Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Ничего, – ответил Арсен, смеясь. К удивлению Вальки, он был весь облит густым багровым румянцем. Внезапно цыган встал, подошел к Евдокии Михайловне, взял с колена ее руку и, почтительно нагнув голову, поцеловал ее.

– Вы меня так отделали, – сказал он и накрыл бабушкину ладонь своей. Покачал головой и снова рассмеялся. – Впрочем, так мне и надо. Спасибо.

Еще раз наклонил голову и снова поцеловал бабушкино запястье.

– Ну, вот и молодец, – энергично одобрила бабушка. – Хватит мне руки целовать, я не сержусь. Иди, сядь, не возвышайся, как монумент. Кстати, если я тебя иногда буду ругать, ты как? Не обидишься?

– Ни в коем случае, – отозвался цыган.

– Я любя, по-стариковски. Кстати, молодой человек, как ты думаешь, я очень старая?

И Евдокия Михайловна кокетливо повела головой, прищурив и без того длинные узкие глаза. «Как выпутываться будете, юноша?» – читалось в ехидном взгляде.

Арсен отнесся к вопросу серьезно. Оглядел стройную фигуру хозяйки, затянутую в облегающие брючки и длинный свитер-лапшу. Внимательно всмотрелся во все еще красивое, умело подкрашенное лицо.

– Я вам скажу, как это определить, а вы решайте сами, – предложил он.

– Очень интересно, – поощрила бабушка с некоторой иронией.

– Отец моего приятеля сделал предложение… одной женщине. У обоих умерли супруги, они остались одни… Дети выросли, у них своя жизнь… В общем, все благоприятствовало. Но женщина ему отказала. Она сказала: «Я старая. Я все еще могу влюбиться в мужчину, но уже не могу его любить».

Арсен пожал плечами и улыбнулся.

– Вот так. Думайте сами, решайте сами…

– Странный критерий, – сказала Валька.

– Да нет, не такой уж и странный, – ответила бабушка. Улыбка сползла с ее губ.

– Она была цыганка?

– Это была моя мать, – просто ответил Арсен. – И ей было всего пятьдесят лет.

Вошла Нина и, по обыкновению непочтительно, доложила.

– Готово все. В столовую, что ли, подавать?

– Я бы предпочел поесть на кухне, – поспешно сказал Арсен. – Если можно. Там не так официально.

– Ну и хорошо, – одобрила домработница, – а то таскай посуду туда-сюда…

Повернулась и пошла на кухню, шаркая задниками тапочек.

Валька вспыхнула и негодующе посмотрела на бабушку. До каких пор она будет спускать это хамство? Но Евдокия Михайловна сидела, как каменная, не поднимая глаз с яркого пятна коврового орнамента под ногами.

И Валька поняла, что она просто ничего не слышала.

– Ты все запомнил? – спросила Стася брата во второй раз.

– Все, все, – подтвердил тот нетерпеливо. – Гони задаток.

– Шиш тебе, а не задаток, – осадила его сестра. – Получишь все сразу, и только в том случае, если я останусь довольна…

– Можно подумать, ты когда-нибудь бываешь довольна, – уныло протянул брат.

– А ты постарайся… Удиви меня.

Стася вышла из комнаты и направилась в коридор. Федька потопал за ней и остановился, прислонившись к стене. Сестра снимала с вешалки свое пальто.

– Чего стоишь? – накинулась она на Федьку. – Собирайся!

Тот неуклюже опустился на низенькую банкетку и запыхтел, натягивая обувь. Стаська минуту наблюдала за ним с презрительной гримасой на лице.

– Господи, тебя скоро кондрашка хватит, – заметила брюзгливо. – Хотя бы из себялюбия сбрось кило восемь…

– Не твое дело! – огрызнулся Федька.

– Не мое, так не мое… Иди вперед и сядь в машину. А то потом такси не догонишь…

На звук их голосов из кухни вышла Альбина Яковлевна.

– Уходите?

– Уходим. Слушай, что там за шум был на кухне? – спросила Стася, натягивая на лоб вязаную шапочку.

– Я чашку разбила, – ответила мать безо всяких эмоций.

– А-а-а… Ну ладно, пока.

И Стаська посторонилась, пропуская брата вперед. Тот запыхтел и двинулся в дверь. Сестра дала ему хорошего леща пониже спины.

– Иди быстрей, застрянешь!

Федька беспомощно огрызнулся через плечо. Альбина Яковлевна молча постояла в коридоре, наблюдая за уходящими детьми, потом вернулась на кухню, где сидел, вжавшись в стену, ее муж.

– Стася пошла на охоту, – проинформировала она его бесстрастно. – Все будет хорошо, Женя.

– Ты думаешь? – почти прошептал он в ответ.

– Я не думаю, я знаю… У Стаськи теперь есть мощный стимул.

И она обвела горьким взглядом высокий потолок, просторную кухню, огромное окно с эркером… Все, что они заработали с мужем, уместилось на территории ста пятнадцати квадратных метров общей площади… Раньше ей казалось, что это немного. Теперь она понимает, что сюда вложены две жизни.

– А с нами что теперь будет? – спросил Евгений Павлович.

– Не знаю, – равнодушно ответила жена. – Переедем в Стасину квартиру, наверное…

– Втроем, в две смежные комнаты…

Евгений Павлович опустил локоть на стол и взялся рукой за голову.

– Женя, это лучше, чем ничего, – сказала Альбина Яковлевна. – Стаська права.

– А ты уверена, что ей удастся сохранить обе квартиры и… рассчитаться с долгом? – робко спросил муж.

– Я уверена.

– Каким образом? – вдруг выкрикнул Евгений Павлович. Поймал пустой стеклянный взгляд жены и сразу вжался в стену.

– Прости меня, Аля, – сказал он тихо.

– Женя, нам лучше ничего об этом не знать. Я пойду прилягу. Не трогай меня, ладно?

Она повернулась и вышла из кухни. Добрела до спальни и упала на кровать. Пружина, намертво засевшая в груди, наконец добралась до сердца. Оно стучало с таким трудом, словно ему было тесно в железной клетке. Альбина Яковлевна легла на спину и попыталась вздохнуть полной грудью. Сильно укололо где-то внутри левой груди, и вздохнуть не получилось.

Она присела на кровати и снова сделала попытку вздоха. Сердце ответило резкой жгучей болью. В глазах потемнело. Она начала задыхаться.

– Женя! – слабо позвала Альбина Яковлевна, но муж ее не услышал.

Из последних сил женщина поднялась на ватные ноги и, держась за стену, добралась до коридора. Здесь она сделала попытку снова позвать мужа, но воздуха не хватило даже для самого тихого шепота. Руки скользнули вниз, ноги перестали держать тело, и Альбина Яковлевна тяжелым кулем повалилась на пол. Последнее, что она помнила, были ноги мужа в старых домашних тапочках. «Их давно пора выбросить», – успела подумать Альбина Яковлевна, и ее накрыло блаженное долгожданное беспамятство.

Федька с трудом разместился в удобном кресле «Фольксвагена-Пассат». Да, у Стаськи губа не дура. Хорошая машинка. Не часто сестра выдавала ему ключи от машины, да еще и на весь день. Планы, один радужней другого, засверкали в разгоряченном воображении.

Поехать к Светке? Покрасоваться немного? Пусть знает, стерва, что не такой он голяк, как она думала… Хотя нет, к ней лучше не ездить. Этот ее новый придурок из крутых, кажется. Нет уж, спокойствие дороже…

Значит, остается Ленка.

Федька оттопырил губу с некоторым пренебрежением.

Лимита, конечно. Все надеется, дура, за москвича замуж выйти. А у самой ноги кривые. Но ему выбирать не из чего. Пока. Вот, когда он разбогатеет, они будут за ним бегать стаями, как собачонки. Вот тогда он и отыграется… Гадины корыстные, только в карман и смотрят. Виноват он, что родители запихали его на этот вонючий истфак?

Тут он прервал течение своих мыслей и насторожился. Сестра остановила машину и наклонилась к открытому окошку. Быстро улыбнулась водителю, что-то сказала, кивнула и прыгнула в машину.

Стрекоза. Доска гладильная. И что в ней мужики находят?

Федька тронулся следом за красной девяткой, в которую села сестра. Конечно, он знает, где назначена встреча, но Стаська велела ехать за ней и не выпускать ее из виду. Она, видите ли, не знает, где припаркует машину альфонс, и сильно сомневается в способности братца ее отыскать. Нарочно издевается над ним, крыса. А ведь и правда, в детстве Стаська была похожа на крысу. Узкая мордочка с вытянутым вперед носом, огрызок хвоста на макушке… Но уже тогда она была Стаськой: отнимала у него игрушки и конфеты, а если он пытался сопротивляться кидалась на него и беспощадно царапала щеки. Ему быстро надоело ходить располосованным на самом видном месте, и он, как щенок, разжимал пасть и покорно отдавал хозяйке все, что там лежит. После первого же окрика.

Впрочем, один козырь у него все же был. И чувство тайного превосходства, которым он упивался в мечтах, было связано с родительской квартирой.

Стаську прописали в Звенигороде, в той самой квартире, которую ей завещала бабка. Вот прикол, у сестры до последнего месяца даже прописки московской не было, умора! А значит, и прав на родительскую квартиру у этой крысы никаких. И останется она в своей смежной двушке, а Федька, когда родители умрут…

Умрут же они когда-нибудь!

И тогда Федька станет полноправным хозяином в роскошной четырехкомнатной хате. Ее можно будет сдать за пару тысяч в месяц… А самому придется пожить где-нибудь у черта на рогах. Или нет! Лучше найти себе какую-нибудь дуру и кормить ее обещаниями. (А взамен дура будет кормить его чем-нибудь более насущным.)

Потом, когда он соберет энную сумму (тысяч двадцать выходит только за первый год!), он вложит ее в дело. Или вступит в строительный кооператив и купит еще одну квартиру. И ее тоже сдаст. Да, так будет правильно. Это и будет его работой. Не пахать же в институте археологии за единый проездной в месяц!

Красная «девятка» остановилась у края тротуара. Сестра выскочила из машины, протянула водителю деньги и захлопнула дверцу. Медленно пошла вперед, оглядываясь по сторонам. Альфонса ищет.

Налетевший порыв ветра подхватил длинные волосы Стаськи, и они заструились за сестрой как победоносный золотой флаг. Она поплотнее надвинула на лоб вязаную шапочку и подняла воротник пальто. Остановилась, мельком оглянулась. Федька сделал приветственный незаметный жест: тут я, тут, успокойся.

Сестра сразу же отвела взгляд. Приподнялась на цыпочки и высоко задрала правую руку, привлекая чье-то внимание. Федька вытянул шею, оглядывая прохожих. И увидел ответную, высоко задранную мужскую руку.

Он.

Альфонса в лицо Федька не знал, поэтому наблюдал за его появлением с любопытством. Вот мальчик с хваткой: нашел себе беспроблемный кусок хлеба с икоркой. И как он его отыскал? За счет мозгов? Как бы не так! Мозгами там, наверное, и не пахнет! Сподобила природа красивеньким родиться… Вопрос: чем этот кретин лучше любой проститутки? Уж не сравнивая его с Федькой, которого все-таки родители кормят, а не какая-то посторонняя старая баба в обмен на постель… Господи, неужели его бабке это все еще нужно? Потеха!

Альфонс перебежал через дорогу и оказался в пределах видимости. Федька угрюмо разглядывал рокового красавца.

Да… Вот, значит, каким нужно уродиться, чтобы горя в жизни не знать… Высоким, под метр девяносто. Широкоплечим. Со светлыми волосами. С медальным, четко вырезанным профилем. С роскошным поджарым телом. Везунчик.

Альфонс, не спеша, подошел к сестре. Та приподнялась на носочках (даром, что сама высокая) и потянулась к мужской щеке. Но тот сделал едва уловимое движение, и Стаська поцеловала пустоту.

Федька даже засмеялся от удовольствия, глядя на растерянное лицо сестры. Не часто, ох как нечасто, бывало у нее на лице такое выражение! Альфонс, насмешливо глядя на Стаську сверху вниз, бросил несколько слов, и сестра пожала плечами. Затем он развернулся и двинулся вверх по тротуару. Стаська засеменила следом.

Федька осторожно тронул машину с места. Альфонс начинал ему нравиться. Нравилось то, что уклонился от поцелуя Стаськи с некоторой брезгливостью, словно от змеиного укуса. Нравилось то, что сестра почти бежала за ним следом, не поспевала на каблуках за широкой размашистой походкой, а тому было наплевать. И понравилось то, что, дойдя до машины, альфонс сразу же уселся на водительское место, не делая никаких попыток распахнуть дверь перед дамой.

Впрочем, эмоции в сторону, нельзя забывать о деле. Стаська заплатит деньги только в том случае, если он не провалит работу. Нужно найти место и припарковаться. Но не рядом с ними. Светиться не нужно.

Федька выбрал место у тротуара напротив. Серую «девятку» альфонса он наблюдал теперь в зеркальце заднего вида. Чтобы не скучать, включил радио, нашел любимую станцию и приготовился ждать.

Интересно, о чем они говорят? Стаська, ясное дело, попытается охмурить мальчика. Только мальчик, как видно, не промах: Федька не помнил ни одного кавалера сестры, который посмел бы себя вести с ней так. Как с болонкой, путающейся под ногами. Молодец. Странно только, что, имея богатых баб в прямом и переносном смысле, альфонс ездит на такой раздолбайке.

Он прищурил глаза, разглядывая отражение «девятки». Ярко-красная шапка сестры маленьким цветовым пятном светилась в зеркальце. Пятно перемещалось из стороны в сторону, словно сестра энергично жестикулировала, помогая себе головой, чтоб она у нее отвалилась… Альфонс обозначился в зеркале синим цветом. Куртка у него такая, типа спортивная, с капюшоном. Вот синее пятно, в отличие от красного, пребывает в неподвижности. Сидит, значит, альфонс на своем месте и слушает. И никаких попыток приобнять девицу не делает.

Вот красное пятно легло на синее. Синее пятно пошевелилось и красное снова оказалось в стороне. Значит, сестра сделала попытку доверчиво прильнуть к кавалеру, а тот ее отодвинул.

Ай, молодец! Наш человек!

Федька злорадно засмеялся сквозь стиснутые зубы. Поднес к глазам руку, быстро глянул на циферблат часов. Прошло всего пятнадцать минут после встречи Стаськи с альфонсом, но сколько тот успел сделать хорошего за это короткое время! Нет, обязательно познакомлюсь с этим парнем – решил Федька. Потом как-нибудь… И пожму ему руку в благодарность. Не часто тому, наверное, порядочные люди руку пожимают.

Тут дверь «девятки» распахнулась. Сестра вышла из машины и аккуратно прикрыла дверь. Прикрыла, а не захлопнула. Значит, обиды не демонстрирует. Впрочем, какие могут быть обиды там, где речь идет о деле? За Стаськой таких глупых выходок отродясь не водилось!

Сестра вышла на дорогу и подняла руку. Сразу остановилось несколько машин. Стаська подошла к первой и после коротких переговоров уселась в салон.

Так, теперь начинается главное.

Федька повернул ключ зажигания, и мотор ответил ровным приглушенным гулом.

Стаська велела висеть на хвосте у альфонса вплоть до того момента, как он поедет на работу, в клуб. Значит, примерно до семи вечера.

Альфонс, впрочем, не торопился трогаться с места. Синее пятно пребывало в неподвижности еще несколько минут. Заснул, что ли?

Наконец синяя куртка внутри серой «девятки» зашевелилась, и Федька перевел дух. Слава богу, живой. А то уж он подумал, что Стаська его пришила. Она способна.

«Девятка» выехала из длинного ряда машин. Федька пропустил вперед красные «Жигули» и двинулся следом.

Альфонс вел машину на небольшой скорости, словно мысли его были заняты чем-то другим, а не дорогой. Все-таки ужасно интересно, о чем они там говорили?

Ехали недолго, минут десять. Альфонс остановился напротив небольшого кафе, втиснул машину в узкое пространство между огромным, как линкор, джипом и ярко-красным «Опелем». Федька из осторожности проехал подальше, свернул за угол и нашел место для своего красавчика – «Фольксвагена». Вышел из машины и двинулся на разведку.

В машине альфонса не было. Федька запаниковал, оглядываясь вокруг. Впрочем, тут же увидел того, кого искал, и немного успокоился. Альфонс стоял под козырьком таксофона и набирал номер.

«Господи, у него, что, даже мобильника нет?» – поразился Федька.

Альфонс говорил недолго. Положил трубку, снова снял и набрал другой номер. Подойти, что ли, послушать? Нет, не нужно светиться. Фигура слишком… заметная.

Федька вошел в кафе. Машина альфонса хорошо просматривалась в окно напротив, и Федька занял наблюдательный пост. Заказал себе только кофе, хотя был страшно голоден. Впрочем, денег все равно нет. Крыса-сестра не выдала аванс.

Расплатился сразу, вдруг придется срочно сняться с места… Занятая позиция позволяла оглядеть небольшой зальчик, в котором сейчас было довольно много народу. Обеденный перерыв, наверное. Местные клерки сгрудились за столиками, поглощая так называемый бизнес-ланч за двести пятьдесят рублей, как сообщало большое объявление, выставленное пред входом. Господи, что ж это за еда за двести пятьдесят рублей? И все равно, как есть хочется!

Внезапно Федька чуть не подавился. В кафе вошел альфонс собственной персоной и оглядел зал, выискивая свободный столик. Черт!

Альфонс скользнул по Федьке равнодушным взглядом, и тот невольно пригнулся к столу, словно пытался спрятаться. Впрочем, какого черта?! В лицо-то он его не знает!

Альфонс нашел свободный столик, стоявший довольно далеко от Федькиного и уселся боком к наблюдателю. Федька поднес ко рту почти пустую чашку и принялся разглядывать поверх нее мальчика-мерзавчика.

Лицо у мерзавчика было хмурым и усталым. Федька даже поразился: с чего бы это? Живет себе в ус не дуя, платят за него по жизни богатые старухи… Конечно, противно, наверное, со старухами в постель ложиться, но у всякого своя работа… Тем более, что никто ему ее не навязывал, сам выбрал.

Подошла официантка и положила перед альфонсом меню. Тот, не заглядывая в папку, сказал что-то женщине, и она, кивнув головой, отошла.

Ясно, дожидается кого-то.

Федька напрягся. Интересно, кого он ждет? Стаська велела принести в зубах адрес человека, с которым будет встречаться альфонс. Значит, следить теперь придется не за альфонсом, а за его спутником.

Дверь кафе распахнулась, и в зал вошла девушка. Откинула назад мокрый капюшон, поискала кого-то взглядом и двинулась прямиком к столику альфонса. Тот вскочил со стула, повернулся к девице и замер в напряженно-выжидательной позе.

«Не понял, – озадачился Федька. У альфонса, оказывается, свидание с дамой… Это, что ли, Стаську интересовало? Чушь какая…»

Альфонс сделал несколько шагов навстречу девице.

Его лица теперь не было видно, но на спине буквально нарисовалось такое радостное собачье нетерпение, что Федька брезгливо передернул плечами. И этот туда же! Галантный кавалер потянулся к куртке девицы, но та отстранилась и сняла куртку сама, без мужской помощи. Поспешно отодвинула стул и уселась на него, оказавшись лицом к Федьке.

Красивая, сволочь…

Федька с интересом разглядывал девушку. Это Гейне, кажется, сказал, что любовь – зубная боль в сердце. Что ж, оказывается и с альфонсами такой медицинский казус случается. Чтобы поставить правильный диагноз, достаточно посмотреть на его понуро опущенные плечи и тоскливые, как у собаки, глаза. Кажется, это называется «поджать хвост».

Альфонс немного постоял на месте, потом сунул руки в карманы куртки и сел на стул. Подошла официантка, и девушка, не заглядывая в меню, что-то коротко сказала ей. Та кивнула годовой и удалилась.

Девушка подняла руки и начала поправлять длинные каштановые волосы, распущенные по плечам. Что там поправлять? Химия… Впрочем, дорогая и удачная химия: длинные крупные локоны выглядят вполне естественно… Можно даже сказать, красиво выглядят. И дама в курсе, поэтому лишний раз привлекает к ним внимание.

Альфонс следил за ее движениями жадными голодными глазами. Федька почувствовал легкое разочарование. Слабак! Тоже на крючке сидит, как большинство мужиков-лопухов. А сначала показался молодцом.

Девушка опустила руки и посмотрела на альфонса холодным строгим взглядом. Тот поспешно отвел глаза и начал крутить в пальцах бумажную салфетку. Что-то нерешительно спросил у девушки, та ответила напористо и зло. Альфонс бросил салфетку и уперся взглядом в стенку справа от себя.

Теперь Федька видел его очень хорошо. Так сказать, анфас. Лицо альфонса слегка подергивалось, словно он изо всех сил сдерживал слезы. «У-тю-тю, маленький, – мысленно поиздевался Федька. – Давай, поплачь, оттого, что красивая сучка тебе не дает… Мужик, называется. Тряпка».

Девушка беспокойно повозила по столу руками и что-то коротко сказала. Но уже не с прежним холодным выражением лица, а как-то мягче, сердечней, что ли… Альфонс медленно повернул к ней голову, сунул руку во внутренний карман куртки и что-то достал оттуда. Федька вытянул шею вперед и пригляделся.

Деньги. Естественно.

Девушка взяла пачку купюр и небрежно, не считая, сунула ее в сумку. После чего сразу же встала и подхватила свою куртку. Само собой, что ей еще здесь делать? Сердечная ты наша…

Альфонс попытался перехватить ее запястье, но девушка резко выдернула руку и сказала только одно слово. И от этого короткого слова щеки альфонса стали белыми.

Девица поспешно накинула на плечи куртку и быстрым шагом направилась к выходу. Альфонс смотрел ей вслед.

Федька поднялся с места и зашагал следом за барышней. Его терзали сомнения. Не похоже, что это тот самый человек, которым интересуется Стаська. Да они почти не разговаривали! Она пришла только для того, чтоб получить деньги, все остальное ей до фени.

Тем не менее, Федька вышел и зашагал следом за дамой, стараясь не потерять ее из виду. Но далеко шагать не пришлось. Девица подошла к подъезду того же дома, где располагалось кафе, набрала код и юркнула в дверь. Федька застыл на месте.

Идти за ней? Рискованно.

Пока он размышлял, подъездная дверь медленно закрылась. А значит, и вопрос закрыт. В конце концов, узнать номер квартиры, где живет такая куколка, проблемы не представляет. Нужно будет – узнают.

Федька отступил на шаг и поднял голову, выискивая табличку с номером дома. Дошел до машины, уселся в нее и записал адрес на всякий случай.

Что теперь?

Конечно, ужасно хочется плюнуть на альфонса, тем более, что оказался он вовсе не крутым мужиком, а обыкновенной тряпкой. Но Федька хорошо понимал, что денег ему не видать, если все добытые сведения сведутся к адресу этой девочки. Не может быть, чтобы Стаська затевала сыр-бор ради такой ерунды. Значит, нужно возвращаться к альфонсу и следить за ним дальше.

Федька со вздохом посмотрел на часы. Половина третьего. Умереть можно.

Решил сняться с места и припарковаться поближе к машине альфонса. В кафе больше заходить не стоит: альфонс его видел и мог запомнить.

Тронулся с места и свернул за угол. Вовремя свернул, как оказалось.

Альфонс уже вышел из кафе и садился в свою неказистую тачку.

«Звонил из автомата он два раза, – соображал Федька. – Один раз, понятное дело, этой стерве. А второй раз?»

Конечно, она могла бросить трубку и он перезвонил ей снова… Нет, ерунда. Она бы не бросила трубку до того, как получила деньги. Значит, он звонил двум разным людям. И, возможно, назначил две встречи. Только почему в разных местах? Впрочем, погодим, там видно будет.

И Федька, не таясь, пристроился за машиной альфонса. Тому, похоже, на все наплевать, кроме своей девки. Впечатлительный мерзавчик, оказывается…

На этот раз ехали долго. Немного постояли в пробке, немного проплелись в потоке машин со скоростью три километра в час. Тоска какая! Столько мучений ради жалких ста баксов!

Наконец подъехали к новому дому, построенному совсем недавно. Недалеко от него альфонс остановился, но из машины не вышел. Федька насторожился и зашарил взглядом по окрестностям. Куда бы спрятаться так, чтоб не потерять альфонса из виду! Этот дом Федька хорошо знал. И в доме жили люди, которые знают Федьку. Встречаться сейчас с ними совершенно ни к чему.

Наконец Федька сообразил, что делать. Если поставить машину в арку старого длинного дома напротив, можно пронаблюдать за альфонсом издали. Или даже выйти из машины и спрятаться в беседке, стоящей недалеко от серой «девятки».

Так и сделал. Приткнул «Фольксваген» в арку, вышел из машины и неторопливо побрел к беседке, наблюдая за альфонсом краем скошенного глаза.

Альфонс по сторонам ни разу не взглянул. Сидит в машине, оперевшись локтем на край открытого окна, курит… Ждет, значит.

Федька дошел до беседки и сразу плюхнулся на скамейку, тянувшуюся вдоль боковой перегородки. Пригнулся и уложил подбородок на мокрое дерево невысокой стенки. Сидеть так было неудобно, зато машина альфонса просматривалась прекрасно, а самого Федьку, вернее его голову, почти не видно. Придется потерпеть. Только бы не принесла нелегкая его знакомых.

И сразу же, подтверждая все существующие законы подлости, раскрылась дверь подъезда нового дома, и по ступенькам сбежал этот самый знакомый. Черт бы его побрал!

Федька улегся на скамейку, спрятав голову. Нужно подождать пару минут. Интересно, почему бутерброд всегда падает маслом вниз?

Выждал немного и осторожно, как из окопа, выглянул наружу. Пусто. Интересно, куда он успел деться? Место открытое, просматривается хорошо…

Взглянул в сторону альфонса и замер. Человек, от которого он прятался, подошел к машине и уселся рядом с мерзавчиком.

Не может быть!

Федька снова улегся на скамейку, тяжело дыша. Не фига себе ситуация прорисовывается! Выходит, они знакомы? Вернее, они заодно?! Фантастика!

Так и пролежал на скамейке, иногда рискуя приподнимать голову и бросать короткий вороватый взгляд в сторону серой «девятки». Двое, сидевшие в ней, разговаривали долго, почти час. «Вот это, я понимаю, совещание», – думал Федька в очередной раз выглядывая наружу и убеждаясь, что разговор продолжается. Сестрица в осадок выпадет!

Наконец услышал, как хлопнула дверца машины. Выждал две минуты и поднял голову. Увидел, как знакомая фигура медленно удаляется в сторону подъезда. Заурчал мотор тем неповторимым хлябающим звуком, какой издают машины отечественного разлива, и «девятка» начала разворачиваться. Знакомый обернулся и коротко махнул водителю рукой.

Тот мигнул фарами в ответ и выкатил на трассу. Знакомый человек в задумчивости постоял на месте, провожая машину глазами. Затем он опустил взгляд под ноги и поддел носком ботинка железную банку из-под пива, валявшуюся на земле. Банка откатилась в сторону с легким металлическим стуком. Человек сделал шаг следом и наступил на нее. Банка с хрустом расплющилась, и знакомый почему-то рассмеялся. После чего поднялся по ступенькам к двери, открыл ее и скрылся из глаз.

Федька вскочил со скамейки. Куртка промокла от долгого лежания на влажном дереве, но ему сейчас было не до того. С неожиданной для его комплекции скоростью он преодолел расстояние между беседкой и своей машиной, плюхнулся на сиденье и еще минуту пытался отдышаться. Серая «девятка» успела скрыться из виду, но она его больше не интересовала.

Задание выполнено. Пора получать деньги.

* * *

– Сережа, Аля в больнице, – сказала мужу Екатерина Дмитриевна, положив телефонную трубку.

– Кто-кто? – не понял Сергей Владимирович.

– Альбина!

– Что с ней? – равнодушно спросил муж и продолжил упаковывать чемодан. Эту процедуру он всегда выполнял сам.

– Женя говорит – инфаркт. Может, съездим к ней?

– Какой смысл? Если у нее инфаркт, посетителей не допустят.

– Да, верно, – пробормотала Екатерина Дмитриевна.

– Знаешь, что было бы неплохо сделать? – небрежно подсказал муж.

Екатерина Дмитриевна быстро повернулась к нему.

– Позвони старухе, – сказал муж, не глядя на нее. – Передай новость. И вообще… наведи мосты. Зря мы тогда дверью хлопнули. Нужно держать руку на пульсе. Понимаешь?

– Понимаю, – медленно ответила жена.

– Ну, вот и умница. Потом, когда разрешат посещения, позвони старухе еще раз, предложи навестить болящую… Вместе… Понимаешь?

– Понимаю, – повторила Екатерина Дмитриевна и слегка прищурилась.

– Сережа, а ты уверен, что тебе нужно ехать?

– Уверен, – ответил муж коротко.

– В конце концов, даже если это правда, и она его… убила. Есть же срок давности! И потом, два раза за одно и то же преступление не судят.

– Катя!

Сергей Владимирович взял жену за руку и усадил на кровать.

– Я хочу знать все! Абсолютно все! Чем больше мы промоем песка, тем больше намоем золота… Не найдем то, что ищем, в одном месте, найдем в другом. И еще мне очень интересно, что произошло с драгоценностями Радковского. А поговорить с сыном Жана Девиллье просто необходимо. Я уверен, что он про старуху много чего интересного знает. Возможно, знает, но доказать не может. А я смогу. В общем, ехать нужно. Капитал у бабки такой, что мороз по коже… И что, все оставить этому смазливому сопляку?

– Ты прав, – сдалась Екатерина Дмитриевна, как сдавалась всегда. Поднялась с кровати, подошла к двери и спросила, не оборачиваясь:

– Сережа, я никогда у тебя не спрашивала, но сейчас спрошу. Ты едешь…

Она помедлила.

– …один?

Сергей Владимирович вскинул глаза на жену и ответил ей не менее твердым голосом:

– Один, Катя. Все позади.

– Слава богу, – сказала жена и вышла из комнаты.

Сергей Владимирович попытался было сложить рубашку так, чтобы она не слишком помялась в чемодане, но вдруг бросил ее на кровать и отошел к окну. Отодвинул занавеску и оперся обеими руками на подоконник. Его благообразное лицо с правильными, можно даже сказать, красивыми чертами, внезапно постарело, и кожа, минуту назад твердо натянутая, опустилась вниз. От этой внезапной метаморфозы лицо Сергея Владимировича стало напоминать маску трагедии с плачущими уголками губ.

Он думал… Впрочем, прошу прощения. Как можно сказать, о чем думает государственный чиновник не самого высокого, но и не маленького ранга, исчисляющий свой рабочий стаж несколькими десятками лет? Чиновник, переживший и пересидевший развитой социализм, перестройку, реставрацию и пятерых начальников? Чиновник, добившийся того, что его подпись стала оцениваться немалой суммой в твердой валюте?

Так что постоим почтительно и постараемся смотреть в сторону до тех пор, пока слабость, случающаяся даже с государственными чиновниками, не пройдет сама собой, и лицо Сергея Владимировича вновь не превратится в хорошую копию портрета Дориана Грэя.

Это произошло сразу же вслед за тем, как Екатерина Дмитриевна вернулась в спальню.

– Сережа, а что сказать Дмитрию, если он спросит, куда ты уехал? – спросила она.

Лицо Сергея Владимировича немедленно приняло прежнее выражение спокойной благожелательности, которое он носил и дома, и на работе, справедливо полагая, что чем крепче такое выражение прирастет к лицу, тем будет лучше для всех.

– Не надо сообщать ему, куда я уехал, – ответил он негромко.

– Ну, давай договоримся…

– Давай. Скажем, я поехал в командировку… В Бельгию. Я туда, кстати, загляну перед возвращением. Куплю парочку сувениров.

– Хорошо, – согласилась жена. – Когда тебя ждать?

– Катя, я не знаю, это не от меня зависит… Я позвоню, хорошо?

И Сергей Владимирович снова взялся за отложенную рубашку.

– Альбина в больнице, – поделилась с Валькой мама за ужином.

– Тетя Аля? Что с ней?

– Инфаркт, – лаконично ответила мама и передала дочери бутерброд.

– Инфаркт? Господи, почему?

– Валька, это риторический вопрос.

Валька впилась зубами в край свежего черного хлеба с сыром и сделала глоток из своей чашки.

У Альбины Яковлевны инфаркт… Неужели у такой женщины может болеть сердце?