Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
«Что ж ему теперь, с дамами не встречаться?» – решительно парировала совесть.
Валька поправила волосы. Пойти к нему, что ли? Или еще немного посидеть для приличия, а то догадается, что кофе был только предлогом для продления совместного пребывания. Пожалуй, стоит еще немного посидеть. В конце концов, он, мужчина, должен быть терпимым и снисходительным к маленьким женским шалостям. Хотя кто его знает, как принято поступать в таких случаях в их цыганской среде…
А вдруг уехал?
Мысль иглой впилась в мозг, и Валька стремительно вскочила с места, схватив с соседнего стула свою куртку. «Господи, у него в машине новый монитор», – соображала она, не попадая в рукав. Ну конечно! Оскорбленный в своих лучших национальных чувствах, новый знакомец, как его, Арсен, что ли, выкинул коробку на улицу и уехал, бросив монитор и его владелицу на произвол судьбы. Как же она дотащит одна громоздкую неподъемную коробку? Если она вообще еще стоит на тротуаре…
Валька стремительно ускоряла шаги, подгоняя себя самыми неприятными предположениями. На улицу она вылетела как пуля, готовая увидеть грязную коробку, мокнущую под дождем. Это в самом лучшем случае. А в худшем готовая не увидеть ничего.
Но синяя новенькая «Нива-Шевроле» ждала ее у входа.
Валька с облегчением перевела дух и замедлила шаг. Слава богу, он оказался не таким уж мерзавцем… Хотя очень и очень странно, что у скромного служащего такой относительно дорога автомобиль.
Нетрудовые доходы. «Может, даже наркота», – решила Валька, вспомнив криминальную хронику на одном из московских каналов, где преступники почти всегда имели ярко выраженную кавказскую окраску. Или, для объективности, немного разбавлялись цыганами и узбеками.
Она подошла к передней пассажирской дверце и взялась за ручку, стараясь придать себе невозмутимо-уверенный вид. Арсен потянулся через сиденье и открыл ей дверь. Валька скользнула по его лицу быстрым взглядом, но определить настроение цыгана не смогла. Лицо было корректно непроницаемым.
– Зря вы от кофе отказались, – миролюбиво заметила девушка.
– Приличный был?
– Просто отличный! – бодро соврала Валька, даже не покраснев.
Собеседник вежливо кивнул, показывая, что рад за спутницу, но вслух ничего не сказал. Только когда они миновали заграждения стоянки и выехали на дорогу, он, не поворачивая головы, коротко спросил:
– Куда вас отвезти?
– Господи, конечно домой! Куда же еще с такой тяжестью?!
– Я понимаю, что домой, – после минутной паузы ответил цыган все так же подчеркнуто вежливо. – Я не знаю, где вы живете.
Валька задохнулась от отчаяния. Ну почему у нее все так неловко получается?! Какой ужасный, тусклый день послали ей сегодня рассерженные боги!
– В двух остановках от вашего магазина, – сухо ответила. – Рядом с немецкой кондитерской. Каменный дом с кучей подъездов. Знаете?
Арсен равнодушно кивнул. Не похоже, чтобы он сильно обрадовался, узнав адрес дамы. Интересно, он ей поможет коробку поднять или придется просить кого-нибудь из соседей? Должен помочь, в принципе, он производит впечатление хорошо воспитанного человека, с трудом признала Валька странное достоинство цыгана. Хотя хорошо воспитанный человек не поправляет собеседника, сделавшего речевую ошибку. И потом, кто сказал, что он прав? Все ее знакомые говорят так же, как и она: «чем обязаны», а не «чему обязаны». В конце концов, они этнические русские, им, наверное, лучше знать… Надо спросить у бабушки, она точно знает, какой вариант грамотный.
– Направо, налево? – прервал ее мысли голос сбоку.
– Направо, – автоматически подсказала Валька.
Машина немного попетляла в соседних дворах и выехала к ее дому.
– Какой подъезд? – спросил Арсен все также равнодушно, не поворачивая головы.
– Пятый, – ответила Валька и слегка поежилась. Сейчас начнется самое неприятное. Он выгрузит коробку, если, конечно, вообще соблаговолит оторвать свою задницу от сидения, поставит ее на мокрый асфальт, развернется и уедет. А Валька останется стоять под дождем наедине со своими растрепанными чувствами и неподъемным монитором. Ну и денек!
– Вы идите подъезд откройте, – распорядился Арсен, вытаскивая ключ зажигания.
– А вы?
– А я коробку возьму.
Валька вылезла из теплого салона с некоторым сожалением, Что ж, нельзя не признать, что спутник повел себя порядочно. Сожаление было вызвано типично женскими доводами. Если бы цыган попытался дорогой навести мосты и обеспечить себе некоторые шансы на продолжение знакомства, она, скорее всего, прониклась бы к нему снисходительным пренебрежением. Но он явно отшивал ее, и это было оскорбительно. Подумать только!
Он! Отшивал!! Ее!!
Валька открыла дверь подъезда и посторонилась, пропуская Арсена с неудобной широкой коробкой, которую он держал на весу, подхватив снизу двумя руками, чтобы не порвалось дно.
– Проходит? – озабоченно спросила Валька, словно ее это интересовало больше всего на свете.
Цыган не ответил, пытаясь втиснуться в пространство между дверными рамами, неожиданно ставшее узким.
– Помочь? – спросила Валька чуть настойчивей.
– Не надо, – с некоторым раздражением ответил Арсен и ухитрился протиснуться вовнутрь.
«Сейчас он погрузит в лифт коробку, – принялась привычно фантазировать Валька, – развернется и уедет. А я останусь со своими растрепа…»
– Лифт вызовите, – с усталым вздохом напомнил спутник о том, что его руки заняты.
– Ах, да! – спохватилась Валька и нажала на клавишу, мгновенно прилипшую к стене. В шахте раздался ровный гул, кабина поехала вниз с верхнего этажа.
Как он вздохнул! Так, словно знаком с ней всю сознательную жизнь и она ему успела смертельно надоесть. Небось, ждет не дождется, как бы поскорее слинять…
Двери распахнулись, и цыган посторонился, пропуская девушку. Интересно, она успеет сказать ему «до свидания»? Хотя, правильней будет сказать «прощай»…
Валька вошла в кабину лифта, обернулась и раскрыла рот, чтобы вежливо распрощаться. Но, к своему изумлению, увидела, что Арсен шагнул вслед за ней, не выпуская из рук коробку с монитором. Валька нажала на кнопку нужного этажа, лихорадочно размышляя: предложить чашку чая или это уже явное самонавязывание?
– Вам не тяжело? – неловко спросила она, так ничего и не решив.
– Мне не тяжело, – ответил спутник. Понятно, старается отвечать фразой подлиней, чтобы неловкость так сильно в нос не била.
Лифт остановился, двери открылись, и Арсен, осторожно пятясь и оглядываясь через плечо, вышел на лестничную клетку. Валька выскочила следом, торопливо и яростно терзая молнию на сумке. Вот глупая! Не могла ключи раньше достать, пока ехали!
От волнения она несколько раз теряла связку, уже поймав ее на дне. Наконец извлекла наружу и принялась совать круглый с зазубринами ключ в отверстие. Как назло, нужная сторона ключа, обычно находившаяся с первой попытки, сейчас упрямо не желала попадать в пазу. С каждой сделанной попыткой напряжение, висевшее в подъездном воздухе, все возрастало. Интересно, цыган не подумает, что она тянет время? Валька покосилась на спутника. Стоит как ни в чем ни бывало, держит на весу тяжелую коробку… Кстати, а чего он стоит? Мог бы уже с чистой совестью поставить монитор перед дверью и смыться на свободу, оставив девушку наедине с растрепанными чувствами. Неужели ждет приглашения на чай?
– Вам помочь? – спросил цыган безо всякого раздражения.
– Не нужно, у нас замок капризный… Да вы поставьте на пол, тяжело ведь, – брякнула Валька и вдруг прикусила язык, испугавшись, что спутник воспримет ее фразу буквально и откланяется.
Но цыган сделал неловкий жест плечами и остался стоять на месте, ожидая, когда откроется дверь. «Да, придется пригласить», – тревожно подумала Валька. Хотя бы из благодарности. Интересно, это не опасно? Ей пока не доводилось приглашать в гости цыган.
Наконец ключ снизошел к ее страданиям, нехотя вошел в разъем, и Валька потянула дверь на себя, пропуская Арсена в квартиру. Тот вошел в полутемный коридор, осторожно опустил коробку на пол, потряс затекшими руками и сразу шагнул назад, на площадку, чуть не столкнувшись лбом с девушкой, шедшей следом.
– Ой!
– Извините!
Цыган быстро посторонился, как давеча в магазине, и Валька с разочарованием поняла, что приглашать его на чай не имеет смысла.
– Дальше, я думаю, справитесь сами, – полувопросительно, полуутвердительно сказал он девушке.
– Наверное, да, – ответила Валька, отчетливо понимая, что рандеву окончено.
– Всего доброго.
И цыган протянул руку к кнопке вызова лифта.
– Может, чашку чая? – быстро спросила Валька. Слишком быстро, чтобы вопрос прозвучал не заинтересованно.
– Спасибо. Я машину не закрыл, – отказался Арсен.
И тут Вальку охватил гнев бессилия. Дурацкая ситуация, которую она честно старалась исправить, никак не давалась в руки, а собеседник не делал ни одного движения, чтобы ей помочь!
– Подождите! – велела Валька, уже ни о чем не думая, а только бешено желая его уязвить.
Она быстро порылась в сумке, достала коробку с мышью и протянула Арсену. Тот даже не взглянул на возвращаемый подарок, только вопросительно и холодно приподнял брови.
– Я подумала, и решила, что не могу принять ваш подарок, – объяснила Валька, чувствуя недостойное удовлетворение от сделанной мелкой гадости. Сейчас он ее обматерит, и она наконец успокоится.
– Тогда, если вас не затруднит, выбросите его в мусоропровод, – ответил цыган, не повышая голоса. – Я подарки назад не беру.
И, не добавив ни слова, вошел в кабину лифта. Двери закрылись, и кабина поехала вниз с тем же равнодушным гулом, что и пять минут назад, когда у Вальки еще был шанс исправить положение. Теперь шанс остался в пятиминутном невозвратном прошлом.
А, плевать…
Девушка вошла в квартиру, сняла куртку и, не закрывая дверь, присела на низкий пуфик вешалки.
«Спокойно, спокойно, – уговаривала она себя. – Ничего не произошло. Сейчас я распакую монитор, отнесу его в свою комнату, подсоединю к блоку и начну работать. Нет, сначала выпью чашку чая. Или нет. Сначала позвоню приятельнице Лизке и расскажу про испоганенный день. Вот посмеемся!»
Наметив программу действий, Валька немного успокоилась Поднялась, закрыла дверь, повесила куртку в шкаф и запрыгала то на одной, то на другой ноге, стаскивая сапоги. В задумчивости оглядела покупку и с неожиданной злостью рванула на себя верхнюю картонную планку, закрывающую содержимое. Та издала противный скрежет и выскочила наружу. Валька аккуратно подняла остальные бумажные перегородки и загнула их, чтобы не мешали вынимать монитор. Наклонилась над коробкой и вдруг почувствовала предательскую слабость в коленях. Уцепилась пальцами за картонный край, села прямо на пол, прижалась виском к холодной стене и заплакала самыми искренними неподдельными слезами.
Какими не плакала уже много лет.
– Мама!
– Что?
Альбина Яковлевна оторвалась от своих невеселых мыслей и оглянулась. В дверях кухни появилась ее дочь с распахнутой сумкой в руках.
– Ты не брала у меня деньги? – спросила Стася.
– Конечно, нет! – возмутилась мать. – Когда это я к тебе в сумку лазила?
– Вот подонок!
Дочь еще раз пересчитала пачку долларовых купюр и вернулась в коридор.
Альбина Яковлевна обреченно вздохнула, предчувствуя неприятный разговор, и отхлебнула холодный кофе.
Бог ты мой! Как ужасно складывались обстоятельства последние полгода! Феденька категорически не желал устраиваться на работу. Отработав в архиве каких-нибудь два года, он окончательно потерял интерес к неперспективной специальности историка, а разговоры о смене профессии воспринимал просто как личное оскорбление. Конечно, мальчик не виноват. В этой ненормальной стране, где каждый последующий день страшнее предыдущего, предугадать поворот событий так же реально, как выиграть Джек-пот в «Русском лото». Феденька травмирован. Еще бы! Проучиться пять лет, чтобы зарабатывать в месяц ровно столько, сколько стоит единый проездной билет! Такое возможно только в России!
«Конечно, – с неохотой признала Альбина Яковлевна, – сыну не помешала бы часть напористой энергетики дочери. Вот кто в жизни не пропадет!»
Хотя и железная Стаська в последнее время огорчала. Чего стоит только ее безумное желание жить отдельно! В то самое время, когда у родителей такие крупные неприятности! Все же она ужасная эгоистка.
Хуже всего, конечно, ситуация, в которую попал Женя. Предупреждала она мужа, что этот его… партнер… ненадежен. Так нет! Кто же ее слушал? Зато потом, когда все худшее уже произошло, прибежал к жене: выручай, милая!
А как?
Вся надежда была на старуху. Теперь и этот вариант невозможен. Старая гадина! Все никак остановиться не может в коллекционировании молоденьких любовников!
Альбина Яковлевна стиснула кулак и бесшумно стукнула по столу. Что делать, что делать, что делать…
– Мам, этот гад опять у меня деньги украл, – проинформировала дочь, бесшумно возникая на пороге кухни.
– Кто? – оттягивая время, спросила мать.
– «Кто», – передразнила дочь и уселась за стол напротив нее. – Твой Фиделио, кто ж еще.
– Много взял? – безнадежно спросила Альбина Яковлевна.
– Много! Двести баксов! Ты когда-нибудь объяснишь этому козлу, что воровать некрасиво?!
Альбина Яковлевна молчала, наблюдая, как ухоженные руки дочери ловко делают аккуратный бутерброд.
Да, Стаська у них уродилась не в мать, не в отца… Хотя и не в проезжего молодца, это точно.
Стаська хороша! Яркая платиновая блондинка с красивой фигурой, стервозным упрямым характером и крепкой бульдожьей хваткой. Честно говоря, они с мужем немного побаивались своей успешной деловой дочери. А в последнее время просто-напросто зависели от нее финансово. Если Стаська переберется в отдельную квартиру… Даже страшно подумать, что с ними тогда будет!
Впрочем, есть небольшая надежда. Если Стаська согласится поговорить со старухой и попросить у нее денег… И если та даст… Тогда все образуется. Хотя надежды и на то, и на другое очень мало.
– Урод! Он когда-нибудь на работу устроится? – не повышая голоса, бушевала Стаська, наливая себе кофе.
– Доченька! Ну что для тебя, в конце концов, двести долларов? – заискивающе спросила мать, подвигая дочери сахарницу. Стаська вернула ее на место и поискала глазами упаковку с заменителем сахара. Выдавила в чашку три белые таблетки поболтала ложкой, размешивая.
– Это работа! – веско ответила она, упершись в мать жестким взглядом холодных голубых глаз.
– Упорная многочасовая работа! Это то, о чем твой недоношенный сынок понятия не имеет!
– Пойми его! – умоляюще сказала мать. – Ему трудно!
– Что трудно? Спать до обеда? Видак смотреть? Хныкать про неудавшуюся жизнь? Называться «Фиделем»? Так пускай пойдет в ЗАГС и поменяет имя на нормальное! Так ему и такую ерунду сделать лень! Козел!
– Вот взяла бы и устроила его в свою фирму, – ненавязчиво подсказала мать. Дочь от неожиданности остановила бутерброд на полпути ко рту и изумленно воззрилась на Альбину Яковлевну:
– Кем?!
– Ну, не знаю, – замельтешила мать, придвигая и отодвигая от себя предметы сервировки. – Подумай немного… В конце концов, у Феденьки высшее образование…
– Мам!
Стаська отложила бутерброд и перегнулась через стол, глядя матери прямо в глаза.
– Посмотри наконец в глаза правде! – сказала она жестко. – Твой сын – ленивое, никчемное млекопитающее, не способное себя прокормить. И хватит рассказывать сказки о том, что у нас безработица. Где-то на периферии – возможно. Но не в Москве!
Стаська подняла вверх указательный палец и медленно покачала им в разные стороны.
– Не в Москве! Хочешь работать – приподними задницу и покрутись! Вон, на каждом магазине объявления висят: требуются, требуются, требуются…
– Там оклад маленький! – неловко отбивалась мать. – Шесть-семь тысяч максимум!
– Он пока и этого не стоит! – убежденно ответила дочь. – Он ничего не стоит! Если б стоил, давно уже б себя проявил!
– Он твой брат! – застонала мать. – Вот умрем мы с отцом, вы вдвоем останетесь…
– На меня пускай не рассчитывает, – отрезала дочь. – Я его содержать не собираюсь.
И оторвала большой кусок бутерброда крепкими белыми зубами.
Альбина Яковлевна исподлобья следила за тем, с каким аппетитом завтракала ее дочь. Она все делала с аппетитом. Карабкалась верх по карьерной лестнице, отбивала симпатичных и перспективных мальчиков у неподходящих для них девочек, подбирала хорошие фирменные тряпки в свой обширный гардероб… В общем, жила с аппетитом. Господи, вот хоть бы часть его да Феденьке!
– И ты еще спрашиваешь, почему я хочу жить отдельно! – продолжила дочь, активно пережевывая семгу. – Да хоть для того, чтоб деньги не пропадали!
– Кстати о деньгах…
Мать быстро перевела разговор на другую тему:
– Ты не подумала, о чем я просила?
Стася медленно водила серебряной ложечкой по краю чашки. Альбина Яковлевна затаила дыхание, ожидая ответа.
– Думала, – наконец ответила дочь.
– И?
Стаська вздохнула и вытащила ложку из чашки. Без стука положила ее на край стола и тихо, но твердо заявила:
– Кредит под мою зарплату я брать не буду.
И воинственно выпятила вперед челюсть, ожидая скандала, Но Альбина Яковлевна лишь подняла руки и уперлась лбом в стиснутые кулаки. Воцарилось тяжелое молчание.
Так она и думала. При том эгоизме, который источался дочерью ежеминутно, трудно было даже предположить, чтобы ее всерьез озаботили отцовские проблемы. И в кого она такая уродилась, прости господи…
– Тебе на нас наплевать, – глухо сказала мать, устав от молчания. – Всего и просили, что формальности взять на себя! Отец бы сам расплачивался…
– Это вам на меня наплевать, – возразила Стаська. – Сама посуди: вдруг с отцом что-то случится? Не дай бог, конечно! – торопливо уточнила она, уловив возмущенное движение матери. – И что тогда? Я должна годами расплачиваться за его неудавшуюся аферу?
– Он пытался обеспечить вас с Федей! – начала было Альбина Яковлевна.
– Мерси, за такое обеспечение!
Стаська приподнялась и долила в чашку немного кипятка.
– Нет, ну нельзя же в его возрасте быть таким идиотом!..
– Прекрати! – перебила мать гневным тоном.
– Перевести корпоративные деньги на счет чужой липовой фирмы! Под честное слово владельца! И где он теперь, с его честным словом?!
Альбина Яковлевна застонала, словно от зубной боли. Прошло уже несколько месяцев с того дня, как муж признался ей в неудачной попытке обворовать свою фирму. И в том, что его партнер по афере смылся со всеми деньгами, оставив Евгения Павловича расхлебывать последствия. Но боль при напоминания оставалось такой сильной, словно все произошло только вчера.
– И это в его возрасте! – продолжала возмущаться дочь. – Старый кретин!
– Заткнись! – потеряв самообладание, закричала мать.
Стаська споткнулась на полуслове и застыла, вопросительно приподняв бровь. Затем поднялась из-за стола, переложила на тарелку оставшийся кусочек бутерброда и продела палец в ручку чашки.
– Подожди! – устало попросила мать.
Стася, не обращая на нее внимания, двинулась прочь из кухни, унося с собой остатки завтрака. Минуту спустя, из ее комнаты понеслась негромкая джазовая музыка.
Альбина Яковлевна еще раз бесшумно ударила кулаком по поверхности стола.
Не удержалась… Теперь придется идти за дочерью и долго унижаться. Ничего не поделаешь: только Стаська может им помочь. Конечно, если пожелает.
Альбина Яковлевна поднялась со стула и, минуту поколебавшись, двинулась на звук популярной песни Бенсона. Дошла до закрытой двери в комнату дочери и осторожно поскреблась в нее. Ответа, как и ожидалось, не получила.
Альбина Яковлевна постучала еще раз, чуть громче и приоткрыла дверь.
– Можно? – спросила она почти заискивающе.
Стаська сидела на диване, подобрав босые ноги в узких голубых джинсах. Перед ней лежал развернутая газета. И не какая-нибудь желтая глупость, а заумный «Файненшнл Таймс». Рядом на полу стояла пустая чашка, угнездившаяся в тарелке с хлебными крошками. При виде матери Стася немного нахмурилась и холодно сказала:
– Мне хотелось бы позавтракать спокойно.
– Прости меня, – покаялась мать. – Не сдержалась.
Дочь молча пожала плечами и снова опустила голову, углубившись в чтение. Господи, и в кого она такая?!
– Помоги мне, пожалуйста…
Альбина Яковлевна презирала себя за плаксивые интонации, но выхода не было. И она, женщина на изломе сорока с лишним лет, должна унижаться перед собственной сопливой дочерью! Нет на свете справедливости.
– Я же сказала, кредит оформлять не буду, – заявила Стаська, не поднимая головы от журнала.
– Да ты хоть выслушай меня! Я тебя об этом уже не прошу!
Дочь подняла голову и уставилась на мать проницательными холодными глазами.
– У старухи деньги просить тоже не буду, – сказала она, предупреждая мать.
– Почему? – опешила Альбина Яковлевна.
– Потому, что не даст, – коротко ответила дочь. Сложила газету, отшвырнула ее в сторону, поднялась на ноги и отошла к окну. Сунула руки в карманы брюк и принялась разглядывать унылую слякоть за окном.
– Нам – не даст, – тихо сказала мать, – а тебе…
– Ну да!
Стаська на секунду повернула голову и окинула мать неприязненным взглядом.
– Вы с отцом ее дерьмом облили, а я теперь должна идти его вылизывать! Имей совесть!
– Стася, отца посадят, – жестко сказала мать, разом теряя все слезливые интонации. – Если тебе безразлична его судьба, подумай о своей. Неужели ты всерьез считаешь, что сможешь продвинуться по работе с таким пятном на семейной репутации?!
Это был единственный припрятанный в рукаве козырь, но козырь крупный. Стася открыла было рот, но тут же отвернулась назад к окну и не сказала ни слова.
Вот и подумай, милая.
Альбина Яковлевна с некоторым злорадством рассматривала стройную спину дочери и белые сверкающие волосы, небрежно закинутые за плечи. Да, она нашла убедительный довод и привела его вовремя.
– Мам, это бесполезно, – сказала Стася с некоторым сожалением, очевидно просчитав ситуацию.
– Почему ты так считаешь?
Стаська развернулась и прижалась аккуратной попкой к теплой батарее под окном.
– Осторожно, не сломай батарею! – предупредила мать машинально.
– Не волнуйся. Я не твой слоноподобный Фиделио, – насмешливо ответила дочь, и Альбина Яковлевна незаметно сжала руки. Нужно молчать.
– Так почему бесполезно? – повторила она вопрос.
– Смотри на вещи реально. Бабка тебя с отцом терпеть не может. Ей на ваши проблемы насрать. Тем более, если вспомнить, как вы пошалили в свой последний визит.
– Поэтому я и прошу тебя поехать к старухе, – внушительно и тихо сказала мать. – В конце концов, ты единственная женщина в семье, похожая на эту старую стерву… То есть такая же деловая и удачливая, – испуганно поправилась она, увидев, как дочь выразительно и насмешливо расширила глаза. – Вполне возможно, что тебе она не откажет…
Стаська скрестила руки на груди и уставилась в пол. Брови сошлись у переносицы, лоб поделила надвое длинная морщина.
– А деньги-то у бабки еще остались? – спросила она недоверчиво.
– А как же!
Альбина Яковлевна вскочила со стула и даже руками всплеснула, так поразил ее этот вопрос.
– Она вполне могла все профукать, – хмуро и грубо сказала дочь. – Сколько лет назад она вернулась? Почти пятнадцать? Ну, что ж ты хочешь? Домик за городом, квартирка в городе, машинка, мальчики с регулярной сменой караула… Может, у нее и нет ничего. Так, остатки проживает…
– Стася! Ее последний муж был не просто богатым человеком, а очень богатым! – напомнила мать. – Таким богатым, что даже ей всего не профукать за пятнадцать лет!
– Так у него, по-моему, детишки имелись? – все так же хмуро спросила дочь. Альбина Яковлевна снова махнула рукой.
– Сын. Но он все оставил старухе. Обошел французские законы, запрещающие лишать детей наследства, продал заводы и акции, обналичил денежки и – адью…
Альбина Яковлевна сделала рукой прощальный жест.
– Вот гад, – пробормотала Стася. И спросила чуть громче:
– Чем же ему сынок не угодил?
Альбина Яковлевна нетерпеливо передернула плечами.
– По-моему, женился неудачно. Да какая разница?
– Не скажи, – задумчиво ответила дочь. – Очень даже интересно, что там у них произошло. А сын еще жив? Он с ней судиться не пытался?
– Понятия не имею. Так как, съездишь к бабке? Умоляю тебя! Только ты можешь это сделать! Хочешь, на колени встану?
– Не хочу, – отказалась дочь. – Лучше верни деньги, которые этот урод у меня украл.
– Доченька!
И мать сделала попытку ее поцеловать. Впрочем, неудачную, так как Стаська ловко увернулась.
– Я не про сегодняшние двести долларов говорю, – предупредила она. – Я про общий счет.
– А сколько там на счету? – с некоторой тревогой спросила мать.
– Тысяча восемьсот.
Альбина Яковлевна еле слышно вздохнула.
– Обещаю тебе, – сказала она твердо.
– Ладно.
Стаська задумчиво прошлась по комнате. Мать следила за ней безумными от внезапной надежды глазами, едва сдерживая нетерпение.
– Ты сегодня поедешь? – не удержалась она от вопроса.
– Не вдруг, – быстро ответила дочь. Еще раз прошлась по комнате и села на диван.
– Мам, а где работает этот новый старухин альфонс?
Альбина Яковлевна сухо прокашлялась.
– Кажется, в «Драккаре», – сказала она сдержанно. И поинтересовалась:
– Зачем он тебе?
– Да так, – неопределенно ответила дочь, улыбаясь каким-то своим мыслям.
– Даже не пытайся, – предупредила мать. – Вот это действительно бесполезно. Мальчишечка молодой, да ранний. Ушлый. Ему на все наплевать, кроме бабкиных денег. На тебя не клюнет.
– Да? – вежливо спросила дочь, не переставая улыбаться.
– Господи, да ты бы его видела! – уже совсем раздраженно воскликнула мать.
– Вот сегодня и погляжу, – сказала Стася и перевела взгляд из пространства на мать. И под этим изучающим взглядом Альбине Яковлевне стало ох как неуютно.
– Мам, – сказала она после короткой паузы. – Можно тебя спросить?
– Что ты хочешь знать? – устало пробормотала Альбина Яковлевна, садясь напротив дочери. – Почему я езжу в такие места?
– Да нет, тут все понятно. Отец, как я полагаю, давно уже в тираж вышел?
Альбина Яковлевна резко выпрямилась и застыла, глядя на дочь широко распахнутыми глазами. На ее щеках начал медленно расцветать багровый румянец гнева и стыда.
Единственным ответом на подобный вопрос могла служить только хорошая смачная пощечина. Но ударить сейчас Стаську так же немыслимо, как отказаться от наследства. Господи, ну почему всю жизнь она вынуждена терпеть и унижаться?!
– Я к тому, что ты вполне могла бы завести себе нормального, а не виртуального любовника, и не светиться в этих заведениях… Нет?
Альбина Яковлевна опустила глаза в пол, чувствуя, как шею и уши обдает горячая кровавая волна. Сцепила зубы и застыла в напряженном молчании. Нужно сдержаться. Чего бы это ни стоило.
– А лечить отца ты не пробовала? – продолжала дочь, не подозревая, как она близка к тому, чтобы получить оплеуху. – Хотя, наверное, нет смысла. Достаточно посмотреть на Федьку, чтоб понять, какая плохая наследственность ему досталась от папаши. Тоже беспомощный, как кастрированный кот…
Стася снова встала, подошла к окну и отодвинула занавеску в сторону. Унылый октябрьский день глянул в комнату, не приукрашенный никакими завесами.
– Ты заметила, в какой странной мы ситуации? – задумчиво спросила Стася. – Вроде и есть мужчины в доме, а вроде их и нет…
Она задернула непрозрачную штору и предупредила, не глядя на мать:
– Вечером уйду. Буду поздно.
И добавила, заканчивая аудиенцию:
– Чайник подогрей.
Альбина Яковлевна молча поднялась с места и вышла из комнаты. Плотно прикрыла за собой дверь и в изнеможении прислонилась к ней. Сегодня ей удалось себя сдержать. А в следующий раз, возможно, не удастся.
И что тогда будет?
Несколько дней, прошедших после того неудачного обеда, Валька провела в странном душевном ступоре. Работа шла вяло, с подругами общаться не тянуло. Несколько раз, блуждая бессмысленным взглядом по какому-нибудь дамскому журналу, Валька ловила себя на том, что не понимает ни слова из прочитанного, Тогда она отбрасывала журнал в сторону и натыкалась на внимательный и проницательный взгляд матери. Впрочем, спасибо ей за такт, вопросов задано не было, а откровенничать самой Вальке не хотелось.
В полном расстройстве чувств, она как-то раз, не удержавшись, набрала номер своего бывшего ухажера. Вообще-то, их роман протекал платонически и к серьезным последствиям не привел. Кавалер, уловив запах отказа, витавший в воздухе, их детскую дружбу решительно прекратил и перенес свое внимание на другую, не столь упорную персону.
– Чем обязан? – спросил он сухо, узнав Валькин голос.
Честно говоря, Валька и сама не знала, зачем позвонила. Но холодный тон молодого человека, некогда ужом вившегося вокруг нее, зацепил за живое. И после секундной паузы Валька назидательно заметила:
– Нужно говорить, не «чем обязан», а «чему обязан». То есть какой именно приятной причине. Понимаешь?
Ответом ей послужили короткие гудки отбоя, раздавшиеся в трубке.
Наконец, когда тоска стала невыносимой, Валька решилась на отчаянный шаг. Вырядилась в мамину куртку с большим капюшоном, нависавшим надо лбом, и отправилась к знакомому маленькому магазинчику. Внутрь войти, однако, не осмелилась, Постояла немного под проливным дождем, разглядывая синюю «Ниву-Шевроле», терпеливо ждущую хозяина. Вернулась домой злая, понурая. Расшвыряла в разные стороны тапочки и решительно набрала телефонный номер личной Службы Спасения.
– Да, – спокойно ответил низкий бабушкин голос.
– Это я.
– Валентина!
Бабушка действительно обрадовалась. Слава богу, есть хоть один человек, на которого Валька может положиться в любой мерзкой ситуации. Такой, как сейчас, к примеру.
– Ба, можно я к тебе приеду? – без околичностей спросила Валька. И получила столь же прямой ответ:
– Жду.
Валька быстро влезла в собственную старую куртку, схватила сумку и, прыгая через две ступеньки, понеслась вниз. Конечно, собираясь к бабушке, нужно одеться соответствующим образом, чтобы не наткнуться на осуждающе поджатые губы и короткий хлесткий выговор, но сейчас ей было, ей-богу, не до того.
Добраться до бабушкиного дома удалось быстро: в это время суток пробки еще не закупоривали дорогу. Перед въездом на территорию поселка Валька посигналила охранникам, сидевшим в будке. Один из них встал наклонился к окошку, всматриваясь в номер ее машины, поднял со стола список и сверился с ним. Протянул руку к пульту, и тяжелые металлические ворота с неохотой поехали в сторону.
Старенькая «Нива» медленно ползла по хорошо заасфальтированной дороге. Дворники совершали безостановочные реверансы то вправо, то влево, смывая с лобового стекла мелкие брызги.
Наконец справа над кирпичным забором показался знакомый купол дома, украшенный флюгером в виде Купидона, натягивающего тетиву. И оттого, что участки возле домов были небольшими, казалось, что хулиганистый мальчишка, кудрявый, как Ленин в детстве, целится то в один, то в другой соседский дом.
