Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Тень упала на лицо девушки, и та немедленно открыла глаза, в которых не было никакого страха. Только спокойное любопытство.

«Напугаешь такую», – подумала мать и знаками попросила: сними наушники.

Стаська с неохотой присела на диване и поднесла руки к голове. Стащила наушники, повертела их в руках…

– Ну? – спросила она недовольно.

Альбина Яковлевна стиснула пальцы, ощутив, как в спирали прибавилось еще одно кольцо, и в груди стало совсем тесно. Места почти нет.

– Отец просил передать, что через два месяца дело пойдет в суд, и у нас заберут квартиру. Если деньги не вернем, – уточнила она бесстрастным тоном. В принципе, ей так все надоело, что отчаяние начало сменяться тупым безразличием.

И пошла к двери, не дожидаясь ответа.

– Мама!

Альбина Яковлевна обернулась.

– А этой квартиры достаточно, чтобы погасить долг? – быстро спросила Стаська.

– Не знаю, – ответила мать безразлично.

– Значит, если не хватит, они заберут мою тоже? – уточнила Стаська с тихим бешенством.

Вот, что ее волнует! Конечно, можно было догадаться…

– Все возможно, Стася, – ответила Альбина Яковлевна. А ведь и правда, могут забрать! Значит, ты с нами в одной лодке, девочка моя…

– Черт бы его побрал, козла старого, – отчетливо выругалась дочь, снова нацепила наушники и упала на диван. Аудиенция окончена.

Альбина Яковлевна тихо вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Что ж, вполне вероятно, что теперь, когда затронуты не абстрактно-родственные, а прямые личные интересы дочери, она начнет двигаться активней. Иначе и сама без крыши над головой останется.

Альбина Яковлевна вернулась на кухню и начала убирать со стола. Привычные домашние хлопоты успокоили натянутые нервы и, ставя на место вымытую посуду, она даже подумала: не пойти ли переговорить с Феденькой по поводу работы? Конечно, такие разговоры ей дорого стоят, но сын должен понимать, что его ждет, если родители больше не смогут его содержать.

– Мама!

– Ой!

Альбина Яковлевна чуть не выронила из рук чашку, так бесшумно подкралась к ней дочь.

– Да не пугайся ты заранее! – поморщившись, сказала Стаська. И велела:

– Отца позови. Я хочу с вами поговорить.

– А Федя? – испуганно спросила мать.

– А Федя пускай посидит в детской. Потом сама ему все растолкуешь. В перерывах между агуканьем.

И дочь уселась за стол. Разложила на нем красивые холеные руки и холодно уставилась на мать.

– Я жду, – напомнила она.

Альбина Яковлевна метнулась в глубину просторной квартиры. Без стука влетела в спальню, затрясла мужа, лежавшего на кровати.

– Быстрей! Иди на кухню!

– Зачем? – спросил тот, не вставая.

– Стаська велела! Быстрее, она ждет!

И так же бегом вернулась обратно. Села напротив дочери и впилась взглядом ей в лицо, пытаясь понять, что же их ждет… Казнить, нельзя помиловать… Или казнить нельзя, помиловать?

Торопливо вошел муж, как всегда прячущий глаза. Сел на стул и замер, ожидая, что скажет дочь.

– Значит, так, – сразу взяла быка за рога Стаська. – Я хочу, чтобы мы совершили родственный обмен. Завтра принесу договор, вы его подпишите. Мою квартиру в Медведково меняем на вашу. Я прописываюсь здесь, вы втроем – там. Жить пока будете здесь. Потом посмотрим.

– Это ничего не даст, – сразу ответил Евгений Павлович. – Та квартира не покроет и третьей части долга.

– Неважно, – нетерпеливо ответила Стаська. – Забрать мою квартиру твои кредиторы не смогут по закону.

– Заберут не по закону, – ответил отец и пожал плечами. – Не будь наивной…

– Я договорюсь об отсрочке, – быстро сказала Стаська. – Это не твои проблемы… Я хочу, чтобы эта квартира была моей, Взамен я решу твои проблемы. Но только в том случае, если вы поступите так, как я говорю.

– Что ты собираешься делать? – спросил Евгений Павлович, переглянувшись с женой.

– Неважно. Ваше дело – подписать бумаги, которые я принесу. И сделать так, чтобы ваш ущербный сынок их подписал. Все остальное вас не касается.

– Как это «нас не касается»? – попробовал возмутиться отец. – Речь идет о нашей жизни! Как же я могу не интересоваться…

– А ты поинтересовался моим мнением, прежде чем удариться в свои авантюры? – спросила Стаська, сузив красивые глаза.

– Стася! Ты же моя дочь!

– Хватит! – отрубила дочь. – Времени нет, так что кончай свои игры в короля Лира. Я тебе ничем не обязана. Полцарства ты мне не дарил…

– Господи… Ты моя дочь? – повторил отец, но уже с вопросительной интонацией.

– Сама поражаюсь. Впрочем, отцовство вообще родство сомнительное. Не дергайся, мама, я шучу… Короче: вы передаете мне права на эту квартиру, я взамен отдаю вам мою и делаю так, чтобы ее у вас не отобрали.

– Две смежные комнаты взамен четырех раздельных…

– Предпочитаешь остаться вообще безо всего? – поинтересовалась дочь, вставая из-за стола. – Ради бога! Тебе крыша головой обеспечена годика на четыре-пять, а вот где будут жить твоя жена с сыном, видимо, уже не важно. На мою двушку можешь не рассчитывать: я ее завтра же продам. Итак?..

– Женя, делай так, как она говорит, – впервые подала голос Альбина Яковлевна.

– Но, Аля…

– Делай, как она говорит! – металлическим голосом отрубила жена и повернулась к дочери:

– Я все подпишу. И отец тоже.

– И Федька, – напомнила Стася.

– И Федька, – согласилась мать. – Я сама с ним поговорю! – успокоила она мужа, сделавшего нервное движение.

– Тогда считайте, что вы со мной расплатились за все, – помедлив, сказала дочь. – И за то, что жили на мои деньги… И будете на них жить еще неизвестно сколько… Расписки я вам верну после того, как вы подпишите бумаги. Все, мне нужно бежать.

И направилась к двери.

– Я поговорю с Федей? – спросила мать.

– Не сейчас. Вечером. Сейчас он мне нужен, – ответила дочь и вышла в коридор.

Минуту на кухне царило молчание. Потом Евгений Павлович поднялся с места и с пафосом спросил:

– Аля! Моя ли это дочь?!

Альбина Яковлевна попыталась отложить новое кольцо в спираль, стиснувшую грудь, но у нее не получилось.

Все, поняла она. Больше не могу.

Подошла к шкафу, достала фарфоровую чашку из парадного сервиза и изо всех сил метнула ее в стену. Чашка расколотилась с тонким жалобным треском.

Стаська шла в комнату брата. Без стука открыла дверь, оглядела пустое пространство. В задумчивости постояла несколько минут и на цыпочках направилась в ванную. Сильным толчком распахнула дверь и уставилась на брата, скрючившегося на полу.

– Деньги ищешь? – поинтересовалась Стася ровным голосом. – Я их в сумке больше не держу…

Федька распрямился, и стало видно, что он прикрывал неуклюжим рыхлым телом изящную дамскую сумочку, содержимое которой валялось на утепленной кафельной плитке пола.

– Заработать хочешь? – так же спокойно спросила сестра, присаживаясь на край ванной-джакузи.

– Ну? – осторожно ответил брат.

– Сейчас поедешь следом за мной. На моей машине.

– А ты на чем?

– На такси. У меня встреча с одним человеком. Он приедет на серой «девятке». Я сяду к нему в машину, и мы немного поговорим. Потом я уйду, а ты проследишь, куда он поедет. И с кем он будет общаться после нашего разговора. Понял?

– Понял, – ответил брат и поднялся с пола. – Сколько?

– Сто баксов.

– У-у-у, – разочарованно протянул брат.

– И дам мою машину на весь день.

– У-у-у…

– Не хочешь, не надо, – пожав плечами, заключила Стаська. Поднялась с ванной и пошла в коридор. Набрала номер телефона и заговорила веселым голосом:

– Олежек! Привет, солнышко! Извини, закрутилась… Слушай, у меня к тебе просьба…

Трубку вырвали у нее из рук. Стаська, не сопротивляясь, смотрела на брата, который разъединил ее с абонентом.

– Я согласен, – сказала он угрюмо.

– Умница, Филя! Дело-то семейное, – одобрила сестра.

– Не смей меня так называть!

– Ладно, буду называть Фиделем. Нравится? Тоже нет? Тогда молчи и слушай меня внимательно. Деньги получишь только в том случае, если разузнаешь все, что меня интересует.

Стаська поманила брата за собой в свою комнату и плотно прикрыла дверь.

Утро субботнего дня началось для Вальки с приятного предвкушения встречи. Проснулась она поздно, но еще несколько минут уютно лежала под одеялом, прикрыв глаза. Наконец откинула одеяло, села на диванчике, потянулась. И, как была в пижаме, отправилась на кухню, откуда уже несся вкусный запах утреннего кофе.

Мама встретила ее приветливо. Вчерашнего холодного отчуждения как ни бывало. Чмокнула дочь в щеку и сразу поставила перед ней чашку с дымящимся кофе.

– Выспалась?

– Угу…

Валька покрутила в руках маленькую ложечку. Странно. В детстве ей запрещалось садиться за стол неумытой и неодетой. Зато, чем старше она становилась, тем демократичней становился характер требований, предъявлявшийся к ней. Оказывается, только дети обязаны быть хорошо воспитанными людьми.

– Какие планы на сегодня? – спросила мама и подвинула к дочери тарелку с блинчиками.

– Мы с Арсеном к бабушке едем, – ответила Валька.

– А!

И мама сразу же замолчала.

– Ты обиделась? – спросила Валька.

– Да нет, – ответила мама. – Просто могла бы его хоть раз домой пригласить. Со мной познакомить, к примеру…

– Мам, у нас пока все не настолько официально.

– А я и не жду от него сватовства. Мне интересно, что за человек этот твой… цыган.

Валька сложила блинчик вчетверо и осторожно надкусила аппетитный краешек.

– Если хочешь, я тебя с ним познакомлю, – пообещала она.

– Спасибо.

Несколько минут в кухне стояла тишина. Валька с аппетитом уничтожала блины, а мама бегло просматривала газету.

– Мам, а тебя не смущает его национальность? – спросила Валька.

– Конечно, нет! – ответила мама, складывая газетный лист. – Меня гораздо больше интересуют другие вещи.

– Например?

– Ну, например, много ли у него родственников.

– А какая разница? – удивилась Валька.

Мама усмехнулась и погладила ее по щеке.

– Если это у вас так и останется… не официальным… тогда никакой. А вот если ты за него замуж соберешься… Тогда чем меньше, тем лучше.

– Да? – спросила Валька с набитым ртом.

– Да. Жуй тщательно, не глотай такие огромные куски, желудок испортишь…

– Я опаздываю.

– Ничего, подождет.

И мама снова раздернула газету.

Внезапно со двора донесся короткий деликатный сигнал.

– Приехал! – ахнула Валька. – Уже десять?!

– Без пяти, – уточнила мама.

Валька открыла окно и высунулась наружу. Знакомый синий джип стоял возле подъезда. Увидев, что открылось окно, цыган выпрыгнул наружу и махнул ей рукой. Валька радостно махнула ему в ответ.

– Подожди! – крикнула она так громко, как могла. – Я быстро! Только оденусь!

– Конечно, эту подробность должен знать весь двор, – заметила мама, не отрываясь от газеты.

Но Валька не стала вступать в полемику и бегом ринулась в свою комнату.

«Интересно, – натягивая джинсы, рассуждала Валька, – у меня когда-нибудь получится одеться так, как одеваются нормальные женщины, собираясь на свидание? Наверное, нет. Все на что я способна, – это по-солдатски быстро влезть в дежурные штаны и закрутить «кукиш» на затылке. А ведь если приодеться, то я могу быть очень даже ничего… Хотя, с другой стороны, как гласит эта циничная поговорка, «полюбите нас черненькими, а беленькими всякий полюбит»… Фу, какая пошлость! Хотя это сказано скорее про Арсена, чем про меня. Кто тут у нас черненький?

На этом месте мысли испуганно споткнулись, и Валька воровато оглянулась, словно проверяла, не услышал ли кто.

Натягивая по дороге свитер, метнулась в ванную. Быстро умылась, долго и тщательно чистила зубы, разглядывала себя в зеркало. Да, конечно, с косметикой она выглядит намного лучше. Но и без косметики никого сильно не напугает. Кожа, слава богу, очень даже здоровая. Никаких тебе пятен, прыщей, бородавок и лопнувших сосудиков. Рот… Тут Валька вытащила из него зубную щетку и принялась изучать в зеркале отражение белой пены под носом и на подбородке.

Обыкновенный рот. Не особенно большой, но и не маленький. Средней припухлости, скажем прямо. Вот зубы удались на славу. Лучшие зубы в семье. Ровные, очень белые… И улыбка у нее очаровательная, это все говорят, даже женщины.

Глазки подкачали. Ей всегда хотелось иметь синие глаза. А еще лучше темно-фиалковые, как у бабушки… А у нее самые обычные голубые. Тривиально как-то получилось. Ну да ладно. Если немного подкрасить, то и такие сойдут.

Брови и лоб вполне удачные. Лоб высокий, выпуклый, говорящий о хорошем интеллекте. И брови не слишком лохматые… Правда, за этим она следит.

Волосы просто отличные. Густые, длинные, пышные… Грива, одним словом. Вот только цвет немного неопределенный; то ли русые, то ли пегие… Она все никак не решится привести их к какому-то одному знаменателю.

Мама постучала в дверь.

– Ты там не заснула? – спросила она громко.

– Иду! – ответила Валька и прополоскала рот.

Выскочила из ванной и снова побежала в свою комнату. Постояла минуту перед большим, в полный рост зеркалом, потеребила волосы и решила заплести косу. Простенько и со вкусом. Разделила волосы на длинные густые пряди и аккуратно перевила их друг с другом. Откинула косу за спину, полюбовалась. Да, хорошо.

Быстренько брызнула на свитер дежурной туалетной водой, схватила сумку и побежала в прихожую.

– Ты уже готова? – спросила мама, появляясь из кухни.

– Ага.

Валька быстро натянула сапоги.

– Может, одеть норку? – спросила она нерешительно.

– С этими джинсами? – изумилась мама. – Не смеши! И потом, норка – зимняя одежда. Потерпи немного, рано еще.

Валька вздохнула, признавая ее правоту, и влезла в старую кожаную курточку с теплой подстежкой и большим рыжим воротником из лисы. В принципе, не такая уж она и старая, всего третий сезон носится… Да и сидит она на ней очень ловко…

– Все в порядке? – спросила Валька.

– Все в порядке.

Валька потянулась за прощальным поцелуем, чмокнула маму в ответ и понеслась вниз по лестнице.

– Когда вернешься? – крикнула мама вслед.

– Не знаю! – откликнулась Валька на бегу. – Я позвоню!

Выскочила на улицу, напугав дворовую собаку, и устремилась к передней дверце синей машины. Арсен успел дотянуться до замка раньше нее и распахнул дверь.

– Привет! – шумно вваливаясь в салон, сказала Валька.

– Привет, – тихо ответил Арсен. После чего вдруг нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Валька замерла. Оп-ля! Это был их первый поцелуй. Довольно пионерский поцелуй, надо признаться. Тогда почему у нее так бешено забилось сердце и закружилась голова?

Она повернула голову и уставилась на соседа. Но цыган сделал вид, что занят сложным разворотом машины, вот только покрасневшие щеки выдавали его волнение.

«Мы ведем себя как дети, – подумала Валька. – Почему? Ведь у меня это не в первый раз. И у него, конечно, не в первый… Откуда такая глупая застенчивость?»

– Ты хорошо спала? – нарушил молчанье цыган, и Валька обрадовалась нейтральной теме.

– Очень хорошо. Даже проспала. Ты не очень долго ждал?

– Не очень, – ответил Арсен, бросив короткий взгляд на приборную доску. – Всего десять минут.

– Я всегда быстро собираюсь, – похвасталась Валька.

– А я вечно копаюсь, – признался Арсен. – То одно забуду, то другое… И вечно назад возвращаюсь: то ключи от машины дома оставлю, то зонтик… В общем, безголовый. Я тебе завидую.

– Да ну? – поразилась Валька. – Так ты считаешь это моим женским плюсом?

– Конечно! – не раздумывая, ответил Арсен. – Разве могут быть два мнения?

– Могут, – мрачно ответила Валька. – Моя бабушка считает это самым кошмарным дамским минусом. Я имею в виду, умение моментально собраться.

– Почему?

– Да потому, что когда женщина быстро собирается, она не может нормально накраситься, – терпеливо пояснила Валька, – сделать нормальную прическу, и все такое прочее. Ты что, не видишь, как я одета?

Цыган повернул голову и скользнул по Вальке озадаченным взглядом.

– По-моему, прекрасно одета…

– Да? А ты сам-то какой стиль одежды предпочитаешь?

– Удобный, – сразу ответил Арсен. – Чтобы сразу встал, оделся и побежал… Спортивный, короче говоря.

Валька с облегчением откинулась на спинку сиденья. Именно то, что предпочитает и она. Пара дежурных джинсов, пара дежурных свитеров, осенью – кроссовки, зимой сапоги на невысоком каблуке… Слава богу, что в этом вопросе их вкусы неожиданно совпали.

– Представляешь, мне на работе приходится носить строгие костюмы, – пожаловалась она.

– Да ты что!

– Угу. И, что хуже всего, туфли на высоком каблуке. Ужас.

– А я галстуки ненавижу, – излил душу собеседник.

– У тебя же их нет! – ехидно напомнила Валька.

– Что? А-а-а, – вспомнил цыган и слегка покраснел. – Один есть. Пасхальный.

– В каком смысле? – не поняла Валька.

– Ну, в том смысле, что одеваю его по великим праздникам.

– Понятно.

Они замолчали, сосредоточенно рассматривая дорогу впереди. Молчать после неожиданного поцелуя Вальке было неловко, и она, откашлявшись, нарушила паузу.

– Только бы этого мерзавчика там не было…

– Какого мерзавчика? – откликнулся Арсен.

– Есть у бабушки один воздыхатель, – мрачно сказала Валька. – Альфонс, короче говоря.

Она краем глаза покосилась на спутника, ожидая реакции, но лицо цыгана осталось непроницаемым.

– Представляешь, парню еще и тридцати нет, а он уже у богатых бабушек на содержании живет.

– А твоя бабушка богатая? – сделал Арсен неожиданный акцент на совсем другом предмете.

– Ну, не знаю… Думаю, что да.

После этих слов лицо цыгана заметно омрачилось.

– Но она совершенно лишена снобизма, – поторопилась исправить Валька свой возможный промах. – Бабушка – хулиганка в самом лучшем смысле слова. Не прощает никому надутости, чванливости, глупого высокомерия… Я ее очень люблю.

– Зачем же ей понадобился такой поклонник? – снова удивил ее Арсен неожиданным поворотом разговора.

– Понимаешь, она очень жизнелюбивый человек. Во всяком случае, мне так кажется. Поэтому с молодыми людьми ей гораздо интересней, чем с ровесниками. Бабушка еще очень красивая. Ты удивишься, когда ее увидишь. Так что ее я понимаю. А таких мерзавчиков, как этот альфонс, – нет.

Она посмотрела на собеседника, ожидая поддержки, но цыган снова промолчал.

– Он стриптизер, – подлила масла в огонь Валька. – Хорошенькая профессия для мужчины, правда?

Молчание.

– Арсен! – позвала Валька.

– Я слышу тебя, – откликнулся спутник.

– Тогда почему ты мне не отвечаешь?

– Что ты хочешь услышать? – терпеливо спросил Арсен.

– Ты сам знаешь…

– Знаю. Но не могу сказать того, что ты ждешь. Я не люблю априорно осуждать незнакомых мне людей. Да, честно говоря, я вообще не люблю никого осуждать.

– Не судите и не судимы будете? – ехидно подколола Валька.

– Хотя бы поэтому, – согласился собеседник.

– А как быть с насильниками, маньяками, педофилами? Их ты тоже не осуждаешь?

– Валь, я говорю о людях, – напомнил Арсен. – Все перечисленные тобой преступники под эту категорию не попадают, потому что это – против человеческой природы. Так что о них речь не идет.

– А если человек убийца?

– Убийцы бывают разные. Как и причины, по которым человек становится убийцей. Я даже вдаваться в подобные рассуждения не хочу. Валь, когда я был маленьким, я еще не знал, кем я хочу быть. Но твердо знал, что никогда не стану работать в цирке. А сейчас я твердо знаю, что впридачу к этому, не хочу быть судьей.

– Особенно в нашем судопроизводстве…

– В любом судопроизводстве.

– Что ж теперь, отказаться от соблюдения законов? – удивилась Валька. – Ты представляешь, во что выльется такая твоя позиция?

– Да нет, ты не поняла… Я совсем не призываю отказаться от правовых институтов. Конечно, общество должно поддерживать какое-то подобие порядка, иначе начнется хаос… Просто сам я не хочу никого судить ни по юридическим, ни по моральным критериям. Особенно по моральным. Мне вообще кажется, что люди осуждают ближних только для того, чтобы самоутвердиться за их счет. Это же так легко: чувствовать себя лучше, благородней, умнее только потому, что рядом есть человек, которого можно обвинить в отсутствии этих качеств. Мне такой способ самоутверждения всегда был глубоко неприятен. Представь: ничего не нужно делать, ничего не нужно доказывать, опираясь на собственные силы и собственный труд… Достаточно просто ткнуть пальцем в ближнего и с негодованием заявить: он – альфонс! Подтекст – а я нет. Следовательно, я лучше него.

– Ты считаешь, что я самоутверждаюсь за счет Андрея? – тихо спросила Валька.

– Ни в коем случае! Ты судишь этого человека потому, что таковы правила, которым тебя научили. Ты просто не задумывалась, правильные эти правила или неправильные, прости за плоский каламбур. И еще ты, наверное, ни разу в жизни не оказывалась на месте подсудимого.

– А ты? – испуганно спросила Валька.

Цыган оценил ее испуг и расхохотался.

– Да уж… Представляю твой ужас: мало того, что он цыган, так еще и уголовник!

– Арсен, я же извинилась, – быстро перебила его Валька.

– Да, я помню твой личный подвиг… Успокойся. Не был, не состоял и не участвовал. Я о другом суде говорил.

– Понятно.

Они помолчали еще несколько минут.

– Знаешь, – нарушил молчание цыган, – я у Акунина прочел одну удивительно правильную фразу. Он пишет, что нужно уважать человека по мере сил до тех пор, пока он не докажет, что уважения твоего не стоит. Вот это, по-моему, единственно правильная позиция. Но, даже если человек уважения, на мой взгляд, не заслуживает, я не стану его обсуждать и осуждать в разговоре с другими людьми. Просто прекращу с ним общаться.

– По-твоему, этого достаточно?

– По-моему – вполне, – спокойно подтвердил цыган.

– А если тебе дадут по носу? – язвительно поинтересовалась Валька. – Подставишь другой нос?

– Боюсь, что я не настолько хороший христианин, – покаялся Арсен. – Дам сдачи. В адекватной форме.

– Ты христианин? – удивилась Валька.

– Я – крещеный, – коротко ответил цыган. – Вообще-то, христианин я липовый. Молитв почти не знаю, в церкви бываю редко, постов не держу… Мои убеждения – это плод моего собственного жизненного опыта, религиозным нормам меня не учили. «Новый Завет» я прочел недавно, по собственной инициативе. И скажу тебе, прочел с огромным интересом Что-то я понимаю, что-то еще нет, с чем-то согласился, что-то для себя не принял… пока. Возможно, я не настолько мудр. Может, поумнею со временем.

– Значит, – язвительно спросила Валька, – ты мне предлагаешь принять этого… мальчика… с христианской кротостью и раскрыть ему объятия? В переносном смысле, конечно, – быстро поправилась она, почувствовав двусмысленность фразы.

– Да бог с тобой! Ничего подобного я не предлагаю! Ты имеешь полное право на собственное мнение, на симпатию и антипатию. Не нравится тебе этот человек – не общайся с ним, кто тебя заставляет? Но судить его предоставь все-таки богу. Я думаю, так будет правильней.

Валька поджала губы и уставилась в боковое окно. Разговор сильно походил на выволочку, и ей это не нравилось.

– Ты из меня просто сплетницу какую-то сделал, – проворчала она себе под нос, но цыган услышал.

– Не спрашивай чужого мнения, если тебе не нравятся люди думающие иначе, – сказал он спокойно.

Валька обиделась окончательно, надулась и за оставшуюся дорогу не произнесла больше ни слова.

* * *

Альфонса, слава богу, в Барвихе не оказалось. Бабушка ждала их приезда с таким нетерпением, что вышла к гостям в прихожей. Поцеловала внучку, бросила быстрый пытливый взгляд на ее спутника.

– Знакомься, ба, – начала церемонию Валька. Она еще не отошла от обиды на цыгана, поэтому не смотрела в его сторону. – Это Арсен.

– Рада вас видеть, – сказала бабушка и протянула цыгану руку. Валька чуть отстранилась, давая спутнику возможность галантно приложиться к дамской ручке и выказать некоторую светскость, но Арсен вежливо принял бабушкину ладонь, немного подержал ее и почти сразу выпустил.

В глазах бабушки мелькнуло легкое изумление. Удивилась и Валька. Почему-то она подсознательно ждала, что цыган всеми возможными способами постарается произвести на ее родственницу хорошее впечатление. А Арсен был всего-навсего вежлив.

Впрочем, бабушка, похоже, ничуть не обиделась. Только посмотрела на гостя немного дольше и пристальней, чем это полагается при первой встрече двух незнакомых людей, и взгляд ее из удивленного стал веселым.

– Евдокия Михайловна, – представилась бабушка, заполняя образовавшуюся паузу.

– Мы не очень рано приехали? – спросил Арсен вместо того, чтобы сказать шаблонное «очень приятно».

И снова бабушка посмотрела на цыгана с веселым интересом. «Не хочет заискивать и подлизываться», – подумала Валька. Поэтому и не лезет вон из кожи со стандартным набором любезностей, которые ничего не значат и которым никто не верит. Что ж, сам того не желая, он попал в десятку. Именно такое поведение должно понравиться бабушке больше всего.

– Вы приехали как раз вовремя, – ответила бабушка. Повернулась и пошла в комнату. Гости потянулись за ней.

– Вы успели позавтракать? – спросила бабушка и уселась в любимое кресло напротив камина.

– Я успела, – сказала Валька.

– А я, честно говоря, не успел, – сказал цыган.

Валька не удержалась и зыркнула в сторону спутника удивленными глазами. Впрочем, такая естественность в поведении, наверное, достойна похвалы. Арсен-то, оказывается, враг шаблонов и стандартов!

– И я не успела, – поддержала гостя бабушка. – Не откажетесь со мной поесть за компанию?

– Не откажусь.

– Вот и прекрасно.

Бабушка поднялась с кресла и направилась в сторону коридора, ведущего на кухню. Дошла до двери, обернулась и предупредила:

– Должна сказать, что моя домработница очень плохо готовит. Поэтому на качество еды не обижайтесь.

– Ничего страшного, главное, чтобы присутствовало нужное количество, – ответил Арсен. И пояснил:

– Я завтракаю довольно плотно.

– Понятно, – ответила бабушка. Снова бросила на цыгана веселый и одобрительный взгляд, подмигнула Вальке и вышла из комнаты.

Оставшись одни, молодые люди замолчали. Наконец Арсен обвел оценивающим взглядом комнату и резюмировал:

– Хороший дом у твоей бабушки.

– Хороший, – грустно согласилась Валька. – Жаль, что альфонсу достанется…

– И слава богу, – неожиданно сказал цыган очень тихо.

Валька захлопала ресницами, переваривая странный ответ, но тут вернулась Евдокия Михайловна.

– Придется немного подождать, – сказала она, снова усаживаясь в кресло. – Я сказала Нине, что у нас в гостях очаровательный молодой человек, перед которым мне не хочется ударить в грязь лицом. Нина готовит свое фирменное блюдо: омлет с грибами.

– Грибы, надеюсь, консервированные? – уточнила Валька.

– Конечно!

– Ну, тогда еще ничего, – пробормотала Валька. – А вот если она сама их собирала, то я бы не рискнула…

– Валентина у меня немного зануда, – объяснила бабушка гостю. – А вы, Арсен? Рисковать любите?

– Смотря, ради чего рисковать, – ответил тот философски. – Иногда это стоит делать.

– Например?

Арсен немного поерзал в кресле и сосредоточенно нахмурился.

– Ну, например, ради любимого человека…

– Вы говорите об экстремальной ситуации, – перебила его Евдокия Михайловна. – А я спрашиваю о более приземленных вещах. Вы игрок?

– Вот к чему я абсолютно равнодушен, – заявил гость. – Никогда не мог понять людей, просаживающих за вечер то, что они зарабатывали не один месяц. А иногда не один год.

– Значит, в казино вы не ходите?

– Почему? Хожу, иногда… С друзьями. Надо же, чтоб кто-то хладнокровный их удерживал от соблазна.

– Вы против соблазна?

– Против глупого соблазна, – уточнил цыган. – Ради чего люди играют? Ради сильных ощущений. А сильные ощущения – это выброс адреналина в кровь. Хочешь наадреналиниться – прыгни с парашютом. И тонус поднимешь, и близких без штанов не оставишь…

– А если этого не достаточно? – спросила бабушка с интересом.

– Тогда прыгни без парашюта, – немного непочтительно ответил цыган и тут же сменил тему:

– У вас красивый дом.

– Хотите его посмотреть? – предложила бабушка.

– Лучше после завтрака, – поспешно отказался гость. – Я, пока не наемся, ужасно не люблю двигаться.

– А когда наешься – любишь, – вполголоса съязвила Валька. Независимость спутника начала граничить с дерзостью, и это ей категорически не нравилось. Но Евдокия Михайловна вдруг подалась вперед и с интересом спросила, неожиданно переходя на «ты».

– Ты боишься, что я смотрю на тебя, как на экзотическую зверюшку? Или что сейчас тебя попросят погадать или станцевать? Или спеть? Да?

Валька быстро оглянулась на Арсена. Его смуглое лицо от неожиданности побледнело. Он несколько секунд молча смотрел в глаза Евдокии Михайловны, потом поднес руку к виску и в замешательстве провел пальцем по лбу.

– А это так заметно? – спросил Арсен.

«Господи, да он действительно страшно закомплексован! – с изумлением поняла Валька. – Так закомплексован, что начинает выпускать колючки!»

Бабушка потянулась вперед и похлопала молодого человека по колену. '

– Да ты расслабься, – сказала она насмешливо и мягко. – Ничего подобного здесь не будет.

Арсен нервно закинул ногу на ногу.

– Понимаете, просто мне не раз приходилось с этим сталкиваться, – бормотал он в замешательстве, а руки его блуждали вдоль тела, не находя себе места. – Когда на тебя смотрят с таким изумлением… Или с разочарованием: чего это он в джинсах, а не в широких штанах и не в красной рубашке…

– И без наркотиков, – подсказала бабушка.

– И без наркотиков, – медленно повторил Арсен. Он смотрел на хозяйку широко раскрытыми глазами, и в его взгляде странно сочеталась недоверчивость и готовность поверить.

– Вот что, – не обращая внимания на его взгляд, заговорила бабушка властно и решительно. – Давай-ка сразу расставим точки над i. Насчет своей национальности ты сильно ошибаешься. Уж не знаю, чего тут больше: бравады или оскорбленного самолюбия, но ничего особенно экзотического в твоем цыганском происхождении нет. Во всяком случае, для меня. Что, я за семьдесят лет цыган мало видела?! Допускаю, что тебе попадались люди, считающие иначе. Возможно, не очень приятные люди. Но будь справедлив! Ни я, ни Валька за таких недорослей не отвечаем! Так что не ощетинивайся в нашем присутствии. Ладно?

– Теперь второе. Социальным снобизмом я тоже не страдаю. Я вообще разбогатела не так давно и очень неожиданно… А до этого всякое было. Бывало, что неделями сидела на одном кефире, и не потому, что диету соблюдала. Поэтому до сих пор кефир видеть не могу… Ну, неважно.

Бабушка откинулась на спинку кресла и провела рукой по пышным сверкающим волосам. В комнате стояла абсолютная тишина.

– Ты здесь находишься потому, что мне небезразлично, с кем встречается моя внучка.

– Бабушка!

– Помолчи, Валентина. Я хочу знать, что ты за человек. Чего ждешь от жизни, каким способом деньги зарабатываешь, часто ли врешь, много ли пьешь, способен ли ты на предательство… Это совсем не значит, что я жду от тебя непременного предложения руки и сердца моей внучке…

– Бабушка!

– Помолчи, Валентина. Как будут развиваться ваши отношения, я не знаю. Но если они будут развиваться, а я пойму, что ты не тот человек, которого нужно иметь рядом в трудную минуту, – не обессудь… Разведу вас в разные стороны, и пикнуть не успеете… Я сказала, помолчи, Валентина! И твоя национальность здесь будет абсолютно ни при чем. О, трагедия! – с иронией выдохнула воздух бабушка. – Цыган! Вот у меня есть знакомая поэкзотичней тебя. Отец – еврей, мать – палестинка. Ничего сочетание? По еврейским законам, она – лицо арабской национальности, а по палестинским – еврейка. И теперь ее ни там, ни там замуж не берут. Вот это трагедия, я понимаю… А ты себе, дружок, что-то не то нафантазировал. Кстати, – перебила бабушка сама себя, – ничего, что я на «ты»?