Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– Бабушка знает? – спросила она.
– Знает. Катя звонила и ей, и мне.
– Когда поедем к ней?
– Когда разрешат посещения, – ответила мама. И добавила после короткой паузы, – хотя…
– Что «хотя»?
– Катя мне сказала… Смотри, это секрет! Катя сказала, что разговаривала с лечащим врачом…
Мама немного поколебалась, но договорила:
– Он сомневается в выздоровлении.
Валька без слов отложила недоеденный бутерброд и уставилась на мать испуганными глазами.
Не может быть!
Не может умереть тетя Аля, которая настолько жизнелюбива, что обожает мужской стриптиз! Не может умереть женщина, родившая дочь Стаську! (Вот уж кто точно бессмертен!). Не может умереть мать сыночка, по имени Фиделио, до сих пор не пристроенного в этом мире!
– Какой ужас, – проговорила Валька, едва шевеля неповинующимися губами. – Не может быть!
– На этом свете все может быть, – горько ответила мама.
Встала и сказала, сознательно меняя тему:
– Со стола убери…
Вышла из кухни и прикрыла дверь, оставляя дочь наедине с ее мыслями. Валька откинулась на спинку жесткого кухонного дивана и отодвинула подальше недопитую чашку и недожеванный бутерброд. Есть после того, как она узнала, что при смерти тетя Аля, ей казалось кощунством.
«Будем честны, – призвала Валька сама себя. – Тетку я недолюбливаю. Недолюбливаю вообще всех родственников, кроме бабушки и Димки. Но от этого новость не становится менее драматичной».
Неужели тетя Аля умрет?
Стаська эту потерю перенесет достаточно легко. Ей вообще на всех наплевать, кроме самой себя, конечно… Федька, наверное, больше расстроится. Уж не говоря о том, что Альбина Яковлевна единственный человек на свете, который любит его без памяти, со смертью матери он потеряет единственный источник беспроблемного существования. И что с ним будет дальше? А Евгений Павлович? Что будет с ним?
Стоп!
Валька нахмурилась. Свинство какое, тетка-то еще жива, а она уже акценты расставляет… Посмертные, так сказать… Нельзя этого делать.
Зазвонил телефон. Валька вздрогнула и оторвалась от своих мыслей. Впрочем, к телефону не побежала, маме ближе. Та сняла трубку в гостиной и через секунду крикнула:
– Валюша! Это тебя.
Валька нехотя потянулась к аппарату. Разговаривать сейчас ей не хотелось ни с кем.
– Да, – сказала она хмуро.
– Привет.
У нее немного отлегло от сердца.
– Привет. Не ожидала, что ты позвонишь.
– Почему?
– Мы же только что распрощались…
– Ну, давай снова поздороваемся, – предложил Арсен. – Привет.
– Привет.
– Как дела?
– Не очень.
– Что такое? – встревожился цыган.
Валька вздохнула.
– У моей тетки инфаркт, – сказала она сдержанно. – Есть мнение, что она не выкарабкается.
– Чье мнение? – уточнил Цыган.
– Врача.
Арсен коротко свистнул.
– Наплюй! – посоветовал он убедительно. – В таких вещах врачи смыслят не больше нас с тобой. Решают не они.
Валька промолчала из вежливости.
– Ты, что, очень ее любишь? – спросил цыган сочувственно.
– Да не сказать, чтоб очень, – медленно ответила Валька. – Просто у нее сейчас масса проблем… Сын безработный, например…
– Понятно.
Они немного помолчали.
– Валь, – неожиданно предложил цыган. – Давай встретимся.
– Прямо сейчас?!
– А что такого? Время-то детское, всего половина девятого…
– Ну, не знаю, – нерешительно проговорила Валька и посмотрела на стенку, разделяющую кухню и гостиную, в которой сидела мама.
– Мама не разрешит, наверное.
– А ты попробуй.
– Ну, давай попробую…
– Я подожду.
– Ладно.
Валька положила трубку на стол и отправилась в комнату. Мама сидела перед включенным телевизором и на дочь не оглянулась.
– Мам, – нерешительно начала Валька.
– Только недолго, – ответила мама, не отрываясь от экрана. – И пускай он тебя до самой двери доведет, а то у нас ночью в подъезде бомжи ночуют…
Валька без слов чмокнула маму в щеку и убежала на кухню.
– Отпустила, – радостно доложила она.
– Ура!
– Ты где? – спросила Валька.
– В окно выгляни, – насмешливо посоветовал ей собеседник. Валька приподнялась на диванчике и прильнула носом к оконному стеклу.
Синий джип почти сливался с темнотой за окном, но Арсен пару раз мигнул фарами, и Валька его увидела.
– Иду, – сказала она в трубку лаконично.
– Жду, – отозвался цыган так же коротко.
Валька быстро прополоскала чашку, поставила ее на место и запихала в рот остатки бутерброда. Куда делось возвышенное чувство, отбившее аппетит?
Забежала в ванную и быстро почистила зубы, непонятно для чего. Все равно они еще ни разу не поцеловались по-настоящему… Кроме того пионерского поцелуя в щеку ей и вспомнить-то нечего! Ну почему он такой робкий, черт его возьми?
Валька стеснялась признаться самой себе, что хочет его до безумия. Что называется, выпрыгивая из штанов. Хочет поцеловать твердые губы, умеющие так обольстительно и насмешливо улыбаться, хочет почувствовать его горячие руки на своей коже, хочет обхватить его шею и крепко-крепко прижаться к нему всем телом. Но цыган медлил со сближением, а ей не позволяла сделать первый шаг странная смесь гордости и самолюбия. В конце концов, возможно, он медлит потому, что просто не хочет ее так сильно, как она его?
Валька быстро влезла в рукава старой куртки, очередной раз прокляла себя за способность собраться по-солдатски споро, крикнула маме: «Я закрою!» и скатилась по ступенькам вниз.
– А вот и я! – возвестила она, забираясь на сиденье возле водителя.
Арсен промолчал, ожидая, когда она усядется поудобней. Потом наклонился к ней, решительно взял в руки ее лицо и прижался губами к ее рту.
Валька обмерла.
Она целовалась с мужчинами не так часто, чтобы воспринимать поцелуи в губы, как нечто скучно-бытовое, но достаточно, чтобы знать, как это делается. И она сильно подозревала, что и у Арсена не было недостатка в подобного рода опыте. (Достаточно было посмотреть на радостно-готовное выражение лица кассирши в магазине тогда, когда она здоровалась с цыганом!)
Но этот поцелуй совершенно не походил на все ее предыдущие поцелуи.
Твердые и упругие губы цыгана прижались к ее губам, не делая никакой попытки их приоткрыть. Жесткое прикосновение сменилось нежным, ласкающим. Цыган ослабил нажим, словно пытался понять, нравится ли ей то, что он делает.
Нравится!
Валька обеими руками удержала его голову, готовую отпрянуть в сторону при малейшем знаке ее неудовольствия.
И он понял. Губы его снова стали настойчиво нежными, и вдруг приоткрылись, пуская Вальку внутрь.
Она чуть не потеряла сознание.
Дыхание Арсена пахло еле уловимым запахом сигарет и ментоловой резинки, и это было так восхитительно интимно, что Валька послушно приоткрыла рот, давая ему возможность вдохнуть свое дыхание и краем уходящего сознания благословляя себя за то, что мудро почистила зубы после ужина.
А дальше в сознании начался провал. Она ощущала его язык у себя во рту и подставляла ему свой, а время летело мимо них со скоростью железнодорожного экспресса. Вспыхивали и гасли в мозгу мысли о том, что их могут увидеть соседи, но они все равно не отрывались друг от друга, захваченные в плен древним, как Вселенная, инстинктом, заставляющим не разжимать объятия.
«Я сейчас умру», – подумала Валька. И решительно оттолкнула цыгана в сторону.
К ее неудовольствию, он повиновался почти мгновенно. Отодвинулся на сиденье и замер.
– Не знала, что ты куришь, – сказала Валька, чувствуя, что говорит глупости.
– Я редко… За компанию, – отрывисто ответил Арсен, и она скорее почувствовала, чем увидела, что он дрожит.
– Поехали ко мне, – предложил цыган изменившимся голосом. Наверное, ей нужно было возмутиться, как того требовало приличие и женская гордость, но всех собранных сил хватило лишь на то, чтобы пискнуть:
– Что мы там будем делать?
Цыган сдавленно вздохнул. «Господи, какую чушь я несу, – мельком подумала Валька. – Я ведь хочу этого не меньше, чем он! Какого черта я ломаюсь!»
– Мы не будем делать ничего такого, чего ты не захочешь сама, – витиевато ответил Арсен, и Валька поразилась тому, как хорошо он держит себя в руках. Кровь ударила ей в голову, и она спросила безо всяких реверансов:
– Ты меня хочешь?
– Господи… Да! – ответил цыган, не раздумывая. – А ты меня?
– Ужасно! – ответила Валька, теряя остатки самоконтроля и молясь только о том, чтобы не найти их как можно дольше.
И не успела она собраться с мыслями, как машина взвизгнула колесами и рванулась с места. Валька приоткрыла оконное стекло, но холодный воздух не отрезвлял ее, а только помогал выдержать новую отсрочку. Она повернула голову и посмотрела на цыгана. Его лицо было таким жестким и напряженным, что на минуту Валька испугалась. Но тут он повернулся к ней, и она увидела в его глазах то же бездумное нетерпение, которое обуяло ее. И успокоилась.
Она не поняла, куда они приехали. Она вообще не следила за дорогой. Не помнила, как выглядел его дом и на какой этаж они поднялись. Все это были только досадные помехи по пути к широкой кровати, на которую они рухнули прямо в верхней одежде.
Она утратила всю свою самостоятельность и независимость, которую дают хорошее образование, прочитанные книги и образ жизни цивилизованной современной семьи. Валька покорно помогала цыгану стаскивать с себя одежду, стискивала зубы, наступая на остатки стыдливости, возникающие совершенно ни к месту, и стонала от нетерпеливого желания соприкоснуться с горячей мужской кожей. И он торопился не меньше. Срывал с нее и себя одежду вместе со всеми вбитыми в них представлениями о приличиях и цивилизованности, отвечал ей короткими стонами и почти закричал от счастья, прижавшись к ее свободному от одежды телу своим – горячим, сильным и нетерпеливым. И не осталось времени ни на нежность, ни на демонстрацию хорошей техники и опыта. Все произошло мгновенно, по-сумасшедшему нетерпеливо, бездумно и правильно. Потому что они слишком долго подавляли свои желания и обманывали друг друга сильной выдержкой.
Сознание, однако, вернулось намного позже. Уже потом, обнимая двумя руками горячее и влажное тело цыгана, Валька подумала: «Неужели?»
И засмеялась от облегчения и радости.
Она не поняла, понравилось или нет ей это безумно быстрое сближение. Она даже не поняла, испытала ли она оргазм. Но чувство, пришедшее вслед за близостью, было таким спокойным, сильным и теплым, что не осталось места никаким сомнениям. Она поступила правильно.
Арсен пошевелился, услышав ее смех. Сделал движение, чтобы скатиться с ее тела на кровать, но Валька обеими руками крепко обняла его и удержала. Не позволила.
– Привет, – шепнула она прямо в твердые мужские губы.
– Привет, – раскрывшись, шепнули они в ответ, и Вальку снова обдало запахом табака и жевательной резинки. И слабым запахом пота и наслаждения.
Они одновременно рассмеялись и обнялись крепче. «Господи, какое счастье», – мелькнуло в Валькиной пьяной голове, и она подставила Арсену губы для поцелуя.
Поцелуй был ласковым, долгим, совсем не похожим на предыдущий. Но Валька упивалась этой нежной усталостью, сбывшимися желаниями и чувством странного покоя, снизошедшим на них. Они одновременно глубоко вздохнули и снова рассмеялись.
– Не может быть! – сказала Валька.
Арсен ничего не ответил и принялся блуждать по ее лицу легкими, почти невесомыми поцелуями. Валька закрыла глаза, благодарно подставляя себя под его губы, как подставляют тело ласковому летнему солнцу.
– Я думала, ты никогда не решишься, – призналась она.
– А я думал, ты не хочешь, – ответил цыган.
Они захохотали в полный голос, и Арсен скатился с нее на помятую простыню. Валька не стала его удерживать, потому что безошибочным женским инстинктом угадала: он остался в плену и никуда больше не денется.
Еще несколько минут они лежали рядом и молчали. Валька смотрела невидящими глазами в темноту потолка, не ощущая собственного тела, легкого и свободного. Арсен поднял руку и прижал ее к кровати, не давая улететь.
– Останься, – попросил цыган.
Валька промолчала. Но не потому, что хотела пококетничать Сил на любое кокетство у нее сейчас не было. Просто язык стал тяжелым и говорить не хотелось.
– Останешься?
– Надо маме позвонить, – нехотя разомкнув губы, ответила Валька. И добавила с веселым безразличием:
– Она меня убьет…
– Не убьет, – сказал цыган. Повернулся набок и просунул руку под ее голову.
– Что мне сделать? Хочешь, я сам с ней поговорю?
– О чем?
– Ну, например, о том, что я прошу твоей руки…
Они снова рассмеялись, стукнувшись носами.
– Ты серьезно?
– Как никогда в жизни.
– Не худо было бы сначала у меня спросить…
– Спрашиваю.
– Ну?
Цыган приподнялся на локте, пошарил где-то в стороне, и в комнате вспыхнул неяркий свет ночника. Валька повернула голову и увидела очень близко его лицо с капельками пота на лбу.
– Ты выйдешь за меня?
– Не знаю, – сказала она кокетливо.
Цыган нахмурился.
– Не надо сейчас об этом говорить, – попросила Валька.
– Почему?
– Потому, что я не хочу думать ни о чем серьезном.
– А утром можно будет?
– Не знаю, – снова ответила Валька. И спросила:
– Ты предлагаешь потому, что ты такой порядочный?
Цыган рассмеялся и упал на спину. Теперь приподнялась на локте Валька и впилась в него взглядом.
– Дурочка ты моя… Ты, что, думаешь, я каждой девушке такое предлагаю?
Он взял ее лицо в ладони и замер. Вальку обуяло ревнивое негодование.
– И много у тебя было девушек?
– Не знаю, не считал… Валь, какая разница? Какая разница, что у меня было до тебя? У тебя ведь тоже кто-то был?
– Был, – призналась Валька, стыдясь уточнить, что был всего один мужчина. И это в ее двадцать пять лет!
– Ты, что, не ревнивый?
– Я ужасно ревнивый, – признался Арсен. – Просто стараюсь себя контролировать… Мозгами.
– У тебя получается.
– Это плохо?
– Конечно, плохо! Я уже надежду потеряла…
Она смешалась и замолчала. Арсен отвернулся и сказал, не глядя на нее.
– Я боялся. Боялся, что сделаю шаг, а ты меня оттолкнешь… Я бы этого не пережил.
– Дурак!
Он повернулся к ней и попросил:
– Скажи еще раз!
– Дурак!!
Они обнялись и рассмеялись.
– Ты останешься? – снова настойчиво попросил цыган.
– Где у тебя телефон?
Он поднялся с кровати и ушел в коридор. Валька проводила его взглядом. Господи, какой же он красивый! Какое у него чудесное тело: смуглое, сильное, фантастически желанное!..
Арсен вернулся через минуту. Передал ей трубку и лег рядом, не делая ни малейшей попытки прикрыть наготу.
– Ты, правда, не хочешь, чтобы я сам поговорил с твоей мамой? – спросил он со спокойной уверенностью, и Валька благословила его за это. У них все серьезно. Какое же это счастье!
– Пока не надо, – ответила она небрежно, наслаждаясь тем, что является хозяйкой положения.
– Но утром я обязательно поговорю с ней, – пригрозил цыган, и Валька коротко хмыкнула.
Мама сняла трубку не сразу. Валька покосилась на часы, светившиеся на прикроватной тумбочке. Одиннадцать! Господи! Как незаметно летит иногда время!
– Мамуля, – сказала она нежно, услышав сонный голос, – это я…
– Ты где? – спросила мама.
– Я сегодня не приду, – ответила Валька и замерла, ожидая негодующего возгласа. Но мама немного помолчала и очень тихо сказала:
– Хорошо, доченька.
Валька сразу же нажала на кнопку отбоя.
– Ну? – спросил Арсен.
– Она сказала «хорошо» – ответила Валька.
Цыган отобрал у нее трубку и сказал:
– Очень мудро с ее стороны.
– Поцелуй меня, – попросила Валька.
Ночник не выключался всю ночь. И, просыпаясь, время от времени, и он, и она заботливо натягивали друг на друга одеяло.
Утро следующего дня началось восхитительно. Арсен принес ей в постель чашку крепкого горячего чая и с улыбкой наблюдал, как она, торопясь и обжигаясь, поглощает ароматную влагу. Потом… Впрочем, то, что произошло потом, было вовсе не для постороннего наблюдателя.
Затем они долго толкались в маленькой ванной комнате, разбрызгивали воду, обливали друг друга и дурачились.
Потом по-настоящему плотно позавтракали в маленькой опрятной кухне. Валька взглянула на часы и ахнула.
– Десять!
Собирались, как безумные. Вылетели на улицу, запрыгнули в машину.
– Куда? – спросил Арсен.
– Домой, – коротко ответила Валька и пояснила:
– У меня сегодня свободный день.
Доехали быстро. Арсен остановил машину у подъезда и с беспокойством спросил:
– Ты уверена, что мне не нужно подняться вместе с тобой?
– Уверена, – ответила Валька.
– Но твоя мама подумает…
– Тебе не все равно, что подумает моя мама? – насмешливо перебила его Валька.
– Мне не все равно, что подумает твоя мама, – твердо отпарировал цыган, сделав ударение на слове «твоя», и Валька порозовела от радостного смущения. У них все серьезно, вот что он имеет в виду. Как же это здорово!
– Позже, – ласково попросила она. Цыган поколебался и неохотно пожал плечами.
– Позвонишь? – спросил он коротко.
– Обязательно.
Он наклонился к ней, поцеловал в губы долгим поцелуем, все еще не ставшим привычным. Валька выскользнула из машины и побежала к подъезду. Уже у самой двери обернулась и махнула рукой в сторону синей «Нивы». Машина медленно тронулась с места.
Не чуя ног, Валька взлетела на шестой этаж. Сунула в замок бороздку ключа, но дверь, не дожидаясь ее усилий, распахнулась почти сразу же.
– Бабушка заболела, – сказала мама.
– Как?
– Она звонила полчаса назад. Просила тебя приехать, если есть время.
Валька вошла в коридор и в растерянности оглядела мать, стоявшую напротив.
Мама была одета, собрана и готова на выход.
– Ты на работу? – спросила Валька.
– Куда же еще?
Мама внимательно посмотрела на нее и провела ладонью по ее щеке.
– Все в порядке? – спросила она тихо.
– Да, – коротко ответила Валька. – У меня – да. Ты заберешь машину?
– Если ты не против, – сказала мама. – У меня сегодня три частника в разных концах города.
– Бери, конечно, – разрешила Валька.
– А ты?
– Я позвоню Арсену, – ответила дочь.
Мама нерешительно переступила с ноги на ногу, плотно прикрыла дверь и очень тихо и внушительно сказала дочери:
– Валюша, я очень рада, что у тебя все хорошо, я все понимаю…
Щеки дочери залил густой румянец.
– Но я надеюсь, что у тебя хватит ума побеспокоиться о… нежелательных последствиях.
Беременность – поняла Валька. Она имеет в виду беременность.
– Арсен рвался прийти вместе со мной, чтобы сделать мне предложение, – отчеканила она с вызовом, глядя матери прямо в глаза. – В твоем присутствии.
Мама медленно присела на край низкого пуфика и замерла, глядя на дочь.
– У нас все серьезно, мама, – сказала Валька тоном пониже.
– Ты собираешься замуж? – спросила мама почти шепотом.
– Пока нет. Но если соберусь, за ним остановки не будет. Понимаешь? Он меня любит.
– Слава богу, – в раздумье проговорила мама. Поднялась: места и попросила:
– Не торопитесь. То время, которое вы сейчас переживаете, самое лучшее в жизни. Я очень рада, что он такой порядочный человек, но все равно. Не торопитесь. Пускай это будет брак по любви, а не… по вынужденным обстоятельствам. Хорошо?
– Хорошо, – ответила Валька и поцеловала мать. – Я тоже так считаю.
Мама кивнула и деловито спросила.
– Так что? Ты поедешь к Евдокии Михайловне?
– Конечно!
Мама снова кивнула, открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Вызвала лифт и сказала:
– Передавай ей привет.
– Обязательно. А что с ней? – спохватилась Валька, ругая себя за свою невнимательность.
– По-моему, она просто хандрит, – ответила мама. – Во всяком случае, врача вызывать не собирается.
– Ясно.
Подъехал лифт. Мама помахала рукой на прощание, шагнула в кабину. Валька закрыла дверь и схватила телефон.
– Арсен!
– Любимая!
Он обрадовался так неприкрыто, что Валька сама возликовала, забыв, по какому поводу звонит.
– У тебя все нормально? – спросил цыган с беспокойством.
– Все нормально, уйми свой брачный зуд… Мама советует нам не торопиться.
– Ну и зря, – недовольно заявил цыган.
– У меня другая проблема.
– Так скоро? – спросил Арсен с некоторым подтекстом, и у Вальки запылали уши.
– Пошляк!
– Сама такая.
– Испугался?
– Я только счастлив буду, – ответил он серьезно.
– Так вот, не радуйся раньше времени, – охладила его Валька, – Звонила бабушка. Она болеет, просит меня приехать. Ты не подбросишь? Мама машину забрала.
– Конечно! – ответил Арсен, не раздумывая. – Молодец, что сразу позвонила. Я тут недалеко.
– А тебя с работы не уволят? – нерешительно спросила Валька.
– Не уволят, – успокоил цыган. – Я незаменимый.
Валька спустилась во двор и присела на скамейку возле подъезда. Тут же возле нее материализовалась соседка с первого этажа.
– Валюша, здравствуй.
– Добрый день, – сухо поздоровалась Валька. Нина Ивановна никогда не пропускала мимо себя новостей о личной жизни соседей, за что именовалась в подъезде «ходячей газетой».
«Интересно, о ком пойдет разговор на этот раз?» – подумала Валька. Оказалось, о ней.
– Гуляешь, Валюша? – спросила Нина Ивановна с доброй улыбкой.
– Человека жду, – коротко ответила Валька.
– А-а-а… Не в синем джипе, случайно?
Валька промолчала. Глупо думать, что можно что-то скрыть от вечно бдящего ока Нины Ивановны.
– Что-то, я смотрю, вы никак расстаться не можете, – с милым лукавством продолжила соседка. – Вчера, когда он тебя привез, я начала ужин готовить… Не успела поесть, смотрю – снова он под окнами стоит… Сегодня с утра в магазин вышла – снова стоит… Сейчас вот…
– Нина Ивановна, как здоровье Петра Николаевича? – перебила Валька, в упор глядя на соседку.
Петром Николаевичем звали пожилого военного в отставке из соседнего подъезда. По агентурным сведениям, он с Ниной Ивановной, что называется, дружил, несмотря на наличие жены, дочери и двух внуков школьного возраста.
Соседка кашлянула и насупилась. «Ага, – злорадно подумала Валька, – не нравится, когда тебя твоими же кушаньями кормят…»
– А что такое? – спросила соседка почти злобно. Куда только девалась доброта и милое лукавство?
– Да я смотрю, он к вам совсем захаживать перестал, – душевно пропела Валька. И спросила с сочувствием:
– Бросил, что ли?
Нина Ивановна резко повернулась и скрылась в подъезде. Валька с облегчением перевела дух. Один-один.
Через несколько минут она уже сидела в машине рядом с цыганом и с упоением целовалась с ним, наплевав на то, что Нина Ивановна, скорее всего, контролирует происходящее из-за занавески.
– Тебя, правда, не уволят?
– Правда. А тебя, правда, дома не ругали?
– Правда.
– Тогда поехали?
– Поехали.
Они выехали на дорогу.
– Что с Евдокией Михайловной? – спросил Арсен.
– Мама говорит, что у бабушки обычная хандра. У нее иногда бывает…
– Давай ей цветов купим, – предложил цыган. – Какие она любит?
– Бабушка любит только сирень, – ответила Валька.
– Сирень? – изумился цыган. – Вообще-то, сирень – это, скорее, кусты, а не цветы…
– Знаю я, знаю, – нетерпеливо перебила Валька. – Но что же делать? Бабушка ненавидит оранжерейную дрянь без запаха…
Особенно розы. Евдокия Михайловна ненавидела оранжерейные розы на длинных негнущихся стеблях, всех мыслимых и немыслимых цветов, лишенные запаха и жизни. Зато сирень вовремя цветения заполняла весь дом. И во дворе Евдокия Михайловна посадила исключительно сирень: белую и фиолетовую, обычную и махровую… Запах от нее шел и впрямь упоительный, вот только срезанная сирень, увядая, начинала сильно осыпаться, и бабушкина домработница без конца ворчала, неаккуратно вытирая столы, засыпанные маленькими сморщенными звездочками.
– Тогда я не знаю, что ей купить, – сказал Арсен. – Чему она обрадуется?
– И я не знаю, – ответила Валька. – У бабушки уже все есть.
– Это я заметил, – откликнулся цыган, но как-то невесело. Сделал погромче звук магнитолы и всю последующую дорогу не раскрывал рта.
Неприятности начались сразу же по приезде. Во дворе бабушкиного дома Валька заметила грязную серую «девятку». Достаточно было сопоставить очевидные факты, чтобы прийти к дедуктивному выводу: альфонс навещает болящую. А возможно, уже живет здесь? Валька стиснула зубы.
– Мы не первые, – обратил Арсен внимание на постороннюю машину.
– Вижу, – ответила Валька. Настроение, с утра бывшее безоблачным, начало неудержимо портиться. – Это альфонс.
– Понятно, – невозмутимо ответил Арсен. Валька мрачно покосилась на него. Ничего, сейчас они познакомятся, и тогда посмотрим, что останется от всех этих прекрасных теорий насчет того, что нельзя осуждать ближнего. А если, вдобавок к прочим своим прелестям, альфонс продолжит свои заигрывания с ней на глазах у Арсена, то дело закончится дракой. Только этого не хватало!
Нина открыла дверь сразу после звонка. Причина такой оперативности стала понятной, когда они вошли в прихожую. Посредине развалился шланг моющего пылесоса, по полу разбросаны какие-то тряпки…
– Обувь здесь снимайте, – угрюмо потребовала Нина, как всегда, не здороваясь. – У меня сегодня генеральная уборка…
– Что, другого времени для генеральной уборки не нашлось? – раздраженно спросила Валька. Она балансировала на одной ноге перед дверью и тщетно пыталась расстегнуть молнию на сапоге. Арсен подхватил ее под локоть.
– Время как время, – огрызнулась Нина. – Не хуже всякого другого…
– Когда ждут гостей, уборку не затевают, – назидательно сказала Валька. Ей удалось снять сапоги, она взяла их в руки, шагнула туда, где, по мнению Нины, было уже убрано. Оптимистка!
– Как велели, так и делаю, – снова огрызнулась домработница. – Не нравится – не приезжайте.
Валька захлебнулась негодованием и быстро оглянулась на Арсена. Но тот сохранил каменное выражение лица и в ссору не ввязался. Молча вылез из обуви и пошел вслед за Валькой.
– Туфли заберите, – одернула его домработница с некоторым злорадством.
– Поставьте их туда, где они вам не помешают, – ответил Арсен, не повышая голоса. Отобрал у Вальки сапоги и поставил их на пол. Нина открыла было рот, но тут цыган обернулся и уставился на нее немигающим взглядом. Он не произнес ни слова, но Валька увидела, как шея и лицо домработницы начали наливаться краснотой.
«Ну, сейчас заверещит», – подумала Валька, и даже глаза прикрыла от страха.
Однако тишина не нарушилась ни единым звуком.
– Пойдем, – сказал цыган и помог ей снять куртку. Передал куртку Нине с рук на руки, туда же небрежно перебросил собственное пальто с шарфом и обронил через плечо:
– На плечики повесьте…
Нина безмолвствовала с ворохом верхней одежды в руках. Валька с изумлением посмотрела на Арсена. Кто бы мог подумать!
– Кто бы мог подумать, что ты умеешь ставить на место! – выразила она вслух обуревавшие ее чувства.
– Ненавижу хамство, – коротко ответил цыган.
– Она наши вещи на пол побросает…
– Не побросает, – уверенно ответил цыган.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что она поняла, что ей это даром не пройдет.
– Ты знаешь, как обращаться с прислугой.
– Дело совсем не в том, что она прислуга, – объяснил цыган, пока она прихорашивалась перед зеркалом. – Дело в том, что она переступает границы элементарных приличий. Уж не знаю, почему твоя бабушка ей это позволяет, наверное, имеет свои причины… Но у меня таких причин нет, поэтому я так с собой разговаривать не позволю. И с тобой тоже.
Валька удовлетворенно вздохнула. Победа над Ниной, возможно, небольшое событие, но если вспомнить, что никому на ее памяти таких побед одерживать не удавалось, тогда можно сказать, что день прожит не зря. По крайней мере, в следующий раз Нина, возможно, воздержится от своего обычного хамства.
– Спроси у нее, где бабушка, – шепнула она Арсену и подтолкнула его в сторону коридорчика, откуда доносился вой пылесоса.
– Валь, прекрати трусить, – строго ответил он. – Иди и спроси сама.
– Только ты рядом постой.
Цыган сделал нетерпеливую гримасу. В принципе, найти бабушку особого труда не составляло, но Вальке хотелось проверить, не рассеялось ли волшебство. С замиранием сердца она переступила порог и позвала:
– Нина!
Домработница не услышала, а может, просто сделала вид. И тогда Валька, ощущая за спиной дыхание цыгана, сделала то, на что никогда бы не осмелилась днем раньше. Подошла к пылесосу и выключила его.
Нина подняла голову и уставилась на девушку.
– Где бабушка? – спросила Валька очень холодным тоном.
Нина скользнула взглядом за ее спину и после минутного колебания ответила вполне вежливо:
– В библиотеке была.
– Врача вызывали? – продолжала Валька, упиваясь безнаказанностью.
– Не велела, – хмуро ответила домработница.
Валька постояла еще минуту и даже слегка ущипнула себя за руку. Но сон не развеялся: Нина по-прежнему стояла перед ней и не делала никаких попыток самовольно прекратить разговор.
– Ладно, продолжай уборку, – милостиво разрешила Валька. Медленно считая в уме, чтобы не побежать, развернулась и сделала несколько плавных шагов в направлении гостиной.
Арсен ждал ее там.
– Порядок? – спросил он.
– Вы маг и чародей, профессор, – ответила Валька булгаковской фразой. – Чтоб вынудить Нину вменяемо себя вести… Фантастика! Поделись секретом!
– Пустяки, – скромно отмахнулся цыган. – Просто есть такая категория женщин, которая начинает уважать ближнего только после того, как он ей в морду даст.
– Ты бы дал Нине в морду?! – ужаснулась Валька.
Цыган взял ее под локоть и наклонился к самому уху.
– Боюсь, что нет, – тихо признался он. – Но она об этом не догадывается. Не проговорись.
И они тихо прыснули, стукнувшись носами.
Бабушка была в библиотеке. Естественно, не одна. Альфонс развалился в кресле в дальнем углу комнаты и неторопливо дымил сигаретой, подонок. Бабушка терпеливо сносила это безобразие, хотя курить в доме не разрешалось никому из приходящих.
– Ба!
Валька поцеловала Евдокию Михайловну в щеку и демонстративно помахала ладонью перед носом, разгоняя дым. Альфонс ухмыльнулся и выпустил еще одно вонючее облако.
– Вот молодец, что приехала, – сказала бабушка.
– Я не одна.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Арсен, входя в комнату вслед за ней.
– Здравствуй, Арсен, – оживилась бабушка. – Очень рада тебя видеть. Хотела сказать, чтоб Валька тебя с собой взяла, но потом подумала, что Маша, может, не в курсе…
– Мама в курсе, – заверила ее Валька. – С тобой-то что случилось?
– Хандра, – ответила бабушка коротко.
– По какому поводу?
– По поводу семидесяти лет, – ответила бабушка, усмехаясь. – Прости меня, старую…
– Не преувеличивай, – строго сказала Валька и еще раз покосилась на альфонса: не бросит ли курить… Но тот на ее взгляд не отреагировал, только немного подобрал ноги и впился в цыгана недоверчивым взглядом. Очень хорошо, пускай знает, паразит, что у нее есть кто-то за спиной.
– Тебе нет семидесяти…
– Вот именно, – подал голос альфонс из своего угла. – Я ей то же самое твержу с утра до вечера. Тебе пока не семьдесят, Дока, а только шестьдесят восемь.
Валька дернулась, но бабушка по обыкновению снесла выпад. Что происходит в этом доме?
– Можно сесть? – спокойно спросил Арсен.
– Конечно, мальчик, садись. Кстати, ты позавтракал?
– Позавтракал, – откликнулся цыган.
