удивиться Валька, но тут они встретились взглядом, и веселое удивление на лице цыгана немедленно исчезло.
– Вот, – делая жест в ее сторону, наябедничал консультант. – Это она.
И застыл рядом со своим двойником, наблюдая за происходящим, как показалось девушке, с некоторым затаенным злорадством.
– Сейчас он ко мне подойдет, – привычно начала фантазировать Валька, – возьмет за шкирку, выведет наружу и даст пинка под зад…
Цыган приближался к ней, и на лице у него теперь было написано выражение холодной неприязни. Подошел совсем близко, остановился, сложил руки на груди и застыл молча, не пытаясь даже поздороваться.
– А я к вам, – пролепетала Валька и покосилась за спину цыгана, где ликовало двое юношей в ожидании незапланированного бенефиса.
Арсен по-прежнему молча кивнул головой и вопросительно приподнял бровь. И тут наконец Валька рассердилась.
– Здравствуйте! – рявкнула она злобно.
Цыган немного растерялся, впрочем, тут же взял себя в руки, кашлянул и ответил вполне вежливо:
– Здравствуйте.
– Мне нужно с вами поговорить, – так же злобно отчеканила девушка. Уперлась взглядом в благодарных зрителей, и с нажимом произнесла:
– Без свидетелей.
Юноши и не подумали двинуться с места. Цыган оглянулся на них, словно в некотором раздумье.
– Может, в вашем кабинете? – спросила Валька, устав от многозначительного молчания.
– Там народу много, – быстро ответил Арсен. Подумал еще минуту и предложил:
– Давайте в машине. Ничего?
– Ничего, – ответила Валька, мучительно переживая взгляды публики. Интересно, что они про нее подумали? Впрочем, и так понятно, лучше обойтись без уточнений.
– Я за ключом схожу, – сказал цыган и двинулся вверх по лестнице. Валька тут же ринулась вон из зала. Пусть на улице холодно, пусть там мокро, только бы не стояли над душой эти мерзопакостные мальчики!
Подошла к своей машине, открыла дверцу со стороны пассажира. Димка мирно читал дамский журнал, обнаруженный в захламленном бардачке.
– Операция закончена? – обрадовался он. – Домой?
– Да нет, все только начинается, – ответила Валька. – Ты сиди тут и не высовывайся. Понял?
– Не понял, – ответил родственник. – Какого черта ты меня с собой брала?
– Уже сама не рада, – хмуро ответила Валька и попросила. – Не трави душу, и без тебя тошно.
– Трусишь? – позлорадствовал кузен.
Валька прислушалась к себе. Что и говорить, состояние не из приятных. Примерно такое, как в приемной у дантиста.
– Трушу, – призналась она.
– Я говорил, не надо баловать постороннего мужика, – начал было родственник, но тут на пороге магазина появился цыган, и Валька, шепнув: «Сиди тихо!», захлопнула дверцу.
Арсен, не глядя на нее, подошел к своей машине и уселся на водительское место. Попытки открыть дверь даме не последовало, и Валька, сгорая от унижения, сама распахнула дверцу и уселась рядом с ним. Цыган даже головы не повернул. Молча рассматривал унылый пейзаж за лобовым стеклом. Помощи не будет – поняла девушка.
– Я пришла, чтобы извиниться, – начала она ровным голосом, так же глядя прямо перед собой, на разрисованное мокрыми дорожками стекло. Цыган не пошевелился.
– Я очень некрасиво вела себя в прошлый раз, – с усилием добавила Валька. Черт, почему он молчит?
– Да нет, это я ошибся, – наконец ответил цыган, чуть ли не в первый раз за четверть часа открыв рот.
– В чем? – удивилась Валька.
Арсен равнодушно пожал плечами.
– Мне не нужно было приглашать вас на этот дурацкий обед, – сказал он с сожалением. – Но, понимаете, вы мне показались…
Он поискал слова и неуверенно договорил:
– …нормальным человеком…
И умолк.
Вальку передернуло. И это в благодарность за ее готовность унижаться и просить извинения у совершенно постороннего, не нужного ей мужика! Гад!
Первое побуждение было нервическое. Выпрыгнуть из машины и хлопнуть дверцей.
Но тут она вспомнила, сколько колкостей пришлось вынести молодому человеку за тем отвратительным обедом. И подавила свое желание. Проглотила неприятный комок в горле, порылась в сумке и вытащила оттуда маленькую коробочку, в которой обычно лежат мужские запонки. Поколебалась и протянула коробочку цыгану.
– Это вам, – сказала она просто.
– Что это? – спросил тот с подозрением, не принимая подарок.
– Это сувенир. Я купила его в Лондоне, год назад. Сама не знаю зачем. Вообще-то, это булавка для галстука… По-моему, красивая.
Валька не соврала. Она действительно купила эту безделушку для себя, а не для какого-нибудь знакомого. Просто ей ужасно понравилась серебряная фигурка коня, распростертая на черном бархате витрины. В разлетевшейся гриве запутался ветер, задние ноги отталкиваются от земли, передние выпрямляются, чтобы на нее опереться… В маленькой непритязательной безделушке странно удержалось обаяние настоящей жизни, движения, радости.
«Это будет мой талисман», – решила Валька и отложила серебряного коня в секретер со своими любимыми сувенирами, привезенными из других городов.
И вот теперь она решила сделать свой талисман своеобразным символом примирения. В конце концов, не деньги же парню совать за ту оптическую мышку, что он ей подарил!
Арсен по-прежнему не дотрагивался до коробочки, и Валька торопливо раскрыла ее, наблюдая за его лицом. Серебряная фигурка приветливо и радостно сверкнула перед глазами, словно здоровалась.
Губы цыгана дрогнули в нерешительной улыбке. Он осторожно достал из коробочки смешную растрепанную лошадку и положил на ладонь. Поднес к свету и принялся разглядывать, уже не сдерживая радостного одобрения.
– Чудо какое, – пробормотал он.
Валька молча торжествовала. Попала! Не может цыган, даже городского разлива, оказаться равнодушным к лошади. Пускай даже такой маленькой. Не настоящую же ему дарить!
Но тут цыган опомнился. Стер с лица улыбку, вернул серебряную фигурку на место, закрыл коробку и протянул ее Вальке.
– У меня нет ни одного галстука, – сказал он вежливо и холодно. Подумал и добавил: – Хотя спасибо, конечно.
– Тогда, – сказала Валька, понимая, что больше не в силах сдерживаться, – выбросите ее в мусоропровод. Если вас не затруднит.
Повернула к собеседнику голову и отчеканила:
– Я подарки обратно не беру.
Дернула на себя ручку, яростно толкнула наружу дверцу и совсем было собралась спрыгнуть на землю с высокого сидения, как вдруг почувствовала, что ее запястье перехватила горячая и сильная рука. В негодовании отдернула руку, тут не поняв, что ее уже никто не держит. Оглянулась на цыгана и увидела, что тот смотрит на нее, но уже по-другому. Не холодно и неприязненно, как раньше, а задумчиво.
– Подождите, – сказал Арсен примирительно.
Помолчал и добавил:
– Будем считать, что мы в расчете. Ладно?
Валька посмотрела в хрестоматийные черные глаза, немного подумала и улыбнулась.
И согласно кивнула головой.
– Дмитрий просто неуправляем, – вполголоса заявила Екатерина Дмитриевна, усаживаясь в машину рядом с мужем. – Я не знаю, что с ним делать.
Сергей Владимирович молчал и смотрел на дорогу прямо перед собой. Жена осторожно покосилась на него.
Среди их знакомых бытовало мнение, что именно она является главой и движущей силой их семейства. И только они вдвоем знали, насколько ошибочно это мнение. Просто Сергей страшно не любил светиться. Такая теневая позиция давало множество преимуществ. Екатерина Дмитриевна, после нескольких неудачных попыток вытолкнуть мужа на первый план, совершенных в начале брака, поняла и признала их ненужность. Однако она нимало не обманывалась по поводу своего мнимого лидерства и всегда ждала немногословных ответов мужа с некоторым замиранием сердца.
– Я не представляю, как он будет жить без нас, – продолжила она, не дождавшись ответа. – Все растратит, промотает, раздарит и останется с голым задом. Господи, за что нам такой сын? Сережа, может попробуем его женить еще раз?
Сергей Владимирович сделал досадливую гримасу.
– Да, я помню, – тут же ответила его жена. – Мерзавец, не мог выбрать для сна другое место… Но, в конце концов, это не единственный вариант… Можно поискать, подумать… Главное, чтоб девочка была решительной и твердой.
– Как твоя дура Валька, – насмешливо сказал муж. – Тоже нашла партию для этого идиота.
– Ты же знаешь, – оправдываясь, горячо заговорила жена, – старуха могла сделать ее своей наследницей… Хотя не понимаю, за что такая любовь?
– Вот они вдвоем с нашим идиотом и развернулись бы, – сквозь зубы сказал Сергей Владимирович и слегка передернулся. – Даже страшно подумать, куда бы они все посеяли с их-то мозгами…
– Я надеялась, что Маша за ними присмотрит, – убитым голосом ответила Екатерина Дмитриевна и виновато посмотрела на мужа. Тот слегка пожал плечами и ничего не ответил.
– Послушай, – решила поменять тему Екатерина Дмитриевна, – ты уверен, что мы поступаем правильно? Может, все же нужно собрать сведения об этом мальчике? Как его… Андрее?
– Господи, Катя, да что это даст? – нетерпеливо ответил ее муж. – Ты помнишь, сколько у нее было таких мальчиков? Ну нароем на него что-нибудь грязненькое, ну, выпрет его старуха. И что? Другой появится! Что ж теперь, до конца дней на мальчиков досье заводить? Много чести!
Подумал и добавил:
– Не-ет, нужно чем-то прижать старуху. Что дерьма в ее жизни было полно, я не сомневаюсь…
– Я тоже, – вставила жена.
– …но нужно все точно разузнать. Чтобы понять, куда бить. Понимаешь?
– А этот твой человек…
И Екатерина Дмитриевна замолчала.
– Катя, он работает в таком месте, где очень многое про многих знают. По долгу службы. Правда, чин у него пока не велик, но может, это и к лучшему. Иначе я бы ему не понадобился и просьбу мою он бы выполнять и не подумал.
Екатерина Дмитриевна ненадолго задумалась.
– А что мы будем делать потом, когда все выясним? – спросила она у мужа.
– Господи, Катя, ну откуда я знаю! Смотря что мы выясним… Но ясно одно: сделаем так, чтоб ее мерзкий рот в моем присутствии больше не открывался. Это как минимум. А максимум…
Тут Сергей Владимирович оборвал полет своей фантазии и умолк.
До нужного дома доехали молча. Екатерина Дмитриевна думала о том, как им не повезло с сыном. Господи, и в кого он такой уродился? Назвали Димку в честь ее отца, выдающегося человека. Сколько же в нем было энергии, сколько изобретательности, как он семью содержал! По-королевски! И за что его расстреляли? Ведь сейчас и статьи такой в Уголовном Кодексе нет… Проклятая страна.
– Пошли, – сказал муж, и она вздрогнула, очнувшись от невеселых мыслей.
Мужа она очень любила. И еще была ему благодарна. Ведь женился он тогда на ней, дочке валютного спекулянта, приговоренного к высшей мере, не побоялся… Правда, Екатерина Дмитриевна ни разу не дала ему повода пожалеть об этом. Была твердой скалой, поддерживая мужа на пути к успеху. Никогда не жаловалась. Никогда ни о чем не просила.
И не спрашивала.
Она искоса посмотрела на мужа, нажимавшего кнопку вызова лифта.
Да, ту страшную историю они пережили. Екатерина Дмитриевна твердо тогда решила: удерживать Сергея не будет, если он захочет уйти. Но и жить без него не станет.
Купила несколько упаковок димедрола, спрятала в домашнем тайнике…
Не пригодились.
Лежала ночами без сна, прислушиваясь к шагам на лестнице: вернется, не вернется?
Вернулся.
Екатерина Дмитриевна не винила женщину, дружба с которой чуть не стоила ей мужа. В конце концов, влюбиться в Сергея могла любая здравомыслящая особа. Она винила сына за то, что он никогда не был цементом, привязывающим отца к дому. Гадкий утенок.
«Не буду вспоминать, – торопливо открестилась она от страшных мыслей. – Прошло – и слава богу. Пережили».
Но подруг после этой истории от дома отвадила. Всех до единой.
Сергей Владимирович нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге возник приятный человек среднего возраста. Длинные, как у запорожца, седые усы, спокойный взгляд cepo-голубых глаз, крепкая приземистая фигура. Даже странно, неужели он в самом деле работает там?
– Добрый вечер! – приветливо сказал человек. Голос у него оказался густым и мягким, как расплавленное масло.
– Знакомьтесь, – ответил муж, пожимая руку хозяину. – Моя жена.
– Катя, – улыбнувшись, представилась та.
– Просто Катя? – спросил человек с веселой готовностью.
– Просто Катя.
– Ну, а меня тогда называйте просто Семен.
– Очень приятно.
Человек ловко приложился к ее протянутой руке и сделал это по всем правилам. То есть не задрал ее запястье вверх, к своим губам, а низко склонил голову к дамской ручке.
«Грамотно», – подумала Екатерина Дмитриевна и отняла руку.
– Что ж, прошу в комнату. За тапочки извините, здесь других нет.
«Да это же не жилая квартира», – сообразила Екатерина Дмитриевна. Она окинула коротким оценивающим взглядом старые выцветшие обои, полуразвалившуюся вешалку времен развитого социализма и полинявший линолеум на полу. «Такого ужаса сейчас, кажется, и не производят», – подумала Екатерина Дмитриевна и брезгливо отодвинула кончиком пальца старые тапки.
– Спасибо, я дома всегда босиком хожу, – сказала она и сделала мужу выразительный знак глазами. Но тот словно не понял, нацепил антисанитарную потрепанную обувь без малейшего неудовольствия.
– Как хотите, – не стал настаивать хозяин и открыл дверь в единственную комнату, пропуская гостей вперед.
Комната была огромной, наверное, метров в тридцать с лишним. Только в старых домах, подобно этому, могут еще существовать такие габариты. Потолки уходили ввысь метра на четыре, и Екатерина Дмитриевна с любопытством подумала, как живущие здесь вкручивают перегоревшую лампочку?
Впрочем, люди здесь бывают редко. Об этом прямолинейно заявляли давно немытые полы, толстый слой пыли на доперестроечной мебели и грязные подоконники со старыми двойными рамами.
– Извините за обстановку, – сказал хозяин, который правильно оценил выражение лица женщины. – Здесь уже давно никто не живет.
– Ерунда, – ответил Сергей Владимирович. – Обстановка как обстановка.
– Тогда прошу садиться, – пригласил хозяин, и подвинул к столу старинный венский стул с облезлым сидением.
Гости расселись вокруг стола. Екатерина Дмитриевна не рискнула оглядеться, столкнувшись с недовольным взглядом мужа. Нужно вести себя проще, поняла она.
И поставила локти прямо на стол, уложив подбородок на раскрытые ладони.
– Что ж, – начал Семен, поглядывая то на нее, то на ее мужа, – должен вас поблагодарить. Тетушка ваша оказалась преинтересной особой! И материалов на нее собралось не мало. Прямо хоть роман пиши.
Он раскрыл на столе перед собой плотную кожаную папку черного цвета.
– Ученические годы я пропускаю. Училась она хорошо, но не блестяще. Так, балетное училище, первое замужество… Интересует вас? – вскинул голову хозяин, безошибочно выбрав взглядом Сергея Владимировича.
То немного поколебался.
– Думаю, нет…
– Правильно думаете, ничего интересного там нет. Собрат по цеху, распределился в театр оперетты, спился, умер… Так-так…
И хозяин низко нагнулся к какой-то бумажке.
– …в шестидесятом. В возрасте неполных тридцати лет. Так, увеличенная печень, понятно… Награды: медаль «За отвагу»…
– За что же медаль? – удивился Сергей Владимирович.
– А он с артистами училища во время войны выезжал с концертами в армейские части, – охотно пояснил хозяин. – Наверное, выезжал регулярно, за это и был награжден… Хотите, уточню?
– Нет-нет, – быстро ответил Сергей Владимирович. – Это лишнее… Что дальше?
– Умер в шестидесятом от цирроза печени… Господи, сколько же он успел этой дряни наглотаться? В театре ничего интересно, всю жизнь проплясал на фоне задника… Так, второе замужество в возрасте двадцати лет… Интересует?
– Интересует, – ответила за мужа Екатерина Дмитриевна, поддаваясь чисто женскому любопытству.
– Тоже ничего выдающегося… Артиллерист, майор, заместитель начальника части… Ерунда, в общем. Жив по сей день, даже адрес имеется. Разошелся с вашей тетушкой через год после вступления в брак, основание – несовместимость характеров.
Сергей Владимирович негромко фыркнул.
– Так-так, что у нас дальше… Третье замужество поинтересней предыдущих.
И Семен сделал многозначительную паузу.
– Радковский.
– Тот самый? – ахнул Сергей Владимирович.
– Тот самый, – подтвердил хозяин, от удовольствия потирая руки.
– Господи!
И Сергей Владимирович быстро обернулся к жене.
– Представляешь? Она была замужем за Радковским!
– Кто это? – спросила Екатерина Дмитриевна, изумленная такой реакцией.
– Ну, неужели ты не знаешь? Директор «Арбатского» ресторана! Помнишь? Миллионное хищение! Боже! Она была замужем за Радковским!
И Сергей Владимирович схватился за голову.
– Я смотрю, вы не очень хорошо знаете свою тетушку, – заметил Семен.
Екатерина Дмитриевна вдруг глухо вскрикнула и сразу испуганно прижала к губам пальцы.
Вспомнила.
Илья Радковский был знаменит на всю Москву. Можно даже сказать, на всю Россию. В начале пятидесятых его назначили директором ресторана, в котором любили гулять известные и влиятельные люди. Радковский умел принять дорогих гостей с размахом, напоминавшем царские пиры во времена Владимира Красное Солнышко. Ели на серебре, в худшем случае, на трофейном мейсенском фарфоре. Среди гостей и друзей Радковского были видные советские партократы, и даже любимый сын вождя всех времен и народов, Василий.
Правда, через четыре года после смерти Сталина ресторан на некоторое время закрыли. Вдруг выяснилось, что под гостеприимной крышей процветал самый настоящий бордель, воровство приняло неконтролируемый размах, а некоторые советские чиновники совершенно забыли о нормах Морального Кодекса строителя коммунизма. Суд над Радковским был коротким и закрытым, бывшего директора скоренько расстреляли, а на его место был назначен фаворит нового руководства.
– Вы, правда, ничего не знали? – переспросил хозяин дома, – Да-а, интересная особа ваша тетушка…
– Насколько я помню, – заговорил Сергей Владимирович после короткого мучительно размышления, – у него дома денег почти не нашли…
– И не только денег, – подтвердил хозяин. – Не нашли вообще никаких ценностей. А по слухам Илья Сергеевич увлекался драгоценностями. Причем не абы какими, а старинными, с родословной, так сказать…
– Неужели ваши спецы с ним не поработали? – с недоверчивой улыбкой спросил гость.
– Наши… спецы, – голос хозяина стал строг, – с ним поработали.
И уставился на гостя пристальным немигающим взглядом.
– Я не хотел вас обидеть, – быстро извинился Сергей Владимирович. Человек, назвавшийся просто Семеном, кивнул головой, принимая извинение.
– Так вот, где тайник он, конечно, сказал. И его, конечно, проверили. Но тайник оказался пустым.
– Тетушка, наверняка…
– Дело в том, что тайник был в другом городе, – оборвал гостя хозяин. – А тетушка ваша никуда из Москвы не выезжала. Более того: все время, пока шло следствие, за ней наблюдали. Можно сказать, глаз не спускали. Она забрать ценности не могла просто физически.
– Значит, она отправила за ними человека, которому доверяла…
– Сергей Владимирович!
Семен прикрыл папку и уставился на гостя тем же тяжелым немигающим взглядом. И произошла с гостеприимным обаятельным хозяином такая перемена, что Екатерина Дмитриевна вдруг отвела глаза в сторону, почувствовав дрожь, пробежавшую по коже.
– Я надеюсь, вы не считаете себя умнее наших… спецов? – спросил хозяин, не повышая голоса.
– Извините, – очень быстро сказал Сергей.
– Тогда больше меня не перебивайте, – предупредил хозяин.
– И вы тоже, – повернув голову к даме, дополнил он. Екатерина Дмитриевна молча кивнула.
– Хорошо. Так вот, все эти варианты, разумеется, прорабатывались. Беда в том, что ни с кем она не встречалась до самого конца следствия. Сидела дома за закрытой дверью почти двадцать четыре часа в сутки. Из театра ее, разумеется, уволили… Телефон, конечно, контролировали… Только она никому не звонила. И ей никто. Вот так.
Хозяин сделал паузу.
– Конечно, – заговорил он снова, – вполне вероятно, что существовал какой-то условный знак. Только Радковский о нем ничего не сказал, как ни… допытывались. Так что возможно все. Возможно, что ценности в конце концов оказались у вашей тетушки, а возможно, что их забрали другие люди, которые о тайнике знали… Хотели, конечно, потолковать с вашей тетей, но следователю велели ее не трогать.
– Кто? – не сдержался гость.
– Не знаю, – ответил хозяин с непроницаемым выражением лица. – Людей такого уровня в досье обозначали кодовыми номерами, и ключа к ним у меня нет. Ясно одно: уровень был нешуточный. Я допускаю, что ваша тетя сумела этих людей заинтересовать не только собой. Понимаете?
– Поделилась? – быстро спросил гость.
– Или все отдала, – безмятежно подсказал хозяин. – В конце концов, речь шла о ее жизни. Но, если драгоценности попали к вашей тетушке и что-то от них осталось впоследствии, то я просто снимаю перед ней шляпу.
– Почему?
– Потому что они на свет божий так и не выплыли. Исчезли. Растворились. А драгоценности были такие, что просто в горле пересыхает. Вот, посмотрите…
И протянул гостю лист бумаги.
– Записали со слов Радковского.
Сергей Владимирович изумленно приподнял брови, бегая глазами по строчкам.
– Боже мой! – тихо проговорил он, споткнувшись глазами о написанное. – Неужели?!
И показал что-то хозяину. Тот нагнул голову, вчитался, пожал плечами?..
– Так сказал Радковский.
Екатерина Дмитриевна сгорала от любопытства, но муж ей бумагу не передал.
– Это просто невероятно, – коротко резюмировал Сергей Владимирович и возвратил документ хозяину.
– Ну, не знаю, не знаю… Поскольку ничего из перечисленного коллеги не нашли, то не смогли алгеброй гармонию поверить… Пришлось поверить на слово.
Семен соединил листочки, постучал ими по столу и аккуратно собрал бумаги в единую стопку.
– Продолжать? – осведомился он. Как показалось Екатерине Дмитриевне, с некоторой издевкой.
– Конечно!
– Так вот. Дальше у нас идет четвертое замужество.
Семен сделал паузу и внимательно прочитал что-то в своем досье.
– Антисоциальный элемент, – сказал он без перехода. – Никогда нигде не работал. Игрок. Бега, рестораны, красивые женщины… Кстати, что примечательно: обычно его женщины содержали, а не он их…
– Значит, у тетушки водились деньги, – начал было гость, но хозяин совершенно бесцеремонно его перебил.
– Слушайте, ну какой же вы тугодум! Говорю вам, мои коллеги только и ждали, когда ваша тетушка ради этого красавчика в чулок полезет! Не удивлюсь, если он вообще на них работал… Виданное ли дело: авантюрист, тунеядец, игрок, безработный, и ни одной отсидки! Дело пахнет сотрудничеством… Так вот, ни копейки из вашей тетушки он не выжал. Ни единой!
И Семен с торжеством посмотрел на гостей.
– Говорю вам, перед вашей родственницей я просто снимаю шляпу! Она настолько ни разу не засветилась, что, в конце концов, с нее сняли наблюдение! Представляете? Более того: позволили вернуться на работу в Большой театр! Более того: в шестьдесят шестом выпустили с театром на гастроли в Париж!
– Фантастика! – пробормотал Сергей Владимирович.
– Ну, в общем, да… Хотя подозреваю, что не все так просто.
И хозяин задумчиво пожевал губами.
– Сотрудничество? – повторил Сергей Владимирович нейтральное корректное слово.
– Ни одной подписанной бумажки, – быстро ответил хозяин. – Возможно, такие бумаги хранятся отдельно… Не знаю. Но посудите сами: ваша тетушка сбежала за границу самым наглым и откровенным образом. Попросила политического убежища в капиталистической стране. Дала скандальное интервью четырем крупным парижским газетам. Выступила по телевидению с разоблачением социалистического строя. И что?
– Что? – спросил гость.
– А ничего! Ваш батюшка, царствие ему небесное, как работал по партийной линии, так и продолжал работать. Не сняли, не понизили, не посадили… И маменька ваша… если не ошибаюсь, директор Москниготорга? Да? Хорошая должность… Так вот, не потеряла ваша маменька своего хлебного места. Равно как и остальные родственники Евдокии Михайловны. Все остались при делах. Разве это нормально?
– Да, но зачем она понадобилась вашим коллегам? – поразилась Екатерина Дмитриевна – Кто она была? Второсортная балерина на заднем плане, в массовке, на пороге пенсии… У них ведь в тридцать на пенсию идут?
– Все верно, – спокойно подтвердил хозяин. – Но вы забываете, что она попала в гущу французской богемы. А мои коллеги очень много внимания уделяли тогда работникам искусства. В первую очередь, конечно, отечественного искусства, но люди этой категории были тесно связаны… И наши диссиденты плотно общались с зарубежными собратьями по цеху. В общем, нужен был глаз да глаз в борьбе за идейные ценности. Но, повторяю, ни одной бумажки с подписью вашей тетушки я не обнаружил. Хотя не сомневаюсь в их существовании.
– Фантастика! – снова сказал Сергей Владимирович, но уже отвечая каким-то своим, не произнесенным вслух мыслям.
«Действительно, хоть роман пиши», – подумала Екатерина Дмитриевна. И поинтересовалась:
– Есть еще что-то… необычное?
– Самое необычное только начинается! – подогрел их интерес хозяин. Переложил лист лицом вниз и открыл следующую страничку.
– Замужество номер пять.
– Он был очень богат? – спросила гостья с любопытством.
– Мягко сказано, – ответил хозяин с легкой улыбкой. – В пересчете на понятную нам валюту, он имел на момент смерти примерно пятнадцать миллионов долларов. Причем уже не в ценных бумагах. И не в производстве. Наличными.
– Боже мой! – произнесла Екатерина Дмитриевна, потрясенная величиной суммы.
– Вот именно. Перед смертью он обратил все имущество в деньги, по всей вероятности, для того, чтобы лишить сына законных прав на часть состояния.
И пояснил.
– По французским законам, родители не имеют права полностью лишать детей наследства. Существует часть, которую дети получают автоматически, несмотря на волеизъявление батюшки с матушкой. Но в данном случае папаша принял жесткие меры: продал почти все свое имущество вместе с ценными бумагами и зачастил в казино. Сколько он там проигрывал – неизвестно, только свидетелей того, что он, как безумный, просиживал в игорных заведениях ночи напролет, тьма.
– За что же он так поступил с сыном? – вырвалось у Екатерины Дмитриевны.
– А он считал того тюфяком и придурком, – с усмешкой пояснил хозяин. – Не способным сохранить нажитое.
Гости молча обменялись взглядами.
– К тому же, сын очень неудачно женился, – продолжал хозяин, словно не замечая, как покраснела Екатерина Дмитриевна. – Девица была полькой по происхождению, бесприданницей и такой же рохлей, как сынок. В общем, папаша разгневался.
Сергей Владимирович отчетливо хрустнул пальцами.
– Что с вами? – удивился Семен, заметив странную бледность гостя.
– Ничего, – ответил тот и разнял руки.
– Так вот. Состояние он, как было заявлено, просадил в казино.
– Кто это заявил? – спросил Сергей Владимирович.
– Жена, – с усмешкой уточнил хозяин. – Сразу после его смерти. А умер он очень интересно.
И снова уткнулся носом в бумажки, развернутые перед ним.
– М-да, – резюмировал хозяин, отрываясь от написанного. – Потрясающе.
– Мы знаем, что после смерти ее последнего мужа возбудили дело, – нерешительно сказала Екатерина Дмитриевна, поглядывая на своего господина и повелителя. – Но суд ее оправдал…
– Тогда вы ничего не знаете, – жестко отрубил Семен. – Обстоятельства смерти Жана Девиллье были таковы, что вывод напрашивается сам. Ну, подумайте: он окончательно разругался с сыном, обратил свое движимое и недвижимое имущество в деньги, просидел несколько месяцев в казино, якобы проматывая состояние. И только после всего вышеперечисленного последовал тот роковой укол.
– Укол? – удивился Сергей Владимирович. – Разве он не был отравлен?
– Да нет… Все было совсем не так. Господин Девиллье болел сахарным диабетом. Время от времени ему требовались инъекции инсулина. А у вашей тетушки имеется очень редкое заболевание, следствием которого является плохая свертываемость крови… Не гемофилия, нет, – сразу уточнил хозяин, уловив движение, сделанное Екатериной Дмитриевной. – Но кровь сворачивается очень плохо. Поэтому ей требовались инъекции своего препарата, который усиливал плотность крови. А называется этот препарат «инулен». Улавливаете? «Инсулин», «Инулен»… Похоже даже в произношении, правда? А в написании тем более, если не читать внимательно.
– Так вот, – продолжал Семен. – И ваша тетушка, и ее муж уже давно делали себе уколы сами, без помощи медсестер. И в один день господин Девиллье взял шприц, выудил из аптечки ампулу и сделал себе укол. Сам. Через полчаса почувствовал себя очень плохо. Ваша тетушка вызвала семейного врача, но к его приезду пациент уже успел преставиться. Врач потребовал показать ему ампулу, содержимое которой вколол себе пациент. И что же? Ампула оказалась не инсулиновая, а инуленовая… Понимаете? Он ошибся, не прочитал внимательно… Сахарный диабет, если вы помните, это такая болезнь, которая сопровождается сильным загустением крови… А болезнь вашей тетушки связана с обратным явлением – ее разжижением. И инулен вызывает у людей с сахарным диабетом образование тромбов, что может привести к смертельному исходу. Как и получилось в данном случае. В крови господина Девиллье образовался тромб и закупорил сердечный сосуд. И все.
Сергей Владимирович молча ждал продолжения. Екатерина Дмитриевна тихо ахнула, уловив намек, витавший в воздухе.
– Конечно, началось полицейское расследование, – продолжил рассказ хозяин. – Сын господина Девиллье подал на мачеху в суд, обвинив ее в убийстве. Но!
