Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Ради бога, помолчи, – перебила его жена. – И давай говорить тише, не надо доставлять Димке лишний повод для удовольствия.
Сергей Владимирович безмолвствовал, потрясенный самим фактом того, что его всегда тактичная умница-жена оборвала мужа на полуслове. Такого за всю их совместную жизнь не случалось ни разу. Это была только его привилегия: начинать говорить в любой удобный для этого момент, и жена послушно умолкала, с напряжением ловила каждое слово…
«Что происходит?» – подумал он.
– Ты помнишь тот вечер, когда я показала тебе фотографию Димкиных однокурсников?
– Конечно, – ответил он сразу.
– Ты собирался в театр. С гостями мэрии…
– Ну, да, – ответил он, уже осторожнее.
– В Большой, на «Бориса Годунова».
– Правильно.
– Гостям понравилось? Прости, столько всего произошло, что я забыла тебя об этом спросить…
– Они были в восторге, – сухо сказал муж. – Катя, давай к делу.
– Хорошо. Так вот когда ты ушел, я тоже собралась и ушла. Знаешь, поговорка такая есть? Муж в дверь, а жена в Тверь…
Екатерина Дмитриевна коротко фыркнула.
– Я не понимаю, – медленно сказал ее муж. – Ты ушла… Куда ты ушла?
– Я поехала к Андрею.
– К Андрею?
Сергей Владимирович искренне удивился.
– Зачем?
– Я хотела с ним поговорить. Узнать, что они затеяли на пару с Димкой. Понимаешь, я очень боялась, что эти сопляки устроят какую-нибудь гадость, и она отразится на твоей карьере. Я очень за тебя боялась. Всю жизнь. Ну, ты знаешь…
И Екатерина Дмитриевна посмотрела на мужа. Тот кивнул, по-прежнему не понимая, куда она клонит.
– Подожди! – сообразил вдруг Сергей Владимирович. – Это же был вечер убийства!
– Смерти, Сережа. Никакого убийства не было.
– Откуда ты знаешь? – спросил муж и впился в ее лицо подозрительным взглядом.
Екатерина Дмитриевна помолчала и ответила очень просто.
– Я при этом присутствовала.
Тут они замолчали оба, и несколько минут в комнате было слышно только тяжелое дыхание.
– И… как это произошло?
– Банально, – ответила Екатерина Дмитриевна. – Он открыл мне дверь, впустил меня в квартиру. Большая такая, неприглядная комната… Неубрано в ней было страшно, постельное белье несвежее. Сам он был в каком-то жутком халате, тоже очень несвежем…
– В общем, свинья свиньей, – подвел итоги муж нетерпеливо.
Екатерина Дмитриевна остановилась и пристально посмотрела на него.
– Я… этого не говорила, – ответила она медленно и сухо.
– Но ты говорила…
– Я говорила, что в комнате у него было неубрано. И халат был не выстиран. Но сам он свиньей никогда не был. Теперь я это точно знаю.
– Ладно, неважно. Так что было потом?
– Потом? Я начала его расспрашивать об отношениях с Димкой. Спросила прямо в лоб, что за игру они затеяли. Сказала, что обязательно поговорю с Евдокией, и мы все равно все выясним.
– А он?
– Он вел себя странно, – задумчиво ответила жена. – Теперь я понимаю, что ему было очень плохо. Наверное, нужно было вызвать «Скорую»… Он почти ничего не говорил. Сидел на диване, смотрел в пол… Помню, что он был очень бледным… Только мне на это было совершенно наплевать.
Екатерина Дмитриевна сделала паузу, прошлась по комнате и села в кресло.
– А потом он вдруг прервал меня, подошел к шкафу, достал шприц и ампулу. Я подумала, что он, вдобавок ко всему прочему, еще и наркоман. Так ему и сказала.
– А он?
– Он ничего. Промолчал. Попросил меня отбить горлышко у ампулы, я гордо отказалась…
И она взялась рукой за горло.
– Тогда он сам начал его ломать… Руки тряслись, и он, по-моему, немного порезался.
– Да, – тихо ответил муж. – Я читал материалы дела. Кровь на ампуле совпадала с его кровью. Из этого сделали вывод, что открыл ее он сам.
– Сам, – подтвердила жена. – Потом он долго набирал шприцем жидкость… Помню, что чуть не уронил его…
– А ты?
– А я стояла и смотрела на него. Как сейчас понимаю, очень брезгливо…
– Ты же тогда не знала, – попробовал утешить ее муж.
– Зато теперь знаю, – ответила жена, глядя перед собой остановившимся взглядом. – Все знаю. И если ты думаешь, что мне от этого легче, то ты ошибаешься.
– Ну, хорошо, это эмоции, – прервал ее муж. – Что было потом?
– Не знаю, – ответила Екатерина Дмитриевна ровным голосом.
– Как не знаешь?
– Я отвернулась. Не хотела видеть, как он себе будет укол делать. Очень уж было противно. Я отошла к окну, смотрела в него и рассказывала Андрею, что мы можем с ним сделать, учитывая его наркотические пристрастия. В общем, пугала, как могла. Говорила долго, с удовольствием…
– А он?
– А он молчал. В какой-то момент я не выдержала и обернулась.
– И? – спросил муж, затаив дыхание.
– Он лежал поперек дивана.
– Да, так его и нашли…
– Я подошла к нему, наклонилась…
Екатерина Дмитриевна тяжело задышала, вновь переживая события того страшного вечера.
– Он смотрел на меня. Губы у него были абсолютно белые. Я видела, что он хочет что-то сказать, но особенно не старалась понять. Я думала, что он, как это называется… Под кайфом.
– Ты же никогда раньше не видела…
– Не видела. Но все равно не прощу себе, что ушла. Просто повернулась и ушла. Оставила его умирать, а он пытался попросить меня о помощи…
Она закрыла лицо руками и вдруг тихо, жалобно заплакала, как плакала только маленькой девочкой, жалуясь матери на несправедливости мира. Слезы текли между длинных красивых пальцев и капали на юбку интеллигентной длины, закрывающей колени.
«Господи, когда я видел ее плачущей?» – подумал Сергей Владимирович.
И в смятении понял: никогда.
– Катя, не надо, – сказал он с фальшивым участием, потому, что не знал, как себя вести.
– Ты не виновата. Ты же не знала…
– Не утешай меня, – быстро перебила его жена и вытерла мокрое лицо ладонями. – Только не ты. Этого я точно не переживу.
– Что это значит? – оскорбился Сергей Владимирович. – Я же еще и виноват? Ты сама поехала к этому… мальчишке, хотя я просил тебя этого не делать! Ты понимаешь, что могло произойти, если бы ты оказалась замешана в эту историю? Ты понимаешь, что есть статья «За неоказание помощи»? Ты понимаешь, в каком положении я мог оказаться, благодаря твоей глупости?
– Понимаю, – снова оборвала его Екатерина Дмитриевна. – Поэтому сразу поехала в театр, чтобы рассказать тебе все как можно быстрее.
Сергей Владимирович поперхнулся.
– Ты… поехала… в театр? – повторил он с расстановкой, выигрывая время.
– Сергей, ты не горное эхо. Да, я поехала в театр. И должна была успеть как раз к антракту. Если бы действительно шел спектакль.
Сергей Владимирович молчал, не глядя ей в глаза.
– Но спектакля не было. Никакого. В этот день в Большом был выходной. Вот так.
В комнате снова воцарилось тяжелое молчание. Наконец Сергей Владимирович разомкнул отяжелевшие челюсти и с трудом выговорил:
– Я тебе все объясню…
– Не надо, – отказалась Екатерина Дмитриевна.
– Это не то, что ты думаешь…
– Вернее, не та, что я думаю, – усмехнувшись, поправила его жена. – Сергей, мне наплевать, продолжается старая история или начинается новая. Я устала.
– Катя…
– Помолчи. Мне неинтересно, с кем ты меня обманываешь и насколько это серьезно. Я сделала большую глупость, что не ушла от тебя раньше, когда ты первый раз плюнул мне в душу. Но я была так влюблена в тебя, что все простила. И напрасно. Потому что ты, как все ограниченные люди, воспринял мою любовь как мою слабость.
Сергей Владимирович быстро вскинул на нее глаза.
– Да-да, я сказала «ограниченный человек». Ты же пустой, как барабан. На сильные чувства ты неспособен: ни на любовь, ни на ненависть… Знаешь, у меня вдруг как будто глаза открылись… Сначала что-то лопнуло тут…
И Екатерина Дмитриевна приложила руку к груди.
– …а потом стало очень легко. Я освободилась от тебя. И слава богу.
– Катя, дай мне сказать…
– Не дам. Мне наплевать, что ты придумаешь, потому что я больше тебя не люблю. И давай на этом поставим точку.
Екатерина Дмитриевна вышла из зала и через минуту вернулась. В руках у нее был объемный чемодан.
– Вот. На первое время хватит.
– Что это? – с испугом спросил ее муж.
– Это твои вещи. Не все, конечно, но самое необходимое. Потом придешь, когда меня дома не будет, и заберешь все остальное. Созвонимся.
– Ты выгоняешь меня? – немного помолчав, спросил муж.
– Лучше поздно, чем никогда, – немного невпопад ответила Екатерина Дмитриевна, но он догадался, что она имеет в виду не его, а себя.
– Ну, что ж…
И Сергей Владимирович поднялся с дивана.
– Я подала на развод и на раздел имущества, – продолжала говорить жена странные слова, которые отказывалось воспринимать его сознание. – Кстати, Сережа… Я сделала выписку со всех наших счетов. Если хотя бы часть денег уйдет в неизвестном направлении, то у тебя начнутся серьезные неприятности. В уголовном плане.
– Что-о?
– Я тебя сдам. Не раздумывая. Так что веди себя прилично. Все поделим пополам, думаю, что я это за двадцать восемь лет вполне заслужила. Квартиру я оставлю себе и выплачу тебе за нее половину стоимости. За ремонт с тебя ничего удерживать не стану: знаю, что он тебе не нравился… Что еще? По-моему, все…
Екатерина Дмитриевна развернулась и пошла к двери. У самого выхода остановилась, что-то вспомнила, и спросила:
– Да, кажется, ты хотел что-то сказать? Я тебя слушаю.
Но Сергей Владимирович только молча покачал головой, утратив дар речи.
– Забыл? Значит, опять соврать хотел, – весело сказала жена. И добавила, стремительно меняя тон:
– Я ухожу на пару часов. Когда вернусь – чтоб тебя здесь не было. Понял?
Повернулась и ушла. Хлопнула входная дверь, в квартире настала тишина. Лишь из Димкиной комнаты доносились звуки рвущейся бумаги.
Сергей Владимирович присел на диван и обвел комнату долгим недоумевающим взглядом. Только сейчас он почувствовал, что его прежний мир окончательно уплыл у него из-под ног.
Но каяться было поздно.
Как ни странно, разговор с Димкой принес ей облегчение.
С того самого дня, как она прослушала пленку, оставленную ей Андреем, Вальку не покидало чувство, что она спит и видит сон. Или какое-то безумное представление в театре абсурда, где убийцей в итоге оказывалась Стаська.
Первое побуждение после прослушивания было нервическое: отнести пленку следователю и будь что будет.
Второе – более практичное. Сначала разобраться самой.
Со Стаськой все это время она не виделась ни разу. Альбина Яковлевна по-прежнему находилась в больнице, где врачи все с меньшим и меньшим пылом пытались выяснить причины ее воскрешения. Судя по всему, на это уже не было никакой надежды, и Валька узнала от дежурной медсестры, которая к ней благоволила, что очень скоро одноместную палату освободят от аномальной пациентки.
Предыдущим вечером они с Арсеном проводили Соню. Валька искренне переживала ее отъезд: была в этой женщине замечательная способность приносить утешение всем, кто в нем нуждался. А Валька сейчас в утешении нуждалась как никогда.
– Хочешь, куда-нибудь съездим? – предложил Арсен, когда они возвращались из аэропорта домой.
– А твоя работа?
– Возьму отпуск.
– Деньги?
– Найдем.
Валька подумала и рассудительно сказала:
– Если мы сейчас отгуляем твой отпуск, то летом не сможем поехать в Керчь. А мне очень хочется. Так что давай потерпим.
– Мне кажется, тебе нужно поменять обстановку, – сказал Арсен и на минуту положил руку на ее колено. Рука была теплой, и это тепло добралось до ее кожи через плотную ткань брюк.
– Ты очень плохо спишь. Ворочаешься, разговариваешь с кем-то…
– Да? – спросила Валька. – Не помню, что мне снилось… И что я говорю?
Арсен пожал плечами.
– Мне как-то неловко было подслушивать. Я тебя сразу старался повернуть на другой бок. Впрочем, один раз ты отчетливо сказала: «Я сделала все, что могла».
– А! – сказала Валька. В теплой машине на нее вдруг пахнуло холодом серой воды и одиночеством пустынного берега, который не давал ей покоя в ночных кошмарах.
– Еще как-то раз ты вдруг затвердила, как сломанный патефон: «Это не она, это не она, это не она…» Я тебя еле разбудил.
– Понятно.
Валька виновато посмотрела на Арсена.
– Бедный ты мой. Ни днем, ни ночью тебе от меня покоя нет. Не удивлюсь, если ты меня наконец бросишь и найдешь себе нормальную женщину.
– Не надейся, – тихо ответил Арсен и на мгновение повернул голову в ее сторону. Валька увидела, как вспыхнули и погасли его глаза.
– Я тебя не брошу. Только если ты сама захочешь уйти…
– Не надейся, – так же тихо и убедительно ответила Валька и просунула руку под его теплую ладонь.
Этой ночью она спала гораздо спокойней, чем предыдущей. Разговор с Димкой, при всем том отвращении, которое вызывал четвероюродный кузен, натолкнул ее на правильную мысль: Андрей не позволил бы Стаське сделать себе укол. И никакой другой женщине не позволил бы тоже. А значит, и бабушка на этот раз вне всяких подозрений.
Утром Валька встала значительно более крепким человеком, чем накануне. Бодро зашагала в ванную, с удовольствием привела себя в порядок. Отметила, что глаза уже не выглядят так глубоко запавшими, а щеки – такими худыми.
Поставила на огонь маленький веселый чайник и уселась за стол ждать, когда закипит вода.
Зазвонил телефон, и Валька быстро схватила трубку, ожидая услышать голос Арсена. Он всегда звонил ей по утрам, и это становилось уже одной из первых хороших традиций в их маленькой семье.
– Да!
– Валя, привет…
Сначала она не узнала женский голос на другом конце провода. Потом где-то в отдалении заплакал ребенок, и Валька сориентировалась.
– Жанна?
– Это я.
– Что случилось?
Жанна немного помолчала, потом нерешительно спросила:
– Ты не могла бы приехать ко мне? Тут такое произошло… Ничего не понимаю.
– Что произошло? Объясни ты толком!..
– Не по телефону! – отрезала Жанна. И умоляюще добавила:
– Приезжай… Пожалуйста.
– Еду, – не колеблясь, ответила Валька и выключила чайник.
Всю дорогу она перебирала в уме возможные варианты событий. Скорее всего, Жанна потеряла деньги, и хозяин выгоняет ее из квартиры. Господи, где же ей взять еще одну тысячу долларов? У Арсена она больше денег просить не станет. Хотя, с другой стороны…
Где же будет жить маленькая ангелоподобная Майка, если ее мамочка в пьяном угаре посеяла такую сумму?
Жанна решила вернуться назад, во Владивосток. Билет, правда, пока не взяла, проедала деньги, отданные ей Валькой. Но если она их посеяла…
«Заберу их до отъезда к нам, – решила Валька. – Арсен поймет. В конце концов, это дочь Андрея, а мы перед ним в долгу. Я-то уж точно…»
Все еще полная самых дурных предчувствий, Валька подошла к знакомому каменному дому. Жанна открыла ей не только подъездную, но и входную дверь, и Валька, зная о некоторых ее дурных привычках, решила, что Жанна уже с утра успела принять на грудь и не в силах встать с дивана.
– Жанна! – громко закричала она, и тут же захныкала Майка.
– Господи, опять, – раздраженно ответила невидимая собеседница из комнаты.
– Специально же дверь открыла, чтоб ты не звонила! Майка только-только угомонилась…
Валька вошла в комнату. Жанна сидела на диване и качала на коленях маленькую Майку. Та жалобно и обессилено хныкала, цепляясь за руку матери.
– Что с ней? – встревожилась Валька, на ходу сбрасывая с плеч полушубок. – Врача вызывала?
– Да ничего особенного, – нетерпеливо ответила Жанна. – Зубки у нее идут тяжело. И с опозданием…
– Давай я ее возьму…
И Валька осторожно подхватила девочку под круглую теплую попку. Майка захныкала немного энергичней, вдохновленная появлением нового человека.
– Тише, маленькая, – зашептала Валька и прижалась губами к детскому лобику. – Тише…
– У нее же температура!
– Знаю, – ответила Жанна, перебирая бумаги, лежавшие на столе. – Не дергайся, ничего страшного. Так всегда бывает, когда у детей зубы режутся. Ты лучше посмотри сюда…
Но Валька, не обращая на нее внимания, заходила по комнате, баюкая ребенка. Шептала что-то ласковое, успокаивающе, отбрасывала с лица малышки длинные волосы, золотисто-каштановые, как у матери. Майка успокоилась, сунула в рот палец и серьезно уставилась на Вальку яркими синими глазами, при взгляде которых ее всегда пробирала дрожь.
Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем Майка закрыла глаза и, горестно повздыхав, снова уснула. Валька отнесла девочку в детскую, уложила в кроватку и немного постояла возле нее.
На цыпочках вышла из комнаты, бесшумно прикрыла дверь ввернулась в гостиную.
– Ну? Что произошло?
– Угомонила? – удивилась Жанна. – Молодец! Пора своих рожать…
– Объясни, в чем дело.
– Читай…
И Жанна сунула ей огромный конверт, в котором лежало множество бумаг.
– Что это? – спросила Валька, вынимая метрики, написанные на французском.
– Это документы Андрея. Свидетельство о рождении, свидетельство о смене имени, новое свидетельство, – перечисляла Жанна.
– Зачем они?
– Старуха вчера прислала, – коротко ответила Жанна. – На случай, если я захочу поменять Майке фамилию. На родовую, так сказать.
– Ты хочешь?
– Возможно. Еще не решила. Ты лучше письмо прочти.
Валька вынула сложенный вчетверо лист и развернула его. Письмо было написано от руки, и она сразу узнала твердый округлый почерк.
«Здравствуй, Жанна!
Пишу тебе потому, что мы вряд ли когда-нибудь увидимся лично. Но я не могу быть спокойной, пока не устрою будущее ребенка Андрея. Я считаю, что только она и Клод имеют основные права на остатки состояния моего покойного мужа. Поэтому именно они получат основной капитал, а ты – только проценты с него.
Впрочем, этих процентов вполне хватит на беззаботную жизнь, которой ты привыкла жить.
Итак:
Сумму в семь миллионов я делю пополам между отцом Андрея и его дочерью. Клод уже получил свои деньги. Возможно, я совершаю ошибку, доверяя состояние алкоголику, но, даже если он их пропьет, все равно это будет его правом. Не думаю, что Майке после его смерти что-то достанется, поэтому принимаю меры к тому, чтобы она смогла получить свои деньги в сознательном возрасте.
И к тому, чтобы ты их не растранжирила до совершеннолетия дочери.
Ты будешь получать ежемесячно две тысячи долларов, независимо от того, где будешь жить. Адвокатская контора, которая будет осуществлять выплату денег, – очень надежная и уважаемая фирма, поэтому, если ты поменяешь место жительства, тебе достаточно только сообщить им по адресу, который я оставляю.
Знаю, что у тебя нет собственной квартиры в Москве. Поэтому отдельно выделяю сумму в сто тысяч долларов на покупку жилья. Деньги положены в относительно надежный московский банк, но, зная некоторые особенности российской банковской системы, не советую тебе тянуть с покупкой.
И еще. Деньги наличными ты не получишь. Банк выплатит их только продавцу жилья. Но если ты купишь квартиру не за сто, а за восемьдесят тысяч, то оставшуюся часть денег получишь наличными. Возможно, тебе нужно будет сделать ремонт и, конечно, купить необходимую мебель.
В день окончания школы Майя получит сумму, необходимую для поступления в любой, самый престижный вуз. Сразу по окончании вуза она сможет вступить в права наследства и получить всю сумму, доставшуюся ей. Вместе с процентами.
Если же она не захочет учиться дальше, то в права наследства она вступит не раньше своего тридцатилетия.
Пойми, это не драконовские меры. Я хочу, чтобы девочка получила профессию, способную ее прокормить. Тогда, даже если она растранжирит свои деньги, у нее останется шанс заработать себе на кусок хлеба.
А если у нее не будет образования, то пускай прежде получит какой-то жизненный опыт, а уж потом – деньги. Поверь, оговаривая все эти условия, я забочусь прежде всего о ней.
Все документы (в том числе, банковские), прилагаю отдельно. Думаю, ты разберешься, что к чему.
И еще.
Майя имеет право носить фамилию отца. Я знаю, что Андрей признал ребенка. Но я говорю о его настоящей фамилии. Если ты захочешь это сделать – сделай.
Вот и все. Не знаю, как сложится твоя жизнь, да меня это и не интересует. Но я должна дать тебе шанс, и я тебе его даю».
Валька сложила письмо и вернула его на место.
– Ну? – спросила Жанна, не сводившая с нее глаз. – Как тебе это нравится?
– Поздравляю, – ответила Валька. – Вот и решились все твои проблемы.
– Решились? – переспросила Жанна и широко раскрыла глаза. – Ты шутишь?
– Тебя что-то не устраивает? – не поняла Валька.
– Да все! Все меня не устраивает! Старуха просто хотела надо мной поиздеваться, что и сделала в своей неповторимой манере!
Валька стиснула зубы и посчитала до пяти.
– Прости, – сказала она с подчеркнутой вежливостью. – Я, действительно, не понимаю…
– Да что тут непонятного? – почти закричала Жанна. Но тут же спохватилась и испуганно прислушалась: не проснулась ли Майка.
– Что тут непонятного? – продолжала она уже вполголоса. – Тебе понравится, если тебя лишат денег твоего мужа и оставят их сопливому несмышленышу?
– Насколько я знаю, вы не были женаты.
– Формально – нет. Но какого черта?.. Кому сейчас нужны формальности?
– Скажи, – прервала ее Валька. – Андрей предлагал тебе выйти за него?
– Конечно! – горячо подтвердила Жанна.
– Тогда почему же ты не вышла?
Жанна быстро потупилась и ответила, перебирая складки на юбке.
– Я же говорю… Кому сейчас нужны формальности?
– А если бы ты встретила банкира своей мечты? – все так же безжалостно наступала Валька. – С двумя миллионами американских тугриков? Ему бы тоже сказала: «Не до формальностей»?
– Прекрати.
– Нет уж, дослушай, раз ты меня позвала. Ты никогда не считала себя связанной с Андреем. Потому что надеялась найти нечто лучшее. Конечно, если б ты знала, что он, в конце концов, получит свои деньги, то, безусловно, скоренько сбегала с ним в ЗАГС. Но у него «пупок был слабоват», и ты не хотела себя связывать с таким человеком. Так что, по сути, ты ему совершенно посторонняя и чужая женщина. И не надо ссылаться на то, как он тебя любил. Это его беда, а не его вина. Просто возблагодари бога, что вовремя родила от него ребенка. Потому что, если бы не Майка, ты бы вообще ничего не получила. И береги девочку. Она – твой проездной билет в более или менее обеспеченную жизнь.
Валька поднялась с кресла.
– Подожди, – окликнула ее Жанна, уже менее уверенным тоном. – Я хотела тебя попросить.
– О чем?
– Поговори с бабкой, – умоляющим тоном сказала Жанна. – Объясни ей, что две тысячи – это смехотворная сумма! Господи, да как сейчас прожить на такие деньги? Приличная шуба, и та дороже стоит!
– Насколько я знаю, шуба у тебя уже есть, – сухо сказала Валька.
– Не всю же жизнь ее носить!
– Иди работать.
– У меня прописки нет, – пожаловалась Жанна со слезами. – Без прописки ни в одно приличное место не возьмут.
– Купи квартиру и пропишись, – сказала Валька уже нетерпеливо.
– Ну да! Пока найду, пока ремонт сделаю, пока пропишусь… А до этого на что жить? И потом, что это за сумма на квартиру: сто тысяч? Старуха, что, не знает, сколько сейчас приличное жилье стоит? И ремонт приличный меньше чем за десять-пятнадцать тысяч не сделаешь… А на машину и мебель вообще денег не остается…
Вальку затошнило от этих причитаний. Она взяла с кресла свой полушубок и напомнила:
– Неделю назад ты не знала, чем за квартиру заплатить. И была счастлива, получив мою тысячу долларов. Тогда тебе это казалось огромной суммой.
– Да отдам я тебе твою тысячу! – пренебрежительно отмахнулась Жанна. – Господи, вот тоже проблему нашла! В следующем месяце и отдам… В этом не могу, расходов много…
Но Валька уже не слушала ее и надевала меховую курточку.
– Так ты поговоришь со старухой? – спросила Жанна ее в спину. – Хотя бы по поводу денег на квартиру! Пускай даст хотя бы сто пятьдесят! И не две, а три тысячи в месяц… Подожди!
Валька вышла из квартиры и закрыла за собой дверь.
Очень осторожно, чтобы не разбудить Майку.
– Аля!
Евгений Павлович ворвался в палату жены, как ураган. Задел по дороге стул, и он со стуком упал на пол.
Альбина Яковлевна спокойно повернулась от окна, возле которого стояла, разглядывая пушистую настоящую зиму.
– Аля!
– Женечка, успокойся, – ласково сказала жена. – Сядь, отдышись.
– Ты просто не знаешь…
И Евгений Павлович упал на застеленную покрывалом койку. Несколько раз он начинал отчаянно жестикулировать, пытаясь заговорить, но воздух выходил из его легких только с неразборчивыми нечленораздельными восклицаниями.
– Она заплатила за тебя?
Евгений Павлович опустил руки на колени и уставился на жену изумленными глазами.
– Ты уже знаешь? Но откуда? Я сам узнал всего час назад!
– Ну, и слава богу, – сказала Альбина Яковлевна, не отвечая на его вопрос. – Теперь все будет по-другому.
– Аля! Ты понимаешь, что она отдала весь мой долг?!
– Понимаю, – мягко ответила жена. И попросила:
– Не волнуйся.
– Весь! – не мог успокоиться Евгений Павлович. – До копейки! Это ты ее попросила?
– Наоборот. Я просила ее не вмешиваться.
– С ума сойти…
Евгений Павлович схватился за голову.
– Свободен! – повторял он медленно, словно пробовал слово на вкус. – Свободен. Свободен.
Он поднял побледневшее лицо и спросил почти спокойно:
– Как ты думаешь, почему она это сделала?
– Да какая разница? – откликнулась жена. Подошла к упавшему стулу и подняла его. Поставила стул возле застеленной койки, на которой сидел Евгений Павлович, и уселась напротив мужа. – Потому, что сама так захотела.
– Я должен ее поблагодарить, – решительно сказал Евгений Павлович. – И не по телефону. Завтра забираю тебя из больницы, и мы вместе поедем к стару… Я хотел сказать, к Евдокии. И попросим прощения за все…
– Женечка, – перебила его жена. – Все, что ты говоришь, очень правильно, но сделать этого мы не сможем.
– Почему? – удивился муж.
– Потому, что она уехала. И больше мы ее не увидим.
– Как уехала? – не понял Евгений Павлович. – Куда уехала? Откуда ты знаешь?
– Все это неважно, – нетерпеливо ответила жена. – Важно другое. Что будет теперь с нами и нашими детьми.
– То есть?
– То есть немедленно после выписки я возвращаюсь на работу.
– Аля!
– Да-да, – сказала жена тоном ласковым, но решительным. – Этот вопрос не обсуждается. Я ведь на пенсию ушла не по возрасту, а потому, что выработала свой двадцатипятилетний педагогический стаж. И что хорошего было в том, что я сидела дома? Не знала, чем себя занять… Нет, Женя, это вопрос решенный.
– Как знаешь, – покорно сдался Евгений Павлович.
– И второе. Сразу после моей выписки мы начнем размен квартиры.
Евгений Павлович оторопел.
– Размен квартиры? – спросил он, не веря своим ушам. – Зачем?
– Федька должен жить отдельно, – твердо заявила ему жена. – Иначе он пропадет. И мы вместе с ним. Он должен работать и содержать себя собственными силами. И не должен рассчитывать на то, что мы когда-нибудь умрем…
– О чем ты?
– Неважно.
Альбина Яковлевна улыбнулась мужу и взяла его руки в свои.
– Теперь все пойдет хорошо, – сказала она так убежденно, что Евгений Павлович сразу ей поверил. – Дети будут жить отдельно, а мы с тобой останемся вдвоем. Будем работать, пока сил хватит. Потом уйдем на пенсию. Будем гулять вечерами, пить чай перед телевизором… Будем смотреть наши фотографии, вспоминать молодость. Будем помогать детям, когда им потребуется наша помощь, а она им обязательно потребуется… В общем, будем вместе стареть, как и должно быть. Я очень люблю тебя, Женя.
– И я тебя люблю, – тихо ответил муж. – Я даже не знал, как сильно я тебя люблю…
И, взявшись за руки, они просидели очень долго. И так все стало ясно и понятно, что никакие слова больше не потребовались.
Валька пришла точно вовремя, как договорились.
Стаська открыла ей дверь, и Валька поразилась ее цветущему виду. Выглядела сестра всегда превосходно, но сегодня она вся лучилась торжеством, проливая свет от щедрот своих на всех окружающих, без разбора.
– Входи!
Валька медленно переступила порог. Собственно, то, что она хотела, можно было сделать и не раздеваясь, но Стаська убежала на кухню и вернулась оттуда с подносом, на котором стояла открытая бутылка шампанского и два узких длинных бокала.
– Идем в комнату, – велела она, и Валька послушно стащила с себя сапоги.
– У тебя какой-то праздник?
– И не какой-то, а самый лучший в жизни, – торжествующе ответила Стаська и разлила шампанское по бокалам.
– Ну, давай выпьем.
И одним махом проглотила половину своего бокала.
– Хорошо, – пробормотала Стаська и подлила себе еще.
Валька отошла к дивану и уселась поудобней, разглядывая ликующую сестру. Интересно, что могло так вдохновить практичную деловую Стаську? Ясно, что не победы на личном фронте: к этому сестра относилась философски, почти равнодушно. Тогда, значит…
– Ты получила повышение?
Стаська подняла бокал и с ликованием ответила:
– Ты разговариваешь с генеральным директором московского филиала фирмы!
И снова единым залпом опрокинула в рот все содержимое бокала. Поставила его на стол, вытерла губы и спросила:
– А ты?
– А я не буду пить, – ответил Валька.
– Боишься? – удивилась Стаська и высоко подняла красивые брови. – Шампанское сегодня подается без цианида…
– Надеюсь.
– Тогда в чем дело? Не хочешь меня поздравить?
– Не хочу.
Стаська медленно прищурилась. Развернула стул, стоявший возле письменного стола, поставила его напротив дивана и села, закинув ногу на ногу. Она не говорила ни слова, только медленно скользила взглядом по Валькиным ногам, животу, груди, лицу, волосам…
Раньше подобное разглядывание всего будило в Вальке комплекс неполноценности, но теперь ей было совершенно наплевать на все усилия Стаськи вогнать ее в краску.
– Каков вердикт? – спросила она спокойно, когда сестра, удивленная своими безуспешными попытками подавить гостью, отвела взгляд.
– Ниже среднего, – дерзко ответила Стаська, бравируя открытым нахальством.
Но Валька не поддалась на провокацию.
– Что так?
Сестра вздохнула, признавая поражение, и подперла подбородок двумя кулачками.
– Вот смотрю я на тебя, Валентина, и поражаюсь, – заговорила Стаська медленно и серьезно. – Вроде все у тебя есть, чтоб добиться в жизни успеха: и образование, и воспитание, и фигура приличная, и на лицо не уродка… Только все это в каком-то половинчатом, незавершенном виде. А ты палец о палец не ударяешь, чтоб довести все до ума.
– Например?
– Ну, например, твои волосы. Ты можешь мне сказать, какого они цвета? Русые или светло-каштановые? Ни то ни се, гнедые… Почему бы тебе не сходить к хорошему парикмахеру и не привести их к какому-то общему знаменателю? Любому! Но внятному! А?
– Или вот еще пример, – продолжала Стаська. – У тебя отличная языковая база. И где ты работаешь? В задрипанном частном агентстве, которое не сегодня – завтра, может оказаться на помойке, и ты вместе с ним! Почему ты не предпринимаешь никаких шагов, чтоб устроиться на нормальную, стабильную работу в солидную фирму? Ты, вообще, имеешь представление, сколько может сегодня заработать высококвалифицированный переводчик? Нет? Ну, так я тебя просвещу. В среднем, тысячи две-три в месяц. Не особенно напрягаясь. А сколько зарабатываешь ты?
